Текст книги "Люди города Ура"

Автор книги: Игорь Дьяконов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

По всем этим соображениям автор склонен думать, что вавилонянки (и ларсянки), как правило, не закрывали голову ничем, кроме шапок и шляп, – во всяком случае, на юге страны. И, конечно, никогда не закрывали лицо женщины, работавшие в поле или со скотом, – это и сейчас верно едва ли не для большинства даже мусульманских стран. Не было бы ничего удивительного, если бы и вавилонянки, подобно своим ассирийским соседкам, в пятидесятиградусную жару у себя дома, без посторонних, ходили бы нагишом.

Хотя изображений детей из Вавилонии этого времени дошло очень мало, [88]88
  См., однако, терракоты из Ура, UE VII, ил.69, № 51–53, где ребенку, видимо, от 4 до 6 лет. Насколько можно различить, они изображены нагими. Возможно, еще старше ребенок, сидящий нагишом на коленях матери на старовавилонской печати ВМ 89534 – Wiseman D.J. Götter und Menschen. Prague, 1958, c. 38–39. Однако есть изображения детей из соседних областей, например из Элама и пр.


[Закрыть]но, вероятно, дети обоего пола тоже долго ходили нагишом. На это указывают аналогии с более ранними и более поздними изображениями из Двуречья и соседних стран. [89]89
  См. позднехеттский (лувийский) рельеф из Кара-тепе ( Дьяконов И. М.Предыстория армянского народа. Ер., 1968, с. 168, рис. 41: кормление грудью нагого ребенка лет пяти? Нагой ребенок на руках у матери – ср. примеч. 88.


[Закрыть]Младенцев кормили грудью, очевидно, не один год, но детство кончалось рано, особенно для девочек: брачный возраст наступал, вероятно, не позже 12–14 лет. [90]90
  Есть основание думать, что брачные отношения вступали в силу с начала половой зрелости девушки, а брачные формальности могли совершаться еще гораздо раньше, хотя девочка продолжала жить в отцовском доме. Ср. шумерскую поговорку: «Не стану я брать трехлетнюю жену, точно осел!» (anše-gim dam-mu-és-àm nu-mu-un-tuku-tuku), «Второй» сборник, Gordon Е. I. Sumerian Proverbs, Philadelphia, 1959; Дьяконов И. М. Общественные отношения в шумерском и вавилонском фольклоре. – ВДИ. 1966, № 1, с. 15, № 14.


[Закрыть]

Женские прически были многообразны, и, видимо, моды на них менялись довольно часто: но наиболее старинным и всегда популярным обычаем было носить волосы либо свободно лежащими до плеч, слегка подвитыми на концах, либо скрученными в прическу на затылке; иногда прикалывали надо лбом косичку, свешивавшуюся концом с одного уха, или же оплетали голову двумя косичками. Вокруг головы надо лбом носили ленту или скрученный жгут материи (богатые могли носить серебряную полоску). [91]91
  См. ниже, Приложение к гл. III а («Церковный переулок, 15», могила LG/69), возможно, именно эта лента называлась aguhhu[m],ср. Эпос о Гильгамеше, VI, I, 4.


[Закрыть]На волосах, как уже упоминалось, могли носить шапку или шляпу ( parsīgu[m], kubšu[m]); специально женским убором был в это время, видимо, тюрбан, который накручивали из узких, длинных полос ткани; их было несколько типов: hazīqātu[m],вероятно, лента или тюрбан со свисающими концами (??); nargītu[m],большой тюрбан. Выбор того или иного тюрбана или шапки, как и одежды, надо полагать, зависел от обычаев местности, от общественного положения женщины и от моды. Мы уже упоминали, что частые на вавилонских изображениях рогатые шапки – атрибут одних только божеств.

Очень характерной особенностью старовавилонского женского убранства, с которым женщина неохотно расставалась, даже раздеваясь, были бусы. Богатые модницы носили тесный «воротник» из прилегавших друг к другу нитей бус, от подбородка до выреза туники. Дорогие бусы были сердоликовые (из Индии), лазуритовые (из современного Северного Афганистана) или металлические; более дешевые – цветного стекла (хурритские); самые дешевые делались из керамики и пасты, из кости, раковины и т. п.

И мужчины и женщины иногда носили на шее шнур с большим серебряным или бронзовым кольцом-пекторалью ( dudittu[m]) и металлические обручи на руках (и на ногах); были и другие побрякушки.

Как и мужчины, женщины могли носить простые или цветные (желтые) сандалии различного фасона, но часто ходили и босые.

Мыло еще не было изобретено; для омовения и для стирки применяли мылящиеся растения, [92]92
  Эпос о Гильгамеше, III, II, 2.


[Закрыть]золу, песок и т. п. Да и воду нельзя было расходовать бесхозяйственно: на городских холмах было лишь немного колодцев, очень глубоких, и носить воду приходилось издалека, с реки или канала. Пить такую воду не рекомендовалось из-за заразы; пили главным образом сикеру (kaš, šikāru[m]), ячменный напиток вроде кваса или пива, от очень слабого до очень крепкого, а чистая и холодная вода была настоящим деликатесом. Поэтому, насколько нам известно, омовение ( rimku[m]) совершали только перед участием в обряде [93]93
  AHw, s. v. ramāku, rimku.


