Текст книги "Жуков. Зимняя война (СИ)"

Автор книги: Игорь Минаков

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

И, наконец, на горизонте, у самой кромки залива, встали гигантские столбы огня, дыма и снежной пыли. Земля донесла до нас глухой, многотонный удар. Еще один залп. И еще. По радиосвязи от передового отряда поступило донесение:

– Колонна противника уничтожена. Производим зачистку.

Морской фронт работал. Он не просто поддерживал – он решал задачи, которые были не под силу наземным войскам. Он превращал подходы к полю боя в смертельную ловушку для врага. Я отдал новый приказ:

– Всем частям! Максимальное давление! Противник деморализован, его резервы перемалываются огнем с моря! Цель – Койвисто. Надо взять до наступления темноты! Передовому отряду на «БТ» – обходить очаги сопротивления, не ввязываться в бой, задача – скорость!

Теперь это было не просто наступление. Это было преследование. Финны, зажатые между молотом наших дивизий и наковальней флота, откатывались, и этот отход грозил превратиться в паническое бегство.

К полудню первые дозоры моторизованного передового отряда доложили, что видят окраины Койвисто. Город, вернее, поселок при целлюлозном заводе и порте, почти не оборонялся. Основные силы финнов были сосредоточены на подступах к Выборгу.

В 14:30 поступило историческое, лаконичное донесение:

– Койвисто в оперативном окружении, но гарнизон огрызается.

Я выдохнул. Первая часть плана выполнена. Мы вышли к морю. Теперь мы могли двигаться к Выборгу вдоль побережья, которое прикрывали корабли КБФ. Это заметно облегчало задачу сухопутным силам.

Однако праздновать пока рано. Я взял трубку полевого телефона, вызвал штаб флота:

– Передайте своему командованию. Задача выполнена. Койвисто – под нашим огневым контролем. Начинайте операцию «Острова». И приготовьте корабли поддержки. Завтра мы поставим новую задачу для ваших орудий.

С моря, словно в ответ, донесся еще один отдаленный, мощный гул главного калибра. Линкоры переносили огонь на новые цели. В следующем акте драмы, главной сценой становился уже не лес, а залив, усеянный островами, которые должны были стать нашими.

* * *

Мужчина в штатском, которого Горбатов назвал Грибником, внимательно изучил записи особиста, изредка дела пометки на полях. Младший политрук был толковым малым, умел схватить суть.

Воронов оказался мелкой, запутавшейся рыбешкой, случайно угодившей в сети рыбаловов. Вот только с какой стати «Вяйнемёйнен» – явно кадровый сотрудник финской военной разведки – так долго и аккуратно возился с заурядным воришкой-интендантом?

Видимо потому, что «Жаворонок» был не просто источником сведений о вещевом довольствии высших командиров ЛенВО. Он был пробным шаром, «линейкой», опущенной в воду, чтобы измерить возможности глубокого проникновения.

И, вероятно, «линейка» сработала – она сразу же привлекла внимание другого удильщика, куда более профессионального. Вопрос только – откуда сей рыболов? Ми-6, СД, Абвер? Все они могут быть заинтересованы в получении сведений о состоянии дел в РККА.

«Лейтенант ВВ НКВД Егоров». Не санитар в ПМП, не рядовой на передке, не связист. Сразу – в дамки. А ведь сотрудники органов госбезопасности все на виду. И наверняка документы у него в порядке. И даже может аккуратно числиться среди пропавших без вести.

Ладно, это все второстепенно. Любопытен объект разработки. Комкор Жуков. Не командарм 7-й армии Яковлев, не командующий округом Мерецков. А этот, свалившийся как снег на голову скандально известный герой Халхин-Гола.

Жуков, который формально даже не числится среди командования Северо-Западным фронтом, распоряжается и на передовой и в штабах, как какой-нибудь Наполеон. Почему? Потому что у него есть санкция на то от Самого! Да и Берия явно ему благоволит.

Грибник почувствовал, что нащупал ниточку. Столь необычная в военной номенклатуре фигура не могла не привлечь внимания вражеских разведок. Это ясно. Человек с неясными, но при том обширными полномочиями не может их не заинтересовать.

Хорошо. В качестве главного объекта этого интереса Жуков годится. Что о нем известно?.. Пережил несколько покушений и в Монголии и в глубоком советском тылу. Довольно странная акция была совершена в Москве.

