Текст книги "Привычка убивать"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– А почему здесь остановились? – удивился Порогин. – Нам же только через два квартала.

– Ну конечно, – ухмыльнулся парень в черной маске. – Может, еще мигалки включим? Сирену заведем, по громкоговорителю объявим на весь район, что тут милицейская операция. Вылезай давай. Сами ушами хлопают, а мы лови за них.

Из машин вышло пять человек в пятнистой форме и с автоматами.

– Ну давай показывай. – Парень ткнул Игоря локтем в бок.

Клава вышла вперед.

– Вон тот дом. Пятый этаж, окна выходят во двор.

– На парадное? – омоновец поморщился. – Хреново. А он из окна не сиганет?

– Не знаю. – Клавдия пожала плечами.

– Значит, может, – констатировал мужчина. – Тогда так, Репин и Бурко – через крышу на шестой этаж. Остальные к входной двери. Готовность через десять минут. Вперед.

Через восемь минут Клава уже стояла перед дверью квартиры Карева. За дверью была полная тишина. Лампы в коридоре тихонько щелкнули и погасли – один из омоновцев отключил. Кто-то посветил фонариком на дверь и тихо сказал:

– Пломба повреждена.

– Значит, дома, – ответили ему.

– Ну что, можно звонить? – шепотом спросила Клавдия у одного из омоновцев. Все они были в масках, без знаков различия, и поэтому нельзя было понять, кто из них старший.

– Еще полторы минуты, – прошептал он и отрицательно покачал головой. – Я скажу.

От тишины даже начало звенеть в ушах. Ноги стали как ватные, а рука так отяжелела, что Клавдия испугалась, что не сможет ее поднять, когда нужно будет звонить.

– Давай! – ее толкнули в спину.

Звонок оказался таким громким, что Дежкина чуть не вскрикнула. Позвонила и сразу отскочила в сторону.

В квартире послышался звон бьющегося стекла.

– Выпрыгнул, козел, выпрыгнул, – лихорадочно забормотал кто-то. – Ломаем дверь, быстро! Петров, вниз!

Кто-то ринулся к лифтам, а все остальные бросились к двери. Но вдруг щелкнул замок и дверь открылась сама.

– На землю! – закричало сразу несколько голосов. – Ложись, сука, стрелять буду!

– Тут нет никого! Чего орешь?!

– Ложись, я сказал! У, сволочь!

Завязалась потасовка.

– Отойди, на хер, отсюда! – Кто-то в темноте схватил Клавдию и оттолкнул подальше от двери.

– Пусти, идиот! Это я, Репин!

– Лежать, я сказал! Свет! Включите свет! Не видно ни хрена! Включи пакетник!

– Убирайтесь отсюда, а то милицию вызову! – закричала какая-то женщина из соседней квартиры.

– Пусти, дурак! – ревел кто-то, барахтаясь на полу. – Это же я! Идиот!

Наконец включили свет.

– Идиот, я тебе что говорил! – На полу, придавленный двумя омоновцами, лежал третий и хрипел от боли. – Пусти, руку сломаешь!

– Репин, ты, что ли?

– Нет, Шамиль Басаев! Нет там никого, чего вы на меня накинулись?!

В квартире действительно никого не оказалось. Парни ввалились внутрь и стали бродить по комнатам, светя повсюду фонариками. Кто-то подошел к Клавдии и спросил:

– Сможете определить, был он тут сегодня или нет?

– А как? – Она неуверенно огляделась. – Я даже не знаю.

– Ну постарайтесь. – Парень посветил ей в лицо.

– Хорошо, я попробую.

– Клавдия Васильевна, я знаю, как определить, – сказал Порогин.

– Каким образом?

– Ну это… – Он отвел ее в сторонку. – Этот Карев все время святой водой брызгал все комнаты, когда приходил кто-нибудь. Боялся, что ему черта в дом запустят.

– Что, черта искать будешь? – пошутила она.

– Нет, зачем? – Игорь улыбнулся. – Я сейчас. Дайте мне фонарик!

