Текст книги "Трюк (ЛП)"
Автор книги: Иден Финли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– И почему же? – спрашиваю я.
– Отец сказал, что оно звучит как имя трансвестита, – тихо произносит Джет. – И ни один из его сыновей не будет сра…
– Я понял, – прерываю я. – А ты, Мэттью, и есть мудак.
– Я больше не буду, – отзывается Мэтт.
– Аллилуйя, – восклицает Джет. – Хотя, знаешь, это подало мне идею – наряжусь «Дрэг-квин» на Хэллоуин и отправлю фотки родителям. И знаешь, еще что? На хрен все. Я беру свое имя обратно и признаю его. И отец ничего не сможет с этим поделать.
– Неплохая идея, – говорит Мэтт. – Доведи стариков до сердечного приступа, а потом присматривай за младшими, пока я буду играть за Чикаго.
Мы с Джетом переглядываемся.
– Так ты собираешься согласиться? – спрашиваю я.
– Сегодня звонил Дэймон. Их генеральный менеджер хочет, чтобы я туда слетал. Они всерьез заинтересованы, и, думаю, я должен хотя бы с ним встретиться.
– Когда едешь? – еле выдавливаю я.
– На следующей неделе. Всего на день. Вылечу утром и вернусь тем же вечером.
Я заставляю себя улыбнуться и с искренним видом произнести:
– Отличная новость! Удачи.
Внезапно аппетит пропадает, хотя стряпня Джета просто восхитительна. Яйца отлично прожарены, бекон сочный и хрустящий, но ем я через силу. Еда свинцом оседает в желудке.
К этому все шло с самого начала, так что не знаю, почему во рту горький привкус. Злюсь ли я из-за того, что жду, чтобы Мэтт отказался, или потому, что сам позволил всему так далеко зайти?
Не хочу, чтобы он уезжал.
Глава 17
МЭТТ
В аэропорту меня встречает человек, которого я меньше всего ожидаю здесь видеть – новый звездный квотербек «Вориорз» Маркус Тэлон собственной персоной.
Смазливый блондин чуть ниже меня ростом, с убийственной улыбкой, сверкающей с другого конца зала прилетов.
– Привет, чувак. – Маркус проделывает всю эту хрень с мужскими обнимашками, стукаясь плечом о мое и зажимая между нами руки.
– Эм, привет… Маркус.
Не то чтобы я ожидал, что он меня не узнает, но мы виделись от силы однажды. Наши старые команды встречались много раз, но, поскольку мы оба играли на линии атаки, лицом к лицу сталкиваться никогда не приходилось.
– Зови меня Тэлон. Все так зовут. Как прошел полет?
– Ладно. Нормально. Недолго, что просто здорово.
– Моя машина прямо перед входом.
Так и есть. А вокруг машины толпа. И среди них папарацци.
Я застываю на месте.
– Как они узнали, что я здесь?
Тэлон смеется.
– У кого-то слишком большое самомнение. Прости, что разрушаю твою иллюзию, но они здесь ради меня. Ты больше не у себя в городе. А этот принадлежит мне.
– Ага, кстати о самомнении. И это при том, что сезон еще даже не начался, а?
Тэлон хлопает меня по спине, и когда мы выходим из-за угла, толпа скандирует его имя так громко, что два слога сливаются в единый звук. Но меня узнают довольно быстро, и понять, что означает мой приезд, не составляет большого труда. Со всех сторон сыплются вопросы о контракте, но я их игнорирую и пробиваюсь к ярко-красному «Феррари» Тэлона.
Поскольку я здесь всего на день, багажа с собой нет, так что запрыгиваю в машину прямо сходу.
Я давно не общался с кем-то, кто принадлежит моему старому миру, и сейчас все ощущается, мягко говоря, неловко. А потом я открываю рот и делаю ситуацию еще хуже:
– Знаешь, как минимум один из этих парней напишет, что мы с тобой теперь вместе. Заранее прошу прощения.
Тэлон совсем не выглядит смущенным. Он даже улыбается.
– Почему команда послала именно тебя? Это такой рекламный трюк?
– Я сам вызвался.
– Почему?
– Потому что хочу заполучить тебя так же сильно, как наш тренер и генеральный менеджер. – Он искоса на меня смотрит, и мой гей-радар начинает пищать, но я убеждаю себя, что все напридумывал.
