Текст книги "Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Так и двигались, я справа, Дед-барсук слева, а позади все остальные, поглядывая при этом по сторонам. Благо, дорога древних широкая, две повозки запросто могут разминуться.

– Не гоните! – вдруг выкрикнул Самогоныч, – заморим лошадей, хуже будет!

Оно и понятно, но как-то само собой получалось на нервах, чуть-чуть, да пришпоришь скакуна.

А суслики не отставали, но и не спешили нападать.

В такой нервотрёпке, под топот копыт, дребезжание повозки на вековых ухабах, шум листвы на растущих вдоль дороги деревьях, свист сусликов-каннибалов и собственное дыхание, прошёл час-другой. Вскоре ветер сменился на тёплый южный, заставив откинуть капюшоны и расстегнуть курточки. Да и солнце, ещё не зимнее, пригревало. Потоки воздуха шевелили волосы и облизывали лицо. Откуда-то появилась запоздалая мошкара.

От внезапного выстрела Рина взвизгнула. Я немного отстал, поравнявшись с Самогонычем.

– Наглеют, – пояснил он, – Дурак под копыта полез.

Я кивнул, найдя взглядом очередную тушку. Эта стайка вряд ли заметит потерю, а самые голодные уже бросились на труп. Снова завязалась возня за мясо.

– Линяют, – протянул Дед-барсук.

С сусликов действительно клочьями сходил мех, показывая свежий, яркий. Но вопреки ожиданиям грызуны ещё не ополоумели от гормонов, после второй потери отстали немного и сейчас следовали на расстоянии в сотню метров.

– Надо будет настрелять на накидку. Зима скоро, да и шкурки красивые, – с улыбкой встала в разговор Куня.

– Тут бы свою шкуру целой унести, – пробурчал Мухомор.

– Унесём, – отозвалась Куня.

Все снова замолчали. Снова до хрипоты закалялась Киса, пришлось поравняться с запряжёнными в повозку конями и взять одного под уздцы, пока Рина ныряла внутрь и поила сестру лекарствами. Кони пугались, храпели, дёргались из стороны в сторону и усиленно водили ушами, прислушиваясь к погоне. Да и ветер дул в спины, принося с собой запах крови.

Когда Рина снова взяла вожжи в руки, выглядела не лучше скакунов: испуганные большие глаза, растрёпанные волосы и поджатые уши.

– Всё будет хорошо, – произнёс я, успокаиваю девушку.

– Не будет, – раздался за спиной голос Мухомора. – Всё будет очень плохо. Кого-то из нас точно съедят. Если будет там медленно плестись.

– Слышь, заткнись! – проорал Самогоныч, покраснев как рак.

– А чё я должен заткнуться?! Мне мои камни в почках милее, чем эльфийские уши! Надо бросить эту троицу, а самим пойти вперёд! – не унимался гном.

Я нахмурился и достал револьвер, а немного подумав, расстегнул застёжку на седельном чехле ружья. Почти одновременно с этим поймал встревоженный взгляд Рины, которая стала бледная, как мел.

Мухомор продолжил нагнетать обстановку и действовать на нервы:

– Помнишь, ты мне анекдот рассказал, где не надо уметь бегать быстрее медведя? Надо уметь бегать быстрее других путников.

– Заткнись, – процедил Самогоныч, тоже расстегнув кобуру.

Я немного отстал и взвёл курки на револьверах. Все быстро глянули в мою сторону. В лучшем случае, бросят одних, как поступили Винтик, Шпунтик и Гайка. В худшем, ранят или пристрелят, оставив тушки сходящим с ума сусликам. А те, хоть и держались в ста метрах позади, но не отставали.

– Электрик, не надо, – тихо произнесла Куня, и на меня нацелился её револьвер. Орки имеют чуть ли не врождённое умение обращаться с оружием, потому она даже навскидку выстрелит точнее меня.

