Текст книги "Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Будешь показывать дорогу.

Узнав, что удалось напасть на след совы, Силуянов оживился.

– Чувствую, друзья мои, на этот раз она не уйдёт! Вы даже не представляете себе, что будет, когда мы её найдём!

И он засмеялся мелким дребезжащим смехом.

– Ничего особенного не будет, – холодно ответил наркоторговец.

Глава 19

«Опель» наполнился людьми под завязку. Алексею пришлось сидеть на коленях у Челюскина. Бродяга посоветовал ехать к свалке кружным путём, а то на подъезде к ней может тормознуть милиция.

– Так Савельич сейчас там? – спрашивал у бомжей Силуянов, сгоравший от нетерпения нажать на ядерную кнопку.

– Там, он всегда там, – отвечал Челюскин. – Где ж ему ещё быть.

Алексей болезненно морщился и стонал, держась рукой за обожжённое место на груди.

– Завязывай ныть, – рыкнул Барон, не оборачиваясь. – Говорить надо было сразу, а не гнать пургу.

– Да спьяну я, командир... – оправдывался Алексей. – Не понял, чё ты спрашиваешь...

При тусклом свете затянутого облаками неба свалка выглядела такой же пустынной и неуютной, как и ночью. Каркали вороны, расхаживая по ворохам набитых отходами пакетов. Где-то вдали тарахтел экскаватор.

Все, даже Дарья, вылезли из машины и двинулись гуськом по узкой тропке. Приглядываясь к свалке, поначалу казавшейся безлюдной, путники постепенно стали замечать на ней какое-то движение. В разных её концах копались люди, чуть ли не с головой, как навозные жуки, зарывшиеся в мусор, почти неотличимые от него в своей грязной одежде. Ясно, что обитатели свалки уже приступили к работе.

– Савельич тоже здесь? – Барон кивнул на копавшихся в мусоре.

– Нет, он редко копает, – ответил Челюскин. – Ты, мужик, особо на него не наезжай, а то у него пацаны есть крутые, могут в случае чего подвалить...

– А это уже моё дело, – ответил Барон.

Челюскин с Алексеем, шептавшиеся о чём-то на ходу, замедлили шаг, а потом и вовсе остановились.

– В чём дело? – пробурчал наркоторговец. – Почему встали?

– Вон там он, – Челюскин показал на досчатую постройку, показавшуюся за поворотом. – Только вы к нему сами идите, а мы вас тут подождём. Нам с Савельичем ссориться никак нельзя.

– Артём, останься с ними, – велел Барон. – Проследи, чтоб не смылись.

У Артёма, почуявшего близость бриллиантов, от обиды задрожали губы.

– Ничего себе – "останься"! Договаривались ведь вместе действовать!

– Да не сбегут они, – сказал Силуянов. – В случае чего найдём.

– Что вы, мужики, не сбежим мы, – заговорили бомжи и в доказательство своих слов тут же уселись под кустом, всем своим видом показывая, что намерены дожидаться здесь Барона. – Просто с Савельичем не хотим связываться...

– Ладно, хрен с вами, – наркоторговец, а за ним Силуянов, Артём и Дарья двинулись к постройке.

Ночью казавшаяся неказистой хибарой, при утреннем свете она выглядела вполне сносным досчатым домиком с крыльцом, окошками и трубой. Впечатление хибары она производила из-за наваленного возле неё хлама, видимо представлявшего ценность для её обитателей.

Барон первым вошёл в её дымный полумрак. Единственная комната скупо освещалась серым светом, сочившемся из маленьких запылённых окон. В печке-буржуйке горел огонь. Лысоватый Савельич, в толстом свитере, сидел у горевшей керосиновой лампы, видимо найденной здесь же, на свалке, и усердно чистил медный подсвечник. Как и ночью, в глубине комнаты кто-то спал на лежанке, громко сопя.

На Барона Савельич посмотрел без особого удовольствия. Ночного посетителя он, конечно, узнал.

– Где сова? – без предисловий начал допрос Барон.

Хозяин свалки неспешно достал из кармана сотовый телефон, но Барон, рванувшись к нему, перехватил его руку с телефоном.

– Колись, падла лысая, где сова?

– А вы, собственно, кто такие... – Савельич, багровея, начал вставать.

