Текст книги "Жуков. Зимняя война (СИ)"

Автор книги: Игорь Минаков

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

Машина притормозила у ограждения. За ним высился мрачный силуэт здания, из разбитых окон которого все еще валила пыль. У входа стояла пожарная машина и карета «скорой помощи». Ко мне сразу же подошел кряжистый мужик в ватнике, скинул кепарь.

– Бригадир Коркин, товарищ командир, – проворчал он.

– Что тут у вас произошло?

– Да вот… Обвалились перекрытия третьего этажа, мать их… Накрыло шестерых… Разбираем завалы… Четверых уже достали… Двое еще там. Среди них должон быть и прораб Семенов…

Я молча прошел мимо него, направляясь к провалу в стене. Воздух здесь был густым от клубящейся известковой пыли. Внутри царил хаос из деревянных балок и обломков кровли. Слышались стоны и мат, санитары волокли носилки.

– Как это произошло? – спросил я у Коркина, который топал за мною.

– Ну дык, прораб Семенов лично проверял балки. Все было крепко. И вдруг… фуяк. Как по команде.

В этот момент из пыльного облака вышли двое. Один в милицейской шинели и фуражке, второй – в штатском. Милиционер, увидев мои знаки отличия, вытянулся по стойке смирно. Штатский смотрел с любопытством.

– Кто такие?

– Участковый уполномоченный Степанов, товарищ комкор! – отчеканил милиционер.

– Главный инженер стройтреста Поляков, – ответил второй.

– Ну и какие выводы, товарищ главный инженер?

– Пока только предварительные… Здания 1902 года постройки… Возможно, балки не выдержали нагрузки при перепланировке…

– Ладно. Вытаскивайте людей, а потом разбирайтесь…

– Во, уже вытащили! – опять подал голос бригадир.

Из завала и впрямь выволокли два тела. Потащили, за руки за ноги, подальше от здания. Я направился к ним. Участковый, инженер и бригадир поспешили следом. Похоже, бедолагам рабочим уже нельзя было помочь, но лица у них выглядели целыми.

– У вас есть фонарик, старшина? – спросил я.

– Есть, товарищ комкор!

Милиционер вынул из кармана плоский прямоугольный фонарик.

– Осветите лица пострадавших.

Он направил луч фонарика на работяг.

– Коркин, кто эти люди?

Бугор наклонился, всматриваясь.

– Васька Корнеев, плотник, – пробормотал он. – Тимоха Фокин, разнорабочий… Бля… что я бабам их скажу…

– Где прораб?

– Тута должон быть… – развел руками бригадир.

– Командира пожарного расчета ко мне.

Степанов кинулся исполнять. Вскоре ко мне подбежал совсем еще молоденький парень в робе пожарного и в каске.

– Командир отделения Иванов по вашему приказанию явился!

Я отвел его в сторонку, спросил:

– Все завалы разобрали, Иванов?

– Все, товарищ комкор. Обрушение произошло на одном участке, метров тридцать квадратных.

– И вытащили тоже всех?

– Всех, товарищ комкор.

– Ваше мнение, отделенный, почему рухнули балки?

Он помялся, наконец, проговорил, понизив голос:

– Похоже, взрывчатку заложили, товарищ комкор…

– Ясно. Доложите следователю.

Он взял под козырек.

– Разрешите идти, товарищ комкор?

– Идите.

Пожарный вернулся к своим. И в это время подъехала «эмка», из которой вышел какой-то чин в кожаном пальто и шапке «финке». За легковушкой подкатил грузовик, из кузова которого посыпались красноармейцы. Чин направился ко мне.

– Старший майор государственной безопасности Дерюгин, – представился он.

– Комкор Жуков, – ответил я, хотя он наверняка знал, с кем имеет дело. – Поздновато приехали, товарищ старший майор государственной безопасности. Я уже сделал за вас часть работы.

Дерюгин молчал. Видать, не хотел оправдываться перед армейским начальником.

– Пропал прораб Семенов, – смилостивился я. – Среди оказавшихся под завалами он не обнаружен. Пожарные подозревают, что балки не просто так рухнули. Работайте дальше, товарищ старший майор государственной безопасности.

