Текст книги "Трюк (ЛП)"

Автор книги: Иден Финли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Правда в том, что я не лгал, когда говорил, что не знаю, какое будет «число» с Мэттом. И лишь при одной этой мысли у меня от страха трясутся поджилки.

Я кладу руку ему на грудь и слегка отталкиваю, хотя его бедра все еще втираются в мои.

– В чем дело? – спрашивает Мэтт.

– Может, нам стоит остановиться.

Он отстраняется, неправильно истолковав мои слова.

– Прямо сейчас?

Я хватаю его за задницу, притягиваю обратно и практически теряю связь с реальностью, когда чувствую прижимающийся ко мне каменный член.

– Нет, не сейчас. Но, в смысле, ты же завтра возвращаешься в Фили. Так что, может, это будет чистый разрыв.

– Я вернусь через две недели.

– Для публики.

Мэтт секунду колеблется, затем пожимает плечами, будто это не важно.

– Как хочешь.

Я замечаю про себя, что не так давно имел подобный же разговор с другим парнем, и он был недоволен. Все бы отдал, чтобы Арон тогда принял мои условия так же легко, как Мэтт. Но в эту минуту, лежа на кровати, я чувствую тяжесть в груди, которая охрененно похожа на разочарование.

***

Когда в коридоре у двери спальни раздаются шаги, я улыбаюсь и перекатываюсь на спину, уверенный, что Мэтт пришел меня будить, как обычно. Через секунду вспоминаю, что сегодня он должен был уезжать, и, судя по тому, как высоко стоит и сильно слепит солнце, я, видимо, упустил возможность попрощаться. На мгновение от надежды, что Мэтт еще здесь, вспыхивает радость, но она тут же гаснет, когда в дверях появляется моя мама.

Папина собственная Мишель Обама. По крайней мере, именно так он пытается представлять ее общественности. Для меня она та, кто надерет мне зад, если сделаю что-то не так. И судя по выражению ее лица, сейчас именно такой случай.

– Все еще в постели, как я погляжу, – отчитывает мама, но шоколадный взгляд излучает тепло, и не ясно, шутит она или говорит серьезно.

– Разве мне нужно куда-то торопиться?

– Ну, не знаю, может, в большое офисное здание в Мидтауне, где будешь трясти помпонами и кричать: «Голосуйте за моего отца!» – Ох, так это она полушутливо дразнит меня по поводу выбора жизненных путей.

– Потрясающая картина, мам, но, думаю, этого никогда не произойдет. – Я сажусь, убедившись, что укрыт простыней.

Мама закатывает глаза.

– Я твоя мать. Чего я там не видела.

– Да, но мне уже не два годика.

– Хотя твое поведение в последнее время говорит об обратном. – Взгляд мамы оценивающе скользит по комнате. – А где…

– Его зовут Мэтт, и он уехал в Фили. А что ты здесь делаешь? Тебя послал папа?

– И да, и нет. Он хочет, чтобы я убедила тебя порвать со своим футболистом и вернуться к работе. И я собираюсь выполнить лишь часть поручения.

– Я не расстанусь с Мэттом.

– Вот, – улыбается она. – Это было легко. А теперь марш на работу.

Черт бы побрал ее материнские приемчики.

– И какой в этом смысл? – спрашиваю я. – Каждый советник отца считает необходимым отвергнуть мои идеи. Я там практически невидимка. И на самом деле, от них вообще никакого толка. Эти люди ничего не делают, чтобы решать проблемы. Их интересует только личная выгода.

– Так пойди и потребуй от них изменить отношение.

– Я пытался. Они гладят меня по головке, говорят «хороший мальчик», как песику, а затем притворяются, что я вообще ничего не говорил. Поэтому я и перестал туда ходить. И знаешь, что? Единственный, кто пилит меня, чтобы я таскался в офис, это папа.

Мама вздыхает.

– Чего ты хочешь в жизни, Ноа? Что для тебя важно?

Единственный раз, когда мне что-то было важно, этот «что-то» потоптался на моем сердце, а затем его обосрал.

– Тебе не нравится политика…

– Дело не в том, что она мне не нравится. Я правда намеревался следовать выбранному вами с папой плану. Но потом ты сама подала мне идею, и я решил, что смогу добиться реальных перемен. Политика – это длинная игра с краткосрочными результатами. Всем угодить невозможно, так что приходится угождать большинству, чтобы иметь мизерный шанс помочь тем, кто действительно в этом нуждается. Я хочу попробовать сделать мир лучше, а не приумножить богатство толстосумов.