Скорее всего – к иностранным разведкам она отношения не имеет, ибо в ее финале появился Зворыкин – личность, мягко говоря, темная. Опять же, пользующаяся покровительством кого-то наверху.

Теперь здесь, на Карельском перешейке, была предпринята попытка похищения сотрудниками финской военной разведки. Мягко говоря – попытка дерзкая, но странность опять же не в этом. А в том, что ее так легко удалось сорвать. Почему?

Будучи человеком опытным, Грибник понимал, что дело здесь не только в личной ловкости комкора. Такого рода операции разрабатываются так, чтобы исключить разного рода случайности.

Опять же тот же «Егоров» разыграл нелепый спектакль с разговором в сарае, который «совершенно случайно» подслушала медсестра Зиночка, а потом и сам главный фигурант. После подслушанного разговора он берет Воронова и спокойно дает уйти «Егорову».

Грибник почувствовал невольный холодок под ложечкой. А что если Жуков вовсе не объект охоты иностранных разведок, а – главный охотник? Нет-нет, мысль нелепая. Он же имел контакты и с Берией и с Самим?.. Нет, здесь что-то другое. Гораздо более заковыристое.

Грибник сунул блокнот в портфель. Его собственная задача, спущенная сверху через два звена, была проста: «Разобраться с происходящим вокруг комкора Жукова. Обеспечить оперативное прикрытие. Обнаружить источник угрозы».

Вышел из землянки. Ночь была черной, от холода перехватывало дыхание. Где-то далеко, на западе, гулко бухнуло – то ли наш тяжелый снаряд, то ли ответ финнов. Война. А здесь, в тылу, шла своя, тихая и не менее опасная.

Грибник направился к утепленному, снабженному буржуйкой, сараю, где под охраной двух бойцов из комендантского взвода содержался Воронов. Дверь затворена неплотно. Охрана внутри.

Часовой, увидев его пропуск с особыми отметками, молча откинул щеколду. Воронов сидел на ящике из-под снарядов, закутанный в шинель. Увидев вошедшего, он вздрогнул, попытался вскочить, но только съежился еще больше.

– Не спишь? – спокойно спросил Грибник, закуривая.

– Товарищ… я… – Воронов пробормотал что-то невнятное.

– Сиди, сиди. Я не за тем пришел, чтобы тебя стращать. Поговорим по-человечески.

Он присел на другой ящик напротив, выпустил струйку дыма.

– Ты, Алексей Иванович, попал в серьезную переделку. Думаю, ты и сам это понимаешь… Шпионаж, да еще во время войны…

Воронов молчал, широко раскрыв глаза.

– Мне не нужны твои признания. Они у меня уже есть. Мне нужна твоя помощь. И в обмен на нее… – Грибник сделал паузу, – я могу сделать так, что наказан ты будешь только за мелкую служебную халатность. Разжалование, не расстрел. Возможно, даже вернут звание. Если все сделаешь правильно.

– Я все сделаю – выдохнул Воронов, с робкой надеждой в голосе.

– Во-первых, будешь молчать, если на тебя вновь выйдут. Вернее – говорить, что наказан за халатность и больше ничего лишнего.

– А если… Если они догадаются? – спросил «Жаворонок». – Они меня убьют…

– Они не догадаются, если ты не будешь трястись перед каждым, кто тебе угрожает… Во-вторых, ты будешь передавать вполне надежные и достоверные сведения, которыми тебя буду снабжать я. В-третьих, и это самое главное, если к тебе обратится Жуков, будь с ним откровенным.

– До какой степени, товарищ…

– Можешь, называть меня Грибником… А что касается откровенности… Она должна быть полной. Ты можешь даже рассказать комкору об этом нашем разговоре, но только – ему.

– Я… согласен, товарищ Грибник.

– Отлично, – Грибник встал. – Завтра ты начнешь служить в хозвзводе в качестве рядового красноармейца. Спокойной ночи!

Он вышел из сарая, оставив Воронова наедине с его страхами и надеждами. Было ли ему жалко этого предателя? Да нисколько. Он сам вступил на этот скользкий путь, когда начал подворовывать казенное имущество.

