Текст книги "Мясник"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Ну веди, – согласился Генка.

Они прошли через палисадник и подошли к крыльцу. Остановившись около двери, Чума достала из кармана свой газовый баллончик.

– Может, и не понадобится, – шепнула она, – но на всякий случай.

Генка пожал плечами. Чума сказала, что в доме один инвалид в коляске и может еще быть молодой парень. Чтобы вырубить парня, газовый баллончик не потребуется, если рядом Чума. А с инвалидом они как-нибудь уж справятся.

Чума встала напротив двери, подняла ногу и что было сил ударила по замку. Удар, несмотря на хрупкость девушки, чуть не сорвал дверь с петель.

В ту же минуту Генка и Чума ворвались в дом, воинственно крича и размахивая руками.

В доме был один инвалид в своей инвалидной коляске. Он смотрел на Чуму, и глаза его медленно выходили из орбит:

– Вероника… – прошептал он наконец.

– Да, – согласилась Чума, машинально заглядывая во все закоулки дома – нет ли еще кого. – Это я. Только ты, лично вот ты, можешь меня Вероникой не называть. Чума я для тебя. Понял меня? Чума!

– Да, – пробормотал инвалид.

Было ему около пятидесяти, но выглядел он значительно старше. Седая щетина на висках, грязная клетчатая рубашка не делали его моложе. К тому же он постоянно отчаянно кашлял.

– Что – да?! – повысила голос Чума.

– Я понял тебя, Вероника.

Она подошла к инвалиду и со всего размаха ударила его по щеке.

– Сколько раз тебе говорить, козел?!

Нету Вероники, понял? Чума я для тебя. Полная Чума! Повтори, сука!

– Чума, – пробормотал инвалид.

Генка все время стоял у двери и поглядывал на улицу, на всякий случай, вдруг кто придет случайно. Парня этого молодого нет, а вдруг – придет?

Чума носилась по дому и переворачивала ящики, копалась в столе, буфете, комоде. Потом она подошла к инвалиду и угрожающе спросила:

– Сам отдашь или отделать тебя как Сидорову козу?

– Что отдать? – почти подобострастно спросил ее инвалид, преданно заглядывая в глаза. – Что ты хочешь найти? Ты только скажи, дочка!

Еще одна оплеуха, теперь повнушительнее, обрушилась на инвалида.

– Заткнись, сука, твою мать я в гробу видала, – прошипела Чума, брызгая слюной. – Нашелся папашка, тоже мне.

Была, видать, уже на пределе. Инвалид спросил:

– Ладно, Чума. Что ты хочешь? Денег? Они подо мной.

Некоторое время Чума молча на него смотрела, переваривая информацию, а потом кивнула.

– Правильно, – сказала она и решительно направилась к нему.

Инвалид сделал движение, и в руке его появился пистолет. Дырочка ствола смотрела то на Генку, то на Веронику. Он улыбался и был совсем не такой, как несколько минут назад.

– Уходи, Вероника, – сказал он. – И парня своего забирай. Видит Бог, я не хочу тебе зла. Довольно мы все намучились. Денег у меня для тебя нет.

– Ты мне должен десять тысяч долларов, – проговорила Чума, не сводя глаз с пистолета. – И столько же – маме.

– Нет у меня таких денег, – покачал головой инвалид. – Накоплю – милости просим. А сейчас – уходи. Не доводи до греха.

– Хорошо, – сдалась вдруг Чума.

Она сделала жалобное лицо и, медленно идя к инвалиду, заныла:

– Только пожалуйста, дядя Сережа, отдайте нам наши деньги, ладно? Когда можно приехать? Ну хотя бы через месяц можно? Пожалуйста, дядя Сережа, очень вас прошу…

Усыпив таким образом его бдительность, она приблизилась к нему на расстояние удара и, выбросив неожиданно вперед ногу, резко ударила его по руке, державшей пистолет. Пальцы инвалида разжались, и с глухим стуком пистолет упал на пол.

К нему тут же бросился Генка и, схватив его, направил на инвалида.

– Все, дядя, – сказал он. – Прощайся с жизнью.

– Вероника! – завопил инвалид. – Останови его. Я отдам тебе деньги, все от-

дам, слово даю!

На лице его был написан неподдельный ужас.

– Поздно, – зловеще проговорил Генка, приставляя дуло к его виску.

Инвалид побледнел.