– Сидеть! – рявкнул наркоторговец, толкая его обратно на стул. – Так где?

В дом вошли Силуянов, Артём и Дарья, оглядывая заваленное барахлом помещение.

– Сова мне дорога как память о покойной маме! – рычал Барон, притягивая Савельича к себе. – Падла, ты хоть знаешь, что такое мама?

– Не понимаю вообще, о чём вы говорите!

– Не понимаешь? Щас поймешь! – И Барон ткнул его кулаком в живот.

Силуянов подошёл к лампе и поворотом рычажка погасил её.

– Тут керосин есть, это хорошо, – сказал он, злорадно прищурив глаз. – С керосином он у нас сразу всё вспомнит.

– А много его там? – Барон оттолкнул от себя Савельича. – Может, не только на него, но и на фазенду хватит?

– Хватит.

Савельич побледнел.

– Э, постойте, мужики... Вы какую сову имеете в виду?

– Ту самую, которую тебе бомжара ночью припёр, – сказал Барон. – Давай её сюда быстро, у нас нет времени.

Спавший у стены перестал сопеть и, кряхтя, спустил ноги с лежанки. Это был круглый, как колобок, очень смуглый небритый мужчина лет пятидесяти. Он тупо уставился на пришельцев.

– Ах, сова... – Савельич сделал вид, что вспомнил. – То есть, вы имеете в виду железную фигурку?

– Она никелевая, – поправил его Артём.

– Ну да, никелевая, конечно, – закивал мусорный коммерсант.

– Значит, ночью ты меня наколол! – Барон снова схватил его за свитер. – Пудрил мне мозги!

– Это была маленькая коммерческая тайна, вы должны понимать...

– Тайна? – Барон снова ткнул его. Савельич взвизгнул. – Недаром ты мне ещё тогда не понравился... – Снова тычок. – Рожа у тебя больно хитрая...

– По почкам его бейте, – азартно подначивал Силуянов. – По почкам, чтоб кровью ссал!

Небритый "колобок", свирепо выпучив глаза, встал с лежанки.

– Что? – Пьяно набычившись, он двинулся на Силуянова. – Кто кровью ссал?

Но вместо Силуянова перед ним оказался Барон, и, не успел тот размахнуться, как получил чувствительный удар в скулу. В следующий удар Барон вложил всю свою силу, и напарник Савельича отлетел к стене, ударившись так, что зашатался дом. Артём и Дарья невольно втянули головы в плечи, ожидая падения крыши.

– Сейчас у меня совы нет, – торопливо пробормотал Савельич. – Я её на рынок отнёс... На барахолку... Только что отнёс, вместе с другими вещами...

– На барахолку? – в ужасе завопил майор.

Почувствовав резкую боль в сердце, он сморщился и привалился к стене. В глазах у него потемнело, перестало хватать воздуха.

– Её ещё наверняка не купили, – Савельич испуганно оглянулся на него. – С утра покупателей мало бывает... Наверняка не купили... Она сейчас там, продаётся...

– Дай ему стул, – сказал наркоторговец Артёму, видя, что старик схватился за сердце. – И воды. Вот навязался нам напарничек... Откинется, и что с ним делать?... Значит, на рынке? – повернулся он к скупщику хлама. – Где это?

– В городе. Рядом со станцией.

– Ты давно там был?

– Только что вернулся, всего полчаса назад. Не продали её ещё, точно говорю. Те ребята, которым я её сдал на реализацию, стоят во втором ряду, справа от входа. Вы увидите. Они бронзой торгуют и самоварами...

Силуянов тяжело дышал, приходя в себя. Его лицо было пепельно-серым, взгляд тусклым.

– Ну, как вы? – Артём наклонился над ним. – Лучше стало?

– Всё нормально.

– Поедете с нами на рынок?

Майор поднялся, цепляясь за стену. Считая себя призванным к высочайшей миссии – покарать мир, он готов был перетерпеть любые муки, чтобы выполнить её. По его бледным губам даже скользнуло подобие усмешки.

– Что за вопрос, – просипел он. – Конечно, поеду. Со мной всё в полном порядке!

Барон взял Савельича за подбородок.

– Если продали – плохо тебе придётся, хмырь, ой, плохо.

Глядя ему в глаза, мусорный король нутром почувствовал, что это не пустая угроза.