– Дай отцу время до конца кампании. Отдай свой долг, а потом уже говори о больших переменах.

– Вот уже четыре года я отдаю долг.

– Нет. Все это время ты относился к нему несерьезно. Я хочу, чтобы ты приложил усилия. До внутрипартийных выборов остался всего лишь год. Бог свидетель, если отец в этот раз не добьется успеха, нас всех ждет еще четыре года напряженной предвыборной кампании.

– Если он не добьется успеха, может, следует уже отказаться от мечты о Белом доме?

– Ох, я тебя умоляю. Твой отец – упрямый осел. Он будет пытаться снова и снова, пока не добьется любви всего Американского народа.

Хочется возразить, что такая стратегия не сработала в случае с другим известным кандидатом от демократов, но я сдерживаюсь.

– Ладно, – сдаюсь я. – Я снова начну прилагать усилия.

– Ты должен что-нибудь сделать, малыш. Твое баловство с симпатичным футболистом долго не продлится. Не успеешь опомниться, придет время для решительных действий.

Я испускаю самый громкий вздох в истории, который каким-то образом созвучен безрадостному настроению мамы. Такое чувство, что она так же сильно хочет стать первой леди, как я – чтобы ушел Мэтт. Но она сама подписалась на это. Она выбрала эту жизнь. Выбрала мужа. У меня такого выбора не было, я просто родился в этой семье. Такова моя жизнь.

– Ладно, – отвечаю я.

Провались все пропадом. Этой женщине невозможно сказать «нет».

Глава 11

МЭТТ

Имя Ноа, высветившееся на экране телефона, сродни прохладному душу после изнурительной тренировки. Я уехал из Нью-Йорка восемь дней назад, ни свет, ни заря, когда Ноа еще крепко спал. С тех пор от него не было даже смс, поэтому я задаюсь вопросом, зачем он мне звонит. Но еще больше мне интересно, с чего это вдруг я чувствую себя таким счастливым. Особенно учитывая, что наша интрижка закончилась, и мы снова вернулись к первоначальному плану деловых отношений.

– Будь ты моим настоящим бойфрендом, я был бы зол как черт, – выдаю я вместо приветствия.

– Почему? – игриво отзывается Ноа.

– Восемь дней, чувак. Ты не можешь вот так оставлять своего парня одного.

– Ну, знаешь ли, у твоего телефона тоже есть возможность набора. Мог бы и позвонить, если что.

– Ага, только я бегал выставлял квартиру на продажу, встречался с парнями по финансам, искал склады для мебели. Был загружен под завязку. А ты чем занимался?

Наступает небольшая пауза, после которой Ноа отвечает:

– Хочешь, верь, хочешь, нет, ходил на работу.

– Что? – восклицаю я. – Наверно, что-то не так со связью, а то мне показалось, ты сказал, что ходил на работу. Ведь это же избирательный штаб твоего отца?

– Все верно.

– Так по мне скучаешь, что добровольно ходишь в ненавистное место, лишь бы забыться? О-о, как мило. – Наверно не стоит провоцировать Ноа, ведь его так легко напугать, но в этом-то и есть все веселье.

– В действительности ко мне заявился самый крутой папин рекрутер и заставил взяться за ум.

– Стоп… на земле есть человек, обладающий возможностью принудить самого Ноа Хантингтона, блядь, Третьего что-то сделать?

– Ага. Этого человека я называю мама.

Не удержавшись, я начинаю смеяться.

Ноа вздыхает.

– Знаешь, есть причина, по которой я звоню.

– А именно?

– Наши костюмы для благотворительного вечера в выходные. Дэймон говорит, они должны быть похожими, но в то же время отличаться. Мне нужно знать, что ты наденешь.

Я ухмыляюсь.

– Они дадут нам все, что нужно.

– О.

– О чем Дэймон обязательно упомянул бы, если бы ты на самом деле с ним поговорил. А значит, ты звонишь по выдуманному поводу. – Теперь я точно не могу сдержать улыбку.

– Блин. Ладно. Я старался держаться подальше. Дэймон меня предупреждал. Да и все друзья твердили, что я поступаю с тобой так же, как с Ароном. Я не хотел причинять тебе боль, вот и решил, что твой отъезд в Пенсильванию – идеальный момент, чтобы отступить.

