Текст книги "Стихотворения том 1"

Автор книги: Игорь Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

«»»»»»»»»»»»»»»»

Роняя в руки тишине

Слов сумрачное оперенье,

Сгораю в медленном огне

Нахлынувшего вдохновенья.

И пусть кого перекривит

Мой слог напыщенный и строгий,

О поэтический гранит

Опять я истираю ноги.

Ну вот, хотел серьёзным быть,

Так нет, скатился в скоморошье

Горшком разбитым с городьбы,

Смешинкой в полотно пороши!

Нахмурив лоб и бровь копной

Над плесом выцветшего глаза,

Плыву с поверхности земной

В крутые выплески экстаза.

Ночная сутолочь темна,

Декабрь посвистывает еле

И вздрагивает тишина,

Мечтающая об апреле.

А я его не тороплю,

Он сам придёт незваным гостем

И впишет свой зелёный блюз

В нас с тишиной легко и просто…

«»»»»»»»»»»»»

Раскатал по полочкам дела,

Улыбнулся декабрю в глазищи:

Можешь по поверхности стекла

Растирать меня, как корку нищий!

Под ночною лампой суета,

Созданная мною на страницах –

То ли сам не смыслю ни черта,

То ли буквы потеряли лица.

Видимо, такой сейчас настрой,

В целом неосознанный, не новый –

Киснет положительный герой,

Проиграв Фортуну в подкидного.

Словеса, растак их и растак!

Солидарность с мыслями упрочив,

Тягостность психических атак

Вновь они вонзают в тело ночи.

Собственно, дела я завершил,

А стихи последние – пустое,

Вроде неприкрытой ностальжи

По тому, что не дожито мною…

«»»»»»»»»»»»»»

Опять приходящие люди,

Уверенные в себе,

Крушить начинают посуду

В не ими обжитой избе

И, грубо пиная осколки,

Уходят, чтоб вновь заглянуть,

Добив на оставшихся полках

Тарелку какую-нибудь.

А я эту штуку лелеял!

А мне этот чайный сервиз

С мадонной, русалкой и феей

Всегда приукрашивал жизнь!

По праздникам, по юбилеям

Его подавала на стол

Домашняя милая фея,

Сервант распахнув как чехол…

Но это всё иносказанье,

Какие там, к чёрту, чехлы!..

По-трезвому или по-пьяни

С меня оббивают углы,

Чтоб в жёлобе общей морали

Катиться, с другим колобком

Привычно, логично скандаля

О месте в пространстве одном.

А я растопырен и лёгок,

Я рядом с другим не могу,

И хрупкость измученных логик

Мне вроде иголки в стогу!

И что ковыряться в ширинке,

В семейных, цветастых трусах,

Коль можно гольём на икринки

Сливаться под бурные «ах!»

Опять аллегория это,

Лихой доморощенный крик,

Не требующий ответа,

Но вяжущий нервно язык

Желаньем начистить забрало

Пришедшим ко мне не с добром –

И остро почувствовать жалость

К осколкам Любви за ребром…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ещё один вздох океана

Из мыслей, закрученных рьяно

В тревожащую спираль –

И можно отчаливать вдаль!

Там новые вёсны и зимы

Из веских и неразделимых

Слов, нервно бегущих строкой

В чужой или мой непокой.

Не ждущий девятого вала,

Я вновь ухожу от причала

В наполненный грохотом мир –

Десантник, моряк, кирасир!

Я в нём кавалер со шпажонкой,

Суворовец с голосом звонким,

Спецназовец, сжавший “калаш”

Для выстрелов в тех, кто не “наш”…

Ещё один выплеск эмоций

Для новых желаний бороться

Хотя бы словесно, на лист –

И я перед совестью чист.

Всё сказано.

Мерной волною

Пространство колеблет за мною

Разжатую вяло спираль –

Иссяк я на время…

А жаль…

“”””””””””””””””””””

На белом белое не видно,

На чёрном чёрное черно,

А нам не пить медовых сбитней,

Мы позабыли их давно.

Сажень вперёд, сажень откатом,

Сажень незнаемо куда,

А Ярославну мне не сватать

Княжонком Игорем, да-да!

Мне не скакать за печенегом

И от стрелы его не пасть,

С Екатериной под телегой

Не утолять мужскую страсть.

Звезда задумчивая Вега

Смеётся радостно со мной,

Когда советами Карнеги

На зиму клею я окно.

Чужие тропы для убогих,

У ведьмы личная ступа,

А в жизнь от детского порога

У каждого своя тропа!

На белом чёрное… и что же?

Замажь и разотри рукой!

У русских тоже после Вожи

Был князь по имени Донской!