[Закрыть](по-видимому, ритуальное омовение могло совершаться совместно многими, и поэтому не нагими, а под покрывалом). Омовение также совершалось невестой перед брачной ночью. [94]94
  См. ниже, в главе VIII, № 82, § 8, и в главе IX.


[Закрыть]Кроме того, вероятно, мыли руки после жертвенной еды.

Одежду тем не менее стирали – на реке, песком или золой. Занимались этим мужчины-прачечники, они же и валяльщики шерсти (шум. lú-túg(-ud), azalag, ašlaku[m]).

Брились бронзовой бритвой ( naglabu[m]). [95]95
  Предки древних вавилонян – шумеры IV–III тысячелетий до н. э. – брились обсидиановыми или кремневыми бритвами.


[Закрыть]Волосы на теле сбривали как мужчины, так и женщины, во всяком случае перед участием в богослужебном обряде. Не случайно цирюльник (шум. šu-i, gallābu[m]) мог входить в состав храмового персонала. [96]96
  UET V, 249 (в конце списка храмового суда).


[Закрыть]Однако богини изображаются чаще всего по более старинному обычаю, с несбритыми волосами на теле. [97]97
  См. более или менее одновременные терракотовые образки обнаженных богинь с разных городищ: Parrot. Sumer, рис. 298 (неизвестного происхождения, в роскошной тиаре, с пекторалью, необритая); рис. 299 (из Эшнуны, в «воротнике» из бус и с двойным шнуром, обритая). В Уре обнаженная богиня (UE VII, ил. 65–69) почти без исключения изображалась необритой, а обнаженные мужчины (жрецы, божества) – обритыми, см. UE VII, ил. 76 и др.


[Закрыть]

Несомненно, что в Старой Вавилонии были известны благовония, но о них мы знаем мало; лучше известны (и даже отчасти сохранились, хотя и от более позднего времени) египетские благовония. Это были душистые смолы, разводившиеся на растительных маслах. Лapca ввозила смолы хвойных и других растений из Сирии. [98]98
  Leemans W. F. Foreign Trade in the Old Babylonian Period. Leiden, c. 16, 127.


[Закрыть]Вся парфюмерия была очень дорога и для подавляющего большинства населения царства Ларсы недоступна. Женщины подводили глаза черно-зеленым сурьмяным порошком, игравшим помимо чисто эстетической роли, также роль предполагаемой защиты от яркого солнечного света ( guhlum).

6. Вавилонские воины XVIII в. до н. э. Мари (реконструкция М. В. Горелика по изображениям на терракоте и стенописи)

В древности в жарких странах в ходу было умащение тела, предотвращавшее чрезмерную сухость кожи. Но поскольку средний вавилонянин тратил на все свои нужды (и в первую очередь, конечно, в пищу) всего около 0,25 л кунжутного масла в месяц, [99]99
  Козырева H. В. Нормы потребления в старовавилонской Месопотамии. – ВДИ. 1972, № 2, с. 87. О кунжутном масле, шедшем на умащение, см.: Leemans. Foreign Trade, с. 16 (ì-giš-dùg-(g)a).


[Закрыть]то надо думать, что в это время умащение еще широко не вошло в быт. Однако уже от III династии Ура (и ранее) дошли документы о выдаче растительного и сливочного масла статуям царей-предков и цариц, а также их жрицам, – вероятно, и на умащение (неизданный документ Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина).

Остается сказать несколько слов об одежде и вооружении воинов. К сожалению, от начала II тысячелетия до н. э. изображений воинов и боевых сцен почти нет. [100]100
  См., однако: Parrot. Sumer, рис. 342 (Мари), рис. 358 С (Ларса). На обоих изображениях воины не имеют никакого оборонительного оружия, кроме рода шлема, о котором ниже.


[Закрыть]Обычной одеждой воина был, по-видимому, шерстяной набедренник и медный или бронзовый шлем-шишак; крест-накрест через плечи могли носить кожаную (?) перевязь, скрепленную большой медной бляхой, – возможно, своеобразный предшественник панциря? Собственно бронзовый чешуйчатый панцирь засвидетельствован (в хурритской Нузе) впервые в XIV в. до н. э. Тексты упоминают на севере Нижней Месопотамии термин qurpīsu[m](с вариантами) уже со старовавилонского периода. Как видно из примеров, приведенных Эркки Салоненом, qurpīsu[m]– это, по-видимому, кожаная подкладка либо под шлем (металлический шлем, конечно, нельзя было носить без подшлемника!), либо под панцирь, а иногда это толстая кожаная или даже тростниковая «броня» для защиты человека (а позже и лошади) от ударов в бою. [101]101
  Salonen Е. Die Waffen der alten Mesopotamier. Studia Orientalia, XXXIII. Helsinki, 1965, c. 101 (чтение qurpīsu[m]следует предпочесть вариантам gurpīsu[m], kurpīsu[m]и т. п.).