Порогину дали фонарик, и он пошел на кухню. Долго гремел там посудой и наконец крикнул:

– Нет, не было его тут сегодня!

– Почему ты так решил? – удивилась Дежкина.

– Вот! – Игорь, улыбаясь, вышел в коридор. – Смотрите, она сухая.

В руке у него была какая-то кисточка, похожая на малярную.

– Что это? – спросил кто-то.

– Этим он всех окроплял. Как в церкви, знаете. Очень любил это дело. А она сухая вся.

– Ну и что? Может, сегодня не стал.

– Стал бы, – вмешалась Клавдия. – В первую очередь. Значит, не было его тут сегодня. Есть у кого-нибудь телефон? А то здесь уже полгода, как отключили.

– Только в машине. Ладно, давайте выбираться отсюда. Ночевать тут, что ли? И допросите кто-нибудь соседей.

В машине Клавдии сунули телефон. Она набрала номер, и трубку сняли сразу.

– Алло, это Кленов!.. Это Чепко! Взяли?

Говорили с двух параллельных аппаратов. Видно, сидели и ждали как на иголках. Клава посмотрела на часы. Половина двенадцатого. Им домой уже давно пора, а они… Кошмар какой-то.

– Так взяли или нет? Не молчи! – нервно кричал в трубку Чапай. – Дежкина, я знаю, что это ты. Ну скажи, что взяли! Ну я тебя очень прошу.

– Нет, Василий Иванович, – тихо ответила Клава. – Он, похоже, тут и не появлялся.

– Так я и знал! Так я и знал! – Чепко чуть не плакал. Это было понятно даже по телефону. – Ну ты мне за это ответишь, Дежкина. Ты мне за это ответишь! Сама вместо него сядешь. Мигом в прокуратуру! Через полчаса чтоб была! – приказал он и бросил трубку.

– Что будете делать? – спросил Кленов.

– А что делать? В прокуратуру еду. Через час буду.

– Слушайте, а вы не знаете, у кого он может прятаться? Наверняка ведь у кого-нибудь из этих старушек.

– Я как раз у тебя спросить хотела. Может, сказал тебе по секрету перед тем, как бежать?

– Ладно, приезжайте. – Кленов вздохнул. – Вместе на ковер пойдем.

Через пять минут вернулся последний омоновец Тот самый Репин, которого побили.

– Все, не видел его никто сегодня. Какие-то бабки собирались, а его не было. Можно ехать.

– Слушай, – спросила Клавдия у Игоря, когда он сел в машину, – а церковь далеко отсюда?

– Нет, минут пять пешком. А что?

– Давай мимо нее прокатимся, а? Это в ту сторону?

– Нет, это в другую. Мы на Профсоюзную выедем. – Игорь посмотрел на Клавдию. – Да нет, он отца Сергия терпеть не может, вы же сами знаете. Не пошел бы он в церковь.

– Значит, поедем на Профсоюзную, – сказала Клавдия и толкнула водителя в спину. – Можно, а?

– Да запросто. – Парень завел мотор. – Хоть по кольцевой.

Через окна храма пробивался свет.

– Странно. – Порогин удивленно взглянул на Дежкину и опять уставился в окно. – Что он там делает так поздно?

– А ну притормози! – Клава опять ткнула водителя в спину.

– Да слышу, не глухой. – Он остановил машину. – Что за привычка в спину все время толкать. У меня уже там синяк.

– Поди посмотри, как там, – сказала Дежкина Игорю. – Если что не так, сразу возвращайся. Только сам не вздумай ничего делать, понял?

– Да ладно, – Порогин махнул рукой. – Вы меня все за какого-то мальчика держите.

– Что случилось? – В окошко постучал омоновец из задней машины.

– Сейчас, сейчас, – Клава умоляюще улыбнулась. – Через минуту поедем.

– Нам вас ждать?

– Если можно. Очень прошу.

Омоновец пожал плечами и пошел обратно.

