Текст книги "Мясник"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Стоять, бля-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ать!!!!!!!!!!

Еще двое, похожих на предыдущих «качков», появились из тамбура и бросились на помощь своим товарищам. Генка и Андрей тут же оставили тело противника, с которым они справились вместе, и повернулись к вновь прибывшим, надеясь и их встретить достойно.

Пассажиры, которых было, впрочем, не так уж и много, забились по углам, с ужасом наблюдая за дракой.

– Убью-у-у-у-у-у-у-у!!!!!!!!!!!!

Впереди, размахивая ножом, бежал совершенно лысый, толстый, но очень быстрый в движениях «бык». За ним – чуть поменьше, но тоже вполне внушительный – его товарищ. Генка с Андреем чуть подались в сторону, чтобы встретить их с более выгодной позиции.

Вероника пропустила первого, вскочила на скамейку и, когда второй поравнялся с тем местом, где находились они с Таней,

взмахнула ногой и врезала ему каблуком в лицо. В ту же секунду раздался бешеный вопль – она умудрилась попасть точно в глаз. Две скорости – скорость бежавшего человека и скорость встречно идущей ноги – соединились и в эпицентре взорвали глаз изнутри. Отчаянный крик, полный боли, оглушил пассажиров, и уже третий человек лег, корчась, в проходе вагона.

А Вероника бросилась на помощь Генке и Андрею.

Тем приходилось плохо – лысый был серьезным противником. Он размахивал ножом, но ему мешали сиденья. Друзья могли только увертываться от его ударов. Неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но в этот момент Вероника заорала:

– Череп!!! Я здесь!!

Череп быстро оглянулся, пытаясь определить, кто это из женщин знает его кликуху, и увидел перед собой Веронику. Движения его замедлились. Он не мог останавливаться, он слишком сильно рисковал, но удивление его было сильнее чувства самосохранения. Он повернулся к ней всем телом и потрясенно воскликнул:

– Чума?! Ты?! Откуда?!

Это длилось только секунду, от силы – две, но и этого оказалось достаточно для Генки с Андреем. Когда «мочишься» с такими ребятами, как эти двое из Горска, нельзя расслабляться ни на секунду. Они метнулись вперед, к Черепу, налетели на него, заставили выронить нож и стали ногами

молотить, не оставляя ни одного шанса подняться на ноги в течение следующего часа.

Наконец Чума крикнула:

– Хватит! Смываемся!

Четверо здоровенных «быков» были повержены в течение двух минут, не более. Было от чего возгордиться и прийти в самое хорошее расположение духа.

Впереди мчалась Чума, за ней – Генка и следом – Андрей за руку тащил Таню, которая не успевала за остальными, ошеломленная увиденным. Они стремительно переходили из вагона в вагон, а когда наконец электричка остановилась, выскочили из нее и что было сил побежали вперед, подальше от станции, от электрички, от железной дороги…

В теплой машине Риту быстро укачало.

Некоторое время она сопротивлялась сонной дремоте, но силы оставили ее – и Рита махнула на все рукой: а, черт с ним, будь что будет…

И тотчас кто-то невидимый подхватил ее тело, подхватил и понес – все быстрее и быстрее! – прочь из этой страшной реальности, прочь из этой постылости, прочь от этого черного города. Туда, где было спокойно, где ширился простор, где не маячили мерзкие хари, не тянулись противные липкие руки, где не пахнет мочой и спермой, где не нужно никого бояться. И там,

конечно же, есть море, самое настоящее, самое реальное, то самое – из детства, из сказок, из несбыточной мечты об алых парусах…О Господи, да есть ли ты на свете?!Какие паруса, какие мечты…А мать алкоголичка? А отец-алкоголик? А брат? А сестра? Ты их имел в виду, Господи?!

– Проснись! – вдруг позвали ее.

Рита вздрогнула, открыла глаза.

Вино, которым ее угостил Самец, ударило в голову, и девочка невольно застонала. Сжала руками виски. С силой потрясла головой. Очнулась. Посмотрела на мир трезвыми глазами. Все то же самое. Черный город. Скука. Кто-то рядом…

Кто?

– Ты кто? – спросила Рита.

Хлынов усмехнулся.

– Не помнишь? – мягко спросил он.

Рита покачала головой.

– Не-а…

– Нельзя же так пить.

Его голос прозвучал укоризненно.

