Текст книги "Черные ножи 5 (СИ)"

Автор книги: Игорь Шенгальц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Моя спутница тоже весьма оценила напиток. Потягивая его маленькими глотками, она даже прикрыла глаза от удовольствия. Откуда у простой секретарши вкус к дорогому вину?

– Нравится? – поинтересовался я.

– Очень, – кивнула она, – мой любимый сорт.

– Часто доводилось пробовать?

Девушка бросила на меня быстрый взгляд, но тут принесли еду, и мы на время отвлеклись от разговора, отдавая должное местной кухне.

Я не был особо голоден, но свою порцию доел до последней крошки – боюсь, после концлагеря беречь и ценить продукты вошло в мою привычку на всю оставшуюся жизнь.

Девушка ела аккуратно, отрезая мясо маленькими кусочками и тщательно его пережевывая. Я доел первым, подлил в бокалы вина и рассеянно поглядывал на секретаршу. Может, я ошибся, и не стоило тратить вечер на эту девушку?..

– Пытаетесь вспомнить мое имя? – да, ей было не занимать проницательности, что утвердило меня в мысли о ее внедрении в окружение полковника фон Штауффенберга. – Меня зовут Анни.

– Рудольф, – с некоторым трудом вспомнил я имя, записанное в документах.

– Знаю, – теперь она даже не пыталась скрыть своего интереса к моей персоне, буквально расстреливая глазами меня из-под чуть опущенных ресниц, – я изучила вашу анкету. Герой войны, есть ранения, в отпуске на излечении. Но не сидите без дела, стараетесь быть полезным своей стране. Очень ценю и уважаю подобный подход!

Признаться, она меня удивила, и я даже ощутил к ней некий особый интерес. Может быть, идея завести фиктивный роман не самая плохая?

Тем временем, голоса за соседним столиком начали набирать обороты. Гогот теперь почти не стихал, и многие в зале стали оборачиваться на компанию.

Я поморщился, но решил не лезть к ним, а вот один из пехотных, напротив, обратил свое внимание на нас. Точнее, на Анни.

Он встал, чуть шатнувшись, в три нетвердых шага оказался у нашего столика и попытался галантно склонить голову. Вышло у него не очень.

– Позвольте пригласить вас на танец!

На меня мерзавец даже не взглянул, словно я был пустым местом.

Любопытные тут нравы.

Анни даже отгородилась от него обоими руками.

– Нет-нет, я не танцую!

– И все же, я настаиваю! – лейтенант решил проявить настойчивость и протянул руку, намереваясь схватить девушку за запястье.

Кажется, пришло время бить морды, вот только моему противнику на помощь тут же прибегут его друзья, а я тут совершенно один, если не считать Анни.

Между тем, компания продолжала шуметь, и тут уже не выдержал штурмбаннфюрер, который имел на этот счет особое мнение. Он резко встал из-за стола, и, хотя его дама пыталась удержать, подошел к буянам.

– Господа, вы не могли бы вести себя потише?

– Не могли бы, – один из пехотных офицеров презрительно сплюнул на пол, – мы не какие-то тыловые крысы, как некоторые, и имеем право отдохнуть, как считаем нужным!

– Что? – голос штурмбаннфюрера звучал тихо, но я услышал в нем нотки с трудом сдерживаемой ярости. – Это вы на меня намекаете, лейтенант? Да я вас!..

Он схватил пехотного за отворот кителя и одним мощным рывком буквально выдернул из-за стола, а потом оглушительной оплеухой свалил на пол. Но этим его успехи и кончились. Остальные офицеры уже стояли на ногах, и ближайший провел удивительно удачную серию ударов: левой, левой, правой в подбородок.

Штурмбаннфюрер устоял на ногах, но изрядно пошатнулся. Из разбитой губы потекла кровь.

Я тоже не стал терять времени даром и прямо со своего места, не вставая со стула, пнул пехотного носком сапога в колено. Удар оказался даже сильнее, чем я того хотел. Что-то отчетливо хрустнуло, и офицер свалился, громко завывая от боли.