Конечно, за кого Игорька еще держать? Может, при других он и ведет себя как взрослый мужчина, а при ней точно мальчик. И чем взрослее старается выглядеть, тем большим мальчишкой кажется. Клаве даже немного жаль его стало. Радовался бы, что его еще мальчиком называют. Годиков через десять будет вспоминать с грустью. Хотя у мужчин это гораздо раньше происходит.

Он вернулся через три минуты. Шел почему-то пригибаясь, как лазутчик.

– Во дает! – ухмыльнулся водитель. – В индейцев, что ли, играет?

– Он там! – И Клавдия выскочила из машины.

– Кто?..

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ

Вторник. 00.53 – 1.49

Прожекторы вспыхнули сразу со всех сторон и осветили церковь от земли до самого креста.

– Так, все по своим местам! – Командовал по рации Бодров, потягивая душистый кофе из пластикового стаканчика. – Штурм начинаем по моей команде.

– Какой штурм? – вмешалась Клава. – Вы что? Это же церковь.

– А это маньяк. Угрохает еще человек пять-шесть, что тогда? – Бодров грозно посмотрел на нее. – Я ведь вам говорил, не вмешивайтесь. Я в вашу работу не лезу, и вы в мою не суйтесь.

Отец Сергий стоял в сторонке и с ужасом наблюдал за всем происходящим. Мимо него то и дело пробегали здоровенные мужики с автоматами, прошли пара снайперов. Кто-то глянул мельком, хмыкнул удивленно и побежал дальше.

– Где этот поп?! – закричал Чепко, только что приехавший из прокуратуры. – Я с ним поговорить хочу.

– Я здесь. – Батюшка подошел и слегка поклонился. – Вы меня искали?

– Начальник следственного отдела Чепко. Давно он у вас сидит? Час, полтора?

– С семи часов вечера, – тихо ответил батюшка, опустив голову.

– Как с семи? Вы что? А почему не позвонили? Да вы хоть знаете, кто он?

– Он – человек, – спокойно ответил священник. – Пришел в храм и попросил помощи. Я не мог его не пустить.

– Почему это не могли? Он что, вам угрожал?

Клавдия стояла рядом и все слышала. И ей вдруг стало стыдно. Она даже не могла понять, откуда этот стыд.

– Нет, он мне не угрожал. Просто… – Отец Сергий беспомощно огляделся. – Просто я не могу его выгнать. У вас свои законы, у меня…

– В этой стране законы для всех одни! – начал рубать ладонью воздух Чапаев. – Это Конституция Российской Федерации и Уголовный кодекс, в котором, кстати, есть статья за укрывательство преступника.

– Готовность две минуты, – скомандовал Бодров, и отец Сергий вздрогнул.

– Простите, – все так же спокойно, но твердо сказал он Чапаю, – но мирским законам я подчиняюсь только тогда, когда они не противоречат церковным. Для меня церковные выше.

– Нет уж, попишко, ты ответишь мне по всем законам!..

– Не смейте на него кричать! – вдруг взорвался Порогин. – Какое вы имеете право?! У нас в прокуратуре можете командовать, а на него не смейте кричать. Он вам не мальчик.

Чепко даже рот открыл от удивления. Ноздри его стали подрагивать, а глаза сузились.

– Ребята-ребята!.. – предпочла вмешаться Дежкина. – Я понимаю, что все на пределе, но давайте держать себя в руках.

Она схватила Порогина за рукав и оттащила в сторону.

– Ты чего орешь? – прошептала ему, посмотрев так, что Игорь даже отпрянул. – Ты его только еще больше заводишь. Стой тут и не подходи, а то еще от меня получишь. Понял?

– Понял. – Игорь опустил голову.

– Готовность одна минута! – раздался голос Бодрова.

– Подождите, пожалуйста, – тронул Клавдию за рукав батюшка. – Я попробую с ним поговорить.

– Ну конечно! Так я вас и пустил, – вмешался Бодров. – Он вам голову проломит, а я потом за вас отвечай. Не выйдет.

– Нет, он меня не тронет, – мягко улыбнулся батюшка.

– Вы лучше скажите, у него оружие есть какое-нибудь? – Бодров посмотрел на священника свысока.

