Текст книги "Трюк (ЛП)"
Автор книги: Иден Финли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Позади меня вздыхает Мэтт, и, по-моему, он потихоньку привыкает к моим выходкам.
– Где твоя лучшая половина? – спрашиваю я Дэймона.
– Он отправился гулять по острову со Стейси и Джаредом.
– Что я пропустила? – спрашивает Келли, вновь присоединившись к нам.
– Ничего, – быстро отвечает Ларс с пылающими щеками.
И да, мне все еще нравится его смущать. Своего рода повышение самооценки. Возможно, кое-кто сказал бы, что мое эго не нуждается в подпитке, но, все равно, приятно. Особенно после того, как Мэтт несколько дней меня отфутболивал. Даже не знаю, обидеться или быть польщенным. Мэтт твердит, что не испытывает ко мне ненависти, что переживает стресс, и все же, несмотря на реальное влечение, отказывается от моих предложений. Твердый орешек. Я таких еще не встречал.
Когда Келли снова переключается в режим журналиста и спрашивает о семье, возбуждение Мэтта быстро сходит на нет.
– Это не входит в утвержденный список вопросов, – реагирует Дэймон. – Спросите о чем-нибудь другом.
Келли фыркает.
– Ладно, кто, по-твоему, твой самый ярый болельщик? – Она явно отрабатывает свою зарплату.
– Я, конечно. Что за вопрос, – отвечаю я за Мэтта.
– Как насчет твоей семьи, Ноа? Они рады твоим отношениям с футбольным плохишом?
Черта с два.
– Если честно, мы совсем недавно вместе, и у отца пока не было времени познакомиться с Мэттом, но однажды это произойдет. И они полюбят Мэтта так же, как я. Для моих родителей самое важное – мое счастье.
Ага, только на их условиях.
Дэймон, довольный моим ответом, согласно кивает, но у меня во рту остается горький привкус. Как всегда, я сначала делаю, потом думаю. Mэтту и так тяжело, чтобы еще и с моим папочкой разбираться. По идее, я оказываю Мэтту услугу, но, даже если он этого не осознает, наша связь в любом качестве – вполне реальный путь к неприятностям.
Именно поэтому у меня не было нормальных отношений с первого курса колледжа. Тогда я узнал, что мои родители заплатили парню, с которым я встречался, чтобы тот меня бросил, потому что не соответствовал стандартам моего отца. Этот урок я запомнил на всю жизнь. У каждого своя цена, и каждый от меня чего-то хочет. Отец хочет, чтобы я был золотым ребенком с перспективой безупречной политической карьеры в будущем. Парням, с которыми я спал, нужны либо мои деньги, либо связи.
Арон хотел моей любви, а я не умею любить. Согласен, в последнем случае я был мудаком, и все же от меня всегда ждут большего, чем я способен дать.
Если буду отдавать частичку себя каждому, кто приходит и уходит из моей жизни, то останусь выпотрошенным и уязвимым. От меня ничего не останется, кроме злобы и кучи денег, которые даже заработал не сам.
– Ноа? – зовет Мэтт, и я выныриваю из транса.
– А?
– Можете сесть. Рядом друг с другом, – говорит Ларс.
– О. – Я сажусь и провожу ладонью по своей тщательно выбритой голове.
Келли продолжает засыпать Мэтта вопросами, и он отвечает на них как профессионал. А я снова задумываюсь, не совершаем ли мы ошибку. Мысленно возвращаюсь к папарацци, поджидающим снаружи, и к тем, кто остался на пирсе в Нью-Йорке. Не говоря уже о журналюгах, что засели в гостинице Мэтта.
– Дэймон, можно тебя на пару слов? – спрашиваю я.
Он колеблется, переводя взгляд с Мэтта на Келли.
– Я почти закончила с интервью, – говорит Келли. – А Ларсу надо поснимать Мэтта одного.
Я поднимаюсь, но Мэтт тянет меня обратно.
– Что случилось? – спрашивает он с беспокойством.
– Ничего. Все в порядке. Просто у меня возникла идея.
Он округляет глаза.
– Как-то не очень успокаивает.
Я обнимаю Мэтта за шею и притягиваю к себе, прижимаясь губами к уху:
– Веди себя прилично, я позже все расскажу.
Я встаю и отхожу. Мэтт улыбается. Так гораздо лучше, чем когда он злится.
