Текст книги "Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Волознев Игорь Валентинович
Подводный саркофаг, или История никелированной совы

Игорь Волознев

Подводный саркофаг, или История никелированной совы

Глава 1

Капитан Родионов сидел, не сводя глаз с радиоприёмника. В рубке он был один. Его сегодняшнее дежурство у аппарата подходило к концу. Ещё несколько минут, и его сменит старший лейтенант Одинцов. Одинцова через два часа сменит старший лейтенант Потапов. Потапова сменит Куприяшин. Куприяшина – Копаев. И так далее, согласно графику.

Офицеры подлодки изо дня в день, из ночи в ночь, сменяясь в строго определённое время, несли дежурство у аппарата связи с Оперативным Центром.

Продолжаться это должно долгих двадцать пять лет. Именно такой срок определён подводной лодке и её экипажу для выполнения важнейшей боевой задачи. Атомного топлива, имевшегося на борту, должно хватить. Двадцать пять лет всё внимание отрезанных от внешнего мира моряков должно быть сосредоточено на приёмнике, который даст сигнал к пуску ядерных ракет. Загоревшаяся зелёная лампа означала команду "Внимание". Если через минуту после зелёной загорится красная лампа, то экипаж, ни секунды не сомневаясь в правильности своих действий, ударит по вражеской территории всеми имеющимися на борту ракетами.

Приёмник не был предназначен для радиопереговоров. Он мог только принимать сигналы Оперативного Центра и автоматически посылать ответные. Любые радиопереговоры могли выдать местонахождение субмарины, затаившейся в подводной пещере, в недрах одного из многочисленных необитаемых островков Тихого океана. Пещера как нельзя лучше годилась для выполнения боевого задания. Высокий куполообразный свод, образованный древним, давно потухшим вулканом, защищал от слежки из космоса. На вершине свода имелось широкое жерло, достаточное для того, чтобы через него пролетели выпущенные с подлодки ракеты с ядерными боеголовками. Но главным достоинством этого укромного логова была близость к Соединённым Штатам. Ракеты за считанные минуты должны достичь целей на их территории.

Сигнал о пуске мог поступить в любую минуту. Поэтому главное, что требовалось от капитана Родионова – не пропустить момент, когда прозвучит зуммер и на панели приёмника загорится зелёная лампа, а потом красная. Это означает, что в Москве, за тысячи километров отсюда, принято важнейшее политическое решение: нанести по врагу ядерный удар. Скорее всего, полагал Родионов, это будет ответный удар. Но он мог быть и превентивным, если ситуация в мире достигнет такого накала, что Советскому Союзу ничего не останется, как атаковать первым.

Подлодка встала на боевое дежурство в 1983 году, когда напряжённость в отношениях между СССР и США достигла наивысшей точки. Америка, несмотря на решительные протесты Москвы, начала размещать тактическое ядерное оружие в Западной Европе. Президент Рейган говорил о программе "звёздные войны". Вовсю развернулась шпиономания. Американские подлодки следили за советскими военными кораблями по всем океанам. То здесь, то там возникали инциденты, которые грозили перерасти в атомную катастрофу. Андропов, только что утвердившийся на кремлёвском престоле, выступал с крайне жёсткими заявлениями. Ни одна из сторон не хотела уступать. А когда на Дальнем Востоке советские истребители сбили южнокорейский "Боинг" с почти тремястами пассажирами на борту, многим окончательно стало ясно, что мир катится к новой мировой войне. Это понимал и экипаж сверхсекретной субмарины.

Островок и пещеру в его недрах, которая сообщалась подводным туннелем с океаном, лет десять назад случайно обнаружила другая советская подлодка. Военно-морское ведомство СССР сочло пещеру весьма удобным местом для устройства секретной базы, но на базу не хватило средств, ограничились направлением сюда только одной субмарины. Через туннель она прошла в подземный водоём и встала на прикол. Потянулись дни, недели и месяцы боевого дежурства.