– Нет, что вы, никакого оружия! – Батюшка даже перекрестился. – Я бы его с оружием и в храм-то не пустил.

– Че, и нас не пустите? – улыбнулся Бодров.

Отец Сергий посмотрел ему прямо в глаза и тихо ответил:

– Не пущу. Только вы ведь меня все равно не послушаете.

Они смотрели долго друг на друга. Наконец оперативник не выдержал и отвел взгляд. Включил рацию и тихо скомандовал:

– Отставить готовность. Пока ждем. И огонь не открывать. Он без оружия. Кто пальнет – сам голову отверну.

– Спасибо вам. – Священник улыбнулся.

– Да ладно. – Бодров раздраженно махнул рукой. – Идите, разговаривайте. Десять минут вам даю.

– Как думаете, Дежкина, получится у него? – спросил оперативник, когда батюшка скрылся за дверью храма.

– Не знаю. – Клавдия пожала плечами. – Будем надеяться.

– Почему вы его отпустили?! – К ним вдруг подбежал Чепко. – Кто дал такое разрешение?!

– Я дал! – гаркнул на него Бодров. – Я руковожу операцией. Ясно?

– Ты что? – сощурился Чепко. – Ты не забылся, хлопчик? Тебе напомнить, с кем ты разговариваешь?..

– Прошу вас, – снова вмешалась Клавдия, – прекратите.

Чепко отошел от оперативника, поигрывая желваками.

– Приготовиться, – скомандовал в рацию Бодров. – Держать дверь на прицеле.

Омоновцы быстро заняли позиции, защелкали затворы винтовок и пистолетов.

А потом на минуту все смолкло. Десятки напряженных глаз всматривались в дверь храма, словно могли увидеть то, что происходило внутри.

– Православные христиане! Люди добрые, простите меня, грешного! – Этот голос неожиданно донесся откуда-то сверху.

– Вон он, вон он! – закричал Бодров.

Клава посмотрела вверх и обомлела.

– Не стрелять! – заревел Бодров на весь парк. – Никому не стрелять!

– Клавдия Васильевна, смотрите! – Игорь подскочил к ней.

– Вижу, – упавшим голосом ответила она, не отрывая глаз от колокольни.

В лучах прожекторов, неясная и мистическая, воздевшая руки к небу, светилась фигура человека.

– Люди добрые! За грехи мои тяжкие кару несу!

Это был Карев. Он стоял на самой вершине маковки, щурясь от бьющих в глаза фонарей, и кланялся на все четыре стороны.

– Где поп?! – закричал кто-то. – Попа нету! Где он?!

Клавдия бросилась в храм.

– Стой! Держите ее! – закричал Бодров, и двое спецназовцев бросились за ней вдогонку.

– Не подходи! – визгливым голосом заорал Карев.

Омоновцы замерли в нерешительности. Клавдия плечом толкнула дверь и влетела в церковь.

Отец Сергий сидел на мраморном полу и тихонько плакал. Лоб у него был разбит. Кровь залила все лицо и капала на сутану.

– Что с вами?! – Дежкина упала на колени и выхватила платок. – Чем это он вас?

– Это ничего… это ничего, – тихо пробормотал батюшка, пытаясь встать.

Клава облегченно вздохнула. Значит, не ножом, значит, не так, как тех женщин. Она промокнула платком кровь со лба.

– Я сейчас врача позову.

– Не надо. – Отец Сергий взял у нее платок и вытер лицо. – Вы его спасайте. А это ничего.

– Как он на крышу попал? – Клавдия помогла батюшке подняться. – У вас что, окна не закрываются?

– Да вроде закрыты были. – Батюшка сел на лавку. – Когда ремонт делали, мы рамы глухие ставили. – Он вдруг взял Клавдию за руку, посмотрел в глаза и тихо попросил: – Остановите их. И его остановите. Это же храм Божий. Господи, что же это делается?

– Все будет хорошо. – Клавдия положила его руку себе на плечо. – Вы не волнуйтесь, бойни тут не будет. Я не допущу. Пойдемте, там «скорая помощь», вам перевязку сделают.

