Текст книги "Привычка убивать"

Автор книги: Игорь Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Смирнов обернулся к адвокату. Тот отвел глаза.

– Ну что, теперь цепочка как-то выстраивается? – спросила Клавдия.

– Из-за квартиры?! – довольно натурально выкатил глаза Смирнов. – Да и в мыслях не было.

– Это косвенные улики, – согласился адвокат.

– Как сказать, – улыбнулась Клавдия и снова полезла в папку с бумагами.

Адвокат уже со страхом наблюдал за ее действиями.

– Вот показания некоего Кутько Петра Захаровича. Вы знаете такого, Смирнов?

– Да!

– Зачитываю. «Смирнов часто приходил ко мне занять денег на выпивку. А когда я ему сказал, что он уже должен мне два миллиона рублей и что пора бы отдать долг, Смирнов заявил, что скоро у него будет много денег…»

– И когда вы все успели? – ехидно сказал адвокат.

– Работаю, – мимоходом ответила Клавдия. – «А когда я спросил у него, откуда же возьмутся деньги, Смирнов сказал, что собирается продавать квартиру…»

– Что ж вы молчите?! – закричал Смирнов, оборачиваясь к адвокату. – Скажите ей!

Адвокат молчал.

– Вот как получается, Смирнов. Выдернуть сумку из рук, это вы здорово придумали. Вообще, все обставили классно. Ну, конечно, станет родной муж так издеваться над собственной женой? Никогда не станет. Вы ведь это просчитали, Смирнов?

– Вы жестокая… вы злая… как вы можете… – сквозь зубы проговорил Сергей.

– Смирнов, не надо, – одернул его адвокат.

– Но я не убивал!!!

Вторник. 17.12 – 20.45

Лина вернулась на работу только к вечеру. Часа три побродила по улицам. Долго сидела в каком-то сквере на лавочке и смотрела, как дети ломают старого снеговика. Раскидывали они его с каким-то непонятным остервенением. Странно, почему в человеке так сильно сидит тяга к разрушению. Даже в ребенке. Даже песенка такая есть – «оторвали мишке лапу…». Самый сильный мужчина – тот, который лучше всех дерется. А почему не тот, который лучше всех строит дома? Или пашет землю? Странно. Хотя у зверей тоже такие привычки. Даже ягнята, самые безобидные твари, начинают бодаться друг с другом, выясняя, кто сильней. Естественный отбор. Ужасное какое-то определение. Если бы этот отбор устроили среди людей, ее бы точно не отобрали, это Лина знала наверняка. Сразу пошла бы под нож, как слабая и непригодная к выживанию.

– Я все устроил, – сразу сказал Илья Романович, как только они встретились в коридоре. – Ну как ты? Отошла маленько?

– Самую капельку. – Волконская слабо улыбнулась.

Дежурный патологоанатом куда-то отлучился и пришлось его ждать. Лина минут пять бродила по залу, между лежаками, накрытыми белыми простынями. Эти белые покрывала были даже еще страшнее, чем то, что лежит под ними. Мужчины и женщины. Молодые и старые. Красивые и не очень. Не прошли естественный отбор…

– A-а, это ты, Волконская. Приветик. – Сивцев широко улыбался.

– Здрасте, Жень Палыч. – Лина очнулась от своих мрачных мыслей. – Ну что, выяснили что-нибудь новенькое?

Сивцев сел и начал рыться в журнале.

– Так-так-та-ак. Поступила в пятнадцать ноль восемь. Убийство. Конечно, убийство. К нам только по такому блату попасть можно.

– Личность установили?

– Да. – Он перелистнул несколько страниц. – Позвонили в семнадцать сорок. Панова Любовь Эдуардовна, пятьдесят четвертого года рождения. Работала педагогом по сольфеджио. Мужа нет, дочь проживает в Питере. Это тебе интересно?

– Вскрытие уже делали?

– Коне-ечно. – Жень Палыч широко улыбнулся. – Для тебя – все что угодно.

– Ну и как?

– Да ничего особенного, по предварительным результатам. «Смерть наступила от кровоизлияния в мозг, – начал читать протокол, – в результате проникающего ранения острым предметом. Предположительно нож».

– Это какой же нож должен быть, чтобы проломить череп? – удивилась Лина.

– Ну лезвие не очень длинное. – Он пожал плечами. – Да сейчас такие ножи в любой палатке продаются… Та-ак, потом еще резаная рана горла. Пересечена сонная артерия, трахея и гортань. Но это уже после смерти – вытекло бы больше крови, если бы сердце стучало. На животе три неглубоких шрама в форме креста. Про бумагу во рту знаешь?