– Нет... Не могли продать...

– Поедешь с нами, – сухо сказал наркоторговец, направляясь к двери.

Челюскин с Алексеем, увидев, что они вышли из дома с Савельичем, попятились, не желая попадаться ему на глаза.

Силуянов с усилием переставлял одеревеневшие ноги. В его сердце продолжала вонзаться иголка. Иногда он замедлял шаг и начинал шататься, но никто не подходил к нему, чтобы поддержать под руку. Савельич трясся от страха, а остальные думали только о бриллиантах.

В машине боль, терзавшая отставного майора, утихла, иголка лишь слабо колола, заставляя временами вздрагивать и хватать ртом воздух.

"Опель" остановился у ворот рынка.

– Сиди в машине, – сказал Барон Силуянову. – Сову мы принесём.

– Нет, я с вами!

– Ладно, как хочешь.

Савельич подошёл к двум молодым мужчинам, стоявшим за прилавком, на котором продавались подсвечники, лампадки, кресты, самовары и люстры. Оба крепкие, румяные, в одинаковых кожаных куртках. Мусорного короля и его спутников они встретили радушными улыбками.

Барон оглядел их выставку.

– А где сова?

– Ее нет! – в волнении подхватил Артём.

– Сову продали, – сказал один из молодчиков.

– Кому? – в один голос крикнули Барон и Белявский, а Силуянов почувствовал, что у него снова темнеет в глазах.

Продавцы насторожились, почуяв недоброе.

– Мужику одному.

– Давно? – рявкнул Барон.

– С полчаса, наверное. Её быстро купили. Как только выставили, почти сразу купили...

Савельич, запинаясь, принялся объяснять им, что явились настоящие владельцы статуэтки и что им нужно вернуть их вещь. Один из продавцов начал спорить, доказывая, что он сам виноват: зачем сдал сову на реализацию?

Силуянов почти не слушал их. Он был сражён, раздавлен свалившейся на него новостью. Срывалось его совершенно небывалое, грандиозное самоубийство. После душевного подъёма последних дней, восторга и картин всеобщей гибели, которые рисовало ему воображение, сознавать неудачу было обидно втройне. Похоже, Кирьяков был прав и ему суждено умереть глухо, под забором.

Он вздрогнул, когда до него дошёл смысл сказанного одним из торговцев:

– Да знаем мы этого мужика, знаем! Он всё время здесь ошивается!

– Что? – хрипнул майор, как будто очнувшись от забытья.

– Может, он ещё здесь, – прибавил второй торговец. – Ходит где-нибудь по рядам.

– Пошли искать, – хмуро сказал Барон.

Низкорослый торговец, посовещавшись с напарником, вышел из-за прилавка и отправился с Бароном и его спутниками по рынку.

– Знакомый это мужик, – втолковывал он наркоторговцу. – Как зовут – не знаю, а появляется часто.

– Как он выглядит? – спросил Силуянов.

– Невзрачный такой, одет хреново, а бабки у него водятся. Покупает иногда помногу. Всё берёт, на что глаз положит – иконы, книги, фарфор, бронзу...

– Приметы, – прохрипел бывший гебист. – Его приметы.

– Приметы?... – Торговец задумался. – Фиг его знает... Небольшого росточка он, уже пожилой... Пенсионер, наверное... И откуда у пенсионера деньги, чтоб покупать по стольку...

– Это не он? – спросил Барон, показав на старика невдалеке.

– Нет, тот в вязаной шапке, в куртке ватной китайской, рюкзак у него, и сумка... Да придёт он, гарантию даю! – уверял молодчик. – Он тут постоянный покупатель... В субботу точно появится. Суббота у нас самый базарный день, полно из Москвы приезжают, товару много будет, и он появится. Он каждую субботу здесь бывает. Только с утра приезжайте, часам к девяти. Прямо к нам с Денисом подходите, а мы вам его покажем. Он к нашему месту всегда подходит...

Покупателя совы на рынке не оказалось, но уверенность торговца вселила в сердца сообщников надежду. Даже на губах Силуянова начала проскальзывать его обычная, неизвестно к чему относящаяся усмешка.

Расставшись с Савельичем и торговцами, Барон с компанией вернулись в машину и коротко посовещались. Сегодня был четверг, значит, до вожделенной встречи с совой оставалось чуть меньше двух суток. Решено было собраться всем послезавтра утром, прямо здесь, на раменском рынке.