На том стоим!..

Сажень откатом,

А полторы опять вперёд,

Где девушка под белым платом

Горячий сбитень подаёт…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Никто не кукарекает, всё мило,

Стрижёт чешуйки белка на сосне,

Они на снег ложатся легкокрыло,

Ничем не прикасаясь к тишине.

Ни солнечно, ни пасмурно в подлеске,

Ни холодно и ни тепло в груди,

День не наводит объектив на резкость

И шторка-клапан в сердце не трундит…

«»»»»»»»»»»»»»»

На границе дня и ночи вечер затаил дыханье:

Будет завтра обновленье или так же заскользит

Тишина по гребням сосен без движенья, без желанья

Вздыбить снежною завесой пасторальный колорит?

Солнце ахнуло и скрылось за косынкою пуховой, Бледно-розовые щёки сквозь сугробы чуть-чуть-чуть

И никто не приглашает, чтоб оно вернулось снова

Приоткрыть для мира утром удивительную грудь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Природа нынче заодно со мной,

Я чуткий зритель, а она на сцене.

Ничто не собирается волной

Хлестнуть её со мною под колени.

Так и живём, отсчитывая час,

Возможно, что второй и даже третий,

А луч вечерний вспыхнул и погас

С надеждой – не последний я на свете…

«»»»»»»»»»»»»»»

Вытягивая из памяти

Нити словесной грамоты,

Пытаюсь связать Вечность,

Мастера дел заплечных,

С временным Настоящим,

За пазухою шуршащим.

Пытаюсь, да не связуется…

То ли пурга на улице,

То ль, заржавев, искрятся

Клеммы консолидаций,

То ли мои старания

Обречены заранее.

Нет! – мегафонным криком я, –

Ты же, моя безликая,

Должна быть со мной единой

Связана пуповиной!!!..

Только напрасно трачу я

Сердце своё незрячее…

Там, где царит Неведомый,

Не управляют бедами

И похвалы не сеют

Обществу фарисеев,

И выжигают с копотью

Просьбы мои и хлопоты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

И скучно и грустно...

Собаке бы руку подать,

Да нет её рядом...

Сижу я отшельником в келье

И летопись чту со славянскою записью дат,

С пергаментной правдой, которую мыши изъели.

Хранитель архива угрюм и небрит, и космат,

Он полностью вжился в профессиональную тогу

И наш диалог насыщается древним «весьма»,

«Зело» и «дерьмо», и, простите, забытое «погань».

Гуляет кошак по бетонному полу...

Улю!

Он шорохи ловит ушами, торчащими квёло,

С хозяином вместе деля на «люблю-не люблю»

Чиновничьи души, исторгшие жар или холод.

Молчат фолианты, смакуя столетнюю пыль,

Сантехники грязь выгребают совковой лопатой...

История-мать, и за что я тебя полюбил???

Возможно, за то, что всегда на кресте ты распята...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Бродяжка-осень стихами дышит,

Внося разлады в теченье строк,

Но мне волненье её превыше,

Чем равновесья глухой поток.

Пусть продолжают по листьям щёлкать

Живые капли живой воды,

Не соловьём мне, так перепёлкой

В октябрь сеять свои следы…

А строчкам тесно жить на бумаге,

А строчки рвутся куда-то ввысь,

Но ограничен я в каждом шаге

Тобой, несведущая жизнь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Смешная жизнь, смешные люди

И сам я донельзя смешон,

Когда, потея и верблюдясь,

Себя врезаю в грань времён

Со всеми вместе… а на грани

Туманны наши имена

И водкой плещется в стакане:

А не пошли бы вы все НА…!

Иду, не стискивая лобик

Ни мыслью, ни рукой своей

И не владеют страх и робость

Безумным скопищем людей.

Они случайны на планете

И я случайность и полынь,

И веселимся мы, как дети,

Не признающие святынь…

Смешная жизнь смешной игрушкой,

Но жить-то хочется всерьёз,

Не падая под равнодушность

Шумящих надо мной берёз…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Чудеса… и осень лаской,

И волнение в груди…

Это присказка, а сказку,

Жизнь, попробуй-ка, найди!

За порошей тени лета,

Декабри за сентябрём,

Много в сказках неответов,

Исполнений – днём с огнём…

Не ворчу, не напираю,

В рог бараний день не гну,

Осень выдалась сырая,

В ней не угадать весну.

Воротник плаща под уши,

Шляпу чуть не на глаза,

Никому не влезть мне в душу,

Я в землянке партизан.

Если сказка… что там сказка,

Вон их сколько на пути,

То ли детскою раскраской,

То ли яблочком в горсти!

