Текст книги "В третью стражу (СИ)"

Автор книги: И. Намор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Питер «встряхнулся», проехал еще немного, чтобы встать вровень с Паккардом, прикрывавшим широкое окно кафе «Веплер». В большом черном авто тут же шевельнулся, оборачиваясь в сторону Кольба, шофер, но Питер уже заглушил двигатель, достал из кармана кусок ваты и раздавил над ним ампулу с нашатырным спиртом. Вонь, ворвавшаяся в ноздри, чуть не взорвала ему мозг, но медлить было нельзя, и он обернулся к пассажиру. Мужчина, которого навязал ему в попутчики Шульце, уже почти очнулся. Сидел рядом, лупал глазами, но все еще, по-видимому, не понимал, где он, и что с ним происходит.

– На вот, понюхай! – Кольб с силой прижал ком ваты к носу мужчины, тот инстинктивно отшатнулся и попытался освободить голову – впрочем, вяло пока, недостаточно энергично, а значит и безрезультатно. – Дыши! – Проревел Питер, с силой вдавливая вату в лицо пассажира, в его нос и рот. – Дыши!

А сквозь стекла автомобильных окон на него смотрел шофер американской машины, и другие люди, оказавшиеся свидетелями происшедшего на улице, уже поворачивали к ним головы, но все, в общем-то было уже сделано. Питер отпустил вату, вытащил из кармана пальто револьвер – кажется, Шульце сказал, что он называется «Наган» – сунул оружие рукояткой вперед в безвольную, но сразу же напрягшуюся ладонь мужчины, и, распахнув дверь, выскочил из машины.

Куда делся Шульце, Питер не знал, но твердо помнил приказ: остановиться, выключить мотор, «оживить» пассажира и бежать вперед.

«Вперед!» – Вот это было просто и ясно.

– Вперед! – Прошептал Кольб и побежал.

13.02.36 11:56

Ольга увидела тормозящий автомобиль и как-то сразу догадалась, что это ОН – тот самый черный Пежо, за фанерными стенками которого прячется нечто взрывоопасное. Но не только. Еще она почувствовала, что человек за рулем пикапа дезориентирован и не знает, что делать, но в следующее мгновение рядом с Пежо возникла другая машина, и у Ольги сжало сердце. По логике вещей это мог быть только Олег, и если сейчас рванет…

«Не рванет!» – Это был немой вопль, самая страстная молитва богу, о существовании которого она никогда даже не задумывалась, крик сердца… Но никто, разумеется, ее не услышал. Зато затвор в холодной тишине крыши клацнул так, словно это не она готовилась вступить в бой, а ее расстреливали… Но…

«Поживем. – Устало выдохнула она, видя, как уходит вперед машина Олега. – Еще поживем…»

13.02.36 11:57

Распахнулась дверь, и водитель остановившегося рядом с кафе «Пежо» выскочил на проезжую часть, чуть не угодив при этом под колеса ситроеновского грузовика, тащившегося по встречной полосе. Гукнул клаксон, грузовик вильнул, прижимаясь к тротуару, и на мгновение скрыл от Вула и черный пикап, и его сумасшедшего – или просто пьяного? – водителя. За это время Борис Саулович успел выскочить из бриссерии на улицу и выхватить из-под мышки «Люгер». И тут сцена открылась перед ним во всем своем великолепии. Он увидел бегущего прочь от пикапа молодого человека в светлом плаще, на перерез тому уже устремились двое в штатском, один из которых был посольский, а второй – очевидный француз. И пассажира, медведеподобного мужика, ворочающегося в салоне брошенного «Пежо», увидел тоже, и револьвер в «лапе» у пассажира, и что-то – в руке посольского шофера. А где-то слева пронзительно завизжали тормоза, Вул непроизвольно обернулся на звук и тут же уловил движение за спиной, но когда «забахали» выстрелы, он все еще смотрел на коричневый «Ситроен», вынужденный затормозить, – двое чекистов с оружием перекрыли ему проезд.

13.02.36 11:57

Времени на размышление не было, но Матвеев все, кажется, понял верно. Вот-вот должен был прогреметь взрыв. Пикап встал удачно, но как поведет себя ударная струя, встретив на пути тяжелый «Паккард», определить сложно. Во всяком случае, Матвеев этого не знал: физика физикой, но практика пиротехника здесь как-то важнее. В любом случае, это уже свершившийся факт: если не произойдет чего-то сверх драматического, – «Пежо» останется там, где стоит.