– Вероника, ради Бога! – кричал он. – Вот, подо мной, тысяча долларов, даже тысяча двести, возьми себе, возьми, а остальное я отдам тебе потом, все до последней копейки отдам!

Не опуская пистолета, Генка пошарил под инвалидом и вытащил из-под него конверт. Заглянув в него, он увидел в нем тоненькую пачку долларов и улыбнулся Чуме:

– Порядок!

– Класс! – похвалила его Чума. – А теперь бери бумагу и ручку, – она протянула все это инвалиду, – и пиши: отдаю, мол, машину в счет половины долга Веронике такой-то, номер машины, марка, и все такое. Только смотри – грамотно пиши.

. – Хорошо, хорошо, – испуганно бормотал инвалид.

Еще несколько минут ушло на писанину. Когда он закончил, Чума, выхватив листок, внимательно его прочитала, посмотрела на Генку, прочитала ему вслух.

Испросила: Все вроде правильно, а?

Генка смотрел на нее восхищенными глазами:

– Да, по-моему, верно, – согласился он. – А где тачка-то?

– За домом, – ответила ему Чума, как будто знала про этот дом все. Она повернулась к хозяину и спросила. – Бензину много в баке?

– Полный, – чутьнеплача, простоналтот.

– Обманешь – удавлю, – пообещала ему Чума.

Она покопалась еще немного в комоде и достала из него моток бельевой веревки.

– Завяжи его, – протянула она веревку Генке.

– Это можно! – легко и весело откликнулся тот.

Ему было почему-то приятно сейчас ее слушаться. Пока у нее проколов не было. Если так и дальше будет – жить можно! Он завязывал намертво узлы и сокрушался:

– Эй! Только плохо я тачку вожу! Ничего, как-нибудь до Андрюхи доедем, а он классно водит.

– Не бзди, – усмехнулась Чума. – Я тоже неплохо катаюсь.

Генка в который раз ошеломленно покачал головой, глядя на Чуму:

– Ну ты ва-аще… – протянул он.

Потом уже, когда они выехали на дорогу, чтобы забрать Андрея с Таней, Генка спросил:

– А че это за мужик? Откуда он тебя знает?

Чума со всего размаха нажала на тормоза.

– Ты чего?! – удивился Генка.

– Ты слово дал, – злым, не терпящим возражений голосом напомнила ему Чума. – Ты слово дал, Генка, что вопросы задавать не будешь! Забыл?!

– Да ладно, – пожал плечами Генка. – Не хочешь – не говори, мне-то что?

Но на душе у него поскребывало. Хотелось ему узнать побольше о Чуме, ой как хотелось. Да и вожжи отпускать нельзя. Уж слишком много очков она набрала. Хоть и по делу у нб'е это все, а место свое должна знать. Иначе тогда зачем он, Генка, нужен?

– А откуда ты знала, что у него пистолет есть? – небрежно спросил он.

Она снова нажала на тормоза, да так, что он едва не ударился головой о стекло.

– Да ты что?! – заорал он. – Охре-нела?!

– Ты слово дал! – завизжала Чума. – Ты деловой или фраер позорный?! Будешь ты отвечать за свои слова или нет?!

– Ладно, – сказал Генка, – молчу. Только не тормози больше так, ладно?

Тон его был примирительным, и Чума успокоенно кивнула.

мясник

– Ладно, – сказала она и улыбнулась, что с ней бывало очень редко. Можно сказать, вообще не бывает.

– Эй! – сказал Генка. – Ты мне нравишься. Ты клевая девчонка, отвечаю.

– Да ладно! – она вдруг засмеялась, и

потрясенный Генка, впервые ее увидевший смеющейся, во весь голос загоготал:

– Эге-ге-ге-ге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей!!!!!!!!!!!!

Что еще надо четверым молодым людям? У них имелись деньги, машина, крыша над головой – и вся жизнь впереди. Настроение было такое, что, казалось, живем, братухи! Все у нас есть, а чего нет, так обязательно будет!

– Едем в Барыбино? – спросила Таня.

– Нет, – ответила Чума. – В Москву.

– Зачем? Что нам делать сегодня в Москве? Может, завтра? – На сегодня для нее приключений было слишком много.

– Да кончай ты! – кричал Генка. – Мы были уже с утра в Барыбине! Едем в Москву!

– Слушай, Чума, – сказал вдруг молчавший до этого Андрей. – Мы ведь случайно здесь оказались и не собирались выходить, ну, с электрички.

– И че? – напряглась Вероника.