– Да. – Лина кивнула. – Что это было?

– Страница из Библии. Книга Исход, главы пятнадцатая – семнадцатая. Уже отправили криминалистам. Половые губы зашиты грубой ниткой. Шов машинный. Кстати, индийцы имеют более романтическое название – цветок… – Сивцев не договорил, вдруг наморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить.

– Половой контакт? – отвлекла его Лина.

– А?.. Нет, нет. – Врач покачал головой. – Точно не было. Вообще. Ни орального, ни анального.

– Все? – спросила она.

– Остальное через месяц. – Сивцев улыбнулся и развел руками. – Сама знаешь.

– Да, знаю. – Лина улыбнулась и чмокнула его в лысину – своеобразный ритуал, благодаря которому Сивцев обследовал ее материалы в первую очередь. Если она, конечно, просила. – Ну ладно, спасибо.

– Да, кстати! – Сивцев вдруг хлопнул себя по лбу. – Вспомнил! Я уже один раз такой шов распарывал. И совсем недавно, кстати… Кому же я делал?

– Правда? – Лина посмотрела на него с ужасом в глазах. – Так это что, уже «сериал»?

– Я ж не сыщик. – Он пожал плечами и стал опять листать журнал. – Ага, вот. Кокошина Нина Николаевна. Господи, для Дежкиной делал!.. Проникающее головы и горло. Слушай, все как у этой.

– А крест был? – Лина почувствовала, что ее начинает бить озноб. – Был крест или нет?

– Нет, креста не было. И во рту тоже только зубы. – Сивцев улыбнулся. – Так что, может, еще и не сериал.

– А зашитое влагалище?

– Это не ко мне. – Евгений Павлович перестал улыбаться.

– В любом случае нужно будет послать бумагу.

– Ну вот. – Сивцев вздохнул. – Опять бумага… Я привык с людьми работать.

Хотя шутка и была довольно мрачной, Лина тем не менее слегка улыбнулась…

Вторник. 20.11 – 22.22

– Тетя Куава, что ты деуаешь? – вертелся под ногами Витенька. – Хочешь, я тебе помогу?

– Спасибо, маленький, не стоит. Это я должна сделать сама.

– А что ты деуаешь?

– Да так, собираю кое-какие ненужные вещи.

– Тебе это не нужно? – удивился мальчик, когда Клавдия засунула в чемодан пачку белоснежных, накрахмаленных рубашек.

– Нет, маленький мой, я рубашки не ношу.

– А дядя Федя?

– А дядя Федя носит. Вот я ему и отдам.

Ленка вышла из своей комнаты и сунула в чемодан какую-то коробку.

– Это что? – спросила Клавдия.

– Это его подарки паршивые, – сказала дочь. – Не нужно мне.

– Не надо, Ленусь, это мелко, – сказала Клавдия. – Это стыдно.

– А я и не крупная. И мне не стыдно. Это пусть ему будет стыдно.

– Кончай, Лен, не опускайся ты до него, – выглянул из своей комнаты Макс.

– А я не понимаю, что это вы говорите! – закричала Ленка, размахивая руками. – Он предал нас, значит…

– Витюша, пойди поиграй на компьютере, – попросила Клавдия.

– Не-а, – сказал мальчик.

– Пойди, пойди, – приказала Ленка. – Нечего тебе тут…

– Ой, только погоди, я модем включил, – опередил Витю Макс. – Не трогай ничего.

– А что такое – модем? – спросил мальчик, уходя за Максом в его комнату.

– Лен, доченька моя, – попыталась обнять дочь Клавдия. – Мне тоже тяжело, ты же понимаешь. Но давай не будем…

– Будем, ма, будем! Ты вечно! Тебе на голову садятся, а ты?!

– Кто это мне на голову садится?

– Все! Вон даже Витькина бабка – деньги, вишь, ей давай, чтобы собственного внука воспитывать.

– Ну и что? У нее пенсия маленькая, – не очень уверенно сказала Клавдия.

– Ага! Ты уже и ей собираешься помогать?! – развела руками дочь. – Ну, мать!..

– А классная штука, – вернулся Макс. – Представляете, можно даже переписываться с Австралией.

Ленка и Клавдия уставились на него.

– Это я про модем. Вот газеты читать можно. Даже американские.