Не для жизни, для забавы,

Для прочтенья в темноте!..

Чудеса не стукнут в ставень,

Снова присказки не те…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

С утра шагнувший за багет

Из галереи сна и неги

Сентябрь похож на лисий след

По свежевыпавшему снегу.

Ещё светило не взошло

И даль туманная пастельна,

Зато всё близкое светло

И многогранно, и модельно.

Бери этюдник, наноси

На холст рябиновые кисти,

Недвижимые на оси

Земного шара-модерниста!

Покой, покой – и тишина,

Не резаная на квадраты

Виденьями дурного сна

На разметавшейся кровати.

Часы показывали пять,

Но час опять скользнул лисою

И никогда не наверстать

Мгновений, пахнущих росою;

Минут без звуков и теней,

Не связанных в необходимость

Метаться на дорогах дней

Земным усталым серафимом…

“”””””””””””””””””

Испугавшись вида крови

Не своей, чужой, чужой,

Можно совесть подготовить

К столкновению с бедой.

Прокатиться мимо, мимо,

Рук не пачкая ничем,

Замотав прыщи экстрима

Белой марлей на плече.

То, что было не со мною,

Не моё – и пусть летит

Время птицею шальною

По соседнему пути!

Для чего мне эти взгляды

С переломной болью глаз,

Снившейся сто лет мне кряду

И не в профиль, всё анфас?

Я беду чужую знаю,

На руках её качал,

Сукровицу пеленая

Без присутствия врача!

А привыкнуть слабовато

И зажмуриться невмочь –

И бывалого солдата

В хрипоту вгоняет ночь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

День отсвистел на флейте,

Насытившись сполна…

Налей-ка, друг, налей-ка

По стопочке вина!

Давай махнём за время,

Идущее вперёд,

Давай простимся с теми,

Кого никто не ждёт!

По памяти скребницей,

По горлу матерком…

Мне будущее снится,

Но я с ним не знаком.

И ты его не знаешь,

И в суете сует

Рисуется по краю

Наш общий силуэт.

Но ведь мы жили, жили,

Лопатили года

До выдоха, до жима

Куда-то в никуда.

Да, жизнь порой фальшива,

Но мне ли обвинять

Историю за взрывы

С осколками в меня?

В тебя такой же мерой…

Налей, дружок, налей,

Сегодня вечер в сквере

Значительно светлей;

Есть килька на закуску,

Полтавская кольцом,

А мы махнём по-русски

И хрупнем огурцом,

И шрамы перегладим,

И просто помолчим

За всех, живущих рядом,

Не перетёртых в дым…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Преломлённый призмой ночи,

Свет из космоса летит

Миллиардом синих точек

С неизвестностью орбит.

Там, где таволга по пояс,

Где жемчужная роса,

Мчатся кони к водопою

Сквозь земные чудеса.

Звонко цокают подковы,

Искры брызгами летят…

И не нужно хмурить брови,

Это летний звездопад!

Это белое томленье

За чернильной пустотой,

Это боль по воскрешенью

За волшебною чертой.

Через два часа рассветом

Затушуется канва

С миллиардом точек света,

Не прорвавшихся в слова;

В те, что я в скрижали века,

Поднатужась, не врубил –

Это трудно человеку

С ограниченностью сил...

Прозрачен мир при взгляде с островка,

Отрезанного морем от плевка,

От выстрела, гремящего в упор

В незащищённость рёбер или штор.

Никто не обращает звёзды в тьму,

Но трудно Робинзону одному!

Оставив идиллический покой,

Он тянется к сумятице людской.

Пожив в объятьях временнОй тоски,

Я тоже соглашаюсь на плевки

И выстрелам готов подставить грудь,

Возможно, заврачуют как-нибудь…

Возможно, да, а если нет, то нет,

Зато вокруг меня вращался свет,

Я жил и что-то строил, как и все,

Шагая с кем-то рядом по росе!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В нашей жизни всё случайно,

Колебательно и хмуро –

От полёта белых чаек

До лечебной процедуры.

Если на дороге камень,

Мы его боднём рогами,

Не получится, так дважды…

Но не каждый, но не каждый!

Вот такая вот заставка

На лирической странице…

А случайность в синих плавках

В море бытовом резвится.

И никто ей не подскажет,

Что аорту гложет сажа,

Что огонь сердечный стонет

Под ладонью, под ладонью…

Окончательные фазы,

Относительные сдвиги,

Никому не нужной фразой

Переморщилась интрига.