Барон обернулся к Силуянову.

– А ты где будешь кантоваться эти дни? Тебя у любого метро менты остановят, а на тебе мокруха.

– Не остановят, – уверенно ответил майор. – Меня милиция принимает за бомжа. Бомжей не останавливают.

– Всё равно стрёмно, – наркоторговец задумчиво почесал за ухом. – Вот что я придумал. Поедешь с нами в деревню, там дом у меня есть пустой, в нём и перекантуешься. А в субботу утром мы с Дашей за тобой заскочим.

Возражать Силуянов не стал, и компания покатила в Подольский район разыскивать деревню Барона. По пути остановились у магазина и купили продуктов – колбасы, хлеба, минералки. Не забыли про водку. Барон сказал, что Силуянову этого должно хватить до субботы.

Глава 20

Дом оказался самой затрапезной избой, которую давно пора было сносить. Подъехав к калитке, Барон велел Артёму пока оставаться в машине со спящим гебистом.

– Мы с Дашей сейчас сходим туда и приведём всё в порядок, – сказал он, подмигивая ей. – Это ненадолго.

Он достал из багажника пляжную подстилку и они с Дарьей направились к крыльцу.

Догадываясь, зачем они хотят уединиться, Артём ощутил нестерпимое желание проверить свою догадку. Парочка поднялась на крыльцо и скрылась за скрипящей дверью. Убедившись, что Силуянов спит, Белявский тоже вылез.

Соблазнительные картины эротических сцен с голыми Бароном и Дарьей, роившиеся в его воображении, неудержимо гнали его к дому. С минуту он таился за забором, а потом устремился к ближайшему окну. Комнатка за пыльным стеклом была абсолютно пуста, если не считать мусора на полу. Артём свернул за угол. Волнующие звуки неслись из окна с оторванной ставней. Шаги Белявского сделались совсем тихими. Согнувшись, он подкрался к карнизу и осторожно заглянул в окно.

От того, что он увидел, рука его словно бы сама собой нырнула в штаны и обхватила возбуждённый член. Барон нависал над Дарьей, задрав её ноги себе на плечи. На Белявского смотрел его голый двигающийся зад.

Дарья в предчувствии оргазма закричала громче. Зад Барона задвигался энергичнее, а потная пятерня в штанах Белявского засновала как челнок швейной машинки. К крикам Дарьи присоединились стоны её партнёра.

Потом они несколько минут лежали, приходя в себя.

– Ладно, пошли, – услышал Артём хриплый голос Барона. – Надо ехать, у меня полно дел в Москве.

– Подожди, – она удержала его. – Я так и не поняла: ты правда собираешься делиться с ними бриллиантами?

– Я же сказал, что нет, – ответил Барон.

Артём замер, весь обратившись в слух.

– Их надо убрать, – сказала Дарья, понизив голос. – Совсем убрать. Обоих.

– Я ещё не обдумал этот вопрос.

– Со стариком проще, – она льнула к нему, глядя в глаза. – Если он исчезнет, то никто не хватится. А что делать с парнем?

– Привезём сову сюда, в эту берлогу, – Барон начал заправлять на себе одежду. – Тут удобнее всего устранить старикана...

– Их обоих надо устранить! – настаивала она.

– Это не такое простое дело...

Видно было, что наркоторговец не расположен сейчас обсуждать эту тему.

– Ты говорил, что знаешь способ, как реализовать камни!

– Да.

– Мы получим деньги и уедем за границу, – Дарья льнула к нему. – Но вначале надо устранить этих двоих. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счёт?

– Придумаю, – уклончиво ответил он, высвобождаясь из её объятий.

– Дадим им снотворное, – сказала она. – Клофелин.

Артём на всякий случай ниже наклонил голову. Теперь он их не видел, но голоса продолжали слышаться.

– Скажем им, что по случаю удачного завершения дела надо выпить, и дадим им водку со снотворным, – развивала свою идею Дарья. – Они уснут, и тогда можно делать с ними что хочешь... Например, вывезем в лес и закопаем в овраге.

– Вариант со снотворным может не сработать, – возразил Барон. – А вдруг они откажутся пить?