Напряжение росло, как и число сусликов. В нашу сторону нехорошо поглядывали: Килька нервно теребила пальцами перо на кончике торчащей из колчана стрелы; насупившийся барсук гладил бороду; орчанка с лёгкой ухмылкой ждала, как я поступлю.

– Да бросим их! До переправы всего два часа быстрой езды! Пока суслики будут грызть косточки, успеем, а там они в воду не пойдут! Они никогда не идут, пока на этом берегу все не сожрут до голого камня!

– К чёрту! – выругался я и защёлкнул кобуру. – Горите коротким замыканием и синим пламенем! Мы сами справимся! Валите! Спасайте шкуры! Сталкерёныши, блин. Не привыкать всё одному делать.

– Поехали. Хорошо, что парень сам всё понял, – пробасил Мухомор и пришпорил коня, намереваясь обогнать фургон.

Я поглядел ему в спину, хотя с удовольствием бы выстрелил и плюнул на труп. Внутри возникло столько обиды и злобы, что хоть аккумулятор от неё заряжай.

– Дурак ты, – протянул Самогоныч и поднял над головой руку растопыренными пальцами. – Я остаюсь. Никто не знает, чем жизнь обернётся, а помощь странствующего электрика ещё может понадобиться. Кто со мной?

– Я! – неожиданно присоединилась к голосованию Килька. – Он брат нашего друга.

– Слышь, длинноухая, – закричал Мухомор, остановив и развернув коня, – то, что ты хранишь в сердце драгоценный камушек с именем того отморозка, ещё не даёт права решать за остальных!

Килька выругалась на своём, а гном снова огрызнулся:

– Думаешь, никто не видит, как ты сохнешь по его брату?

– Замолчи, – процедила сквозь зубы лесная эльфийка.

В разговор вмешался Дед-барсук:

– Я останусь. Назло этому медному червяку.

Гном прекратил гладить полосатую бороду и поднял руку.

– Пескожор! – прорычал Мухомор и глянул на Куню. – Ты со мной?

– Не, – расплылась в улыбке орчанка, – здесь веселее будет, чем у переправы. И шкурок набью.

В это время полог отодвинулся, и из фургона высунулась измученная и осунувшаяся Киса. Она держалась одной рукой за край, а второй придерживала одеяло, в которое была закутана. Усталые глаза вяло устелились на красного, как его прозвище, гнома.

– В навозную шахту вас! – пуще прежнего заорал Мухомор. – Я тогда сам их прикончу!

– Не смей! – привстал в стременах Самогоныч, но гном уже достал револьвер и нажал спусковой крючок.

Все затаили дыхание, но выстрела не произошло.

Мухомор выругался и нажал ещё раз. Однако даже щелчка не прозвучало.

– Хватит! – прокричал Самогоныч, подъехал к своему товарищу и выхватил оружие из его рук. – Идиот!

– Пустая порода вместо мозгов, – усмехнулся приблизившийся к ним дед-барсук.

– Да даже мозгов нет. Дупло. И белки насрали, – добавила Килька и пояснила: – Обе ар Кисан дотянулись до ветви силы. Они и не дали бы выстрелить. Хорошо хоть кадык чарами не выдрали. А ты даже не спросил про их магию.

Мухомор от возмущения пошёл пятнами на лице, как одноимённый гриб.

Ухмыльнувшийся Самогоныч перехватил конфискованный револьвер за ствол и несильно стукнул рукояткой по лбу гнома.

– Ты проголосовал против. Свободен. Держать не стану.

– Камень вам в голову! Я сам поеду! – прорычал Мухомор и пришпорил коня.

Я выдохнул и молча проводил удаляющегося гнома взглядом. Внутри всё колотилось, и поджилки тряслись. Не от страха, а от выплеснутого адреналина.

– Почему? – наконец, спросил я у старшого.

– Почему не уехали? – улыбнулся тот. – Не место среди искателей тому, кто боится сложностей. Ведь всё не так уж плохо.