Этот больше не игрок, зато остальные представляли вполне определенную опасность.

Хмель моментально выветрился из их голов, они уже были трезвы и настроены весьма решительным образом, и я едва успел прикрыть штурмбаннфюрера от удара ножом в бок.

Ничего себе расклад! Да тут уже не просто кабацкая драка – тут убивают! Причем не разбирая ни званий, ни чинов.

Стул удачно оказался под моей рукой и тут же полетел в голову одного из пехотных.

– Дерьмо! – успел он вскрикнуть, прежде чем стул врезался ему в голову, разбив ее до крови.

Штурмбаннфюрер, тем временем, уже совладал с боксером, ударив его в лицо пивной кружкой. Но перевес все еще был на чужой стороне, к тому же один из наших оппонентов выхватил пистолет, наведя его прямо на меня.

Прочие посетители ресторана сохраняли уверенный нейтралитет.

Деваться особо было некуда, и я глупо замер посреди зала, как новичок.

Выручила Анни. В ее руке в мгновение ока оказался крохотный револьвер.

Выстрел. И пехотный схватился за кисть, выронив оружие.

Завизжали девки, бросившись врассыпную.

Выстрел. И еще один из офицеров покатился по полу, держась за продырявленный бок.

Выстрел. И последний из наших противников замер удивленно, зажав в ладони рукоять от кружки, которая только что разлетелась на сотню осколков.

– А ваша дама хорошо стреляет! – похвалил штурмбаннфюрер, вытирая кровь с виска.

Я с удивлением обернулся на Анни. Она смущенно улыбнулась.

– Папа в детстве вместо парка аттракционов, куда ходили все мои одноклассники, водил меня в тир. Там и научилась.

– Весьма нужное в наше время умение.

Штурмбаннфюрера шатнуло. Удары по голове не прошли даром. Но его женщина уже была рядом, успев поддержать и не дав упасть.

– Тебе не кажется, Анни, что нам не повредит глоток свежего воздуха? – отсюда нужно было срочно убираться. С минуту на минуту прибудет патруль, и неизвестно, чем обернется эта история. Я вовсе не хотел, чтобы мою личность перепроверяли вновь и вновь, докапываясь до сути.

– Согласна, Рудольф. Только не забудь прихватить с собой ту бутылку чудесного вина!

– Непременно, – бросать початого «Мюллера» я и не собирался.

Через минуту мы уже были на улице, быстрым шагом удаляясь от заведения. Счет, по случайному стечению обстоятельств, так и остался не оплачен.

Вечер, надо признать, удался, хотя и вовсе не таким образом, как я планировал.

Глава 12

Самое интересное, что эта история не имела продолжения. Ни на следующий день, ни позже никто не явился по наши души, хотя офицеры получили ранения, а такое строго каралось. Отчего все обошлось, я не знал. Видно, кто-то сумел замять ситуацию, хотя сделать это было достаточно сложно. Ни криминальная полиция, ни контрразведка не пропустили бы подобные новости мимо ушей и поспешили бы разобраться.

Почему-то я подумал на того штурмбаннфюрера. Хватило бы у него полномочий, чтобы свести ситуацию на нет? Или это покровители Анни постарались? Главное, угроза ареста миновала, и на том спасибо.

В одной постели с Анни мы так и не оказались, хотя она была на взводе, адреналин в крови повысился после всего случившегося, и, как мне казалось, хотела продолжения вечера. Но меня внезапно переклинило. Нет, святошей я не был, и ради дела мог бы покувыркаться с девушкой, тем более что она была вполне хороша собой, когда того хотела. Пусть в обычное время выглядела серой мышью, но тем вечером была и женственна, и отважна, и задорна – вполне в моем вкусе. И дело было даже не в Насте, о ней я и не вспоминал. Просто решил, что вступать в интимные отношения с Анни не стоит. Опять сработала интуиция. Меня уже пытались в Лондоне поймать на медовую ловушку, так чем же Берлин хуже? А попадаться на такую простую, хоть и симпатичную приманку, было бы глупо.