Карев одной рукой держался за крест, а другой все время крестился, изредка выкрикивая:

– Грешен! Грешен! Перед всем православным миром каюсь, что грешен! Простите меня, ради Спасителя нашего Иисуса Христа! Любую кару готов принять.

– Карев, слезайте немедленно! – кричали ему по матюгальнику. – Слезайте, или применим силу!

Но он не обращал внимания.

– Ну что, доигралась, Дежкина? – зло прошипел Чепко, подскочив к «скорой помощи». – Вот и товарищу священнослужителю голову разбили. Хорошо еще, что хоть жив остался.

Клавдия бросила на него короткий взгляд и не ответила. Тогда Василий Иванович кинулся к Бодрову:

– Штурмовать надо, штурмовать. Он так до утра провыступать может.

– Поздно штурмовать. – Бодров бессильно сжимал пудовые кулаки. – Ну вот что мне теперь делать, а? Пожарников, что ли, вызывать?!

Но пожарников вызывать не пришлось. Потому что Карев вдруг закричал:

– Православные люди! Каюсь перед вами! Я убил! Простите меня, грешного, и не поминайте лихом!

Потом отпустил крест, раскинул руки, как крылья, и, оттолкнувшись ногами от купола, полетел вниз…

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ

Среда. 13.31 – 0.00

Вся прошедшая неделя слилась для Клавдии в один нескончаемый день – день споров, скандалов, обид, разочарований и растерянности.

До самого последнего момента Клавдия не верила, что маньяком в самом деле был Карев. Она как-то приняла сразу кленовское определение – дьячок просто эксгибиционист. Тоже своего рода сдвиг по фазе. Но не такой уж опасный. Самое страшное – начнет девочкам у школы показывать свои мужские причиндалы. Тут, конечно, тоже не сахар. Всякое крайнее проявление – гадость и гадость. Но убивать Карев не мог.

Клавдия действительно верила в это до того самого мгновения, как тело дьячка, ударившись о крышу церкви, покатилось по ней, гремя по жести, и упало на землю.

Отец Сергий, выскочивший из «скорой», опустился на колени и зарыдал.

Дальше началась какая-то суматоха и суетня, когда никто не знал, что нужно делать.

Бодров и Чепко что-то орали, но их никто не слушал. Бездыханному Кареву зачем-то нацепили наручники, а потом все никак не могли их снять, потому что потеряли ключи.

Потом «скорая» увезла тело.

А потом ночь плавно перекатилась в день и начались вызовы на ковер.

Клавдия ходила по высоким кабинетам послушно и безучастно. Она сама ничего не понимала. Не мог человек, играющий великого грешника, броситься вниз головой. Все должно было кончиться не так. Карев должен был в конце концов спуститься вниз и в соплях и слезах, бия себя кулаками в грудь – тоже показушные жесты, – признаться, что никого не убивал.

А он бросился вниз головой.

Клавдию именно потому и драили на коврах, что она всем твердила с упорством, достойным лучшего применения:

– Этого не может быть… Это не он… Он поскользнулся, наверное…

Но свидетелей было предостаточно – дьячок никак не поскользнулся, он сам прыгнул вниз.

У нее еще оставалась одна надежда – да-да, теперь страх превратился в надежду, – что через восемь дней опять будет найдена мертвая женщина.

У последней жертвы во рту был листок из Библии – на этот раз из Песни Песней Соломона. Тоже никакой логики. Если бы и другие листки имели отношение к любви, то можно было бы говорить о сексуальном маньяке.

И еще одна странность, которую все расценили как знаменательную – влагалище у женщины не было зашито.

– Ну вот, – сказал Игорь. – Правильно, машинку мы у него изъяли!

И по времени сходилось – батюшка сказал, что Карев появился у него около семи, а женщину убили около шести. Как раз добраться.

Старушки в показаниях путались – каждая клялась, что Карев провел весь день у нее. Это – не в счет.