– А потом?

– А потом мне захотелось секса.

Я фыркаю:

– Восемь дней – это как-то обидно, учитывая, что все мои мысли были только о том, чтобы снова тебя трахнуть.

Из трубки доносится измученный стон, от которого мой член дергается.

– Не то, чтобы я все эти дни бездельничал, – говорит Ноа. – Но именно настолько меня хватило, чтобы дойти до критической точки. Никакое порно нахрен не спасает. Очевидно, мой член хочет именно тебя. Я пытался сказать ему «нет», но разве он слушает?

– Как мило. Наверное. И все же меня немного беспокоит то, что ты разговариваешь с собственным членом.

– Это станет проблемой только тогда, когда он начнет отвечать.

Как же велико искушение отменить все встречи и сорваться обратно в Нью-Йорк.

– Если бы я не встречался завтра с финансистом, то уже сидел бы в машине.

– Зачем тебе столько финансовых консультаций?

– Готовлюсь к худшему. Не хотелось бы об этом думать, но если не будет нового контракта, придется растянуть деньги, пока не решу, что делать с жизнью. Вот, пытаюсь продать свой лофт. В Фили меня больше ничего не держит – с контрактом или без.

– Ты получишь свой контракт. Я верю.

– Дэймон тоже полон надежд, но мне будет гораздо спокойнее, если финансовые дела будут улажены. На всякий случай.

– Так, когда ты сможешь приехать в Нью-Йорк? – спрашивает Ноа.

– До благотворительного вечера не получится. Может, ты приедешь?

– Думаю, смогу снова забить на работу.

– Нет, не надо, – говорю я.

– Но в таком случае мне не вырваться до вечера пятницы, а благотворительное мероприятие в субботу. В чем тогда смысл?

– Кроме двадцатичетырехчасового нон-стоп траха перед скучным официозным приемом, где нельзя будет прикасаться друг к другу, чтобы не попасть в объективы?

– Мне нравится ход твоих мыслей.

У меня формируется идея.

– Погоди секунду. Я перезвоню.

Сбросив рубашку и штаны, я забираюсь на кровать и звоню Ноа по видеосвязи.

Пока жду ответа, внутри все скручивает от нервов. Никогда раньше ни с кем такого не делал. Ну, на самом деле, много чего еще ни с кем никогда не делал. Но ведь это же Ноа, так что мне не стоит беспокоиться. Нервный узел внутри превращается в возбуждение, когда Ноа с широкой улыбкой отвечает на видеозвонок.

– Почему у меня такое чувство, что ночь стала гораздо веселее?

– Может, это как-то связанно с моим прессом? – Я опускаю камеру телефона вниз.

– Я тут подумал, хочу того, что под простыней. – Ноа облизывает губы. – Погоди, я в свою комнату.

С каждым шагом Ноа изображение на телефоне так подпрыгивает, что пока он добегает до третьего этажа, меня начинает укачивать.

Ноа швыряет телефон на кровать, и мне виден только потолок спальни. Но затем камера снова двигается, и мое терпение вознаграждается изображением на весь экран обнаженного Ноа. Я скольжу взглядом по твердому торсу, длинным конечностям, задерживаясь на кое-чем другом длинном и твердом.

Во рту резко пересыхает.

– Мы правда собираемся это сделать? – спрашивает Ноа.

– Похоже на то.

Определенно, я перешел точку невозврата. Даже если сейчас Ноа прервет звонок, я ни за что не остановлюсь. Пальцы тянутся к изнывающему члену.

– Не вижу твою руку. Чем она там занята? – спрашивает Ноа. – В смысле, у тебя симпатичное лицо и все такое, но сейчас мне нужно совсем не это.

Я бросаю подушку на другую сторону кровати и пристраиваю на ней телефон, предоставляя Ноа полный обзор.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Ноа прикусывает губу.

– А где твоя знаменитая коллекция игрушек?

Ухмыляясь, я перегибаюсь через край и нащупываю спрятанную под кроватью коробку.

– Блядь, какая задница, – шепчет Ноа.

– Вся твоя, если захочешь.

Ноа стонет.

– Когда-нибудь тебе удастся меня добить.

– Я вроде как рассчитывал, что ты меня будешь долбить, – нарочно переиначиваю я слова Ноа.

Он издает какой-то нечленораздельный звук. Выудив самую большую игрушку из коллекции, я снова переворачиваюсь и застаю Ноа ласкающим себя быстро и сильно.