В общем, допили мы тогда бутылку сверхдорогого вина прямо на улице из горлышка, я проводил ее до дома, и разошлись в разные стороны. Но я был уверен, что если сейчас обернусь, то обязательно поймаю ее взгляд мне вслед. И если подойду к ее двери, впустит в квартиру.

Не обернулся и не подошел.

Вернувшись в особняк фон Штауффенберга, я долго не мог уснуть. Где-то внизу на леднике осталось тело Гришки, в воздухе за окном вновь загудели бомбардировщики, а потом один за другим начали греметь взрывы. А я просто лежал и смотрел в высокий потолок просторной спальни. Потом встал, спустился вниз, достал из подсобки лопату, вышел из дома и вырыл могилу. Перетащил тело моего бойца и засыпал его землей.

После вернулся в особняк, отыскал бутылку коньяка, вышел на террасу, сел в кресло и выпил поллитра безо всякой закуски, глядя в черное небо без единой звезды.

С утра было тяжело, ведь за все время, что я жил в теле Димки, я почти не употреблял алкоголь. А тут накатило состояние, когда не выпить – хуже, чем нажраться в хлам. Вот только молодой организм, ослабленный долгим пребыванием в концлагере, не готов был справиться с подобными нагрузками, и остаток ночи я блевал, выблевав все, что успел выпить и съесть этим вечером.

И все равно, с утра я едва держался на ногах и едва дополз до автомобиля, который, как положено, ждал меня за воротами в полседьмого утра.

Шофер глянул с сочувствием, оценив мой потрепанный внешний вид, но промолчал. Я же буквально физически ощущал запах перегара, исходящий от меня. Так что ехали с открытыми окнами.

Вторая машина уже стояла у обочины на Беренштрассе. Водитель курил, ожидая пассажиров. Как только мы подъехали, дверь отворилась, и все пятеро офицеров вышли на улицу. Я тяжело выбрался из авто, глубоко вдохнув утренний воздух, и бросил короткий взгляд на Зиберта, но его лицо было непроницаемым. Не думаю, что он попытался что-то предпринять прошедшей ночью, даже такому матерому волкодаву нужно немного времени, чтобы освоиться в новой обстановке.

– Господин Фишер, вы в порядке? – фон Ункер взглянул на меня с явным неодобрением. Свежий, подтянутый, чисто выбритый – от него пахло дорогим парфюмом, что явно диссонировало с моим выхлопом, пусть и от хорошего коньяка.

– Разумеется, – я постарался взять себя в руки, но неприспособленное к подобным финтам тело Димки слегка шатнулось. Дьявол! Неужели за все время я так и не смог обрести полный контроль над собственным организмом? В таком случае, могу ли я считать, что именно я – единственный хозяин этого тела? – Трудная ночь. Много работы.

Мне явно не поверили, но на этом тема сошла на нет.

Зиберт и Баум влезли на заднее сиденье моего автомобиля, Кляйнгартен, Коше и фон Ункер разместились во второй машине.

Пока ехали, я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на Зиберта. Не перепутал ли я? Правда ли, что под этой личиной скрывается наш советский человек, разведчик, герой? Память говорила, что я прав, но сознание все же допускало возможность ошибки.

Проверить бы его… но как?

Пока такой возможности не имелось, но я уже начал обдумывать варианты, на чем бы суметь подловить и расколоть Зиберта-Кузнецова. Человек он спонтанный, ситуативный, охотно идущий на риск. Надо подсунуть ему наживку… и, если клюнет, сразу подсекать!

В штабе мы разделились. Я пошел к Штауффенбергу получить указания на день. Анни сидела на своем месте, но даже взгляд на меня не подняла, хотя вечером расстались мы вроде бы хорошо. Ничего, разделяй личное и рабочее, я тоже так считал.

Полковник встретил меня с недовольством.

– Что вы там учинили вчера, лейтенант?

– Ничего особенного, обычное недопонимание.

– Да? – он изумленно поднял одну бровь. – Мне доложили несколько иное. Впрочем, в розыск вас не объявили, и на том спасибо. Остальное меня не волнует.