[Закрыть]

Толстую кожаную или войлочную с медными бляхами защиту от ударов ( apluhtu[m]) тяжеловооруженные воины носили еще с III тысячелетия до н. э. и, несомненно, – в старовавилонский период. Такую же «броню» приписывали богине Иштар-воительнице. Из Мари известно изображение воина, обвязанного войлоком не только вокруг головы, но и под челюстью. [102]102
  Parrot. Sumer, 336, 338, 342.


[Закрыть]

Палица с каменным или покрытым остриями бронзовым наконечником, кажется, служила только ритуальным оружием или символом власти командира. Боевым оружием был бронзовый топорик ( hassīnu[m]), копье короткое ( asmarû[m]) или длинное ( ariktu[m]) с наконечником («лезвием», šukurru[m]) из меди или бронзы и бронзовый же кинжал ( patru[m];тексты уже упоминают и меч, namsaru[m],однако археологически и изображениями он, кажется, не засвидетельствован); [103]103
  Salonen E. Die Waffen, s. v.


[Закрыть]применялись также лук, колчан и стрелы. Существование боевой сети ( saparru[m]) для этого времени не засвидетельствовано, хотя определенная часть воинов носила название «ловцов» или «рыбаков» ( bā'iru[m], be'ru[m]). Щит был, вероятно, кожаный на деревянной основе, укрепленный медью или бронзой ( arītu[m]).

К сожалению, мы ничего пока не знаем о том, как это оружие сочеталось при боевых действиях, какие роды войск существовали и т. п. Известны, правда, воинские чины, но неизвестно, какими частями и подразделениями носители этих чинов командовали. Высоким воинским чином (вроде «полковника») был, по-видимому, ugula-mar-TU, wakil amurrîm,букв, «начальник западных (кочевников)», хотя в действительности под началом его могли быть какие угодно воинские и, вероятно, даже просто рабочие отряды.

Применялись ли вавилонянами и ларсянами в бою колесницы, тоже неясно (они, безусловно, были известны, запрягались в них иногда наряду с мулами также и кони; [104]104
  Salonen A. Hippologia Accadica, Helsinki, 1955, c. 19–24. Ср. также о термине parû(первоначально «онагр», позже «лошак») – там же, с. 74 и сл. Дикий онагр – sirrīmu.


[Закрыть]ср. культовое изображение запряженного льва, UE VII, табл. 77, № 124). Из Ура времени Ларсы дошло изображение нагого всадника на коне (там же, табл. 76, № 117). Фигура всадника повреждена – не исключено, что она была женской: тогда это Иштар, погоняющая Коня, сына Силили, – миф, упоминаемый в VI песне аккадского «Эпоса о Гильгамеше».

Мы описали, как выглядели люди, ходившие по улицам Ура времен царства Ларсы, теперь мы расскажем о том, как выглядели сами улицы и весь город Ур.

Глава III ГОРОД УР ПРИ СЫНОВЬЯХ КУДУРМАБУГА

Город Ур времени династии Ларсы представлял собой возвышающийся над равниной овал из тесно скучившихся строений с внутренними двориками и плоскими крышами. При III династии Ура вокруг овального холма высилась стена, но она была снесена при взятии города эламитами; от нее оставалась только нижняя часть, плотно сбитый из сырцовых кирпичей вал шириной от 25 до 34 м, высотой в несколько метров. Подходившие к этому валу (а частично и выходившие на него) жилые и другие здания, расположенные на самом городском холме, [105]105
  Он образовался из тысячелетних развалин городских сырцовых построек.


[Закрыть]оказались выше вала и, как считает раскапывавший город Л. Вулли, [106]106
  UE VII, 1, 4.


[Закрыть]образовывали над ними обрыв: два этажа глухих стен и плоские крыши служили продолжением городского вала вверх. Царь ВарадСин в своих надписях довольно глухо говорит о сооружении большой стены, возможно городской стены Ура, но, вероятно, он ограничился тем, что объединил в один крутой глиняный вал естественные стены крайних зданий и всё оставшееся от городской стены III династии Ура, заделав бреши.

Весь городской овал имел в длину 1030 и в ширину 685 м, что дает площадь ок. 230 га; 54 га занимал священный участок со всеми его строениями. Площадь жилых частей города Вулли оценивает в 56 га. [107]107
  Отсюда следует исключить площадь главного священного участка, 336 других храмов и др. – всего примерно 6–8 га.


[Закрыть]Однако и вокруг, на равнине, было много жилья, – правда, надо полагать, окруженного полями, садами и пустырями, а не в виде почти сплошной застройки, как думал Вулли. [108]108
  UE VII, 10.


[Закрыть](Поэтому он приписывал Уру население в четверть миллиона жителей.) В пределах городского овала, по Вулли, [109]109
  Там же.