– А тут этот твой инвалид, – объяснил ей Андрей. – Странно даже.

– Что странно-то? – сжала губы в пи-точку Чума.

– Ну, все это, – недоумевал Андрей. – Как в кино. Выскочили, сами не знаем где, а тут, оказывается, знакомые, которые нам должны. Ну, тебе…

– Это неважно, – нетерпеливо проговорила она.

Ну да, – согласился Андрей. – Выскочили черт знает где, а тут знакомые – с бабками, машиной.

– Это называется – рояль в кустах, – подсказала ему Таня.

Генка почесал затылок и заявил:

– Не знаю, как это называется, а мне это все равно нравится. Лучше рояль в кустах, чем говно.

Он немного помолчал и внезапно добавил:

– Только это действительно странно.

Чума выдохнула из груди воздух, словно решилась на что-то, и заговорила:

– Ладно, скажу.

– Внимание, пацаны! – завопил Генка. – Сейчас Чума нам расскажет за всю свою жизнь! Смертельный номер!

– Ничего я тебе рассказывать не буду, – покачала головой Чума. – Одно скажу: не хотела я его трогать. Ну, не то чтобы не хотела, думала очень много: трогать, не трогать… Думаешь, я не знаю, что он никогда мне бабки не отдаст? По закону он и не должен отдавать, кому что докажешь. Не докажешь – и пусть живет, гадина, не тронь говно, вонять не будет. По сравнению с другим гадом он так, пыль, дерьмо под ногами. Хотя сомневалась… Ну, а тут как будто Боженька все так сделал, чтобы я специально здесь оказалась. И Кузнеца послал, и Черепа, и станцию нужную. Я, как только мы на площадь привокзальную выскочили, сразу поняла – неспроста это.

Неспроста и Череп, и Кузнец, и станция эта. Значит, идти к нему надо и мочить. И брать все, что только можно взять. И то, если подумать, правильно Боженька все сделал: теперь у нас и бабки, и тачка. Только… – она запнулась и замолчала.

Некоторое время в салоне царила полная тишина, нарушаемая работой мотора.

Потом Таня осторожно спросила ее:

– Что – только?

Чума тряхнула головой:

– Так, ничего, – твердо ответила она. – Все, братва. Больше ничего не скажу. – Она помолчала и тихо добавила: – Пока.

И они снова замолчали.

Машина мчалась в сторону Москвы. Когда до въезда в город оставалось совсем немного, Чума остановилась и сказала Генке, кивнув на Андрея:

– Сходите поссать.

– Что? – переспросил тот, и вдруг, что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу. – Точно, Андрюха-братуха! Выйдем, облегчимся.

Андрей не стал спорить, он сразу понял, что ему должны сказать что-то важное. Не говоря ни слова, он открыл дверцу и вслед за Генкой вышел из машины.

Оставшись наедине с Таней, Чума, не выходя из салона, перелезла на заднее сиденье и оказалась рядом с ней.

– Ох, устала, – пожаловалась она, растирая плечи, кисти.

Таня усмехнулась.

– Я думала, ты никогда не устаешь, – сказала она. – Маленькая, а сил в тебе… Откуда?

– Ох, не люблю я это слово – откуда, – вздохнула Чума. – Я вообще вопросы не люблю.

– Да знаю, знаю, – поспешила успокоить ее Таня, – можешь не отвечать.

– Спасибо, – серьезно глядя на нее, сказала Чума.

Таня растерялась. Что-то творилось с Вероникой, а что, она понять не могла.

– Слушай, – сказала Чума. – Танюха, ты девка ничего вообще-то, точно говорю.

– Спасибо, – пожала плечами Таня.

– Да я не комплименты тебе говорю, – поморщилась Чума. – Я спросить хочу.

– Ну, спрашивай.

– Ага, – кивнула Чума. – Ты мне одно только скажи: Андрюха тебе нравится?

– А что? – помедлив, спросила Таня.

– Слушай, я же по-человечески тебя спрашиваю, – разозлилась Чума. – Ответить не можешь, как надо?

– А как надо? – тоже разозлилась Таня. – Что ты лезешь в нашу личную жизнь?!

Чума моментально успокоилась.

– О! – сказала она. – То, что надо. Раз у вас личная жизнь совместная, значит, все тити-мити. Значит, ты ему нравишься, а он – тебе. Да и Генка балаболил, что не базарили, пока нас ждали, а целовались. Значит, тебе все понятно, да, Танюха?