Я за вами, вы за мною,

Встала жизнь опять стеною,

Нам долбить её тараном

Постоянно, постоянно…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Ветер с моря, ветер с юга,

С запада порыв, с востока –

Сто ветров бегут по кругу,

Упираются под локоть,

Тело бьют в грудную клетку,

Мысли в голове лохматят

То мечтой о кругосветке,

То о бренности некстати....

Я цепляюсь за ракитник,

За тростинки на озёрах:

Знаешь, ветер, вросся в бытность

Я неспешным кругозором;

Незачем меня тревожить,

Звать в неведомые дали

Притеревшегося кожей

К предпоследнему причалу!

Да, романтик я и странник,

Помесь Кука и бретёра,

И готов влюбиться в Анну

Под рукой у Командора,

Но отломлены эфесы

Шпаг в домашнем арсенале

Рядом с грудою подвесок,

Ненавистных кардиналам...

Ветер с юга, ветер с моря...

Сто ветров...

Восток и запад...

Зёрна бытового вздора,

Внешность мужа, не сатрапа –

Тысяча причин прижаться

Для любви, не для защиты,

К той, что нынче не семнадцать

И не с ликом Афродиты...

Ну и что?..

Гремят поэты

Словом, словно барабаном,

Рондо пишутся, сонеты,

Пошлых образов туманность;

Кавалеры и минеты,

Дама с обликом путаны...

Сто ветров летят по свету

Без романтик и романов...

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Прожить сто лет и не запачкать руки,

не зачерпнуть сандалями песка,

не оглянуться в прошлое с испугом

на то, что совершил исподтишка?

Прости меня, но это невозможно!

И ангелов придумывают те,

что жизнь свою прожили в темноте,

до мозжечька пропитанные ложью!

И я таков до степени кубичной,

Иначе трудно выжить на Земле,

Где логику смывает истеричность

И прячет бриллиантами в золе.

Прости за ложь!

Я руки перемою,

Прополощу себя когда-нибудь,

Не ошибиться только бы прямою,

В расщелину со Злом не соскользнуть.

Тогда ещё одно столетье можно

Спиралью вить на грешного себя

И у Добра расклёпывать застёжки,

О благородстве личном не трубя...

… Прошёлся по солнцу, по снегу, глотнул парадоксов, У старого клёна окурком по луже растёкся

И ухом прижался к его чешуе конопатой –

Шумит в нём весна элементом восьмым, а не пятым.

Конечно, к восьмому и первый прилип в два потока, Чтоб двигаться вместе по клёну живительным соком!

На то он и март, породивший искусство прозренья –

Кому и когда по какому пути воскрешенья.

А с бухты-барахты все волки в лесу виноваты, А глупому сердцу мерещатся всюду утраты,

А мне хоть бы что, я исследую сокодвиженье

Согласно задаче, поставленной мне воскресеньем.

Поглубже вдохнул – и наружу клубок испарений, В нём газ углекислый со сменою ненастроений, С инертным азотом, не рвущим молекулы клеток

Душевных надломов подрезанных осенью веток…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Депрессия, я вам скажу, не подарок,

Нахлынет внезапно и сердце прижмёт,

И вместе со мною бредёт тротуаром,

И память в прошедшее время зовёт.

Я с ней как с приятелем из-под Кабула,

Я к ней как к погибшему у Душанбе –

Ты разве живой, рядовой Терегулов,

Ты разве не пал в непонятной борьбе?

В стакане портвейна не тонут минуты,

Бутылка «Столичной» им вместо плота,

Фамилий ушедших скопилось до жути,

В реестре знакомых пустые места.

Чем старше становишься, тем напряжённей,

Сжимается время в последний виток.

Просторно и гулко на личном потоне,

Несущем меня в торопливый поток.

Легко философствовать, сидя в трамвае!

Критическим взором других оценя,

Плечами в растерянности пожимаешь:

Смотрите-ка, есть и постарше меня!

А их как лягушек на топком болоте,

Настроены тоже они на минор.

Мажорные катят на «Вольво-Тойотах»

И звона трамвая не слышат в упор.

Возможно, они подрывались на минах,

Когда по Анголе сапёрами шли...

Ты разве живой, подполковник из Клина?

А мы тебя в списках живых не нашли.

А мы тут с приятелями проходили,

Судачили с бабками кое о чём

И гроздья сирени не пахли тротилом,

А мирно ложились ко мне на плечо…

«»»»»»»

Я был в том мире перекошенном

Как размалёванный солдат,

По злому жребию заброшеный

В тыл без патронов и гранат.

И отбивался от насущного,

По кромке жизни семеня,

В пределах радиуса кучного

И перекрестного огня.

Горели строчки синим пламенем,

Поэмы плыли в никуда

И хитро щурился на знамени

Вождь пролетарского труда.