– Ладно. Еще раз – почему? – спрашиваю я. – Ты же знаешь, что дерьмо польется из всех щелей, как только я войду в раздевалку. Зачем тебе это в команде?
– Затем, что ты хороший игрок, и я хочу тебя на своей линии, и… то, что они тебе устроили в прессе, неправильно.
– Не понимаю.
– Ух, да ты циничный ублюдок, а? Не нужно быть геем, чтобы понимать, что гомофобия до сих пор является проблемой. Тебе отлично известно, как работает эта система. Можешь сколько угодно втирать журналистам, почему «Бульдоги» тебя кинули, но мы оба знаем, как было на самом деле. С такой статистикой, как у тебя, никого не должно волновать, чем ты занимаешься у себя дома.
– Может, я и циник, но ты чересчур оптимист, если думаешь, что никому не будет дела.
– Значит, сделай так, чтобы им было все равно, – говорит Тэлон. – Главное – футбол. Ты, возможно, самый универсальный тайт-энд в Лиге.
Окей, у меня были сомнения насчет ориентации Тэлона, но только до того момента, когда он произнес «универсальный тайт-энд» (прим. пер.: с англ. – жесткий конец) с невозмутимым лицом. Ни один гей так не сможет.
Боже, хотелось бы мне иметь такую же веру. В идеале талант должен был быть моим пропуском, но в реальности такого не произойдет.
– Знаю, по контракту с «Вориорз» деньги не ахти какие, но мы решительно настроены убедить тебя его подписать. Если в этом году доберемся до Суперкубка, на следующий год сумма контракта утроится.
– Мне понадобится гораздо больше, – бормочу я.
– Все так плохо, да?
– По твоей вине, оказывается.
Тэлон улыбается.
– Кто-то же должен оплачивать образ жизни, к которому я привык. – Он похлопывает по приборной доске машины.
– А я, было, подумал, что мы сможем стать друзьями.
– Ага-ага, парень с Ламбо. Видел твою тачку в таблоидах. Моя детка побьет твою, если сразимся.
Я смеюсь.
– Устроим шумную гонку, а победителю – документы на машину?
– Только если не подпишешь контракт.
Если все в команде похожи на Тэлона, возможно, подписание этой дерьмовой бумажки – не такая уж плохая идея.
Телефон жужжит в кармане. Я достаю его и, когда смотрю на экран, не знаю, злиться или смеяться.
– Вот идиот.
– Что, фотографии из аэропорта уже попали в таблоиды?
– Не-а, Ноа… эм-м, мой бойфренд, повел моего младшего брата смотреть кампус колледжа, в котором я учился. Вернее, таков был план. Вместо этого ублюдок отвез его в свой колледж. Прислал мне фотку, где они стоят перед входом в Ньюпорт и лыбятся как придурки. И хотя это Ньюпорт, я завидую по-черному, что меня там с ними нет.
– Ах, старый спор между Олмстедом и Ньюпортом, – смеется Тэлон.
– Олмстед выигрывает уже своим местоположением. Он не в Джерси.
– Эй, что не так с Джерси? Я там родился и вырос!
– Черт. Прости.
Смех Тэлона становится громче.
– Да я прикалываюсь, чувак. Я из Денвера.
Легкий характер Тэлона заставляет забыть о правилах поведения в раздевалках. Мне уже комфортно с ним, и это намного больше того, что я когда-либо испытывал с любым из игроков «Бульдогов».
Тэлон подъезжает к стадиону и паркуется на стоянке.
– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я.
– Здесь тренировочный центр. Генеральный встретится с тобой позже, но сначала хочу тебе кое-что показать.
Тэлон ведет меня по тоннелям и коридорам, выводит на поле, затем широко раскидывает руки, как бы говоря: «Та-да-ам!». Я смотрю на него как на умалишенного.
– Я видел это поле. Я на нем играл.
– Но ты когда-нибудь смотрел на него, как на свое?
Я качаю головой.
– А ты представь, Джексон.
Мне не терпится сделать это место своим.
Запах дерна, трава под ногами, воображаемая обезумевшая толпа… да я мог бы любой стадион назвать своим домом. От окончательного решения меня удерживает не вопрос денег, а мысль о том, что руководство «Вориорз» считает меня риском. Остальные могут не захотеть играть в одной команде с геем. С этим придется столкнуться независимо от того, в какой клуб я попаду. И если выбор лежит между меньшей суммой, но хорошей командой, или заслуженными мной миллионами, но враждебной атмосферой, я всегда выберу первое.