А вот этого Рита не любила. Терпеть не могла. Поэтому мгновенно собралась. И ответила. Да такими словами, что у Хлыно-ва от удивления вытянулось лицо. Ай да девчонка!

Он крякнул от смущения. Покраснел.

– Ладно, – примирительно сказала Рита, – замнем.

Ей вдруг стало не ловко от того, что она «отбрила» человека, который ее защитил, который ей помог, который, в конце концов, был старше ее (во сколько раз – в два, в три, в четыре?).

– Ну ты даешь! – сказал Хлынов.

– А ты, дяденька, на меня внимания не обращай. Я у мамы дурочка, – вполне серьезно произнесла Рита.

– Заметно… Ну что ж, дурочка, ты так и собираешься сидеть в машине весь остаток ночи?

– А есть варианты?

И никакого женского кокетства. Голос спокоен, деловит.

– Есть…

– Ну тогда… А кстати, где мы находимся?

Рита наконец огляделась. Пустой двор. Стандартные панельные девятиэтажки. Убогая детская площадка. Железные столбы для бельевых веревок. Мусор. Десятки припаркованных тут и там легковых автомобилей…

– В Москве, – неуклюже пошутил Хлынов.

– Вижу, что не в Чикаго, – отпарировала Рита. – Ну что, идем?

– Куда? – машинально переспросил Хлынов. – Ах да… Конечно. Сейчас, я только машину закрою…

Он помог девочке выбраться. Тут Рита неожиданно для себя схитрила – зачем? Сделала вид, что ей самой из машины никак не выйти: томно надула губки, протянула навстречу Хлынову слабую руку, даже изящно(как ей показалось!)оттопырила мизинец Хлынов осторожно вынул ее из салона, аккуратно поставил на ноги, словно она была большой податливой куклой. Так и хотелось слегка шлепнуть «куклу» по попке, придавая необходимое для движения ускорение. Однако он сдержал себя – для этого все еще было впереди.

Он огляделся. Быстро и внимательно.

Как зверь…

Окна домов слепы. Это хорошо.

Вокруг – ни души. Тоже неплохо.

Что еще сделать? Сигнализация. Раз. Обойти машину. Два. Оглядеться. Три…

Сделано! Ну что ж, теперь – вперед.

Кабина лифта сдавила пространство до размеров гроба, поставленного на попа. Если, конечно, бывают такие гробы – подвешенные к стальным тросам, трясущиеся при подъеме, пахнущие так мерзко, что хочется зажать пальцами нос.

Рита внимательно разглядывала стенки кабины. Создавалось впечатление, что их расписывал не обычный подросток, а какой то сексуальный маньяк. Английские «фак» и «щет», обильно перемешанные с банальным русским матом, украшали каждый рисунок, схематично изображающий процесс полового акта. Кроме того, там и здесь мелькал один и тот же телефонный номер, видимо, желающего(или желающей)этим самым половым актом заняться. Короткая, но выразительная надпись под телефонными номерами была похожа на вопль – «Хочу!».

Кабинка, наконец окончив свой не слишком длинный путь, замерла на последнем этаже – о чем отчаянно просигналила единственная уцелевшая на металлическом табло лампочка. Как же ей удалось выжить? Рита подумала об этом вслух, приведя Хлынова в некоторое замешательство.

– Что? – не понял он. – Какая еще лампочка?

– Маленькая. Вот эта.

– Эта?

– Да.

– Лампочка?

– Да, – подтвердила Рита с невинным видом.

Вначале он подумал, что девчонка решила с ним поиграть. Что именно теперь, когда до квартиры остался последний шаг два метра влево, поворот ключа, щелчок замка, и все! – все дело сорвется. Сорвется! Она, конечно же, сейчас закричит, забьется в угол кабинки, и ее придется оглушить, вытаскивать из лифта, волочь, рискуя привлечь внимание соседей. Которые непременно выскочат из своих квартир – а как же, любопытно! – или не выскочат, а будут осторожно подглядывать в глазки, стараясь не дышать слишком громко и отталкивая друг друга…

Он все еще раздумывал, что ей ответить, но девочка вдруг сама вышла на площадку

этажа, зевнула устало и, обернувшись к Хлынову, спросила небрежно:

– Ну, что стоишь?