[Закрыть]находилось до 4250 домов, в которых жило всего 35 тыс. человек (в действительности, возможно, больше); жилища на равнине сюда относить нельзя, и население их было, несомненно, во много раз меньшим, чем предполагает раскопщик. Об этом же можно судить по размерам главных святилищ, где в торжественных случаях, несомненно, собиралось большинство населения города. Двор для верующих (kisal-sag-an-(n)a) при большом храме бога Нанны, божества-покровителя Ура, имел площадь порядка 4000 кв. м, двор перед эиккуратом (kisal-mah) был почти сплошь занят различными подсобными строениями. Считая даже по два человека на квадратный метр, эти два двора едва ли могли вместить 10 тыс. человек. Нельзя предполагать, что Нанну в его праздники чествовали и в других храмах – с точки зрения того времени это было все равно что на именины Ивана пойти к Петру. Даже полагая, что дети, старики и часть женщин не приходили на праздник и что часть населения толпилась на всем остальном пространстве священного участка, ясно, что при четвертьмиллионном населении города места на празднике не могло хватить: ведь должно было бы прийти по меньшей мере 80—100 тыс. человек. Поэтому думаю, что мы не ошибемся, полагая, что общее население Ура в эпоху царства Ларсы едва ли превосходило по порядку величины 50 тыс. человек.

С западной и северной стороны город обтекала река Евфрат, а на севере от Евфрата отходил искусственный проток, тянувшийся вдоль города с востока. С западной же и с северной стороны глиняного холма, на котором стоял город, через узкие ворота (шириной 8—15 м) на уровне реки внутрь города втекала вода в два затона, образуя искусственные гавани площадью 6,8 тыс. и 16 тыс. кв. м, где борт к борту могло стоять по нескольку десятков мореходных парусных ладей или речных барж. Те и другие связывались из огромных, загнутых к носу и корме стволов просмоленного тростника. Впрочем, северный, большой затон, возможно, был сооружен не в эту эпоху, а позднее.

Гавань и пространство вокруг нее называлось kar, kāru[m], и это же слово означало «рынок» и «купеческую организацию» с ее управлением (вероятно, самоуправлением). Около главного урского карума– почти единственного места в городе, где была пресная вода, если не считать отдельных колодцев, – располагался принадлежавший храму сад с финиковыми насаждениями. На пристани карума, видимо, происходила торговля, мелкая и крупная; здесь же толклись «блудницы» – они назывались kar-kid-(d)a – «шляющаяся по рынку», по-аккадски harimtu[m]– «отделенная, выделенная». [110]110
  Слово это, по-видимому, имело два оттенка значения: во-первых, «блудница»– харимтумне подчинялась патриархальной власти и была в этом смысле «выделена»; и в то же время она была «отделена» от других женщин, которые получали приданое (преимущественно из движимого имущества), за которых выплачивали terhātum, которые переходили из-под патриархальной власти отца под патриархальную власть мужа и для которых любовная связь не с мужем была тягчайшим преступлением; возможно, что харимтум была отделена от них и в бытовом отношении, т. е. что ей было запрещено общаться с другими женщинами. Может быть, потому понятие «отделенности» специально только в любовных отношениях стало означать и «запретность», и слово harmu[m](м. р. от harimtu[m]) применялось в значении «блудник» не только к проституированным гомосексуальным мальчикам, но и к тайным любовникам женщин. В то же время «блудница» в древней Месопотамии – это не только уличная женщина, но и гетера-куртизанка, которая могла длительно жить в связи с одним мужчиной. См. о вариантах жизни харимтум в VII песне аккадского «Эпоса о Гильгамеше» («Я скажу тебе сокровенное слово». М., 1981, с. 139 и сл.) Все харимту находились под покровительством богини. О конкретных харимту Ура см. в главах VI и IX.


[Закрыть]Здесь же неподалеку, по всей вероятности, храмовой суд осуществлял водные ордалии (впрочем, обыкновенно, если суд принимал постановление решать дело обращением к «богу Реки», одна из сторон добровольно отказывалась от тяжбы).

Западный карум отделялся от внутренней священной ограды – этой цитадели городов Нижней Месопотамии – застроенным стометровым пространством (почти на уровне ограды, на обрыве в 15–20 м над гаванью). Археологи лишь несколько лет назад сумели опубликовать описания и планы расположенных здесь и раскопанных домов. (Этот жилой квартал условно назван археологами ЕМ. По мнению Вулли и Шарпэна, здесь селились люди, служившие в главном храме Ура. [111]111
  Charpin D. Le clergé d'Ur au siècle d'Hammurabi. Genève – Paris, 1986, c. 140 и сл.


[Закрыть]) Мимо этих домов улочка вела внутрь священного участка.

7. Вид зиккурата в Уре (по: Вулли Л.Ур халдеев. М., 1961)

Сама стена последнего сохранилась только от гораздо более позднего времени, когда участок стал много больше. Возможно, что подобная стена существовала еще значительно раньше, однако нет никаких следов обводной стены II тысячелетия до н. э. – частично она, может быть, погребена под остатками стены I тысячелетия до н. э., частично, особенно с юга, – снесена при позднейших перестройках. Но возможно, что во II тысячелетии до н. э. никакой стены и не было – разве что низкий дувал. На опубликованных планах отмечена пунктирной линией лишь позднейшаястена.