Собственно он-то и нужен был Грибнику лишь для того, чтобы силы, ведущие игру вокруг Жукова, снова начали себя проявлять. Начнут ли они с того, что дадут «Жаворонку» новое задание или сразу пристрелят, значения не имело.

Не успел Грибник сделать и несколько шагов, как позади него, в сарае, раздался выстрел.

Глава 21

За первым выстрелом прозвучал второй. Грибник не вздрогнул и не присел. Его реакция была иной. Он шагнул в сторону от сарая, в более глубокую тень между двумя землянками, одновременно скидывая с руки толстую перчатку.

Вынул из внутреннего кармана пиджака плоский «Вальтер» PPK. Глянул на дверь сарая – не распахнута, но это ничего не значит. Сейчас должен показаться стрелявший или… раздастся третий выстрел.

Есть. Снова сухой негромкий щелчок, на расстоянии заглушенный гулом канонады. Мозг, отточенный годами оперативной работы, выдал анализ. Внутри трое. Три выстрела могли означать, что стрелявший, убивший двоих, застрелился сам.

Вряд ли это Воронов. У того не было оружия. Выходит, кто-то из часовых. Глубоко внедренный агент-самоубийца. Ликвидировал одного из охранников, потом «Жаворонка», а затем и себя, чтобы замкнуть цепь и нее выдать тех, кто его заслал.

Вопрос, почему именно сейчас, после того, как Воронова посетил он, Грибник?.. Как бы то ни было, лезть в сарай, проверять версию не стоит. Он не следователь на месте преступления, а оперативником в поле.

Грибник бесшумно двинулся к землянке спецсвязи. Надо доложить Кречету обстановку. Получить нагоняй и новые ценные указания. По пути он встретил патруль. Его начальник, понятно, поднял руку, останавливая гражданского, шастающего в расположении.

– Товарищ командир! – обратился к нему Грибник, когда документы были возвращены. – Немедленно окружить сарай позади склада № 3. Внутрь не входить. Никого не пускать и не выпускать. Доложить дежурному по особому отделу.

– Есть! – откликнулся караульный начальник и патруль кинулся выполнять приказ.

Грибник вошел в землянку связи. Дежурный телефонист с недоумением взглянул на штатского, которого почему-то пропустил часовой.

– Спецсвязь. Москва, личный номер «07–14». Немедленно!

Грибник предъявил не документы, а особый жетон, который телефонист обязан опознать. Опознал. Кивнул и бешено закрутил ручку аппарата. Услышав ответ, передал трубку предъявителю жетона и выскочил из землянки.

– Это «Грибник». Код подтверждения «Зенит-сорок-три». Произошло ЧП. Объект «Жаворонок» ликвидирован сразу после вербовки мною. Исполнитель, предположительно, был внедрен в особый отдел. Застрелил не только «Жаворонка», но и напарника. После чего самоликвидировался. Не исключено, что я раскрыт. Прошу санкцию на экстренную изоляцию и проверку всего личного состава комендантского взвода и особого отдела корпуса за последние семьдесят два часа. А также на подключение к делу оперативной группы «А» из резерва. Цель – захват живого исполнителя и выход на «Егорова». Время – критично. Жду инструкций в течение десяти минут на этом же номере.

Он положил трубку. Его действия были не порывом, а холодным расчетом. Он не полез в сарай героем, потому что один живой оперативник, сохранивший свободу маневра, ценнее десятка трупов диверсантов.

Он мгновенно переложил груз реагирования на всю машину контрразведки, задействовав ее ресурсы. Пока местные особисты вникают в суть произошедшего, Москва даст санкцию на жесткие зачистки. А группа «А» – это группа «А».

Пока ждал ответа, «Грибник» мысленно реконструировал сцену. Убийца знал о его визите к Воронову. Значит, те, кто послал его, следили за ним, Грибником. Или имели информатора в самом сердце комендатуры. «Егоров»… или кто-то выше.

Заквакал аппарат. Голос Кречета как всегда звучал твердо:

– «Грибнику». Санкция дана. Группа «А» вылетает из Пушкина, будет через час. До их прибытия – формальный контроль на месте передать младшему политруку Горбатову. Вам – исчезнуть из поля зрения на двадцать четыре часа. Используйте «укрытие номер два». О дальнейших действиях свяжемся через запасной канал. Ваша оценка ситуации принята. Работа по выявлению источника угрозы продолжается на нашем уровне. Берегите себя.

