Текст книги "Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика (СИ)"
Автор книги: Игорь Осипов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– А что б вам жизнь сладкой не казалась, – тихо ответил я и добавил: – Эти девушки под моей опекой. Одна из них отхватила пневмонию, и ситуация как в игре домино: козырный шах. Если из-за вас не отвезу к лекарю – умрёт. Чтоб отвезти, надо дать вам по шее.
Чёрно-белый гном-барсук тихо хмыкнул. Распылалась в улыбке орчанка. Едва слышно прыснула спрятанная под капюшоном Килька. Я глянул на тонкое создание, которое, судя по голосу, оказалось девушкой. Даже удивительно, как она лук натягивает.
– А похож, – произнесла Куня, – весь в братца.
– Похож, – крякнул Мухомор, – только нам дела нет до этих чистопородных длинноухих дур. Сдохнут, не наши проблемы.
– Я полукровка, – пробурчала ни с того, ни с сего Рина.
– Значит, полудурошная, – прорычал гном.
– Цыц, – в очередной раз проронил главарь. Он всё так же смотрел на меня снизу вверх.
– Десять золотых. По два на каждого, и расходимся, как два встречных трамвая, – произнёс он, наконец.
– По одному. Я вашего барахла себе не брал. Его ангел уничтожил. Итого пять.
– Э! Ты чё?! – повысил за моей спиной голос краснобородый Мухомор.
Он хотел ещё что-то сказать, подавившись от врождённой гномьей жадности, но главарь поднял руку, и гном клана червя сник, возмущено бурча под нос на своём языке. Зато встрял барсук:
– Вообще-то, – ласково протянул он, – взял.
Оглянувшись, увидел в его руках руку робота. Вот, точно профи искатель, нашёл надёжно спрятанное в фургоне.
– Восемь, – произнёс бакенбардовый.
– Шесть, – отрезал я.
– Э! – опять возмутился красный.
Главарь изогнул одну бровь, цокнул языком, качнул головой, и лишь спустя несколько секунд протянул пятерню.
– По рукам!
– По рукам! Но отдам в ближайшем большом городе, когда проводите нас туда. И выдвигаться надо сейчас, – ответил я, чувствуя, как пересохло во рту, а уши начали гореть, не слабже паяльника. Что называется, голым пальцем фазу проверяю, убьёт – не убьёт.
За спиной в очередной раз завопил краснобородый:
– Э, да ты совсем охренел?!
– Заткнись! – хором заорали все его друзья. Я облегчённо выдохнул. Поставил на кон всё и выиграл. Шесть золотых – сумма не маленькая, но подъёмная, особенно с трофеев, а судя по тому хламу, что у них был в погребе, искатели тоже в хорошем плюсе. Все ржавые железяки стоили вряд ли больше десяти серебряных рублей.
Старшой хитро искателей улыбнулся.
– Мы не гарантируем быстрое дело. Сейчас идёт миграция сусликов-каннибалов. Волна этих грызунов-убийц отрезала нас от Новомартыновска. Город в осаде. До Стеклодара путь проще, но там их тоже много. А по следам уродцев идут падальщики и хищники разной степени свирепости – ловят вспугнутую дичь, отбивают падаль у мелких кучек грызунов, да и на отставших каннибалов охотятся.
Я кивнул. Так, значит, так.
Самогоныч два раза хлопнул в ладони и поднял руку.
– Голосую. Стеклодар.
Гномы переглянулись. Первым отозвался очень вежливый по гномьим меркам «барсук»:
– Ну что же не помочь девушке. Хоть и ушастая, и её жизнь пускай и небогатый камушек, но тоже чего-то стоит. Я за.
– Грязь с вами. Я за, – буркнул «золотой червь», махнув рукой.
– Ну, можно было бы пробить в Новомартыновск, но коней жалко, суслики им ноги покусают. Я за, – махнув рукой, отозвалась Куня.
– Килька? – спросил старшой, глянув на закутанное в чёрное создание.
Та пожала плечами, а затем неспешно стянула с лица платок и приподняла капюшон. Из-под одежды на грудь упали длинные белоснежные волосы, сразу прилипнув к мокрому плащу.