По уничтоженому плачется,

По недосказаному боль,

За скорлупу надежды прячется

Рождёное неисподволь.

За тридцать лет перо испортилось,

Мне не вернуться в образ тот,

Отвергший писаное творчество

Партийных праведных забот.

Но я, в порыве очистительном

Содрав сопревший камуфляж,

Не облекусь в личину мстителя

И не впаду в геройский раж.

Своя история у прошлого,

У настоящего – своё,

Я вновь поэм ненужных крошево

Швыряю в старое хламьё…

«»»»»»»»

Ты знаешь, камины берёзой не топят,

Угар, в дымоход набивается копоть,

Чуть тронешь заслонку, взрывается сажа,

Урча по камину мотором в форсаже.

Осина и пара дубовых поленьев,

Кусок бересты для воспламененья

И будет гудеть, не плюясь угольками,

Весёлое пламя, живучее пламя!

Обычное дело, простая наука!

Бездумно сидишь и опущены руки

На светлые пятна живого скольженья

Огней, убегающих за воскресенье.

Ты знаешь, дожди по июлю молотят,

Частят гильотинами санкюлотов

И в лужах трава утопает по плечи,

Уже не надеясь на солнечный вечер.

Она не надеется... ну и не надо!

У нас на надежду расходятся взгляды,

Трава однолетняя, мы постоянны,

За лето одно не покинем экрана.

Ты будешь светиться при августе близком,

Я тоже в воде не размокну ириской,

Шагну на сухие знакомые тропы,

И снова камин мы на счастье истопим.

Ты знаешь, что ночи июльские тёмны,

А звёзды прожекторны, ярки, огромны,

Что, вырвав звезду из пространственной клетки, Берёза утюжит намокшие ветки?

Что ловким движением и осторожным

Из лужи на сушу спешит подорожник,

Скользя по суглинку, несёт на просёлок

Короткие гибкие стебли метёлок?

Не знаешь, любимая...ну и не надо!

Лови золотые огни Эльдорадо,

Где в жарких объятьях дубовых поленьев

Сгорает, как Феникс, моё воскресенье...

"""""""

А у загорбка каждого Судьба…

А втискивать в чужие черепа

Тюльпаны мозга непосильно трудно

И расчленять биномы на куски,

И рассекать сомнительные будни

На ровные – день с вечером – бруски…

Сквозь чувства набежавшую волну

Легко ли топором уйти ко дну,

Войти в любовный ил по рукоятку,

Не соразмерив истинного лба

С натянутостью обруча “Судьба”

В односторонне выигрышной схватке?

А можно как Емелька Пугачёв –

Махни рука и раззудись, плечо –

Неправых сечь и неповинных тоже,

Раз навсегда отвергнув “не могу”

И загибая женственность в дугу

Рабынею на ложе и без ложа…

А можно вышить под седло потник

И, провожая, не сорваться в крик,

И ждать ЕГО, забрызганного кровью

Случайных ран своих или чужих

И рядом две подушки в изголовье –

Надежда с верой продолжают жить…

Ещё антициклон и серый дождь,

Журавль венценосный или дож,

И наводненье, смешанное круто

С желанием кому-нибудь помочь

И в свет преобразить глухую ночь,

Заполнившую сердце почему-то…

“”””””””””””””””””

Не замечая в мире ничего,

Кроме себя, обиженного кем-то,

Недоуменно крутишь головой

Над плечевой усталостью момента:

Как жизнь уныла, чёрт её возьми,

И почему так много одиночеств

Открыто пролетают над людьми

Разомкнутыми звеньями цепочек?

И, ненароком зеркалу явив

Родное воспалённое обличье,

Не видишь в нём погрешностей любви

С неистовостью перепевов птичьих

К тому, кто не виновен вовсе, нет –

Он тоже человек, уставший верить

В излишне лакированный портрет

С твоей печальной розою истерик…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Мир внутренний на внешний непохож,

Внутри сумбур и действия спонтанны,

А поверху я шествую бараном,

Стирая напрочь задники галош.

Куда вожак – и я на тот же луг,

На клевера, на будылья сухие,

Порой в оргазматическом пылу

Подрыгивая ножками стихийно.

Там хорошо, там солнце и луна,

Там жертвенность и прочие геройства,

И вечная борьба с переустройством

Одних времён в другие времена.

А что за плеврой, выстелившей грудь,

Знать не дано ни чёрту и ни богу,

Ни женщине, шуршащей где-то сбоку,

Согласной в мир мой искренне шагнуть…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

У декабря своё предназначенье,

Желанье забелить прорехи года

Не шитым впопыхах слововерченьем,

А временным триумфом снегопада

Без музыки блистательных рапсодий –

И кто с ним спорит, может, так и надо…

Однообразны ноты…

Ну, так что же?