Хлынов машинально кивнул, прошел к дверям, доставая из кармана ключи, открыл, уступил дорогу гостье – та вошла, он шагнул следом, захлопнул, придерживая рукой замок, чтобы стальная дверь не слишком сильно ударилась о металлический косяк, и только тут до него дошло, что это именно она, Рита, пригласила его (!) к нему же в квартиру.

Сама пригласила! В квартиру!

Он зажмурился на мгновение – ЭТО вновь захватило в плен разум, требовало действий (прямо здесь, не дожидаясь). Красная часть двухцветной волны с силой ударила по глазам, окрашивая действительность в приятные кровавые тона.

Хлынов пошатнулся, оперся рукой о стену, нашарив, щелкнул выключателем. Просторный пустой коридорчик принял свои привычные очертания. Не замечая, что происходит с мужчиной – он находился за ее спиной, – Рита огляделась и безапелляционно заявила:

– Да, дяденька, на миллионера ты не похож.

МЯСНИК

– Это почему же? – невольно обиделся Хлынов.

– Видно…

– А ты знаешь, как живут миллионеры? – Он уже пришел в себя и теперь, подобно девочке, тоже стал рассматривать свое жилье.

– Кто же не знает! – улыбнулась Рита. – Все-таки не в лесу живем, телевизор иногда смотрим. Нашу криминальную хронику или, к примеру, их блядскую «Санта-Барбару».

– Разве можно сравнивать?

– Только их и нужно сравнивать! – убежденно сказала девочка. – Это ведь одно и то же. Звериный оскал капитализма. Ры-ы-ы-ы! – показала она, оттянув щеки руками. – Похоже?

– Да как сказать…

– Прямо! – отрезала Рита. – Всегда надо говорить прямо.

– Мне кажется, «Санта-Барбара» как-то поприличнее…

– Эх, дяденька! – махнула рукой Рита. – Неужели ты, такой большой и взрослый, не понимаешь… Что там тебе мозги «мылят», что здесь… Эх! – еще раз повторила она.

Хлынов покачал головой. До него вес еще не доходило. Хотя, честно говоря, чего он завелся?! Ну, нравится ей так думать – да и Бог с ней! Ему-то какое дело. Пусть, думает что хочет. Главное – оставить за собой последнее слово. Или хотя бы попробовать оставить…

– Я вижу, ты злая.

– Ты, дяденька, еще злых не видел.

– Куда уж нам!

– Это точно…

Помолчали. Не получается как-то с «последним словом». Да и черт с ним!

Хлынов усмехнулся. Почти дружелюбно.

– Ну что, – весело поинтересовался он, – так и будем пикироваться и обсуждать проблемы миллионеров или займемся чем-нибудь более интересным?

– Трахаться, что ли? – Голос Риты прозвучал равнодушно.

– Почему обязательно трахаться? Можно выпить. Или другое…

Он быстро посмотрел ей прямо в глаза. Попытался изобразить улыбку. Но Рита не обратила на этот взгляд особого внимания. Она устала. Ей было уже все равно. Или почти все равно.

Девочка пожала плечами.

Вспышка ярости, возникшая после упоминания о миллионерах, уже прошла. В последнее время она стала замечать, что раздражается по пустякам. Наверное – нервы. Или то, что от них осталось. Последнее – точнее…

– А что есть выпить?

– Что хочешь… – Хлынов направился к холодильнику, который стоял у него в комнате, а не на кухне, открыл, показал рукой. – Смотри, водка, коньяк, сухое…

Ломкой походкой Рита приблизилась. Провела пальцем по ярким этикеткам. Пить ей не хотелось. И спросила она просто так, чтобы оттянуть время.

Эх, Крышу бы сюда, вдруг подумала она. Та бы сразу схватила быка за рога.

Вернее, мужика за рог. И в постель. Кстати, а где у него постель? Квартирка какая-то убогая. Раздолбанная кушетка, коробки, торшер. Этому торшеру лет сто, не меньше! Откуда он его откопал? Что-то не похоже, чтобы в этой квартирке жили…

Тем временем Хлынов достал из холодильника бутылки – одну, вторую; подумал немного, вынул третью.

– Где же у нас закуска? – вслух подумал он, обшаривая нутро древнего «Полюса».

Закуской в холодильнике и не пахло. А пахло совсем другими ароматами, которые назвать ароматами язык как-то не поворачивался. Словом, амбре. И натюрморт. Из страшного литрового баллона с остатками подсолнечного масла, куска колбасы и полудохлого лимона, на желтом боку которого кто-то пытался вырезать букву «X». В самом низу, в отделении для овощей, доживала свой недолгий век сморщенная головка лука. И все.