Около полудня в жерло пещеры на короткое время заглядывало солнце. Свободные от вахты подводники поднимались на мостик посмотреть, как по угрюмым, изъеденным коррозией кручам скользят золотистые лучи. Ночами в жерле виднелись звёзды. Глядя на них, каждый невольно думал о том, что в неведомый час "Х" туда, в это звёздное небо, устремятся ракеты с ядерными боеголовками...

Капитан Родионов – невысокий, кряжистый, с упрямой складкой посреди широкого лба, не сводил глаз с ламп на панели приёмника. Совсем недавно, во время его дежурства, неожиданно вспыхнула зелёная лампа. Посланный из Москвы радиоимпульс через спутник, висевший на околоземной орбите, достиг подлодки и подал сигнал. Тотчас с субмарины полетел ответный сигнал, подтверждающий принятие команды. Родионов по внутрикорабельной связи соединился с ракетчиками.

– Внимание! Боевая тревога! Ракеты к бою!

– Есть ракеты к бою! – отозвался голос из динамика.

За стенами глухо загудело. Борт субмарины раздвинулся и в широком люке показались верхушки ракет. Грозно, как демоны мщения, застыли они перед стартом. Удар по США должен быть чудовищной силы. Ракеты были нацелены не на военные объекты, а на гражданские – на крупнейшие города и атомные электростанции. Подлодка являлась, по существу, орудием возмездия, последним аргументом в ядерном конфликте.

Зелёная лампа должна была гореть ровно минуту, после чего следовало ждать вспышки красной лампы. Родионов, вцепившись пальцами в край стола, наблюдал за движением секундной стрелки. Но минута прошла, а красная лампа так и не загорелась. Зелёная погасла.

Капитан несколько минут сидел с колотящимся сердцем, потом сказал в микрофон:

– Отбой.

– Есть отбой, – ответили из ракетной рубки.

Люк в борту с лязгом закрылся.

Лампы на панели приёмника в тот день и в последующие дни больше не загорались. Подводникам оставалось лишь гадать, что это было. Возможно, это была проверка. Связаться с Центром и выяснить, в чём дело, они не могли. Раций на борту не было.

Рация, даже самая маломощная, могла, как представлялось высокому московскому начальству, не только выдать местонахождение субмарины, но и создать в головах экипажа разброд. В долгие часы бездействия, настроившись на какую-нибудь западную волну и слушая её изо дня в день, подводники могли невольно проникнуться чуждой советскому человеку буржуазной идеологией и начать сомневаться в необходимости своей миссии, а там, того и гляди, дошло бы до невыполнения приказа о ядерной атаке. Члены экипажа должны были находиться в информационной изоляции, вне потока мировых событий, быть как бы навечно вмурованными в восемьдесят третий год с его военной истерией. Только тогда они годились для выполнения возложенной на них задачи.

Уже одно то, что люди двадцать пять лет будут полностью отрезаны от внешнего мира, было небывало смелым экспериментом, единственным в своём роде. Экипаж субмарины подбирался тщательней, чем для полёта в космос. Оценивались личностные и морально-психологические качества каждого подводника, его политическая убеждённость. Люди подбирались с таким расчётом, чтобы каждый, сознавая опасность, нависшую над родиной, готов был до конца выполнить свой долг, пусть даже это выполнение продлится целых четверть века. Именно чувство долга должно было поддерживать членов экипажа все эти годы, не давая им сорваться в депрессию. По сути, это был корабль роботов, которым не полагалось думать ни о чём другом, кроме выполнения боевой задачи. Их семьям было объявлено, что подлодка затонула и экипаж погиб. Подводный корабль стал для моряков домом. Здесь они работали, несли вахту, ловили рыбу, ухаживали за кроликами и развлекались как могли – в пределах дозволенного, конечно. Подлодка, пещера и окружающее океанское дно заменяли им весь мир.

Ровно в восемнадцать ноль-ноль в радиорубке появился высокий, худой как жердь старший лейтенант Одинцов и сменил Родионова у приёмника.

Родионов вышел в коридор. Из дальней полуоткрытой двери неслось дружное, хотя и не совсем стройное пение хора, руководимого старшиной Ересько.

