Текст книги "Трюк (ЛП)"
Автор книги: Иден Финли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Они знали, что ты гей до скандала?
Не знаю, как правильней на это ответить.
– В старших классах был один парень, с которым мы часто дурачились. И думали, что осторожны, но сейчас, оглядываясь назад, я полагаю, мама с папой знали все с самого начала. Перед отъездом в колледж мне недвусмысленно намекнули не возвращаться. Никогда. В Олмстеде у меня была полная стипендия, летняя подработка для оплаты жилья, и на каникулы я домой не ездил. А на втором курсе меня приняли в команду.
– Когда ты последний раз виделся с семьей?
– В тот день, когда уезжал в Нью-Йорк. Я не возвращался, а им не по карману меня навещать. Раньше я мог звонить братьям и сестрам, но теперь и это запрещено. Наверное, одно дело знать и игнорировать мою ориентацию, и совсем другое – постоянно видеть снимки в интернете и новостях.
– Хреново, – тихо говорит Ноа.
– Ну, как сложилось. – Я притворяюсь, что это все не важно, но я так долго ждал от отца слов, что он гордится мной.
Возможно, это очень стереотипно, но я жил и дышал футболом, уверенный, что именно это мне и нужно.
Перед поступлением в колледж я еще сомневался, хочу ли играть, но позже понял, что не могу без этого жить. Футбол у меня в крови. С того момента я играл только для себя.
Ноа отлипает от двери и протискивается к мини-бару.
– Я возьму еще пива. Хочешь?
– Эм, насчет этого. Я вроде как сказал ребятам, что мы пойдем с ними в курительный зал.
Он замирает, еще не коснувшись бутылки.
– Сигары и виски. Даже лучше.
***
Дэймон раздражен. После бара он провожает нас в каюту, чтобы убедиться в нашей готовности к завтрашнему интервью. Но все идет наперекосяк благодаря одному самоуверенному умнику, который ничего не воспринимает всерьез.
Мы уяснили главное: где познакомились, на кого учились, но, похоже, у Ноа синдром дефицита внимания, потому что заставить его сосредоточиться – такое же гиблое дело, как отучить кота лизать яйца.
– Окей, давай попробуем начать с простого, – предлагает Дэймон. – Чем в свободное время любит заниматься Мэтт?
Ноа хмыкает.
– Отсасывать в ночном клубе, наверное, неправильный ответ?
Я со стоном падаю на кровать.
– Все, сдаюсь. Он всегда такой? – Зачем спрашиваю, когда ответ очевиден.
– Проводить время с тобой, тупица, – игнорируя меня, отвечает Дэймон. – Знаешь, нормальным парам нравится быть вместе каждую свободную минуту. А раз у спортсменов такой роскоши нет – правильный ответ: проводить время с тобой.
– Но это так… сахарно, – возражает Ноа.
– Нам нужно продать этот «сахар». – Дэймон пытается сохранять спокойствие, но получается плохо.
– Тростниковый или рафинад?
Дэймон встает.
– По моему опыту, разговаривать сейчас с ним бесполезно. Прости, Мэтт. Я пытался.
– И тебе, блядь, того же, – кричу ему в спину.
– Как непрофессионально, – заявляет Ноа. – Но, по крайней мере, сработало. Чем хочешь заняться? Выпить? Перекусить? По-моему, здесь есть дурацкое магическое шоу…
Я сажусь и недоверчиво смотрю на Ноа.
– Ты специально так себя вел, чтобы не отвечать на назойливые вопросы?
Он улыбается.
– Всегда пожалуйста.
– Но нам нужно все это знать.
– Нет, не нужно. Сами разберемся, ничего сложного.
– А если нас подловят на вранье?
– Мы же только что влюбились, – говорит Ноа. – И не должны тут же доказывать, что мы родственные души и сразу это поняли. Вполне нормально, что мы не знаем всех мелочей.
– А что, если спросят о твоей семье?
Обычно яркие и живые глаза гаснут.
– Я разберусь со всеми политическими вопросами. Меня этому с рождения учили.
– Но не меня. Что, если я все испорчу?
– Тогда встанешь в очередь за пособием по безработице. – Он шутит, но я-то не в настроении. Ноа, видимо, понимает и тут же извиняется. – Не волнуйся. Это всего лишь интервью для журнала, который вряд ли кто-то будет читать.
Я фыркаю.