Получается, меня и Анни все же опознали, но по какой-то причине не стали трогать. Я точно знал, что покрывать меня некому, так что оставался либо безымянный штурмбаннфюрер, либо секретарша и ее связи… и если это так, то связи эти на очень высоком уровне.

На том все и кончилось, но я-то прекрасно запомнил, как умеет стрелять обычная ничем не примечательная девушка Анни.

Следующие дни протекли в работе. Точнее, в саботаже. Я всеми силами старался ухудшить ситуацию с новыми дивизиями, как только мог. И добился в этом деле определенного прогресса. С пятеркой офицеров я не контактировал, лишь изредка пересекаясь с ними в столовой.

Следить же за Зибертом я пока даже не пытался. Во-первых, он непременно почуял бы слежку. Во-вторых, я полагал, что у меня имеется немного времени в запасе – ему нужно слегка освоиться, изучить маршруты, пути отхода, прежде чем исполнить первую акцию. Хотя, насколько я понимал, все могло случиться и внезапно, если сложится подходящая ситуация.

Но, судя по тому, что разговоры в курилке теперь сводились к предположению, что неуловимый убийца все же бежал из Берлина, ведь ночные убийства прекратились так же внезапно, как и начались, я оказался прав: Григорий был мертв и все временно закончилось.

Пришлось и мне взять паузу, занимаясь своими делами и стараясь не выпускать Зиберта из виду, насколько это было возможно. Офицеры должны были пробыть в Берлине еще около недели, а потом вернуться назад, хотя линия фронта все это время стремительно смещалась на восток.

Очередным утром, прибыв в штаб, я обратил внимание на царившую вокруг суету. Такое бывает, когда ожидают высокое начальство. Неужели сам Адольф⁇!

– Что происходит? – поинтересовался я у одного из офицеров.

– Шпеер должен приехать… – коротко бросил тот и убежал по своим делам.

Хм, не фюрер, конечно, но тоже весьма интересная личность. Бывший личный архитектор Гитлера, а ныне рейхсминистр вооружения и военного производства Альбер Шпеер был весьма значимой персоной в иерархии Третьего рейха. И хотя его кандидатуру рассматривали в новое правительство, по факту ни в какие заговорщические кружки он не входил, выказывая верность режиму.

Именно после его докладной записки Гитлер отдал знаменитый «Приказ Нерона», согласно которому стратегически важные германские предприятия должны были быть уничтожены, дабы не достаться врагу. Но произойдет это лишь год спустя. Впрочем, кто знает…

Клаус был в своем кабинете в нервном настроении.

– А, Фишер, заходите! – он закурил сигарету, впервые на моей памяти. – Обратили внимание на суматоху вокруг?

– Мне сказали, сам Шпеер прибывает.

– Он самый, – кивнул полковник, – хочет инспектировать то, что осталось от местных производств. Лучше бы он ехал на юг, в Баварию. Здесь одни руины.

Я подумал про завод «Bramo Werk», на территории которого мне довелось побывать вместе с Зотовым. Находился он не в самом Берлине, но в его ближайшей округе, и сколько здесь еще имелось подобных заводов, я не знал. Так что с мнением Штауффенберга не согласился. Полковник слишком сильно погрузился в проблемы с комплектацией дивизий и не обращал внимания на многие вещи вокруг.

– А что ему делать в штабе армии резерва?

– Кто его знает, – Клаус махнул рукой, словно отгоняя мелкое насекомое, – плохо то, что он вхож в ближайшее окружение фюрера, и если сболтнет там что-то лишнее… меня попросту отстранят, и наш план рухнет.

Понятно, ситуация непростая. Неважно, зачем на самом деле приезжает Шпеер, нужно лишь переключить его внимание на нечто стороннее. Тогда и негативного доклада не случится, и все будет идти своим чередом.

Министр и его окружение прибыли после обеда. Я как раз выходил из столовой, когда навстречу мне попалась целая делегация. Впереди шел человек с аккуратной прической и печальными глазами в обычном темном пальто, из-под которого выглядывал серый костюм-тройка. А за ним следовали военные вперемешку с гражданскими – директора предприятий и ответственные чины.