Дэймон следует за мной в одну из свободных комнат и закрывает дверь.
– Ты в норме? – спрашивает он.
– Да, но я тут подумал…
– Ой-ой.
Я опускаю плечи.
– Может, по мне и не видно, но мои мозги работают… иногда. Так вот, это интервью – наша единственная обязательная программа во время круиза, так ведь? Никаких других обязательств, кроме как узнать друг друга?
– Точно.
– Мэтт не сможет расслабиться, если за каждым его шагом за пределами корабля будут следить журналисты, а на борту будут снимать на телефоны пассажиры.
– Что ты предлагаешь?
– У меня есть частный самолет. Вечером я заберу Мэтта в Нью-Йорк. Папарацци думают, что его не будет еще четыре дня. И это время он сможет провести как нормальный человек.
Дэймон качает головой.
– Охрана на корабле. Они узнают, если вы сойдете с борта и не вернетесь. Достаточно одному проболтаться.
– Мы можем поменяться ключами. Скажете персоналу, что Мэддокс О'Шей и Дэймон Кинг покидают круиз, и переселитесь в нашу каюту. Нам всего-то и нужно как-нибудь улизнуть с корабля без всевидящего ока фотографов.
Дэймон потирает щеку.
– Если этого хочет Мэтт, я все устрою.
– Поверь мне, он не упустит возможности спать на отдельных кроватях.
Дэймон вскидывает бровь.
– Чувствую, за этим кроется какая-то история, но не уверен, хочу ли ее знать.
– Вот и правильно.
Дэймон кивает.
– Вызывай свой самолет.
Глава 7
МЭТТ
– Это утомительнее, чем целый день толкать блоки на поле, – сообщаю я, когда мы возвращаемся в каюту.
– Ага, понятия не имею, что это, – отзывается Ноа, – но чувствую себя стриптизером, искупавшимся в масле.
Не могу сдержать смех, потому что Ноа прав. У самого кожа пахнет кокосом, скользкая и шершавая от прилипшего песка. Думаю, чтобы избавиться от всего этого, потребуется промышленное мыло.
– Я бы пошутил насчет смазки, но ты, наверное, сочтешь это приглашением.
Ноа оглядывается:
– Во-первых, ты не можешь произнести слова «смазка» и «приглашение» в одном предложении и ожидать, что я не отреагирую, а во-вторых, кажется, мне нравится Мэтт-шутник.
Я пытаюсь сдержать улыбку. Что-то изменилось во время интервью: Ноа легко перехватывал инициативу, отвечая на каверзные вопросы, чего мы и добивались вчера на репетиции. Стена, которую я возвел, чтобы держаться на расстоянии, начала разрушаться.
И теперь я вижу Ноа в другом свете.
Его высокомерие – только оболочка. Он ведет себя как мозгоёб, чтобы разозлить и добиться своего, но на самом деле не настолько эгоистичен, как хочет казаться.
Сегодня он сидел там и следил за моим спокойствием. Ну, за исключением момента, когда терся об меня и возбудил до передела. Но даже это сработало, отвлекая от неприятной ситуации. Ноа не обязан был что-то делать. Его задача – показать наши отношения настоящими, а не со мной нянчиться.
Я уже собираюсь сказать спасибо, но Ноа опережает:
– Пойду приму душ, а ты пока вещи собери.
Он идет в ванную, а я глаз не могу оторвать от потрясающего вида задницы в крошечных плавках «Спидо».
Внутренний голос уговаривает не пялиться, но тут до меня доходят последние слова.
– Подожди, какие вещи?
Ослепительная и дерзкая улыбка Ноа посылает теплую волну по всему телу, а следующие слова заставляют собрать всю волю в кулак, чтобы не наброситься на Ноа:
– Дэймон разрешил увезти тебя в Нью-Йорк пораньше.
Мне нужна бетонная плита, чтобы остаться на месте и не зацеловать Ноа.
– Ты… что…?
Ушам своим не верю.
– Всегда пожалуйста.
– Почему? В смысле, почему ты это делаешь?
Ноа пожимает плечами.
– Да блядь, можем и остаться, если хочешь торчать в каюте и избегать придурков с телефонами. Пусть щелкают тебя на камеры, как вчера весь вечер в сигар-баре.
– Нет, – быстро отвечаю я, – я хочу уехать. Просто… я…
Улыбка Ноа становится шире.
