Текст книги "Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

В кабинете грохнул выстрел. Все оглянулись. Седой сидел, навалившись грудью на стол. Его рука, медленно сползая, всё ещё сжимала пистолет. Разлитый на столе коньяк смешивался с кровью, вытекавшей изо рта самоубийцы.

В кабинете воцарилось молчание.

– Сергеич поторопился, – пробормотал долговязый чекист.

– Он правильно сделал, – возразил пожилой. – Это лучше, чем скрываться по углам, как крысы.

Силуянов опомнился.

– Так вы не видели сову? Никелированная, вот такой примерно высоты...

– На хрен тебе сова, когда уже сегодня ночью от здания камня на камне не останется! – рявкнул пожилой

– Если она представляет художественную ценность, то надо искать в спецхране, – заметил долговязый. – Я и тому, в рыжем пиджаке, это сказал.

– В рыжем пиджаке? – живо повернулся к нему Силуянов. – Вы не знаете его фамилию?

– Нет.

– Давно он здесь был?

– Только что.

Силуянов, подхватив куртку, калькулятор и ботинки, бросился в коридор. Там не было ни души, но откуда-то всё время доносились возбужденные голоса. И дыму как будто прибавилось.

Добежав до лестницы, Антон Борисович взглянул с высоты на внутренний двор. Костёр во дворе разгорался. В него постоянно подбрасывали новые бумаги. Дым поднимался клубами и проникал во все этажи и коридоры.

Когда Силуянов спускался по задымленной лестнице, в пролёте, буквально в метре от перил, пронеслось что-то тёмное. Снизу донёсся глухой звук удара. Перегнувшись через перила, майор разглядел распластанный на кафельных плитах труп. А посмотрев наверх, заметил двух каких-то людей, спешивших убраться с площадки верхнего этажа.

Не став задумываться о том, было ли это самоубийство или человека сбросили, Силуянов сбежал с лестницы и тёмными коридорами направился к спецхрану.

Там, как и везде, двери были распахнуты и пол засыпан бумаги. В центральном коридоре ползал с зажжённым фонариком какой-то тощий старик. Трясущейся рукой он подбирал с пола бумаги, быстро просматривал их и, морщась, отбрасывал в сторону. Видимо, всё это было не то, что он искал.

За поворотом Силуянову пришлось остановиться перед двумя ожесточённо дравшимися мужчинами. Загородив весь проход, они чуть ли не катались по разбросанным бумагам. Майор обошёл их не без труда. В следующем помещении, сплошь, как в библиотеке, заставленном стеллажами, мелькал свет фонариков. Какие-то люди рылись в папках, которыми были забиты стеллажи.

"Мужчина в очках и в коричневом кожаном пиджаке, – мысленно повторял Силуянов. – Он должен быть здесь... Он выложит мне всё, что ему известно о сове..."

Человека в коричневом пиджаке нигде не было, зато в одном из "библиофилов" он неожиданно узнал шефа внешней разведки генерала Олега Белугина. Тот только что снял с полки шесть увесистых папок, в которых хранились рукописи Ахматовой, изъятые у поэтессы при обысках в тридцатые и сороковые годы. Когда появился Силуянов, он засовывал их в объёмистую сумку, куда уже были запихнуты рукописи Есенина и Пастернака.

Услышав, что рядом кто-то остановился, Белугин оторвался от сумки и посветил фонариком на подошедшего.

– А, Силуянов! – сказал он и снова обратился к сумке. – Тоже интересуетесь?

Отставного майора не удивило, что тот знает его. Белугин, кажется, знал весь КГБ.

– Я, собственно... – начал он, придумывая, что сказать, но Белугин вдруг заорал:

– Тут должны быть булгаковские папки, а их нет! Уже упёрли, сволочи!... Макс, – обернулся он к стриженому субъекту, шедшему между полок с двумя набитыми сумками. – Здесь какой-то горбатый крутился, ты не видел, куда он пошёл?