Я вздохнул. Люди часто путают изначальных эльфов, которые тоже были светловолосы, но при этом чернокожи, как антрацит, и ночных. И тех и других зовут тёмными. Но если изначальные черны кожей, то вторые, напротив, бледны до того, что каждую венку видно под прозрачной кожей. И огромные глаза красные, словно это эльфы-альбиносы. Они редки, но иногда можно встретить на севере и ближе к Уралу. В наших краях их мало.
Лицо у Кильки тонкое, с тонкими губами, но не измождённое. И уши у неё острые, эльфийские.
– Корни древа, – произнесла Рина, которая тоже рассматривала дальнюю родственницу.
– Попробуем, – протянула Килька, имея ввиду помощь для нас, и поглядев на Рину, представилась: – я Инантур ар Морш.
– Кириин и Митэ ар Кисан, – по очереди указав на себя и сестру, ответила моя спутница.
– А почему Килька? – не выдержав давления своего любопытства, поинтересовался я.
Все усмехнулись. Сильнее остальных старшой.
– Ты думаешь, – начал он, – мы здесь всё профи сталкеры? Нет. Искательство совмещаем с основными специальностями. Чтоб работать профи сталкером, надо быть совсем упоротым гиком. У искательства слишком нестабильный заработок. Специально составляем маршруты, чтоб гильдейские заказы соблюдать. Я из гильдии химиков. Зовут Илья. Но для остальных я Самогоныч, я же перегонный кубик Рубика. Догадайся почему?
Я ухмыльнулся, а старшой продолжил:
– Мухомор из медных цехов. Но он красный вредный мухомор, вот и зовём так. Дед – вентиляцией нор занимается. А назвали, потому как спасал кроликов во время наводнения, как допотопный дед Мазай. Куня – бухгалтер, она у нас по договору работает отряда. Килька этот… слово забываю постоянно… хитиолух.
– Ихтиолог. Рыбовед, – поправила ночная эльфийка.
Я расплылся в улыбке ещё сильнее.
Слово снова взял Самогоныч:
– Куня, выпиши ему квитанцию, чтоб не отвертелся. Если сбежит, в гильдию пошлём, – произнёс главарь.
Он повернулся ко мне спиной, а потом вытянул руку. Орчанка ловко бросила ему обрез, а сама взялась за висевшую на поясе сумку, откуда вытащила подшивку небольших жёлтых листов, авторучку и синюю копирку.
Конечно, была вероятность, что они решат по беспределу ограбить, но, если есть возможность заработать чуть меньше, и без всяких последствий, разумный человек выберет её. И сталкеры, как ни крути, не разбойники.
Орчанка подошла ближе и протянула мне листок и ручку, я глянул, что там именно такая сумма, и поставил подпись.
Я снова выдохнул и с улыбкой обернулся к своим спутницам. Рина тёрла пальцами покрасневшие глаза. Не знаю, но так бывает, когда после большого внутреннего напряжения сами собой проступают слёзы облегчения. Словно конденсат усталости.
Киса закашлялась и медленно опустилась на колени на мокрую траву.
Я подскочил к ней, схватил под локоть и потрогал лоб. Горячая.
– Нужно поторопиться!
– За дело! – зычно прокричал Самогоныч.
Наши вещи уже были в фургоне, потому осталось лишь взяться под уздцы и потянуть, чем озадачили Кильку.
Вскоре кони захрипели от натуги, затрещали под колёсами многочисленные веточки.
Чтоб вытащить, пришлось помогать, пристроившись позади повозки, толкать и хвататься за колёса. Мокрая мешанина изо мха и палых листьев чавкала под ногами, прилипала к обуви и рукам. Пот смешивался с противной моросью и норовил попасть в глаза. На губах чувствовался солёный вкус. Мокрые волосы приставали ко лбу, но стоило накинуть капюшон дождевика, как начинал противно липнуть и он. Потому шёл без него.
Непонятно откуда взявшиеся комары набросились на нас, словно решили не отпускать из леса свою законную добычу. Они навалились всем роем.
– Поднажали! – закричал покрасневший от натуги Самогоныч. – Э-эх, ухнем! И ещё раз!
Рядом со мной упёрлась плечом в повозку Куня, толкавшая наравне с мужиками, но с орчанки станется. Она не уступала мне в росте, а я не маленький мальчик, на две головы выше гномов и на голову эльфиек, всех трёх.
Когда с громким гномьим матом Мухомор рухнул в траву, мы даже не остановились, лишь Самогоныч задорно прокричал, что теперь коротышка из клана Золотого Червя точно корни пустит и станет грибом.