– Что мне понятно? – снова рассердилась Таня. – Это ты чего-то не понимала.

– Я-то поняла, я все поняла, – отмахнулась от нее Чума, – а тебе, я вижу, все объяснять надо.

– Да что объяснять-то?!

– А то! – сурово смотрела на нее Чума. – Что повязаны вы теперь с ним. Ясно?

Таня смотрела на нее с искренним недоумением.

– Нет. Что значит – повязаны? Обручены, что ли?

– Тьфу! – сплюнула Чума. – Кому что, а шлюхе свадьба.

– Вероника!

– Все, умерла Вероника. Чума я. И вот что я тебе скажу: повязаны вы теперь с Андрюхой. Куда он, туда и ты. Это не твое дело! Заткнись! – перебила ее Чума. – Мое это дело, мое. И Генкино, и Андрюхи-но, и твое. Мы все, четверо, одно дело делаем, а что случится – и отвечать вместе будем. И раз Андрюха с нами – значит, ты тоже, потому как сама сказала – вместе вы. И что тебе Андрюха скажет – будешь делать, потому что он мужик, и ты должна слушаться его. И делать так, чтоб ему хорошо было. А если вам придется на дело идти на пару – вообще делать только то, что он говорит. И не рыпаться!

– Да ты соображаешь, что говоришь?! – закричала Таня, ошеломленная услышанным. – Какое дело?!

– Любое! – жестко ответила Чума. – Какое он скажет.

Таня потрясенно качала головой.

– Значит, во всем слушаться, да? – саркастически переспросила она. – А если он мне скажет: иди, мол, Танюха, Христа ради просить, и принеси-ка ты мне к вечеру миллион долларов. А? Тогда как?

– Если скажет побираться – пойдешь, – в упор смотрела на нее Чума. – А если он про миллион долларов… Если он беспредельничать начнет, я ему первая яйца оторву, а Генка мне поможет.

– Генка – тебе? – не поверила Таня. – Да он же его лучший друг!

– Поможет! – заявила Чума с такой внутренней убежденностью, что Таня сочла за лучшее промолчать.

Кто знает, может, она и права.

В чем права? – испугалась вдруг Таня. Неужели то, что она мне тут наболтала, может иметь хоть какой-нибудь смысл?! Неужели и вправду я должна слепо следовать приказам того, кто не умней меня, не благородней? Что такое Андрей? Просто хороший парень, который меня, кажется, любит и которого люблю я.

То-то и оно, возразила она себе, то-то и оно. Ты сама ответила на все вопросы. Любит? Любишь? Значит – уважаешь. И должна слушаться. Всю жизнь женщина слушалась мужчину. Значит, и ты должна.

Почему это я должна?! – возмутилась она. Почему я должна слушать человека,

который, например, книжек прочел к сотни раз меньше меня?!

А вы не в библиотеку пришли, – усмехнулась вторая ее половина. Здесь, дорогу ша, другие законы. Ты сама выбрала этот мир, ты сама убежала от своих книжек, художественных альбомов и прочих культурных ценностей. Ты выбрала этот мир, не зная его законов, но раз уж ты сделала это, раз уж ты сделала свой выбор, будь добра, стань последовательной и-принимай их законы, пусть они тебе тысячу раз не нравятся. Ты можешь влиять на дорогих тебе людей, но ты не можешь влиять на законы, по которым они живут. Ты можешь попробовать изменить дорогих тебе людей, чтобы они потом сами выбирали, по каким законам им жить.

Чума напряженно всматривалась в ее лицо.

– Ну? – спросила она у Тани. – Все поняла?

Таня пожала плечами.

– А что тут непонятного? – сказала она.

Вот так, сказала она себе, все правильно. Ты сделала свой выбор и теперь не сворачивай с пути, который, по-видимому, тебе предназначен.

Чума кивнула.

– Молодец, Танюха, – сказала она. – Я всегда говорила, что ты правильная девка.

Она открыла дверцу машины и крикнула пацанам:

– Эй, вы там! Выключайте свои краники, всю траву в округе вытравили!

Ребята подошли к машине. Генка снова занял свое место рядом с водителем. За баранку на этот раз сел Андрей. Он поймал в зеркальце взгляд Тани и подмигнул ей. Она улыбнулась ему в ответ.

– Ну? – возбужденно проговорил Андрей. – Показывай дорогу, Чума! Кого кидаем сегодня?