Самогоныч сунул руку за пазуху и достал оттуда склянку с толстыми стенками.

– Я сейчас… – начал он и обернулся, но недоговорив, скривил губы и замолчал. – А вот это уже плохо, – пробормотал он, привстал в стременах и стал оглядывать окрестности.

Я тоже шмыгнул носом, потому как преследовавшие нас суслики исчезли, словно кто-то их спугнул.

Рядом смачно выругалась орчанка.

– Живее! – вдруг закричал Самогоныч. – Дед, на козлы, я твоего коняку подхвачу!

– Может, я? – переспросил я, тоже вглядываясь в лес и поля, хотя ничего не видел.

– Нет! Дед слепой от старости. Но у него твёрдая рука. А ты, как стрелок, сейчас важнее.

Гном-барсук спрыгнул со своего тяжеловоза и на ходу прыгнул в фургон, где сразу подвинул в сторону опешившую Рину и откуда-то достал хлыст.

Раздался подобный выстрелу удар бича над головами коней и фургон начал набирать ход, громыхая на булыжниках, гальке и кусках старого асфальта колёсами.

– Живее, пустая порода! – хрипло заголосил барсук. Послышался испуганный визг Рины, которая явно не привыкла к такой быстрой езде. – Держись, остроухая! – подбодрил Дед эльфийку.

Я тоже пришпорил Гнедыша. Около получаса ничего не происходило. А потом раздался крик Куни:

– Слева!

Все вытянули шеи, а там началось движение. Из леса, словно спасаясь от пожара, выбегали звери и птицы. И простые и мутанты. Волки вперемежку с синими псами и лисицами. Олени, кабаны с поросятами и молодой бронеед. Даже несколько глухарей-мутантов, каждый из которых весил около полутонны. Лесные обитатели спешно двигались в сторону дороги.

– Стой! – закричал Самогоныч. Он швырнул ту самую склянку в траву на обочине, прицелился из револьвера и выстрелил. Промахнулся. – А-а-а, чёрт. Куня!

Орчанка сразу же пальнула по склянке. Из того места, где она лежала, начал подниматься густой серый дым, едкий до ужаса. У меня начало щипать глаза, несмотря на то, что ветер лишь изредка сносил клубы дыма в нашу сторону. Сразу вспомнилось, что старшой – выходец из гильдии химиков.

– Электрик, – закричал Самогоныч, – быстро запрягай дедова и трофейного коня, иначе не успеем.

– А что случилось? – вынырнув из фургона, спросила Рина, а увидев приближающихся животных, ахнула.

– Что да что, – пробурчал сидящий на козлах Дед и выдал какую-то гномью присказку. – Нора да под норой. Суслики-каннибалы волной сквозь лес идут, кто не убежит, будет съеден. Вот и бегут животные.

Я спрыгнул с Гнедыша и схватил Трофейного коня. Тот даже не сопротивлялся, так был растерян, хотя я ожидал, что встанет на дыбы и помчит куда глаза глядят. А карие глазищи были испуганные-испуганные. Видать, хорошо выдрессирован, раз не убежал.

Никогда я так быстро не запрягал скакуна в повозку. Руки тряслись, вспотели и скользили по упряжи. Ругался на чём свет стоит, промахиваясь мимо дырочек в застёжках. Чуть не споткнулся на камнях.

– Живее, человек! – кричала орчанка, которая целилась в сторону приближающейся живности сразу с двух рук.

Я выругался и потянулся к коню Деда-барсука. В какой-то момент выронил сбрую.

Пот лил со лба по лицу ручьём. Быстро смахнул его ладонью и потянулся за снаряжением и чуть не стукнулся носом о плечо Рины. Она, оказывается, спрыгнула с фургона.

– Вань-Вань, не только ты можешь предложить руку помощи, – нервно сглотнув, произнесла она и быстро наклонилась за оброненным. – Ты только скажи, чем помочь.