– Я еще даже до лучшей части не добрался, – жалуюсь я.

– Мне достаточно одной мысли, чтобы дойти до края.

И все же, когда я жил у Ноа, сверху он быть отказывался. Я отгоняю эту мысль, чтобы не отвлекаться – это последнее, что мне нужно, когда перед глазами готовый кончить Ноа.

Его взгляд останавливается на вибраторе с толстой головкой. Я нарочно взял самый большой, чтобы показать Ноа, что не боюсь размеров. Со мной не нужно осторожничать. Может, меня и не трахали никогда, но за все эти годы я неплохо наловчился удовлетворять себя сам.

– Чувак, от вида этой штуковины даже моя задница сжимается, – выдает Ноа.

Мне бы ввернуть смешную реплику, но не могу оторвать взгляда от его руки, обхватившей член.

Ноа тяжело дышит:

– Как я сейчас жалею, что не послал нахрен работу и не приехал в Фили.

– А я жалею, что вообще выставил квартиру на продажу.

– Я ее куплю.

– Даже в этом случае придется ждать два часа, чтобы увидеться. Продержишься столько?

– Боже, нет. Мы займемся этим сейчас же. Ущипни себя за сосок.

Одна моя рука тянется к груди, а другая спускается к ноющему члену.

– Разве я разрешил тебе трогать член? – спрашивает Ноа.

– Ого, раскомандовался? Что будешь делать, если я до него дотронусь?

– Есть у меня пара идей. Например, уберу камеру, и ты не увидишь, как я кончаю.

– Движение руки Ноа замедляется, и я понимаю, что он не блефует.

– Ты этого не сделаешь.

– Не сделаю?

– Блядь! – Мои пальцы замирают на животе.

– Ущипни. Себя. За сосок.

Понятия не имею, как кто-то может одновременно и бесить меня и заводить не по детски. У Ноа прямо дар какой-то, только не знаю, нравится мне этот дар или нет. Я подчиняюсь приказу, и меня до самого паха простреливает ощущение, к которому я успел пристраститься, вырывая вздох, а у Ноа – стон.

– Черт. – Его дыхание становится напряженным.

Я ловлю взгляд Ноа, и его рука замирает.

– Что не так? – спрашиваю я.

– Я близко.

– Можно мне к себе прикоснуться? – Надеюсь, мучение не отражается в моем голосе.

– Подготовь свою задницу. Я хочу посмотреть.

Я сжимаю свой член и откидываю голову.

– Не-а. Только задницу.

– Ненавижу тебя.

– Нет, не ненавидишь.

Я тянусь к тумбочке за смазкой.

– Нет, не ненавижу.

С горящим взглядом Ноа следит, как я покрываю пальцы смазкой и сгибаю колени. Но затем между его бровей пролегает морщина.

– Мне так ничего не видно.

Передвинув ноги, я ложусь поперек кровати, свешиваю голову с края и предоставляю Ноа полный обзор. Возможно, это не самый лучший ракурс, и на секунду я замираю, чувствуя себя уязвимым от полной открытости, но все мысли улетучиваются, едва до меня доносится стон Ноа. Громкий.

Когда я пальцами проникаю в анус и медленно его разрабатываю, из крошечного динамика на телефоне вырывается резкий вдох. Скользя пальцами в заднице, я обхватываю ладонью яйца, помня, что нельзя касаться члена. Он истекает смазкой, капая на живот, и приходится прилагать все силы, чтобы сопротивляться искушению себя погладить. От падения за край меня отделяет лишь несколько движений.

– Представь, что это мои пальцы, – говорит Ноа. – Я с тобой. На тебе. В тебе.

Я закрываю глаза, мысленно воображая, что Ноа рядом. Я больше не вижу его на экране телефона, но чувствую его присутствие. Смотрит на меня, продолжая растягивать мой зад.

– Если бы я оказался там, засосал бы тебя до основания, одновременно трахая пальцами.

Из груди вырывается глубокий, гортанный стон.

– Я бы держал тебя на грани оргазма, пока бы ты не взмолился, чтобы я трахнул твою девственную задницу.

– Я так этого хочу, – хриплю я.

– Вставь еще один палец. Ты должен быть готов.

Повинуясь его командам, я свободной рукой дотягиваюсь до вибратора и покрываю его смазкой.