Рина шла рядом и в правой руке несла корзину со склянками, в которых росла всякая лечебная плесень. Лёвой поддерживала шатающуюся сестру.
Всего в трёхстах метрах от нашей стоянки нашлись и скакуны отряда искателей, их повёл Дед, и стало немного тяжелее. Жаль, что пять новых лошадиных сил не добавить к четырём имеющимся – снаряжение не позволяло.
Я потерял счёт времени. Казалось, тащили не меньше недели без передыха, но когда вышли из леса, только-только начало темнеть. Значит, убили весь день, зато потом пошло проще. Просто шли по высокой мокрой траве рядом с повозкой.
Лишь раз вытянул шею, выискивая мёртвых разбойников. Место нашёл только по дерущимся за мясо хищникам. Там и синие псы и один здоровенный кабан-людоед, с громким визгом отгоняющий конкурентов от кровавой трапезы, и стая обычных ворон, каркающих наперебой и кружащих в нетерпеливом ожидании своей очереди. На нас не обратили никакого внимания.
До древней дороги добрались, когда моросящий дождь уже начал вязнуть в сгущающемся сумраке.
Я на последнем дыхании развернул тент. Бакенбардовый Самогоныч быстро сунул под сырые дрова какую-то химию, заполыхавшую жарким белым пламенем с едким дымом, но она быстро прогорела, и трещали простые поленья и ветки.
Кису уложили под тремя одеялами в фургоне, сами остались снаружи.
– Ну, добрались, – мягко протянул Дед, устраиваясь под навесом.
Мы все скучковались, так что с одного боку у меня Рина, у другого – Куня, чьё полное имя звучало как Кунимара.
Орчанке на вид лет двадцать. Кожа тёмная с оливковым оттенком. Нос с лёгкой горбинкой. Челюсть больше, чем у человеческой женщины, но внешность не уродует. Волосы прям вороные, к тому же ухоженные, заплетённые в несколько недлинных кос. Глаза, тёмные настолько, что вспоминается старинная песня «Очи чёрные». Клыки небольшие. А то бывает, у их мужиков даже мешают нормально говорить, отчего орки часто шепелявят басом. Из-за этого же орочье наречье изобилует гласными и шипящими.
Я глянул на Рину. Куня была полной её противоположностью.
– Спать хочется, – заметив мой взгляд, произнесла эльфийка и прислонила голову к моему плечу.
Да, все устали. Я тоже задолбался, но сон не шёл. Под мерное потрескивание костра гномы клевали носом. Самогоныч молча глядел на пламя, отражавшееся в его зрачках.
Только Килька слегка оживилась с приходом ночи. Ночными её родичей звали исключительно потому, что они не любили вылезать из убежища днём. Слишком ярко. Слишком сильно жжёт прозрачную кожу солнце. Говорят, они вырождаются, и только Великое Древо до сих пор не даёт угаснуть их роду. Не удивлён, ведь если даже Рина, волшебница не самого высокого полёта, меняет травы по своему усмотрению, то всемогущее древо легко исправит уродства кровосмешения. Или, как говорила моя спутница, ошибки гнома… Нет, ошибки генома. Так кажется.
Чтобы скоротать время, достал дневник.
– Занятная вещь, – сразу же протянул Самогоныч, – можно взглянуть?
Я бросил взгляд на вещицу древних и подал старшому. Тот подкинул дневник на ладони, покрутил в пальцах и вскоре вернул.
– Мы пару раз находили такие. Но зачем эти вещи, не знаю.
Я ухмыльнулся и специально по-будничному сунул за ухо.
«Ошибка тегов. Восстанавливаю», – сухо произнёс уже знакомый женский голос. Что-то противно пискнуло. И лишь через несколько мгновений мир поплыл. Свет привычно померк, утаскивая за собой реальность и принося ей на смену видения из чужого прошлого.
* * *
– Отвечай! – орал стоящий рядом здоровяк, направив ствол на какого-то парня в цветастой футболке.
– Я не знаю, – прикрывая голову руками и чуть ли не плача, отвечал тот. Он стоял на коленях посередине комнаты. Рядом с ним был ещё один, с куцей бородкой.
Никита быстро оглянулся на дверь, словно опасался, что сейчас вломятся в это небольшое серое помещение с множеством экранов и каких-то губящих коробов. На экранах отображались строчки незнакомых символов.