Силуянов направился дальше, добрался до последнего помещения и, не найдя искателя совы, повернул назад.

У выхода из спецхрана он снова увидел Белугина и Макса. Макс держал за грудки какого-то пожилого сутулого мужчину. Тот отчаянно вырывался и даже норовил ударить. Макс его не выпускал. В метре от них генерал Белугин рылся в сумке сутулого.

– Вот они, здесь... Все здесь... – генерал, не подозревая, что за его спиной остановился Силуянов, достал из сумки одну из папок и перелистал страницы. – Так, Булгаков... Рукопись неизвестной повести... Отлично... А тут у нас что? Дневники, тоже неизвестные... Отлично... отлично...

– Это не ваше! – захлёбываясь, кричал сутулый.

Белугин направил на его лицо фонарь.

– Да? А чьё?

– Это... народное... – провопил сутулый.

– А не вы ли, товарищ Поликарпов, сажали этот народ в психушки, плодили стукачей, устраивали обыски в писательских дачах и изымали рукописи? Не вы, скажете?

Поликарпов перестал вырываться и, тяжело дыша, уставился на генерала.

– Я спасаю культурные ценности, – прохрипел он. – Через час сюда ворвётся толпа, всё разворуют, уничтожат, сожгут...

– Знаю, как вы спасаете, – парировал Белугин. – Ворьё!

– От ворья слышу!

– Макс, покажи ему, кто тут ворьё!

Макс въехал Поликарпову кулаком в бок.

Шеф разведки взял в охапку булгаковские папки и выпрямился. Свет его фонарика упал на Силуянова.

– Опять ты?

– Одного человека ищу, – торопливо ответил майор. – Он, вроде, должен быть тут. Такой плотноватый, в рыжем кожаном пиджаке, в очках...

– Бортновского ищешь. Зачем он тебе?

Фамилия, названная генералом, ничего Силуянову не говорила.

– Нужен, – уклончиво ответил Антон Борисович. – Где он сейчас может быть?

– Его комната триста двадцать первая, – и разведчик, чертыхаясь, принялся запихивать папки в сумку, уже набитую битком.

– Спасибо, – пробормотал Силуянов.

Во внутреннем дворе он подбежал к лифтам, но, вспомнив, что электричества нет, бросился к лестнице. Дыма повсюду стало больше. Костёр разгорался. Лестница была безлюдна, хотя постоянно где-то слышались голоса, хлопанье дверей и отдалённый, то нарастающий, то стихающий гул, как будто за стенами билось море.

На третьем этаже Силуянов свернул сначала в один коридор, потом в другой. Какие-то люди, нагруженные папками и бумагами, на ходу роняя страницы, промчались мимо, едва не сбив его с ног. Справа, из-за приоткрытой двери, неслась матерная ругань. За дверью слева треснул выстрел. Из-за поворота вышел очкарик, уткнувшийся в бумагу. Антон Борисович с трудом избежал столкновения с ним.

В триста двадцать первом кабинете никого не было. Здесь уже успели похозяйничать: сейф был открыт, ящики письменных столов выдвинуты и бумаги вывалены на пол. Среди бумаг валялись разломанные магнитофонные катушки и ворохи спутанных лент. Силуянов первым делом бросился к сейфу. Убедившись, что в нём пусто, начал рыскать по столам. Найти сову он не надеялся, его интересовал хозяин кабинета, который явно владел какой-то информацией о передатчике. Майор просмотрел записи на страницах перекидного календарика на столе, поднял с пола несколько листов. Фамилия Бортновского мелькала на документах довольно часто. Увидев цифры телефона, явно принадлежащие хозяину кабинета, Силуянов переписал их на клочок бумаги.