А Кольб длинными прыжками убегал от взрыва, прямо вдоль улицы, и у него был шанс «убечь», но допустить этого нельзя, и именно поэтому Степан находился сейчас здесь, Ольга сидела на крыше, а Витька тоже должен был быть где-то рядом. Да и Олег никуда как будто не спешил. Чекисты – или кто они там? – пытались перекрыть ему дорогу, и то, что он их пока не давил, только лишь вопрос затянувшейся паузы. Но песок времени стремительно просыпался в склянку прошлого, а тот мужик, на которого Степан еще раньше обратил внимание в пивной, стоял сейчас среди деревьев в двух-трех метрах от проезжей части, и в руке у него был «Парабеллум», и…

Раздался выстрел и звон стекла. Вернее, лучше всего был слышен как раз звук бьющегося стекла, а сам выстрел оказался похож на хлопок пробки из бутылки шампанского. Но это была не газировка, разумеется. Это посольский в «Паккарде» стрелял по Сергеичеву прямо сквозь два стекла…

13.02.36 11:58

– Дави их в бога, в душу мать! – Виктор, не заглушив мотор, выскочил из машины и вскинул «Шмайссер».

…

Ольга выцелила мужчину, бежавшего к пикапу, и плавно нажала на спусковой крючок…

…

Матвеев выхватил из кармана револьвер и выскочил из бриссерии…

…

Выстрел водителя «Паккарда», камешком в горах, спустил смертоносную лавину, и в следующее мгновение Rue Maitre Albert наполнилась треском выстрелов.

Федорчук длинной очередью срезал и Кольба, и почти уже схвативших того агентов госбезопасности, советской ли, французской – это значения не имело. Шмайссер – вот же черт! – заклинило где-то посередине очереди, но разбираться с тем, что там не так, некогда, отбросив бесполезное железо в сторону, Федорчук потянул из кармана пистолет…

Откуда прилетела пуля, бегущий к «Пежо» чекист понять не успел. Кусок свинца в медной оболочке пробил черепную коробку, без вариантов восстановления, и лишил возможности осознать что-либо, даже если бы выстрел был произведен прямо в лицо. Но пуля попала энкавэдешнику в темя, и это, наверняка, навело кого-нибудь на размышления, но разбираться некому, да и некогда. Ольга стреляла так быстро, как только могла, не растрачивая боеприпасы зря. Она уже не пряталась, – встала на крыше в полный рост у самого ограждения – низкой каменной стенки, едва доходившей ей до пояса – и «работала», стремительно выбирая самые важные цели в сложнозакрученном действе, там, в двадцати метрах ниже ее ног.

Стрелял и Степан. Однако неожиданно он попал в более чем сложную ситуацию. Выскочив из пивной и вскинув ствол, выцеливая спину того здоровенного мужика, который, казалось, всего за мгновение до него выбрался на улицу, но уже собирался в кого-то стрелять из брутального «Люгера», Матвеев вынужден был переключиться на совершенно других противников. К счастью, бежавшие вдоль домов люди и сами не ожидали появления еще одного персонажа на ступенях бриссерии. К тому же они не знали – или не успели сразу сообразить – кто он такой, зато Степану в этом смысле было проще. Он-то точно знал, кто здесь свой, а кто чужой. Матвеев резко развернулся навстречу вооруженным мужчинам и начал стрелять раньше, чем те успели поднять для стрельбы свои пистолеты.

…

Первый выстрел ударил сзади, через мгновение стреляли уже все, кто мог. Олег коротко взглянул на Питера Кольба, спина которого вдруг взорвалась от нескольких попаданий с близкого расстояния, и прибавил газ. Один из французов – Ицкович почему-то подумал, что это именно француз – отлетел в сторону, задетый скулой бампера, а второй убрался с дороги сам. Да так поспешно, что даже оружия достать не успел.

«Врешь, не возьмешь!» – Ухмыльнулся Олег, и в этот момент за спиной что-то грохнуло…

«Как взрыв». – Промелькнуло в голове, и он напрягся, ожидая прихода ударной волны, но ничего не случилось, лишь со звоном посыпались стекла в машинах и окнах домов, да заложило уши как в скоростном лифте.

«Ох!» – Олег ударил по тормозам и оглянулся.