Он хмуро козырнул. Прибывшие красноармейцы внутренних войск НКВД взяли район в оцепление, а я вернулся к своей машине. Ночь на дворе, надо хоть немного поспать. Через пятнадцать минут я уже входил в свой подъезд.

* * *

За множеством дел, связанных с укреплением обороноспособности страны и военно-технической модернизацией промышленности, я не забывал о приближающейся Зимней войне. Порой так и подмывало, как в плохих попаданческих романах обратиться к вождю.

«Товарищ Сталин, 26 ноября этого года белофинны обстреляют из артиллерийских орудий советскую деревню Майнила. Прорыв линии Маннергейма обернется серьезными потерями для Красной Армии…» и так далее.

Скорее всего, вождь мне не поверит, но и пассивно ожидать, когда наши бойцы начнут замерзать в финских снегах и гибнуть от «кукушек» я тоже не мог. Понятно, что за оставшиеся недели я не успею добиться поставок нового вооружения в армию.

Мне бы к началу 1941 поспеть. Однако, если что-то не можешь предотвратить, возглавь. Я должен принять командование хотя бы одной из армий. Причем опять же, не сидеть на заднице ровно и не ждать назначения, а действовать.

В политические аспекты я лезть не собирался. Хотя хорошо помню, что писали о советско-финской войне 1939–1940 годов в перестройку да и после тоже. Дескать, Сталин должен был проявить политическую гибкость.

И заключалась она, по мнению некоторых умников, в том, чтобы предложить Финляндии более выгодные условия обмена территориями, типа увеличить размер компенсационных земель в Карелии или предложить дополнительные экономические преференции… Как же, разогнался Хозяин…

Находились умники, которые утверждали, что Майнильский инцидент, который стал формальным поводом для начала войны, мог быть предотвращен, если бы СССР вел более осторожную политику в отношении Финляндии.

Например, отказался бы от создания «Териокского правительства» во главе с Отто Куусиненом, которое наши либерасты называли не иначе, как марионеточным. Вот тогда бы точняк снизилась напряженность и не было бы международного осуждения.

И уж конечно, СССР следовало более внимательно отнестись к возможному вмешательству западных стран, включая Великобританию, Францию и тем более такую мирную страну, как гитлеровская Германия.

Падлы… Если что и следовало бы сделать, это полностью разгромить финскую армию, свергнуть Маннергейма и его фашистскую клику и создать Финскую Народную Республику, в главе с коммунистом Куусиненом.

Однако для этого необходима более тщательная подготовка к войне. Даже после инцидента в Майниле не следовало спешить с началом военных действий, пока не собраны разведданные о местности и финских укреплениях, особенно – о линии Маннергейма.

Провести более раннюю мобилизацию и развертывание войск. Создать численное превосходство. Ведь на начальном этапе войны соотношение сил было примерно равным. Если я правильно помню, у нас было около 185 батальонов, у финнов – 170.

С таким запасом трудно было рассчитывать на успешное наступление. Лишь значительное увеличение численности войск до начала боевых действий могло обеспечить нам решающее преимущество.

Что еще… Следовало адаптировать тактику к условиям театра боевых действий. Лесисто-болотистая местность и, мягко говоря, суровые зимние условия севера требуют особого подхода.

Необходимо активнее использовать лыжные отряды, как это делали финны, и заранее обучить войска действиям в зимних условиях. Также важно улучшить координацию между пехотой, артиллерией и танками. То есть – обеспечить все подразделения радиосвязью.

Заранее решить проблемы с доставкой горючего, продовольствия и боеприпасов. Когда дороги засыпаны снегом, а в лесах бурелом, даже вполне обученные дивизии могут оказаться в оперативном окружении, что чревато разгромом.

Опять же – финские «кукушки» и их лыжные отряды способны нанести значительный урон. Если не обучить заранее красноармейцев и командиров способам борьбы с ними. И обязательно надо использовать маскировочные халаты и улучшить разведку.