Я кивнул, глянул на остальных и мимолётным движением поцеловал девушку. Времени на любезности не было, потому быстро закончил запрягать и заорал: «Готово!»

Затем подхватил Рину за талию и, сделал несколько шагов и одним рывком подсадил в фургон, так что ей пришлось просто перекинуть ноги через задний бортик.

– Держись крепче, – проронил я и быстро подбежал к Гнедышу.

– Давай! – срывая голос, закричал Самогоныч.

Дед снова вспорол воздух бичом, и кони понесли.

– Живее, падаль! – хрипло заголосил он. – Живей!

Остальные тоже пришпорили скакунов и привстали в стременах.

Топот копыт и громыхание повозки слились в единый гул, похожий на рёв небольшого водопада.

– Да камень острый вам в задницы, ленивые твари!

Мы в последний момент успели уйти с пути спасающейся от гибели живности. Но не их следовало бояться, а тех, кто выскочил из леса следом. Сотни яркоокрашенных сусликов неслись, часто перебирая лапами, к дороге.

– Живее!

В какой-то момент Килька повернулась и на полном ходу начала стрелять из лука. Стрелы попадали в грызунов, заставляя ненадолго задерживаться всю эту зубастую волну. Часть мутантов оставалась доесть павших сородичей, а часть не стала тратить силы на борьбу за еду и кинулась нам вслед. Я не ожидал такой прыти от не самых больших зверьков.

Мы сперва вырвались вперёд. Кони хрипели на бегу, приходилось их удерживать, чтобы не обгоняли фургон.

– Куня! – закричал Самогоныч, – Твою мать!

Я оглянулся. Конь орчанки споткнулся и покатился кубарем, сбросив хозяйку с седла.

Самогоныч выругался ещё раз, натягивая поводья, но испуганный скакун плохо слушался. И я стал останавливать и заворачивать Гнедыша.

– Ну, милый, докажи, что не хуже.

Мерин словно понял слова, резко встав на дыбы и развернувшись чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Я направил его к орчанке, которая встала и хромая пошла навстречу. Её конь силился встать, но не мог, видимо, что-то сломал себе. Но кони вообще куда менее крепки, чем кажется. Человек более устойчив к травмам, а уж орк и подавно.

Подскакав к орчанке, я подал руку.

– Прыгай!

Куня вцепилась мне в локоть и подтянулась. Я закричал от боли, она же, блин, тяжёлая и цепкая. Наверняка синяки останутся.

Орчанка перекинула ногу и села позади меня в седле, которое было двухместным ещё с той поры, как отправились с эльфийками в путь. Её сильные руки обхватили меня за талию.

Мы стали догонять фургон.

– Но, Гнедыш, я тебе десять вёдер сладкой морковки куплю, если вытянешь!

Уговаривать мерина не приходилось, он и так мчался галопом. Позади раздалось предсмертное ржание съедаемого заживо коня.

Не знаю, сколько мчались. Кони время от времени переходили на рысь, чтоб не надорваться.

А потом внезапно раздался крик Самогоныча.

– Тормози!

Я думал, опять кто-то упал, но нет. И даже суслики немного отстали.

А когда глянул вперёд, натянул поводья. Дорога вильнула между холмов, и перед нами возникла река. Брод. Когда-то над рекой пролегал мост древних, но он давным-давно обвалился. Остались лишь куски опор посередине.

– Тормози!

Фургон стал быстро снижать скорость, а затем, едва-едва не опрокидываясь набок, скатился с дороги и на полном ходу влетел в воду, следом – Самогоныч на своём скакуне. Вода почти сразу достала коням до груди, а всадникам до колен и скрыла колёса, наверняка затопив повозку. Зато брод был хорошим, и глубже не стало.

– Давай, Гнедыш, вперёд!

И мерин влетел в воду, обдав меня тучей брызг. Но вместе с этим пришло понимание, что мы оторвались. Успели. Выжили.