– Ты будешь чувствовать это еще несколько дней, – произносит Ноа.

– На то и расчет.

– Готов? – Голос Ноа становится напряженным, что значит, он тоже на грани.

Приподняв голову, я вижу, как мелькает его рука, и мне отчаянно хочется, чтобы он на самом деле был рядом. Хочется почувствовать его кожу на своей. Хочется контакта.

Я не хочу делать это через экран.

– Давай, Мэтт, сейчас.

Когда я подношу огромную головку вибратора к заднице, дыхание Ноа замирает.

Одной рукой я себя глажу, другой проталкиваю дилдо. Прохладная смазка помогает, и моя задница туго сжимается вокруг гладкого силикона. Я крепко обхватываю член, и растягивающая боль от абсурдно огромного агрегата отступает. Вновь закрыв глаза, я представляю, что в меня толкается Ноа.

– Такой узкий, – выдавливает из себя Ноа, и мне кажется, что он прямо здесь.

Я даже чувствую аромат его дорогого парфюма. Стоп, это ведь не признак инсульта, нет?

Я резко открываю глаза, но в этот момент игрушка внутри меня задевает то волшебное местечко, до которого не дотягиваются пальцы, и член течет так сильно, что на секунду мелькает мысль, не кончил ли я.

Но нет, давление в заднице и твердость члена только заставляют хотеть большего. Когда я включаю режим вибрации, кровь резко приливает к голове. Не той, что свисает с кровати. От постоянного давления на простату я покрываюсь по́том и стискиваю зубы, пытаясь сдержать удовольствие, охватывающее все тело.

– Ты такой сексуальный. – Шепот Ноа побуждает меня держаться.

Я мечтаю о том, чтобы кончить, больше, чем о чем-либо другом в жизни, и сделать это с именем Ноа на устах. И в то же время мне хочется, чтобы это длилось вечно.

– Сейчас кончу, – стонет Ноа.

Вот и накрылся мой план продержаться подольше. Я приподнимаю голову и вижу, как Ноа изливается себе на живот и грудь.

Менее чем через три секунды я к нему присоединяюсь.

Не чувствуя рук и ног, пытаюсь восстановить дыхание и собрать мысли в кучу. Нужно передвинуться, чтобы отяжелевшая голова больше не свисала с кровати.

Когда мне, наконец, это удается, в поле зрения попадает Ноа, улыбающийся от уха до уха.

– Как думаешь, теперь сможешь продержаться до субботы? – спрашиваю я и нервно прикусываю губу.

Предполагалось, что к настоящему моменту мы с этим покончим. Может, нам вообще не стоило этого затевать сегодня, но когда речь идет о Ноа, я перестаю себя контролировать.

– Возможно, нам потребуется повторить в реале.

– Можешь на это рассчитывать. – Не хочу прекращать то, что между нами. – Мне надо… эм-м, пойти привести себя в порядок.

Ноа смеется:

– Позже.

Глава 12

НОА

НОА: КАКОЙ У ТЕБЯ АДРЕС?

МЭТТ: ЗАЧЕМ?

НОА: ХОЧУ ПОСЛАТЬ ПОДАРОЧНУЮ КОРЗИНУ. ПРОСТО ДАЙ ДОЛБАНЫЙ АДРЕС.

Не следовало приезжать в Фили. Я определенно не должен был совершать весь этот путь, не сообщив заранее Мэтту. Ага. Тотальная ошибка. И, тем не менее, когда он скидывает адрес, я еду к нему на квартиру.

Я твердил себе, что не буду этого делать. Даже отправился с утра на работу в предвыборный штаб. Но потом перед глазами стали всплывать картины проклятого видеозвонка.

Внезапный приступ «гриппа», и вот я стою здесь, на пороге дома Мэтта.

Естественно, Мэтту нужно помучить меня, появившись в дверях в полотенце. В одном чертовом полотенце. И этот мудак еще ухмыляется.

– Так ты и есть подарочная корзина?

– Самая лучшая на свете. – Я протискиваюсь в квартиру и встаю, как вкопанный.

– И кто-то еще стебался по поводу моего богатства. Ты сюда посмотри.

Я обхожу квартиру по кругу, любуясь элегантной современной мебелью, деревянными полами и видом Филадельфии из огромных окон.

– Да ладно. Мой дом стоит раз в шесть меньше, чем твой.

– Он и в размере меньше примерно в три раза.

– Это потому, что он не в Нью-Йорке.