– Ты со многими знаком в команде? – спрашиваю я.
– Я знаю Миллера, учился с ним в коледже. Еще Хендерсона, он как капитан пригласил меня на ужин к себе домой, когда я только приехал несколько недель назад. Познакомил с женой и детьми. Кажется нормальным парнем. Еще с несколькими зависал пару раз после игры.
– Боже, ты из тех, что проводят время с ребятами из команды противника?
– А что, ты тусишь только со своими?
– Нет, я вообще никуда не хожу.
– А. Что ж, это изменится, когда ты станешь одним из «Вориорз», – ухмыляется Тэллон.
– Как думаешь… в смысле… будут остальные…
– Думаю ли я, что в команде полно гомофобных онанистов?
– Милое словечко, – смеюсь я. – Но, да, я именно об этом.
– Врать не буду. Шансы, что ни у кого с этим нет проблем, невелики, но поддержку от себя и Миллера я тебе гарантирую.
– Приятно слышать.
Внезапно из тоннеля доносится голос:
– Чего это вы тут делаете, сплетничаете?
Мы оборачиваемся к Джимми Колдуеллу – главному тренеру «Вориорз». Он направляется к нам с футбольным мячом в руке. Выглядит тренер устрашающе, вполне соответственно своим внушительным габаритам. Колдуелл – двукратный чемпион Суперкубка. Этот парень знает, о чем толкует. Уверен, как наставник он просто великолепен.
– Покажи-ка нам, что твоя рука реально стоит каждого цента гонорара. – Он бросает мяч Тэллону. – Неплохо бы, кстати, и Джексона увидеть в действии.
– Проверяете качество перед покупкой, а? – вскидывает бровь Тэллон.
– Будь наша воля, мы бы уже давно скупили этого парня со всех прилавков. – Клодуелл указывает на меня.
– Я вам не какой-то там товар, – легким тоном отзываюсь я.
– Ага. Именно товар, – реагирует Тэллон. – Так же, как и я. Давай покажем им, что недооценивать тебя – большая ошибка.
Он снимает кроссовки и носки.
– Сыграем в босой футбол?
Я быстро скидываю пиджак, закатываю рукава рубашки и разуваюсь.
Дерн под ногами мягкий, и хотя необходимость показать себя с лучшей стороны – как и носить костюм вместо спортивной формы – жутко давит, меня окутывает ощущение дома. Я делаю рывок в зону защиты, и все остальное дерьмо блекнет. Вылет из команды, переговоры по контракту, фейковые отношения, которые больше не чувствуются такими уж фейковыми – все это исчезает в черной дыре под названием «мне сейчас наплевать».
Я там, где мое место.
Тэллон возгласом дает знать, что готов бросать, я разворачиваюсь, но он недооценивает длину моего шага, и я слегка подаюсь назад. Мяч идеальной передачей летит мне в руки, и Тэлон издает победный клич.
Когда я бегу обратно, на лице тренера расцветает широкая улыбка.
– Для своих габаритов ты очень быстрый. Нам нужен именно такой тайт-энд. Наши ребята хороши в блокировке.
– Я могу делать и то и другое. – Не то чтобы я хвастался. Это правда.
– Нет нужды себя рекламировать, сынок. Это мы должны стараться убедить тебя подписать контракт. Готов встретиться с большим боссом?
Я киваю, хотя в этом нет необходимости. Они уже меня приобрели.
***
– Привет, как все прошло? – Голос Ноа одновременно наполняет меня счастьем и вызывает страх.
Я пока не могу сказать ему о своем решении. Хочу еще немного пожить в нашем пузыре, где точное время истечения срока неизвестно. Раньше это было просто то, что по обоюдному согласию рано или поздно должно было произойти. Но теперь все не так. Я переезжаю в Чикаго, что означает расстояние в восемьсот миль между нами.
– Думаю, нормально. Я тут жду посадки на самолет, вот, подумал, позвоню, отмечусь.