Недооценили тогда применение авиации и тяжелой артиллерии. По крайней мере – с начала войны. А зря. Надо было вбомбить укрепления линии Маннергейма еще глубже, смешав финнов с их собственным дерьмом.

Еще надо было более оперативно реагировать и устранять ошибки. И никаких буденовок и шинелей в финских лесах. Полушубки, ватники, шапки-ушанки, валенки – без такой экипировки не выпускать на линию фронта ни одного подразделения.

Я и сам не заметил, как анализируя ошибки прошлого перешел к наброскам плана того, как не допустить их в будущем. Это для меня Зимняя война была горьким прологом к Великой Отечественной. Для других, она еще скрывалась в тумане грядущего.

Токио, загородный дом генерал-майора Катаямы

Генерал-майор Сётаро Катаяма сидел в своем кабинете, уставившись на свиток с каллиграфической надписью «Верность». Свиток висел криво. Он не находил в себе сил поправить его. Отставка. Позорная, тихая, под благовидным предлогом «по состоянию здоровья». Его карьера была окончена. Виски и саке не помогали заглушить горечь.

В дверь постучали. Экономка, испуганно кланяясь, доложила:

– Господин, вас желает видеть капитан Ватанабэ из Кэмпэйтай.

Катаяма нахмурился. Ватанабэ? Фамилия ничего ему не говорила. Человек из военной полиции – последний, кого ему хотелось сейчас видеть.

– Ведите его в гостиную, – буркнул он.

Капитан Ватанабэ, он же Юсио Танака, вошел в комнату с почтительным поклоном. Он был в безупречно выглаженной форме, его лицо выражало подобострастие и легкую скорбь.

– Господин генерал-майор, прошу прощения за беспокойство в столь трудный для вас час, – его голос был тихим и подобранным. – Разрешите выразить глубочайшее уважение к вашей службе.

– Юсио⁈ – изумился генерал-майор. – Но служанка назвала какого-то Ватанабэ из Кэмпэйтай!..

– Сейчас я Синтаро Ватанабэ, дядя. И вы скоро поймете – почему.

– Садитесь, капитан, – взяв себя в руки Катаяма указал на татами. – Чем обязан?

– Я занимаюсь… перепроверкой некоторых дел, связанных с недавними событиями на континенте, – мягко начал Танака. – В том числе, и вашего. К сожалению, мое заключение о несостоятельности обвинений в симпатиях к Западу… не было принято во внимание высшим руководством.

Катаяма фыркнул, наливая себе саке. Рука дрожала.

– Руководству нужны были виноватые. Они их нашли.

– Да, – вздохнул Танака. – Но это несправедливо. Я изучал ваше дело. Вы не проиграли бы то сражение, если бы вас не подвела разведка и если бы вас не бросили без резервов. Вас подставили, господин генерал. Сознательно.

Катаяма медленно поднял на него взгляд. Глаза налились кровью.

– Кто?

– Те, кто сейчас делят ваше место, – Танака снизил голос до конспиративного шепота. – К примеру, генерал Симомура Хосё из оперативного отдела Генерального штаба. Именно его доклад лег в основу обвинений вас в некомпетентности. Он представил ваши оборонительные действия, как трусость.

Танака знал, кого назвать. Старый плут Хосё давно раздражал Катаяму. Поэтому сейчас он брякнул чашкой о столешницу.

– И зачем ты мне это говоришь? Чтобы усугубить мои страдания?

– Нет, господин генерал. Чтобы предложить путь… к восстановлению справедливости.

В комнате повисла тяжелая пауза. За окном шумел ветер.

– Какая здесь может быть справедливость? – с горькой усмешкой спросил Катаяма. – Империя отвернулась от меня.

– Империя… да, – Танака сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание. – Но есть те, кто видит ваши истинные таланты. Кто ценит ваш опыт. Кто считает, что такие люди, как вы, не должны гнить в бездействии.

– Кто это? – подозрительно спросил Катаяма.