– Хреново у тебя получается говорить «спасибо». Так, на заметку. Но если не можешь подобрать слов, могу предложить другие способы выражения благодарности.
А вот и мозгоёб вернулся. Только теперь я на волоске от того, чтобы принять его предложение.
– Спасибо, – бурчу я.
– Ну вот! Не так уж и трудно, правда? Плохая новость в том, что я обещал Дэймону узнать тебя лучше. Так что ты со мной застрял. Но застрял в четырехкомнатном таунхаусе, где у тебя будет отдельная спальня.
– Я вполне могу с этим справиться.
Ноа заходит в ванную, а я упаковываю вещи быстрее, чем он заканчивает с душем.
Вполне возможно, я засунул в сумку пару вещей Ноа, но мне все равно – так хочется поскорее смотаться отсюда. Там, на Манхеттене, разберемся.
Когда Ноа появляется в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, я громко сглатываю. Раньше я был невосприимчив к его телу. Ладно, неправда, но я вполне мог себя контролировать. А сейчас? Как за один день он вдруг стал еще более привлекательным?
– Тебе нужен душ? – спрашивает Ноа, поднимая мускулистую руку и проводя ладонью по голове.
– Хм-м…
– Подожди, ты и мои вещи упаковал?
– Я просто побросал все в сумку.
– Если хотел, чтобы я разгуливал голым, мог бы просто сказать.
Черт бы побрал эту дурашливую улыбку, дурашливое поведение, всё дурашливое.
Слишком много дурашливости для одного человека.
Я начинаю находить это очаровательным.
Какого хрена?
– Я в душ, – выпаливаю я.
Брови Ноа сходятся на переносице.
– Х-хорошо…
Уставившись в пол – ну да, куда уж более неловко? – я бросаюсь мимо него в ванную. Захлопнув дверь, я прислоняюсь к ней и глубоко вдыхаю. Нужно лишь продержаться до Нью-Йорка, а там у нас будут разные спальни и личное пространство.
Я смогу это сделать. Всего лишь двухчасовой перелет.
Я справлюсь.
***
Я нихрена не справлюсь.
– Боишься летать? – спрашивает Ноа.
Я вздрагиваю.
– Что?
– Твоя нога не перестает дергаться с тех пор, как мы взлетели.
– Ох. Х-м, точно. – Ага, будем считать, у меня проблемы с полетами.
Ноа тянется к моей руке.
– Вряд ли это тебя успокоит, но по статистике шансов погибнуть в автокатастрофе гораздо больше.
– Да, но если разобьется машина, есть хоть какая-то вероятность выжить. А если самолет – все, кранты.
Хоть бы это все закончилось поскорей. Большой палец Ноа мягко чертит круги на моей ладони, а я всего лишь в нескольких секундах от того, чтобы на него накинуться.
– Мне нужно отлить. – Я отстегиваю ремень, и ноги сами несут меня в хвост самолета.
– Спасибо за информацию, – язвит Ноа.
Я этого не переживу. Не буду же я каждый раз сбегать от него в туалет?
Впрочем, ванная комната производит слегка отрезвляющее впечатление. Ну конечно, в пижонском частном джете должна быть пижонская ванная – с мраморной плиткой, позолоченной отделкой и гигантской душевой. Я не гружусь размышлениями о том, каким образом в самолете работает полностью оборудованная ванная, учитывая распределение веса и потребление горючего. Я лишь задаюсь вопросом, насколько же богат Ноа.
Поплескав водой в лицо, я даю себе минуту, чтобы собраться. Возвращаюсь в кресло и сосредотачиваюсь на наиболее отвлекающей от искушения теме.
– Здесь ванная больше, чем комната, которую я в детстве делил с двумя братьями, – говорю я, устраивая задницу на мягком кожаном сиденье и пристегивая ремень. – Сколько у тебя денег? В смысле, я знаю, что твоя семья богата, но частный самолет? Таунхаус на Манхеттене?
Ноа смотрит на меня краем глаза, словно прикидывая, как ответить. А может, он удивлен, что у меня хватило яиц спросить о финансах. Наверное, это не совсем этично, или что-то в этом роде. Возможно. Хрен его знает.
– Мой отец из потомственных богачей, – говорит Ноа. – В нескольких поколениях.
Я не так давно знаю Ноа, но когда он говорит о своей семье, появляется ощущение, что он их стыдится или что-то подобное.