– Чушь собачья, и мы оба это знаем. Одна фотография разрушила мою карьеру, и для ее восстановления потребуется хренова куча положительных статей.
С громким вымученным стоном Ноа подходит к мини-бару и берет свежее пиво. Холодильник, похоже, бездонный. Горничные в наше отсутствие пополняют запасы, как ниндзя.
– Хорошо, – сдается он. – Давай по горло напичкаем друг друга максимальным количеством информации, но совместим приятное с полезным.
– Ты что, не можешь находиться в одном помещении со мной без выпивки?
– Так я легче переношу свое положение.
– Ну спасибо, – бормочу я. – Вопрос: чем любит заниматься Ноа в свободное время? Ответ: пить.
Ноа прислоняется к стене маленькой каюты и делает большой глоток пива.
– Я могу придумать способ повеселее, но тебе он не понравится.
Даже спрашивать не хочу, потому что голодный взгляд Ноа говорит сам за себя, и я никак не стану реагировать.
Я быстро встаю, потому что кровать внезапно кажется очень заманчивым местом. Мне снова хочется поцеловать Ноа, прижаться к нему…
– Думаю, ты прав. Пользы от этого никакой. Пойдем на шоу.
Я замечаю самодовольный вид Ноа и понимаю, что снова попался на его уловку. Он с самого начала не собирался отвечать на дурацкий допрос Дэймона и специально довел нас обоих до ручки.
Не знаю, злиться или восхищаться.
Глава 6
НОА
Уже второе утро я просыпаюсь в объятиях гиганта. Спина взмокла, но я наслаждаюсь теплом и чувством легкости, оттягивая момент пробуждения от временного, но сладкого безумия. Я же не люблю обниматься. Не-а. Без вариантов.
Я отталкиваю Мэтта.
– Для того, у кого никогда не было парня, ты большой любитель потискаться.
– Это не я, это все мои руки, – зевает Мэтт. – Когда сплю, я их не контролирую.
Он перекатывается на спину, потягиваясь длинным телом, и простыня сползает к узкой талии.
– Во сколько фотосессия? – спрашиваю я.
– Как только причалим.
Я неторопливо выползаю на балкон. Мы еще в пути, но если хорошенько высунуться за перила без риска грохнуться, вдалеке можно разглядеть землю.
– Я в душ, – сообщаю я. – Заодно передерну. Если, конечно… – Я скидываю боксеры, и мой вставший член шлепается о живот. – … ты не хочешь присоединиться?
Понятия не имею, что творю. Хочу, чтобы Мэтт повелся, или просто прикалываюсь? Не уверен. Зная себя, думаю, второе, но, если бы он согласился, смог бы я сделать вид, что пошутил?
– Обойдусь, спасибо.
Ха. Не повелся. Я прохожусь взглядом от его каменного пресса к образовавшейся «палатке» из простыни. Окей, все-таки повелся, но поддаваться не собирается.
– Ладно, но ты тоже разберись со своей проблемой. Знаешь, скорее всего, мы весь день проведем в плавках. В масле, вплотную друг к другу. Хочешь засветить в журнале стояк?
– Не так уж ты на меня и влияешь. Я справлюсь.
– Чушь собачья, – закашлявшись, выдавливаю я.
– Просто химия. Твой хамский язык отбивает любое желание. – Мэтт пытается скрыть ухмылку.
– Я бы показал, насколько он может быть хорош.
На крошечную долю секунды, клянусь, в его глазах мелькает интерес, но затем Мэтт вновь надевает маску безразличия.
– Я все же откажусь.
– Как хочешь.
После короткого душа – стоило прикоснуться к себе, вспоминая пробуждение, как я кончил секунд за тридцать, – я нахожу Мэтта одетым в пляжные шорты и футболку без рукавов.
– Надо было подрочить, – нараспев произношу я.
– А может, я уже?
И у меня снова встает. Этот парень сводит меня с ума.
– Нам надо потрахаться.
Мэтт вздыхает.
– Ну вот опять. И почему же, интересно?
– Выслушай меня. У нас ведь отношения – по крайней мере, до тех пор, пока ты не получишь контракт. Да и после я могу тебе понадобиться, чтобы твои товарищи по команде не подумали, будто ты к ним клеишься. Всем известно, что мы, геи, просто спим и видим, как бы подкатить к натуралам.
Мэтт смеется.
– Точно. Не говоря уже о том, что футболисты – народ безбашенный. Ни за что бы не рискнул.
