Текст книги "Стихотворения том 1"

Автор книги: Игорь Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Ответишь, выпив из ручья

прозрачное начало жизни

с обычным именем Семья...

хххххххххххххххххххххххххххх

Когда зима зашторена,

Когда огонь в камине

То загудит валторною,

То затрещит осиной,

А ноги в тёплых тапочках,

А грудь согрета чаем –

Меня ты Красной Шапочкой

Фантомно навещаешь.

Не нужно мне пирожное

И замени ватрушку

На долю невозможного,

На краешек, на стружку!

На вскормленую лешими

Из заповедных боров

Девчонку не безгрешную

С мальчишеским задором!

Ну, почему ты в шапочке,

Не в кепке-шестиклинке,

И розовые тряпочки,

И ноги не в суглинке?

И ни единой крапины,

Лицо как из фарфора,

И ни одной царапины

От прежнего задора!

Нет, ты не та, ты призрачна,

Неслышима, стеклянна

И солнцем не расписана

В мифического Пана,

И невкусны пирожные,

А на ватрушке творог

Горчит без невозможного

Из заповедных боров…

«»»»»»

Стекло двойное. На одном январь,

Художник-модернист не из последних.

Ты обрати своё вниманье, Дарь,

На тонкие рисованные бредни.

Лес Берендея, но откуда в нём

Пушистые развесистые пальмы,

Тоскующие молча за стеклом

Холодным, жёстким, сверхматериальным?

А на другом с обратной стороны

Два гномика в рождественском загуле.

Они до коликов возмущены

Домашним пивом, поданным в кастрюле.

Налей стакан, а лучше сразу два,

Поменьше им, а мне полней, без пены,

Чтоб в пузырьках не выплыла молва

О гнусном пьянстве за соседних стенах.

Себе налей. А январю ничуть,

Пусть топчется с палитрой на карнизе,

Чтоб трезвою фантазией плеснуть

И в нас, и в спины гномов белобрысых...

«»»»»»

2004г.

Нетрудно тебя мне на руки поднять,

В покой унести по кривулинам дня

И плечики белые зацеловать.

Нетрудно!

Но что-то не хочется мне

Быть вновь отраженным на серой стене

Тутанхамоном из Царства Теней.

Хотя, если вдуматься…

Ладно, чего ж,

Сойду я за булку, ты будешь за нож,

Отхватишь, сколь нужно, и к свету уйдёшь.

И я, осыпаясь поблекшим дождём,

Шагну в свои радуги не за стеклом,

И сердца забрякавшую струну

В ладонях, не помнящих счастья, замкну…

хххххххххххххххххххххххххххх

В поле ветер снеговей,

В городе метелица,

На твою любовь, ей-ей,

Трудно мне надеяться.

Лес пригнулся и затих,

Дышит город явственно,

Для тебя слагаю стих

Я высоконравственный.

На ладонях он лежит,

Милая красавица,

Если хочешь, подержи,

Стих не обжигается.

В нём слова и не слова,

Так, снежинки шалые,

Шелестящие едва

Зимними печалями.

Не мои печали, нет,

Я свои повытеснил

За экран недавних лет,

Мыслимых-немыслимых.

В поле ветер снеговей,

В городе метелица,

Мне с любовью со своей

Не на что надеяться…

ххххххххххххххххххх

Скачет, скачет вдоль оврага

В царство пепла и теней

Баронесса в жёлтых крагах

На безумственном коне.

Он храпит и пеной брызжет

На терновые кусты,

Унося её от Жизни,

От Любви и Красоты.

А над лесом месяц бесом,

А вокруг глухая ночь…

Баронесса, баронесса,

Разрешите Вам помочь!

Для чего Вам злая стужа

В королевстве неживых?

Предлагаю кров и ужин,

На десерт любовный стих!

Будут розы, будут свечи,

Будет старое вино,

Я укутаю Вам плечи

Синим звёздным полотном…

А в ответ шипенье шёлка

От камзола на ветру,

Да в овраге воют волки,

Вторят филинам в бору.

Всё…

Последнее предполье,

Дальше глушь из НИЧЕГО,

Перемешанного с болью

Миокарда моего.

Воздух вязок, многослоен,

Одноцветен без прикрас…

Баронесса, Вы – БЫЛОЕ,

Невозможен я без Вас!

ххххххххххххххххххххх

…а Вы идите, Вы идите

в непогрешимости своей

по истеченью белых нитей

клубка слепящих февралей!

И в час ближайшего рассвета

знакомым бросьте не со зла:

о, как же мало у поэтов

в сердцах весеннего тепла!

Я на вопросы не отвечу,

зачем излишние слова,

когда беззвучно гаснут свечи

непонятого волшебства?