Мэтт скрещивает руки на широкой груди. Его полотенце держится только на крошечном уголке, заткнутом за пояс.

Руки так и чешутся сорвать с него эту штуку.

– Ноа, – окликает меня Мэтт, заставляя посмотреть ему в лицо. – Я думал, тебе надо на работу.

Не знаю, что ответить, и выдаю полуправду:

– А что, разве друг не может сказаться на работе больным, протащиться два часа в жуткой пробке, сразиться за парковку с мерзкой старухой, чтобы просто зайти поздороваться?

На самом деле, все это имело место, но мы оба прекрасно знаем, что я здесь не для того, чтобы разводить церемонии.

Мэтт проводит рукой по бороде, пытаясь сдержать улыбку.

– Так ты сегодня останешься, или…

– Что-то типа того.

Я здесь на столько, на сколько он захочет. Мой взгляд вновь соскальзывает к полотенцу. Боже, как я хочу, чтобы оно исчезло. Вцепившись в него пальцами, Мэтт подходит ближе, но я не могу отвести глаз.

– Кажется, у тебя слюнки потекли.

Я бью кулаком по бедру.

– Так и есть…

Я пялюсь на голую грудь Мэтта, его идеальные соски, крутой пресс… Черт, вот это пресс! Этот парень меня убивает, а сам просто стоит себе, как ни в чем не бывало.

– Зачем ты здесь? – шепчет он.

Внезапно я понимаю, что у меня нет ответа. Мне казалось, что ради секса – ради повторения вчерашнего вживую, и, определенно, это все еще входит в план, но сейчас, стоя здесь, я осознаю, что… просто хотел его увидеть. После девяти дней разлуки одного видеозвонка было недостаточно.

Дерьмо. Только не признавайся в этом вслух.

– Говорят, в Фили потрясающие чизкейки.

Смех Мэтта рокочущий и глубокий.

Излучая свой шарм «а-ля Ноа», то есть абсолютно бестактно, я делаю шаг и накрываю ладонью пальцы, сжимающие полотенце. Уже собираюсь пригрозить Мэтту сорвать эту тряпку, но оказывается, в этом нет необходимости – его рука опускается без всякой борьбы.

– Я приехал, чтобы тебя трахнуть, – выдаю я.

Хотя, боюсь, истинная причина написана на моем лице: я просто не смог держаться в стороне.

Мэтт стонет так громко, будто я шарахнул электродами по его яйцам, а не предложил секс.

– Мне бы очень этого хотелось, но через пятнадцать минут придут смотреть квартиру. Когда ты постучал, я подумал, это риелтор.

Я перевожу взгляд с его лица на полотенце и обратно.

– Ты собирался открыть дверь риелтору в одном полотенце? Если бы у тебя был настоящий бойфренд, ему бы вряд ли это понравилось.

Однозначно бы не понравилось.

Мэтту, однако, приходится по вкусу ревнивая нотка, о существовании которой я и не подозревал. Не переставая улыбаться, он говорит:

– Обязательно настою, чтобы она держала руки при себе.

Нужно срочно поменять тему.

– Ну, раз уж мы не можем здесь остаться, то чем займемся? – я отступаю, борясь с искушением наброситься на него. – Когда у тебя встреча с финансистом?

– Уже была, утром. Так что я свободен.

– Окей, значит, сможешь показать мне город.

– Никогда раньше не бывал в Фили?

– Бывал, но хочу посмотреть на все твоими глазами.

– Эм… – колеблется Мэтт. – Можем пойти посмотреть на Колокол Свободы.

– Мы что, на школьной экскурсии? Хочу увидеть, куда ты ходишь поесть, выпить… ладно, может, в тот клуб мы не пойдем, но… – я пожимаю плечами, – покажи мне Филадельфию Мэтта. Технически можем считать это домашним заданием Дэймона.

Ну да, конечно, вали на Дэймона вину за то, что хочешь узнать Мэтта на совершенно новом уровне.

– Хм-м, ага. Хорошо, – кивает Мэтт. – Ладно.

Он выглядит таким сконфуженным, будто я попросил его понаблюдать, как я трахаю его сестру. Но потом Мэтт встряхивается и идет в коридор.

– Оденусь, и пойдем, как только появится риелтор.

Как по команде, раздается звонок в дверь.

– Я открою. А ты накинь на себя что-нибудь, – командую я, наблюдая, как его задница исчезает в коридоре.