За стеной звучали голоса. Майор вышел в коридор и открыл дверь соседнего кабинета. Там находились четверо. Все были пьяны. В нос майору ударил сильный запах спиртного. Двое сидели за столом, уставленным бутылками, стаканами и раскрытыми консервными банками, третий лежал на диване, четвёртый, лет пятидесяти пяти, без пиджака и галстука, рыжеватый, с красным лицом, взгромоздился на стул и зачем-то снимал со стены портрет Дзержинского. Когда вошёл Силуянов, он вздрогнул, обернулся и, не удержав равновесия, свалился со стула вместе с портретом.

Антон Борисович оглядел присутствующих. Бортновского среди них не было.

– Товарищ, – заплетающимся языком проревел краснолицый гебист, поднимаясь с пола. – Товарищ, если ты честный чекист, если ты предан делу товарища Дзержинского...

– Бортновского не видели? – перебил его Силуянов.

– Эта жирная крыса только что смылась отсюда, – выдавил один из сидевших за столом.

– Не захотел застрелиться с нами, сволочь! – рявкнул краснолицый. – Трус он, твой Бортновский! Товарищ, ты должен присоединиться к нам. Уйдём из жизни вместе. Покажем сволочам, что мы были преданы делу партии до последнего дыхания... – Он уселся на стул и поставил портрет с разбитым стеклом себе на колени, как икону. – Застрелимся все! – пьяно ревел он. – Товарищи уже приняли твёрдое решение...

Силуянову что-то не верилось, что "товарищи" были согласны с ним. Один из них был настолько пьян, что вряд ли вообще понимал, о чём речь, а лежащий на диване и вовсе спал.

– Пистолет у меня есть! – Краснолицый, едва не выпустив из рук портрет, принялся отстёгивать кобуру. – Товарищ, мы предоставляем тебе почётное право уйти из жизни первым!

– Вы с ума сошли! Проспитесь сначала!

– Стоять! – рявкнул краснолицый, видя, что майор собирается уйти.

Силуянов оглянулся через плечо и похолодел. На него смотрело дуло "Макарова".

– Стоять, крыса! – краснолицый глядел на него с ненавистью, держа в одной руке оружие, а другой удерживая портрет. – Ты, значит, с ними? – Он кивнул на окно, за которым раскатывался многоголосый гул. – С ними, да? Тоже родиной торгуешь?

– С вами я, с вами, – Силуянов, поднимая руки с курткой и ботинками, медленно двинулся к нему, и вдруг стремительно швырнул в него свои вещи.

В следующую секунду он ринулся вперёд и ударил по пистолету. Оружие выпало из рук пьяного. Вместе с пистолетом на пол полетел и портрет.

Забыв про куртку и ботинки, Силуянов опрометью выбежал в коридор, юркнул в кабинет Бортновского и плотно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он переводил дыхание и прислушивался. Убедившись, что его никто не преследует, начал сгребать с пола разбросанные бумаги.

"Не исключено, что в каком-нибудь из этих документов есть упоминание о секретном андроповском проекте..." – говорил себе майор, вглядываясь в строчки. В сумерках кабинета читать можно было лишь у окна, и Силуянов уселся с бумагами на подоконник. Толпа за окном ревела не переставая. Майор то и дело отрывался от чтения и переводил глаза на людское море. Дружные ликующие крики приветствовали начавшийся демонтаж памятника. Высоченная статуя накренилась набок и повисла на канатах, привязанная к крану. Силуянов заворожённо смотрел, как она наклоняется всё ниже и ниже...

Он вздрогнул от неожиданности, когда за стеной раздались выстрелы. Три первых прозвучали один за другим, четвёртый – после минутной паузы.

Силуянов отбросил бумаги. Все они касались дел о коррупции в области рыболовства, что, по-видимому, являлось основной сферой деятельности хозяина кабинета, и были Силуянову неинтересны.