– Тоже газеты будешь читать? – спросила Ленка язвительно.

– А что? Знаешь, как интересно. Кстати, сейчас вот про Гольфмана прочитал. Что он в Америке собирается создать русское шоу. Это же тот, кто Шальнова застрелил, да?

– Да, – сказала Клавдия. Она, естественно, рассказывала сыну обо всех подробностях этого дела. Макс Шальнова когда-то слушал запоем. – Только это, пока суда не было, утверждать нельзя.

– А! Ваши юридические крючки, – махнул рукой Макс. – Надо было давно его арестовать. Ты ж говорила, Чубаристов за ним ездил.

– Ездил, только Гольфмана в Америке нет.

– Как это? Он уже там полгода живет. Вон в газете…

– Отстань ты со своей газетой! – толкнула брата в грудь Ленка. – Такой хитрый, да?! Лучше бы собрал папашкины вещи и тоже отдал, или жалко?

– Погоди, – сказала Клавдия. – Как – полгода?

– Почитай сама, – пожал плечами Макс.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ

Среда. 8.15 – 8.25

Чемоданы Клавдия оставила у самого порога. Их набралось три штуки, но еще не все вещи Федора влезли, пришлось и две сумки добавить.

– Лена, Макс, я вас умоляю, – попросила Клавдия, – если придет, просто отдайте, не надо никаких скандалов.

Дети не ответили, и Клавдия поняла, что мольбе ее они не вняли.

– Ой, Клавочка Васильевна! – улыбнулась Лина, когда Дежкина вышла к лифту. – Это уже становится традицией!

– Здравствуй, Диночка. Надеюсь, доброй…

– Вы прямо какой-то ангел-хранитель, как мне плохо – вы тут как тут.

– А что случилось? – насторожилась Клавдия.

– Да все то же, – грустно улыбнулась Лина. – Не могу больше. Вот изо всех сил… А не могу. Я не люблю его, Клавдия Васильевна.

– Прости, – тихо сказала Клавдия.

– Да вы-то при чем? Я же сама захотела… Думала, заверчусь, закручусь, забуду…

– Вот и прости. Я-то должна была тебе объяснить, что нет, не забудешь, а только сильнее и больнее все станет…

Лина вздохнула.

– А у вас как?

– В смысле? – насторожилась Клавдия.

– Ну, дела как?

– Да ничего. Вот мальчика…

– Ой, Господи, Клавочка Васильевна! – хлопнула себя по лбу Лина. – Еще вчера хотела зайти, да как-то завертелась.

– А что?

– Это же вы дело Калошиной ведете, да?

– Кокошиной… А что? – Клавдия почувствовала вдруг, как у нее заколотилось сердце.

– Мы вчера на Воробьевых горах труп нашли – один к одному.

– В смысле? Сестры? – удивилась Клавдия.

– Да нет – тот же почерк. Удар в лоб, перерезано горло, зашито влагалище…

– Что? – Клавдия даже не стала выходить из остановившегося лифта.

– Да, мне Сивцев сказал… И такой же удар левши…

– Погоди. – Клавдия даже оперлась рукой о стену. Ноги стали ватными. – Вчера убили?

– Нет. Предположительно в прошлую субботу или воскресенье.

– Не раньше?

– Нет, нет, – твердо сказал Лина. – В субботу. Ближе к вечеру. Но я могу поточнее…

Клавдия бросилась от лифта.

Смирнов уже в пятницу был в камере…

Среда. 9.44 – 12.17

– …Ну и что, что из прокуратуры? У вас ордер есть? – Дюжий охранник, головы на полторы выше Игоря, загородил собой дверь лифта и не двигался с места.

– Нет, ордера у меня нету. – Порогин старался выглядеть как можно более вежливым. – Но это же не допрос. Я просто хотел узнать у вашего шефа по поводу одной клиентки.

– Простите, но такой информации мы не даем. – Охранник тоже старался не выходить за рамки приличия, хоть уже давно сжимал кулаки. – Это одно из условий нашего бизнеса.

– Хорошо, но могу я хотя бы поговорить с вашим шефом? Я хотел бы услышать это прямо от него. – Если попасть точно в солнечное сплетение, то, может быть, его и удастся вырубить. Но тогда уж точно разговаривать не станут.

– Я повторяю вам: у вас не назначено. Господин Лаврецкий сейчас на совещании.

– А когда закончится? – Игорь посмотрел на часы. Уже ровно двадцать минут, как он стоит здесь и пытается уговорить этого бычка разрешить ему заниматься работой.