И разве можно из печалей,

соткавших торопливость строк,

вновь выкроить до боли алый

простой

не колдовской

цветок?

хххххххххххххххххххххххххх

Раз и два и три четыре –

Звуков столько в этом мире,

Плюс один, когда при родах

Крикнешь в жизнь впервые вроде.

Значит, в мире звуков пять,

«Горько» нечего считать –

Подтвердилось после свадьбы…

Эх, годочек подождать бы…

Дальше-больше, семь и восемь,

Дети журавлями в осень,

Унисонен стук сердец

В золочении колец…

Ах, какой сложился стиш,

Мягкий, бархатный, живой –

Словно комнатная мышь

И в запечке домовой!

А по городу снега

В марте бросились в бега

И за ними каблучки

Простучали мне виски.

Загудел адреналин

У корней моих седин,

Вскрикнули эритроциты,

Сказку отделив от быта…

Раз и два и три четыре,

Мир загадочен, обширен,

Что ему случайный звук,

Вдруг отбившийся от рук…

ххххххххххххххххххххххххх

Заглянул я в будущее снова,

Пролистал былые времена,

Молвлю окончательное слово:

Ты моя последняя весна!

Пробежало лето по пригоркам,

Выедая сердца закрома,

Впереди осенние разборки,

Дальше беспросветная зима!

За руку держу тебя, не смея

Заглянуть в зелёные глаза!

Воробьи поют за канареек,

Ирисами кажется лоза!

Я рассеян, спотыкаюсь чаще,

Через день срываю каблуки.

Оставайся в этом настоящем,

Что тебе чужие шепотки!

Посудачат бабы и отстанут,

Цель другую выберут себе,

Вон их сколько бродит по экрану

В злой кинескопической трубе!

Нет, не опущусь я на колено,

Льстивым словом сердце не залью,

Головой не буду биться в стену,

Если ты мне скажешь: не люблю!

Не люби! Я возражать не стану,

С глаз тебя смахну, как пелену:

Отцвела ты вербою в стакане,

Обманув последнюю весну!

«»»»»»»»»»

У сенокоса травы выше плеч,

И лезвиями выпуклых созвездий

Их невозможно разделить, рассечь

На то, что есть, на то, что было прежде.

Напряжена небесная струна,

Предчувствие заламывает руки:

Сейчас кольцом совьётся тишина,

Оборванная посторонним звуком.

И будет трактор фыркать на листву,

И будет мир пугать сенокосилка,

И снова я тебя не позову

Придти под вечер к путевой развилке.

Направо юность, слева свет иной,

Не тот горячий, а люминофорный...

Зачем тебе свидание со мной,

И мне зачем бесцветная покорность?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По селу распутица,

Слякотно по городу,

Сыростью опутаны

Снеговые шорохи.

Плюс и минус слойками

Друг на друга нижутся...

До чего нестойкий я

Перед вязкой жижицей!

Сею в утро раннее

Прямо от парадного

Кашель и чихание,

Будь оно неладное!

Колется, как вилами,

За ребром, естественно...

Пропадаю, милая,

С запонками вместе я;

С пломбами, с коронками,

С линзами очковыми,

Со своими бронхами,

Очень нездоровыми.

В общем, гибну заживо,

И тебе рябиною

К дубу не похаживать,

Сохранив невинное.

Перетёртым насухо,

Чисто-чисто вымытым,

У тебя за пазухой

Мне не жить, любимая...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Посеребрили феврали

Распахнутые настежь дали,

И ночи тёмные настали,

И чувства светлые пришли.

Я говорю тебе: привет! –

Но ты меня не хочешь слышать,

Роняя мой авторитет

В глазах соседских ребятишек.

Смеётся дворник надо мной,

Орудуя совком и ломом,

Когда я мчусь, как вороной,

К завьюженному снегом дому.

Эгей! – кричит он на весь двор, –

Ты не годишься в дон Жуаны,

Другой приличный ухажёр

Увёл девчонку за туманы! –

Вот так всегда, мой милый друг!

Неспешен я, не реактивен,

Опять я не вписался в ливень

Февральских звёзд,

Февральских вьюг…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Венера Милосская

Портняжка-время лоскутьев пласт

Извёл, кроя из дней бытиё,

А я истомой упился всласть,

Пустив по ветру твоё бельё.

На ленты тунику, в клочья лиф,

Мне обнажённость твоя нужна...

Ах, до чего же несправедлив,

Мир, не познавший любви сполна!

Портняжка-время сейчас утюг

В розетку включит – всему каюк –

Меня разгладили, милый друг,

А ты беспомощна, ты без рук...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

О чём

мне шепчут камыши?

О том, о сём…

Ещё печаль крылом

шуршит

мне о былом.