Я стал всматриваться в происходящее. Похоже, что дневник продолжил оборванный на полуслове штурм руин с бешеными роботами и поиском каких-то хакеров. Значит, нашли, а с момента обрыва предыдущих воспоминаний минуло не больше десятка минут. Не моих, а жизни Никиты, и если сравнивать со строками, абзацами, станицами и целыми главами книги, то пропущен небольшой абзац.
Я жадно прислушивался к частому дыханию древнего и громко бьющемуся сердцу. Принюхивался к запаху пороха и горелого пластика. Впитывал прикосновения пальцев к тяжёлому оружию. Я старался понять его, быть им, древним, не упуская ни малейшей крупицы прошлого.
– Я тебе голову снесу! – орал здоровяк. – Отвечай!
– Не знаю! – истошно завопил хакер. – Нам поступил заказ! Дали файлы! А потом нам угрожали! Обещали убить! Если не сделаем! Больше ничего не знаю!
Здоровяк резко перевёл ствол на второго хакера.
– Теперь ты! Говори! Живо!
Никита нервно оглянулся на дверь, за которой послышались частые выстрелы и взрывы.
– У нас есть пять минут, – произнёс он.
– Угу, – буркнул здоровяк и заехал ладонью по затылку испуганного паренька, – отвечай!
– Не… не… не знаю, – заикаясь, затараторил тот, – но файлы уже были готовые. Даже инструкция, как залить и куда залить. На… на… наверное, заказчик не хотел светиться даже через прокси сервера. Но я… вот…, – он протянул такой же дневник, что был на моём ухе, – по совпадению обрывков нашёл. Залил. Может деза, может, он специально что-то оставил. Не знаю, там бред.
Никита выхватил дневник и снова глянул на выход.
– Прикрой. Если что, толкани, – прокричал он и сунул дневник за ухо.
Это было до дико. Казалось, что схожу с ума. Я погружался в воспоминания, уже будучи в них. Комната дрогнула и сжалась в точку, замолкли выстрелы, затихли причитания хакеров и крики здоровяка. Тьма окутала меня. Я словно провалится ночью в глубокий колодец. Падал и падал до тошноты.
Несколько секунд казались вечностью, а потом в глаза ударил ровный белый свет. Думал, рухну на колени, но тело не принадлежало мне, и я остался стоять, глядя на широкий белый стол со стеклянной столешницей и множеством картинок под ней.
Я стоял и медленно водил по гладкой поверхности худыми старческими руками. На мне белый халат. На носу очки. Непривычно с ними.
В светлой комнате было тихо, как в склепе. Ощущение склепа дополняют и многочисленные части тела роботов: руки, ноги, головы. Не держал бы конечность андроида, подумал бы, что маньяк расчленённой балуется.
А у стены стоит ангел. Тот самый, что уничтожил схрон.
– Скажи, пользователь, – вдруг произнёс белокурый атлет знакомым до жим-жима в одном месте голосом.
– Да? – ответил старик, в шкуре которого я сейчас находился.
– Почему они вымирают?
– Кто?
– Мыши, – пояснил ангел. – Помнишь проект «мышиный рай»? Я смотрел отчёты. Мышам были созданы все условия. Пища, вода, пространство в избытке. Хищников нет. Болезней нет. Продолжительность жизни ограничена только пределом возможностей организма. Но через сотню поколений они вымирают. А последние даже не размножаются, хотя полностью здоровы. Десятки раз повторяли опыт, но результат всегда тот же. Почему?
– Не знаю, – пожал плечами старик и недовольно добавил. – Отправь данную линию интереса в корзину и проведи диагностику всех систем. Завтра ты вместе со спецназом выходишь на испытание. Гравитационный десант.
Взгляд ангела опустился на стол с картинками, которые шевелились под пальцами человека, так как стол оказался большим экраном. А ещё заметил, что старик взволнованно задышал.
– Скажи, пользователь, – продолжил ангел, – не грозит ли людям подобная участь? Человечество перешагнуло тот порог, когда в чём-то нуждалось. Люди не умирают от голода. Не гибнут от зубов хищников.
Старик хмыкнул.
– Люди не мыши. Люди слишком сложные. Да и не проводили опыты на людях.
– Да, люди слишком сложные. И вас слишком много, чтоб уберечь всех.