Хлынов ^осмелился заглянуть в морозильную камеру, но лучше бы он этого не делал. Сморщенное крыло российского бройлера могло вызвать только жалость. Это в лучшем случае. В худшем – тошноту…

Он поспешил захлопнуть дверцу. Оглянувшись через плечо, увидел, что Рита устало присела на кушетку. Улыбнулся криво.

– Это не твоя квартира, дяденька? – поинтересовалась девочка, не отвечая на улыбку.

– Почему не моя?

– Видно же…Как то не стыкуется все это. Джинсы «Клайн», машина с прибамбасами, шузы от «Версаче». Угадала? От «Версаче»?..

– Да, – удивленно подтвердил Хлынов.

– Так вот… Шузы и торшер этот… – она кивнула в сторону светильника, который действительно выделялся своей убогостью даже на фоне всего остального, – как-то не монтируются.

– Что? – не понял Хлынов.

– Не монтируются, – повторила Рита. – У меня есть один знакомый рекламщик, который всегда так говорит. Он, например, водку с пивом не мешает – не монтируется. Понятно, дяденька?

– Я тоже водку с пивом не мешаю…

– Ты не обижайся, это я так, к слову.

– Ну как можно на тебя обижаться! – преувеличенно бодро воскликнул Хлынов. – Ты у мамы дурочка, кажется, так?

– А ты злопамятный, дяденька…

– Шучу!.. Ну что, выпьем? – Он быстро разлил коньяк в кофейные чашечки, другой посуды у него не было. – Не бойся, пей. Смонтируется!

Рита кивнула. Опрокинула содержимое в рот. Легко проглотила, даже не поморщившись. Хлынов – вот отличие от девочки – крякнул смачно, передернул плечами и резко выдохнул. Словом, совершил все те необходимые телодвижения, когда человек

(мужчина, естественно!) получает истинное удовольствие от выпитого.

– Хорошо!

– Давай еще, – попросила Рита.

– Давай!

Они выпили по второй.

– Наливай! – Рита зарумянилась, ей стало хорошо.

– Ты не гони, – попытался остановить ее Хлынов, удивленный тем, что девчонка пьет наравне со взрослым.

– У нас так принято, – охотно объяснила Рита. – Первые две надо выпивать быстро, не закусывая, а главное – не задумываясь. Зато потом уже можно спокойно оторваться.

– Где это – у вас? – поинтересовался Хлынов, наливая по третьей.

– Ну как это «где»? – засмеялась девочка. – У ребенка в этой жизни всего две школы – семья и улица. Вот там и научили…

– Понятно. Поехали!.. Стоп! – неожиданно остановил самого себя Хлынов. – За что пьем?

– Чтобы стоял и деньги были, – не задумываясь сказала Рита.

«Уговорив» половину бутылки, они слегка опьянели, причем Хлынова неожиданно бросило в дрожь. Он попытался сдержать себя, но это ему никак не удавалось. По телу прошли волны, он несколько раз резко выдохнул, потер с силой руки…

– Закури, – посоветовала девочка, – и меня угости.

Он угостил. Несколько раз быстро затянулся, но дрожь не проходила. Наконец, догадавшись, он поманил Риту к себе:

– Сядь сюда…

Рита спокойно уселась на его коленях, поерзала немного, устраиваясь поудобнее. Попросила:

– Расскажи что-нибудь.

– Что?

– А что хочешь! Соври что-нибудь для начала, а там пойдет…

– Например? – Хлынов осторожно обнял ее, рука быстро скользнула по ноге девочки – пройдя по бедру, до коленки и обратно. Он впервые за весь вечер (вернее, ночь) прикоснулся к ней, словно до этого боялся. Рита не вздрогнула от прикосновения, вела себя просто и естественно, как будто сидеть на коленях у Хлынова было для нее обычным делом.

– Всякую глупость. Ну, не знаю… Про жену-уродину, про детей-бездельников, про тещу-сучку, ну я не знаю, ври все подряд!

– Зачем врать, я тебе правду расскажу. Живу один, и всего того, что ты здесь только что перечислила, у меня нет… И не было никогда, – добавил он после некоторой паузы.