– Этого я точно не знаю. Может, через час, а может, к вечеру.

– Ну хорошо. – Порогин протянул охраннику чемодан. – Подержите, я напишу ему записку. Записку вы хоть можете передать?

– Записку могу, – согласился тот, немного подумав.

Игорь выдернул из блокнота листок бумаги и черкнул пару строк.

– Вот, отнесите.

– Что, прямо сейчас?

– Да, именно. У меня тоже полно работы. И кстати, где тут у вас туалет?

Охранник ухмыльнулся и кивнул на дверь в конце коридора.

– Спасибо. Я мигом.

Дальше было довольно просто. Быстро отвинтив пару шурупов рамы, Игорь открыл маленькое окошко под потолком и протиснулся на улицу. Обежал здание и остановился у двери. Охранник сидел на стуле и играл в тетрис.

– Интересно, ты совсем глупый или нет, – пробубнил под нос Игорь, посмотрев на часы. – Сейчас увидим.

Охранник оказался глуп не совсем. Через пять минут заметил, что назойливый прокуратурщик что-то долго сидит в туалете. Встал, прошелся по холлу взад-вперед, посмотрел на часы и наконец решительным шагом направился в уборную.

– Ну наконец, догадался. – Игорь влетел в холл и нажал кнопку лифта. – Давай, давай.

В кабине он оказался как раз вовремя – охранник выскочил из туалета и, громыхая башмаками, бросился на свой пост. Двери закрылись прямо перед его носом.

Кабинет генерального директора агентства по недвижимости «Дом» Семена Давыдовича Лаврецкого узнать было не трудно – у него у единственного дверь зачем-то была обита кожей. Даже стучать глупо. Игорь приоткрыл эту дверь и заглянул внутрь.

Это был огромный кабинет с холодными белыми стенами. Лаврецкий занимался тем, чем и положено заниматься на работе высшему начальству, – сидел в кресле, закинув ноги на стол, и смотрел какой-то боевик по видику. Игорь откашлялся и вошел.

– Семен Давыдович?

– Расценки принесли? – Лаврецкий мельком глянул на вошедшего. – Ну сколько можно ждать.

– Простите, но я ничего не принес. – Игорь виновато улыбнулся и развалился на диване. – Я хотел с вами поговорить.

– А вы, собственно, кто? – Лаврецкий удивленно посмотрел на молодого парня, так нагло усевшегося на его диване.

– Игорь Порогин, следователь городской прокуратуры. – Игорь полез в карман куртки и показал Лаврецкому удостоверение.

– Следователь? – Ноги Лаврецкого слетели со стола, а на лице появилась растерянная улыбка. – Чем могу служить, господин… господин Порогин?

– Вы простите, что потревожил, но нам хотелось бы навести кое-какие справки об одной из ваших клиенток, – ответил Игорь, с любопытством рассматривая непонятные кубистские пейзажи на стенах.

– Какие справки? О ком? – Семен Давыдович нажал на кнопку селектора. – Зина, приготовь два кофе. И позови Петра.

– Нет-нет, по поводу охраны можете не беспокоиться. Мне просто пришлось поступить немного противозаконно. Так что у вас все шансы выставить меня отсюда и ничего не бояться. – Игорь засмеялся и развел руками.

– Зина, не надо Петра. – Директор вежливо улыбнулся. – И какого рода информация вас интересует? Что, какие-нибудь жалобы?

– Нет. – Игорь открыл чемодан и достал из него электронный органайзер. – А информация нас интересует любого рода. Дело в том, что недавно произошло убийство. Убили некую Мартынову Юлию Дмитриевну. А она незадолго до смерти приобрела квартиру в Воронцове через ваше агентство. Сами понимаете – нужно проверить. И проверить все. На кого оформлена квартира, прежние жильцы, может, есть родственники совладельцы. Ну короче, все.

– Простите, но это ведь конфиденциальная информация. – Лаврецкий развел руками. – И я…

– Ну хорошо. – Игорь вздохнул и встал. – Я просто хотел как лучше. Ведь если начнется официальная проверка, то это и для нас, и для вас морока. У нас бюрократы те еще работают, месяц возиться будут. Да и вашим клиентам не понравится, что вас проверяет прокуратура. Правильно?

Лаврецкий пристально посмотрел на Игоря.

– Ну хорошо, уговорили. Умеете вы взять за жабры.

Порогин виновато улыбнулся и снова сел.