Будет людям счастье,

Счастье на века,

У советской власти

Сила велика...

К капитану, виляя хвостами, подбежали Джульбарс и Лайка. Он потрепал их по загривку. Наличие на борту животных было предусмотрено психологами. Собаки, кролики, канарейки, как и хоровое пение и различные настольные игры должны были отвлекать подводников, давать им разрядку.

Проходя мимо камбуза, капитан уловил запахи жарящегося мяса. Оба кока опять изобретали что-то новое, хотя материалом для их кулинарных изысков служили только крольчатина и рыба. Этой последней было сколько угодно – члены экипажа совершали регулярные вылазки на океанское дно, проверяя расставленные сети и ловушки.

Родионов, оставив собак в коридоре, вошёл в комнату для культурных мероприятий, называвшуюся "ленинской". С его приходом сюда ворвались звуки хора.

Сегодня мы не на параде,

Мы к коммунизму...

Он закрыл за собой дверь. Пение как отрезало. В комнате снова установилась тишина.

За столом под лампой дневного света играли в шахматы матрос Ермаков и старшина первой статьи Самойленко. За соседним столом мичман Боборенков читал "Капитал". Все они, как того требовал устав, поздоровались с капитаном, после чего Ермаков снова погрузился в обдумывание хода.

– Хороший сегодня денёк, – сказал Самойленко. – Солнечный!

Родионов улыбнулся.

– А как поживают кролики?

– Да что им сделается. Живут, набирают в весе, – тоже улыбнулся старшина, которому было поручено наблюдать за зверьками. – Вот только корму осталось маловато.

– Сегодня наберём, – заверил его капитан.

Ермаков сделал ход.

– Шах! – торжествующе объявил он.

Теперь настала очередь Самойленко склониться над фигурами.

– Плохи твои дела, старшина, – сказал капитан, оценив позицию. – Проигрываешь ферзя или получаешь мат.

– Четыре – два в мою пользу! – сказал Ермаков.

– Это потому, что ты думаешь как слон, – ответил Самойленко, – а я быстро хожу.

Боборенков с недовольным видом оторвался от книги.

– Потише, пожалуйста!

Он читал "Капитал" уже много месяцев, посвящая этому занятию всё свободное от вахт время. Губы его шевелились, беззвучно выговаривая каждое слово. За ним стоял книжный шкаф, тут же возвышался гипсовый бюст Ленина и висели портреты членов Политбюро и среди них – большой портрет Генерального Секретаря ЦК КПСС Андропова.

– Сосредоточиться не даёте со своими разговорами, – прибавил он, хмурясь, и снова обратился к книге.

– Правильно, – поддержал его капитан. – В ленинской комнате надо соблюдать тишину.

Родионов вернулся в коридор и, сопровождаемый собаками, направился к шлюзовому отсеку. По пути заглянул в блестевшую чистотой столовую, зашёл в матросский кубрик, задержался у вольеров с кроликами. Зверьки бодро жевали подсушенные водоросли. Благодаря морской растительности ушастое поголовье за время нахождения подлодки в пещере увеличилось почти вдвое.

У входа в шлюзовой отсек стояли два матроса. Один, Гриша Астахов, светловолосый веснушчатый парень, прошедший службу в полярных широтах, был уже в скафандре. В руке он держал фонарь, за спиной висел мешок для сбора водорослей.

– Григорий к выходу подготовлен? – спросил у второго матроса капитан. – Всё в порядке?

– В полном порядке, – отозвался тот.

Вылазки на океанское дно были любимым развлечением подводников. На них даже установилась очередь. Сегодня должны идти Родионов и Астахов.

– Проверь зажимы в баллоне с кислородом, а то как бы не пришлось возвращаться с полпути, как в прошлый раз, – сказал капитан.

– Уже проверил, – ответил матрос. – Ошибка не повторится.

Он помог капитану надеть водолазное снаряжение.