Игорь ухитрился – вот молодец! – сопоставить совершенно упущенные Клавдией факты и выяснить, что ту самую злополучную форточку, через которую и вылез на купол Карев, сделали очень хитрым образом. Она открывалась снаружи и изнутри незаметной защелкой. Поэтому и не смогли обнаружить способ проникновения в церковь грабителей.

Дальше было уже делом техники. Оказалось, что оконные рамы делали учащиеся ПТУ.

Игорь взял пацанов через два дня. Они, конечно, ревели белугами, отнекивались, сморчки прыщавые, но Игорь их мигом привел в чувство. Несколько икон были найдены у одного из них дома.

Все эти события шли своим чередом. А Клавдия была как в сером тумане. Она ждала восьмого дня и сама ругала себя за это ожидание. Но поверить в то, что Карев маньяк, так и не могла.

Впрочем, долго ей расслабляться не пришлось.

Вдруг из серого тумана всплыла физиономия Чепко и проговорила:

– Ты дело Худовского когда заканчивать собираешься?

Поначалу Клавдия, опешив, уставилась на Чапая, она даже не сразу смогла сообразить, о каком Худовском идет речь.

– Слушай, он же столько дерьма на нас вывалит, что потом вовек не отмоемся. Давай, Клавдия, кончай кайфовать, принимайся за дело. Что там за сложности?

Нет, сложностей никаких не было.

Клавдия быстренько допросила рокеров. У них не хватило фантазии врать долго, и они признались, что получили от лидера НДПР пятьдесят американских долларов за то, что несколько раз – несильно – двинут ему в «тыкву».

Клавдия уже перестала интересоваться переводом молодежного сленга на русский, потому что и сама начала понимать: «тыква» – это голова.

Низовцеву припереть к стене оказалось не так просто, но и с этим Клавдия справилась. Как? Ну, есть кое-какие профессиональные секреты. Скажем, напомнить женщине, что проституция хотя и нерегулярно преследуется законом, но дело отнюдь не почетное.

Словом, когда Худовский по вызову повесткой пришел в прокуратуру, Клавдия была уже во всеоружии.

Она готовилась к длительной и не очень приятной беседе, но Худовский оказался на редкость понятливым человеком.

Он тут же сменил тон хамский и начальственный на заискивающий и лебезящий.

Заявление свое он забрал без слов и еще очень настойчиво намекал Клавдии, что не желает широкой огласки. Что вообще это была шутка.

Кленов теперь появлялся в кабинете Дежки ной крайне редко. Но одна беседа между ними как бы поставила точки над «и».

– Теперь объясни мне, Коля, – сказала Клавдия, – что вообще происходит?

– Все, что и должно происходить.

– Коля, но ведь он бросился вниз. Коля, не мог это сделать нормальный человек, даже обожающий гласность.

– О, Клавдия Васильевна, человек и не то может сделать.

– Ерунда. Все как раз и сходится, что убийца – Карев. Ведь, согласись, он очень подробно рассказал нам, как происходили убийства.

– Он внимательно читал газеты.

– Коля, в газетах ничего не было про левшу, про отвертку, про остров на озере.

– Спрячьте куда-нибудь эти ножнички, – вдруг попросил Кленов, подавая Клавдии свое орудие производства и выходя из кабинета.

Клавдия была в таком мороке, что подчинилась без вопросов.

– Можно? – спросил Кленов из-за двери.

– Д-да, – ответила Клавдия, мало что понимая в происходящем.

Ножнички она спрятала в пустой чайник.

Кленов вернулся, взял ее за руки и попросил:

– Думайте о том, куда вы спрятали ножнички. Усиленно думайте, но ничего мне не говорите. Думайте, думайте.

Он стал как-то неприятно дышать, оскалив зубы, и дергать Клавдины руки.

Медленно вместе с ней двинулся по комнате, остановился у чайника и достал оттуда ножнички.

– Вы подсматривали? – спросила Клавдия.

– Нет, это вы мне подсказали.

– И что?

– Да фокус же! – улыбнулся Кленов и снова стал вырезать какую-то гирлянду. – Элементарный. Помните, Карев просил, чтобы женщин показывал тот, кто сам расследовал убийство, то есть тот, кому были известны подробности.