– Странное дело, Семен Давыдович, почему все так боятся прокуратуры. Все, поголовно. Чуть что, так сразу «конфиденциальная информация». И ведь не только те, кому есть что скрывать, а именно все.

– Очень просто. – Лаврецкий улыбнулся. – Сейчас ведь свобода бизнеса?

– Да.

– У людей деньги появились?

– Появились.

– А ведь у вас там тоже не все честные. Захотят посадить – посадят. Поэтому чем меньше вы знаете, тем меньше у вас шансов. Да и с государством своими кровными никто делиться не хочет. Может, человек прокрутил деньги мимо налога и решил квартиру купить. Если по закону заплатит, то и на конуру собаке не останется.

– Значит, вы тоже незаконно работаете? – Игорь хитро улыбнулся.

– Значит, все незаконно. Вы, когда в булочной хлеб покупаете, вас продавщица спрашивает, где вы на него деньги взяли?.. А квартира – такой же товар. Это просто дополнительный сервис.

– Наверно. – Игорь задумчиво улыбнулся. – Только вы мне все равно информацию дайте.

– Я вам ничего дать не могу. Я ее в столе не держу. – Лаврецкий опять позвонил по селектору. – Зина, твой кофе, наверно, уже выкипел весь. И попроси Галкину ко мне зайти.

Все-таки приятно, наверно, работать в такой конторе. Везде связь, коммуникации, кофе приносят в кабинет, видики смотришь целый день.

Через минуту Зина, молоденькая красотка с ногами, как у аиста, втолкнула в дверь столик с горячим душистым кофе.

– Галкина сейчас с клиентом, – сказала она, улыбнувшись и обнажив испачканные помадой зубы. – Через пять минут спустится. – И сразу ушла, вильнув задом и пахнув дорогими духами.

– Может, коньячку? – Лаврецкий достал из стола пузатенькую бутылочку. – Или вы, как в кино, на работе не…

– Как в кино. – Порогин улыбнулся.

Когда пришла Галкина, директор объяснил ей суть дела и отправил Игоря вместе с ней. Они перешли в другой кабинет, гораздо меньше, и долго возились за компьютером.

– Та-ак, Мартынова Юлия Дмитриевна, – улыбнулась женщина, найдя нужный файл. – Купила двухкомнатную квартиру по адресу: Пилюгина шестнадцать, корпус три, квартира пятьсот девять. Всего пятьдесят восемь квадратов.

– Сколько заплатила?

– Шестьдесят пять тысяч условных единиц, плюс комиссионные нотариусу.

Игорь записал.

– Какие комиссионные?

– Мало, две четыреста условных единиц.

Для нее, наверно, мало. Игорь вспомнил, что у него в бумажнике тоже две четыреста. Безусловными рублями. А получка еще хрен знает когда.

– Бывшие владельцы?

– Сейчас перезагрузимся. – Галкина стала трещать пальчиками по клавишам. – Кофе хотите?

Она была довольно миловидная. Только с очень строгим выражением на лице, как и все деловые женщины. Наверное джинсы последний раз надевала года три назад.

– Нет, спасибо. – Игорь вздохнул. – Я уже у вашего шефа чашку выдул. Сердце может выскочить.

– Так вот. Пилюгин, шестнадцать, три, пятьсот девять. Куплена у Виноградского Бориса Наумовича.

– За сколько?

Галкина повернулась и удивленно посмотрела на него.

– Коммерческая тайна.

– Ну хорошо, а где он теперь живет?

– Иерусалим.

– Новый Иерусалим? Под Москвой, что ли? – спросил Игорь.

– Нет. – Галкина засмеялась. – В Израиле. Там тоже такой город есть. Слышали?

– Первый раз, ей-богу. Скажите, а она единственная владелица, эта Мартынова?

– Да. – Галкина сверилась с компьютером. – Да, единственная. По крайней мере, была, когда мы оформляли сделку. Может, потом кого-нибудь вписала, не знаю. Что вам еще сказать?

– Вы одна живете или с мужем? – Игорь улыбнулся и встал. – Ладно, спасибо. Хоть вы мне не помогли, но ладно. Все равно спасибо.

– Одна. Без мужа. Жаль. На здоровье. Вас проводить?

– Сам. – Игорь открыл дверь и сделал ручкой. – Как-нибудь зайду. Куплю у вас какую-нибудь квартирку. Долларов за сто пятьдесят мне ничего не подыщете?

– Да запросто. У меня холодильник старый на даче… – очаровательно улыбнулась Галкина.