Родионов с Астаховым вошли в шлюзовой отсек. Дверь за ними плотно закрылась и в помещение стала поступать забортная вода. Когда отсек наполнился, Григорий открыл наружный люк и они с капитаном покинули субмарину.

На дне подземного водоёма царил полумрак, слабо подсвеченный небесно-голубым пятном жерла и прожектором, светившим на корме подлодки. Оба подводника с включёнными фонарями медленно поплыли над неровным дном пещеры, усыпанным обломками застывшей лавы. Дно опускалось всё ниже. Вскоре исчезло из виду жерло. Потом за каменным выступом скрылся прожектор. Зато впереди, там, где был выход из подводного туннеля, виднелось зеленоватое сияние. Оно расширялось по мере продвижения водолазов. Лучи фонарей скользили по угрюмым базальтовым сводам. Дно ещё какое-то время понижалось, и вдруг своды туннеля взметнулись ввысь и зеленоватый свет залил всё вокруг, сделав ненужными фонари. Подводники невольно прибавили ход и вскоре выбрались из пещеры на океанское дно.

Они находились у подножия островка, который при взгляде со дна казался громадой, круто уходившей вверх. Здесь, на мелководье, было гораздо светлее, чем в пещере. Дно сделалось ровным, усеянным раковинами и небольшими кущами водорослей, в которых пугливыми стаями мелькали радужные рыбки. Вода наверху зыблилась, а на дне царило спокойствие. Водолазы неторопливо поплыли к скоплению валунов, видневшемуся невдалеке. Там, среди многочисленных выступов, были расставлены ловушки, в которые непременно кто-нибудь попадался. В первой сети, к которой подплыл Родионов, барахтались три крупные тупоносые рыбины с голубоватыми полосками на боках. Эти рыбины, на вкус напоминавшие осетрину, были хорошо известны подводникам. Капитан принялся извлекать их из сетей и засовывать в мешок. Григорий тем временем начал срезать водоросли.

Солнечные лучи насквозь пронизывали толщу воды и добирались до самого дна. Пещера осталась далеко позади. Когда капитан оглянулся на своего спутника, тот показал рукой куда-то направо. Посмотрев туда, Родионов заметил стремительно проносящиеся тени. Две акулы сделали вокруг людей широкий круг и скрылись в аквамариновом сиянии. Родионов знаком показал Григорию: всё нормально, продолжай.

Он подплыл к следующей группе валунов, где находилась ещё одна сеть. Между валунами, волнисто извиваясь, проплывала крупная мурена. Капитану пришлось подождать, пока она уберётся. Связываться с этой тварью было опасно. Мурена скрылась в расщелине, и Родионов приблизился к сетям, в которых запуталось несколько рыб. Они тоже отправились в мешок, а вслед за ними и краб, вылезший из-за камня.

Григорий уже набил свой мешок водорослями и неторопливо приближался к капитану. Тот сделал ему знак: пора назад.

В пещере они снова зажгли фонари и через четверть часа пути по скалистому туннелю увидели жёлтый луч корабельного прожектора. Субмарина почти неподвижно лежала на глади подземного водоёма. На мостике маячили фигуры моряков, поджидавших капитана. Водолазы всплыли рядом с мостиком. Им помогли взобраться и избавиться от мешков и снаряжения.

– За время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло, – отрапортовал капитану лейтенант Копаев.

– Очень хорошо, – ответил капитан.

На судне не занятые на вахте матросы уже разделались с ужином и занимались своими делами. Из кубрика доносилась музыка. Крутили пластинки с песнями военных лет и советской эстрадой. Особенным успехом пользовались песни в исполнении Клавдии Шульженко – "Землянка", "Синий платочек". Капитан поужинал в обществе Одинцова, недавно сменившегося с дежурства. Кроличье филе под красным соусом было приготовлено каким-то особым образом и показалось Родионову чрезвычайно вкусным.

Идя после ужина к себе в каюту, он по дороге заглянул в радиорубку. Потапов в напряжённом ожидании сидел перед приёмником, уставившись на лампы, и даже не оглянулся на капитана.