– Так уж и нет?

– Нет.

– Врешь!

– Нет.

– Врешь! Врешь! Врешь! – обрадованно закричала Рита.

– Тихо, соседей разбудишь!

– Пошли они в задницу! – еще громче завопила Рита. – Я всех соседей… – И она, не стесняясь, выразилась, как бы «имела» всех соседей. – Ведь врешь, дяденька. Скажи, что врешь…

– Вру, – покорно соврал Хлынов.

– То-то! – воскликнула Рита. – Молодец! Дай, я тебя за это поцелую! – Она прижалась к нему горячими губами. – Да ты весь дрожишь, как мальчик!.. Послушай, дяденька, а ты случайно не девственник?

– Девственник, девственник… – Хлынов уклонился от второго поцелуя, он знал, что может размякнуть, и тогда все, ради чего это затевалось, пойдет по-другому – скомканно, короче и противнее. А ему хотелось иного. Того, что уже было с ним два раза. ЭТОГО…

– А здорово я угадала, что ты врешь?

– Здорово…

– Я сразу поняла, что ты здесь не живешь, – продолжала развивать свою мысль девочка, не обращая внимания, как вспыхнули после этих слов глаза Хлынова (откуда эта маленькая дрянь знает?!). – Наверное, уходишь от жены, говоришь ей, что дела или коммерция, а сам приводишь сюда баб и развлекаешься? Угадала?..

– Почти, – осторожно сказал Хлынов.

– А чья это хата? Друзей?

– Почти…

Он не стал говорить ей, что снял эту квартирку на севере столицы всего несколько месяцев назад, и что до Риты здесь побывали всего две женщины. Вернее, девочки… Ч

– Что-то, дяденька, ты не больно разговорчивый, – заметила Рита. – Ну что, приступим ко второму номеру нашей программы?

Она перегнулась через Хлынова, обнажив почти до трусиков свои ноги, разлила остатки коньяка по чашечкам. Осторожно передала одну из них Хлынову, вторую оставила себе. Ее пьяно качнуло, и коньяк едва не пролился – Рита, быстро нагнувшись, успела втянуть в себя крошечную волну, возникшую в чашке.

– Осторожнее!

– Не боись, дяденька, мы привычные… За что пьем?

Хлынов улыбнулся, посмотрев ей прямо в глаза.

– За второй номер программы!

– Годится! – бесшабашно заявила Рита.

Выпила залпом. И сразу опьянела.

Ноги у девочки отяжелели, руки невольно опустились – Хлынов успел подхватить пустую чашечку. Она пьяно посмотрела на него. Приставила руку к виску, отдавая честь.

– Рядовая… – она невнятно произнесла свою фамилию, так, что Хлынов не расслышал, – готова…

– Готова?

– Да! – Рита обмякла. Казалось, еще немного, и она просто сползет на пол.

– Тогда пойдем. – Голос Хлынова задрожал от возбуждения. Он уже давно ждал этой минуты, сдерживая себя и прислушиваясь к внутренним ощущениям своего организма.

– Только презерватив не… – Рита не докончила, да и слово «презерватив» было произнесено так непонятно, что Хлынов догадался, услышав «пстиф», что речь идет именно об этом.

Он легко подхватил ее, поставил на ноги – теперь девочка действительно была похожа на огромную куклу: податливая и мягкая…

Санузел был совмещенным.

Необычно большая ванна, стены и пол, закованные в черный с красными брызгами кафель, сверкающая белизной раковина и такой же идеально чистый унитаз. Огромные зеркала увеличивали размеры комнаты. А несколько дорогих светильников лишь подчеркивали, что это помещение проектировал и оснащал человек со вкусом…

На пороге ванной комнаты (язык просто не поворачивался называть все это банальным определением «санузел»!) Хлынов остановился и улыбнулся. Ему нравилось все это великолепие стёкла, керамики и

блестящих никелированных частей итальянской сантехники. И он искренне вдруг захотел, чтобы это понравилось и девочке.

– Храм! – показал рукой Хлынов. – Чувствуешь?

Рита согласно кивнула. Ей сейчас было все равно и очень хотелось спать. Ну чего же он тянет, старый мудак?! Давай, кончай уж скорей. Раздеть хочешь? Раздевай. Помыть желаешь? Мой, сколько тебе влезет. Только побыстрее, ради Бога…

– Не торопись, – успокоил ее Хлынов.