– Ты только что назвал себя безбашенным?
Мэтт невесело хмыкает.
– Ты, наверное, не обратил внимания, но я в полном дерьме.
– По-моему, мы все там, нет?
– Слушай, мы не будем трахаться. Если переступим эту черту, лучше, как ты утверждаешь, не будет. Все станет только неудобней.
– Верно, но ситуация и так уже довольно неловкая. Назад пути нет. У меня встает только от того, что ты… да просто дышишь. Даже твое дерьмовое отношение начинает заводить.
– Отличный способ затащить меня в постель, – замечает Мэтт.
– А тебе бы хотелось свечей и цветов?
– Отвали.
– Нам не обязательно испытывать взаимную симпатию, чтобы помочь друг другу кончить.
– Могу поспорить, ты говоришь это всем парням.
Как он меня бесит.
– Просто предложил, – отвечаю я, – мы бы выпустили пар, наши отношения стали бы чуть менее фальшивыми и получилось бы, что мы не так уж и обманываем. Плюс оба знаем, что это временно. Вряд ли нам грозит влюбиться друг в друга, притом, что мы едва ладим.
Мэтт пялится на меня в замешательстве.
– Ты реально думаешь, что не нравишься мне? Меня бесит ситуация, а не ты, но лучше держаться в рамках соглашения.
– Почему?
– Мне нужно, чтобы эта стратегия сработала, но ничего не выйдет, если… будет вовлечен секс. Я не заходил так далеко с другими парнями и не собираюсь… – Мэтт захлопывает рот и морщится, как будто сказал что-то лишнее.
Я прокручиваю его слова в голове и подхожу ближе.
– Я тебя сейчас правильно понял?
– Не-а. Забей. Ничо я не говорил.
Не потому ли снова появился говорок?
– Мэтт, сколько у тебя было парней?
Кончики его ушей краснеют.
– Куча.
Я криво улыбаюсь.
– Сверху или снизу? Мне казалось, наш мистер Засранец топ, но теперь уже я ни в чем не уверен.
Мэтт разминает шею.
– Надо пойти пожевать чего-нибудь перед съемками. —
Он пытается уйти, но я хватаю его за руку.
Черт бы побрал эти татуированные бицепсы – такие твердые и аппетитные.
– Ты что, девственник? – хрипло спрашиваю я.
– Нет. – Он отводит взгляд.
Значит, девственник.
– Я делал много… всякого. Это считается.
– Нет, не считается. У тебя когда-нибудь был анальный секс? В любой роли.
– Это не определяющий фактор для секса, знаешь ли.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Тебе-то что? – срывается Мэтт.
– Ну, раньше, когда я предлагал переспать, это было на уровне фантазии. Теперь же я просто уверен, что мы должны это сделать.
Мэтт запрокидывает голову и смотрит в потолок.
– Клянусь, если не отстанешь, следующим заголовком в новостях будет «Мэтт Джэксон убивает своего бойфренда».
– Броскo. Но такой горячий парень как ты в таком возрасте не должен оставаться девственником. Нужно это немедленно исправить.
Мэтт скрипит зубами.
– Увидимся в ресторане. Мне нужно заправиться, чтобы и дальше выносить твою болтовню.
Он уходит раньше, чем я успеваю сообразить, что открыв рот, как обычно, все испортил. Только на этот раз я не специально. Да уж, я совершенно не умею держать язык за зубами.
В свое оправдание могу сказать: кто бы мог подумать, что такой парень, как Мэтт, окажется девственником? Если, оставаясь «в шкафу», он умудрялся получать минет в ночных клубах, то мог бы запросто потащить какого-нибудь парня к себе, или пойти к тому домой для сохранения анонимности. Я даже видел, как народ трахается прямо в клубах, подобных тому, где его застукали.
Но если бы я был двадцатитрехлетним девственником, вряд ли бы захотел, чтобы меня ткнули этим в лицо.
Ух ты, я действительно мудак. Нужно пойти и извиниться. Надеюсь, у Мэтта есть диктофон, потому что Ноа Хантингтон никогда не извиняется. Как правило.
Мэтта нет ни в одном из ресторанов, куда я заглядываю в его поисках, и пока я бегаю от одного к другому, наступает время фотосессии.
В надежде найти Мэтта, я возвращаюсь в каюту, но перед дверью меня ждет только наш миротворец Дэймон и заходит следом.