Он вышел в коридор. Осторожно заглянул в дверь соседнего кабинета. Краснолицый комитетчик, неудачно выстреливший себе в голову, хрипел и дёргался на полу. Силуянов вошёл в кабинет. Краснолицый таращился на него, силясь что-то сказать, но из горла вместе с кровью вырывался только хрип. Майор подобрал свои ботинки, куртку и калькулятор. Попутно убедился, что трое других убиты. Каждый получил по пуле в голову.

Силуянов не мог не взглянуть в окно. Кран медленно отъезжал, и железный истукан, опускаясь на канатах, отъезжал вместе с ним. Толпа неистовствовала. Когда статуя оказалась возле самой земли, за неё схватились десятки рук. Кто-то брызгал на неё краской, кто-то стучал по ней молотком или камнем. На Силуянова снова накатило знобливое ощущение зыбкости, нереальности происходящего, и одновременно – ощущение чего-то грозного, неизвестного, что неотвратимо надвигалось с каждой минутой. Он вышел из кабинета.

"Наверняка проект закрыли, передатчик ликвидировали, а я суечусь тут, бегаю как дурак, – думал он, идя по коридору. – Зайду ещё раз в спецхран. Спрошу у Белугина, он всё знает..."

На лестнице к нему подскочил бледный взъерошенный человек в распахнутом пиджаке.

– Сейчас они будут здесь! – закричал человек, брызжа слюной. – Их сотни тысяч! Слышите, уже идут! Спасайтесь! Выход на улицу Кирова ещё свободен!

Он метнулся куда-то вбок и сгинул в дыму.

Силуянов помчался вниз. Атмосфера в здании изменилась. Всё замерло. Коридоры опустели и умолкли в ожидании, когда распалённая победой толпа кинется на штурм КГБ – цитадели рухнувшего режима. Кто-то ещё выносил к костру какие-то папки, но большинство здешних обитателей исчезло, растворилось в дымном воздухе, как тот полубезумный в распахнутом пиджаке.

Багряный свет костра ходил по серым стенам и зарешёченным окнам. Майор успел заметить, как сверху, вдоль этих окон, что-то пролетело и упало на каменные плиты. Тёмные фигуры, швырявшие в костёр папки, на мгновенье шарахнулись от очередного самоубийцы, а потом снова подступили к огню, подсовывая в него невыгоревшие бумаги. В разных концах внутреннего двора лежало ещё несколько трупов, кое-как прикрытых газетами. Где-то с грохотом разбилось стекло. Похоже, с улицы в здание швырнули камень. Силуянов ещё быстрее припустился по лестнице.

В подвальном этаже, сразу за дверью спецхрана, он налетел на старика, который всё ещё ползал тут с фонариком. Они кубарем покатились вдвоём, и вдруг майор увидел Бортновского. Это, несомненно, был он. Тот человек, с которым Силуянов час назад столкнулся у дверей своего кабинета! Подсвечивая себе фонарём, Бортновский уходил по коридору и скрылся за углом.

Антон Борисович схватил выроненную куртку и один ботинок и бросился за уходившим. Второй ботинок и калькулятор решил отыскать на обратном пути.

Народу в спецхране значительно поубавилось. У стеллажей мелькало всего два или три фонарика. Майор бежал почти в кромешном мраке, шаря вокруг себя руками, повернул направо и вдруг выскочил на участок, освещённый фонарём, установленным на стеллаже между папками. Двое молодчиков, сноровисто действуя отмычками, взламывали железную дверь шкафа. За их спинами стоял Белугин.

– Макс, жми сильнее, – приговаривал генерал. – Скобы трухлявые, сейчас сами выскочат... Васёк, а ты сверху дёргай...

Силуянов остановился, оглядываясь. Бортновского здесь не было.

Замок вылетел из пазов, дверь раскрылась, и Белугин, отталкивая подручных, бросился к шкафу.

– Картин нет... – разочарованно протянул он. – Здесь ведь, по идее, должны быть картины...

Он начал вытаскивать из шкафа какие-то книги и брошюры и швырять на пол.