Он закрыл дверь, которая была почему-

то обита плотным звукопоглощающим материалом, и усадил девочку на низенький стульчик, выдвинув его из-под раковины. Затем быстро раздел Риту. Она не сопротивлялась, послушно поднимая и опуская руки, затем – ноги… Хотела снять трусики, но Хлынов не разрешил.

– Потом, – сказал он и пустил воду.

Повертел кранами, подбирая нужный

напор и температуру. Наконец, найдя необходимые, на его взгляд, пропорции, обрадовался. Обернулся к девочке – та уже почти засыпала от выпитого и усталости, – подал руку и помог забраться вванну. Рита тут же хотела лечь – спать, спать, спать и только спать! – но Хлынов помешал.

– Встать! – резко приказал он.

Она хотела возразить ему, чтобы он не смел повышать на нее голос (не на такую

напал, дяденька!), однако на возражения уже не осталось сил…

Рита устало подчинилась. Пусть делает что хочет, от нее не убудет. Зато потом… Блаженство сна!

Струи воды мягко стекали по плечам. Ласкали упругие груди и живот. Трусики моментально промокли, черные курчавые волосы на лобке стали отчетливо видны. Хлынов невольно залюбовался точеной фигуркой девочки. Из нее могла бы получиться прекрасная модель, если бы не рост. И ноги, правда, коротковаты. Но это ничего. В этом даже есть какая-то своя прелесть. Тем более что модель из нее уже не получится. Никогда не получится…

ЭТО вновь нахлынуло, и мужчина на мгновение представил, что весь мир окрасился в пурпурный цвет. Окрасился – как вспыхнул. И тотчас потух, уступая место черному.

Пора было действовать, и если верить часам, на которые мельком взглянул Хлынов, у него в запасе оставалось всего часа четыре, не больше…

Прикрыв глаза, Рита замерла под струями приятной влаги, не сразу обнаружив, что Хлынова рядом нет. Она равнодушно вздохнула – ну не хочет, так и не надо! – и захотела выбраться из ванны, но тут дверь распахнулась, и вошел он, Хлынов. На нем был длинный, почти до пят халат. Глаза мужчины смотрели твердо и трезво, в них было что-то такое, от чего Рита замерла,

как замирает зверь, который инстинктом чувствует опасность.

Ну что он сделает? Ну трахнет. Оральный, анальный – это все ерунда, как говорит Крыша. Главное, настроиться. И тогда – даже станет приятно. Честно говоря, это Крыше приятно, потому что она – Крыша, и у нее от этого «крыша едет». А Рите секс до лампочки. Вот бухнуть хорошенько – это да! Наверное, гены, мать их в лоб…

– Я выхожу, – полуутвердительно произнесла Рита.

– Подожди, – остановил ее Хлынов.

Он что-то держал за спиной – она не

видела что именно, и от этого ей было неприятно. Может быть, он садист? И у него плетка? Я ему дам плетку! Я ему такое закачу, мудаку старому!..

Хлынов подошел ближе и внезапно набросил на шею девочки удавку. Сдавил несильно. Рита вытаращила глаза, нелепо взмахнула руками и упала бы, если бы Хлынов не подхватил ее. В глазах девочки вдруг потемнело, она на мгновение потеряла сознание, а когда вновь пришла в себя, то обнаружила, что уже стоит в ванне в какой-то неудобной позе. Еще секунда ушла на то, чтобы она поняла, что ее руки скованы наручниками, подняты вверх и пристегнуты к металлическому крюку. Рита попыталась дернуться, но ноги тоже оказались в наручниках. Она хотела закричать от ужаса и гнева, однако не смогла. Рот девочки был плотно залеплен скотчем…

– Все в порядке? – заботливо поинтересовался Хлынов.

Он снял халат, аккуратно свернул его и спрятал в пакет. Затем внимательно огляделся, думая о чем-то своем. Что-то убрал с полок, что-то отодвинул в сторону…

Со стороны казалось, что он решил заняться уборкой. Рита наблюдала за его действиями расширенными глазами. С каждой секундой реакция алкоголя улетучивалась, и девочка почувствовала, что она трезвеет. Этот голый мужчина – под халатом у Хлы-нова ничего не было – внушал ей не просто ужас, а что-то другое, нечто более страшное.