– Всё равно их надо убрать. Парня лучше всего прямо сегодня устранить!

У Артёма сердце провалилось в желудок.

– Нет, только не сегодня. А вдруг в сове ничего не будет? Нах мне тогда навешивать на себя убийство?

Не дослушав их, Белявский отлепился от стены и сначала осторожно, крадучись, а потом со всех ног побежал к машине.

Он готов был разреветься от обиды и злости. Он считал Барона надёжным мужиком, хорошим товарищем, который в отношениях с ним всегда вёл себя честно. А на деле Барон оказался крысой, ублюдком, который думает только о своей выгоде. Артём бежал, стискивая зубы и мысленно обзывая Барона крысой, а Дарью – рыжей сучкой.

В машине он уселся на своё место рядом со спящим Силуяновым, перевёл дух и сделал вид, что дремлет.

Подошли Барон с Дарьей.

– Заснул? – спросил Барон.

Артём изобразил зевание.

– Нет, ничего. Всё нормально.

Дарья подарила ему улыбку.

– Очень милый домик, – проворковала она. – Правда, требует небольшого ремонта...

Барон разбудил Силуянова, помог ему вылезти и отнёс сумку с продуктами в дом.

– Ты, отец, особо не волнуйся, – сказал он, садясь в машину. – В субботу с утречка мы к тебе подвалим. Сову найдём, не сомневайся.

– Вы с ней поосторожней, – напутствовал Силуянов сообщников. – Старайтесь не ронять, а то взрыватель может сдетонировать.

– Всё будет о кей.

"Опель" отчалил, а майор остался стоять у калитки, провожая его глазами. Машина ещё какое-то время маячила вдалеке, потом затерялась в полях.

– Жулики, прохвосты, – ворчал гебист, подходя к избе. – Ничего, допрыгаетесь у меня... Думаете, я раньше вас помру? Шиш вам с хреном! Загнёмся вместе...

Он осмотрел тёмную прихожую, заглянул в обе комнаты. Нельзя сказать, чтоб обстановка ему совсем не понравилась. В избе было так же пусто и грязно, как в его комнате в Люберцах, но здесь, по-крайней мере, не было соседей-скандалистов и он мог чувствовать себя полным хозяином. Воры, не раз наведывавшиеся сюда, унесли всё более-менее ценное. Из вещей остались сломанная табуретка, продавленный диван, колченогий стол, полка с кое-какой посудой. Силуянов снял с полки стакан, который показался ему почище остальных, извлёк из сумки бутылку водки, колбасу и двухлитровую бутыль с минеральной водой.

– Ханурики, аферюги... – Он принялся откупоривать бутылку. – Провести меня захотели... Меня, старого стреляного воробья, двадцать лет проработавшего в КГБ...

Стремясь даже в собственных мыслях выглядеть значительнее, чем был на самом деле, Силуянов сильно завысил срок своей работы в органах. Впрочем, это уже не имело значения. Он был доволен, что обвёл Барона с компанией вокруг пальца, как щенков.

Он выпил, закусил колбасой. За окнами темнело. Из ближней рощи доносились заунывные крики какой-то птицы. Силуянов лёг на скрипучий диван и забылся сном. Иногда сквозь сон ему слышались шаги за окном. Тогда он вставал, подходил к окну и беспокойно вглядывался в нагромождения голых деревьев за покосившимся забором. Однажды мимо избы прошла старуха, вся в чёрном. Она повернула к нему лицо, и он вдруг обнаружил, что и лицо у неё чёрное. Вначале он изумился: откуда тут негритянка? А потом его пробрал ужас. Он снова наполнил стакан. Грудь его теснило, не хватало воздуха, в сердце вонзались иголки, но он всё же накинул на себя пальто и вышел на крыльцо. Роща и дорога были пустынны. Невдалеке за заборами темнели избы. В двух или трёх окнах теплился слабый, почти призрачный свет. Ему подумалось, что негритянка живёт в одной из этих изб.

Барон, насколько ему помнилось, говорил, будто в доме есть электричество, но он не нашёл ни одного электроприбора, ни одной лампы, чтобы это проверить. Да и в деревне, судя по скудному свету в окошках, наверняка жгли, как в старину, керосин или свечи. Однако Силуянова сейчас больше интересовало не электричество, а негритянка. У него было чувство, что она шла в его дом, но его появление в окне спугнуло её. Наверное, это какая-то бродяжка, ночующая в его избе и теперь лишенная привычного крова.