Я отодвинулся в сторону, и процессия проследовала дальше по коридору.

– Кто-то сегодня может потерять свое кресло, а то и голову, – прокомментировал оказавшийся рядом со мной капитан, имени которого я не знал.

– Все так серьезно?

– Серьезнее некуда, – он покивал и отошел.

Я же поспешил в комнату, отданную для Зиберта и прочих офицеров, но внутри никого не застал. Отправились на склады, выбивать по накладным продовольствие и обмундирование? Или отбирают личный состав в новые дивизии? Плохо, что Зиберт вновь выпал из моего поля зрения.

Ладно, надеюсь, ничего непредвиденного не случится. Любые эксцессы в штабе армии резерва мне сейчас были совершенно ни к чему – это привлечет внимание и нарушит мои планы.

Работать не было ни желания, ни сил, и я вышел на улицу освежить голову. Сегодня было солнечно, небо слегка очистилось, но на на горизонте я уже видел надвигающиеся темные тучи. Через пару часов опять начнет лить.

Чертова погода! Либо снег, либо дождь. И всегда смурно, неприятно. Не удивительно, что характер у местных жителей под стать погоде – ворчливый, замкнутый. Мне куда милее бесконечное небо Крыма, галечные пляжи Сочи, невероятная природа Алтая или многочисленные озера Урала.

Нет, тут – не мое место. Хочу домой, на родину.

Там и трава зеленее, и небо синее. И люди милее. Хмурые, угрюмые, неулыбчивые – они куда честнее и правильнее других, кто улыбается, потому что так нужно, а не потому, что хочется.

Я сильно соскучился по дому, по друзьям, по всем, кого знал в этом времени и в будущем. И внезапно накатило с огромной силой чувство, что я никогда больше их не увижу.

В груди кольнуло, как в прошлый раз, когда я чуть не потерял сознание. Но сейчас удержался на ногах, глубоко задышал, постарался выровнять пульс.

Эх, Димка-Димка, он не виноват, что был таким слабым и болезненным, и даже мое присутствие в его теле лишь на время стабилизировало ситуацию. Но все чаще я получаю сигналы, что болезнь возвращается.

Провидение! Дай же мне сил закончить задуманное, а дальше будь что будет!

– Ничего, – прошептал я, – справлюсь! Клянусь!..

Через минуту отпустило. Дыхание успокоилось, сердце перестало стучать так, словно грозилось прорвать грудную клетку изнутри и вырваться наружу.

Живем!

Дверь отворилась и в комнату вошли Кляйнгартен и фон Ункер. Оба были довольные, улыбались, шутили между собой. От них пахло крепким табаком и дорогим одеколоном. Увидев меня, обрадовались.

– Вижу, дела налаживаются? – спросил я.

– Да, у нас все хорошо, – кивнул фон Ункер, – первую дивизию укоплектовали уже наполовину. Народец, правда, дрянной, но ничего, поднатаскаем, научим.

Угу, научишь ты, если время будет. Судя по донесениям с фронта, такого ценного фактора, как время, у немцев оставалось все меньше и меньше. Тем не менее, они словно не замечали истинного положения дел, и, хотя сами прибыли чуть не с передовой, верили гебельсовской пропаганде. Я встречал подобное игнорирование реальности и в будущем, но все равно был удивлен такой слепоте.

– Замечательно, – между тем согласился я, – если поторопитесь, то еще успеете на обед. Сегодня там дают кашу с тушенкой.

– Пожалуй, надо сходить, – задумался Кляйнгартен, – признаться, я изрядно проголодался за всей этой суматохой.

– Вас двое? А где остальные?

– Баум и Коше еще не вернулись, – пожал плечами фон Ункер, – а капитан Зиберт был с нами, но отошел в уборную.

– У него живот прихватило, – поделился подробностями Кляйнгартен, – мы в коридоре встретили рейхсминистра с целой толпой народу. Тут нашему капитану и поплохело. Он извинился и просил передать, что будет чуть позже.