– Езжай прямо, – приказала Чума. – Я скажу, где свернуть.

– Не проще ли было бы тебе самой вести? – спросила Таня.

Чума отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я маленькая. Любой мент сразу остановит. И начнется: откуда тачка, где документы.

– Точно, – подтвердил Генка. – Нам сейчас менты не нужны. Ни в каком виде.

– Хорошо, что тачка чистая, – заметил Андрей. – А то первый же мент остановил бы.

– Не бзди, Танюха, – подмигнула ей Чума. – Все будет классно, вот увидишь.

– Все и так классно, – воскликнул Генка. – Тачка, бабки, солнце, девочки, полный бак бензина. Что еще надо?!

– Удачу, – подсказал ему Андрей.

– Удача от нас пока не отворачивается! – хлопнул его по плечу Генка. – Скажешь, не так?

– Так, так.

– То-то! Лишь бы в банке были бабки!

– В каком банке? – не поняла его Таня. Он повернулся к ней, и, сияя, ответил:

– Не в стеклянной банке, а в сберегательном; Танюха. Грабить мы его будем. Очень нам деньги нужны, понимаешь…

В город они въехали с северной его части.

– Направо, – командовала Чума Андрею. – Левый ряд возьми, сворачивать будем.

Голос ее был резким, команды она отдавала коротко – ничего лишнего, только как и куда ехать. Все остальные молчали.

На такое серьезное дело они шли впервые в жизни. Ну, может быть, Чума только, но у нее вообще ничего не поймешь.

Вот ведь как бывает, думала Таня. Еще несколько дней назад в такое же время я прилежно учила уроки, а сейчас готовлюсь ограбить банк. Ничего себе зигзаги у этой штуки под названием жизнь.

Что же произошло?! Что такое могло произойти, чтоб так круто, так навсегда поломать мою жизнь? Любовь?! Но ведь говорят, что любовь, наоборот, возвышает, а я что делаю? Еду на ограбление банка. Я – грабительница? Что за бред? Нет, я не буду принимать в этом участия!

– Я… – сказала она и замолчала. Никто ничего ей не сказал. Да и услышали они, что она там вякнула? Нет, сидят, погрузились в себя. Боятся? Ну, конечно же, они все, все боятся, и только гордость не позволяет им остановиться вовремя. Каждый думает, что его высмеют, каждый боится, что подумают остальные. Ну, а я не боюсь. Я им сейчас скажу. Все-таки что я им скажу?

Нет, Танюха, боишься, возразила она себе, ужасно боишься. И потом, если ты, лично ты и откроешь рот, на тебя набросятся все. Даже если не набросятся, то осмеют уж точно. Что бы там они ни говорили, у тебя нет решающего голоса. Не станут они тебя слушать.

Чуму бы послушали. Но вот уж кто никогда им этого не скажет, так это Чума – что за девушка эта Вероника, Господи! Кто она, откуда взялась?! Сплошная загадка. Нет, она-то точно ничего им не скажет.

Андрей? Тоже нет. Что Генка скажет, то он и сделает. Друзья… А Генка? Тоже бесполезно… Что же делать, что делать?!

А ничего не делать, вдруг спокойно подумала Таня. Все что можно сделать, ты уже сделала. Так что сиди и не рыпайся – так, кажется, Чума говорила? Сиди и не рыпайся. Сиди и не…

Она вдруг почувствовала такую усталость, что закрыла глаза и откинула голову на сиденье. Будь что будет. Теперь уже все равно.

Она не заметила, сколько еще прошло времени, но Чума наконец сказала:

– Потише, Андрюха. Почти приехали. Видишь – банк?

– Вижу.

– Вот. Останови метров за пятнадцать. Так, молодец. Мотор не глушите.

– Знаю, знаю.

– Как только мы с Генкой выбежим, открывайте обе задние двери, ногу держи на педали. Надави на газ только тогда, когда я крикну «гони!». Понял?

– Понял, понял, не сомневайся, – Андрей явно нервничал.

– Ну, все. Пошли, Генка.

Генка уставил на нее указательный палец. Он видел, как это делается в американском кино.

– Слушай, ты, – сказал он Чуме. – Главный здесь – я. Понятно? Повтори.

Чума нетерпеливо кивнула.

– Главный – ты, – сказала она послушно.

– Мы пойдем тогда, когда скажу я, а не ты. Поняла?

– Да.

– Кто главный?

– Ты, – ответила Чума.

– Когда мы пойдем на дело?