Силуянова трясло – то ли от озноба, то ли от страха. У него зуб на зуб не попадал. Обойдя избу и ничего подозрительного не заметив, он вернулся в комнату и попытался налить себе ещё водки, но руки так тряслись, что больше пролилось на пол, чем попало в стакан.

За окном с силой взвыл ветер, и во дворе что-то заскрипело. Встав с табуретки, майор направился к окну. Каждый шаг давался ему с трудом, его всё время заносило в сторону. Внезапно у него помутилось в глазах, а когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит на полу под окном. Ночь сгустилась и в избе и снаружи. В затылке свербела боль, растекаясь по всему телу. В мозг вдруг ударила мысль, что та негритянка была его смертью, которая вознамерилась забрать его раньше, чем он приведёт в исполнение свой великий замысел. Он похолодел от ужаса и попытался встать, но ноги не держали его. Он пополз к столу, на котором стояла недопитая бутылка. До бутылки он так и не добрался, остался лежать на полу.

Ему казалось, что всю ночь он не сомкнул глаз. Его бил озноб, зубы стучали, в голове и в груди горело. Временами ему начинало казаться, что он снова в своей старой квартире на Волгоградском проспекте, и видел Оксану – такую, какой она была во времена их молодости, а потом вдруг оказывалось, что это не Оксана, а молдаванка. Он шёл по кладбищу с Вероникой, выпрашивая у неё сову, а через короткое время ехал в своём "Москвиче", ещё совсем новеньком, не разбитом в аварии, в здание на площади Дзержинского, где почему-то не было света и какой-то человек предлагал ему застрелиться. Его голова была мокрая и гулкая, в затылке не утихала боль. Окончательно придя в себя, он привстал. Было уже светло. За окнами шёл снег. Крупные хлопья прилипали к стёклам и почти сразу начинали таять. Он поднялся на ноги, чувствуя, как заломило всё тело, а голова прямо-таки налилась болью. Пересел на диван, исторгнув из него протяжные скрипы.

Какое-то время он сидел, тупо глядя перед собой, а потом в комнату кто-то вошёл. Пришелец старался ступать бесшумно, но Силуянов расслышал его шаги. Тот остановился в тёмном углу. Майор не мог его как следует рассмотреть сквозь рой мелькающих перед глазами мошек, однако он видел, что вошедший в затемнённых очках, на нём строгий чёрный костюм, белая сорочка и галстук. Незнакомец шевельнулся и вышел из тени. Силуянов в смятении схватился за валик: перед ним стоял Андропов, шеф КГБ собственной персоной! Майор попытался выдавить из себя слова приветствия, но пересохший язык прилип к гортани. Андропов, по своему обыкновению наклонив голову вперёд, смотрел на него сквозь очки и качал головой – то ли осуждающе, то ли одобрительно.

– Юрий Владимирович... – выдавил наконец Силуянов и начал подниматься с дивана, который снова разразился скрипами. – Юрий Владимирович... Они все... все продались капиталу... Родину продали...

Но Андропов, похоже, всё это прекрасно знал и не собирался его выслушивать. Он прошёл по комнате, глядя по сторонам и как будто удивляясь царившему здесь запустению, снова покачал головой, на этот раз совершенно определённо неодобрительно, и вышел в раскрытую дверь.

У Силуянова сердце затрепетало и заполыхало болью, но он поднялся с дивана и, шатаясь, стараясь не обращать внимания на боль, двинулся за шефом КГБ.

Внезапно он вспомнил, что Андропов давно умер, и ужас, который охватил его при этой мысли, был настолько велик, что он едва не упал. "Мертвец, мертвец", – шептал он, оглядывая прихожую в поисках странного пришельца и желая удостовериться, что это действительно оживший мертвец. Но никакого Андропова здесь не было. Силуянов заглянул во вторую комнату, потом вышел на крыльцо. Вместо снега сеялся уже мелкий дождь, превращая всё вокруг в жидкую грязь. На деревьях, под серым небом, лениво перекаркивались вороны. В тусклую даль уходили поля.