– Люди, которые смотрят в будущее, – уклончиво ответил Танака. – Они понимают, что нынешний курс ведет Империю к пропасти. Безрассудная экспансия, союз с немцами… Все это закончится катастрофой. Им нужны умные и опытные военачальники, чтобы… скорректировать этот курс. Изнутри.

Катаяма замер. Он понял. Ему предлагали стать частью антигосударственного заговора. Изменником. Его первым порывом было вскочить и вышвырнуть племянника вон, но генерал-майор не двинулся с места. Вспомнил, что не помог Юсио, когда его подозревали в государственной измене…

Выходит не зря подозревали, но… Этот мальчишка рассчитал точно. Тот, кто предал однажды, предст и дважды и трижды… Предав племянника – родную кровь – неужели же он не предаст тех, кто предал их обоих? И все-таки, как на такое решиться?..

– Ты предлагаешь мне стать изменником, – не столько спрашивая, сколько констатируя произнес Катаяма.

– Я предлагаю вам служить истинным интересам Японии, – поправил его Танака, его глаза смотрели холодно и твердо. – Тем, кто ее погубит, или тем, кто попытается ее спасти? Выбор за вами, господин генерал-майор. Пока еще не поздно.

Танака медленно поднялся и положил на стол перед Катаямой маленький, тонкий конверт.

– Здесь адрес и пароль. Если решите продолжить разговор… приходите. Если нет… – он легонько пожал плечами, – считайте, что меня здесь не было. Я лишь выражал свое восхищение вашей карьерой.

Он поклонился и вышел из комнаты так же бесшумно, как и появился.

Катаяма сидел, не двигаясь, глядя на конверт, похожий на приглашение на похороны. С одной стороны – долг, честь, присяга. С другой – горькая правда, месть и призрачный шанс снова оказаться нужным. Он протянул дрожащую руку и взял конверт.

Подмосковный полигон Спецтехкомитета

«ГАЗ-64» он же «Русский Виллис» резко остановился возле наблюдательного пункта. Я соскочил на землю, поправив фуражку, которою едва не сдуло ветром, так быстро мы мчались по кочковатому полю полигона.

Судя по количеству автомобилей и охраны – Сталин, Берия и Ворошилов уже были на месте. Подняв голову, я увидел как поблескивают пенсне наркома внутренних дел на неожиданно ярком солнце поздней осени.

– Ну что, товарищ Жуков, показывайте свою диковинку, – произнес Сталин, когда я поднялся к вождям на возвышение и доложил о готовности продемонстрировать новинки.

Я кивнул дежурному командиру, что стоял поодаль. Тот взмахнул флажком. Вдалеке послышался нарастающий гул моторов.

– Первый этап – высадка мотопехоты, передвигающейся на бронетранспортерах, – четко доложил я.

Из-за леса выкатили три угловатые машины на гусеничном ходу, оставляя за собой выхлопы.

– Бронетранспортер БТР-1. Десант – 8 человек. Противопульное бронирование. Вооружение – два пулемета, – пояснил я, покуда машины разворачивались. – Десант спешивается для атаки за 50–70 метров от переднего края, под прикрытием собственного огня.

Люди в камуфляжных комбинезонах, бронежилетах и стальных шлемах нового образца быстро покинули машины, залегли, ведя плотный огонь.

– Стрелковое вооружение – самозарядные винтовки Токарева и пистолеты-пулеметы Дегтярева, – продолжал я комментировать происходящее. – Повышает плотность огня в ближнем бою.

Я снова кивнул дежурному и тот подал сигнал ракетницей. В воздух взвилась зеленая ракета.

– Атака.

Цепь поднялась в рост и пошла вперед, перебежками, прикрываясь дымовой завесой, которую поставили минометы. Действия были отработаны до автоматизма. Не зря я их гонял, вспомнив свою – не Жукова – десантную молодость.

– Второй этап – действия штурмовой группы.

Новая группа, в усиленных бронежилетах и с ранцевыми огнеметами, под прикрытием танков начала штурм макета долговременной огневой точки. Саперы подорвали надолбы, огнеметчики подавили амбразуру, после чего гранатометчики добили ее.