У риелторши глаза лезут на лоб, когда я ее впускаю в дом.

– Мэтт в спальне, – неловко объясняю я.

– Ох, ну да. А вы…

Я пускаю в ход свою публичную улыбку – ту, которую заучил с детства, стоя рядом с отцом на его предвыборных встречах.

– Ноа Хантингтон. – Пожимаю руку женщине, но она продолжает смотреть на меня настороженно. Так и подмывает спросить, почему она так уставилась.

Риелторша обходит помещение с таким видом, как будто это она собирается его купить.

– Мы долго не задержимся. Можете остаться. Хотя, если во время показа владелец в доме, это может смутить клиента.

– Не беспокойтесь. У нас планы.

Женщина натянуто улыбается. Понятия не имею, в чем ее проблема. Когда Мэтт выходит из спальни, становится очевидно: что-то не так.

Мэтт подходит ко мне, обнимает и мягко целует в губы. Я таю в его руках и проталкиваю язык ему в рот, совершенно не заботясь о свидетелях.

Услышав покашливание, Мэтт отстраняется.

– Готов, детка?

Я поджимаю губы, понимая, что это шоу было устроено специально для нашей зрительницы.

– Э-э, да, конечно.

Мэтт просит женщину запереть за собой дверь, потому что нас весь день не будет, хватает меня за руку и тащит из квартиры к лифту.

Затем отпускает мою руку.

– Прости за это. Пока я одевался, мне позвонил Дэймон. – Мэтт протягивает мне телефон. – Чем больше людей увидят нас вместе, тем лучше.

На экране высвечивается заголовок газетной статьи:

«Проблемы в раю или рекламный трюк?»

– Они нас вычислили? Но как?

– Дэймон предполагает, что вероятна утечка из его офиса, как в случае с фотографами в порту. Или, может, тот факт, что мы сбежали с круиза, а я засветился тут, пока ты был в Нью-Йорке. Возможно, это «утка» для привлечения внимания читателей. Или же мы просто недостаточно стараемся убедить народ в подлинности наших отношений.

– И каков план? – спрашиваю я.

– Нужно чаще вместе появляться на публике. Очевидно, до сих пор мы прятались. – Мэтт кладет телефон в карман. – На чьей машине поедем?

– Я подрался со старухой за парковку. Моя машина с места не сдвинется. И я плохо знаю город. – В моем кармане вибрирует телефон и, вытащив его, я вижу имя Дэймона на экране. – Это Дэймон. Ты ему сказал, что я здесь?

Метт качает головой, придерживая для меня дверь лифта.

– Привет, как дела? – отвечаю я на вызов.

– Занят? Хочу, чтобы ты съездил в Фили и поснимался там с Мэттом.

– Ум… хм-м… ага, уже в пути. Мэтт звонил только что.

Повисает пауза.

– Быстро вы. Ну ладно. Я солью информацию журналистам где-то через часок… Если, конечно, ты не окажешься там раньше.

Он слишком хорошо меня знает.

– Поговорим через час. – Я быстро заканчиваю разговор. – Думаю, он догадался, что я уже тут.

Мэтт пытается сдержать улыбку.

– Боишься, что влетит от большого злого Дэймона?

– Он же говорил нам остановиться…

– Как мило, что он тебя так пугает. Но мы же ничего плохого не делаем.

– Точно, – бормочу я, захожу в лифт и прислоняюсь к задней стенке.

Мы ничего плохого не делаем. Мы оба – взрослые люди.

– Слушай, а может, я просто ясновидящий, и почувствовал, что понадоблюсь тебе сегодня.

– Конечно! И пофиг, что ты примчался сюда на поводу у своего члена.

– Ладно, тогда, возможно, ясновидящим является мой член.

– С хрустальными шарами, ага.

– Хочешь их потрогать? Можешь даже потереть и загадать желание.

Мэтт смеется.

– Кажется, это про лампу, а не про шары.

– Тебе в любом случае стоит попробовать.

Ладно, возможно, мы не очень взрослые люди. Но это совсем не значит, что задумка с легким флиртом, или как хотите его назовите – плохая идея. Даже если нутро мне подсказывает обратное.

– Ты поосторожнее с этими шуточками, иначе я решу воспользоваться предложением, и меня снова сфотографируют в компрометирующей позе. Дэймон собирается дать папарацци наводку, так что они будут следить за нами в оба.