Всё ещё дрожа от пережитого ужаса, майор вернулся в большую комнату. Он входил в неё с опаской, озираясь и прислушиваясь к малейшим шорохам, как будто призрак всё ещё караулил где-то в тёмном углу. Силясь понять, померещилось ему или он действительно кого-то видел, Силуянов вдруг подумал, что покойный генсек являлся ему неспроста. Видение предвещало страшные и грандиозные события, главным действующим лицом которых должен был быть он, Антон Силуянов. Он содрогнулся всем телом и облился ледяным потом. "Это неспроста, – повторял он. – Это неспроста... Я всё-таки нажму на эту дьявольскую кнопку и уничтожу мир... А иначе бы он не приходил... Иначе бы не приходил..."

Эта мысль настолько засела в нём, что даже боль как будто утихла и в голове прояснилось. Допив водку, остававшуюся в бутылке, он ощутил прилив сил. Он лёг на диван и долго лежал, бездумно глядя на потолок. Поднялся ближе к вечеру, с тупой головой и прыгающими мошками перед глазами. Водки больше не было. Выпил воды.

Завтра суббота, и завтра утром всё решится. У Силуянова появилось чувство, что Барон обманет. Разыщет покупателя совы и вместо того, чтобы приехать с ней сюда, попытается самостоятельно открыть её. В сильнейшем беспокойстве он прошёлся по комнате, а потом решил прямо сейчас, не откладывая, ехать в Раменское и заночевать там где-нибудь в подвале, чтобы с самого утра быть на рынке. Он счистил, насколько мог, грязь с пальто, нахлобучил на голову кепку и вышел из дома.

Небо в свинцовых облаках угасало. Майор зашагал к избам, чтобы спросить у кого-нибудь дорогу к станции, но, услышав чавкающий звук пробирающейся по грязной дороге машины, остановился. Это был милицейский "уазик". Майор поспешно отпрянул в сторону, слишком поздно подумав о том, что его паническое бегство может вызвать у стражей порядка подозрение. Задыхаясь, почти ничего не видя перед собой, он спрыгнул в какой-то овраг и кинулся ничком на мокрую листву. Тарахтящий звук приблизился и стих. Силуянов осторожно высунулся из оврага. "Уазик" стоял напротив баронской избы, но милиционеры почему-то не спешили вылезать из машины. Наконец "уазик", не без труда сдвинувшись с места, покатил дальше. Силуянов следил за ним глазами, пока тот не скрылся из вида.

Какое-то время майор размышлял, пытаясь найти объяснение странному поведению милиционеров. Зачем они подъезжали к дому и стояли возле него минут пять, не вылезая из машины? Всё это было очень странно. В конце концов Силуянов пришёл к единственному, как ему казалось, разумному выводу: сюда ему больше возвращаться нельзя. Надо ехать в Раменское и там ждать до утра.

Не зная, куда идти, он направился в ту же сторону, куда вчера укатил "Опель", полагая, что Барон с компанией поехал, конечно, в Москву. Не без труда он одолел два километра и вышел к какой-то деревне. Здесь возле него затормозили "Жигули". Сидевшего за рулём пожилого огородника разжалобил его изможденный вид. Узнав, что Силуянову нужно в Москву, предложил подвезти. Всю дорогу он толковал о неуродившейся картошке и высоких ценах на бензин; майор поддакивал. Иногда брякал что-нибудь про "ворюг в верхах".

В столице хозяин "Жигулей" высадил его на оживлённом перекрестке у метро. Силуянов направился было к красной букве "М", но остановился, заметив милиционеров. Стражи порядка проверяли документы у "лиц кавказской национальности" и прочих подозрительных граждан. Небритый, вонючий, в грязном пальто, Силуянов вполне мог показаться им подозрительным. Он бочком, с толпой прохожих, обошёл милиционеров и залез в подвернувшийся троллейбус.

Ему нужно было на Казанский вокзал, но троллейбус повёз его куда-то не туда. Силуянову пришлось сойти. Озираясь, он побрёл по озарённой огнями улице. В горле пересохло, хотелось пить. Он мечтал о стакане водки, но денег не было никаких. Пересохшее горло жгло так, что вскоре он готов был согласиться даже на простую воду.

– Молодой человек, – обратился он к какому-то парню, стоявшему с бутылкой пива у скамейки. – Не допивайте, пожалуйста, дайте хлебнуть, а то голова болит, мочи нет.