Внутреннее устройство священного участка Ура тоже во многом менялось от поколения к поколению; но мы можем позволить себе отвлечься от деталей.

Как обычно, он занимал в Уре наиболее древнюю и потому наиболее высокую часть города (вспомним, что городища-«телли» древней Месопотамии нарастали из поколения в поколение из обрушившихся сырцовых стен, из пыли и дождевой грязи, оседавших на улицах, и выброшенного мусора). Священный участок представлял собой, по-видимому, площадь в виде не совсем правильного прямоугольника, длиной около 300 м и шириной около 200 м. Впоследствии несколько ворот, с башнями и помещениями при входе, охраняли священный участок; но от ворот времени Ларсы сохранились только одни – когда-то высокие, с башней, ведшие за ограду многоярусного ступенчатого храма – зиккурата Э-теменнигуру.

В пределах ограждающей стены, образующей как бы крепость, находился главный храм городской общины – Э-киш-нугаль, [112]112
  Переводить шумерские названия храмов всегда трудно; по-видимому, Ė-GIŠ-nu ₁₁-gál означает «Дом, обладающий мощью (лунного) сияния», É-temen-nì-gùru – «Дом-основание, приносящее блага» (?).


[Закрыть]посвященный богу Луны, Нанне, или Наннару (он же Суэн, или Син). Позади него возвышалась громада зиккурата. Около него, по реконструкции Шарпэна, располагалась священная кухня на открытом воздухе – Гирмах, где жарились жертвенные ягнята, с колодцем и глиняным столом для разделки туш. С другой стороны была расположена пекарня.

А между ними со входом из «Верхнего двора» помещался приемный и пиршественный зал (unú-gal) бога Нанны, через который был вход на собственно двор (kisal-mah) зиккурата, сравнительно небольшой. К северо-западу от него же, возможно, находились священные строения; обо всех этих сооружениях дают некоторое понятие тексты, но археологические данные малоудовлетворительны. Во всяком случае, близ зиккурата Э-теменнигуру находился «нижний» храм, Э-кишнугаль, и здесь-то совершались основные моления и стояли статуи и эмблемы не только Нанны, но и других божеств и царей, украшенные серебром, золотом и лазуритом. В «верхнем» храме, наверху зиккурата, куда, вероятно, допускались только некоторые наиболее доверенные храмовые чины, бог, как считалось, иногда самолично спускался с небес. [113]113
  Прямых и недвусмысленных указаний на это представление в текстах этого времени, кажется, нет; сказанное здесь основано на свидетельствах Геродота, касающихся зиккурата в Вавилоне, более чем тысячу лет спустя (I, 182).


[Закрыть]Наклоненные, подобно скошенным граням усеченных пирамид, стены ярусов зиккурата заключали в себе сплошной массив из сырцового кирпича, лишь облицованный обожженным; три прямые лестницы – спереди и с боков – вели по фасаду, как на небо, на сильно поднятый первый ярус сооружения через высокие ворота наверху; дальше другие лестницы поднимались по сторонам меньшего в объеме второго яруса и вели на третий, где и был «верхний» храм. [114]114
  Два верхних яруса до нашего времени не сохранились. На реконструкции Вулли, обошедшей множество популярных и специальных изданий, оба показаны, по-видимому, непропорционально маленькими.


[Закрыть]Плоскости стен зиккурата и ворот, как и всех вообще храмово-дворцовых строений Двуречья, были разбиты вертикальными нишами. Ярусы были, вероятно, черного, красного и белого цвета (осмоленный, из обожженного кирпича и беленый); что их уступы, как иногда предполагалось исследователями, были озеленены, маловероятно.

В одном из углов двора вокруг зиккурата помещался священный бассейн – «Бездна» (abzu) – с подсобными помещениями. Вся территория была окружена стеной, в которой были внутренние помещения – главным образом хозяйственные.

Снаружи к ограде зиккурата примыкали, отделенные от ее стены улочками и промежуточными воротами, различные другие строения. У юго-восточной стены ограды зиккурата возвышалось большое, с глухой, крепкой, зубчатой стеной здание, возобновленное жрицей Эн-Анатумой, дочерью иссинского царя ИшмеДагана, – дворец жрицы-энтум, так называемый Гипар; [115]115
  Шум. gi ₆-pàr означало, собственно, «загон для случки»; название, возможно, связано с тем, что почитавшаяся здесь богиня Нингаль представлялась в виде коровы (а ее супруг Нанна – в виде бородатого быка). В переносном, поэтическом смысле гипаром назывался всякий супружеский покой.


[Закрыть]в пределах этой стены помещался храм супруги бога Нанны, богини Нингаль. Внутри стен этого же здания находились, кроме того: жилище самой жрицы-энтум, могилы прежних энтум и помещения обслуживающего культ и жрицу персонала (см. подробно в гл. IX).