Грибник коротко кивнул, хотя его никто не видел.

– Вас понял.

Он вышел из землянки. Сарай был уже окружен. Появился младший политрук Горбатов, расторопно отдавая приказы. Грибник поймал его взгляд, едва заметно мотнул головой. Особист подошел к нему через минуту.

– Товарищ младший политрук, вам поручено формальное расследование на месте до прибытия специальной группы, – тихо сказал ему Грибник. – Осмотр, опрос, протокол. Никаких выводов. Никаких арестов без согласования. Главное – не дать расползтись слухам. Своему начальству доложите о попытке диверсии или дезертирстве. Как поняли?

– Вас понял!

– Где моя машина и водитель? – спросил Грибник.

– У штаба корпуса. Водитель на месте.

– Хорошо. Передайте ему, что я уехал с другой машиной. И чтобы он помалкивал.

Грибник двинулся пешком в сторону передовых позиций, туда, где шел бой, в хаосе которого легко затеряться. «Укрытие номер два» – это была одна из конспиративных квартир, «запасных выходов», которые готовили для таких случаев.

По дороге он анализировал. Удар был точным и быстрым. Противник показал, что обладает оперативными возможностями прямо в прифронтовой полосе. Вряд ли это уровень финской военной разведки. Скорее всего – немцы. Их почерк.

Убийство Воронова было не просто «зачисткой». Это был вызов советской контрразведке и лично ему, Грибнику. А значит, он близко подобрался к чему-то очень важному. К той самой «источнику угрозы», ради обнаружения которого его и прислали.

Теперь он был вынужден уйти в тень, но это давало и преимущество. Противник, думающий, что нейтрализовал угрозу со стороны Воронова и спугнул оперативника, мог совершить ошибку.

А у самого Грибника было двадцать четыре часа, чтобы, оставаясь «невидимкой», проанализировать все, что он знал, и сделать следующий шаг. Не через обычную схему, а поверх нее. Не исключено, что придется пойти на очень рискованный, прямой контакт.

С тем, кто в центре этого урагана, но чья позиция от этого только укреплялась. С комкором Жуковым. Вот только для этого нужен был безупречный повод и абсолютная гарантия результативности этой встречи. Это было следующей задачей.

А пока он шел в сторону моря, туда, откуда доносился грохот тяжелой артиллерии, где на фоне общей мясорубки смерть одного перепуганного техника-интенданта терялась, как всплеск от маленькой капли в бушующем океане.

Передовой НП 50-го стрелкового корпуса, рассвет

Грохот не стихал ни на секунду, но теперь это была не какофония, а ритмичная, сокрушительная симфония. Со стороны залива, словно удары гигантского молота, доносился тяжелый, глубокий гул главного калибра линкоров.

Ближе, на суше, бухали тяжелые гаубицы. Воздух гудел, земля дрожала мелкой, непрерывной дрожью. Я стоял у стереотрубы, но почти не смотрел в окуляры. Слушал. И слышал, что план работает.

Судя по поступающим донесениям, передовой отряд майора Гречко ворвался в Койвисто, бьется за порт. Основные силы корпуса, ломая последние очаги сопротивления на второй полосе, двигались вслед за ними. Финны не отступали – они рассыпались.

В блиндаж вошел начальник особого отдела корпуса, капитан госбезопасности Смирнов. Такой человек если появляется рядом, значит, дело пахнет жареным. Вид у него был, как у бухгалтера, обнаружившего крупную недостачу.

– Товарищ комкор, минуту внимания. Чрезвычайное происшествие в тылу.

Я отвел его в угол, подальше от чутких ушей связистов.

– В ночь на сегодня в расположении комендантской роты убит задержанный вами, техник-интендант Воронов. Убийца – один из часовых. Он застрелил техника-интенданта, потом ранил напарника, после чего покончил с собой, – буднично, по-бухгалтерски сообщил особист.

Воронов. Мелкая сошка, пойманный шпионишка. И его ликвидировали свои же, вернее, те, кто под них замаскировался. Чистка. Значит, та сеть, что через «Егорова» вела слежку, почуяла опасность и начала рубить концы.

– Как это случилось?