Мое сердце кольнуло предчувствие надвигающейся катастрофы.

Конечно, я не знал Кузнецова, но много прежде читал о его невероятном умении мгновенно ориентироваться в новых условиях.

Что если…

– Господа, мне тоже срочно нужно…

– Еще один! Да что с ними такое? Отравились, что ли? – услышал я в спину слова Кляйнгартена, когда стремительно покидал кабинет. – Наверное, сегодня в столовую лучше не идти…

В коридоре, как назло, было уже пусто, разве что в дальнем его конце пара офицеров курили у приоткрытого окна. Я быстрым шагом прошел до широкой лестницы, ведущей на третий этаж. Тут под огромным куском ткани с изображением свастики, висевшим на стене, стояли караульные солдаты.

Я чуть сбавил скорость, чтобы не вызывать подозрений, и поднялся на верхний этаж, где находился большой зал для совещаний. Скорее всего, именно туда и направился министр со всеми остальными. Меня на совещание не позвали, но, собственно, кто я такой? Обычный адъютант, фигура невеликая.

Двери зала были закрыты, а у входа дежурили еще двое солдат с автоматами в руках.

Мне было до них шагов двадцать, когда я увидел мужскую фигуру, стремительно двигавшуюся в том же направлении, но со стороны второй лестницы.

Зиберт! Точнее, Николай Иванович Кузнецов, при рождении – Никанор. Это был он.

Рука его лежала на расстегнутой кобуре. Выхватить пистолет и начать стрелять – мгновение.

Но что он намерен делать после? Из пистолета не убьешь всех, кто находится в зале. Да, с охраной у дверей справиться можно, но потом?..

Разве только…

Карман его кителя сильно оттопыривался, хотя он и старался прикрыть его левой рукой, чтобы не привлекать внимания, но я уже увидел удлиненную рукоять противопехотной осколочной гранаты М24, в простонародье именуемой «колотушкой», с уже отвинченной нижней крышкой, из которой торчал шнур. Осталось только дернуть за него и бросить гранату. И тогда…

Погибнут все, кто окажется рядом. Взрывная сила даже ста шестидесяти-ста восьмидесяти граммов взрывчатки на основе аммиачной селитры сокрушительна в замкнутом помещении. А тех, кто выживет, легко можно добить парой автоматных очередей, прихваченных у мертвых караульных.

Отличный план! Простой и надежный, как швейцарские часы!

Только вот, наверняка, в зале для совещаний сейчас находился и граф Клаус фон Штауффенберг, а его смерть мне была совершенно не нужна.

– Пауль! Постойте! – закричал я и перешел на легкий бег.

Автоматчики у дверей чуть напряглись, но я их игнорировал.

Зиберт мельком глянул на меня, но продолжал идти вперед. Для него сейчас главное – нейтрализовать охрану, а потом, заодно, и меня пристрелит, это без сомнения. После войдет в зал, и там начнется ад.

– Да стойте же, черт вас подери! Это очень важно!

И все же я успел. Пробежав мимо автоматчиков, я широко распахнул руки, словно для дружеских объятий, и чуть сбавил шаг, чтобы Николай не расстрелял меня сходу.

Поневоле ему пришлось остановиться, но я всей кожей чувствовал, что еще мгновение, и он атакует. Его пальцы слегка подрагивали на кобуре.

– Лейтенант Фишер? Что случилось?

Нас разделяло шагов семь… пять… три…

Достаточно, он уже совсем на взводе, да и охрана не услышит мои слова – слишком далеко от них я отошел.

– Николай Иванович, – шепотом по-русски сказал я, – прошу вас отменить акцию! Вы все испортите! Поверьте мне!

В то же мгновение его глаза широко распахнулись от удивления, а кисть правой руки сомкнулась на рукояти пистолета.

Не поверил! Черт, не поверил! Сейчас откроет огонь на поражение.

Ну как же так… ведь еще столько надо сделать.

Я глубоко выдохнул и закрыл глаза.