В нём

я оставил милый дом

в степной глуши,

где над застенчивым прудом

луна кружит…

На ночь и день

разделена,

о чём толкует мне весна

и клён в шапчонке набекрень

на стыке наших деревень,

не добежавших

друг до друга

полдня, полпашни

и пол-луга?

На пашне

грубый молочай,

заводит шашни

иван-чай

на пепелище лет

с вьюнком,

но нет

меня в пространстве том.

Я здесь

вращаю жернова!

Здесь тоже есть

девятый вал,

на части

рвущий острова

из счастья,

сшитого в слова…

Сегодня шепчет мне

июнь:

ты сердце в тишине

не сдунь

с руки,

протянутой тебе,

без явных признаков тоски

по неоконченной судьбе;

вас двое,

вы же колоски,

что перевязаны судьбою

в не обмолоченном снопе…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Природный, опытный хирург,

Вкатилась осень в Петербург,

Унифицируя людей

Холодным скальпелем дождей.

Зонты, зонты, опять зонты –

Навек сведённые мосты –

Не перерезать пополам

Их хирургическим дождям.

Но я попробую рассечь

Поток людей, зонтов и плеч,

И уведу тебя одну

В свою стерильную страну.

В ней солнце – рыжий апельсин

Из двух горячих половин,

Одна из них всегда твоя,

Любовь усталая моя…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Расскажи мне, как по свету

Снегопады бродят где-то

И в полотнища метелей

Заворачивают ели;

Расскажи мне о берёзе,

Не жалеющей глюкозу,

Истекающую в банку

Сквозь прорубленную ранку;

А ещё о море синем,

А ещё о горных кручах,

О рябине, о малине,

О репейниках колючих!

Эти сказки в холод зимний,

Эти сказки в летнем зное

Чудеса творят со мною

Вроде яблок молодильных.

В мышцах сила неземная,

В мыслях стройность и порядок...

Ах, какая ты смешная,

Разговорчивая Лада!

Продолжай, я весь вниманье,

Мне отверещавшей сойкой

Рановато в Заэкранье

Улетать с больничной койки...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Шепчет Дом: не уходи!

Мне рубашку на груди

Рвёт гвоздями и углами,

И препоны городит.

Я опять схожу с ума,

За окном бушует май,

У сирени одноцветны

Купола на теремах!

Синий-синий небосвод,

Сердце просится в полёт,

Сандалеты у порога

Нервно маются – вперёд!

Да бегу уже, бегу,

Самому мне ни в дугу

Пыль в шкафах и на обоях –

Словно изморозь в пургу!

Извини, мой старый Дом,

Я тебя обрёк на слом,

Никогда не повстречаться

Нам во времени былом.

Жизнь, она всегда права,

Даже если рукава

Шьёт к жилетке месяцами,

Шевелясь едва-едва...

Извини меня, старик,

Я ко времени впритык

И тебе не нужно слышать,

Как я сдерживаю крик.

Это жалость по тебе

С голубями на трубе,

С тенью выцветшей любови

На дощатой городьбе...

«»»»»»»»»»»»»»

Прочеркнуло утро окоём

Алой строчкой под нависшей тучей.

День начнётся, видимо, дождём,

Так приметы дедовские учат.

Что ж, пусть будет дождь...

Молчит ольха,

Не звенит серёжками июлю,

Мол, пора для вящего греха

Засадить поэту в сердце пулю.

Чтобы помнил, почему и как,

И зачем Алёнушке грустится

Над истёртым следом от копытца

В мелочах семейных передряг...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Когда часы полночный час

Отметят гулким перестуком,

Я снова вспоминаю Вас

И вальса трепетные звуки.

Любимая, но не моя,

Далёкая, но не чужая,

Крутым изломом бытия

Меня отрезало от рая!

И не пугайтесь пышных фраз,

Не отстраняйтесь величаво,

Я вновь обожествляю Вас,

Вы ангел мой, моя свеча Вы!

Несу надежду сквозь туман,

Другой Любви себя доверив,

Но между нами океан,

Вальсирующий без истерик;

Но между нами жизнь стеклом,

Касанья есть, а звуки где-то!

И всё же мне светло, светло

От мысли, что Вы есть на свете…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня город рыжий

От солнечных лучей

И даже не обижен

Ворчанием грачей,

Играющих на струнах

Уродцев-тополей,

Обрубленых не гунном,

А прихотью людей.

Да чтоб меня налево,

Направо меня чтоб!

Целуйте, королева,

Меня в покатый лоб,

И я Вас не обижу,

Прижму к своей груди,

А там и город рыжий

Свой вынесет вердикт!

Какой?