Как ни странно, «Пежо» частично уцелел, его дымящиеся обломки валялись между деревьями на противоположной стороне улицы. А вот «Паккард», оказавшийся на пути «выстрела», «дуновением картечи» снесло напрочь. Досталось и другим машинам, в которых, кажется, не осталось никого живого, и дому, где размещалось кафе: стена со входом покрылась выбоинами, а из рваного проема, на месте широкого окна-витрины, валил сизый дым и вырывались первые языки пламени…

13.02.36 12:03

Отшвырнув винтовку, Ольга подхватила брезентовый мешок и бросилась к чердачному окну. Все было кончено, и, хотя она не знала, погиб ли при взрыве маршал, ранен он, или невредим, оставаться на крыше было уже бессмысленно. Внизу, на улице, сейчас только мертвые и раненые, и ей очень хотелось думать, что никого из ее «мальчиков» там нет.

Бросив рюкзак на загаженный голубями дощатый пол чердака, она спрыгнула вслед за ним, и, не задерживаясь, побежала дальше, едва успев подхватить по пути свой багаж. А вот на лестнице задержалась. Вылезла из комбинезона, буквально вывернувшись из него, как линяющая змея из кожи, стянула через голову толстый свитер, и быстро, лихорадочно, натянула юбку и жакет из плотной шерстяной ткани. Черную вязаную шапочку сменил темный парик с уже пришпиленной к нему шляпкой-таблеткой, а ноги Ольга сунула в тёплые боты на высоком каблуке. Сброшенную одежду и брезентовый рюкзак запихала в просторную сумку из мягкой бордовой кожи, и, глубоко вдохнув– выдохнув пару раз кряду, быстро, но без суеты, зацокала каблучками по лестнице.

13.02.36 15:19

Последним на конспиративную квартиру заявился Виктор. Взглянул вопросительно на собравшихся компаньонов, но они знали не больше. Радио об инциденте с Маршалом Советского Союза молчало, а других каналов, более оперативной, нежели газетная, информации в 1936 году еще не существовало.

– Ну и что скажете? – Спросил Федорчук, выпив залпом полстакана коньяка и закурив сигарету.

– Не знаю, как там с маршалом, – только сейчас Виктор заметил, что «Баст фон Шаунбург» выглядит не слишком здоровым. – А вот нас всех, дамы, – несколько секунд Олег смотрел на Ольгу совершенно больными глазами. – И господа, – продолжил, переведя взгляд сначала на Степана, а потом и на Виктора. – Нас следует принудительно лечить от дурости, вот что я вам скажу.

И он был прав, потому что, вспомнив, что и как происходило всего несколько часов назад на улице Rue Maitre Albert, назвать их план иначе, как сильно извращённой попыткой коллективного суицида, Виктор не мог. Однако сделанного не воротишь, не так ли? Так. И слава богу, что «суицид» не удался. И не важно теперь «кто виноват» в спасении их дурных голов и задниц, промысел ли божий, случай, статистическая ошибка, гм… или собственное мужество, все они были живы – и это главное.

Из газет:

Страшные находки парижской полиции. В одной из квартир дома ?** по улице *** обнаружены следы пыток (кровь, зловещие инструменты), а так же документы и личные вещи, включая нижнее белье исчезнувшего несколько дней назад сотрудника русской эмигрантской газеты «Часовой» Дмитрия Вощинина. Тело Вощинина пока не обнаружено. Предполагаемый владелец квартиры по данным полиции может быть сотрудником германских спецлужб….

Как сообщают наши московские корреспонденты. В СССР объявлен траур по случаю безвременной кончины от рук фашистских бандитов первого заместителя Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза Михаила Тухачевского… Найденные на месте взрыва останки… будут захоронены у Кремлёвской стены…

Правительство Чехо-Словацкой республики перебрасывает новые армейские подразделения подкреплённые танками, артиллерией и даже авиацией в Судетскую область…. Ожесточённые бои идут на улицах судетских городов… Действуют военно-полевые суды…Исполнение приговоров происходит сразу же после их вынесения…

Глава 12. Как это делается в Брюсселе

– Твой босс уехал. – Олег не стал снимать пальто, только расстегнул донизу, перед тем, как сесть за Танин столик, да положил темно-зеленую фетровую шляпу на столешницу с краю.