– Вот так! – заключил Хлынов, довольный тем, как он все расставил. – В нашем деле главное что?.. – он улыбнулся Рите. – Правильно, порядок.

Подошел ближе. Провел рукой по се лицу. Девочка отшатнулась.

– Не бойся, – успокоил он ее. – Это только игра. Самая настоящая игра, как, впрочем, и все остальное в нашем мире… – Палец мужчины скользнул подобно струйке воды: глаз, щека, шея, грудь, чуть задержался возле пупка (сделал круг), пошел дальше, оттянул резинку трусиков. – А там у нас что?.. Что-то очень интересное… – Хлынов усмехнулся. – Интересное надо оставлять на десерт. – Палец прошел по внутренней стороне бедра, Рите стало вдруг щекотно – она вздрогнула. – Нравится?.. Вижу, что нравится. Это очень

хорошо… – Палец добрался до щиколоток, некоторым усилием заставил приподнять левую ногу. – А вот и пяточка. Нежная. Молочная. Сладкая…

Рита неожиданно забилась, стараясь освободиться, заклепанный рот не пропускал воздуха, она замычала, как испуганное животное.

– Успокойся, – мягко сказал Хлынов. – Я же тебе сказал, что это игра. Может быть, странная, но – игра.

Он приблизил вплотную свое лицо, и Рита ощутила слабый запах дорогого одеколона.

– Ты только ничего не бойся, малыш. Я постараюсь, чтобы ты получила настоящее удовольствие. Ты испытаешь такое наслаждение в конце нашей игры, что тысячи оргазмов покажутся тебе пустяком… – Безумные глаза заглянули девочке в самую душу. – Ты готова?

Хлынов засмеялся, предвкушая удовольствие.

– Как сказал один человек, секс – это текст. А ты как думаешь? Молчишь… Ну да! – он хлопнул себя по лбу. – Ты же не можешь говорить, малыш. Извини. Больше спрашивать я тебя не буду.

Он нагнулся и достал из ниши небольшой чемоданчик. Поставил его на раковине, так, чтобы Рита видела, что в нем лежит. Она взглянула, вздрогнула, попыталась отодвинуться…

Казалось, Хлынов не обращает на нее

внимания. Он весь погрузился в процесс рассматривания. Того, что находилось в этом чемоданчике. И лишь через некоторое время, насладившись, стал медленно вынимать оттуда вещи и говорить:

– Все это нам будет нужно для игры, малыш… Посмотри внимательно, что мне когда-то подарил один знакомый патологоанатом… Смотри, какие замечательные инструменты. Видишь, это специальная пила. Как ты думаешь, малыш, для чего она?..

Рита с ужасом увидела блестящее хромированное полотно с мелкими зубчиками. В инструменте таилась какая-то зловещая притягательность. Хотелось взять его в руки и медленно-медленно провести но руке. Или по ноге, неважно. Как сквозь сон, до нее донеслось:

– …а вот молоток, им очень удобно дробить кости, хотя обычно я это не люблю делать – как-то попробовал, а потом перестал…

На стульчик лег молоток с длинной изящной ручкой.

– …долото, тоже, кстати, неплохой инструмент, так сказать, на любителя…

Долото отозвалось металлическим стуком.

– …секционные ножи, просто замечательные ножи…

На свет Божий из нутра чемоданчика появились «замечательные ножи».

Рита почувствовала, что еще немного, и

она потеряет сознание. Впервые в жизни ей хотелось, чтобы это случилось как можно скорее…

А по мозгам тем временем безжалостно било:

– Смотри, какие пинцеты!..

Дзинь!

– Смотри, какие иглы!..

Дзинь!

– Смотри, какие скальпели!..

Дзинь!

– Смотри, какие глазные ножницы!..

Дзинь!

– Смотри, какие кишечные ножницы!..

Дзинь!

Девочка в отчаянии замотала головой. Но мягкий вкрадчивый голос проникал, казалось, прямо в мозг.

– Смотри. Смотри. Смотри. Смотри…

Дзинь! Дзинь! Дзинь!

Дзинь! Дзинь!

Дзи-и-и-нь!

Дзи…

Струна, натянувшись до предела, лопнула. Освободительная темнота заволокла сознание. Голова Риты дернулась, опустилась. Она отключилась…

Но ненадолго.

Вновь реальность вошла в тело звуками и запахами. Хлынов осторожно пошлепал ее по щекам. Улыбнулся. В его безумных глазах мелькнула искра обычного человеческого сочувствия.