Все заняло менее пятнадцати минут. Когда утих грохот, а пороховой дым унесло в сторону колхозных полей, Хозяин повернулся ко мне. По лицу его трудно было понять, как отнесся к этим показательным выступлениям.

– Скорость… хорошая скорость, – произнес он, выжидающе глядя на меня. – И сколько стоит обучить и экипировать одного такого красноармейца?

– Втрое дороже, чем красноармейца образца нынешнего, тридцать девятого года, – так же прямо ответил я. – Но его боевая эффективность выше вшестеро. И он с большей вероятностью останется жив, чтобы передать свой опыт новичкам.

Сталин медленно достал из кармана трубку, начал набивать ее табаком.

– Вшестеро… – задумчиво протянул он. – А промышленность потянет такие расходы?

– Потянет, – уверенно сказал я. – Если перевести на новые стандарты не всю армию сразу, а гвардейские и ударные части. Они станут кулаком, который проламывает любую оборону. Остальные войска будут развивать успех.

– Посмотрим вблизи, – сказал Сталин и принялся спускаться на асфальтовую площадку перед НП.

Я отдал приказ сигнальщику. Один их бронетранспортеров двинулся нам навстречу, а следом за ним бегом кинулся десант. Выглядело это несколько угрожающе. Краем глаза заметил, как напрягся Власик.

Когда БТР остановился и экипаж, выскочил из кабины, вытянувшись в струнку, вождь медленно обошел машину, постучал костяшками пальцев по броне. Прислушался к отзвуку, усмехнулся в прокуренные усы.

– Тонковато…

– Толщина достаточная, товарищ Сталин, для защиты от пуль и осколков. Главное – мобильность.

Он перевел взгляд на бойцов, что успели построиться вдоль бордюра. Лица в пыли, усталые, но веселые. Внимание Хозяина привлек разгрузочный жилет одного из красноармейцев.

– Это что за вещь?

– Разгрузочный жилет. Шесть магазинов к ППД, четыре гранаты, аптечка, – пояснил я. – Руки свободны, вес распределен.

Сталин молча потрогал ткань, затем указал на шлем красноармейца.

– И это… не похоже на наши старые каски.

– Новая каска СШ-40. Лучше защищает и довольно удобна.

В это время подошла вторая группа – штурмовики в брониках.

– Противопульные жилеты, – сказал я, видя вопрос в глазах вождя. – Для штурмовых групп.

Сталин подошел к одному из бойцов, осмотрел его СВТ-40.

– Самозарядная… – спросил Хозяин. – А надежность?

– Выше, чем у винтовки Мосина. И скорострельность втрое.

Сталин чиркнул спичкой и неторопливо раскурил трубку, которую держал в руке не подожженной.

– Кулак… – пробормотал он, выпустив струйку дыма. – Ладно. Готовьте предложения на серийное производство. Будем ковать кулак.

Он развернулся и пошел к машинам. Ворошилов, бросивший на меня злой взгляд, поплелся за ним. Берия задержался на секунду.

– Поздравляю, Георгий Константинович, – тихо сказал он. – Хозяин доволен. Теперь дело за малым, передать эти игрушки промышленности.

– С вашей помощью, Лаврентий Палыч, – сказал я.

Нарком кивнул мне и направился догонять вождя. Я молча смотрел им обоим вслед. Первый раунд был выигран, но впереди была главная битва – заставить всю военную машину страны работать по-новому. И на это оставалось все меньше времени.

Глава 5

Показательные выступления на нашем полигоне и даже одобрение вождя сами по себе не решали множества проблем, которые возникали на каждом шагу. Нехватка сырья, энергии, материалов, производственных мощностей.

Большая часть промышленных предприятий в СССР работали еще с дореволюционных времен. Станочный парк безнадежно устарел, не хватало квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников.

Кроме того, наиболее промышленно развитые районы находились на территории европейской части России. И никто, кроме меня не знал, что в начале Великой Отечественной войны именно эти регионы окажутся в зоне оккупации.

