Текст книги "Никогда не лги"

Автор книги: Холли Эфрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Айви заставила себя успокоиться и вновь осторожно приоткрыла дверь. В лицо ей ударил кисловатый, какой-то прогорклый запах. Стараясь дышать ртом, она переступила порог темной кухни. Занавески на окнах были задернуты, и странный дом замер, погрузившись в холодное мертвое молчание. Ее приветствовали пустые столешницы и закрытые ящики буфета. Сквозь полуоткрытую дверь виднелась темная спальня в задней части дома.

Она подавила внезапный порыв броситься бегом отсюда, убраться ко всем чертям, и как можно быстрее. «Чего ты боишься, ведь дома же явно никого нет», – принялась она подбадривать себя. Шум, с которым захлопнулась дверь, получился столь оглушительным, что мог бы разбудить и мертвого. А ей понадобится всего лишь пара минут, чтобы сорвать со стены фото Дэвида и другие улики, имеющие к нему отношение.

Пройдя через кухню, Айви оказалось в крошечной столовой, откуда попала в коридор, ведущий к передней двери. Она поспешно двинулась дальше и вошла в гостиную. Перед диваном, обитым черным в белую клеточку штофом, стоял столик для коктейлей кленового дерева, на столешнице которого в беспорядке расположились керамические фигурки. Нет, обстановка решительно не соответствовала дому, который кто-то купил год назад и переехал в него. Скорее возникало стойкое ощущение, что здесь никто не живет вот уже много лет.

Она остановилась на пороге веранды, ставшей для Мелинды спальней. Справа от нее высился узкий книжный шкаф. Рядом приткнулся письменный стол, который она видела с улицы через окно.

Айви вошла в комнату. У нее отчаянно зачесалась кожа на голове, а по спине побежали мурашки, когда она огляделась по сторонам и подошла к стене над письменным столом. Здесь висела та самая фотография, которую она заметила снаружи. Вокруг нее расположились моментальные снимки Мелинды и ее матери, сделанные еще в то время, когда Мелинда не сбросила лишний вес и не преобразилась. Среди них затесались и другие фотографии Дэвида.

Айви увидела его выпускной снимок, тот самый, который впоследствии перепечатала и газета «Браш-Хиллз Таймс», публиковавшая ежегодные фотографии выпускников местной средней школы. Рядом висел моментальный снимок Дэвида, горделиво позирующего под новеньким указателем его компании «Роуз Гарденз». Впрочем, снимков было множество. Дэвид перед их домом, Дэвид вылезает из грузовичка, проданного им два года назад, Дэвид сидит у них на крыльце в толстовке, которую Айви подарила ему на прошлое Рождество. И на каждой фотографии Дэвид вел себя так, словно не подозревал о том, что его фотографируют.

Обессиленная Айви присела на край письменного стола, чувствуя, как отвращение и тошнота захлестывают ее изнутри, подобно грозовой туче, расползающейся по горизонту. Нащупав стул, она опустилась на него и обхватила голову руками. Дышать, нужно правильно дышать, так, как ее учили! Под черепом у нее грохотал кузнечный молот, а комната раскачивалась из стороны в сторону, как на качелях. Она поспешно выхватила из-под стола корзину для мусора, не сомневаясь, что ее вот-вот стошнит.

К ее невероятному облегчению, головокружение прошло. Айви запрокинула голову, еще несколько секунд старательно дышала полной грудью и встала на ноги.

Она уже протянула руку к снимку, на котором Дэвид готовился принять мяч, и вдруг замерла. Отпечатки пальцев! Натянув на руки рукава куртки, как муфту, она протерла ими край письменного стола, за который держалась несколькими минутами ранее. Затем Айви сорвала со стены газетные вырезки и фотографии и сунула их в карман брюк.

Перед двумя полосками фотографий крупным планом, сделанных автоматической камерой в кабинке, она замерла. Затем осторожно сняла их со стены. На одной пленке была изображена Мелинда, похоже, еще в те времена, когда она училась в средней школе. На снимках ей было лет пятнадцать-шестнадцать, волосы нимбом вились вокруг головы и она носила очки. На другой полоске в ряд выстроились фотографии, сделанные совсем недавно. Мелинда на распродаже ненужных вещей. Она выглядела на них старше и стройнее, но глаза остались теми же, что и на старых фотографиях, как и широкий лоб, и круглое личико.

«Будь ты проклята!» Айви скомкала две полоски снимков и отправила их к себе в карман.