Охранник в холле был уже другой. Но как только увидел Игоря, весь аж побагровел от злости.

– До свиданья.

– Пошел ты…

Это был тупиковый ход. С продажей квартиры все чисто. Старые владельцы мандарины лопают в земле обетованной, новых никого, кроме нее, не было, сама квартира переходит государству. Выходит, что государство и является той самой заинтересованной стороной? Ерунда какая-то.

Игорь медленно брел по улице, стараясь найти хоть какую-нибудь ниточку. Ведь не могли же ее убить просто так. Среди бела дня, в парке, где полно народу. Хоть какая-то причина должна быть. Остается, правда, рынок, где она зарабатывала. Но если и там ничего нет, то это тупик. Первое серьезное дело, и – «висяк». Игорь не горел желанием начинать свою карьеру в прокуратуре с нераскрытого убийства.

– Алло, это Порогин. Я, наверно, сегодня не приеду. Хочу еще на рынок заехать, где… Что?.. Через сорок минут буду! – Он бросил трубку и выскочил из таксофона.

Среда. 9.11 – 10.01

Люся-секретарша даже не успела вскинуть свои накрашенные глазки, когда Клавдия широко распахнула двери малютовского кабинета.

Даже на вояку горпрокурора ее вид произвел впечатление. Он почему-то вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

– Садитесь! – приказала Клавдия, стремительно подходя к столу и опуская на стол папку с документами. Малютов не уловил ироничности ситуации и послушно опустился в кресло.

– Знаете, что я вам скажу, Игорь Иванович? Мы имеем дело с серийным убийцей-маньяком.

Малютов выкатил глаза и быстро-быстро заморгал.

– Так-так-так… Ну, Клава! Ну, ты даешь! Это еще надо доказать! Да ты знаешь, какой шум поднимется?! Да он же на нас всю Думу натравит!

Теперь пришла очередь Клавдии выкатывать глаза. Неужели Малютов уже даже знает имя убийцы, неужели маньяк засел в Госдуме?

Малютов снова вскочил и бросился к Клавдии, вцепился в папку с документами и потянул на себя:

– Что ты тут насобирала?! Это еще хорошенько доказать надо! Да он к самому Президенту пойдет! Да Худовский…

– Да, Господи, Игорь Иванович! – наконец поняла Клавдия. – При чем здесь Худовский?! Я про дело Смирнова говорю!

Они так и стояли с Малютовым, вцепившись в папку и перетягивая ее, словно канат.

– Какого Смирнова?

– Ну как же! Убийство Кокошиной! Смирнов сам пришел…

– Нет, не помню, – почему-то улыбнулся прокурор.

Он наконец оставил папку в покое и вернулся на свое место.

– Так вот, – начала Клавдия уже спокойно.

– Так-так-так, – рассмеялся Малютов ни с того ни с сего. – А я уже подумал – Худовский! И знаешь, мать, сразу поверил! Ага! Кстати, как там у тебя с ним?

– Игорь Иванович, да погодите вы! Успеется ваш депутат. Мы тут уже два трупа нашли – абсолютно идентичные убийства. Абсолютно! А Смирнова мы зря арестовали. Он, скорее всего…

– А кто его арестовал? – насторожился прокурор.

– Я. Вы санкцию подписали. Но вы не виноваты – у меня были серьезные основания… Да, Игорь Иванович, этого Смирнова надо освободить…

– Погоди, Дежкина. Ты меня запутала. Влетаешь, понимаешь, как фурия: убийца, маньяк, сериал. А потом говоришь, что убийцу надо освободить.

– Да это не Смирнов. Он во время второго убийства уже сидел.

– Так, ладно, а кто? – просто спросил Малютов.

– Не знаю, – честно ответила Клавдия. – Я просто прошу, чтобы два этих дела объединили в одно.

– Уверена?

– Тут все документы, экспертизы…

– Объединяйте. А кто поведет?

– Я.

– Так-так-так… Справишься? Нет, Клавдия Васильевна, у тебя и так полно… Худовский…

– Игорь Иванович! – взревела Клавдия. – Я с вашим Худовским разберусь! Только боюсь, ему это не понравится.

– Он не мой! – открестился Малютов.

– Я должна вести дело маньяка.

– Мы подумаем, – ответил Малютов. – А этого Смирнова – не отпускать. У тебя были веские основания для его ареста. Куда же они девались?