– А?…

Олег залюбовался ее глазами…

– Пока они строго соблюдают условия договора, – сказал он, доставая сигарету. – И то сказать, я скормил им столько… – он прервал на мгновение фразу, чтобы прикурить от вспыхнувшей с шипением спички, и продолжил, не отрывая взгляда от глаз Татьяны, – …пищи для размышлений… вкусной и здоровой… что было бы верхом неблагодарности и глупости, начинать нарушать наше джентльменское соглашение с первого же дня.

– Значит, едем в Париж? – Она сделала крошечный глоток, но Олег видел, кофе понадобился только для того, чтобы сначала опустить взгляд, а потом, из-под взмаха ресниц, полыхнуть в Олега отблеском жемчуга распахнутых глаз …

«Кокетка!» – Не без удовольствия подумал он и, щелкнув пальцами, выдернул сонного официанта из мира грез.

– Кофе! – Приказал он не терпящим возражений голосом. – Крепкий. Без молока и сахара. Быстро.

– Ты ведешь себя, как настоящий фашист! – Едва не подавившись смехом, выдохнула Татьяна.

– Возможно. – Кивнул Олег. – Но радоваться тут нечему. Не так ли?

– Так. – Теперь ее взгляд «прогулялся» куда-то влево, к окну и через него на улицу, и вернулся обратно: глаза в глаза. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– Не уверен. – Пожал плечами Олег.

– В чем? – Не поняла его Таня.

– Не уверен. Про Париж. – Ответил он. – Возможно, мы выберем что-нибудь другое…

– Почему? – Удивилась она, забыв на мгновение даже о том, что кокетничает, а не просто так – погулять вышла.

– Во-первых, – Олег загасил сигарету в пепельнице, но новой брать не стал. Вообще с курением стоило завязывать, и уж, во всяком случае, его следовало сокращать. – Во-первых: никогда не следует упускать возможность озадачить твоих «работодателей» неожиданным ходом. Чем меньше они будут понимать «ход наших мыслей», тем лучше. Ну а, во-вторых: нам следует хорошенько обдумать, что и как теперь делать. Всем, я имею в виду. Danke[166]166
  Из всех неприятностей произойдет именно та, ущерб от которой больше (сформулирован после 1945 года).


[Закрыть]. – Равнодушно кивнул он официанту и, взяв чашку прямо с подноса, сделал первый глоток.

– К чему ты ведешь? – спросила Татьяна, когда официант оставил их одних.

– Поедем на природу. – Улыбнулся Олег. – Как ты относишься к тому, чтобы уехать на несколько дней в провинцию?

– В провинцию? – Кажется, он ее сильно удивил. Еще сильнее, чем прежде.

– Да, – подтвердил Олег. – В Арденны. Большой сельский дом, почти замок…

– Звучит заманчиво. – Усмехнулась Таня. – Ты, я, природа…

– И все Родственники и Знакомые Кролика… – Уловив оттенок озабоченности в ее голосе, поспешил расставить точки над «i» Олег.

– А я думала, ты предлагаешь мне романтическое приключение… – как бы даже разочарованно протянула Татьяна, и Олегу вдруг показалось, что она, и в самом деле, разочарована.

– А ты бы хотела? – Спросил он, стараясь не выдать голосом переживаемых сейчас чувств.

– А ты спрашивал? – Прищурилась она.

– И где бы я мог тебя об этом спросить? – Все-таки женщины странные создания. Пять минут назад, можно сказать, пули над головой еще свистели, а теперь…

– Ну, например, здесь. Сейчас, – Как бы подтверждая его мысль, предложила Татьяна, и глаза ее при этом вроде бы даже заблестели.

– Спрашиваю. – Эта короткая фраза далась Олегу совсем нелегко, но он, кажется, справился.

– О чем? – Сделала Татьяна «большие» глаза.

«Да, что ж ты делаешь!…»

– О возможности романтического путешествия вдвоем. – Ровным голосом ответил Олег.

– Я – не – знаю… – Опустив глаза долу, едва ли не шепотом ответила она.

– Знаешь, как называют таких девушек? – Олег снова взял себя в руки, и хотя и не был весел, задал вопрос почти веселым тоном.

– Знаю, – кивнула она. – Но ты же не скажешь этого слова вслух?

Ну, разумеется, не скажет. Тем более ей. Еще «тем более», учитывая свои собственные грехи. И уж совсем «тем более», после крайне напряженной, а временами и просто опасной недели, которую они пережили в Брюсселе.