Под слоем фотографий показался обрывок бумажного листа. Таблица подсчета очков из кегельбана. Датирована она была 9 марта 1992 года, а сверху красовалась печать: «Счастливые дорожки Керси». Тот самый клуб, находившийся некогда в подвале скобяной лавки на Браш-Хиллз-сквер.

Айви уже собралась оставить листок на доске объявлений, как вдруг заметила, что на нем указаны имена игроков. Они были написаны с левой стороны в столбик, детским почерком, печатными буквами: «Эдди, Дэвид, Джейк, Тео».

Эдди Уолт и Джейк О’Коннор. Члены футбольной команды, в которой играли Дэвид и Тео. Должно быть, листок сохранили в качестве сувенира после одного из многочисленных вечеров, которые они провели за боулингом у Керси.

Листок с подсчетом очков последовал за фотографиями и очутился в кармане брюк Айви.

Она принялась открывать один за другим ящики письменного стола и рыться в их содержимом, надеясь и страшась найти что-нибудь еще, что могло бы указывать на связь Мелинды и Дэвида. За письменным столом настал черед книжного шкафа, где она искала записные книжки и дневники. На верхней полке были свалены учебники. «Методика проведения исследований в лаборатории», «Основы анализа мочи и других жидкостей в организме». Сборник задач для подготовки к сдаче экзамена по работе с недвижимостью в штате Массачусетс и еще какое-то руководство, озаглавленное «Как правильно и быстро покупать и продавать дома».

Три средние полки шкафа занимали женские романы в мягких обложках. На нижней полке лежали видеокассеты с надписанными от руки ярлычками – «Секс и город», «Полное преображение», «Лебедь». Последнее название напомнило Айви о стеклянных безделушках, которые, по словам Мелинды, собирала ее мать. Но пока что ни одного лебедя в этом доме Айви не попалось.

Она мимоходом заглянула в небольшой гардероб, в котором лежало женское белье и стоял отчетливый запах моли. На дне последнего, самого нижнего ящика Айви обнаружила еще одну газетную вырезку. Она уже пожелтела и сморщилась от времени. Это было объявление о помолвке Айви и Дэвида с той же самой фотографией, которую газета напечатала сегодня утром. Вот только здесь у Айви, стоявшей рядом с Дэвидом, была отрезана голова и вместо нее зияла дыра с неровными краями.

«Она неровно дышала к тебе. К тебе и Дэвиду. К вам обоим».

Джоди ошиблась. Мелинда избрала объектом своей навязчивой страсти одного Дэвида, а не их обоих. Не зря же она вырезала голову Айви с фотографии.

Скомкав, Айви сунула изуродованную вырезку себе в карман, А потом смахнула со стола на пол огарки свечей, установленных для исполнения нелепого ритуала.

Она как раз собиралась заглянуть в шкаф для одежды, когда расслышала шаркающие шаги у себя над головой. Сердце у нее оборвалось, и она инстинктивно пригнулась. Сверху донесся негромкий глухой удар.

Айви больше не могла оставаться на месте. Охваченная паникой, она бросилась бежать прочь из спальни, через гостиную, прочь, прочь отсюда.

Она говорила себе, что наверху не может быть никого: над спальней Мелинды находилась крыша и просвет между потолочными балками и кровлей был настолько мал, что там даже нельзя было выпрямиться во весь рост. Но доводы разума не оказывали своего действия. Айви уже неслась по коридору.

Звуки, которые она расслышала, могли издавать воробьи, или другие птицы, или ветер, гоняющий по крыше кучи мусора. Но она не собиралась останавливаться. Она должна была как можно быстрее выбежать наружу, в холодный, свежий ночной воздух, и очутиться как можно дальше от этого жуткого обиталища призраков с его отвратительными запахами и влажной атмосферой страха.

Когда Айви подбежала к кухонной двери, ее скрутили рвотные позывы. Она отчаянно хватала воздух широко раскрытым ртом и не могла надышаться. Тошнота разрасталась у нее в груди, подобно воронке в океанских глубинах, затягивающей в свой водоворот все живое. От болей в животе она согнулась пополам. На лбу и над верхней губой у нее выступили капельки пота. Ей надо было срочно попасть в туалет. Немедленно!

Нетвердой походкой, шатаясь как пьяная, Айви ввалилась в полутемную спальню. Прошла мимо кровати и окна с двойным переплетом, выходившего на задний двор.

Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и за ней виднелся выложенный кафелем пол. Три коротких шага, и Айви оказалась внутри. Еще никогда в жизни она так не радовалась при виде туалетного сиденья с потертой меховой накладкой. Но нельзя было терять ни секунды.

Ей не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться физиологическим требованиям собственного тела. Она повалилась на унитаз, согнувшись пополам от боли. Неужели она съела что-нибудь? Но ведь за весь день она выпила лишь стакан апельсинового сока и заела его горстью соленых орешков. От сосисок, яиц и кофе, которые ей предлагала на завтрак Джоди, она отказалась, и теперь при одной мысли о них ее вновь затошнило.

Только этого ей сейчас и не хватало – начать извергаться с обоих концов.

Айви крепко зажмурилась. Последний раз так плохо ей было в аэропорту Мехико-сити. И тогда ей ничего так не хотелось, как оказаться в собственной спальне в окружении пахнущих чистотой и свежестью полотенец и забраться в постель, с головой накрывшись хрустящими простынями.

А теперь ее не покидало ощущение, будто это самое безопасное место на земле перестало существовать.

Айви ждала. Ждала. Ждала. Наконец извержение прекратилось. К счастью, на кольце в стене висел рулон туалетной бумаги.

Чувствуя, как от пота блузка прилипла к спине, она встала со стульчака, подошла к раковине и стала мыть руки высохшим куском мыла. Глядя на себя в покрытое пылью зеркало, она ужаснулась. Кожа на лице была серой, челка прилипла ко лбу. Айви осторожно умылась, смывая пот.

С краю над ванной висело полотенце для рук. Она коснулась его и брезгливо отпрянула. На ощупь оно оказалось жестким и твердым, как картон. Пришлось вытирать лицо тыльной стороной ладони.

В животе у нее опять заурчало. «Пожалуйста, только не сейчас». Она согнулась над ванной, вцепившись в ее края обеими руками, когда ее настигла новая волна тошноты. Прошло несколько невыносимо долгих минут, и наконец слабость медленно отступила.

И только сейчас, заглянув в щель между стеной и светло-зеленой занавеской для душа, Айви заметила, что ванна до краев заполнена чем-то. Но чем? Морским песком? Поверхность была ровной и гладкой.

Айви потянулась к пластиковой занавеске. Та затрещала, когда она отодвинула ее в сторону. Вещество, заполнявшее ванну, было белым и кристаллическим. С краю из него что-то торчало.

Она щелкнула выключателем. Трубка дневного света над зеркалом затрещала и зажглась. Айви зажмурилась от ослепительно яркого мертвенного света, но даже после того, как ее глаза привыкли к нему, ей понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, на что она смотрит.

Из белого кристаллического песка, заполнившего ванну, торчали пальцы ног с накрашенными ярко-розовым лаком ногтями.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Айви закричала. А потом она просто стояла, не в силах пошевелиться или отвести глаза от страшного зрелища, прижав руки ко рту. Сил кричать у нее больше не было.

Она попятилась к выходу из ванной комнаты. Прочь, прочь отсюда!

Выскочив из ванной, она промчалась через кухню. Наружные створки задней двери грохнули, со скрежетом захлопываясь у нее за спиной. Конверты, оставленные ею на ступеньках, и пустые канистры из-под антигололедного реагента, которые она заново сложила у стены, разлетелись в стороны.

Пробежав по подъездной дорожке, Айви пересекла переднюю лужайку и сломя голову помчалась к своей машине. Повалившись на сиденье водителя, она вставила дрожащими руками ключ в замок зажигания.

Это был не песок. Ванна была наполнена до краев отнюдь не песком. Белые кристаллы – это антигололедный реагент. «Поглотитель влаги, – вспомнила она разрозненные знания из школьного курса химии, – какая-то разновидность соли крупного помола; используется для обработки мяса и приготовления ветчины». Желудок опять подкатил к ее горлу, и она крепче ухватилась за руль.

Розовые ногти на ногах. Перед глазами у нее упрямо стояла жуткая картина. А тело – оно может принадлежать той самой Элейн Галлахер, женщине, чью почту доставили по этому адресу. Но цвет ногтей настойчиво предполагал нечто совершенно иное. Ведь в этот перламутровый цвет любила красить ногти Мелинда Уайт.

Нужно вызвать полицию. Айви взяла с пассажирского сиденья сотовый телефон и со щелчком раскрыла его. При этом она вполне отдавала себе отчет в том, что полиции не составит особого труда проследить звонок. И они приедут за ней и начнут расспрашивать ее о том, что привело ее сюда и что она делала в этом доме.