Да что Вы, право,

Вопрос не по дуге,

Порассуждайте здраво

В сиреневой пурге,

С весенним пылом-жаром,

Волнуя и пьяня,

Несущей по бульвару

Влюблённого меня!

Решётка лита в Касли,

Есть городок такой…

Готов я ради счастья

Пожертвовать собой

И под суровым взглядом

Сотрудника ГАИ

Ручищи за ограду

Я протяну свои…

Простит мне милый город

И мрачный постовой,

Что я сирени ворох

Несу над головой

И далее вручаю

Торжественно тебе…

И что грачи ворчали

О сломанной судьбе?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Не печалься, милый друг!

Жизнь, она такая штука,

Нынче счастье прямо в руки,

Завтра счастье мимо рук.

В белой памяти провал…

Лепестки былых черёмух

Унесло к морским паромам,

Ветер жадно их ласкал…

Врос валун в сырой песок…

По гранитному овалу

Мышка серая бежала –

Очень тонкий голосок.

Серый ястреб налетел,

Мышка вскинулась, но поздно,

Да и мир уже осознан,

Мало в нём осталось дел…

Не печалься, милый друг!

Вечно будет жить планета,

Приглашая снова лето

В твой сердечный перестук…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Дрожит роса в ладонях у зари,

Над Белой речкой травы по колено,

Клюют наживку крошки-пескари,

Бросаясь на неё самозабвенно.

У валерьяны белые зонты,

У земляники розовые звёзды,

А между ними королевой ТЫ

Идёшь ко мне томительно и просто.

Рассвет гремит во все колокола

И пауки натягивают сети,

Верша свои недобрые дела,

Но не неся ответственность за это.

Я тоже сплёл таинственную сеть,

В неё попалась рыбка Золотая,

Умеющая петь и сердце греть…

Я пескарей на волю выпускаю…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Разомкнула радуга дугу,

Половина здесь, а половина

Смазалась, споткнувшись на бегу,

В авангардной облачной картине.

Из меня ценитель никакой,

Мне бы жара солнца под завязку,

Да не сдвинуть облака рукой,

Чтоб вернуть той радуге раскраску...

Ёжится девчонкой лебеда

В дни, когда черёмухи с опушек

По апрелю сыплют в холода

Белые обломки погремушек…

Здравствуй, мир цветной и расписной!

И давай не помнить, дорогая,

Что в природе раннею весной

Радуги по небу не шагают…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

За всеземною оболочкой

В глухой вселенской тишине

Вы были самой яркой точкой

На синем-синем полотне!

Лучи разбрасывая щедро

На рощи, веси и поля,

Вы не считали километры

До мира с именем Земля.

А я с настойчивостью птичьей,

Летя в пространстве по годам,

Хотел владеть единолично

Всем, что принадлежало Вам!

Но, обожжёный неприязнью,

Остановился на лету,

Упал Емелькой перед казнью

В обыденную суету.

Глаза потухли, и желанья

Поблекли в рамке бытовой,

А Вы всё так же в мирозданье

Горите звёздочкой былой!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Козодой кричит: не спи!..

Глупая ночная птица,

Может, ямщиком в степи

Мне сегодня очутиться?

И замёрзнуть,

На губах

Имя льдистое катая...

Нас коварная Судьба

Разлучила, Золотая!

Над смородиной сова

Пролетела тихо-тихо,

Вслед не дёрнулась трава,

Не качнулась облепиха;

А сова ни на бобах –

Мышь в когтях как запятая...

Нас коварная Судьба

Разлучила, Золотая!

Да не сплю я, козодой!

Лешием брожу по даче,

От соседки молодой

Тёмные печали прячу;

Иерихонская труба

Всё на свете заглушает:

Нас коварная Судьба

Разлучила, Золотая!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Вешним светом упоён

И вечернею прохладой,

Бродит яблоневый сон

Где-то рядом, где-то рядом.

Безмятежны и легки,

Белые на фоне синем,

Облетают лепестки

По единственной причине.

Не ищи её во мне,

Каждому своё звучанье

В новоявленной весне

И в осеннем увяданье...

«»»»»»»»»»»»»»

Небеса у августа сатиновы,

облака не ватой, а пером

шелестят высОко над рябинами,

чтоб беззвучно вытаять потом.

Вытаять, и каплями не вздрагивать

на листве, созревшей к сентябрю,

уравняв действительности сагами

прошлого...

Я саги не творю...

Ты живёшь во времени неистовом,

я живу во времени своём,

в нём стихи узорчатыми листьями

падают, шурша, за окоём.

Впрочем, что тебе мои творения,

перистые чувства облаков,

если ты живёшь при самомнении:

мир не создан для моих стихов???

Летит, летит по Франции

беспутный шевалье...