– Что ты ему сделал?
– Уже нажаловался, да?
– Он отказывается от съемок.
– Хм, не думаю, что это имеет ко мне какое-то отношение. Эти съемки – идиотизм.
– Я думал, ты отнесешься с пониманием. Ты же знаешь, каково это, когда за тобой следят папарацци.
– Я и отношусь. Именно поэтому я считаю, что съемки для журнала Out and Proud – глупая затея. Да, Мэтт должен принять тот факт, что он гей, и не скрываться, но выставлять это напоказ – не лучший вариант. Для его великого гей-интервью следовало пригласить кого-нибудь из «Спортс Иллюстрейтед» или «Футбол – это жизнь».
Дэймон смеется.
– «Футбол – это жизнь»? Нет такого журнала.
– Я что, похож на парня, который знает названия спортивных журналов? Я просто хочу сказать, что любые интервью Мэтта должны быть посвящены футболу, а не его ориентации.
– Когда это ты успел получить степень по общественным связям? И ты до сих пор не ответил, чем его так разозлил.
– Я все исправлю, – отвечаю я. – Возможно, я случайно раздразнил его. Я приведу Мэтта на съемки. Знаю, мы тут повязаны, но, может, когда вернемся, ты пересмотришь наш график. Будем просто заниматься обычными делами, а не позировать для плакатов с ЛГБТ-пропагандой. Если бы Мэтт сам открылся – другое дело, но всем известно, что его вынудили «выйти из шкафа», и теперь все выглядит так, будто он слишком старается.
Дэймон улыбается.
– Что? – спрашиваю я.
– Он тебе нравится.
– Он угрюмый засранец.
– Он тебе по-настоящему нравится.
– Мы что, в десятом классе? Конечно, я бы его трахнул, но всем известно, что я трахнул бы любого, у кого есть член и пульс.
Дэймон смотрит на меня, склонив голову набок.
– Не делай этого.
– Не делать чего?
Его поддразнивание задевает за живое, и я начинаю защищаться. Я знаю Мэтта уже три дня, и большую часть времени он злился. Он мне не нравится. Нет.
– Не надо скрывать чувства под самоуничижением, – говорит Дэймон.
– Когда это ты успел получить степень по психологии? – бросаю в ответ его же слова. – Ладно, сейчас переоденусь и пойду извиняться, а потом устроим шоу. Чем раньше мы это сделаем, тем скорее сможем разбежаться по разным углам корабля.
Я знаю Дэймона восемь лет. Он мне как брат. Поэтому, когда он кивает с самодовольной улыбкой, я практически слышу его мысли.
– У меня нет ничего к Мэтту, – утверждаю я.
– М-м-х-м-м.
Придурок.
***
Мы идем в номер Дэймона, но Мэддокса и Мэтта нигде не видно.
– Молись, чтобы Мэддоксу удалось вбить в него немного здравого смысла, и они уже на берегу, на месте фотосессии, – говорит Дэймон.
– Или что, ты меня уволишь? Не заплатишь? О, минутку, ты же с самого начала не платил.
Дэймон щиплет переносицу.
– У меня голова раскалывается.
– От сотрясения?
– От тебя.
– Ох. Ну, в таком случае, не стоит благодарности. Да ладно, я все исправлю.
Дэймон прищуривается.
– Что именно ты натворил?
Я не собираюсь рассказывать Дэймону о девственности Мэтта. Не такой уж я мудак.
– Предложил переспать.
– Ты невероятен.
– Спасибо.
– Это не комплимент.
– Насколько я понимаю, мы застряли друг с другом на ближайшие несколько месяцев. Можно и воспользоваться ситуацией.
– И ты мне еще говоришь, что он тебе не нравится, – усмехается Дэймон.
– Он нравится моему члену.
– Ну да, все знают, что твой член не отличается избирательностью.
– О, так, значит, ты можешь шутить надо мной, но когда это делаю я, это «самоуничижительно»?
– Ага. Точное определение. Может, тебе словарь купить? Я думал, ты колледж окончил.
Мы сканируем на контрольно-пропускном пункте ключ-карты от наших номеров, по которым можно отследить, кто покидает корабль по прибытии в порт.
– Где будут проходить съемки? – спрашиваю я.
– В полумиле дальше по берегу. Журнал арендовал там частную резиденцию.