И тут в голове вдруг щелкает:
– Ты из тех самых Хантингтонов? Нефть, фонды, недвижимость и все остальное, где деньги делают деньги?
– Ага. Мы – часть всего этого. Мой дядя – тот, который появляется в новостях и вещает херню. А его дети-придурки, которые однажды будут править миром – мои кузены. Дядя стоит во главе состояния Хантингтонов, но отец все еще при делах. Просто не так активно.
– Потому что занимается политикой?
– Именно. Уверен, он пошел по этому пути, чтобы помочь своим приятелям-застройщикам скостить налоги. – Ноа вздрагивает, когда понимает, что сказал лишнее. – Пожалуйста, не говори нигде об этом.
– Нам нужно трахнуться, – выпаливаю я.
Окей, знаю, предложение неожиданное, да еще и вырвалось из моего рта, но после интервью я просто не могу перестать об этом думать.
Черт бы его побрал.
Ноа тупо на меня таращится.
– Здравствуй, неожиданность. Не то, чтобы я не ценил резкую смену разговора, и уж тем более такие слова, но… хм-м, неужели мне как-то удалось забраться в твою голову и заставить их произнести?
Я смеюсь, но понимаю, о чем он.
– Не бери в голову. Проехали.
Он тянется к моей руке.
– Ни за что.
Я вздыхаю.
– Хочешь знать, почему я ни с кем не был… в этом смысле?
– Хочу, – выпаливает он. – Я никак не мог понять, а после того, как разозлил тебя, решил не поднимать эту тему снова. Но мне до смерти интересно.
– Всю свою жизнь я жил по сценарию. Как себя вести, что делать, каким следовать правилам. Я говорил себе, что могу посещать эти клубы, расслабляться и уходить, оставив там ту самую часть себя. Было огромным риском приводить парней к себе, или даже идти к ним. Чем дольше я бы проводил с кем-то время, тем выше была бы вероятность быть узнанным, поэтому я никогда не рисковал. Думаю, теперь это уже не проблема. Я открылся, у меня есть «бойфренд» – ты. И хотя твой язык жуть как меня бесит, ты… ты мне нравишься.
– То есть ты внезапно делаешь поворот на сто восемьдесят градусов и, получается, мы должны трахнуться?
– Точно. – Я с трудом сглатываю. – С тобой нет никаких правил. Я понятия не имею, что творю. Но с каждым твоим подкатом, мне все больше кажется, что это хорошая идея.
– Очко в мою пользу за изматывание. А еще говорят, что настойчивость раздражает.
Я тяжело вздыхаю.
– Видишь? Еще вчера вечером эта фраза меня бы выбесила. А сейчас я еле сдерживаюсь, чтобы не заткнуть тебя, но другим способом.
– В свою защиту скажу: не думал, что ты когда-нибудь согласишься.
– Так ты просто прикалывался? Потому что теперь я чувствую себя идиотом.
– Нет! В смысле, я надеялся, что ты согласишься, но не представлял, что такое вообще возможно. И теперь, когда это происходит, я испытываю приступ нравственной сознательности.
– Ты и нравственность?
Ноа растерянно смотрит на меня, пытаясь понять, не мудак ли я.
– Это была шутка, если что. После того, что ты для меня сделал сегодня…
– Именно после того, что произошло сегодня, не думаю, что это хорошая идея.
Вот это поворот.
– Окей, как так вышло, что мы поменялись местами? Типа, пролетели над Бермудским треугольником и перевоплотились друг в друга, как в фильме «Чумовая пятница»?
Теперь я хочу этого, а он передумал? Что за хуйня?
– Я не понимал, как много для тебя поставлено на карту до интервью, – говорит Ноа.
Его слова звучат искренне и с сочувствием, и я еще раз убеждаюсь, что самовлюбленность Ноа – просто прикрытие.
– Что, если мы пересечем черту, которую ты не хотел пересекать, а потом кто-то из нас облажается? Ведь это будет еще хуже для твоей карьеры? Это слишком большая ответственность.
– Это просто секс, Ноа.
– После секса всегда кому-нибудь бывает больно. По опыту знаю.
– Тебе нравится пожестче? – шучу я.
Ноа начинает смеяться, но его смех сразу же затихает.
– Помнишь, я рассказывал про Арона?
– Который то ли бывший, то ли нет?