Констанция, Констанция,

ещё две пары лье!

Ещё два кратких выпада

в сражении с Судьбой –

и можете под липами

пленять его собой!

А, впрочем, сам он выкроит

прекрасный образ Ваш

между мужскими играми

в гордыню и кураж.

Опутан контрдансами

весь королевский быт...

Констанция, Констанция,

интрига Вам грозит!

Быть Вам перецелованной

безумным шевалье –

от старого до нового

всего две пары лье!

хххххххххххххххххххххххх

Туше, туше, опять туше!

И юный граф де ла Трюше

упал, выпрашивая гордо

добить его мизерекордией...

Живи, живи, любезный граф!

Честь милой дамы не поправ,

ты для меня дыра в колете

от милосердий рикошета.

Какой ты, к чёрту, дуэлянт!

Здесь нужен пламенный талант,

ведущий праведную руку

к дурным сердечным перестукам.

Живи, живи, а мне пора

из королевского двора

изъять деталь его богатства

под шелест дамского злорадства.

Глаза в глаза, ладонь в ладонь,

и да храни меня, Гасконь,

сбивай прицелы у мушкетов,

направленных в любовь поэта!

Миледи, я родился мужиком,

Багровые в крови эритроциты,

Но я готов отдаться целиком

Вам в голубые руки, Маргарита!

Готов надеть проклятое жабо

И выпустить манжеты с кружевами,

И свить в один неистовый клубок

Себя и Вас, и неприступный замок!

Не спит король над картой мировой

И кардинал указ писцу диктует,

А я опять рискую головой,

Интригу заплетая не простую.

Миледи Маргарита... Нет, мадам!

Не англичанка Вы же, в самом деле!

Желаете, урок я преподам,

Как поведёт себя мужик в постели?

Тоскующая флейта за окном...

Бродячий музыкант иль не бродячий,

Мне это абсолютно всё равно,

Пусть он грустит, а я ловлю удачу!

Мадам, позвольте распустить корсет,

Он тесен Вам и мне он неприятен!

И пусть у Ваших ног умрёт поэт...

А, впрочем, умирать сейчас некстати!

«»»»»»»»»»»»»

Заштатны грозы по июлю,

Обыкновенность, суета,

И спины сфинксов и горгулий

Не перемыты дочиста.

Под голубиный лепет слепо

Подряд два века, чёрт возьми,

Атланты так же держат небо

Над проходящими людьми.

Я тоже здесь среди прохожих,

Мне Невский не в новинку, нет!..

А нос простудою заложен,

Забит, как дробью фальконет.

Сейчас бабахнуть бы июлю

В бесстыже серые глаза!

Но тут Вы птичкой промелькнули

И я задерживаю залп.

Платочек в клеточку изнежен,

Он вместо банника в стволы,

Ведь не такой же я невежа,

Чтоб шлёпать чем-то об углы!

Но птичка скрылась где-то как-то

Среди обыденных фигур,

И я де юре и де факто

Опять один на берегу.

Один, коль не считать горгулий,

Атлантов и кариатид,

Да незапыженную пулю,

С обидой павшую в гранит...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ты и я.

У рассвета нас двое,

Даже сны убежали туда,

Где из розового в голубое

Истекает неслышно звезда.

Ночь настанет, звезда возродится,

Но об этом не нынче, потом!..

Ты лежишь как бескрылая птица,

Обожжённая внешним огнём.

И рука под твоей головою

Затекла у меня, затекла...

Ты и я.

У рассвета нас двое,

Неужели не хватит тепла

Нам для яростной вспышки Сверхновой,

Испарившей былое дотла,

Исцелившей тебе для любови

Опалённые кем-то крыла?

Хххххххххххххххххххх

Удивителен мир, удивителен,

Строит козни он мне не тайком –

Прихожу я к тебе повелителем,

Уползаю безгласным щенком.

До свиданья!

Забудем до вечера

Сто мелодий, звучавших не зря,

Оставайся такой же доверчивой

К безусловным указам царя!

Безискусственность милую трогаю:

Не обман ли ты и не туман??? –

И обидеть страшусь эпилогами

Незаконченный мною роман.

Век бы мне наслаждаться страницами

Первозданной его чистоты

И одаривать мир небылицами

С героиней по имени ТЫ!

Хххххххххххххххххххххх

Милая, разве дело в осенней грусти?

И не в том, что сердце тебя пропустит

или отвергнет, купаясь в лучах другой,

выгнувшейся навстречу ему дугой?

Да, я молчу, но на это свои причины,

книгу юности мне листать не по чину,

ну, не юности, так разницы той великой,

не обвившейся вокруг тебя повиликой.