Наступает пауза, и я чувствую, что Ноа хочет задать тот самый вопрос, но не позволяет себе этого сделать. А я не хочу на него отвечать. Таковы были условия сделки. Я получаю контракт и уезжаю. И все же, не могу заставить себя произнести это вслух – как будто слова сделают все реальным.
– Как там Джей-Джей, как ему Ньюпорт?
– Ему… хм-м… – Следующие слова Ноа вылетают со скоростью пулемета: – Ему-больше-понравился-Олмстед.
Я ухмыляюсь.
– Тяжело признать это, верно?
– Угу.
– Так вы все-таки съездили и в мой колледж?
– Ага, но если надеешься убедить его поступать в какой-нибудь из них – удачи. Джей-Джей не хочет.
Я громко вздыхаю:
– Что же он будет делать со своей жизнью?
– Разве это не ему решать?
Для меня Джет всегда будет четырнадцатилетним сопляком, которого я бросил пять лет назад.
– Наверное.
– У твоего брата мозги работают как надо.
Меня переполняет чувство гордости.
– Ладно. Мой рейс объявили. Увидимся через несколько часов.
– Постараюсь тебя дождаться, но я страшно вымотался.
– Если заснешь, будить не стану.
– Хочу узнать подробности, как прошел день.
– Завтра поговорим. Спокойной ночи.
– Спокойной, детка.
Телефон снова звонит, когда я поднимаюсь по трапу. Номер мне незнаком, хотя код Нью-Йоркский. За последние месяцы я выучил урок – отвечать на такие звонки не стоит. Скорее всего, это репортер.
Я переключаю телефон в режим полета и забываю о нем, но по прибытии в аэропорт Кеннеди меня ждет голосовое сообщение:
«Мистер Джэксон. – Властный голос на записи одновременно пугает и сбивает с толку. – Это Ноа Хантингтон». Ага, очевидно, не тот Ноа Хантингтон, которого я знаю. Тут я вспоминаю, что рядом с именем Ноа идет цифра. В отличие от обычных людей, у которых имена, как правило, состоят из букв. «С вами хочет поговорить Рик Даглас. Уверен, не нужно объяснять, кто это. Позвоните моему ассистенту, договоритесь о времени, и я организую встречу. Рик мой старый друг». Затем он чеканит номер телефона, и сообщение обрывается.
Отец Ноа хочет, чтобы я встретился с владельцем «Нью-Йорк Кугуарз»? Чует мое сердце, он это делает не по доброте душевной. И вот так одним звонком человека сажают на цепь. Вопрос только в том, насколько она будет длинной.
Но ведь это Нью-Йорк! Иногда цепи того стоят.
Я еще раз прослушиваю сообщение и набираю номер.
Глава 18
НОА
Проведя время с Джетом, я кое-что понял. Каждый раз, когда друзья называли меня заносчивым придурком, а я от них отмахивался, потому что абсолютно убежден, что не похож на отца, я не осознавал, что они правы, и был слишком заносчив, чтобы это увидеть.
Этот девятнадцатилетний паренек больше меня знает о реальном мире.
Я не идиот. Мне прекрасно известно, что в мире полно бездомных – я читаю статистику, постоянно вижу их на улице, выпрашивающих милостыню. Но когда Джет, как ребенок с синдромом дефицита внимания, пропустивший прием таблеток, талдычит, что не найди он Мэтта, то оказался бы в полном и безоговорочном дерьме, меня вдруг осеняет, что он мог пополнить эту самую статистику.
– Но почему ты не мог остаться в своем родном городе? – спрашиваю я.
– Парень, с которым я встречался, скрывал свою ориентацию, так что если бы мы съехались, это выглядело бы подозрительно. Кроме того, не думаю, что мы так уж нравились друг другу. Да и наш Дерьмовиль, штат Теннесси, не особо богат на перспективы. Шар со своим бойфрендом живет в крохотном трейлере и вот-вот родит малыша. Не говоря уже о том, что родители от нее отрекутся, если она станет мне помогать. У меня было несколько друзей, но не настолько близких, чтобы сказать им: «Эй, меня выгнали за то, что я лизал член. Могу я на неопределенный срок поселиться у тебя на диване?»
Я не могу сдержаться и смеюсь.
– У тебя довольно колоритная манера «каминг-аута». Что бы стал делать, если бы не нашел Мэтта?