В каюте Родионов улёгся на койку с книгой в руках. Он в третий раз перечитывал "Живые и мёртвые". Сейчас, однако, чтение не шло. Сказывалась усталость после вылазки на дно. Глаза слипались. Родионов отложил книгу, откинулся на подушку и снова задумался о тех людях, которые находятся на другом краю земного шара, в Москве, а возможно, в Подмосковье, в том загадочном месте, которое называется "Оперативный Центр". Скорее всего, это бетонированный бункер глубоко под землёй, снабжённый всем необходимым на случай ядерного удара. Люди, дежурящие в бункере, держат постоянную связь с министерством обороны и секретариатом ЦК партии. И, конечно, с самим генеральным секретарём, который в любой момент может связаться с ними по рации или по кремлёвской "вертушке".

Родионов попробовал представить себе этих людей. Как и офицеры его субмарины, они напряжённо ожидают приказа к атомной атаке. Наверняка их там несколько десятков, готовых связаться со всеми ядерными расчётами, включая боевые подлодки, патрулирующие в океанах у берегов США. Взглянуть бы на их мужественные лица, думал Родионов, на их твёрдые, уверенные руки, лежащие на рубильниках и кнопках.

Когда он засыпал, ему показалось, что он воочию видит просторный зал Оперативного Центра. По всему залу, как в амфитеатре, тянутся ряды столов с сидящими военными. Перед ними светятся экраны, мигают лампы спутниковой связи. Но рации пока молчат. Приказа к пуску ракет нет.

Глава 2

Родионов очень удивился бы и не поверил, если бы кто-нибудь ему сказал, что никакого Оперативного Центра нет, а то, что он считает «Оперативным Центром» – это всего лишь портативный передатчик, сделанный в виде никелированный статуэтки совы сантиметров тридцати высотой.

Руководитель проекта – контр-адмирал Дыбов, лично представил передатчик генеральному секретарю ЦК КПСС Андропову. Проект имел кодовое название "Сова", которое предложил сам генсек. Он объяснил название тем, что у древних греков эта птица символизировала мудрость. Дыбов продемонстрировал работу устройства. Чтобы открыть металлический корпус и добраться до пульта, надо, как в шкатулке с секретом, нажать в определённой последовательности пять замаскированных кнопок. Сначала нажимались одновременно две кнопки у крыльев, затем, не отпуская их, надо нажать кнопку на животе, затем надавить на кнопку в хвосте. Самой последней нажималась кнопка на морде совы.

– Не слишком ли всё это сложно? – спросил генеральный секретарь своим надтреснутым деревянным голосом, следя за манипуляциями контр-адмирала.

– Сами просили посекретнее сделать, Юрий Владимирович, – ответил Дыбов. – Но можно, если хотите, вернуть на доработку.

– Нет, теперь уж не надо. Как-нибудь приспособимся.

– Тут ничего сложного нет...

Дыбов – невысокий, седой, в строгом гражданском костюме, нажимал на кнопки уверенно. После нажатия на пятую кнопку металлическое тело совы раскрылось на две половины. Автоматически выдвинулся штырёк антенны.

– Благодаря урановым батарейкам передатчик надолго сохранит работоспособность, – сказал контр-адмирал. – Антенна сразу настраивается на спутник, который связан с приёмником на подлодке...

В нише, похожей на внутренность раковины, находилась кнопка, прикрытая пластиковым колпачком. Дыбов снял колпачок и нажал на кнопку. Загорелась зелёная лампочка.

– Э, ты что делаешь? – встревожился Андропов.

– Не беспокойтесь, Юрий Владимирович, всё предусмотрено. Ракеты после первого нажатия не взлетят. Здесь есть секундомер, который должен отсчитать шестьдесят секунд...

Разговор вёлся с глазу на глаз. Из кабинета были удалены даже личный секретарь и двое приближённых телохранителей, которые сопровождали престарелого правителя повсюду, особенно после того, как его разбил паралич и он почти не поднимался из кресла-каталки. О проекте "Сова", целью которого было создание ядерной кнопки, позволявшей одним ударом уничтожить Соединённые Штаты, лишние люди знать не должны.