Скоро время в руки падёт мне чайкой:

срок подошёл, за прошлое отвечай-ка,

хватит елозить по жизни прекрасной этой!

Что я скажу ему?

Вряд ли ты мне ответишь...

Подсинил я синь на небе,

Клёнам листья подбагровил,

Милой девушке под брови

Нагляделся, словно в ребус,

И понёсся по равнинам,

По предгорьям да по весям –

То ли богатырь былинный,

То ли скоморох-повеса!

На кораблик из бумаги

Паруса никто не ставит,

Дом не строится в овраге,

Нимб не дарится шалаве;

А за летом снова осень,

А за осенью метели

То ли мысли канителят,

То ли годы сенокосят...

На одних дорогах наледь,

Сухо на других дорогах...

Здравствуйте, кого не знаю,

Не пугайтесь, недотроги!

Вы мне Золушка-Снегурка,

Я вам Лель светловолосый,

Скачущий на Сивке-Бурке

Только в собственную осень!

Слава ветрам-ветродуям,

Задирающим подолы

Тем, кого давно люблю я

В шумном городе и в поле!

И ночам мои приветы,

Не мешающим купаться

В отслуживших чувствах лета –

Мне же нынче не семнадцать!

Не семнадцать и не тридцать!

Ах, да это всё едино,

Человек я, а не птица –

Небылица при сединах!

Сотню радуг по лекалу

Вычерчу, и тучу в небе

Вычерню, шагнув в начало,

Где я был!

А, может, не был...

© Copyright: Игорь Белкин, 2010

Свидетельство о публикации №110060400056

Хранилище 13

Игорь Белкин

Поговори со мной, весёлый друг,

Найди слова весомые, простые,

Не тратя зря патроны холостые

На фейерверк сомнительных услуг!

Поговори, я буду очень рад

Общению с единокровным братом,

Условностями жизни не зажатым

И без обид на клеточный распад.

Мы все уйдём в заведомую даль,

В земное прародительское лоно –

И те, что нам казались эталоном,

И те, с кем распрощаться нам не жаль.

Мы люди, брат, мы торжеством сильны!

Катая за щекой крупинки боли,

Присядь со мной за пластиковый столик

И поделись частицами вины.

Ты говори, я слушаю, мой друг!

Твои переживания зеркальны,

Я тоже не девица в туфлях бальных,

Продрогшая напрасно на ветру.

Одной судьбой повязаны мы все!

Жаль, самомненье – знамя для мужчины,

Увязшего в рабочей паутине,

Дань не отдав лирической красе.

Но это частность, ропот, а не крик!..

Ты не молчи, налей ещё по стопке,

Есть выходы из каждой нервотрёпки...

Поговори со мной, поговори!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Серость мыслей это не беда,

Это наказание за прошлое...

И стекает с ясеня вода

То струёй, то спелою горошиной.

Капли бьются, вызывая дрожь

На плечах и на крутой потылице...

Мир у нас действительно хорош,

Век бы в нём сутулиться и жилиться!

Век бы в нём печалиться лозой,

Хохотать бездумно, не завистливо,

И не принимать за мезозой

Неолит с его шальными мыслями!

Ну, а серость это ерунда,

Это как ступень для гениальности!..

И стекает с ясеня вода

Для подпитки жизненной реальности.

В ней места для каждого седлом

Или колом в случае виновности –

Лёд и пламень, холод и тепло –

Всё у нас в ладонях без условностей...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Все слова уже вроде бы

Были сказаны мной

И по поводу Родины,

Невозможно шальной,

И по поводу нашего

Восприятия дней,

То тобою украшеных,

То надеждой моей.

По хрустящему городу

Бродит мило заря,

Отражаясь повторами

На лицо декабря

От оконной глазастости,

От витринности стен –

Принимай её запросто,

Это жизнь, а не тлен!

Что сказать ещё, милая?..

Всё по кругу идёт,

Где-то палочкой мирровой

Надышался восход,

Где-то курится ладаном

Нам назначенный срок,

Но об этом загадывать

Рановато, дружок!

А зима не морозная,

Без румяности щёк,

Не рисуется образно

Стылой дымкой восток,

Ртутный столбик не падает,

Минус пять ерунда

И не нужно о ладане

Никогда…

Никогда!

«»»»»»»»»»»»»

Для несложных личных асимметрий

Память на молекулы дробится

От лихой настойчивости ветра,

Бьющего годами по ресницам.

Выгорает что-то безвозвратно,

Что-то тлеет еле-еле-еле

Под моею крышей односкатной

Над принципиально юным телом.

Юным ли?

Вопрос не для ответа,

Я не отвечаю по заказу,

И нужны ли откровенья эти

Памяти, дробящейся на стразы?

А давно ли...