– Выживший часовой сообщил, что за несколько минут до этого Воронова посетил некто в штатском. Часовой, который впоследствии открыл стрельбу, пропустил его. Штатский назвал себя Грибником.

– И где он теперь? – спросил я.

– Исчез после инцидента. Действовал по собственным инструкциям. Расследование теперь ведем мы, совместно с прибывшей группой из управления. – Смирнов выдержал паузу. – Товарищ комкор, ситуация… деликатная. Убийство подозреваемого, находящегося под охраной…

– Вы произносите это так, словно меня подозреваете, – резко перебил его я. – Если это так – предъявите доказательства. А если их нет, не мешайте. Каждый должен заниматься своим делом. Моя задача – взять Выборг. Ваша – обеспечить мне безопасность войск в тылу, чтобы я об этом не думал. Все.

Смирнов, получив отпор, даже чуть выпрямился. С ним было проще – он человек системы, ему нужен приказ.

– Есть, товарищ комкор. Разберемся.

Он ушел. Я остался один со своими размышлениями. Ликвидация Воронова может быть выгодна не только вражеской разведке, но и кому-то на нашей стороне. Может, поэтому Смирнов явился ко мне в разгар наступления, прекрасно зная, что не мое это дело.

В таком случае, кто-то очень высоко стоящий и очень испуганный мог приказать заткнуть рот любому, кто мог бы вывести на «Егорова». В таком случае, я на правильном пути. И моя деятельность кому-то очень мешает.

И не только финнам, но и своим. Это было неприятное, но знакомое чувство. Спина будто оголялась. Я оглядел блиндаж. Связисты, штабные, ординарцы… Кто из них просто боец, а кто потенциальные глаза и уши «Егорова»?

– Товарищ комкор! Майор Гречко на прямой!

Я взял трубку.

– Койвисто наш! – прокричал взбудораженный голос в наушнике. – Портовые сооружения целы, гарнизон частью пленен, частью бежал на север!

Наконец-то хорошие новости.

– Молодец, Гречко! Закрепляйся, организуй круговую оборону. Жди основные силы. Я выезжаю к тебе.

Койвисто, поздний день

Городок был взят, и дух в нем был уже наш. На причале суетились матросы в черных бушлатах – передовой отряд морской пехоты с катеров. В воздухе висел запах гари, мороза и мазута. Я осмотрел порт. Все, что нужно – причалы, склады, глубина у берега.

Ко мне подошел моряк-связист, молоденький старший лейтенант.

– Товарищ комкор, вам пакет.

Он вручил мне простой белый конверт, без пометок, отдал честь и быстро ушел к своим аппаратам. Я отошел в сторону, под прикрытие кирпичной стены разрушенного склада, вскрыл конверт. Внутри листок, отпечатанный на машинке. Без подписи.

«Флот готов к операции „Острова“ по вашему сигналу. Ожидаем целеуказания по береговым объектам под Выборгом. Внутренняя угроза нейтрализуется. Ваша безопасность – в ваших успехах. Рекомендуется повышенная бдительность в ближнем окружении. Канал связи „Бурун“ через флотский узел в Койвисто активен. Пароль для экстренного контакта: „Запрос на огонь по квадрату сорок“. Отзыв: „Ждем целеуказания“. Удачи.»

Я медленно, тщательно разорвал листок на мелкие клочки и растер их между ладоней, смешав с грязным снегом. Сообщение было кристально ясным. Мои невидимые союзники – а судя по всему, это были люди лично преданные Берии – работали.

Они не только обеспечивали флот, но и вели свою войну в тылу. И совет насчет окружения был не лишним. Я подозвал к себе своего ординарца и водителя, старшину Трофимова, уже неоднократно проверенного в деле.

– Трофимов, с сегодняшнего дня машину никому не передавай. Спи в ней, если придется. И присмотрись ко всем новым лицам в штабной роте – связистам, поварам, ординарцам. Если что покажется подозрительным, сообщай мне, но тихо, без шума.

Трофимов, человек немногословный, выпрямился и мазнул пальцами по козырьку шапки. Все понял без лишних слов. Я посмотрел на темную воду залива. Где-то там, за горизонтом, в серой мгле, стояли линкоры.

Наша морская мощь. Завтра их снаряды, корректируемые с этих берегов, начнут крушить тылы Выборга. Послезавтра на острова высадятся десантники. Война катилась вперед по плану.