– Он, хм-м, захотел большего, а я просто не мог ему этого дать. Мне не нравится делать людям больно, но я все равно делаю. Как-то само собой получается. Я порчу все хорошее еще до того, как оно станет хуже. Не хочу, чтобы и с тобой так было. Тебе и без моего долбо-величества достаточно забот. И немного нервирует то, как быстро ты передумал.
– Знаешь, что я понял сегодня во время интервью?
– Что плавки «Спидо» совсем не скрывают стояк?
Я хихикаю.
– Ну да, а еще, что ты любишь играть грязно, когда трешься об меня всем телом. Еще до того, как стал подростком, я следовал определенному ряду правил. В детстве я попадал в большие неприятности, если делал что-то хоть отдаленно девчачье. Мне говорили, что настоящие мужчины так себя не ведут. Поэтому я старался, как мог. Отец вдалбливал, что мужчина должен быть жестким, заниматься спортом и вести себя как пещерный человек. И уж конечно, никаких чувств к другим мужчинам. Мне пришлось установить для себя правила еще до того, как я осознал, что значит быть геем. И скрывать, что мне нравились мальчики из класса. А сейчас, даже при том, что мне ненавистно, как все обернулось, и у меня украли право решать, как и когда «выходить из шкафа», я чувствую, что свободен. Впервые в жизни при желании я могу на публике поцеловать парня, взять за руку. Просто быть с парнем. К несчастью для тебя, ты взял на себя роль того самого парня.
– Вот таким образом, по-твоему, удастся затащить меня в постель? Выходит, тебе по контракту запрещено прикасаться к другим мужчинам, но все можно с арендованным бойфрендом? Тут явно пахнет любовью. В смысле, мои пронзительные сине-зеленые глаза, так не сочетающиеся с кожей цвета мокко, мои накаченные мускулы, крепкая задница и, чего уж там, потрясающе рельефный пресс – всё это совсем не при чем, так?
– Не говоря уже о скромности, – добавляю я. Не понимаю, почему он колеблется, и что вообще изменилось с утра. – К твоему сведению, если я не плачу, это не считается арендой. Кроме того, мне не нужно говорить тебе, какой ты великолепный. Ты и сам это прекрасно знаешь. Как и любой, у кого есть глаза. Ларс был так разочарован, когда спросил, моногамные ли у нас отношения, а я его послал.
Ноа расплывается в улыбке.
– Так и знал, что этот чувак на нас запал. Могли бы развлечься.
– Т-ты серьезно? Типа, все вместе? И часто у тебя бывают тройнички?
– Никогда. Но идея заводит. Хотя я бы никогда не смог провернуть подобное.
Я вопросительно на него смотрю, и он уточняет:
– Предвыборная кампания. Может, через восемь лет в Белом доме, мне больше не придется беспокоиться об общественном мнении насчет своей скромной персоны. Конечно, это и близко не так хреново, как у тебя, но все равно вытягивает жилы.
– Видишь? Мы идеально друг другу подходим.
Ноа напрягается.
– Расслабься, я же не имею в виду истинную любовь до гроба и все такое. Просто секс.
– И-и-и-и я снова чувствую себя мальчиком по вызову.
Я пожимаю плечами.
– Все, что сможет тебя завести.
Не могу понять, нравится ли мне новый Мэтт. Он определенно лучше угрюмого Мэтта, но настойчивее, чем его веселая версия.
– Тебе дури подмешали, что ли? А где тогда моя?
– Хочешь, чтобы я опять вел себя как мудак? Потому что так и будет, если ты продолжишь в том же духе.
Колено Ноа подергивается. Ясно как день, что он меня хочет, но почему-то мое согласие его тормозит. Возможно, ему кажется, я не справлюсь, или поведу себя, как его бывший.
– Это огромная ошибка. Ты ведь понимаешь, правда?
– Такая же огромная, как быть пойманным в гей-клубе?
– Именно. Твоя карьера уже подпорчена. Не хочу еще и голову тебе заморочить.
– Поверь, голова не имеет никакого отношения к тому, что мне хочется сделать. – Теперь нервничать начинаю я, и моя нога дергается в такт с его коленом.
Ноа скользит взглядом от моих глаз ко рту, облизывает губы, но тело его застыло в нерешительности.