Мы идем по пирсу и спускаемся на песчаный пляж. В этой части света солнце жарче, и я весь покрываюсь потом. Да и влажность жизнь не облегчает.
Рубашка сразу прилипает к спине, поэтому я снимаю ее и затыкаю за пояс.
– И как ты целых тридцать секунд продержался в проклятой рубашке? – ворчит Дэймон.
– Должен же я сделать этим людям хоть какой-то подарок. – Я указываю на свой пресс.
– На их месте я бы потребовал вернуть деньги.
Я толкаю Дэймона.
– Здесь печет, как в аду.
При виде семей и парочек на пляже, мне хочется, чтобы Мэтт тоже насладился солнцем, а не мучился на интервью.
– Они бы ушли без тебя? – спрашиваю я Дэймона. – Может, Мэтт сбежал.
– Я скинул Мэддоксу адрес и попросил по возможности доставить туда Мэтта.
– А что, телефоны здесь ловят?
Мой все еще выключен, валяется где-то в каюте. Прости, папа, но я пока никак не могу тебе перезвонить.
– Угу.
Словно по сигналу у Дэймона жужжит сообщение: «Предупреждаю: папарацци окружили резиденцию».
Я трясу головой.
– Это переходит все границы. Они что, последовали за ним на Бермуды?
Мы поворачиваем за угол и видим журналистов, столпившихся у ворот бунгало.
– Вообще-то, думаю, они здесь из-за тебя, – говорит Дэймон. – Наверное, нам следовало учесть политическую позицию твоего отца, когда сводили тебя с Мэттом.
Я и учел.
– Ага. Наверное.
Ухмылка Дэймона – отражение моей собственной.
– Ты ведь согласился, чтобы позлить старика, верно?
– Я? – я притворно ахаю. – Никогда бы так не поступил.
– Ври больше. Ну вот, пожалуйста. Получай свой звездный час.
Сейчас, когда я вот-вот испытаю то, к чему стремился, почему-то ожидаемого подъема не ощущаю. Чувствую себя дешевле, чем мальчик по вызову из убогого ночного клуба, где застукали Мэтта. Мои показушные эскапады, направленные против отца, кажутся ребячеством по сравнению с тем, что переживает Мэтт.
– Ты как? Выглядишь каким-то дерганым, но ведь это невозможно. Ты ведь сам Ноа Хантингтон, мать его, Третий!
– Я в порядке. Просто не ожидал, что эти журналюги и здесь появятся. Не представлял, на что они готовы, чтобы превратить жизнь Мэтта в ад.
Дэймон снова принимает самодовольный вид.
– Заткнись, – ворчу я и ускоряю шаг.
– Я ничего не говорил, – отвечает он, легко поспевая за мной. Еще бы, с такими длинными «экс-бейсболистскими» ногами. – И уж точно ничего о том, что ты втрескался в Мэтта.
Убейте меня.
Мы проходим через толпу, и я настораживаюсь, услышав среди выкриков имя Дэймона. Эти ребята хорошо подготовились. Когда-то Дэймон был довольно популярен – до того, как повредил плечо.
Оказавшись на безопасной территории, я поворачиваюсь к другу.
– Они явно в отчаянии, если разнюхивали про твою потрепанную пенсионерскую задницу.
– А вот и мой любимый Ноа, которого я ненавижу! Или ненавистный, которого люблю? Без разницы. Мне тебя не хватало целую минуту, пока ты там сох по Мэтту.
– Иди в жопу.
– Для этого у меня есть Мэддокс. Но спасибо за предложение.
Дэймон стучит в боковую дверь, и одна из ассистенток впускает нас внутрь.
– А, отлично, вот и второй, – бросает она и убегает.
– Иди, найди Мэтта и вымоли прощение на коленях, – велит Дэймон.
Я уже делаю шаг, когда он вдруг тянет меня назад.
– И не предлагай отсос в качестве извинения. Именно поэтому он на тебя и злится.
Не совсем, но Дэймон может верить, во что хочет.
– И, – он останавливает меня снова, – не буду напоминать, что это ваше первое испытание. Если вы его провалите, нам вообще ни о чем больше не придется беспокоиться. – Его голос становится тише: – Все должны поверить, что вы пара.
– Не дави.
Ассистентка вновь появляется, дерганая и взволнованная.
– Вот. – Она протягивает мне купальные шорты, больше похожие на трусы. – Гардеробная там.
Миниатюрная женщина тянет меня в сторону, и я шепчу Дэймону одними губами: «С тебя причитается».