А в спину дул холодный ветер с другой войны – тихой, подлой, войны доносов и убийств в темноте. Вот только сейчас я мог позволить себе лишь одно – идти вперед, сокрушая не только финские укрепления.

Каждый взятый ДОТ, каждый захваченный остров, каждый километр к Выборгу был не только победой над финнами. Это был мой щит. Даже – не мой, а тех реформ, которые я затеял. Пусть пока не слишком удачно. Уже сейчас видно, что многое придется пересмотреть.

Я взялся сходу, и не все учел. И кое-что придется начинать заново, а от чего-то и отказываться. И эти повороты у многих могут вызвать нежелательные вопросы. Противники вылезут из своих щелей и хорошо, если просто зашипят, хуже, если станут жалить.

Следовательно, единственная моя настоящая защита в этом мире, где линия фронта проходила не только по снежным полям Карелии, но и по коридорам власти в Москве, зто победа, столь яркая и неотвратимая, что любая тень сомнения, любая интрига сгорит дотла.

– Трофимов! – крикнул я. – Готовь машину. Едем на командный пункт флотских корректировщиков. Будем ставить задачи. Пора дать финнам почувствовать, что такое настоящая война на два фронта – когда бьют и с суши, и с моря.

* * *

Командный пункт флотских корректировщиков, был оборудован в полуразрушенном каменном здании бывшей таможни на окраине порта Койвисто. Запах моря, снега и табачного дыма висел под потолком.

Флотские командиры в черных шинелях и армейские артиллеристы в полушубках склонились над картами, покрывавшими столы. Связисты у раций кричали низкими, отрывистыми голосами.

Центром всего был связной флота флота, коренастый, с обветренным лицом и спокойными глазами старого морского волка по фамилии Бочаров. Он рассказывал что-то веселое. Я вошел, и все замолчали, вытянувшись по стойке смирно.

– Вольно, – бросил я, подходя к главной карте. – Доложите обстановку.

Бочаров ткнул затупленным карандашом в акваторию залива.

– Товарищ комкор, «Октябрьская революция» и «Марат» заняли позиции на траверзе острова Сейскари. Дальность эффективного огня по береговым целям – до тридцати пяти километров. Это покрывает всю полосу от Райволы до восточных подступов к Выборгу. Ждем целеуказания.

Я положил свою, испещренную пометками разведки, карту поверх его.

– Первоочередные цели – не войска. Транспортные узлы. Вот здесь, – палец лег на перекресток шоссе и железной дороги у станции Лейпясуо. – Основная артерия снабжения выборгской группировки с запада. Нужно превратить ее в груду щебня и искореженных рельсов.

– Есть. Координаты уточняем.

– Второе. Шоссейный мост через реку Вуокса у Кивиниеми. Его уже били, но нужно добить, чтобы нельзя было восстановить за сутки.

– Цель занесена.

– Третье. Штаб финской группировки в районе Кархула. Разведка дает квадрат. Нужно накрыть его серией залпов на поражение. Создать хаос в их системе управления войсками.

Бочаров быстро делал пометки, его помощники тут же начинали что-то рассчитывать на логарифмических линейках по таблицам.

– Будет выполнено, товарищ комкор. Первые залпы – через сорок минут, как только закончится расчет и будет установлена связь с кораблями.

– Хорошо. А теперь по островам. Каков план высадки?

Ко мне подошел капитан 3-го ранга Сергеев, командир отряда морской пехоты.

– Товарищ комкор, за ночь разведгруппы на шлюпках провели рекогносцировку. Сейскари и Лавенсаари наиболее пригодны. Гарнизоны – не более усиленной роты на каждом, в основном артиллеристы и наблюдатели. Предлагаю следующее. Организовать ночную высадку силами двух батальонов морской пехоты с катеров. Под прикрытием огня эсминцев и дымовой завесы. Захват плацдармов, затем подтягивание нашей полевой артиллерии на острова.

Я покачал головой.