Зато пушисты и полны забвенья,

И день вчерашний ими отгорожен

От нежеланья оставаться прежним

И можно вдуматься в предназначенье

Своё, объединённое с надеждой…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Закрываю окна занавеской,

Шторами тяжёлыми из шёлка,

Чтобы в дом ни шороха, ни треска,

Ни плевка от мира-балаболки.

Буду сам попискивать в бумажку,

Покрывая лаком или матом

Личного зануду Барабашку

В личной однокомнатной палате.

Вот она, палата, светит плешью,

А, вернее, отражает лампу,

Заполняя смысловые бреши

Ироничных, в общем, дифирамбов.

Я закрылся от того, что знаю,

От того, чем, в сущности, болею,

Распыляя по бумаге знаки

Без уклонов вправо или влево.

Это там, за шторами, неясность,

Там тревожно, сухо или сыро,

Будто в ночь кричит сова-неясыть,

Угрожая мокнущему миру.

У меня спокойнее и проще,

На столе нет плесени от сплетен,

А в стакане с чаем ночь полощет

Луч от лампы бежевого цвета…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»

Побежали дождики по лету,

Солнечные радуги стекля,

Снова ты в зелёное одета,

Девушка по имени Земля!

Утончённый шелест одеянья,

Ароматы сказочных цветов,

Я к тебе мальчишкой на свиданье:

Здравствуй, моя первая любовь!

Звуки распадутся на мгновенья,

Голоса сольются в общий хор…

Мне, Земля, тепла бы для горенья,

Я просящий юный ухажёр!

Требовать не смею, не умею,

Отбирать насильно не могу,

Не ловлю волшебных щук Емелей

На морском холодном берегу…

Набежали дождики на осень,

Заморозки лужицы стеклят,

Безответна на мои вопросы

В жёлтом сарафанчике Земля…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Шуршит апрель листвою во дворе,

Той, прошлогодней, вымокшей и жалкой,

Игравшей роль в осенней мишуре,

А ныне подготовленной для свалки.

Асфальт просох и тысячи людей

Весёлых, равнодушных или хмурых,

Простукивают шляпками гвоздей

Его литую вымытую шкуру.

Я тоже там подошвами скребу

Границу дня по утренней константе,

Ничуть не элегантней, не галантней

Других, без точек кастовых на лбу.

Одна судьба у них и у меня,

Хотя одни спешат и обгоняют,

Под парусом надежды мчат к трамваю,

Жетонами и мелочью звеня.

А кто-то философски вслед глядит,

Перебирает кнопки телефона,

И лист кленовый, временем спалённый,

Под каблуком обиженно скрипит.

«»»»»»»»

То не утка в камыше,

Не в болоте аист,

Это я среди стрижей

Над волной летаю.

Крылья острые вразмах,

Ветер за плечами,

Нарезается туман

На бруски печали.

Ой, ты, Белая-река,

Голубое диво,

Сколько места для броска

С глиняных обрывов!..

Это было не со мной,

Это было где-то,

То ли в юности смешной,

То ли в инфрасвете.

Очень ломкая трава,

Кто ж осоку косит…

Паутину в кружева

Заплетает осень…

Ах, давно я не лечу

Над рекою Белой,

То ли вывих по плечу,

То ль в спине прострелы…

В чужедальней стороне

Тоже есть обрывы,

Только неподвластно мне

Дважды быть счастливым…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Никуда себя не денешь

От задиристого мира,

От раздвинутых коленей

При вхождении клистира;

От семейных неурядиц,

От безденежья и скуки,

От шагающего рядом,

От томящихся разлукой!

Значит, ты живёшь и дышишь,

Матерясь или ласкаясь,

Обнажаешь душу ближним,

Раздаёшь себя кусками

И взамен берёшь чего-то

Вроде крохотного звука,

Павшего лечебной нотой

В благодарственные руки!

Потому я не бинтуюсь

Невидимкою Уэллса,

Принимаю жизнь такую,

Бьющую по нервам рельсом!

Шпала я, а все составом

По моей бетонной сути,

Только гидрой многоглавой

Вновь врастаю я в минуты!

А потом со всеми вместе –

Я по верху, кто-то снизу

Перемят движеньем в тесто,

Чтоб хлопушкою-сюрпризом

Выскочить и ошалело

Хлопать глазом безресничным,

В мир протискивая тело:

Чёрт возьми, я тоже личность!

Личность, личность!