– Не скажу…

* * *

К сожалению, он не видел Татьяну у мемориала павшим воинам… Нельзя было, хотя и хотелось. Впрочем, он ее увидел в тот же день, только несколько позже. Увидел. Однако, не имел ни времени, ни сил, чтобы поговорить нормально, полюбоваться, глядясь в ее глаза, как в самые лучшие в мире зеркала, и уж тем более, не могло тогда быть даже речи, чтобы уединиться и… Ну что за жизнь! Ждешь, волнуешься, исходишь, можно сказать, на «нет» от страха, что больше ее не увидишь, но в самый ответственный момент – в «момент истины», если по большому счёту, – женщину, к которой неравнодушен, отодвигаешь в сторону, как «объект, не представляющий неотложного оперативного интереса» и переключаешься на того, кто такой интерес, несомненно, представляет. Штейнбрюк… Отто Оттович Штейнбрюк, офицер австрийской армии, если память Витьке не изменила, и корпусной комиссар РККА, если не ошиблась Ольга. Интересный человек. Неординарный. И, конечно же, опасный… И все-таки все началось не с начальника первого – западного отдела РУ РККА, а с нее – стройной молодой женщины в коротком пальто и длинной юбке, появившейся у памятника павшим воинам в шесть часов вечера второго марта 1936 года.

* * *

В Брюсселе, несмотря на официальное начало весны, было холодно и как-то промозгло, словно город стоял на море. А к вечеру еще и ветер усилился, и Тане, стоявшей у памятника на совершенно открытом месте, было совсем не сладко. Но ни уйти, ни «согреться танцем» она не могла. Ждала Олега, да и товарищи разведчики, наверняка, издали за нею присматривали. Поэтому она лишь прохаживалась вокруг памятника, то, рассматривая убогие милитаристские барельефы на нем, то, переводя взгляд на величественное здание дворца юстиции, такое большое, что даже страшно становилось за маленькую Бельгию: сколько же должно быть в ней чиновников, судей и прокуроров, чтобы заселить это мегалитическое уродство?

    – Мадам! – Раздался за спиной детский голосок, и вздрогнувшая от неожиданности Татьяна резко обернулась.

Перед ней стоял мальчишка вполне типичного – даже и без памяти Жаннет, легко узнаваемого по старым фильмам – облика: разносчик газет. «Покупайте «Ле Паризьен»! Свежий выпуск «Ле Паризьен». Крушение в Нанси! Человек-волк из Давоса загрыз беременную монахиню…»

– Мадам! – Мальчишка был франкофон[167]167
  Спасибо (голландский).


[Закрыть], и это значительно облегчало общение.

– Да, мальчик.

– Вы не месье Себастьяна ждете?

– Да. – Сердце рвануло куда-то вверх и застряло в горле, мешая говорить.

– А денежку дадите?

– Д… дам!

– Давайте!

Мальчишка был тот еще пройдоха, но наука выживания на улице – нелегкая наука. И хотя Татьяна могла догадаться, что свой гонорар юный вымогатель уже получил, в тот момент она об этом даже не подумала. Сунула мальчишке пару монет и требовательно посмотрела в глаза, не забыв, однако, крепко ухватить его за воротник куртки.

– Ну!

– Идите по Рю де ла Редженс, до церкви Нотр Дам де Саблон. Войдите, сядьте и ждите. – Судя по выражению лица, мальчишка повторял выученную наизусть инструкцию. – Это все. – Он ухмыльнулся и, извернувшись, освобождая захват, побежал прочь.

«Неглупо… – признала Таня, направляясь к створу улицы. – Если у НЕГО есть кто-то, кто будет проверять мой хвост на маршруте, то…»

Сама она хвоста не чувствовала. Вернее, чувствовала, но буквально во всех направлениях. Знание, что такой хвост – и, возможно, не один – имеет место быть – сбивало восприятие. Но вот, что она ощущала со всей определенностью, – это холод и вызванный им озноб. Впрочем, причиной озноба могли быть и другие обстоятельства… Но думать об этих… «обстоятельствах» она себе не позволяла.