– Если беспокоишься, что я в тебя влюблюсь, можешь расслабиться, – говорю я. – Я не принадлежу твоему миру, так же как ты моему. Можешь себе представить, как приведешь меня домой и познакомишь с родителями? Моя семья бедна, как… ох, можешь сто шуток придумать на эту тему и ни с одной не ошибешься. Они не живут сейчас в трейлере только потому, что я выкупил их дом со своей первой зарплаты в НФЛ. Меня воспитывали совсем не так, как тебя, и деньги, заработанные игрой, этого не изменят. Я никто. Отброс. И всегда им буду. Посмотри фотки в таблоидах, если не веришь.
– Мэтт, – в голосе Ноа слышится жалость, но она мне не нужна.
– Я не ищу сочувствия. Просто хочу сказать, что все это закончится, как только отпадет необходимость. И мы оба это знаем. Нет никаких причин, чтобы ты или я запали друг на друга. У тебя свои причины не привязываться, а я никогда и не пробовал. В чем я точно уверен, так это в том, что ты сводишь меня с ума. Настолько, что не могу решить, то ли нагнуть тебя и трахнуть, то ли заткнуть, засунув член в глотку.
Глаза Ноа округляются.
– Ладно, беру свои слова обратно. Я определенно мог бы привыкнуть к такому Мэтту.
Иногда так бывает, что секунды замедляются, и, кажется, будто время остановилось. Мы сидим неподвижно и смотрим друг на друга, и у меня ощущение, что сейчас именно такой момент.
Внезапно Ноа перегибается через сиденье, а я тянусь ему навстречу. Никакой больше медлительности, все происходит мгновенно. Секунду назад мы были порознь, в следующую – буквально врезаемся друг в друга. Ноа впивается в меня и, пользуясь моей попыткой вдохнуть, вторгается языком в мой рот. Дрожь пробегает по спине. Стон эхом разносится по салону самолета, но я не уверен, от кого он исходит.
Ноа обхватывает мой затылок своей большой рукой. Он не брился сегодня, и его щетина, пробиваясь сквозь мою мягкую бороду, царапает лицо. Пальцы Ноа скользят по моей шее неожиданно мягко и осторожно, но эта нежность длится недолго. Рука опускается на мой член и гладит его через джинсы. Яйца подтягиваются, дрожь прошивает все тело.
Я откидываю голову на спинку сиденья, разрывая поцелуй.
– Ебать… – шиплю я.
– А можно? – спрашивает Ноа.
Я бросаю нерешительный взгляд на дверь кабины, куда после взлета Ноа прогнал стюардессу.
– Э-м, когда я сказал, что нам нужно трахнуться, я не имел в виду прямо здесь и сейчас.
– Насчет них не волнуйся. – Ноа кивает головой в сторону кабины. – Им даны четкие инструкции не входить в салон до приземления. Смотри на меня. Я хочу твой член у себя во рту. – Ноа с громким щелчком отстегивает ремень безопасности и сползает на колени, пригвоздив меня к месту сине-зеленым взглядом.
Я беспомощно наблюдаю, как Ноа избавляется от моего ремня, расстегивает пуговицу на джинсах и дергает вниз молнию. Но он не вынимает мой член.
Ублюдок.
Руки дрожат, и я хватаюсь за подлокотники. Меня окутывает аромат дорогого мужского одеколона. Никогда такого не испытывал. То, как руки Ноа скользят по мне, то, как он смотрит на меня своими неестественными аквамариновыми глазами. Хоть речь и идет лишь о классном оргазме, в движениях Ноа нет никакой спешки. Его рука скользит под мою рубашку, оглаживая пресс и мышцы груди. Он еще даже не прикоснулся к моему члену, а я уже готов взорваться.
Губы Ноа искривляются в улыбке. Он отлично знает, что со мной делает.
– Ты всегда любишь мучить? – спрашиваю я.
Улыбка Ноа становится шире.
– Это ты называешь «мучить»? – Он щипает меня за сосок, пуская по телу табун мурашек. – Ты даже не представляешь, как я умею мучить.
– Хочу кончить, – ною я.
– Это не одна из твоих дешевых интрижек. Ты увидишь, что секс – гораздо больше, чем быстрый отсос в клубе.
Я ерзаю в кресле. Я не привык к такой степени… напряженности. Пришел, расслабился, ушел. Вот все, что я знаю.
– Перестань психовать, – говорит Ноа. – Это все еще «просто секс», но не минутный и бессмысленный. – Он тянется и целует меня снова. На этот раз медленно. Это немного успокаивает бешеный стук моего сердца, но ничем не помогает каменному члену. Блин, да он становится еще тверже.