Эпилог. Конец пути

– Мухомор! – раздался за спиной крик Куни, и орчанка протолкнула нас внутрь, затем уверенной походкой направилась к цели.

А мы стояли в дверях небольшого трактира с названием «Ушастый нянь». С плащей под ноги лилась вода, так как снова пошёл дождь.

После того как преодолели брод, оторвались от сусликов. Сутки двигались в нервотрёпке, везде чудились мутанты, разбойники и ангелы. Но обошлось. А с утра попали сперва под град, потом под ливень, который не кончился, а перешёл в противную морось. Пришлось коней поить гномьей водкой вперемешку с сахаром, чтоб хоть как-то спасти от простуды. Да и сами выпили изрядно.

Прибыли в Стеклодар уже под конец следующего, сразу сдали коней в ветеринарку, чтоб там их осмотрели после вынужденного купания в холодной реке. С конями осталась Килька.

Затем отвезли Кису в больницу.

Вот сейчас мы с Риной и стояли, глядя на то, как Куня схватила за шиворот коротышку из клана червя, намереваясь его отметелить. Гном, ожидающий очереди у стойки, чтоб заказать ужин, опешил от посыпавшейся на него ругани и лишь зло и неразборчиво бурчал. К орчанке присоединился и Дед-барсук, вставляющий свои шпильки, типа, мухомор, он и есть мухомор. Самогоныч ничего не сказал, только прошёл мимо нас за ближайший свободный столик, смерив сбежавшего гнома презрительным взглядом.

Я машинально пробежался по помещению, отметив, что проводка и лампочки в хорошем состоянии, и мне работы здесь нет. Даже немного жаль, хотелось заняться чем-то привычным, чтоб отвлечься от пережитого и коротать время.

Вскоре Куня совсем разоралась и уж замахнулась кулаком, чтобы заехать желтобородому по роже.

– Не здесь! – громко произнесла хозяйка заведения, приятная женщина лет шестидесяти в цветастом платке на голове. Из-под платка выбивались седые волосы.

– Слышал?! Не здесь тебя буду колошматить! – закричала Куня и поволокла коротышку к выходу.

– Я с ней, а то запинает насмерть, – весело проговорил Дед-барсук и пошёл вслед за этой парочкой на улицу под дождь. Я только и успел взять Рину за плечи и подвинуть с дороги, чтоб не ударили ненароком.

– Ну что, пойдём, сядем? – со вздохом предложил я, когда хлопнула дверь за спиной.

Девушка устало кивнула, и я взял её за руку и повёл вглубь трактира. Народа было немного, два горожанина в возрасте пили разливное пиво с сушёным мясом да одинокая женщина, заказавшая себе яичницу с сосисками.

Повестив плащи на крючки и сев за отдельный столик, я поглядел на хозяйку, которая тоже смотрела на нас цепким спокойным взглядом.

– Один золотой, – вдруг произнесла она, протерев руки о серый, много раз стиранный передник, а когда я приподнял брови в немом вопросе, пояснила: – Я столько прожила, что сама знаю, что надо молодой паре, замёрзшей с дороги.

Хотел уже возмутиться, но женщина постучала по висящему на стене жестяному тазику. На зов появилась ещё одна женщина помоложе.

– Приготовь комнату на третьем этаже. Ту, где двуспалка. И скажи, чтоб Коля пронёс на неделю угля и дров для печки.

– Мы не… – покраснев, начала Рина, но её с лёгкой ехидцей перебили:

– Я вижу, как вы не вместе.

Женщина исчезла. А хозяйка достаточно резво для её возраста нырнула в небольшую подсобку, откуда вытащила ещё один тазик, только деревянный. Потом направилась к нам, прихватит по пути большой чайник.

– Ставьте ноги, – произнесла она, сунув тазик под стол и вылив туда горячую воду.