В Брюсселе она никогда прежде не бывала, но если верить карте, изученной вдоль и поперек еще в Москве – идти ей было недалеко. Улица – широкая, с трамвайными путями посередине – полого спускалась вниз в направлении королевского дворца. Слева и справа располагались многочисленные магазины колониальных товаров, лавки букинистов и антикваров и солидные кондитерские. В витринах Жаннет видела африканские маски, муляжи тортов, старинные карты и гравюры, и множество других интересных, дорогих и не очень, вещей. Однако отвлечься не удавалось. Она шла вдоль улицы, а кто-то, наверное, двигался за ней, а впереди ее ждала следующая остановка, но кто ждет Татьяну в церкви? Олег или снова какой-нибудь «Маннекен Пис»[168]168
  Франкоговорящий житель Бельгии, часть населения которой говорит на втором официальном языке страны – фламандском.


[Закрыть]?

«А вот и церковь – тут и идти-то всего – ничего» – она пересекла улицу, и вошла в собор. Удивительно – в начале седьмого вечера божий храм оказался открыт и даже не пустовал, хотя молящихся было и немного. Пахло ладаном и сыростью. Но тут хотя бы не дуло. Она выбрала место у прохода и присела на скамейку, пытаясь спиной и ушами определить, войдет ли кто-нибудь в собор вслед за ней.

– Не оборачивайтесь, – сказал мужской голос за спиной. – Идите вдоль правого придела, – мужчина говорил по-французски, но с заметным английским или голландским акцентом.– Там будет дверь, за ней прямо по коридору еще одна. Выйдете на Рю Рэйвенс Тинстраат, и идите пока вас не обгонит темно-синий Ситроен «Сет-шво»[169]169
  Писающий мальчик.


[Закрыть]. Водитель притормозит метрах в десяти перед вами. Идите спокойно, не обращая внимания ни на авто, ни на водителя. Поравняетесь, садитесь в машину, и… Удачи!

Выглядело все это, как дешевый шпионский роман, но… – сработало!

Она вышла из собора, прошла метров тридцать вдоль загибающейся влево улочки – кривизна которой ограничивала горизонт какими-то двадцатью шагами – и услышала сзади шум мотора. Синий Ситроен ехал медленно, словно никуда не спешил. Но Таню он, разумеется, догнал и, перегнав, остановился неподалеку, – у магазина мехов. Водитель – женщина, показавшаяся Татьяне знакомой – курила сигарету и рассматривала выставленные в витрине русские соболя.

«Оля!»

* * *

Поговорить не удалось. Как только Таня нырнула в салон авто, – Ольга выжала сцепление и рванула вперед. Пока крутились по узеньким улочкам старого города, успели разве что обменяться несколькими торопливыми репликами, а потом машина резко остановилась, и рукой, затянутой в бордовую лайку Ольга указала на небольшой ресторанчик через дорогу:

– Тебе туда, Танюша. Иди!

И Таня снова оказалась на пронизывающем холоде, не успев даже толком согреться в неотапливаемом салоне красивого, на взгляд Жаннет, но не слишком комфортабельного автомобиля. А когда, перейдя улицу, подошла к дверям ресторана, еще и дождь начался, – temps de chien[170]170
  Семь налоговых лошадиных сил.


[Закрыть]! – так что пришлось поспешить. Зато внутри заведения было тепло, уютно трещал огонь в камине, и в прогретом воздухе витали дивные запахи «вкусной и здоровой» пищи. Но, уж так устроен человек! Еще мгновение назад Таня только о том и думала, как ей холодно, как-то незаметно для себя позабыв, что вообще-то она «при исполнении», и вообще обо всем позабыв из-за знобкого, пьющего жизнь, холода. И об Олеге – жив или нет? И об ожидаущем результатов этой встречи Штейнбрюке, оставшемся «до выяснения обстоятельств» в гостинице. А потом вошла в ресторан, ощутила тепло, расслабилась и… захотела есть, втянув носом дразнящие запахи жареного мяса и какой-то выпечки. Но стоило ей обвести взглядом невеликих размеров ресторанный зал, как и холод с голодом сразу же стали неактуальны. Из-за столика у дальней стены навстречу ей поднялся высокий мужчина в темном костюме и фиолетовой – в полоску – рубашке. Встал, поправил черный шейный платок, и у Жаннет даже дыхание перехватило, когда внимательные голубые глаза пробежались по ее фигуре, чуть замедляя движение на «акцентированных элементах экстерьера», как говаривал кто-то из ее студенческих еще приятелей, и остановились, наконец, на лице.