В ответ он поднимает вверх большие пальцы. И почему я с ним вообще дружу? Ах, да, он один из очень немногих, кто мирится с моими заскоками.
Мэтт не смотрит на меня. Он стоит посреди спальни, широко расставив ноги и руки, пока какая-то женщина натирает его маслом. Как бы я ни старался не пожирать глазами его круглую задницу в узких микроскопических плавках, мне это не удается. По крайней мере, не я один вынужден носить эти идиотские трусы, однако удержать в них член будет той еще задачкой.
Мэтт по-прежнему избегает моего взгляда.
– Вы не оставите нас на минутку? – прошу я ассистенток.
Они смотрят друг на друга, потом на Мэтта, потом на меня и нехотя выходят за дверь.
– Мэтт…
– Не здесь, Ноа. – Он смотрит мне за спину – туда, где исчезли девушки.
Наверное, любой может нас подслушать. Я подхожу ближе и прижимаюсь к его спине.
– Прости.
– Ладно.
– Я серьезно. Мне правда жаль. Если ты еще не понял, мой язык работает быстрее мозга.
– Давай просто с этим покончим.
– Мир? – спрашиваю я.
В отражении зеркала я вижу, как Мэтт бросает взгляд на дверь, затем – на меня.
– Все в порядке. Детка. – Откинувшись назад, он целует меня в щеку, и на мгновение я теряюсь – слишком занят тем, что наслаждаюсь теплыми губами и ощущением бороды, царапающей мою кожу, но затем понимаю, что в дверях кто-то стоит.
Видимо, в надежде раздобыть сенсацию.
Я отступаю и даю девушке знак войти.
– Можете продолжать.
Спустя двадцать минут нас, натертых маслом и практически голых, выводят из дома. Деревянный настил окаймляет тропический бассейн с каменным водопадом и бамбуковыми шезлонгами.
Невысокая блондинка со стервозным выражением лица сверлит нас взглядом.
– Так приятно познакомиться с вами обоими. Мы надеялись сделать съемки на пляже, но вы, ребята, вызвали такой ажиотаж! Поэтому придется использовать бассейн.
Наверно, женщина переборщила с ботоксом, потому что мимика у нее практически отсутствует. Ее слова звучат дружелюбно, но лицо похоже на застывшую маску.
– Я Келли, буду брать у вас интервью, пока Ларс снимает.
Ларс, такой горячий ботаник, стоит за камерой, проверяя настройки, и коротко машет нам свободной рукой.
– Надеюсь, все в порядке? – интересуется Келли. – Одна из ассистенток сказала, что вы ссорились и приехали раздельно.
Мэтт оглядывается по сторонам в поисках Дэймона. По идее, агент должен вмешаться, если задают неудобные вопросы. Келли не объявляла, что интервью уже началось, но для большинства писак это не имеет значения. В их мире, если не предупредить о запрещенных темах, можно с уверенностью ожидать, что ваши слова могут и будут использованы против вас. Вряд ли она знает о нашем притворстве, ей просто хочется пустить сплетни по всему интернету.
– Не хочется разочаровывать, – говорю я, – но я опоздал, потому что Мэтти заставил меня прибраться в номере. Я неряшлив, а он этого терпеть не может, хоть я и пытался отвертеться под предлогом отпуска.
– Проблемы в раю? – интересуется Келли.
Я смеюсь и обнимаю Мэтта за талию.
– И близко нет. Обычные заморочки, как у всех пар.
Мэтт облегченно выдыхает, а Келли отстукивает что-то на своем планшете. Это ей точно не пригодится. Кому интересно слушать, как двое спорят из-за разбросанного грязного белья? Иное дело – «грязное белье» в отношениях.
– Ноа, ты ложись на шезлонг, что сзади, – указывает Ларс из-за камеры. – Мэтт, а ты можешь сесть на передний, лицом к Келли, пока она будет задавать тебе вопросы.
– О-о, мне досталась самая трудная работа – загорать, – комментирую я, устраиваясь на шезлонге.
Ларс подходит, окидывая меня взглядом. Очки в толстой оправе соскальзывают с его носа, привлекая мое внимание к полным губам и мерцающему в глазах очевидному интересу. В другое время я бы точно включился в игру, но сейчас рискую выглядеть хреновым бойфрендом. Поэтому, вместо того чтобы подмигнуть или спросить, как именно Ларс меня хочет, я выгибаю бровь.