Безусловно!

Никуда себя не денешь

От гудящей полнокровно

Боязни нововведений;

Нежеланья растереться

В пыль шагами изменений –

Вот, возьмите это сердце,

Это я, ваш соплеменник!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

А я как все, а я как все!

Все в зоопарк и я за ними

Смотреть на белку в колесе

И на трёхсисечное вымя…

По жизни тысячи чудес,

Их не объять, а зубы сточишь,

И мне не нужно позарез

К ним путь отыскивать короче.

Свищу, потею, пиво пью,

Люблю до ломоты зубовной

И жизнь обычную свою

Не приобщаю к родословным.

Припоминаю деда чуть,

Бабульку старую не помню,

А дальше вообще молчу,

Глаза потупив скромно-скромно.

Я знаю, дед не «самопал»

Пил из фужеров огранённых,

И кто за белых воевал,

И пал в степях за тихим Доном.

Но это россказни родни,

Она на вымыслы способна,

А я всю жизнь прожил в тени

У сухарей, не булок сдобных!

А я как все – куда пошлют!

Послали…

На широком поле

Российский вечный неуют

И звёзды небо распороли…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

У меня к туманной осени

Есть вопросы и вопросики,

Да ответа не дождаться мне

Никогда и ни за что!

Где же это в мире видано,

К неживому чтоб с обидами

За виски, что в серость бросились

Из окраски золотой?

Никакого снисхождения

Ни к себе, ни к чуждым мнениям

За размашистое прошлое,

Ускользнувшее в туман!

Что случалось, то и нижется

По порядку ятью к ижице,

Время лепит из сознания

Ледяные терема…

Но прости меня, сознание,

Я к тебе не с почитанием,

Мне ль не знать свою зависимость

От твоих метаморфоз?

И на свойственном наречии,

Осень, сам себе отвечу я:

В жизни что-то мною сделано

И не чтоб коту под хвост…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В сознанье втискивая даты

Доходов личных и затрат,

Плыву по плоскости щербатой

В свой окончательный закат.

Луна по небу побирушкой

Созвездья гасит – и в суму,

А я хоккейной, старой клюшкой

Прирос к чулану своему.

К чулану грёз и несвершений,

Где на полу кружки монет,

Потёртых от прикосновений

Ушедших торопливых лет.

Ах, да, меж ними лики чудных

И не стареющих персон,

Ломавших мне стальной нагрудник,

Чтоб сердцем биться в унисон!

Но их так мало… боже правый,

Плохой я, видно, нумизмат,

И не по той гремел октаве,

В чужой врываясь звукоряд!..

К монетам не тянусь безруко,

Им век пылиться на ковре,

И вновь я схлопываю звуки

Давно минувших сентябрей.

Закат пылает яркокрасно,

Всё остальное стороной,

И с этим женщина согласна,

В рассвет вошедшая со мной!

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Рассвет пробивается строчкой

Сквозь тёмную ночь межсезонья

И ели в зелёных сорочках

К нему побежали спросонья.

Зима наступает на осень,

Снег тает и снова ложится

На землю подбитою птицей

Холодной и бурополосой.

Но это в трепещущем свете,

Нестойком и непостоянном,

Разбитом клубками тумана

На тысячу сто этикеток…

А если былые шестнадцать

Нам вспомнить и быстро собраться,

И в куртках джинсовых втереться

В туманное зыбкое сердце?

И мчаться за елями следом

К сосновому, дальнему бору,

На лбы ярлыки пришпандорив

Из розовых капелек света?

По мокрому снегу без хруста,

По озими остроигольной

И выпеть чего-нибудь сольно

О свойственной осени грусти?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ромашки поникли, и дёрнулось лето

За них заступиться былым Пересветом,

Да поздно, да поздно, коль стрелки на минус

И сахар вгоняют в калину-рябину!

Морозец не то чтоб кололся ежово,

Но внутрь пробирается, честное слово,

А хрупкие стебли опавших ромашек

Перегибаются в действие наше.

Сто вёсен в меня и миндаль на закуску,

Желаю любить всеохватно по-русски

Стремительность жизни в земном тяготенье,

И Вы в нём стоите на первой ступени!

Я мимо не пряну, я с Вами, я с Вами!

Сейчас из светила исторгнется пламя

И хрусткие льдинки неслышно сольются

В цветное асфальтное круглое блюдце!

А что до ромашек на жёлтом газоне,

То грей и не грей их горячей ладонью,

Они отслужили своё “Аллилуйя”,

В судьбу нашу с Вами из лета бликуя!

“””””””””””””””””””””””

Весна больна…

Весна больна вглухую!