– Шеф, слышите? – Макс смотрел направо, откуда доносились какие-то скрежещущие звуки. – Может, это там?

Белугин схватил фонарь и побежал вдоль стеллажей. Подручные с сумками поспешили за ним. Туда же направился и Силуянов.

Пройдя коротким коридором и ещё раз свернув, троица вышла к горевшему фонарю, направленному на такой же шкаф, который они только что взламывали. Шкаф был раскрыт, перед ним суетились двое, вытаскивая свёрнутые в рулоны холсты.

За их спинами на верёвке, свисавшей с потолка, висел повешенный. Это был мужчина преклонных лет, в очках, слетевших с лица и зацепившихся дужкой за ухо. Под его ногами валялась табуретка. В нагрудном кармане торчала записка. Запиской, как и самим самоубийцей, взломщики не интересовались.

– Встать! – начальственным тоном гаркнул Белугин. – Отойти от шкафа!

Смуглый брюнет, оглянувшись, смерил его волчьим взглядом.

– У меня приказ, – ответил он.

– Какой ещё приказ, – ревел Белугин. – Кто вы такие? Чем занимаетесь тут?

– Служебная тайна!

Шеф разведки взмахнул красными корочками.

– Я – генерал КГБ! Без моего разрешения никто ничего не смеет трогать!

Он подскочил к шкафу и проворно вытащил оттуда первый попавшийся холст.

– Точно, Малевич, "Синий треугольник"! Здесь ещё должен быть "Красный круг"... Украл, скотина, мародёр?

Белугин схватил брюнета за грудки.

– Руки прочь! – заорал тот.

– Отдай "Красный круг"! – вопил Белугин.

Не успели Макс с Витьком прийти боссу на помощь, как брюнет нанёс ему хлёсткий удар по челюсти. Подручные Белугина, матерясь, сцепились с неизвестными. В узком пространстве между шкафами закипела драка. В лучах фонарей метались фигуры и перекошенные от ярости лица, слышались приглушённые вопли, хряск ударов, треск рвущейся ткани.

Силуянов бочком двинулся вдоль шкафов, как вдруг увидел Бортновского. Тот с фонариком вынырнул из какого-то прохода.

Антон Борисович устремился к нему, но Бортновский уже подошёл к раскрасневшемуся, утирающему лицо Белугину. До Силуянова долетели обрывки разговора:

– Всё обошёл, всё здание... Никто ничего не знает...

– В кабинете у главного смотрел?

– Где я только не смотрел... Нету...

Макс с Васьком, как истинные гебисты, знали толк в единоборствах, но брюнет с товарищем оказались для них "крепкими орешками". Так просто уложить себя не давали. Дерущиеся спотыкались о сумки и табуретку, задевали повесившегося, который от их толчков раскачивался на верёвке. В пылу драки Макс схватил его за ноги и с размаху запустил в брюнета. Тот перехватил его и отправил в обратном направлении.

Белугин подобрался к сумке брюнета, начал доставать из неё холсты.

– Ещё один Малевич... – слышалось его бормотание. – Шагал... Отлично... О, да тут и Кандинский есть...

Он откладывал холсты в сторону, явно собираясь прихватить их с собой.

– Положь на место! – рявкнул брюнет, на миг вырвавшись из объятий противника.

– Это на какое место? – осклабился Белугин. – Обратно к тебе в сумку, да?

– Народное добро! – ревел брюнет. – Не трожь!

– Знаем мы, какое народное. Отобрали у людей, а теперь – народное.

Белугин подошёл к шкафу и зарылся в холстах, которыми тот был набит. Это были картины запрещённых советской властью художников-абстракционистов, собранные здесь после обысков в квартирах "врагов народа". Генерал не разворачивал холсты, а только прочитывал фамилию на наклейке и, если она была ему незнакома, отбрасывал холст в сторону и брался за следующий. Его сумки и без того были переполнены, чтобы брать картины каких-то безвестных живописцев.