– Подними руку и положи ее за голову, – хрипло говорит он.
Я выполняю просьбу, но он меня останавливает:
– Эм, другую, ту, что дальше от камеры. Давай, покажу.
Ну да, конечно покажет.
Пока фотограф устраивает меня в нужной позе, к бассейну выходит Дэймон, а Келли начинает сыпать вопросами. И она явно не гнушается бить по больному.
– Итак, Мэтт, каково это – выйти на пенсию?
Мэтт напрягается, но поднимает глаза на Дэймона, получая в ответ легкий кивок.
– Я еще не на пенсии. – Мне не видно его лица, но могу представить натянутую улыбку. – Свободен и открыт для предложений агентов.
– Сейчас активно обсуждается твой внезапный уход из «Бульдогов». Ходят слухи, что они подвергли тебя дискриминации, потому что ты гей.
Хорошо, что Дэймон вчера вечером поработал с Мэттом. Теперь он сможет выкрутиться не только с этим, но и любым каверзным вопросом.
– Одно с другим никак не связано. О том, что контракт не продлят, меня предупредили за месяц. Из-за моей скрытности я не смог достаточно сблизиться и довериться товарищам по команде. В результате страдали все, и винить было некого, только меня. «Бульдоги» – одна большая семья, и относятся друг к другу соответственно. Я ведь никогда никого не подпускал близко, а им нужен именно командный игрок. Сейчас, когда уже нет причин беспокоиться о секретах, я снова готов стать частью команды и подобной ошибки больше не совершу. Больше никаких тайн.
– Но ведь в прошлом году у тебя были одни из лучших показателей среди тайд-эндов.
Я удивлен, что они даже провели футбольное исследование.
– Этого недостаточно, – говорит Мэтт. – Футбол – командный спорт.
– И ты, очевидно, играл не за ту команду.
Я краем глаза смотрю на женщину. От человека, работающего в ЛГБТ журнале, хотелось бы увидеть больше… Сочувствия? Такое ощущение, что она пытается вывести Мэтта из себя.
Но тот не ведется. Возможно, есть надежда, что мы с этим справимся.
– Как вы себя чувствуете, будучи первым открытым гей-игроком в НФЛ? – спрашивает Келли.
– По-моему, этот титул принадлежит Майклу Сэму, – отвечает Мэтт.
Понятия не имею, кто такой Майкл Сэм.
– Технически он был первым среди задрафтованных, – поправляет Келли. – Пока его не подрезали в предсезонке.
О, теперь ясно, почему я о нем не слышал.
– Ну, технически, есть еще Копей, Смит, Макдональд, Симмонс и несколько других, которые совершили каминг-аут после выхода на пенсию. И, играя за «Бульдогов», я не был открытым геем. Так что, если не подпишу контракт с новой командой, титул останется вакантным. Отвечая на ваш вопрос: не думаю, что должен чувствовать себя как-то особенно в своем положении. Я футболист. А гей или натурал, не имеет никакого значения. Я заслуживаю быть на этом поле так же, как и любой другой из парней. Я упорно тренируюсь, чтобы быть лучшим. И все, чего хочу – это играть в футбол.
Келли яростно стучит по планшету – скорее всего, набирает название статьи: «Мэтт Джэксон просто хочет играть в футбол».
Брр.
– То, чем я занимаюсь за пределами поля, до сих пор не мешало моей карьере, и не собираюсь допускать этого в будущем.
– Но ведь именно это и помешало. По твоим словам, ты никогда не позволял себе сближаться с товарищами по команде, что стоило тебе контракта.
Мэтт не отвечает, и пауза длится чуть дольше, чем можно посчитать нормальным, как будто он старательно подбирает правильный ответ.
– Можно мне воды? – стону я. – Потрясающая внешность – утомительная работа.
Моя уловка производит желаемый эффект. Не знаю, куда исчезли помощницы, но наш фотограф срывается с места, чтобы принести мне бутылку воды, в то время как Мэтт и Келли смеются.
– Как вы познакомились с Ноа Хантигтоном? – спрашивает Келли.
– Мой новый агент, Дэймон Кинг из «OnTrack Sports», учился с ним в колледже. Я познакомился с ними обоими на вечеринке.
– Спасибо за рекламу, – отзывается Дэймон со стороны.
– Лучший агент из всех, что у меня были.