– Есть один онлайн-форум, там я познакомился с парой местных ребят. Думал, смогу перекантоваться у них, пока не соображу, что делать. Я потратил все свои деньги на дорогу сюда.
– Ты собирался жить у людей, с которыми познакомился в интернете? Неужели родители никогда не учили тебя остерегаться незнакомцев?
Хотя о чем я говорю? Судя по тому, что я слышал от обоих братьев, родители их вообще ничему не учили. За исключением того, как бросать футбольный мяч, чтобы скрыть гейство Мэтта.
– Все совсем не так. – Джет достает телефон, входит на страничку форума, открывает раздел «Радужные койки» и показывает мне. – Здесь постят те, у кого есть свободная кровать или диван. И любой, кто испытывает трудности после того, как его выгнали, может найти временное прибежище. Что-то вроде ресурса Airbnb, где можно снять жилье от частника, но это только для геев.
Либо я пессимистичная скотина, либо Джет более наивен, чем мне казалось.
– По мне, так звучит, как отличный способ оказаться запертым в каком-нибудь подвале и пожертвовать свою кожу в качестве материала для костюмчика.
– Прелестная картинка. Те, кто выставляют предложения, вряд ли проходят серьезную проверку, но у многих людей просто нет другого выхода.
– Можно взглянуть?
Джет протягивает телефон, и чем больше объявлений я просматриваю, тем большим мудаком себя чувствую. Я живу в доме с четырьмя спальнями, один. Ну, буду жить один, когда Мэтт с Джетом уедут. Если уедут. Я громко вздыхаю. Совсем не хочется, чтобы они уезжали.
Но, оказывается, есть люди, живущие в однокомнатных квартирах, которые предлагают нуждающимся свои диваны, раскладные футоны или даже просто место на полу.
Конечно, это может быть опасно, но сама идея очень вдохновляет. При правильной поддержке, с правильными каналами…
– Почему мне видится светящаяся лампочка над твоей головой? – любопытствует Джет.
– Это просто блестяще! Нужно, чтобы это было нечто большее, чем просто сноска на небольшом форуме. Если в эту идею вложить определенную сумму денег…
– Ключевое слово – деньги. Ты забываешь, что это дерьмо на деревьях не растет.
– Клянусь богом, вы с Мэттом такие милые. – Они все время забывают, насколько я богат.
– Милые? – любопытствует Джет. – Лучше ко мне не подкатывай. Не только потому, что ты с моим братом. Ты же старик!
– Огромное тебе «пошел в жопу». Двадцать шесть – это еще не старость, и я не собираюсь тебя трахать. Я влюблен в твоего брата, придурок. – Я округляю глаза. – Только не говори ему, что я это сказал.
Кто тянул меня за язык? Эта мысль не должна была быть озвучена. Она вообще не должна была появляться в моей голове.
Я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь часть представления. Ага. Не больше и не меньше.
Просто. Часть. Представления.
– А ты ему не говорил? – любопытствует Джет. – Разве ты не сказал это в том интервью для журнала?
Мое сердце бешено колотится.
– Тебе нужно кое-что узнать о наших с Мэттом отношениях.
Я уже не разбираю где правда, а где ложь. Все начиналось как деловое соглашение, но потом переросло в нечто более глубокое. Мэтт мне небезразличен. Я хочу для него самого лучшего. Но это совершенно не в моем стиле. Мне нужно постоянно себе об этом напоминать, чтобы не терять связь с реальностью и не забывать, что все это фейк.
Мэтт дал слово, что не влюбится, и, насколько я могу судить, он его сдержал. Поэтому я должен выполнить свою часть сделки и не нарушить соглашение о конфиденциальности.
– Во время интервью я сказал, что мы влюблены, потому что с точки зрения рекламы это лучше, чем заявить, что мы просто трахаемся, пока Мэтт не получит контракт НФЛ.
– И все же ты не хочешь, чтобы Мэтт уезжал в Чикаго. Это же очевидно. Каждый раз, когда речь заходит о контракте, ты весь напрягаешься.
Я пялюсь на свои ноги.
– Как ты и говорил, Мэтт – это и есть футбол. Никаких шансов, что он предпочтет меня своей мечте.
– Может и предпочтет. Не узнаешь, пока не спросишь.