Ещё через минуту на столе, как по волшебству вонзили тарелки с ужином: жареная колбаска и гречка с грибным подливом – мне, и куриные крылышки в медовом соусе со сладким горошком и молодой кукурузой – Рине. Вдобавок – две большие кружки чая с коньяком.

Женщина словно наперёд знала, что нам понравится.

Когда она убежала обслуживать Самогоныча, мы с Риной переглянулись, стянули с ног обувь и носки и сунули в горячую воду. Что ни говори, но после холодного дождя это то, что нужно.

Немного отпив из кружки, девушка тихо заговорила:

– Митэ решила, что когда поправится и вернётся в общину, отказаться от ветви силы и прикоснуться к травничеству.

– А ты? – тихо спросил я и насадил колбаску на вилку.

– Я оставлю себе оба умения. Белого на чаше весов хватит ещё на одну небольшую веточку, но не решила, какую именно.

– Я не о том, – покачал я головой. – Ты тоже вернёшься в общину?

Рина вздохнула и обхватила ладонями горячую кружку.

– Не сразу. Я хочу себя попробовать в другом городе. Стеклодар вполне подходит. А ты?

Я пожал плечами.

– Тоже, наверное, останусь. Сниму квартирку, возьму гильдейских заказов поближе. У нас здесь большое представительство. Отдохну от приключений. А потом подумаю, Самогоныч зовёт в группу. Говорит, электрик пригодится. Сам он мужик неплохой, сработаемся.

– Никаких съёмных! – раздался со стороны голос хозяйки. Вот это слух у неё. А женщина продолжила: – Я вам со скидкой сдам, не дороже квартиры будет. Завтрак и обед включены. По бане отдельно договоримся. Вода и сортир в номере есть.

Мы с Риной переглянулись и засмеялись.

А потом прикрыли рты, так как в таверну вошёл старик лет семидесяти.

– Какая трава?! – громко спросил он.

– Дрова! Дрова, я говорю! – сложив руки рупором, прокричала хозяйка.

– Я тоже тебя люблю! – прокричал старик. – А при чём здесь трава?!

– Вот пень глухой, – пробурчала хозяйка и добавила: – Да простит меня Великое Древо.

Мы с Риной сразу переглянулись и уставились на женщину, а та потянула за край платка и стянула его с головы. Показались длинные эльфийские уши. Я криво улыбнулся. В первый раз вижу седую эльфийку. Если она полукровка, то ей за сто лет. Если чистокровная, то два с половиной века, не меньше.

И тут Рина встала и прошлёпала мокрыми босыми ногами к хозяйке.

Забормотав на эльфийском, моя спутница опустилась на колени и наклонила голову.

– Встань, – тихо, но с нажимом произнесла женщина.

Рина покачала головой и продолжила бормотать. Все, кто был в трактире, отложили дела и уставились на эльфиек.

– Я отказалась от чаши, – ответила по-русски хозяйка на слова Рины. – Древо всегда будет со мной.

Моя спутница резко подняла глаза на седую женщину.

– Но как же без чаши?

– А как люди живут? По совести и чести. Так и я, а магия нижних ветвей всё равно останется. Но мне больше и не надо.

Рина снова затараторила на своём, взявшись руками за передник старухи.

– Ну и что, что он человек. Запомни, дитя. Что люди, что народы могут воевать и мириться, но чтобы понять друг друга и научиться вместе жить, надо просто жить вместе. Ступай.

Рина кивнула и с улыбкой на губах скользнула на цыпочках обратно за столик. У неё даже глаза сияли, словно девушка решила для себя очень важную головоломку.

Я замолчал, глянул на Рину и облизал губы.

– Давай снимем на двоих? – непослушным языком спросил у девушки. Совсем как школьник перед одноклассницей.

Рина улыбнулась, кивнула и игриво поплескала ногой в тазике.

– Давай попробуем. Просто попробуем, – тихо произнесла она и широко улыбнулась.