– Малыш, так не честно, – почти ласково произнес он. – Ты хочешь выйти из игры. А этого делать нельзя. Нельзя оставлять меня одного. Нельзя. Ты должна быть все время со мной, понимаешь?.. А! – вдруг страшно закричал он и приблизил к глазам девочки что-то страшное, что-то металлическое, что-то не имеющее названия (для нее! сейчас!). – Если ты еще раз вырубишься, сучка, я тебе матку выдерну вот этим… И заставлю съесть! – он неожиданно успокоился и пошутил: – Без соли.

Рита сглотнула. Ее чуть не стошнило.

Хлынов вновь вернулся к «подаркам» патологоанатома. Он нежно погладил инструменты, словно они были живыми. Взял один из них, подержал в руках, положил на место. Взял следующий. Прижал к щеке. Обернулся к Рите, и она увидела в руках мужчины средний секционный нож.

– Ты, наверное, думаешь, что я маньяк? – спросил Хлынов. – Ну что ты, какой же я маньяк! – он рассмеялся почти благодушно. – Я – самый нормальный человек. Нормальный! – повторил он. – И желания у меня самые нормальные… – Он протянул руку и дотронулся холодным лезвием до груди девочки, описал окружность, затем – другую. – Ты не поверишь, насколько я нормальный человек. А знаешь, почему? Молчишь? Кивни, если хочешь узнать…

Он взглянул ей прямо в глаза.

– Кивни, а то я отрежу сосок. Вот этот. Нет, лучше другой. Какой тебе не жалко?

Рита бешено закивала головой, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди. От ужаса она уже мало что понимала.

– Хорошо, малыш. Мы пока оставим это… Так вот, я действительно нормальный человек. Нет, я не какой-нибудь там Чикатило, я не режу всех подряд как баранов. Зачем? – Казалось, он прислушивается к своим собственным рассуждениям. – И я, конечно же, не санитар леса, не волк, убивающий больных и слабых. Хотя ты, безусловно, больна и испорчена настолько, что устрани тебя из этой жизни… – он провел ножом по шее девочки, сделав паузу, – и ничего не изменится. А возможно, даже станет чище. Правильно, малыш? Ну что ты молчишь?..

Рита дышала тяжело и часто, через нос, в висках стучали молоточки, колени вдруг непроизвольно дернулись, и она почувствовала, как что-то потекло по ногам.

Хлынов тоже заметил это. Улыбнулся.

– Ничего, ничего… Так и должно быть. С мочой выходит страх. А бояться тебе не нужно. Зачем? Надо только поиграть немного со мной, и все…

Девочка вновь закивала головой, силясь что-то сказать. Хлынов понимающе подмигнул.

– Ты готова?

Да, кивнула Рита.

– Ты боишься?

Вновь кивок. И расширенные от ужаса глаза.

– Ты согласна на все, я правильно тебя понял?

Кивок. Кивок. Кивок…

– Успокойся. Не забывай, что это только игра. Хотя и довольно странная… – Хлынов помолчал, подбирая слова, затем неожиданно засмеялся, вспомнив: – Ты знаешь, какую забавную вещь я недавно узнал… Вернее, прочитал. Не помню, как называется книга. А может быть, и не книга вовсе, а так – мелочевка журнальная… Да Бог с ней! Не в этом суть… – Он устроился поудобнее, присев на край ванны. – В общем, там описаны какие-то садистские способы изнасилования. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Да, подтвердила Рита.

– Нет, ничего ты не понимаешь! – Хлынов неожиданно развеселился. – Это некакая нибудь банальная «розочка» из пивной бутылки, засунутая в промежность. И не миньон в заднем проходе. Нет! Всего этого примитивного бреда хватает в каждой газете…Там было другое. – Он задумался, вспоминая, почесал правой рукой, в которой был секционный нож, ее грудь. – Вспомнил! Ну, конечно…Там были совершенно иные способы. Например, такой. Поймали какого то уголовника воры и решили наказать, кажется, за воровство. И наказать по своему! Делали на груди, на спине, на ногах, еще где то, я уже сейчас не помню, где именно, наколки в виде женского полового органа, то есть… – он выругался. – Так вот, делали наколку, а в ней – надрез. И в этот самый надрез и трахали беднягу. Сечешь, малыш?