– Ладно, этот разговор свернул куда-то не туда. Просто не разболтай о том, что я сказал. У нас с Мэттом изначально все было временным. А теперь вернемся к той идее. У меня достаточно средств, чтобы превратить ее в нечто массовое, популярное по всей стране. В смысле, начнем с малого, убедимся, что проект жизнеспособен. Нужно будет тщательно проверять людей, предоставляющих ночлег, и еще много чего другого. Но я очень хочу этим заняться.
– Так ты серьезно? – Джет заявляет это так, будто ему только что сообщили, что зомби-апокалипсис начался. В его голосе звучит смесь неверия и непонимания.
– По крайней мере, хочу обсудить это с отцом.
Плечи Джета опускаются.
– Вот и конец идее.
– Почему ты так говоришь?
– Я видел твоего отца по телеку. Не знаю, как сформулировать, чтоб тебя не обидеть, поэтому просто скажу: он похож на политикана, который на каждом углу кричит о семейных ценностях, а потом его застукивают в убогом мотеле с проституткой.
Я смеюсь.
– Как я рад, что ты постарался меня не обидеть, Джет.
Боже, я люблю этого паренька… как брата, конечно. К тому же, трудно обижаться на правду. В смысле, мне неизвестно наверняка, есть ли у отца интрижки, хотя сомневаюсь. Он слишком печется о своем имидже. И, тем не менее, я рос в огромном холодном особняке и прекрасно знаю, что между родителями любви нет. Их счастливый брак – всего лишь политическое соглашение. Совсем как у нас Мэттом.
– Всегда пожалуйста, – отзывается Джет, то ли не замечая сарказма, то ли игнорируя его.
– Хорошо, а если так: я расскажу об этой идее отцу и, если он откажет, встречусь со своими парнями по финансам и посмотрю, что смогу сделать сам.
– С парнями по финансам? – усмехается Джет. – Кто так говорит вообще?
– Э-м, твой брат, например. Он общался со своими парнями насчет инвестиций.
– Ах, эта шикарная жизнь богатых и знаменитых.
– А у тебя какие планы на будущее, юный маэстро?
– Худшее имя супергероя на свете.
– Надеешься однажды стать известным? Петь перед миллионами фанатов, трахать каждого сладкого мальчика, который на глаза попадется.
– Ты практически описал мою нынешнюю жизнь… ну, за исключением миллионов фанатов. – Джет шевелит бровями.
– Как скажешь, жеребчик.
– Ну ладно, хорошо. Если честно, всех моих сладких мальчиков можно пересчитать по пальцам одной руки. Так себе достижение.
– А наши экскурсии по колледжам не убедили тебя поступать?
– Не-а. Все эти цементированные храмы науки не для меня.
– Сделай мне одолжение, – прошу я.
– Конечно.
– Обрушь эту новость на Мэтта завтра, когда я буду на работе.
Джет хохочет.
– Договорились.
***
– Хочу открыть благотворительный фонд ЛГБТ, – выпаливаю я.
Советники отца смотрят так, будто у меня выросла вторая голова, поэтому я повторяю, но на этот раз медленнее.
– У нас уже есть фонд Хантингтонов, который жертвует деньги многим благотворительным организациям, в том числе и ЛГБТ, – возражает Джон, менеджер предвыборной кампании отца.
– Я думаю о создании приютов для бездомных подростков. Все немного сложнее, но это если в двух словах. Это, скорее, будет что-то вроде приложения для поиска пристанища.
Так и знал, что старички не поймут. Ага, это подтверждает смятение на их лицах. Надо было придерживаться версии о приютах.
Роб, советник отца, наклоняется к нему.
– Не думаю, что в данный момент это удачный ход для кампании. У вас уже есть голоса представителей ЛГБТ благодаря Ноа. – Он кивает головой в мою сторону. – Если будем слишком сильно давить, можем потерять консервативных демократов.
– Ладно, скажем так, – начинаю я, – в любом случае я открою этот фонд, и вам решать, как мало или много будет в него вовлечена кампания. Просто хотел предупредить о своих планах.
– Как ты собираешься финансировать этот проект, если я не буду участвовать? – спрашивает папа.
Я с трудом сдерживаю смех. Отец прекрасно знает, что у меня есть свои средства, но ему нравится притворяться, что я его наследник и «стою» меньше него.
– Я поговорю со своими парнями по финансам и осуществлю задуманное.
Папа потирает подбородок, напоминая карикатуру злодея.