Взгляды встретились, и … как она оказалась за его столиком? Вот вроде бы только что вошла и остановилась – что называется, на пороге – наслаждаясь теплом и запахами, оценивая обстановку, и вот: сидит уже рядом с ним, и в одной руке у нее зажженная сигарета, а в другой – пустая рюмка из-под коньяка.

– Здравствуйте, фройлен Буссе. – Легкая улыбка скользит по четко очерченным губам. – Как добрались? Надеюсь, вы в порядке?

– Я… Да. – Кивает она и возвращает рюмку на стол. – А?…

– Благодарю вас. – Серьезно отвечает Баст фон Шаунбург и наливает ей еще. – У меня все благополучно.

– Жена, дети? – Острит Жаннет на автомате и вдруг спохватывается: «Черт! Что я несу?!» Но сказанного не воротишь. – Прости…те.

– Все в порядке, – делает отстраняющее движение он. – Вы верно голодны? Я взял на себя смелость заказать нам обоим айнтопф из говядины по-бельгийски… его здесь удивительно хорошо готовят… с пивом.

– О, это замечательно! – Через силу улыбается она, не в силах отвести взгляд от его глаз.

«Да, что это со мной?! Что?»

– А вот и наш суп!

Но, кроме торжественного появления супа, в это же время произошло и еще кое-что, что, скорее всего, куда важнее, «простых радостей желудка». Официант с подносом, уставленным тарелками, еще только показался в дверях кухни, когда открылась входная дверь и на пороге появился высокий молодой мужчина в пальто с меховым воротником – бородка, дымчатые очки… «Где я его?… « – коротко кивнул Басту и снова скрылся на улице.

– Ну вот, – улыбается фон Шаунбург, и сквозь чужое, пусть и чертовски привлекательное лицо, проступают знакомые по Москве черты Олега. И пусть это всего лишь плод ее воображения, но такой… такой Баст нравится ей куда больше.

– Ну вот, – улыбается Олег. – Хвост твой мы благополучно потеряли и можем, соответственно, спокойно поговорить. Но сначала еще по рюмочке и за суп! И делу время, и потехе час.

* * *

    Было уже далеко заполночь, когда на такси подъехали к гостинице «Мозамбик». Причем здесь именно эта африканская колония, да еще и не бельгийская, как объяснил Олег, а португальская, – понять было невозможно. Но, с другой стороны, хозяин – барин: отель, мимо которого они проехали пятью минутами ранее, вообще назывался «Bloom». То ли «расцвет» по-английски – но почему тогда по-английски, не говоря уже о смысле? – то ли просто Блюм. Вполне приличная, надо сказать, еврейская фамилия… Но тогда и «Мозамбик» может быть, pourquoi[171]171
  Собачья погода (фр.)


[Закрыть]бы и нет?

Однако продолжить забивать голову глупостями Тане не дали. Олег не дал. То есть, разумеется, herr фон Шаунбург, dégueulasse[172]172
  Почему? (фр.).


[Закрыть] немецко-фашистский!

– В каком он номере? – Холодно спросил Баст, когда они оказались в фойе.

– В тридцать седьмом… – Она все делала так, как приказал ей сделать Штейнбрюк, возможность «отрыва» тоже рассматривалась. То, что Шаунбург подстраховался и не пошел на встречу сразу, а предварительно поговорил с ней tête à tête[173]173
  Извращенец, гад, сволочь, подлец (фр. сленг).


[Закрыть], выясняя обстоятельства, говорило только в его пользу. Серьезный человек, с которым можно вести дела.

– Тридцать седьмой, я вас правильно понял? – И взгляд холодных, ставших сейчас почти стальными глаз.

«Тридцать се… ох! Его же в тридцать седьмом, кажется… Совпадение?!»

– Да.

– Великолепно! Fine a l'eau[174]174
  Один на один (фр.).


[Закрыть]! – Бросил он коротко портье.

– Куда прикажете? – Ничуть не удивившись, спросил портье.

– В тридцать седьмой номер. – Ответ фон Шаунбурга прозвучал уже от лестницы.

– Изволите, что-нибудь еще?

– Да, пожалуй, – не оглядываясь, ответил Баст. – Две большие чашки cafe au lait[175]175
  Коньяк с водой (фр.).


[Закрыть]…

«Alboche[176]176
  Кофе с молоком (фр.).


[Закрыть]… – раздраженно подумала Жаннет, сразу оценившая жест Шаунбурга. – Что с колбасника взять? Si sabrer[177]177
  Немец (фр. сленг).