– Когда ты скажешь.

– Хорошо.

Он засунул пистолет за ремень брюк, хлопнул Андрея по плечу, подмигнул Тане и сказал Чуме:

– Начинаем. Пошли.

Они вышли и направились к дверям банка.

Таня молчала.

Андрей тоже молчал, только по дыханию, которое с присвистом вырывалось у него из груди, можно было догадаться, как он волнуется.

Первой нарушила тишину Таня:

– Получится у них? – спросила она.

– Получится, – коротко ответил ей Андрей и снова замолчал.

Таня покачала головой.

– Не нужно бы нам это делать, – проговорила она, глядя прямо перед собой.

– Заткнись, – тут же прервал ее Андрей.

– Почему ты со мной так разговариваешь?! – возмутилась она. – Я тебе кто – простая шлюха?!

Боже, успела она подумать, ну вот ты и выражаешься не хуже Чумы, вот ты и ругаться стала.

Глаза Андрея побелели от бешенства.

– Слушай, ты, – внятно проговорил он, едва не касаясь ее лица своим носом. – Там наши ребята дело делают, а ты? Разборки мне устроить решила. Прямо здесь, сейчас?! Я тебе всю харю разворочу, если ты сейчас же не заткнешься! Поняла?!

– Поняла, – коротко ответила Таня и отвернулась.

В банке было всего несколько человек – рабочий день подходил к концу. Около самой двери стоял одинокий пожилой охранник с кобурой на боку. Генка и Чума переглянулись. И поняли друг друга.

Неторопливой походкой Генка пошел поближе к кассам, а Чума, улыбаясь самой приветливой улыбкой, на которую только была способна, обратилась к охраннику:

– Простите, пожалуйста, дяденька охранник, скажите, пожалуйста…

Улыбаясь милой девчушке, «дяденька охранник» нагнулся к ней и в ту же секунду получил в лицо струю едкого газа. Он зарычал, прижал к глазам пальцы одной руки, другой пытаясь расстегнуть кобуру, но «девчушка» красиво взмахнула ногой и ударила его по лицу.

Люди, еще не соображая, что происходит, шарахнулись в стороны, но тут на помощь Чуме пришел Генка.

– Стоять, бляди! – заорал он, вытаскивая пистолет. – На пол всем! Быстро на пол, пока не продырявил всех!!! Кому сказал, бля?!

Все как один посетители попадали на пол, накрыв головы руками. Генка метнулся к кассам.

Чума тем временем освободила охранника от оружия, а когда тот попытался было помешать ей, в очередной раз отправила его в нокдаун, отбив таким образом охоту к дальнейшему сопротивлению. И теперь у Чумы и у Генки было по пистолету.

Чума держала всех под прицелом, а Генка, перемахнув через стекло, собирал в полиэтиленовый пакет всю наличность, которую тот мог вместить.

– Мелкие не бери! – крикнула ему Чума. – Быстрее!

– Все! – крикнул Генка и снова перемахнул через стекло.

– Ноги!

Генка бросил на пол железяку, которой кассиры что-то прижимали из бумаг.

– Это бомба! – закричал он. – Кто встанет – покойник!

И в тот же миг они выбежали из дверей. Первыми их в зеркале увидел Андрей.

– Бегут, – закричал он. – Двери открывай, двери!

Таня заметалась от одной двери к другой, открывая. Не успею, Боже мой, не успею, со страхом думала она, выполняя эту, по существу, очень простую работу.

Успела.

Как два смерча, Генка и Чума заскочили в салон, и, уже закрывая дверь со своей стороны, Чума крикнула:

– ГОНИ!!!

Но старалась она напрасно. Андрюха тонко чувствовал ситуацию. Не успели они коснуться сиденья, как он вдавил педаль газа до упора, и машина, гремя захлопывающимися на ходу дверями, сорвалась с места и помчалась по закоулкам Москвы.

– Дорогу, дорогу показывай! – орал он Чуме.

– Ох, черт, – спохватилась она. – Направо сейчас! И до конца дороги – прямо, а потом налево свернешь. Светофоры не замечай, понял?!

– Учи ученого!

– Ну что? – крикнула Таня Генке. – Получилось?

– Получилось ли?! – проорал он в ответ. – Еще как получилось! У Чумы спроси!

Все четверо орали на пределе голосовых связок. Возбуждение заставляло их почему-то кричать во все горло.

– И много взяли? – крикнул Андрей.