– Что ж, я полностью «за».
Я во всеоружии ожидаю сопротивления, и уже готов выдвинуть заготовленный ряд аргументов, но тут до меня доходят его слова.
– А?
– Вы не могли бы оставить нас с сыном минутку? – просит отец.
Его приспешники мгновенно повинуются.
– Ты со мной согласен? – спрашиваю я.
Папа встает.
– С меня хватит, Ноа. Ты выиграл.
– Выиграл что?
– Мы оба знаем, что ты не желаешь здесь находиться, и как бы мне ни хотелось, чтобы ты был рядом, от этого больше головной боли, чем пользы. Уволить тебя я не могу, это породит больше вопросов, чем ответов.
И опять в первую очередь мы учитываем его имидж.
– Но если причиной моего ухода будет желание осуществить мечту всей жизни и заняться благотворительностью, все останутся в выигрыше, – заключаю я.
Папа подходит и сжимает мое плечо.
– Это замечательная идея, сын. Статистика показывает, что это именно то, что нужно. Я поддерживаю тебя не для того, чтобы избавиться. Именно ты не хочешь быть здесь. Я лишь пытаюсь дать то, что тебе действительно по душе, потому что устал от этой борьбы. Ты должен бы знать, что все мои действия в твоих же интересах. И я устал это доказывать.
И снова отец не берет на себя ответственность за то, как поступил со мной в колледже. Ни разу за все это время не извинился. Он просто не видит в своем вмешательстве ничего плохого. Возможно, я бы и сам догадался со временем, что тот говнюк был говнюком. А, может, если бы Натаниэлю не угрожали и не подкупили, он бы не исчез в тумане, и мы бы все еще были вместе. Отец сколько угодно может твердить, что все во имя моего блага, но на самом деле все всегда сводится к нему и его кампании. Имидж Натаниэля не был достаточно хорош, потому что за ним не стояли деньги, вот отец и заставил того исчезнуть. Если с политикой ничего не выгорит, у него отличные шансы сделать карьеру фокусника.
Чтобы сосчитать, сколько раз мне говорили, что я торможу его политическую карьеру одним своим существованием, не хватит пальцев на обеих руках, да и на ногах тоже. Папа сделал маму беременной вне брака, но вместо того, чтобы избавиться от меня или откупиться, он предпочел не иметь скандальной страницы в биографии. Однако появление смешанной семьи в Белом доме уже само по себе скандал, особенно в те времена. Понадобилось двадцать шесть лет, чтобы такая возможность вообще появилась. Мой каминг-аут стал еще одной причиной задержки, но, полагаю, я должен быть благодарен, что отец не попросил скрываться вечно, как поступали другие политики с нетрадиционной ориентацией.
Папа обращается со мной и с мамой так, словно мы должны быть благодарны, что он нас принял, а не отвернулся. Он сделает все, чтобы спасти свою кампанию, так что, хотя очень хочется верить в то, что он поддерживает идею с благотворительностью ради сына, все во мне сопротивляется этой поддержке.
– Я тобой горжусь, – изрекает отец. – За то, что хоть раз думаешь не о себе. Эта благотворительная инициатива принесет много пользы тем, кому не повезло в детстве так, как тебе.
Ох, а вот и она, ожидаемая попытка вызвать чувство вины. У нас есть деньги, следовательно, не может быть трудностей.
– Мы сделаем так, чтобы твой проект был связан с кампанией, но тебе больше не придется приходить в офис.
Честно, ума не приложу, с чего вдруг родитель изволил меня отпустить. Если только он сам давно пытался найти способ это сделать, а тут я предлагаю выход, да еще и на его условиях. Но у меня достаточно ума, чтобы их не оспаривать и не задавать лишних вопросов.
– Спасибо, пап.
– Иди, – отвечает он. – Потрать остаток дня на составление списка всего, что считаешь необходимым, и если понадобится помощь в раскрутке, возьми кого-нибудь из сотрудников.
Не могу поверить, что все получилось так просто, но, опять же, спрашивать ни о чем не стану. По дороге домой, однако, я снова и снова проигрываю в голове наш разговор, и меня начинают одолевать сомнения. Может, во мне говорит циник, а может, я просто слишком хорошо знаю своего отца. В его действиях нет смысла, и это предложение не сулит ему никакой выгоды.