[Закрыть]… галантен до ужаса, а по большому счету, ну кто я такая, чтобы для меня кофе заказывать?»

– Представите меня своему der Chef[178]178
  Если трахнуть (фр. сленг).


[Закрыть] и идите… отдыхать, – сказал фон Шаунбург, словно подслушав ее мысли.

«Что и требовалось доказать…»

Первый этаж, второй… Немец шел, как заведенный. Казалось, случись оказия, он так и до неба будет шагать.

Третий этаж. Коридор. Потертая ковровая дорожка гасит звуки шагов. «? 37».

– Здесь.

– Я вижу, – кивнул Шаунбург и отошел чуть в сторону. – Прошу вас, фройлен.

Жаннет постучала, услышала голос Штейнбрюка – «Войдите!» – и толкнула дверь.

– Густав, – сказала она, переступив порог. – Я рада, что ты не спишь. Это Карл, – указала она на вошедшего вслед за ней Себастиана. – Думаю, вам есть о чем поговорить. А, я, пожалуй, пойду спать…

– Да, милая. – Улыбнулся товарищ корпусной комиссар, как если бы приходился Жаннет добрым дядюшкой, а не всесильным начальником. – Отдыхай, а мы пока с господином …

– Ригг. – Чуть склонил голову Баст. – Карл Ригг, к вашим услугам.

– Густав Мейнерт, – протянул руку Штейнбрюк.

«Цирк… Шапито».

* * *

Разумеется, Штейнбрюк понимал, с кем имеет дело. Знал, ждал… почти всего ожидал от опасного и в меру таинственного человека по имени Себастиан Шаунбург, но реальность превзошла ожидания. И этот гребаный der germanische Mann[179]179
  Босс (нем.).


[Закрыть] сумел удивить Штейнбрюка – жизнью битого, наждаком тертого и огнем пытанного разведчика-коммуниста. Семь человек «наружки», много это или мало? Вечером, в непогоду, на полупустых улицах чужого города – когда любой человек торчит, как мишень в тире – этого должно было хватить за глаза, но не хватило: фашист увел das kleine Luder[180]180
  Германский мужчина (нем.).


[Закрыть], как вор бумажник. Ловкость рук, господа-товарищи, ловкость рук… и никакого мошенничества. Быстро, красиво, на глазах у обалдевшей от такой наглости публики.

«Твою мать!» – Выругался по-русски Отто Оттович и закурил очередную папиросу, но табак не помогал. Во рту было горько и сухо, а на дворе сырая холодная ночь, и совершенно непонятно, как ко всему этому относиться. То ли пора уже бить тревогу, то ли обождать до утра – авось, обойдется, как говорят русские Genossen…

В дверь стукнули. Коротко, нервно, поспешно – явно на бегу… Тревога? Вероятно, да, но такая, мать ее, тревога, когда поздно уже что-либо предпринимать. Бежать? А зачем, собственно? В кармане пиджака у Штейнбрюка лежали «подлинные» документы на имя Дмитрия Вольдемаровича Паля – русского немца, профессора московского университета, находящегося в Бельгии на вполне законных основаниях. Да, и в любом случае, не успел бы. В дверь постучали – он только и успел, что вернуться к столу, стоящему в глубине просторного номера, и сесть на стул. Даже папиросу новую – взамен измочаленной в зубах – закурил. Достал из портсигара, зажег спичку, прикурил, задул огонь… и в этот момент снова постучали в дверь номера. Стук, однако, был совсем другой: тихий, вежливый, как бы извиняющийся.

«Не он… но, может быть, она?» – Впрочем, если даже это и Жаннет, то пришла она к нему не одна, сомнений у Штейнбрюка на этот счет не было. Не стал бы наблюдатель такую «панику» изображать, в случае …

– Войдите! – Громко сказал Отто Оттович, и дверь качнулась внутрь комнаты.

На пороге стояла Жаннет, а рядом с ней…

Ну, что ж, словесный портрет «садился» на фигуранта, как хорошо сшитый костюм. Да и фотография, единственная, оказалась подлинной.

– Густав, – сказала Жаннет, как-то не слишком уверенно переступая порог. – Я рада, что ты еще не спишь. Это Карл, – и она чуть повела подбородком в сторону вошедшего вслед за ней Шаунбурга. – Я думаю, вам есть о чем поговорить. А я, пожалуй, пойду спать…