– Слишком академично. И долго. У нас нет времени на классическую высадку. Вот что сделаем. – Командиры замерли, навострив уши. – Ваши катера и баржи подходят к островам под покровом темноты, но не для высадки десанта. Для высадки… артиллерийских расчетов полковых и дивизионных орудий. Прямо с плавсредств на лед, а по льду – на берег. Одновременно с этим линкоры и крейсера обрушивают весь свой боезапас на береговые укрепления финнов на материке, создавая у них впечатление, что готовится десант именно там. Пока они смотрят на материк, мы за ночь перетаскиваем на Сейскари хотя бы дивизион 122-мм гаубиц и батарею 76-мм пушек. К утру эти острова должны быть не просто захвачены. Они должны стать неприступными артиллерийскими фортами, бьющими финнам в спину. Ваши морпехи будут их прикрывать. Понятно?

В комнате повисла тишина. Идея была дерзкой, рискованной, но имела железную логику. Зачем брать острова штыком, если можно сразу превратить их в огневую точку?

– Это риск… – начал капитан.

– Риск есть, – перебил я. – Но риск бездействия больше. Финны ждут удара по Выборгу в лоб. Мы ударим с фланга, с тех самых островов, которые они считают своими тылами. Готовность к операции – сегодня с наступлением темноты.

Приказы были отданы. Маховик завертелся. Я вышел из душного помещения на холодный воздух. Сумерки сгущались. На западе, над заливом, небо периодически озарялось далекими, гигантскими вспышками – это линкоры начинали пробную пристрелку. Грохот их залпов доносился с опозданием, тяжелыми, разрывающими горизонт ударами.

Ко мне, семеня по обледенелым плитам, подбежал молодой лейтенант, дежурный по связи.

– Товарищ комкор! Вас срочно к аппарату! Шифровка из штаба фронта, категории «Особая»!

Я направился к рации. Не Мерецков, не Яковлев. «Особая» категория. Это могло быть только из Ставки или… от Берии. У аппарата Бодо оператор протянул мне расшифрованный лист. Текст был весьма любопытен.

«Комкору Жукову. Операция по нейтрализации внутренней угрозы в вашем тылу завершена. Ликвидирована агентурная сеть, внедренная в ряд подразделений СЗФ. Руководитель, действовавший под именем „Егоров“, задержан при попытке перехода линии фронта. Дает показания. Расследование продолжается. Вы можете сосредоточиться на выполнении боевых задач. Успехов. Б.»

Я медленно сложил листок. Так. Значит, мои «союзники» действовали быстро и жестко. «Егоров» взят. Сеть выкорчевана. Кто сделал? Особисты Смирнова или у наркомвнудела на фронте имеется своя группа? Впрочем, не важно.

Берия не просто прикрыл мне спину – он расчистил пространство вокруг, показав свою силу и эффективность. Это была и помощь, и демонстрация, дескать, смотри, что я могу. И помни, кому ты обязан.

Чувство было двойственным. Облегчение – да. Теперь можно не оглядываться, но и холодок по спине – тоже бродил. Такая мощь, направленная в мою сторону, могла в любой момент обернуться против меня. Доверять нельзя было никому. Только результатам.

Я вышел на улицу. Темнота почти полностью накрыла залив. Где-то в этой темноте шла невидимая работа. На катера и баржи грузили орудия и ящики со снарядами. Артиллеристы, привыкшие к конной тяге, теперь осваивали перевозку по воде.

Я подошел к самому краю причала. Лед у берега был взломан и почернел от мазута. Отсюда, с этого клочка отвоеванной земли, начинался новый этап войны. Не просто наступление. А стратегический перехват инициативы, смена всей геометрии фронта.

Сзади послышались шаги. Это был Трофимов.

– Товарищ комкор, машина готова.

– На НП 90-й дивизии, – сказал я, не оборачиваясь.

Надо посмотреть в глаза людям, которые завтра будут штурмовать третью полосу под Выборгом. И сказать им, что в помощь им будет не просто артиллерийская подготовка. За них будет огневой вал с моря и с островов.

Я сел в машину. «ГАЗик» рванул с места, увозя меня с побережья вглубь суши, навстречу гулу своей артиллерии, но теперь этот гул был для меня музыкой уже не одного, а двух оркестров – сухопутного и морского.

И я был дирижером этого адского, сокрушительного симфонического ансамбля. Оставалось только взмахнуть палочкой. И обрушить всю эту мощь на головы тех, кто думал, что войну можно вести по старым правилам.

– Мать же твою за ногу! – выругался ординарец, вдавливая в пол педаль тормоза. – Куда лезешь!