– Да… Но как?..

– Но я же вам показал как! Элементарно. Он держал следователя за руку. А тому ведь хотелось – согласитесь, Клавдия Васильевна, что Игорю очень хотелось, – чтобы Карев был маньяком. Вот он невольно чуть-чуть, слегка, незаметно даже для себя самого маленько напрягался, если дьячок делал ошибку, и расслаблялся, когда показывал правильно.

– Ладно, хорошо, – согласилась Клавдия, – но зачем же он бросился?

– А тут еще проще, – пожал плечами Кленов. – На миру и смерть красна. Народ это давно приметил. Это даже было бы удивительно, если бы он не сделал этого. Ведь для эксгибициониста это мечта – потрясти толпу! Чем угодно, даже собственной смертью…

– Значит, Карев не убивал? – в лоб спросила Клавдия.

– Мог, – сказал Кленов. – А уж точно мы об этом узнаем только во вторник, на восьмой день.

Опять восьмой день. Этот необъяснимый восьмой день.

Но, пожалуй, самым странным во все эти дни было то, что Карев – остался в живых…

И даже не очень покалечился. Так только, сломал себе ногу и выбил плечо. И еще расцарапал лицо.

Клавдия навестила его в клинике, как только врачи позволили.

Это было вчера.

Она открыла дверь в палату, которую охраняли милиционеры, и первое, что увидела – сияющее лицо Карева.

– Здравствуйте, Клавдия Васильевна! – довольно бодро поздоровался он. – Видите, не принял меня Господь, страшного грешника.

– Как вы себя чувствуете?

– Намного лучше, госпожа следователь. Как после исповеди!

– На исповеди лгать не положено, – сказала Клавдия.

– На исповеди не положено, – радостно закивал дьячок.

– Скажите, Карев, скажите мне честно, – присела на край кровати Клавдия, – это ведь не вы, правда?

Он хитро смотрел на нее с минуту. Даже подмигнул ей заговорщицки.

– Нет, госпожа следователь, – сказал он так же весело, – это я.

Теперь Клавдию дома обходили на цыпочках. Она возвращалась мрачная, тут же садилась за бумаги, и если кто-нибудь, кроме Вити, осмеливался ее тревожить, она устраивала такой разнос, что посуда дрожала в шкафу.

А сегодня с утра она ходила просто фурией. Даже Чепко, заглянувший к ней в кабинет, предпочел тихонько ретироваться и не трогать Дежкину.

Чубаристов снова куда-то уехал, но Клавдия о нем и не вспоминала. Она поставила себе, что все вопросы будет задавать только тогда, когда выяснит все до конца.

Дежурному по городу было дано четкое предупреждение, что если он о подобном убийстве не сообщит в первую очередь Клавдии, то она сама его убьет.

Клавдия знала, что маньяк выходит на охоту только к вечеру, но дергаться начала уже с обеда.

Левинсон даже не смог Клавдию развеселить, хотя, кажется, выложил все самые уморительные свои байки. Игорь тоже только поздоровался и тут же исчез.

К семи вечера, когда Клавдии казалось, что она сейчас просто тронется от ожидания, в кабинет впорхнула Люся-секретарша.

– Дежкина, ты что тут сумерничаешь? Пошли домой, муж, дети, телевизор, – прохихикала Люся, но Клавдия так посмотрела на нее, что у Люси даже челюсть отвисла. – А че я такое сказала? Че ты?! Подумаешь… Деловая.

Люся вильнула задницей и вышла из кабинета.

Клавдия смотрела на телефон. Телефон молчал. Молчал принципиально, молчал, сволочь такая, как глухонемой, как камень, падла пернатая.

– Дежкина… – снова всунулась крашеная мордочка Люси.

Тут уж Клавдия не сдержалась.

– Люся! – орала она. – Можешь ты понять своими куриными мозгами, что я занята! За-ня-та!!! Уйди отсюда!!! Лучше сама уйди!!!

– Я, конечно, уйду, но тебя Малютов ждет. Так что уж позволь мне выполнить свои профессиональные обязанности, – скривилась Люся.