– Но я же говорю – идентичное убийство…

– Ничего – подождем. Торопиться некуда…

Среда. 13.51 – 15.48

– …Горе-то какое, горе-то какое. Опять украли. Ну разве так можно? – Отец Сергий ходил по храму, глядя в пол полными слез глазами и как-то по-женски хлопая ладонями по бокам. – Успение Пресвятой Богородицы… Ну уже ничего святого не осталось, ничего святого…

Милиционеры лениво бродили по церкви, с любопытством глазея на иконы. Криминалист продолжал кропотливо собирать отпечатки пальцев, а фотограф перезаряжал фотоаппарат.

Игорь стоял в сторонке и молчал. Ему было жутко стыдно, что до сих пор он не может взять за задницу это ворье, которое повадилось воровать иконы.

– Кто первый заметил? – тихо спросил он у подошедшего инспектора.

– Сторож. Глухой совсем старик. Ничего, конечно, не слышал. Сейчас его в бытовке допрашивают. Хотите поговорить?

– Потом. – Игорь достал органайзер и стал тыкать в кнопки. – В котором часу произошло?

– Примерно часа в четыре утра. Сторож пошел в бытовку чаю попить, а когда вышел, то увидел через окно свет. Они свечку забыли потушить, оставили.

– Сколько он чай пил?

– Говорит, что полчаса, не больше. – Мужчина вздохнул и пожал плечами. – Врет, наверно. Задремал, скорее всего. Хотя говорит, что у него бессонница.

– Ладно, пойдем на него посмотрим. – Игорь вышел из церкви.

Это был высохший, как чернослив, дед. Весь маленький, худой, как ручная обезьянка. Сидел в бытовке на грубой деревянной лавке и вытирал грязным платком вечно слезящиеся глаза.

– А?! Что говоришь?!

– Я спрашиваю, Игнат Васильевич, почему вы сразу не позвонили?! Мы бы по району команду дали, может, поймали бы их сразу.

– Дык ведь я, сынок, позвонил. Только тута все телефоны переломаны. Я старый уже, пока дошлепал до проспекта… – Говорил он очень громко, почти кричал. Наверно, чтоб самому было слышно.

– Скажи, дед, а ты случаем не заснул тут, в бытовке?

– Како-ой! – он вздохнул и замахал руками. – Я по ночам уже три года не сплю. Время терять жалко. Мне же уже восемьдесят девять, так-то. Ты вот доживи до моих годочков, тогда посмотрим, будешь ты спать или нет.

Оперативник, который допрашивал, тяжело вздохнул. Стариков даже допрашивать тяжело – рано или поздно допрос скатывается к старческим нравоучениям.

Игорь стоял у двери и слушал. Настроение было хуже некуда. Как будто это он сам украл. Вот уже третий раз за этот месяц, а он ничего поделать не может.

– Скажи, дед, а ты водочку не пьешь? – подмигнул оперативник. Тоже хорош. Говорит с пожилым человеком, как с ребенком. Со стороны смотреть противно.

– Пью, конечно! – Дед засмеялся скрипучим старческим смехом, обнажив пустые десны. – Но только по праздникам. На Пасху выпью, на Рождество, на День Победы, потом на Седьмое ноября выпиваю. А так – нет.

– Точно? – оперативник погрозил пальцем, как маленькому.

– Вот те крест! – Он живо перекрестился. – Я вот только на той неделе сто грамм пропустил, так это ко мне племянница приехала.

Дальше он начал рассказывать про свою племянницу из Тулы, и Игорь вышел. Все это бесполезная трата времени.

– Есть отпечатки? – спросил у криминалиста, который как раз вышел из церкви.

– He-а. Сейчас перчатки дешево стоят.

– Может, хоть ноги есть? – спросил безо всякой надежды.

– Не-а.

– А хоть что-нибудь вообще есть?

– He-а. Замок цел, окна целы. Вообще все цело. Может, это какой-нибудь нечистый?

Отец Сергий уже не метался по храму. Сидел на лавочке и о чем-то напряженно думал. Игорь подошел и тихонько сел рядом.

– Такие вот дела, – сказал батюшка и грустно улыбнулся.

– Хреновые дела. – Игорь вздохнул.

– Не ругайтесь. Вы в храме.

– Простите.

– Бог простит.

Глупый какой-то разговор получается. Игорь вдруг поймал себя на том, что ему перед этим человеком стыдно гораздо больше, чем перед кем бы то ни было. Как может быть стыдно перед ребенком, которого обманул, а он теперь плачет.