Ноа тянется между нами, сжимая мой ствол через боксеры.
– Боже, просто вытащи уже его, – скулю я.
– За это, – Ноа поднимается, – тебе полагается тайм-аут.
Тайм-аут? Какого хрена?
– Официально заявляю: ты такой же бесячий в постели, как и вне ее.
Ноа расстегивает свою голубую рубашку. Мучительно медленно. Я изо всех сил стараюсь не повторять «ненавижу».
Рубашка спадает с его темных рельефных плеч, и я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос. Чтобы не двигаться. Чтобы даже не дышать. Когда Ноа тянется к джинсам, я впиваюсь в подлокотники так, что белеют костяшки. Его улыбка меня бесит и в то же время заводит. Каким-то необъяснимым образом.
Брюки падают на пол, и совсем не удивляет, что на Ноа нет нижнего белья – он будто знал, что это произойдет. Черт. Его член длинный и твердый, и…
– По-моему, у тебя слюнки текут, – говорит Ноа и обхватывает пальцами свой ствол.
– Гурн-н-г-х…
– Это по-английски?
– Ты ж м-меня с ума сведешь. – Блин, опять этот дурацкий говор.
– М-м-м, продолжай говорить, как южанин. – Он поглаживает свой член, и это самое завораживающее зрелище, что я когда-либо видел. Мне хочется наклониться и взять его в рот, но я уверен, что получу за это еще больший тайм-аут. Ноа размазывает предэякулят по головке, и я облизываю губы.
– Хочешь его?
Мне удается только слегка кивнуть.
Ноа делает ко мне шаг, и я застываю в предвкушении, но этот засранец снова опускается на колени. Я тяжело вздыхаю.
– Никаких жалоб.
Как только Ноа вытаскивает мой член из боксеров, напряжение накатывает волной, и я почти кончаю.
– Я долго не протяну.
Ноа усмехается.
– Да ты что? – Скользнув языком по головке, засасывает мой член в рот.
– Твою мать…
Я хочу ухватить его за волосы, но на бритой голове это дохлый номер, и вместо этого я сжимаю пальцами свою ногу. Бедра сами собой вскидываются, и Ноа стонет с моим членом во рту.
Закрыв глаза, я пытаюсь продлить это ощущение. Влажный жар его рта подводит меня все ближе и ближе к краю, но затем Ноа отстраняется. Холодный воздух салона касается моей кожи, заставляя член съежиться.
Я встречаюсь взглядом с Ноа.
– Я сказал, смотри на меня. Глаза не закрывать.
– Да блядь, – бормочу я.
– И не жаловаться.
Никогда раньше у меня не возникало желания показать средний палец парню, который мне отсасывает, и в то же время умолять его не останавливаться.
Когда Ноа снова берет мой член в рот, я делаю все, чтобы не отводить взгляд. Вид его движущейся головы доводит меня до перегрузки всех органов чувств.
– Ноа, – предупреждающе стону я.
Он заменяет рот рукой.
– Кончи мне на грудь.
Прерывисто дыша, я выдавливаю:
– Глотай. Меньше беспорядка.
– Забыл, что у нас есть душ? Ты же только что оттуда.
Ну всё. С глухим рыком я кончаю, забрызгав всю грудь Ноа. Мышцы охватывает дрожь, но не успеваю я прийти в себя, как Ноа встает, хватает меня за волосы и тычет членом в губы.
Я с готовностью принимаю ствол, заглатывая до самого основания, хотя руки до сих пор дрожат, а дыхание прерывается.
– Мать твою, – шепчет Ноа.
Внезапно самолет входит в турбулентность, Ноа падает вперед и упирается руками в подголовник моего кресла. Его член проникает мне в горло, что совсем не облегчает дыхание, но я хочу этого. Блядь, я хочу.
– Готов? – спрашивает Ноа.
Я мычу и сжимаю его ягодицы, контролируя глубину толчков. Мышцы Ноа сокращаются под моими пальцами, а теплые струи бьют мне на язык. Грудь наполняется чем-то вроде гордости. Заставить парня кончить – как бальзам на самолюбие, особенно когда в футболе что-то не ладится. Мозгоправ бы, наверное, сказал, что дело в чувстве близости, которое я испытываю в этот момент. Но это чушь собачья. Для меня это чистый кайф.
Ноа вздрагивает всем телом и вынимает член из моего рта. Потом оседает мне на колени, словно ноги его не держат.