– А-а-а, – зарычала Клавдия, – чтоб ему!

Люся не успела отскочить, поэтому Клавдия чуть не сшибла ее с ног.

– Да, Игорь Иванович, слушаю вас, – влетела она в кабинет прокурора.

– Так-так-так, – не сразу нашелся он от такого напора. – Во-первых, здравствуй, Дежкина. Во-вторых, я чего тебя позвал… Бригаду твою будем расформировывать.

– Какую бригаду? – не поняла Клавдия.

– Ну, у тебя были помощники, когда вы искали убийцу. Теперь он найден, зачем тебе люди? Для компании?

– А с чего вы взяли, что он найден?

– Так-так-так… – снова не сразу нашелся Малютов. – А этот Карев, он кто? Он мелкий хулиган?

– Я пока не знаю.

– Ну вот и занимайся, зачем тебе люди?

– А если это не он?

– Так, Дежкина, слушай, – начал выходить из терпения Малютов, – хватит мне мозги помидорить. Это Карев или не Карев?

– Игорь Иванович, – чуть не завыла Дежкина. – Вот как раз сейчас это и решается…

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сегодня восьмой день. Его день, понимаете! Если сегодня трупов не будет – значит, Карев, будет…

– Ясно, – вдруг согласился Малютов. – Согласен. Будем ждать. – Он поглядел на часы. – Так, до которого часа?

– Игорь Иванович, я не знаю, вдруг уже звонили.

– Сейчас проверим… – Он включил селектор. – Люсенька, будь добра, ласточка, соедини меня с дежурным… Алло, Люся. Ты где там?

– Уже половина восьмого, Игорь Иванович, ушла Люся, – устало сказала Клавдия.

– И никуда я не ушла, – вдруг ответил селектор. – Не только вы, госпожа следователь, делами занимаетесь. Соединяю, Игорь Иванович.

– Дежурный по городу майор…

– Алло, майор, это Малютов из городской. Что там у тебя на этот час?

– Это про маньяка, что ли?

– Ну да! Да!

– Ничего.

– Вообще ничего? Даже похожего?

– Нет, вообще ничего. Две автоаварии.

– Странно, – сказал Малютов, кладя трубку.

– Надо ждать, Игорь Иванович. Хотя бы недельку подождать.

– Нет, Дежкина, ждать не будем.

– Ну хотя бы денек!

– Нет.

– Ну хоть до полуночи! – взмолилась Клавдия.

– Так-так-так… – задумался Малютов. – Ладно, до двадцати четырех ноль-ноль. Все, свободна.

Клавдия вернулась в пустой кабинет.

«Если маньяк на свободе, то это уже случилось, – подумала она устало. – Теперь только ждать, что найдут труп. А если не найдут? Тогда ясно – убийца Карев. Все намного сложнее, чем раскладывает Кленов. И этими своими фокусами он меня не убедил. Ну ладно, бросился, потому что покрасоваться хотелось. Но теперь-то чего уж? Теперь его каждая собака будет знать – придурок! А он не отказывается. Ну не может человек на себя это брать. Не может. Тут только должна быть какая-то неотвратимая причина».

Клавдия включила чайник и достала из пакета последний пирожок. Но ни пить, ни есть не хотелось. Она зачарованно смотрела на закипающий чайник и ждала звонка.

Все равно звонок прозвенел неожиданно.

У Клавдии задрожала рука, когда она тянулась к аппарату.

«Вот сейчас все и решится, – мелькнуло в голове. – Сейчас все станет на свои места».

– Алло…

– Дежкина? Ну, поднимайся…

– Игорь Иванович, а что произошло? – разочарованно протянула Клавдия.

– В том-то и дело, что ничего не произошло.

– Но мы же договорились до двенадцати…

– А сейчас, по-твоему, сколько?

Клавдия взглянула на часы. Было половина второго ночи.

Убийца так и не появился.

– Ну что, теперь поняла, кто убийца? – спросил Малютов.

– Поняла, – ответила Клавдия. – Это не Карев.