– Не считал! – ответил ему, хохоча, Генка. – Танюха!

– Что?!

– Ну-ка посчитай!

И он высыпал прямо на заднее сиденье все деньги, которые были в пакете. В основном – пятидесяти– и стотысячные банкноты.

Мгновенносталотихо. Будто кто-то щелкнул выключателем и убрал звук.

– Господи, – прошептала Таня. – Это сколько же тут денег?! Никогда столько не видела.

– Миллионов сто! – тоже тихо сказал Генка.

– Ничего себе, – присвистнул Андрей, оборачиваясь на деньги.

– Следи за дорогой, – сказала ему Чума. – Что такое сто миллионов? Эго всего-навсего двадцать тысяч долларов.

– Всего?! – смотрела на нее Таня широко раскрытыми глазами. – Тебе что – мало?

– Мало, – твердо ответила Чума. —

С этих двадцати мне положено только пять. А мне нужно все двадцать.

– Что?! – грозно спросил у нее Генка. – Ты что тут…

– Да нет, – отмахнулась от него Чума. – Мне чужой доли не надо. Мне двадцать тысяч надо. Значит, еще несколько банков брать придется. Тем более у нас теперь два ствола.

– Что? – обрадованно обернулся к ней Андрей. – Откуда?!

– Опять! – вздохнула Чума. – Откуда… У охранника одолжила.

– Зачем тебе двадцать тысяч баксов? – в упор смотрел на нее Генка.

– Ген… Ты опять? Ты когда за слова свои отвечать начнешь?

– Да я к тому, – объяснил ей Генка, – что если дело стоящее, мы тебе свои доли отдадим, и все дела. Скажешь или нет?

Чума медленно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Это мое дело. Только мое.

Генерал Харитон ворвался в спец лабораторию, как смерч.

Именно – ворвался!

Не вошел, как он обычно это делал, предварительно позвонив, извинившись и пожелав всем здравия и долгих лет жизни, а вбежал, сметая на своем пути стулья и тумбочки…

Секретарша Мила взвизгнула от неожиданности и страха, Дикий вид Харитона – вытаращенные глаза, оскаленный рот, сбившийся набок галстук – привел ее в полное замешательство.

– Где?! – бешено заорал Харитон.

– Кто? – быстро спросила Мила.

– Где Илья?!

– Какой Илья? – машинально переспросила Мила, не сразу догадавшись, что речь идет о ее шефе. И это было неудивительно, потому что вежливый и лощеный Харитон всегда называл Плеханова по имени-отчеству и на «вы».

– Илья, мать твою!.. – еще громче заорал Харитон и страшно выругался такими словами, что Мила почти ничего не поняла, кроме того, что мама ее родила из заднего прохода.

Это оскорбило ее настолько, что она выпрямилась, гордо развернула пудовую грудь (Плеханов признавал только пышных женщин, а про свою секретаршу вообще говорил – «Милого тела должно быть много!») и высказала Харитону, что лично она думает по поводу его, генерала, появления на свет.

У Харитона отвисла челюсть.

– Да ты что?!

– А еще… – Мила, увлекаясь, добавила пару непечатных выражений. – Будете знать, как оскорблять женщину!

– Ах ты, шлюха! – Харитон на миг

забыл о цели своего столь стремительного визита.

– Сами вы…

– Цыц!

– Не ори! – повысила голос и Мила.

Рассвирепев, Харитон схватил секретаршу за отвороты блузки, притянул к себе. Блузка опасно затрещала, готовая вот вот разойтись по всём швам. Я тебя…

– Пустите!

– Я тебя…

– Хам! Маньяк! Педераст!

– Я тебя…

Услышав такое, Харитон совсем озверел и схватил Милу за горло. Он был готов задушить эту здоровенную дуру…

Но секретарша не растерялась.

Она с силой схватила генерала за причинное место. Харитон охнул, дернулся, хотел освободиться, но хватка у женщины оказалась железной.

– Яйца оторву! – прошипела Мила. – Только пикни у меня…

– Я тебя… Я тебя… Я тебя… – как заведенный повторял Харитон. – Я тебя…

За его спиной раздался шорох.

– Это не самая лучшая позиция, – произнес Плеханов весело.

Генерал обернулся и увидел своего друга.

– Не самая лучшая, – спокойно повторил профессор.