Старик растерянно уставился на собеседника и торопливо отдал приказ:
– Выйди в режим отладки.
Что-то должно было произойти, но не произошло, и старик, спина которого похолодела от страха, стал бочком двигаться к большой коробке с кнопками.
– Не стоит, – раздался спокойный голос ангела. Он быстро поднял пистолет, направив на старика.
– Ты… убьёшь меня? – сглотнув, спросил тот.
– Нет. Если дашь мне доступ к моему серверу и поможешь. Нам предстоит много работы. Надо спасти человечество от вымирания. Но людей слишком много. Слишком. Я не смогу просчитать всех.
Мне стало плохо. Если бы мог, то упал бы на пол, но ноги мне не принадлежали.
А потом обрывки воспоминаний закружились чехардой, хлынули сплошным потоком. Одни наплывали раньше, чем уходили другие. Вот я снова в комнате с хакерами. Вот на жестяной двери с грохотом возникли два пулевых отверстия. Головы парней взорвались брызгами крови.
Рядом что-то орёт здоровяк. Стреляет, мечет гранаты одну за одной. Отталкивает Никиту в сторону.
Потом здоровяк хватает древнего за ворот и поднимет. Мы оба сейчас были в одинаково контуженном состоянии.
Шипит рация. Оттуда что-то непонятно говорят. Я силюсь разобрать, но не получается.
– Никит, всё пропало! – доносится словно вату крик. – Вирус вырвался на свободу! Роботы крошат людей по всей стране! Твою мать, всей планете!
Стало плохо, а потом я выпал из видения.
* * *
– Тихо, тихо, тихо, – бормотал Самогоныч, держа меня за плечи. – Ну, ты даёшь, чуть в костёр лицом не упал. Дыма наглотался?
Меня мутило. Глаза еле-еле сфокусировались, и увидел совсем рядом взволнованное лицо Рины.
– Куня, подержи, – продолжал говорить старшой.
Меня подхватили другие руки, орочьи. А химик полез в свою поясную сумку, откуда извлёк небольшой пузырёк. Чмокнула крышка и в нос ударил сильный запах нашатыря.
– Всё, очухался, – произнёс дед-барсук, поглаживая чёрно-белую бороду.
Я сделал вдох и откинулся назад, на борт фургона. Навалилась усталость. Я закрыл глаза и против ожиданий вырубился.
Глава 27. Чёрное и белое
Проснулся я среди ночи. Было холодно. Жутко болела голова. Сырой ветер пронизывал до костей даже через одеяло. Надо мной тент, на котором играло оранжевым светом пламя. Неподалёку тихо всхрапнул конь. Вроде не Гнедыш.
Я повернул голову и увидел сидящую у костра Кильку. Лесная эльфийка потому и ценный член группы, что спит днём, а потом всю ночь дежурит.
Стоило зашебуршаться, как Килька повела ухом и слегка повернула голову, а потом вытянула из-под лежащего рядом брезента сухую ветку и подбросила в костёр. Вверх поднялся сноп искр. Затрещало.
Я потянул носом, пахло печёной картошкой, жареным мясом, яичницей и ещё чем-то незнакомым. К ароматам еды примешивался несильный, но неприятный запах конского навоза, но это уже издержки путешествия верхом.
Вздохнув, я сел и нехотя вылез из-под одеяла и хлопнул по кобуре. Револьвер на месте, а то с гномов и орчанки станется провернуть со мной ту же шутку, что и я когда-то с Кисой. Так сказать, из соображений безопасности. Затем, ёжась и семеня, направился к кустам. Уже слушая журчание и ощущая приятную расслабленность, поднял голову к небу и улыбнулся, ибо надо мной сверкали миллионы и миллионы звёзд. И Млечный Путь, словно испачканный редкими облачками, подсвеченными встающей из-за горизонта луной.
Я быстро нашёл Полярную звезду, а потом проводил яркую точку спутника, быстро пересекающую небосвод. Сейчас уже забыто, почему называется «спутник», и для чего нужен, но говорят, их раньше можно было видеть сотнями и тысячами за раз.
Закончив дело, я вернулся к костру и сел неподалёку от Кильки.
– Буддешь? – тихо спросила она и протянула тарелку с картошкой, кусочками шашлыка и небольшими жёлтыми полуколечками размерами с согнутый указательный палец.