Момент показался Силуянову подходящим. Он бесшумно подошёл к Бортновскому.

– Ищите никелированную сову?

Тот оглянулся.

– Да, – проговорил удивлённо.

– Хотелось бы получить от вас информацию по этому вопросу, – сказал Силуянов. – Если передатчик существует, значит, проект ещё не закрыт, так?

– Что вам известно о передатчике? – резко спросил Бортновский.

– Я думаю, вы больше меня знаете.

Бортновский явно был озадачен.

– А вы кто, собственно, такой? – поинтересовался он.

– Значит, передатчик существует? – допытывался майор.

– Понятия не имею.

– Он здесь, в этом здании?

– Вам кто-то велел его найти? – вопросом на вопрос ответил Бортновский и направился к Белугину, который кроме холстов ничего вокруг себя не замечал.

– Из-за передатчика погибли мои друзья, – заговорил Силуянов. – Они погибли только за то, что знали о нём. Я сам чуть не погиб. Это даёт мне право интересоваться им.

– Олег Иванович! Олег Иванович! – взволнованно закричал Бортновский.

Белугин оторвался от холстов.

– Чего тебе?

– Он знает о сове!

– Он? – Белугин, отложив очередной холст, уставился на Силуянова. – Откуда ты о ней знаешь?

– Я участвовал в наладке передатчика.

Генерал взглянул на Бортновского.

– А ты говорил – миф. Вот он, живой свидетель, – он поднялся на ноги и подошёл к Силуянову, почему-то рассматривая ботинок, который тот держал в руке. – Очень интересно. А ботинок тебе зачем?

– Какой ещё, к чертям, миф! – почти прокричал Силуянов, раздражаясь. – Я лично испытывал передатчик, лично налаживал связь! Скажите, он ещё действует? Подлодка стоит на боевом дежурстве?

– Нам с Михаилом ничего об этом неизвестно, – сказал Белугин таким тоном, что майору стало ясно: расспрашивать о передатчике бесполезно.– Всё, ступай. Вопрос исчерпан.

Генерал вернулся к шкафу.

– Надо же, что учудили: подводная лодка, отрезанная от всего мира... – перебирая холсты, насмешливо качал он головой. – Впрочем, Андропов и не такие фортели выкидывал... Большой оригинал был, что и говорить...

Антон Борисович тихо попятился. Ему вдруг пришло в голову, что зря он проболтался. Теперь его затаскают по допросам, а там, того и гляди, отдадут под трибунал за сокрытие важных сведений. Или за их разглашение, это как повернут дело.

Макс с Васьком уже справились со своими противниками. Брюнета положили лицом на пол и связали за спиной руки. Второй удрал. Во время драки повесившийся сорвался с крюка и тоже лежал на полу.

Бортновский, стараясь не наступать на него, нервно прошёлся.

– Надо уходить, – сказал он Белугину. – Слышите, что делается?

Все навострили слух. Издалека доносился гул сотен голосов.

– Сворачивайте холсты в рулоны, и по-быстрому! – крикнул генерал подручным. – В руках потащим!

У выхода из спецхрана Силуянов начал было искать второй ботинок и калькулятор, но через минуту, убедившись, что в темноте ничего не найдёшь, с досады отшвырнул единственный ботинок куда подальше и выбежал во внутренний двор.

Костёр здесь ещё горел, но в самом дворе не было ни души. Никого не было и у выхода на улицу Кирова. Охрана отсутствовала.

Майор высунулся из дверей и тут же подался назад: мимо проходила толпа человек в двести. Он надел куртку, поднял воротник и снова высунулся. Толпа прошла. Силуянов тенью выскользнул из здания, перебежал улицу и юркнул в ближайший переулок. Смотреть, как будут штурмовать КГБ, у него не было никакой охоты.