Я отправлялся к нему с намерением бороться за свой проект, и сейчас, заходя домой, все еще сбит с толку.
Мэтт с Джетом обнаруживаются в гостиной, за просмотром хоккейного матча, и я удивленно пялюсь на экран.
– Неужели я отсутствовал целых четыре месяца?
– Просматриваем плей-офф прошлого сезона, – объясняет Мэтт. – Мэддокс сказал, Дэймон подписал контракт с Олли Стромбергом. Хотелось на него глянуть.
– Ах, ну да, Дэймон у нас просто нарасхват, – посмеиваюсь я.
Джет хохочет.
– Интересно, у агентов бывают любимчики? Наверное, клиенты грызутся за него, как мальчишки-подростки за внимание папочки.
– Если до этого дойдет, я запросто надеру задницу Стромбергу, – говорит Мэтт.
Джет поворачивается ко мне.
– Как все прошло?
Я улыбаюсь.
– Получилось. Моим самым большим сторонником был отец. Как ни странно.
– Что именно получилось? – спрашивает Мэтт.
– Я собираюсь открыть благотворительную организацию для ЛГБТ-детей и подростков, которых выгнали из дома, как Джета.
Брови Мэтта взлетают.
– Серьезно?
– Да, оказывается, у такого засранца, как я, есть сердце. Ладно, проехали, – отзываюсь я.
– Я не о том, – говорит Мэтт. – Твой отец согласился?
– Я все новостные каналы проверил, Армагеддон нам пока не грозит. Очевидно, мы в безопасности. – Я кривлю губы. – Он сказал, что это отличная идея, и что он мной гордится.
– Может, стоит снова проверить новости? – спокойно говорит Мэтт.
Что-то сквозит в его тоне. Надежда?
Я ее узнаю, потому что чертовски уверен, именно так звучит и мой голос. Отчаянно хочется верить, что папа изменился, что в нем что-то щелкнуло и заставило осознать, каким он был дерьмовым отцом. И все же, не могу отделаться от чувства, что у него есть скрытые мотивы. Но я собираюсь отодвинуть эту мысль на задний план, потому что мне дают именно то, что я хотел.
Мэтт поднимается с дивана.
– После того, как потренируюсь, мы должны это отпраздновать.
– Вообще-то, я реально хочу уже приступить к делу. – Я поворачиваюсь к Джету. – И тут мне понадобиться твоя помощь. Ты же знаешь, как работает форум.
– Я в деле, – откликается Джет.
Мэтт подходит ко мне вплотную. Наклонившись, касается губами моего уха:
– Твоя самоотверженность и воодушевленное стремление творить добро так заводят.
– Может, позже я покажу тебе, каким самоотверженным могу быть. Когда позволю себя трахнуть.
– Э-э, парни, – вклинивается Джет, – я все еще в комнате. Причем очень маленькой комнате. Мне совсем ни к чему все эти подробности, большое спасибо.
Мэтт сжимает мою руку.
– Позже.
Поцеловав меня, он уходит в подвал, а я валюсь на диван напротив Джета:
– Ну что ж, приступим к делу.
Глава 19
МЭТТ
После тренировки я обнаруживаю Ноа и Джета, уткнувшимися в стоящий на кофейном столике ноутбук. Мой бойфренд вытянул длинные ноги под столом, а Джет пристроился сзади на диване, заглядывая Ноа через плечо.
Хм, уютно.
После душа я нахожу их в той же позе. И после стирки кучи белья тоже. У меня чуть с языка не срывается вопрос, не превратились ли парни в сиамских близнецов, но по тихому бормотанию понимаю, что они все еще заняты.
Я пока не говорил Ноа, что собираюсь увидеться с его отцом. Вообще-то, встреча назначена на завтра. Прежде чем рассказать, я хочу сначала выяснить, что Хантингтон-старший собирается мне поведать. Если чтобы я держался подальше от его сына, тогда Ноа об этом лучше не знать. Факт, что отец возложил на Ноа ответственность за управление масштабным проектом, дает надежду, что он видит – его сын не собирается отказываться от политической карьеры, которую тот ему прочит. Может, он, наконец, сдался и хочет навести с сыном мосты. Возможно, устраивая встречу с владельцем «Кугуаров» бойфренду Ноа, он пытается «смазать колеса».