Он подошел ближе, освободил Харитона из цепких рук секретарши – Мила своего шефа просто боготворила и позволяла ему делать все что вздумается – и показал: Вот так это надо делать, Володя. – Он развернул послушную Милу, придавил лицом к столу и задрал ее короткую юбку. Затем медленно приспустил трусики, обнажая огромные розовые ягодицы. – Смотри, какая прелесть!

Ягодицы у Милы действительно были замечательные – кожа атласная, покрытая мельчайшим бесцветным пушком, холеная и очень аппетитная на вид.

– Люблю. Ей-Богу, люблю! – воскликнул Плеханов и, неожиданно быстро нагнувшись, поцеловал оба гигантских полушария – сначала левое, затем правое. – Но для друга ничего не жалко, – продолжил он, – бери, товарищ генерал, так сказать, угощайся!

Самое интересное, что пока все это происходило, ни генерал Харитон, ни Мила не сделали ни одной попытки прервать Плеханова, словно он их околдовал волшебным образом.

Да что там прервать! Они ему внимали. Они его впитывали. Они ему верили…Мила спокойно лежала на своем собственном столе, выставив напоказ женские прелести, а Харитон, которого она только что держала, простите, за причинное место, на эти самые прелести глядел(не глядел – таращился, как прыщавый подросток!).

– Я всегда говорил, что секс облагораживает, возвышает и одухотворяет человека, – сказал Плеханов и поправил Харитону галстук. – Вот так-то лучше!

И тут Харитон пришел в себя.

Моргнул несколько раз, отгоняя видение…

Но «видение» в виде Милы так и не исчезло, оно продолжало роскошно располагаться на столе, ожидая, что же будет дальше. «Видение» даже глаза прикрыло, слушая чарующий голос Плеханова – своего повелителя…

– Кончай! – гаркнул Харитон.

– Если хочешь, – пожал плечами Плеханов.

Он ловко натянул на Милины ягодицы трусики, хлопнул по ним, одернул юбку и вернул Милу в прежнее вертикальное положение. Нисколько не смутившись, словно демонстрировать свои прелести генералам было ее привычным делом, секретарша прошла на свое место. Села, гордо развернув плечи. И ее пальчики запорхали по клавиатуре компьютера…

– Богиня! – томно сказал Плеханов. – Честное слово, если бы не годы – женился…

Последние слова он произнес уже в воздухе. Подхватив любвеобильного профессора под мышку, генерал Харитон ринулся к нему в кабинет…

– Смотри! – Генерал швырнул на стол фотографии.

– Что это? – безмятежно поинтересовался Плеханов, не притрагиваясь к снимкам.

– Твоя работа!

– Я не фотограф.

– Перестань шутить! – заорал Харитон.

– Если ты будешь так орать, то сюда вбежит Мила, – улыбнулся Плеханов. – И во второй раз я тебя освобождать не буду…

Харитон посмотрел на него бешеными глазами, и вдруг неожиданно успокоился. Профессор Плеханов отличался в управлении не только своими многочисленными романами, но еще и тем, что мог вот так, спокойно, без лишних слов и угроз, любого человека привести в нормальное, психически устойчивое состояние. Как гипнотизер. Как маг.

Маг, мать его… Харитон скрипнул зубами. Волна бешенства вновь захлестнула его. Нахлынула и сошла.

– Развел тут бардак, – проговорил он.

– Разве это бардак? – улыбнулся Плеханов. – Это просто-напросто Мила. Обычная рабочая лошадка… – Он не смог удержать улыбки. – Губы, правда, у нее замечательные!.. А если тебя интересует настоящий бардак, то милости прошу к нам в выходные…

Заткнись! – оборвал его Харитон.

Ты груб. Несправедливо груб.

– Посмотри фотографии, Илья…

– Хорошо.

Плеханов пожал плечами, ну не хочет человек говорить о приятном, так и не надо, его, как говорится, дело. Он взял пачку фотографий и долго, подробно изучая, стал рассматривать их. Затем аккуратно сложил стопочкой и положил на место. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Харитон нервно закурил и стал мерить кабинет шагами.

«Ди-кси»? – негромко спросил Плеханов.

Харитон, не отвечая, кивнул.

– Здесь можно говорить спокойно, – сказал Плеханов. – Мои ребята каждый день простукивают этот кабинет на предмет «жучков».

– Да брось ты! – махнул рукой генерал, сигарета неожиданно вылетела из пальцев, пролетела крошечной ракетой и упала на толстое ковровое покрытие. Харитон проводил ее взглядом. Потом подошел и с наслаждением затоптал…