Впрочем, ожерелье

Прошлого плывёт в асимметричность,

Не избрав осознанною целью

Временем потрёпанную личность...

Хххххххххххххххххххх

Втиснуть мысль в полоску света,

Выжечь ею иероглиф

Где-нибудь в чужом пространстве:

Это мы, земляне, здрассьте!

И рассыпаться на искры,

Не вколачивая догмы

В протоплазменную массу

Неизвестного ЧЕГО.

Чушь и словоблудье!

Скверно,

Если всё не по лекалу,

Нелогично, непривычно,

Растекается амёбно!

В геометрию его бы,

В призму, в куб, в рога-копыта,

В относительно удобный

Для общения предмет!

Вот, и я демократичность

Выел этим нежеланьем

Мысли, чтоб НИЧТО и НЕЧТО

Было не многополосно,

А срослось единой нитью

С корнем моего сознанья,

Подминая глупый космос

Под любимого себя…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Бежать по замкнутому кругу,

Жизнь за основы теребя,

И соответственно с подругой

Лепить вторичность из себя...

Вот, собственно, предназначенье

Всего живущего во мгле

И на свету, и полутенью

Распластанного по Земле.

Не приукрасить годы глянцем,

Лоск на судьбу не навести,

Но хорошо, что есть нюансы

В однообразии мастик!

Есть выбор, если есть желанье

Быть сменой грязному белью,

Лечебной выстелиться тканью

На боль чужую, не свою...

Ххххххххххххххххххххххххх

Гроза и ветер, молнии и дождь,

Стреляющий очередями в лето

И в паруса «Летучего Голландца»

Из эфемерной памяти людской.

Что – память?

Избирательная стерва,

Она не принимает то, что нужно,

Перегибая прошлые страницы

Под нужным ей, не личности, углом.

Отсюда несогласия и плесень

На девственности жриц или весталок,

Отрекшихся от жизни ради веры

В надуманных Историей богов.

Отсюда изысканья Геркулеса

С лопатою совковой на конюшнях,

Лишённого любви к другому полу,

Но в мифах воплотившего себя…

Простите, автор тороплив в сужденьях,

Его перо опережает мысли –

Нельзя же древний мир и наше время

В одно пюре словами растолочь!

Деяния героев выше правды,

У белых жриц есть тёмные секреты,

А над водой несутся белокрыло

Загубленные души моряков…

Сегодня обрывается июль

Последним днём в невидимую пропасть,

Задёрнутую пологом кисейным

Холодных и стремительных дождей.

А я, прижавшись к серому граниту,

Ищу в пространстве паруса «Голландца»

И синие огни святого Эльма…

Зачем?

Не знаю…

Но ищу!

Ищу!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

По белому каленью,

по плазменным огням

несу свои сомненья

опять навстречу дням.

А то, что залежалось,

и то, что не сбылось,

металлоломом ржавым

останется, небось!

Закушена уздечка –

вперёд, наверняка! –

Назад ни полсловечка,

ни одного глотка;

направо ни полшага,

налево ни гу-гу,

вперёд, вперёд, бродяга,

в горячую пургу!

У женщин губы алы,

движения легки…

А времечко упало

белёсо на виски;

а месяцы грохочут,

а годы прямо влёт

простреливают ночи –

вперёд, вперёд, вперёд!

Ещё бы полпробежки

по огненной дуге

за стёсанные вешки

в октябрьской шуге –

за дали-параллели

без привязей и пут,

к недостижимой цели

прокладывая путь!

«»»»»»»»»»»»»»»»

Начинаю петь с листа

Свой поход по Гуляй-полю,

Чтобы действие питать,

Не безволие слепое,

И – не руки в рукава,

Не, тем более, в карманы –

Пусть пылает трын-трава

Наяву, не на экране.

Чёрный снег на синий лёд

Для Вселенной не нагрузка,

А подтягивать живот

Свойственно не только русским;

Вот тебе моя рука,

Принимай, а коль не хочешь –

Отстранись от мужика,

Выбирай пути короче.

На окольностях дорог

Счастью незачем томиться,

Собирает здесь оброк

Серый гриф, степная птица;

И проклёвывает грудь

Павшему в борьбе неравной…

Но не в этом смерти суть,

А в бессилии державном.