Конечно, благодаря напряженным усилим многие предприятия удастся эвакуировать и в кратчайшие сроки наладить военное производство за Уралом, но опять же – какой ценой? По хорошему, эту нужно делать уже сейчас в конце 1939 года. Да кто же на это пойдет.

Понимая, что не все, что следовало бы сделать, можно будет осуществить в ближайшее время, я сосредоточился на задачах, которое мог решить. После обрушения перекрытий в здании на Ленинградском шоссе, Берия распорядился взять его под усиленную охрану.

Даже мне, чтобы попасть туда, приходилось предъявлять пропуск. Правда и ремонт удалось сделать в кратчайшие сроки. Уже через неделю завезли оборудование и начали работать некоторые КБ, хотя в соседних отделах еще штукатурили стены и белили потолки.

В одном из уже отремонтированных помещений я назначил совещание с учеными. Ровно в 12.00 я вошел в просторный, но еще пахнущий свежей краской зал, где за длинными столами были разложены чертежи и схемы.

Прошел к столу, где сидели пять человек. Некоторые лишь недавно вернулись из лагерей и спецтюрем. Эти смотрели на меня с опаской, другие с холодным, почти научным. любопытством, а некоторые – со скрытой надеждой.

– Товарищи, – начал я, обводя взглядом собравшихся. – Я – Жуков, Георгий Константинович. По военному званию – комкор. В настоящее время возглавляю комиссию по реорганизации оборонной промышленности. Я собрал вас здесь, потому что стране нужны не просто ваши знания. Нужны новые технологии, причем – в областях, которые многие считают фантастикой.

Я положил на стол перед ними три папки.

– Первое. Реактивные двигатели и летательные аппараты, способные летать быстрее и выше любого современного истребителя.

Мои глаза встретились с взглядом Королева, который сидел, сцепив на столе натруженные отнюдь не за чертежным столом руки. Будущий Главный конструктор молчал, но по глазам было видно, что именно этого он от меня и ждал.

– Второе, – продолжал я. – Новый вид энергии, основанный на цепной реакции деления ядер урана. Энергия, способная уничтожить город одним ударом, но также и освещать и отапливать этот город в течении весьма длительного времени.

Эти слова предназначались Курчатову. Не отрастившему еще свою знаменитую бороду. Крупный, с умными, пронзительными глазами, он тяжело вздохнул и наклонился, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Третье. Системы управления и наведения для ракет дальнего радиуса действия. Для того, чтобы наносить точные удары на расстоянии в сотни, а в перспективе и в тысячи километров. Последнее также потребует создания вычислительных машин.

При упоминании последних, Ландау, худой и нервный, заерзал на стуле, его пальцы пробарабанили по столу. Капица, с невозмутимым видом патриарха, внимательно изучал мое лицо, словно пытаясь разгадать скрытый смысл сказанного мною.

– Вам будут предоставлены все необходимые ресурсы, – решил я подогреть в них энтузиазм. – Люди, оборудование, финансирование. От вас требуется результат. Не через десятилетия. Через год-два нам понадобятся расчеты, опытные образцы, работающие модели…

В зале повисла тягостная пауза. Первым нарушил ее Ландау, его голос прозвучал резко и чуть насмешливо.

– Вы требуете почти невозможного, товарищ Жуков. – сказал он. – Нарушаете все законы развития науки. Год-два?.. Это абсурд!

– Законы… – хмыкнул Королев. – Законы пишутся теми, кто действует. Если ресурсы действительно будут… можно попытаться. Но цена ошибки…

– Цена бездействия будет неизмеримо выше, – прервал я его. – Мы находимся на пороге войны, в которой выживет тот, кто первым овладеет этими технологиями. Ваши теоретические изыскания теперь имеют конкретное, прикладное значение. Более того – насущно необходимые для безопасности нашего социалистического отечества.

Я обвел взглядом их лица. Скепсис, азарт, страх… Весь спектр эмоций. И все же возможность удовлетворить свое любопытство за государственный счет, принеся при этом существенную пользу народу явно преобладала.