– Вали отсюда, бомжара, – грубо ответил парень – В метро иди проси, там подадут.

Силуянов засмеялся, обнажив гнилые зубы.

– Сгоришь синим пламенем, – проговорил он, уходя прочь. – Только пепел от тебя останется... Гы-гы-гы...

Однако идея, которую подсказал молодчик, показалась ему здравой. Майор вспомнил, что и прежде, когда особенно поджимало с финансами, ему приходилось побираться на улицах. Убедившись, что милиции поблизости нет, он спустился в ближайший подземный переход и остановился на ступеньках. Снял кепку.

– Помогите на хлеб, помогите на хлеб, – бормотал он, когда мимо кто-нибудь проходил, а потом шептал, провожая прохожего глазами: – Помрёшь, ты тоже помрёшь, все помрёте.

На лестницу залетал ветер с мелким дождём. Продрогший Силуянов всё-таки дождался, когда какой-то сердобольный прохожий, нетрезвый с виду, положил ему в кепку десятку.

– Доброго вам здоровья, – угодливо проговорил бывший гебист и промычал, когда тот отошёл: – И ты помрёшь, сволочь. Все помрёте. Только пепел от вас останется.

Силуянов вышел из перехода и побрёл в поисках подъезда, где можно отдохнуть полчасика. Но такие подъезды не попадались. Дома стояли массивные, с металлическими оградами и решётками на окнах. Вокруг царили чистота и полное безлюдье. Мучимый усталостью и жаждой, майор сворачивал из улицы в улицу, пока, наконец, не забрёл в кварталы, где на тротуарах лежала грязь, а дома были жилыми, с облупленными фасадами и уютным светом в окошках. Нашёлся и подъезд, на котором не было кодового замка. Силуянов почти с наслаждением вошёл в сырой, пахнущий кошками полумрак. Присел на ступеньку, закрыл глаза и спустя, как ему показалось, мгновение его кто-то толкнул в плечо. Полная женщина неопределённых лет, в ушанке и засаленном ватнике, поинтересовалась, что ему здесь надо.

– Попить бы, – простонал Силуянов. – Голова болит... Мне бы выпить... Устал я, ноги не идут...

– А деньги у тебя есть?

– Есть, есть...

Баба ушла. Он снова впал в забытьё.

Очнувшись, он увидел перед собой двух мужчин, бомжей, как он сразу понял. Один извлек из-за пазухи наполненную сивухой бутылку из-под пепси-колы и пластиковый стакан

– Так сколько у тебя бабок, кореш? – спросил он.

– Наливай, не жалей, – произнесла за спиной Силуянова знакомая баба. – Видишь, человеку плохо.

Силуянов даже не взглянул на неё. Всё его внимание было поглощено действиями бомжа, наполнявшего стакан мутноватой жидкостью.

Пойло имело мало общего с водкой и сразу вызвало болезненный зуд в желудке, но Силуянов всё равно был доволен. Осушив стакан, он шумно перевёл дыхание.

– Что, братан, проняло? – улыбнулся бомж.

– Проняло.

– Дай ему закусить, – сказала баба.

Второй бомж развернул свёрток, в котором оказались чёрный хлеб и нарезанная колбаса. Майор отправил в рот кусок хлеба.

– А денег у меня только десятка, – проурчал он, жуя. – Клянусь, больше нет...

– Ладно, оставь её себе, – благостно сказал бомж, закупоривая бутылку.

– Как будто мы нищета совсем, – прибавил его приятель.

Силуянов, чувствуя, как по его измученному телу разливается приятное тепло, почти с умилением смотрел на своих благодетелей. "И вы тоже помрёте, – сказал он им мысленно. – Ну и ничего страшного. Не переживайте".

– Мне на Казанский вокзал надо, – пробормотал он. – В Раменское надо ехать срочно. У меня брат умирает. Как отсюда до Казанского вокзала добраться?

Бомжиха проводила его до выхода со двора и начала объяснять, как доехать до вокзала. У Силуянова шумело в голове и жгло в желудке. Из объяснений он понял только, что надо идти прямо, потом свернуть, потом ещё свернуть и сесть на троллейбус. Стараясь ступать твёрдо, он устремился вперёд.