Рядом с восточным углом двора зиккурата находился É-dub-lá-mah – «Великое хранилище глиняных табличек» – место приема жертвенных поборов и хранения хозяйственного архива храма; здесь проходил главный ход на террасу зиккурата, и тут же, видимо, заседал характерный для времени III династии Ура царско-храмовой суд; едва ли не поэтому здание считалось священным, и в честь него даже давали имена детям. [116]116
  Так, известен некий Дубламахмансум, что значит «Дубламах даровал мне (сына)», сын Наннамансума; он был свидетелем одной из сделок КуНингаля, см. далее, гл. VIII, № 68 (UET V, 124, 28).


[Закрыть]

При царях Иссина ворота Дубламаха, возможно, были заложены, ход в ограду был проложен сбоку, суд, вероятно, производился в воротах ограды зиккурата. [117]117
  От этих ворот было всего 200 м до «Северного порта» (kārum), врезавшегося в городской овал Ура, поэтому место было удобно для водных ордалий и казней женщин, если, конечно, «Северный порт» тогда уже существовал: дата его Вулли не установлена.


[Закрыть]

Здесь, у ворот, вероятно, собирался общинный суд, решавший наиболее важные дела. [118]118
  Более мелкие частноправовые дела решались, видимо, судами квартальных сходок или (если дело касалось жрецов и жриц) судом в составе персонала соответствующего храма (например, UET V, 191 и др.).


[Закрыть]Между правом гражданским и уголовным различия не делалось; дело возбуждалось по испрошении разрешения у суда одною из тяжущихся сторон, которой мог быть как пострадавший от уголовного преступления, так и его родичи. Если дело было государственное, оно, вероятно, было городскому суду неподсудно и решалось царскими чиновниками или лично царем. В нормальных случаях царь в судопроизводстве не участвовал ни в качестве первой, ни в качестве, скажем, кассационной инстанции. Но по жалобе заинтересованных лиц царь мог направить дело, в зависимости от подсудности, либо соответственному чиновнику, либо общинному (или храмовому) суду. Храмовой суд вел процесс самостоятельно лишь в случае исключительном, но суд, составленный из персонала храма любого из божеств, ведавших правосудием, мог, например, принимать клятвы сторон и свидетелей в процессе и назначать водные ордалии.

Ни тюремное заключение, ни принудительные работы в качестве уголовного наказания не были известны. По большей части суд назначал материальное возмещение (композицию) за причиненный ущерб. Телесные наказания к свободнорожденным обычно не применялись, однако Законы Хаммурапи уже после гибели царя Ларсы РимСина I ввели (впервые так последовательно) закон талиона: «око за око, зуб за зуб». В случае тяжелых преступлений (к которым относились прежде всего убийство, [119]119
  Убийство полноправного свободного регулировалось обычным правом, и санкции за него в законах не упоминаются. Однако, судя по ряду других данных, наказанием была смертная казнь.


[Закрыть]похищение имущества дворца, храма, а может быть, и полноправного свободного, грабеж, святотатство, прелюбодеяние с мужней женой или обрученной невестой и др.) приговором была смертная казнь, которая приводилась в исполнение, как можно думать исходя из косвенных данных, тут же в суде, среди толпы зрителей. В некоторых случаях расправа над осужденным предоставлялась, видимо, толпе. [120]120
  См.: Driver G. R., Miles J. The Babylonian Laws. vol. 1, 1962, c. 497.


[Закрыть]О способе казни в законах ничего не говорится – пишется лишь «его должны убить» (iddāk). Но надо полагать, что преступников казнили так же, как пленных. Изображения массовых казней пленных имеются от разных эпох истории древней Месопотамии, начиная от Протописьменной. Повешение не применялось за отсутствием в безлесной стране бревен для виселиц (однако труп вора, убитого при ограблении дома, привязывали – на шест? – у подкопа, который он сделал для грабежа: Законы Хаммурапи § 21). Топорик воина – hassīnu[m]и кинжал – patru[m] не годились для обезглавливания; поэтому казнимого, обнажив его и связав руки за спиной, убивали, проламывая ему топориком голову. По каким-то, видимо магическим, соображениям женщин не полагалось убивать оружием; поэтому осужденных женщин топили, окунув головой в воду (скорее всего отведя в гавань или к каналу). Редкой женской казнью было сбрасывание с городской стены или башни. В виде исключения, за особо тяжелые преступления к мужчинам и женщинам применялись и другие казни (колья, костер). [121]121
  См. статьи Законов Хаммурапи, § 108, 129, 133, 143 (утопление женщин или мужчин, замешанных в женские преступления), § 110, 157 (сожжение за особо тяжкие преступления женщин или преступления, связанные с женщинами), § 153 (сажание на кол женщины, умертвившей мужа ради любовника).


[Закрыть]Отметим, что вавилонское судопроизводство вовсе не знало пытки. Простая мысль, что пытка – лучший способ получить показания, желательные для допрашивающего, но худший способ узнать истину, в то время была уже известна.

Между двором зиккурата и «Верхним двором» находился «Великий амбар» – священное зернохранилище храмов Нанны и Нингали.