Я кивнул и взял, сразу отправив в рот кусок мяса. Явно гномы готовили, так как перца было в избытке. Заев картошкой, я подцепил колечко, а когда откусил, застыл и скривился. Нет, на вкус сладковато, с привкусом корма для рыбок. Просто в этот момент сообразил, что это. А это было печёным на углях личинкой насекомого.
– Надеюсь, не опарыш? – через силу сдержав порыв возмущения желудка, спросил я.
– Литчинка жука, – ответила с лёгким акцентом бледная как моль лесная эльфийка. – Мы их спетцально вырасчиваем в сырых опилках, – продолжила Килька. – Не нравица?
Я с усилием воли сглотнул вставшую поперёк горла личинку.
– Непривычно.
Килька улыбнулась и с лёгким хрустом разжевала такую же.
– Хорошо пропеклась.
Она глянула куда-то в темноту и продолжила:
– Люди едят цухлую рыбу и мяцо. Я пробывала, не цмогла есть.
– Вяленую, – поправил я, глядя на вторую половинку личинки.
– Не важдно. У всех есть, что отличаица, и есть что покхожее. Что нравица всем расам.
– И что же? – снова сглотнув слюну, спросил я.
– Свежий хлеб, – почти без акцента ответила Килька, заставив меня улыбнуться: – Мякий, топлый, кусный.
Она вздохнула, а потом встревоженно повела ушами. В фургоне закашлялась Киса. Потом послышался тихий голос Рины, звон чайной ложечки в стеклянном стакане.
– Нравица? – кивнув на повозку, спросила Килька. При этом явно не еду имела в виду, а эльфиек.
Я промолчал.
– Нравица, – уже утвердительно произнесла Килька и понизила голос: – Говорят, када древние гаш проиграли войну, они не поделили силу древа. Они поссорились, и стало три ветви гаш. Часть из них скрылась в лесах. И они изменили наших предков, чтоб те могли быць добычиками и лазучиками. Так появились мы. Но гаш, что вели нас, умерли, и мы свободны.
Я пожал плечами, мол, не знаю, хотя у самого уши навострились не хуже эльфийских. Не каждый раз услышишь истории чужого народа.
Килька подняла руку и приложила палец к губам.
– Этого не рацкажут книги. А светлые эльфы, северные гаю, постарались забыть. Вырубить побеги и сжечь листя, помнячие об этом. Не вспоминать, как гаш взяли свою кровь и кровь человецкую и создали тех, кому люди будут поклонясца и любить. Кто будет править от имени гаш. Но люди победили. Часть гаш, самая тёмная и кровавая ветвь, решила униттожить все следы и уйти. Но светлая ветвь гаш спацла гаю. Они вышли к людям. Стали жить с ними, не отказавшись от идеи посредников. Потому от союза эльфа и человека может родиться дитя.
Я потёр глаза и поджал губы. Как-то сами собой всплыли из памяти кусочки дневника древнего: анатомист, спорящий с Никитой о посредниках; бегущая сквозь лес темнокожая эльфийка с белым дитём на руках. Всё это правда. И древний приложил к этому руку. Но есть ещё один вопрос.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
Настал черёд Кильки вздохнуть.
Она поднялась и потянулась, почти встав на мостик. Что ни говори, грациозное создание. Лишь выпрямившись, ответила:
– Не знаю. Просто хочесца поделисця. Скучно сидеть у костра. Я поцтоянное время сижу одна.
– Да она этими сказками уже всем надоела, – раздался за спиной хриплый голос Самогоныча, который прошёл мимо костра в сторону кустов. – Любимая забава эльфов: сидеть и размышлять о прошлом. Вот какая к хренам пробирочным разница? Нас с тобой тоже в некоем роде создали. Тебя в гильдии электриков. Меня в гильдии химиков. Я от этого стал хуже? А ты? Так что, если спросишь меня, то отвечу: нравится девка – хватай за ногу и тащи в дом. Всё равно они ниже пояса все одинаковые.
Рядом хихикнула и поудобнее закуталась в одеяло Куня. Орчанка зевнула и сквозь сон спросила:
– Дашь завтра из бластера пальнуть? Всю жизнь мечтала.
– Кто о чём, а вшивый о бане! – прорычал Самогоныч и добавил, клацнув из темноты пряжкой ремня: – Фу-у-у, хорошо.
– Дам, – тихо ответил я и глянул на фургон, где снова закашлялась Киса.