Как пропеллер не крути,

Он всегда односторонен,

А на выбранном пути

Ветер тычется в ладони

То ли совкой без дупла,

То ль щенком без мамы-суки…

Выгораем мы дотла,

Если руки да не в брюки…

Я закончил свой поход

По сумбурью Гуляй-поля,

Человек во мне живёт –

Рассыпающийся Голем;

Ну да это ерунда

Для вселенского мгновенья,

Что ему одна звезда,

Исчезающая тенью?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Писать стихи о чём-то ни о чём,

А просто так, выхлёстываясь духом,

Дожёвывая чёрную краюху

С весенним обязательным лучком;

И в соль макать, и слёзы вытирать,

Текущие по носу произвольно,

Снабжая запятыми, словно школьник,

Подсунутую временем тетрадь…

Бегут слова извилистой строкой,

Над нею и под ней одни ремарки,

Отнюдь не новогодние подарки,

Доставленные в личный непокой…

Но лучше так, чем нежиться весной

И бормотать бессмысленно и вязко

Давно всем опостылевшую сказку

О нереальной страсти неземной…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Жил товарищ на Земле,

Жил со мною локоть в локоть,

И в берёзовом стволе

Ход высверливал для сока.

Это частность, это грань

От больших и малых вёсен,

От улыбок и от ран,

И от бытовых вопросов.

Никого он не судил,

Не пытал кукушку в куще:

Сколько бусин на груди

В ожерелье лет бегущих?..

Жил и умер невзначай,

Словно выпал из кабины

Под колёса тягача

С прошипованной резиной.

Баловство, не баловство,

Не усушка, не утруска…

Помянули мы его,

Как положено, по-русски.

Полированный гранит

С обязательною датой

Тяжким грузом лёг на дни

С невозвратом, с невозвратом.

А весна опять пришла,

А берёза на поляне

От вчерашнего сверла

Лечит рану, лечит рану…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Грешна Земля, грешна

И спереди и сзади,

И этим смущена,

Скрываясь за нарядом

Из белых облаков,

Закрученных циклоном,

И не находит слов,

Вздыхая воспалённо

То сопкой Ключевской,

То Геклой или Этной,

Внося нам непокой

В молекулы и в клетки!

Не возражаю, нет!

Покой не по карману,

Когда сгорает свет

В глазах детей Беслана,

Пока идёт отстрел

Неправых или правых,

Пока так много дел

У вздрюченной державы,

Определившей путь

Ошибочный, быть может,

Но мне её не пнуть,

Я сам ошибка тоже!

Ты не криви губу,

А философствуй рядом,

Кляни свою судьбу…

А, впрочем, нет, не надо,

Что толку в словесах,

Пустых и незаметных

При рёве в небесах

Огня и пепла Этны,

При пиве на столе,

Плотвички вместо воблы

И горя на Земле –

По сути, бабы доброй…

«»»»»»»»»»»»»

Не спится, понимаешь, мне не спится!

Нет, потолок не давит на глаза,

Нет, лунный свет пластмассовою спицей

Не выпал из вращенья колеса

С названьем Жизнь…

Он бродит одиночкой,

Накалывая разовые строчки

На плотную бумагу тишины…

Не спится… да и что мне эти сны!

Листает память годы непокоя,

Цепляясь коготками за часы

Со стрелками «хорошее-плохое»,

Делимое на «мышеловку-сыр»,

И ничего не видно за вуалью

ПережитОго…

Чёрт меня возьми,

Я с прошлым циферблатом не скандалю,

Переведя его к разделу «миф»!

Не спится, понимаешь, мне не спится!

Ночь-экзекутор давит на виски:

Неправильно прочитаны страницы,

Не те слова в конце любой строки!

А что мне делать, я же не безгрешность

И вижу – прокураторы Судьбы

Без адвокатов для меня поспешно

Выламывают кол из городьбы…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Над сценами-аренами

Я куклою живой

По проволоке времени

Шагаю сам не свой.

А снизу масса зрителей,

А сверху кукловод,

Бальзамом от политики

Врачующий народ.

И я, елеем смазанный,

Держусь за балансир,

Родителям обязанный

За выход в этот мир.

Родителям, родителям –

И больше никому!..

Не пожелайте, зрители,

Чтоб канул я во тьму!

Чужое нетерпение

Что сломанная ось,

А мне шагать по времени

Ещё сто лет, небось.

И радовать кульбитами

Хотя бы близких мне

Без Карабаса бритого

При плётке и ремне…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Наверное, от жизни я отстал,

От философий, выращенных плоско

На эгоизме постсоветской носки,

Уродливом, не с чистого листа.

Мне кажется, сознания гнетёт

И яростно калечит мегаполис,

Преобращая собственные боли

В бездушный газ неон или в азот…

Какой бардак в разрушенной стране,

Несущей по артериям дорожным

Не донорскую кровь, а невозможность

С другими жить хотя бы наравне!

Легко судить за толщу кошелька,

Задаться самому себе вопросом:

Ну, почему ОН сыт, ухожен, розов,

А я, дебил, сморщинен на века?

Пахал всю жизнь и, на тебе, завис,

Как вырвавшийся на свободу кролик