– Никто не собирается принуждать вас к работе, если вы решите для себя, что не готовы совершить этот прыжок. Понимаю, что гарантировать успех вы не можете, потому что вам придется заниматься вещами, которых никто еще не делал, но без уверенности в своих силах вперед нам не продвинуться… Теперь прошу высказываться, товарищи. По возможности – конструктивно.

Курчатов тяжело оперся локтями о стол, нависая над ним.

– Вы говорите об уране… Чтобы начать работать над делением ядер и прочим, его надо иметь. И не в следовых количествах, а – в промышленных. Следовательно – изыскания, добыча, обогащение. И начать это надо было лет десять назад. И чтобы создать то, о чем вы нас просите, нам нужны не просто ресурсы. Нужны заводы, которых нет. Технологии, которые еще не созданы… Коротко говоря, мы только в начале пути. А вы говорите – год-два…

– На самом деле, Игорь Васильевич, у нас нет и года, – холодно прервал его я. – У нас есть ровно столько времени, сколько потребуется противнику, чтобы создать это оружие первым. А он над этим работает. И если он преуспеет – никакие танки и самолеты нас не спасут. Даже – самые новейшие.

Капица, до этого молча наблюдавший, медленно произнес:

– Георгий Константинович, вы требуете от нас перепрыгнуть через пропасть в два прыжка, что невозможно даже при неограниченных ресурсах…

– Тогда не прыгайте, – отрезал я. – Ползите. Перебегайте. Переходите по веревочному мосту, но будьте по ту сторону пропасти, раньше, чем противник окажется здесь. Ваши теории – это карта неведомой страны, которую предстоит пройти под артиллерийским огнем.

Ландау нервно вскочил.

– Это безумие! – воскликнул он. – Без фундаментальных исследований, без…

– Фундаментальные исследования, не имеющие прикладного значения, закончились в тот день, когда первый немецкий ученый получил задание на создание урановой бомбы, – сказал Королев и его голос прозвучал неожиданно твердо. – Вопрос не в том, возможно ли это. Вопрос в том, как это сделать. И кто будет первым. Мы или они?

Я кивнул ему, чувствуя, как в воздухе повисает нечто новое – не просто страх или сопротивление, а рождающаяся решимость этих людей довести дело до конца. Наверняка они и сами думали об этом, но порой такие мысли трудно произнести вслух.

– Завтра, – сказал я, поднимаясь, – вы получите первые конкретные предписания и доступ к архивам разведки по этим направлениям. Разумеется, под подписку о неразглашении. Один из вас возьмет на себя координацию работ по ракетной тематике, другой – по ядерной. Третий – по системам управления. Решите между собой, кто именно. Мои помощники обеспечат вас всем необходимым. И составьте списки специалистов, которые вам нужны. С именами, научными званиями и краткими биографическими данными.

– Любых специалистов, без ограничений? – осторожно осведомился Ландау.

– Любых. Даже если они находятся в местах заключения, – уточнил я. – Только настоятельно прошу, не пытайтесь спасти тех, кому вы лично сочувствуете, но для дела непригодных… Хотя… – я выдержал паузу, – этих людей тоже внесите в список. Отдельный. До свидания, товарищи!

Я направился к выходу, оставляя их в наступившем гробовом молчании. Сейчас там у них пойдут интересные разговоры, но мне, к сожалению, пора идти. Главное сделано. Задача перед корифеями науки поставлена. Дело за малым – выполнить все, что я пообещал им.

Кремль, кабинет Сталина

Кабинет был погружен в привычную для ночных заседаний дымную мглу. Сталин медленно прохаживался вдоль стола, за которым сидели Молотов и старый финский большевик Оттo Вильгельмович Куусинен – глава «Народного правительства Финляндии», существовавшего пока лишь на бумаге.

– Товарищ Куусинен обратился с просьбой о военной помощи, – ровным, лишенным эмоций голосом начал Молотов, поправляя пенсне. – Финляндская Демократическая Республика нуждается в защите от белофинской военщины.

Сталин остановился напротив Куусинена, пристально глядя на главу Финской Коммунистической партии.

– Вы уверены, что народ Финляндии поддержит ваше правительство? – спросил он.