Сквозь затемнённые очки генсек следил за стрелкой, ожившей на циферблате хронометра.

– Загоревшаяся зелёная лампа означает, что ваш сигнал принят на подлодке, – говорил Дыбов. – Теперь, чтобы дать команду к пуску ракет, надо подождать ровно шестьдесят секунд, и снова нажать на кнопку. Загорится красная лампа. Это значит, что приказ будет немедленно исполнен.

– На Америку полетят ракеты?

– Именно так, – ответил контр-адмирал. – Мегатонные боеголовки сотрут с лица земли двенадцать городов на западном и восточном побережьях, включая Нью-Йорк и Лос-Анджелес, а также разрушат восемь крупных АЭС, что должно вызвать радиоактивное заражение больших территорий.

Хронометр отсчитал шестьдесят секунд и затих. Зелёная лампа погасла. Штырь антенны автоматически втянулся в совиное туловище, а потом и оно само сдвинулось и сомкнулось. Передатчик снова стал глянцевой никелированной статуэткой. На ней почти невозможно было различить зазор, отделявший одну половину от другой.

– Ну-ка, ну-ка, – генсек заинтересовался. – Повтори.

Пальцы Дыбова порхали по кнопкам, как по клавишам фортепьяно. Корпус передатчика автоматически раскрывался и так же автоматически закрывался.

После Дыбова за сову взялся Андропов. Старческие полупарализованные пальцы дрожали. Генсеку долго не давалась нужная последовательность нажатий. Дыбову приходилось показывать. Только после восьмой попытки Андропову удалось самостоятельно раскрыть передатчик.

– Хорошо, – сказал он. – Это именно то, что нужно. Мы должны быть абсолютно уверены, что возмездие настигнет Америку неотвратимо.

Контр-адмирал наклонил голову, соглашаясь.

Андропов поставил статуэтку на стол перед собой, рядом с телефонами.

– Секретный щит государства, наш последний аргумент, – прибавил он.

– Надеюсь, до его использования дело не дойдёт, – осторожно заметил контр-адмирал.

– Я тоже надеюсь на это, – генсек как-то странно посмотрел на него и слегка растянул губы, обозначив улыбку. – Ну, Кирилл, поздравляю тебя со звездой Героя Советского Союза. А теперь ступай, я вызову тебя, когда понадобишься.

В дверях кабинета Дыбов замешкался. Мельком оглянулся на генсека. Тот лихорадочно шарил пальцами по поверхности совы. Дыбова кольнуло тревожное предчувствие, но он уже открыл дверь. На него уставились трое стоявших в коридоре мужчин в чёрных костюмах. Медлить не полагалось. Под их взглядами контр-адмирал покинул кабинет.

Весь остаток дня его не отпускала тревога, причину которой он сам не мог себе объяснить. Перед его мысленным взором неотступно стояла одна и та же картина: трясущийся старик в тёмных очках, лихорадочно, в каком-то сладострастном вожделении ощупывающий глянцевые бока стальной птицы, как будто это были груди молоденькой девушки...

После ухода контр-адмирала Андропов минут пятнадцать не мог снова раскрыть сову.

– Как же это нажимается... – шептал он. – Положить палец на этот выступ, потом на этот... Потом нажать здесь...

Он уже собирался послать за Дыбовым, как его пальцы, неожиданно для него самого, проделали правильную комбинацию. Передатчик раскрылся. Показались часы с секундной стрелкой и ядерная кнопка. Выдвинулась антенна.

Стрелка стояла на месте. Если нажать на кнопку, стрелка тут же начнёт описывать роковой круг, по завершении которого повторное нажатие приведёт к немедленной ядерной атаке на США.