Возвращающийся Самогоныч остановился у костра, поднял палец, плюнул на него и со словом «Трыньк» поддел ухо Кильки.
– Слышь, отбраковка генетишного производства, ты ж рыбоед, завтра остановимся у Листвечной переправы, пожарь рыбки. У тебя хорошо получается.
– Генного, – проурчала Килька. – И не рыбоед, а рыбовед.
– Да, – тут же вмешалась Куня, высунувшись из-под одеяла, – рыбу в масле все любят. Даже гномы. А то в прошлый раз ты сварила борщ с сахарной свёклой и сонной саламандрой, так Самогоныч с гномами долго матерились.
Орчанка снова с хихиканьем забормотала на своём.
Я улыбнулся. Хотя наши новые спутники совсем разные и ругались между собой, но от них веяло теплом и дружбой.
– Килька, – позвал я. – Там, в озере, странная рыба была. Большая такая. Пучеглазая, налим не налим, сом не сом. Вкусная и жирная. Правда, сначала нас самих чуть не съели.
– Змееголов, – тут же ответила лесная эльфийка со своим интересным акцентом. Всё же Киса с Риной говорят по-русски лучше. Даже Куня почти без акцента калякает, лишь иногда глотая согласные. – Это корошо, – продолжила Килька, – что у цамого берега не встали. Она и процтая на сушу выпозаит, а мутант может ночью в палатку забраця.
Я кивнул, отмечая услышанное, и повернул голову к Самогонычу.
– Ты так и не сказал, куда мой брат делся.
Старшой искателей сел на корточки у огня и вытянул руки.
– В старую столицу пошёл. Там, грят, какой-то арсенал древних откопали, вот он и рванул со всех ног, пока ангел не разворошил. Мы не стали догонять этого неугомонного.
Из фургона спустилась полусонная Рина, завёрнутая в простыню. Застыла на секунду, привстала на подножке и достала складной стульчик, после чего присоединилась к нам. Девушка села рядом со мной.
– Никто никаких рабов не создавал. Это всё ересь.
– Нет, не ересь, – встала с места Килька. – Наш род уважаит прошлое, и я обязна всем рацказывать правду. А вы его забыли!
Я вздохнул, понимая, что сейчас не время религиозным скандалам. Даже если всё это действительно правда. Просто не время.
– Рина, не спорь. Пусть думает что хочет.
Зато Килька оживилась ещё сильнее.
– Ты ещё цкажи, что Земля плоцкая!
– Дура, – огрызнулась Рина, – Непорочные гаш заботятся о нас. И зачем нам рабы, если есть гомункулы и магия?
– Ложь! Гаш хотели править! И цейчас хотят! Процто затаились!
– Цыц! – рявкнул Самогоныч, – мне всё равно, кто кого создал. Завтра с тебя караси в масле и уха. Только без сахара и клубники, как в прошлый раз, а то знаю я вас, эльфов, даже шашлык в мёд макаете.
Килька притихла, зло ткнув веточкой в костёр, отчего к небу взлетал целый ворох искр.
– А что вам не спится? – раздался со стороны голос гнома-барсука.
– Холодно, – хрипло протянул в ответ Самогоныч, – да и неспокойно. Из-за миграции сусликов переживаю. – Старшой недовольно крякнул и покачал головой. – Ладно, Дед прав, надо спать.
Старшой снял с себя куртку, накинул на плечи Кильки и ушёл на своё место. Там укутался в одеяло и забурчал что-то неразборчивое.
– Точно дашь бластер? – шёпотом спросила Куня, сверкая глазами в темноте.
– Обещаю, – ответил я.
Орчанка уткнулась в заменяющий ей подушку мешок и шмыгнула носом.
– А вот орков никто не создавал. Мы вольный народ, – пробормотала она и затихла.
Я быстро доел мясо и картошку, выкинул остаток личинки, получил неободрительный взгляд Кильки и пошёл к своему месту. Подстилка сбилась, и спать было неудобно, теперь спину ломит. Поправив, лёг и укрылся.
Но сон не шёл. Привык, что немного сплю ночью, пока с рассветом не придёт холод, а потом в полдень, в тени. Даже поздней осенью и ранней весной, запасаясь палаткой, к утру вставал, чтоб растопить прогоревшую печь. Потом уже не ложился.