Ларс возвращается с водой, и я быстро отпиваю, пока он становится обратно за камеру. Парень не сводит с меня глаз, наблюдая, как я глотаю. Кажется, я кому-то нравлюсь.
– И это была любовь с первого взгляда? – интересуется Келли.
– Да, – отвечаю я одновременно с Мэттом, который говорит «нет».
Келли в восторге от нашего ответа. Ее лицо светится, как будто она только что заполучила сенсацию.
– Мэтт заставил меня попотеть, – игриво произношу я. – Первые три дня я все время за ним бегал.
Плечи Мэтта вздрагивают – думаю, он пытается скрыть смех, потому что все, что я сказал – правда. С тех пор, как мы поднялись на корабль, я только и делаю, что подкатываю к нему и получаю от ворот поворот.
– Что будет, если тебе предложат играть в команде с Западного побережья? – интересуется Келли. – Ведь Ноа живет в Нью-Йорке, руководит кампанией отца.
Руководит. Пф-ф-ф. Со мной там обращаются как с ребенком. Уверен, мне даже ножницы не позволят взять в руки.
– Мы решим эту проблему, если и когда она возникнет, – отвечает Мэтт. – Во время сезона я почти полностью сосредотачиваюсь на игре, так что, даже если Ноа будет рядом, мы столкнемся с тем, что переживают все футбольные пары.
Ларс вклинивается в беседу:
– Окей, у меня достаточно кадров с этого ракурса. Теперь, Ноа, не мог бы ты пересесть к Мэтту между ног, а ты, Мэтт, откинься на спинку шезлонга.
Что ж, кажется, будет весело.
– Эм, Ноа, спиной к его паху, – уточняет Ларс, мило краснея.
Я стараюсь не капать слюной, когда Mэтт раздвигает для меня ноги. Его член дергается и впивается мне в спину, пока я устраиваюсь поудобнее. Мэтт стискивает мое бедро, и внезапно я жалею, что сижу впереди, потому что, в отличие от Мэтта, скрыть стояк не могу.
У Келли звонит телефон и она, извинившись, отходит.
– Говорил же тебе, подрочи, – шепчу я краем рта.
Переместив вес, я трусь о Мэтта спиной и слышу слабый стон.
– Блядь, ненавижу тебя, – шипит он мне в ухо.
– Я как-то сомневаюсь.
– Мэтт, – инструктирует Ларс, – откинь голову и закрой глаза. Ноа, ложись головой на грудь Мэтта и поверни ко мне лицо.
Мэтт до боли сжимает мою ногу, когда я меняю положение. Я и так сегодня облажался, сболтнув лишнее, иначе Мэтт бы устал слушать мои бесконечные шуточки на тему, как он меня «не хочет». Он так возбужден, что, я уверен, если еще немного поерзаю, заставлю его кончить.
Мой полутвердый член тут же каменеет при мысли о Мэтте, теряющем контроль.
Ларс откашливается, и я опускаю взгляд на свой стояк, рвущийся на свободу. Не мудрено, в таких-то микроскопических плавках.
Но как обычно не позволяю себя смутить:
– Извини. У нас до сих пор медовый месяц. Мэтту достаточно просто стоять рядом.
Ни слова лжи. Я пытаюсь прикрыть свою проблемку, но не очень-то получается.
– Ничего, – говорит Ларс. – Я буду снимать выше пояса.
– Отличая идея. Думаю, вы не оставите нас на несколько минут наедине. – Вот такой я коварный засранец и наслаждаюсь смущением фотографа.
Лицо Ларса становится краснее помидора. Он оглядывается по сторонам, проверяет, что никто не слышит, и говорит:
– Я могу попросить удалиться всех остальных…
Картинка, как мы с Мэттом кончаем на глазах у этого горячего ботаника, просто взрывает мой крошечный мозг. Но потом я представляю, что Ларс не сводит глаз с Мэтта, и идея тут же теряет свою соблазнительность. Я открываю рот, намереваясь отказать, но Дэймон, который знает меня как облупленного, решает, что я собираюсь поощрить поведение фотографа.
– Ноа, веди себя прилично, – приказывает мой друг.
– А что я? Я только хотел сказать, что никто не увидит Мэтта голым, кроме меня.
Непроизвольная искренность моих слов веселит Дэймона. Клянусь, он в двух секундах от того, чтобы сложить губки бантиком, как двенадцатилетняя девчонка.