Похрустывает льдинками апрель,

И солнце, примороженное всуе,

Плетёт на них лучами канитель.

Что, нонсенс, да?

А ты не верь поэту,

Он фантазёр, он выдумщик, мизгирь,

В ноябрь заплетающий рассветы

Из прошлой перевеянной лузги!

В наличии осеннее томленье

И лёгкий грипп с мурашками на лбу,

Входящих бредом или сновиденьем

В отлаженную временем судьбу.

Мне нужно бы сказать: не верь фантомам,

Коварно ускользающим в зарю,

Но я же сам вношу в тебя нескромность

И потому молчу, не говорю!

Молчу, Весна!

И пусть ноябрь компрессом

Ложится на асфальтовую гладь –

Не рухнет мир!

Да и апрель повесой

Теплом пахнёт в гриппозную кровать!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В краю непуганого солнца,

В стране неколотого льда

До снов рукою не дотронься –

Сгорают вмиг и навсегда!

Ссыпая в пропасть снежный шорох,

Страхуя каждый шаг шнуром,

Мы покоряли эти горы,

След в след шагнув, не напролом.

Там, на вершине, места мало,

Но разве кто качал права

На первородном пьедестале

Быть первым ради хвастовства?

А лица бронзовели сами

И вырубался лёд, звеня,

И солнце, шелестя ветрами,

На юг катилось от меня.

На пятачке два на два метра

У чётких кромок ледников

От снов отказывались щедро

Пять здоровенных мужиков.

И ночь шипела бабой Ёжкой,

Закручивая снег в спираль

На тех нехоженых дорожках,

Куда всю жизнь влекла нас даль!

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Закрыл глаза на боль людскую,

Задул последнюю свечу:

Я, граждане, не практикую,

Чужие раны не лечу!

Лицо без марлевой повязки,

Душа закрыта на замок,

Я ей читаю на ночь сказки

При занавешенном трюмо.

А как иначе?

Сад посажен,

Построен дом, и внуки в ряд

Коктейль молочный пьют из чашек

С изображеньями котят.

Зачем мне биться понапрасну

С неистребимой тенью зла,

Когда звезда над башней гаснет

Последней порцией тепла?..

Как мало крови в человеке,

Как много в суете сует!..

Мне сердце вырвали ацтеки

На пирамиде прошлых лет.

Внутри торжественно и пусто,

Грудная клетка – барабан,

В который палочками грусти

Стучать мне одному, Судьба…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Электролампочка Луны,

Заякоренная рекою,

Плывёт в загадочные сны

Из непокоя и покоя.

Она в движении – и я,

Я тормознусь – она застынет

На светлой грани бытия

Недорисованной картиной.

Эскизом, значит…

Ну, так что ж,

Мы все, летящие куда-то,

Несовершенство или ложь

В хламидах истин из заплаток.

Не философствую, нет-нет,

А искренне вторгаюсь словом

В незашнурованый пакет

Непонимания людского.

Но в правоте не убеждён –

Не провокация ли это –

Вселять в кого-то личный сон

Из возбуждённостей поэта?

И вшита нужным ли крестом

На полусферу мирозданья

Моя цепочка хромосом,

Сплетёная из состраданья?

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

… А что за плечами?

Почти ничего,

Так, ёмкий рюкзак с перетёртыми днями,

Да чувства с натруженными углами

И выпадающие из него…

А что за бровями?

Сплошной кавардак,

Бессмысленность слов и случайность мгновенья, И медленно гаснущие отраженья,

Те, что я к себе не пришпилил, чудак.

Отдельно они и отдельно лучи,

Стекающие с горизонта познанья

На пройденные второпях расстоянья,

Да их невозвратность –

Хоть волком рычи…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Сегодня я познал тебя. До дна.

И не было ни судорог на лицах,

Ни резкого желанья отстраниться,

Когда в тебя упали семена.

Смущенье было. Лёгкая печаль.

И простынь, закрывающая груди,

Как будто я не пил из тех сосудов

Твой эликсир живительных начал.

«»»»»»»»»»

Приходит вечер. Клёны за окном

Впадают в эйфорию сновидений,

Сворачивает трёхэтажный дом

В незримый кокон паутину мнений

О дне вчерашнем, о прошедшем дне,

О завтрашнем, и о грядущих тоже,

И в них ты так же будешь жить во мне,

Как я в тебе на повседневном ложе.

«»»»»»»»»»»

Действиями небывалыми

День вынимает душу

Из мужика усталого

Или из бабы-клуши.

Да из кого угодно,

Будь ты младенцем сопливым,

Минуты стекают содой,

Шипучкою с переливом!