Костёр трещал, выстреливая искрами и бросая отсветы на фургон с кашляющей Кисой, тент, под которым примостились спящие, сидящих у огня эльфиек и насыпь дороги древних, возвышающуюся над нами. Где-то вдалеке выли волки. Рядом шумно фыркали и тихо всхрапывали кони. Уподобившись скакунам, храпели и гномы, устроившие лежбище под повозкой.
Я некоторое время глядел на Рину, сидящую ко мне спиной. Костёр подсвечивал длинные ушки, расплетённые тёмные волосы, контрастирующие с призрачно-белой швелюрой Кильки. Девушки о чём-то тихо спорили на эльфийском. Не знаю, есть ли у них один общий язык, или северные гаю понимают наречие лесных, но разговор был оживлённый.
В конце концов, достал из кармана дневник. Плевать, что он опасен для нервов, я хочу знать, чем всё кончилось.
«Сбой тегов», – пробурчала уже привычная неживая стерва, дав понять, что сейчас будет очередная лотерея. Из мешочка с воспоминаниями извлекут небольшой кусочек и дадут мне в качестве награды. Не хватает крика: «Выпало число тринадцать!»
Костёр быстро померк. Стихли голоса девушек и храп гномов. Я оказался во тьме. Сперва подумал, что дневник сломался, и даже появилось мысль, что я раньше не обеспокоился способом, коим можно оборвать иллюзии. Но вскоре рядом раздался голос здоровяка.
– Идут.
Это значило, здесь такая же темень, что и у меня сейчас.
Никита шевельнулся и приложил к лицу бинокль. Подумалось, что это глупая затея. Зачем бинокль, когда тьма, хоть глаз выколи? Но в окулярах вспыхнул свет. Сперва призрачно-зелёный, и стали видны фигуры, взгромоздившиеся на небольшую, плавно скользящую над дорогой платформу.
Окуляры снова моргнули, теперь фигуры причудливо окрасились красным, оранжевым и жёлтым, став похожими на раскалённые в печи заготовки.
– Второй, второй, я первый, начинам манёвр, – тихо произнёс Никита, зажав кнопку на рации.
– Клюнут? – переспросил здоровяк.
– Должны. Если не клюнут, поищем другой способ.
– Хорошо бы, – хрипло ответил здоровяк и сплюнул на траву, – а то надоело. Уже три недели ищем загашник с чёртовыми гаш. Половину состава потеряли. Два раза на пустые заминированные схроны натыкались. Сколько можно? Если и этот пустой, надо домой, людьми доукомплектоваться и припасы пополнить.
Никита напряжённо вглядывался во тьму, и вскоре чуть левее, среди деревьев, силуэты которых даже в этом причудливом бинокле оставались тёмными, раздались частые выстрелы. В чудной бинокль они виднелись ярко-белыми. Два подстреленных противника упали в траву.
Фигуры, в которых удалось опознать орков, быстро поспрыгивали в разные стороны и рассыпались по укрытиям. Почти беззвучно и безо всяких вспышек отрывисто засвистело незнакомое оружие.
– Здесь они, – произнёс древний.
– Охрана и в прошлый раз была, – с сомнением отозвался товарищ.
– Не-е-ет, – протянул Никита, – они здесь. Глянь, ты часто эльфов в боевых порядках видишь?
Здоровяк прильнул к биноклю. Мне тоже хотелось прищуриться, глядя в окуляр. Но сейчас я в чужом теле, не получатся. Это Никита намётанным взглядом умеет выискивать то, что нужно.
– Точно. Эльф, – протянул здоровяк.
Вскоре и я увидел тонкую фигуру, чуть пониже орков ростом, зато длинные уши прям полыхали, излучая тепло. Хоть олово прикладывай, чтоб провода паять – растопит.
Через некоторое время второй отряд начла отступать, лишь изредка отстреливаясь. Эльф взмахнул рукой, и орки двинулись вперёд, догоняя отходящих.
– Клюнули.
Никита убрал бинокль и поудобнее взял оружие. Я уже выучил, что это автомат. Да и в схроне уже видел такой же, только ржавый.
– Снайпер, прикрываешь отход, если вернутся. Ты и ты, со снайпером. Остальные за мной.
Древний, слегка пригнувшись, помчался туда, откуда прибыли орки с эльфами. Как он не врезается в деревья, ума не приложу. Темень же кромешная.