Я еще даже не успел проглотить сперму, как Ноа впивается мне в рот обжигающим поцелуем. Обычно в такой момент я сбегаю сломя голову, поэтому губы и язык Ноа, жадно слизывающие вкус спермы с моих губ, застают врасплох. Как и то, что мне это нравится. Еще как нравится. Самый горячий сексуальный опыт в моей жизни.
Ноа отстраняется.
– Нам нужно в душ. Скоро садимся.
Я нехотя его отпускаю, и он с меня слезает. Ноа чувствует себя вполне комфортно, разгуливая голым по салону, но меня вдруг охватывает паранойя. Я встаю и застегиваю штаны.
– Ноа?
Он останавливается у двери в ванную.
– Здесь ведь нет, типа… камер наблюдения?
Ноа отшатывается.
– Ух ты. Быстро же ты отходишь от оргазма.
– Я не имел в виду…
– Нет, придурок. Здесь нет камер. Я бы не стал снимать кого-то, когда он кончает. По крайней мере, не предупредив. Я не настолько мудак. – Ноа заходит в ванную.
Я плетусь следом на нетвердых ногах.
– Не хотел тебя обидеть.
Ноа игнорирует мои слова и закрывает за собой дверь душевой кабины.
– Прости, – говорю я достаточно громко, чтобы он услышал сквозь шум воды.
Он поворачивается и пронзает меня сердитым взглядом.
– Залезай сюда. Быстрее.
Я раздеваюсь, захожу в душ и обнимаю Ноа со спины. Не думаю, что он верит моим извинениям.
– Честно, я спросил, чтобы знать, нужно ли позаботиться о записях. Я бы не разозлился, если бы они были. Просто Дэймон убьет меня, если появится секс-видео. В прошлый раз я забил на такое дерьмо, и оно укусило меня за задницу.
Ноа прислоняется ко мне. Его ягодицы прижимаются к моему наполовину твердому члену. Я провожу губами от затылка Ноа к плечу. Он прав в одном. Я более расслаблен, когда он рядом. Или, может, это последствия крышесносного оргазма. Можно официально заявить: минет спасет мир.
– Ты хоть понимаешь, что это твой третий душ за сегодня? – усмехаюсь я ему в шею.
– Ну, что сказать, ты заставляешь меня чувствовать себя грязным. И как бы ни хотелось второго раунда, у нас нет времени. Если не окажемся в креслах при посадке, они придут за нами сюда. – Ноа поворачивается в моих руках. Мне нравится ощущать его так близко. Сейчас я жалею, что отказался от его первого предложения. – Но я тебе обещаю, что дома мы обязательно повторим.
Коротко поцеловав Ноа, я быстро ополаскиваюсь и достаю чистую рубашку из сумки, потому что предыдущая вся покрыта спермой.
– Говорил же, сплошной беспорядок. Даже при наличии душа.
– Мне нравится беспорядок. Нравится быть помеченным.
И здравствуй, стояк. Да блядь!
– Не смотри так на меня своими сладкими карими глазками, – говорит Ноа. – У нас нет времени. Пристегнись.
Я плюхаюсь в кресло, откидываю голову и закрываю глаза.
– Ах да, и, Мэтт…?
– М-м-х-мм?
– Добро пожаловать в клуб «Высокая Миля».
Я ухмыляюсь, исполнив мысленно победный танец, когда забиваю тач-даун. Я не из тех парней, которые пляшут в зачетной зоне. Скорее из тех, что трясут кулаком, орут, и на которых наваливаются товарищи по команде. Или… был из тех. Интересно, изменится ли это в новой команде, где будут знать, что я гей. Если я вообще получу контракт.
Ноа бросает на меня вопросительный взгляд, и я говорю:
– Значит, ты признаешь, что минет считается. Получается, я не девственник, так?
Лицо Ноа вытягивается.
– Черт. Ладно, очко в твою пользу.
Глава 8
НОА
Когда водитель паркует машину перед домом, уже довольно поздно, и я готов идти в постель, но не спать.
Минет в самолете лишь слегка снял напряжение. Это был, скорее, аперитив. И теперь я готов к основному блюду. Возможно, нужно сбавить обороты с Мэттом, но ведь у нас же все не по-настоящему? Будем притворяться бойфрендами, которые трахаются.
Мэтт не станет просить меня о большем.