Диктатор задумался. Он мечтал о такой кнопке ещё когда начинал пробивать себе дорогу к власти. В его представлении власть неполна без обладания ядерной кнопкой. Это должна быть настоящая ядерная кнопка, а не пресловутый "ядерный чемоданчик", о котором любят поговорить досужие западные журналисты. Конечно, "ядерный чемоданчик" у него был. Он завладел им ещё при жизни Брежнева, когда тот по старости окончательно выпустил власть из рук. Но "ядерный чемоданчик" – это всего лишь средство экстренной связи с командирами ракетных частей, и, разумеется, не даёт своему обладателю возможности начать атомную атаку. Для такой атаки необходимы согласования с членами Политбюро, генштабом, министерством обороны. А Андропову хотелось иметь возможность запустить атомные ракеты по собственному произволу в любой момент, ни с кем не советуясь. Чтоб только нажать на кнопку – и готово дело: мегатонные боеголовки взрываются в Америке.

Наверно, он зря заказал ядерную кнопку на двадцать пять лет. К осуществлению проекта "Сова" он приступил осенью 1982 года, едва став генсеком. Тогда он чувствовал себя намного лучше и надеялся дожить до восьмидесяти пяти как минимум. Однако приступ инсульта, который поразил его через четыре месяца после прихода к власти и вызвал частичный паралич, приковав к инвалидному креслу, заставил его с горечью признаться себе, что он явно переоценил свои физические возможности. До восьмидесяти пяти он не дотянет. Сознание собственной беспомощности выводило его из себя. Его власть была абсолютна, голова работала по-прежнему ясно и была полна замыслов, но тело отказывалось служить. Он не мог передвигаться без посторонней помощи.

Подумав об этом, он снова переключился мыслями на человека, ненависть к которому росла в нём с каждым днём – на президента США Рональда Рейгана. Генсека злило то, что Рейган, будучи гораздо старше его, выглядел намного здоровее и энергичнее, не имел проблем с сердцем и почками и не передвигался в кресле. Временами ему начинало казаться, что именно из-за Рейгана, такого здорового и энергичного, и происходят все последние неудачи СССР. А неудач было немало. Они сыпались как из рога изобилия. Только что советская военная авиация потерпела унизительное поражение в бою над долиной Бекаа, когда израильтяне, не потеряв ни одного своего самолёта, уничтожили сто четыре МИГа. Провалом закончились переговоры в Женеве о ракетах среднего радиуса действия и американцы приступили к размещению в Европе своих "Першингов". Уничтожение южнокорейского авиалайнера вызвало волну русофобии во всём мире. Но главное – СССР катастрофически, безнадёжно отставал от Америки в экономическом плане, что было чревато кризисами, смутой и в недалёком будущем – развалом и гибелью страны. В бессильной ярости советский диктатор пользовался любой возможностью досадить ненавистной Америке и её удачливому президенту. Он поддерживал по всему миру левацкие террористические группировки, предъявлял ультиматумы, разражался гневными заявлениями, развернул в стране компанию против США и лично Рейгана – с уличными демонстрациями, многолюдными митингами на производствах и телевизионными шоу. По его указанию Рейгана сравнивали с Гитлером. Но заветной его мечтой было расправиться с ненавистным врагом одним решительным и страшным ударом. Таким ударом, о котором не узнала бы заранее ни одна живая душа.

Он раскрывал и закрывал передатчик, гладил пальцами штырёк антенны, ощупывал ядерную кнопку. Кнопка манила и притягивала. Подумать только, она способна вызвать опустошительную войну, привести к ядерной зиме, к гибели всего человечества... Восторженное сознание того, что он распоряжается жизнями шести миллиардов человек, живущих на земном шаре, захлестнуло диктатора с такой силой, что сердце забилось чаще, в груди перехватило дыхание. Внезапно почувствовав, что задыхается, он содрогнулся от ужаса, мгновенно покрылся ледяным потом и, теряя сознание, навалился на стол. Рука потянулась к кнопке вызова охраны.

Он судорожно, с хрипом глотал воздух. Сомкнувшаяся сова безучастно смотрела на него круглыми глазами. Ему показалось, что она похожа на Рейгана. В кабинете появились люди. Запахло лекарствами. Он ощутил боль от укола.

Никто из суетившихся возле него не обращал внимания на статуэтку, стоявшую среди телефонов и бумаг.