Южнее храма Нингали при династии Ларсы располагались храмы богов Нингублаги (участок SM) и Ниминтабы (участок ЕН), двух второстепенных и малопочитаемых божеств; [122]122
  См.: Charpin D. Le clergé d'Ur, с. 132, примеч. 3.


[Закрыть]чем объясняется их появление в таком почетном месте – неясно. К востоку от них при династии Ларсы храмов, видимо, не было.

В самой юго-восточной части священного участка ранее стоял царский дворец Шульги и его потомков (площадью около 3 тыс. кв. м), к этому времени разрушенный; еще восточнее были мавзолеи царей Ура, но с тех пор, как город был разорен эламитами, весь этот район был застроен жилыми домами – возможно, жилищами слуг храмовой и царской администрации. Разумеется, все эти здания, строившиеся не всегда и не целиком из обожженного, а часто из высушенного на солнце кирпича, довольно быстро ветшали и теряли необходимый импозантный и монументальный вид; каждый царь, владевший Уром, если только он претендовал на хоть какой-либо престиж и могущество, здесь приказывал что-нибудь строить, чинить или хотя бы белить.

Вся остальная площадь города была застроена, по-видимому, сплошь. Можно лишь предполагать, что от ворот священной ограды к одним из городских ворот должна была вести большая улица, достаточно широкая для прохождения священных процессий и проезда ко дворцу и «Гипару» колесницы царя и верховной жрицы; но раскопщиками такая улица не найдена, если только ее концом не является мощеная широкая улица между Э-кишнугалем и «Гипаром» (см. гл. IX).

Раскопано два жилых квартала времени династии Ларсы (и еще несколько групп домов, быть может, несколько более позднего времени, которые мы здесь оставим в стороне). Мы не можем ничего сказать о квартале бедноты, которому Вулли в своем отчете [123]123
  UE VII, с. 12.


[Закрыть]посвятил всего несколько слов: «К северо-западу от священной ограды мы нашли некоторое количество домов времени Ларсы, явно часть бедного квартала города». В остальном Вулли отсылает к части отчета, посвященной касситскому периоду, на том основании, что «дома эти были переняты и перестроены в касситское время»; но и здесь ясного описания этих строений мы не найдем; и кажется маловероятным, чтобы такогорода постройки могли простоять более 300 лет: от царей Ларсы до царей касситской Вавилонии. Кроме того, какие-то дома были найдены к югу от «Гипара», в районе остатков храмов ЕН и SM, поверх царских гробниц III династии Ура, на городском валу и в других местах. Но для наших целей достаточно сведений имеется только с двух раскопанных участков: уже упоминавшегося ЕМ между западной гаванью и «Гипаром» и АН, ближе к восточной части городского овала. На обоих участках вместе вскрыто около 60 домов, не более 1,5 % всей жилой территории собственно Ура; однако, по-видимому, они дают довольно верное представление о городской застройке, а то, что здесь найдено, может дать нам картину жизни в любой крупной городской общине старовавилонского периода. В этих двух кварталах жили люди зажиточные и среднего достатка; нищей голи здесь почти не было, хотя найденные тут документы дают представление и о ней. Документов найдено много; они позволяют в некоторых случаях не только установить имена владельцев этих домов, но и их родство, взаимоотношения с соседями, род занятий и служебную карьеру. [124]124
  О жизни, карьере и характере службы специально жречества Ура времени династии Ларсы см.: Charpin D. Le clergé d'Ur au siècle d'Hammurabi.


[Закрыть]

8. Образцы жилых домов в Уре XVIII в. до н. э.:

а. План типичной постройки состоятельной семьи; б.план типичного бедного дома

(1 – двор, 2 – крытое помещение)

Некоторые из найденных домов были построены еще при III династии Ура, и все они просуществовали до времени Хаммурапи, а значительная часть была при Хаммурапи отремонтирована и просуществовала еще одно поколение. Постройки внутри городских пределов теснились настолько вплотную, насколько это было возможно; между домами – если не считать предполагаемой процессионной улицы – оставались лишь узкие, кривые, то суживающиеся, то расширяющиеся переулки шириною в полтора-два, редко три метра, а то и совсем узенькие, неправильные проходы и тупички, едва достаточные для двух встречных пешеходов или для одного вьючного осла: на колесницах по улочкам Ура ездить было нельзя! Все остальное было беспорядочно застроено неправильной формы домами (в зависимости от того, как позволяла уже существующая застройка). Эти дома выходили на проулки белеными или облупленными глухими стенами; более богатые были снаружи из обожженного кирпича до второго этажа, но у иных из-под побелки можно было только в самом низу видеть несколько рядов такой кладки – она предохраняла дом от размыва, когда весенние дожди превращали улочки в потоки грязи. Вторые этажи и внутренние стены по большей части строились из кирпича-сырца серо-желтого цвета. Глухие стены построек – чаще двухэтажных, по крайней мере в известных нам кварталах, – только кое-где прерывались низенькими дверцами, да иногда виднелась под потолком маленькая отдушина-окошко, либо забранное керамической с круглыми отверстиями или тростниковой решеткой, либо оставленное открытым – но тогда такое маленькое, что в него нельзя было пролезть и мальчишке. Крыши, вероятно, были, как и теперь на Ближнем Востоке, плоскими. Кое-где были маленькие квартальные храмики, но стены их не выделялись, как у храмов в священной ограде, своим членением на выступы и ниши, а разве что более аккуратной побелкой; для таких храмиков выбиралось место по возможности на перекрестке улиц. А иногда сплошные стены домов вдоль переулка сменялись руинами: полу-рухнувшие стены, наполовину заваленные глиной помещения; это хозяин дома почему-либо покинул Ур и вывез с собой ценный материал – потолочные балки и двери; но и такие руины (é-šub-(b)a), так же как и маленькие пустыри-дворики, образовывавшиеся кое-где между домами (é-ki-gal ₆), имели высокую ценность в переполненном жителями Уре.