Куусинен поднялся.

– Абсолютно уверен, товарищ Сталин, – сказал он. – Рабочие и крестьяне моей родной земли томятся под гнетом капиталистов. Они с надеждой смотрят на Советский Союз. Наша задача – помочь им сбросить это ярмо. Победоносная Красная Армия, которая поставила на место зарвавшихся японских милитаристов, станет для них освободительницей.

– Освободительницей… – повторил вождь и медленно подошел к своему столу, взял из пепельницы потухшую трубку. – А если они не захотят… освобождаться? Если встретят наших бойцов не хлебом-солью, а пулями?

В кабинете повисла напряженная пауза. Куусинен слегка побледнел.

– Товарищ Сталин, я… я могу ручаться за поддержку народа. Массы…

– Массы идут за силой, – тихо, но четко перебил его Сталин. – Они поддерживают того, кто побеждает. – Он снова уставился на Куусинена. – Ваше правительство будет признано. Военная помощь будет оказана, но…

Вождь помолчал, раскуривая трубку.

– Но его авторитет должен быть подкреплен на земле. На территории, освобожденной от белофиннов. Вы понимаете, о чем я?

Молотов, понимающе глядя на Хозяина, добавил:

– Речь идет о том, чтобы правительство товарища Куусинена располагалось не здесь, в Москве, а на освобожденной финской территории. В Териоках, например. Это придаст ему вес.

Куусинен кивнул, осознавая весь риск такого шага. Он становился не просто государственным деятелем в изгнании, живущим в безопасной Москве, а главой правительства, которое окажется фактически на линии фронта.

– Я… готов выполнить свой долг, – выдохнул он.

Сталин кивнул, выпуская струйку дыма.

– Хорошо. Готовьте необходимые документы и обращения. Ваше правительство должно начать работу на финской земле в ближайшее время.

Когда Куусинен вышел из кабинета, Сталин повернулся к Молотову. Его лицо было невозмутимым.

– Ну что, Вячеслав, посмотрим, чью песню теперь запоет финский народ… нашу… или свою собственную.

Вождь глубоко затянулся, его взгляд был устремлен на дверь, за которой скрылся Куусинен.

– Надо будет обеспечить его правительство всем необходимым, – сказал он, снова поворачиваясь к Молотову. – И хорошей связью. Чтобы он мог оперативно информировать нас о настроениях среди финского населения.

Молотов кивнул, делая пометку в блокноте.

– Связь будет обеспечена. И переводчики, но что если возникнут… осложнения, Иосиф? Финны, развращенные властью капитала, могут не принять советскую власть.

Сталин подошел к карте, висевшей на стене. Его палец медленно провел по линии советско-финской границы.

– Тогда нам придется убедить их. Силой. Но сначала предпримем попытки дипломатического решения. Пусть Куусинен работает. Его правительство – это наш политический аргумент. Легитимность, которую мы предъявим миру.

Он повернулся к Молотову, и в его глазах появилось знакомое наркому иностранных дел выражение.

– Если этот аргумент не сработает… у нас есть другие. Армия не должна подвести.

– Кому же ты думаешь доверить это дело?

– Герою Халхин-Гола…

* * *

Я работал, не подозревая, что судьба моя совершает очередной поворот. Три БТР, собранные практически вручную, это было хорошо, но мало. Да и они были еще далеки от совершенства. По остальным новациям дела обстояли не лучше.

Нет, люди работали. Вот только – это был труд мирного времени, с соблюдением всех правил и законов. Выходной, отпуска, восьмичасовой рабочий день и так далее. Свое видение ситуации вложить в чужие головы нелегко.

Нельзя же обратиться к народу по радио и сказать: «Граждане и гражданки, если вы сейчас не напряжетесь изо всех сил, в течении следующих четырех лет двадцать семь миллионов из вас погибнут…».

Я понимал, что своим вмешательством в ход исторических событий, я уже изменил жизнь многих. Даже в боях на Халхин-Голе мои решение предопределили судьбы подчиненных мне красноармейцев и командиров.