– Вы не переживайте, – сказал отец Сергий, как будто угадав его мысли. – Я ведь все понимаю. Вы ведь стараетесь. Пока не можете их поймать, но стараетесь.

– Да. Чудес не бывает, – Игорь грустно улыбнулся.

– А вот этого в храме лучше тоже не говорить. – Отец Сергий пристально посмотрел ему в глаза. – Вы сами мимо чудес каждый день пробегаете, а не видите. И говорите, что не бывает.

– Мимо каких чудес? – не понял Порогин.

– Ну вот хотя бы то, что каждый день солнце встает. А то, что вы, я, мы все есть на земле…

– Разве это чудо?

– А вам что нужно? Чтобы вода в вино превратилась? – священник вздохнул. – Или чтобы камень в хлеб? Тогда только поверите? А просто так не можете?

– Ну почему? – Игорь покраснел. – Я вообще-то верующий.

– Верующий или вообще-то? – Священник внимательно слушал.

– Ну… Верующий, наверно.

– Наверно… Это как немножко беременная.

Игорь улыбнулся и опустил глаза.

– Вот-вот. – Батюшка вздохнул. – Я тоже таким был – почти до двадцати лет. Хоть и отец мой тоже был священником, а и я – вообще-то. Знаете, в школе ведь даже математика вся сплошь атеизмом пропитана была. А меня еще и обрабатывали больше остальных. Так и школу закончил – вообще-то верующим, вообще-то комсомольцем, вообще-то со средним образованием. А знаете, кто меня к вере подтолкнул – Маяковский.

– Кто? – Игорь удивленно посмотрел на батюшку.

– Да-да. – Отец Сергий вдруг засмеялся. – Я вдруг задумался, а кому действительно нужно, чтобы звезды на небе зажигались. Помните этот стих?

– Помню.

– Простой, казалось бы, вопрос. А вся материалистическая наука на него так и не может ответить. Зачем солнце встает? Зачем за зимой весна? Зачем человек рождается, умирает? Зачем живет?

– А правда – зачем?

Отец Сергий пожал плечами.

– Я тогда институт бросил и в духовную семинарию поступил. Ректор чуть не плакал – я ведь на красный диплом шел, ракету строить собирался.

Милиционеры тихонько погрузились в машины и уехали, увезя с собой сторожа. Игорь со священником остались в церкви одни.

– Да взять хотя бы эту церковь, – продолжал тихо говорить батюшка. – Вот вам и чудо. У нее не история, а просто сказка.

– В смысле? – не понял Игорь.

– Очень просто. Тут ведь до революции поместье Воронцовых было. А на этом месте у них конюшня стояла. Потом они ее в церковь перестроили. Представляете – конюшню в церковь. Могли бы в любом другом месте построить, а она именно здесь стоит.

Игорь постарался представить, что вот тут, под этими тихими сводами, в стойлах стоят лошади. И не получилось.

– А после революции тут свинарник был, – продолжал рассказывать священник. – И не простой, а свинарник НКВД. Элитные породы свиней разводили. Питаться же злодеям надо было. От допросов изуверских, наверное, уставали сильно… И так до войны.

Свиней тут тоже представить не получилось.

– А в войну что было? – спросил Игорь.

– А в войну сюда бомба попала. Но не взорвалась. Крышу пробила, упала, подавила несколько свиней и не взорвалась. Свинарник отсюда убрали, ничего ремонтировать не стали. После войны привезли и поставили тут бетономешалку. Так и стояла до самой перестройки. Бетон для стройки.

– А вы как сюда попали?

– Мой отец, когда сан получил, выбрал себе самый разоренный приход в Московской патриархии. И мне завещал так сделать, когда умирал. Я, когда сюда первый раз пришел, у меня даже руки опустились – тут стены полтора метра высотой были. Все травой поросло, собаки гуляют, свалка какая-то. И я стою посреди всего этого мусора в своей рясе. Ужас просто.

– А когда это было? – спросил Порогин.

– Три года назад. – Батюшка улыбнулся. – Что, трудно поверить?

– Да, теперь трудно. – Игорь удивленно оглядывался по сторонам. Тихо потрескивали свечи, пахло ладаном. Под потолком порхал неизвестно как сюда попавший воробей.

– И мне сейчас трудно. А тогда трудно было поверить, что будет так, как сейчас. Это ведь все на деньги прихожан. И руками прихожан. Кто тысячу даст, кто полторы. Кто сто рублей. А получился целый храм. С Божьей помощью.