Зелени, кроме как у речных затонов, в городе не было; не было и садов при домах.

План дома был весьма различен в зависимости от того, какой формы место можно было выкроить между уже построенными домами; но почти все дома имели определенные обязательные части. Если это было жилище более или менее состоятельного человека, то дверца с улицы вела в сени, где стоял небольшой сосуд с водой (без ручки, т. е. скорее не кувшин, а ситула) – для омовения ног, [125]125
  Ситула могла стоять в специальной кирпичной или тростниковой подставке и в главном дворе.


[Закрыть]и, вероятно, здесь же хранился хозяйственный инвентарь. Отсюда, наискосок от уличной, другая дверь вела на внутренний дворик площадью метров до двадцати; он, как и сени, по возможности был мощен обожженным кирпичом; на двери у выхода из сеней мог висеть оберег от злого духа – головка демона; [126]126
  Два образца найдены на участке АН; к сожалению, точное место находки не указано (UE VII, ил. 87, № 200–201).


[Закрыть]в середине дворика мог быть углубленный ниже уровня пола бассейн. На уровне второго этажа дворик был обнесен деревянной галерейкой (обыкновенно не кругом, а только с одной стороны). Со двора мог быть ход в людскую – помещение для рабов, [127]127
  Например, «Церковный переулок, 5», помещение 3: глиняная скамья ( tukkanu[m]), 1x2 м у очага в углу (так же на «Патерностер роу, 4», помещение 12); «Веселая улица, 3», помещение 5, и др.


[Закрыть]в кладовку и в кухню. В кухне мог быть врытый в землю очаг, [128]128
  «Прямая улица, 3», помещение 9; «Прямая улица, 4», помещение 9; «Патерностер роу, 4А», помещение 4.


[Закрыть]хлебная печь или кирпичная «плита», в которой были устроены углубления-«корытца» для раскаленных угольев, на которых разогревались вода и пища. Кладовка или кухня (или то и другое) встречаются почти в каждом доме; здесь иногда находят орудия женского труда (зернотерки и т. п.). Однако в подавляющем большинстве домов не было помещения для рабов, а в некоторых не было и кухни (очаги для стряпни устраивались во дворе).

9. Двор с галерейкой из дома «Веселая ул., 3» (участок ЕМ) (реконструкция по Вулли)

10. Двор для культа предков в доме «Прямая ул., 3» (участок АН) (реконструкция по археологическим данным)

11. Жертвенный стол. Реконструкция по нескольким поврежденным образцам, найденным в домах участка АН

12. Священный брак (бога Нанны?). Образок-терракота из Дикдикки, UE VII, табл. 83, 175, U. 16937 (по фотографии)

13. Образок-терракота с «Патерностер роу, 4—12». По-видимому, изображает героя Лугальбанду с орленком и можжевеловой ветвью. Иллюстрирует шумерскую эпическую поэму «Лугальбанда и гора Хуррум», UE VI, табл. 71, рис. 7, U. 16990 (по фотографии)

Однако в любомдоме напротив выхода из сеней обязательно была дверь в парадную горницу («гостевую»); горница могла быть различной длины, в зависимости от возможностей владельцев дома, но ширина ее во всех домах была стандартная: 2 м (4 локтя), так как здесь, по-видимому, после обрядового семейного или родового пиршества вповалку укладывали спать гостей. Лишь в очень редких домах при горнице была кладовка для постельных вещей (скорее всего циновок или паласов) и умывальная. Чаще же всего если мылись, то просто во дворе. Сквозь горницу был ход во второй, меньший двор, недоступный посторонним и посвященный культу мертвых родичей и предков (правда, если родные жили и в соседнем доме, то «культовый» двор мог быть общим, и в него от соседей вела маленькая дверца).

14. Обнаженная богиня, вероятно, Инана-Иштар. Образок-терракота из дома «Патерностер роу, 15», UE VII, табл. 67, 35, U. 16476 (по фотографии)

15. Терракота с изображением героя из дома на «Церковном переулке, 15», UE VII, табл. 72, рис. 76, U. 16956