– Да, он так и сказал. У нас час форы, чтобы заняться тем, чем хотим.

Мэтт громко вздыхает и теребит подол рубашки.

– Все еще хочешь увидеть мою Филадельфию?

– Это эвфемизм? – Моя шутка достигает цели. Напряжение в плечах Мэтта спадает, и он приваливается к стенке рядом со мной.

– Можем пойти посмотреть Колокол Свободы, если не хочешь…

Мэтт тянется к моей руке, переплетая пальцы.

– Есть одно место, куда я мог бы тебя сводить.

Дорога занимает больше получаса. Мэтт въезжает на стоянку, и мы оказываемся там, куда я меньше всего ожидал приехать.

– Нам не обязательно… – начинаю я.

Мэтт паркует машину и глушит мотор.

– Ты же хотел увидеть, как я жил раньше? Ответ прямо перед тобой.

Я бросаю взгляд через ветровое стекло на серое бетонное здание, перед входом в которое стоит гигантская металлическая скульптура бульдога. Выглядит устрашающе, даже для меня.

– Мэтт…

Он игнорирует меня и вылезает из машины. Мне почти не хочется его останавливать. Мэтт пристально смотрит на здание, будто мысленно с ним разговаривая. Когда он садится на капот, я осторожно открываю дверь.

Медленно подойдя к Мэтту, я пытаюсь понять, в каком он настроении. Я бы на его месте был зол. Но когда я сажусь рядом, он скользит назад и притягивает меня к себе. Моя задница оказывается на капоте, между ног Мэтта, а его руки обвивают меня за талию. И хотя нам еще не нужно устраивать шоу, я его не останавливаю.

Щекоча дыханием мою шею, Мэтт произносит:

– Такое чувство, что вся моя жизнь вращалась вокруг стадиона. Отец обычно водил нас на студенческие матчи, потому что не мог себе позволить билеты на НФЛ. Чаще всего он брал только нас с Шарлин – остальные были слишком малы. Но, оглядываясь назад, думаю, что дни, когда папа брал нас на игры, были самыми счастливыми. Единственное время, когда казалось, что ему не все равно.

Звучит удручающе.

– Ты уже тогда знал, что хочешь играть в профессиональный футбол? – спрашиваю я.

Он качает головой, уткнувшись мне в шею.

– Меня больше беспокоило, как бы не показаться слабым в глазах отца. Я люблю футбол. Он спас меня от многих неприятностей. Но основной причиной было желание скрыть от предка, что мне нравятся парни. В смысле, я был ребенком, и сам не был уверен на все сто, но то, как отец себя со мной вел, заставляет думать, что он все знал с самого начала. Ну, или, по крайней мере, подозревал.

Я накрываю ладонью руку Мэтта на своей груди.

– От чего именно тебя спас футбол?

– Начнем с того, что он помог мне выбраться из города. У меня был… друг в старших классах. Не сказать, что он был моим парнем – как и в случае с Мэддоксом, мы оба играли в игру «я натурал, но хочу тебе отсосать». Если бы я не был довольно хорош, чтобы играть за университетскую команду, возможно так и застрял бы в том городишке, женился бы на какой-нибудь женщине и трахал парней на стороне. Я не очень хорошо учился в школе. Едва тянул самый минимум, чтобы не скатиться на двойки и не вылететь из команды. Буквально целиком вкладывался в футбол. Запасных вариантов не было. Когда «Бульдоги» разорвали со мной контракт, а вся моя жизнь была выставлена на обозрение на этих дешевых сайтах… честно, я думал, что все кончено. А сейчас, сидя перед этим клубом, которому отдал четыре года жизни, я вижу не только свою тюрьму, но и спасительную благодать. Клуб вытащил меня из Теннесси, но я все еще был в ловушке…

– …своих секретов, – тихо заканчиваю я мысль.

– Именно.

Я откидываюсь и поворачиваю голову, оказываясь лишь в нескольких сантиметрах от губ Мэтта. Невозможно подобрать нужные слова, поэтому я просто его целую, давая понять, что он так же достоин нормальной жизни, как и все остальные, и волен заниматься тем, чем хочет.

И я не так уж и уверен, что это обязательно футбол, даже если так думает сам Мэтт. По его словам, футбол – единственное, что у него есть в жизни, но он даже не пытался добиться большего. Футбол спас Мэтта, и теперь он им прикрывается, не позволяя себе двигаться вперед.