Айви нерешительно закрыла телефон.

Но и не позвонить она не могла. Если там, в ванне, действительно лежит Мелинда, тогда тайна ее исчезновения будет раскрыта и полиция сможет приступить к выяснению того, что же произошло на самом деле. А это значит, что им придется освободить Дэвида, разве не так?

Но она не могла заставить себя вернуться в дом и позвонить оттуда. Нужно придумать какой-нибудь другой способ. Может быть, она сумеет воспользоваться телефоном соседей. В доме напротив светилось окно гостиной. Нет, это тоже не годится. Ее слишком легко будет опознать впоследствии.

В нескольких кварталах отсюда находилась бензозаправочная станция. А на заправках всегда есть платные телефоны. Она позвонит оттуда, и звонок ее будет кратким, анонимным и нейтральным: «Хочу сообщить о трупе».

Айви повернула в замке ключ зажигания, и спина отозвалась мгновенной болью, которая огненной рекой перетекла в низ живота. «Пожалуйста, только не сейчас». Она проглотила комок в горле, когда на нее вновь накатила тошнота.

Айви закрыла глаза и откинулась на подголовник сиденья. Живот вдруг обрел твердость камня. «Дыши. Думай о чем-нибудь хорошем. Раз, два, три… – Айви стала считать про себя, пытаясь сохранить самообладание и взять себя в руки, – …семь, восемь…»

Она успела досчитать до двадцати, прежде чем боль начала отступать. Когда она прошла окончательно, Айви глубоко вздохнула и открыла глаза.

Тошнота Расстройство желудка. Судороги. Они накатывали на нее волнами. Между тем о пищевом отравлении не могло быть и речи. И простуды у нее тоже не было. И хотя предыдущие выкидыши не могли обогатить ее нужным опытом, она нисколько не сомневалась в том, что у нее начались схватки.

Сколько времени… Айви постаралась собраться с мыслями. Приступы слабости продолжались у нее вот уже три часа, с тех самых пор как она уехала из дому.

Она вспомнила, что говорила ей доктор Шапиро: «Если схватки становятся регулярными и продолжаются дольше тридцати секунд, хватай Дэвида за шкирку и отправляйся в больницу». Пожалуй, это время пришло.

«Только не паникуйте и не теряйте головы». Сара, инструктор, снова и снова, как заклинание, повторяла им эти слова на занятиях по родовспоможению. Первые схватки длятся от шести до двадцати часов. В самом худшем случае она опаздывает всего на три часа.

Айви запустила двигатель. Она не подвергнет своего ребенка ни малейшей опасности. До больницы было максимум двадцать минут езды.

Вцепившись в руль обеими руками так, словно это был спасательный круг, она покатила обратно к главной улице. Дорожная пробка, образовавшаяся на Браш-Хиллз-сквер, успела рассосаться. И вот после недолгого ожидания на светофоре, она уже ехала к больнице.

Позади осталась первая миля, за ней еще одна и еще. Айви мысленно представила, как неоновая вывеска отделения реанимации клиники «Непонсет» становится ближе и ближе с каждой секундой.

Когда во рту у нее вновь появилась горечь от очередного приступа, она свернула к тротуару и остановилась. Боль уже становилась знакомой, похожей на ту, что бывает при менструации, и опять сопровождалась тошнотой. Айви застонала, когда мышцы внизу живота у нее судорожно сжались.

«Сосредоточься на чем-либо, что поможет тебе расслабиться». Она коснулась рукой шеи. Бабушкин амулет – вот что ей сейчас было нужно. Тем более что она упражнялась с ним. Она терла его подушечками большого и указательного пальцев, одновременно делая вдох через нос и выдыхая через рот, а Дэвид считал вслух и держал ее за руку. Как легко ей дышалось тогда, когда схватки были воображаемыми, а не настоящими!

Но вот сейчас, когда железная хватка судороги вдруг ослабела, Айви почувствовала, как из уголка глаза у нее по щеке скользнула слеза. Как, черт возьми, она переживет этот кошмар без Дэвида?

Она вновь взяла в руки телефон и набрала номер Джоди. «Пожалуйста, будь дома, ну пожалуйста!»

Джоди сняла трубку после первого же звонка.

– Наконец-то! – выпалила подруга, не давая Айви возможности сказать хоть что-нибудь. – Здесь была полиция. Они задавали вопросы о твоей соседке. Я пыталась…

– Джоди.

– …дозвониться тебе и сказать…

– Джоди! Помолчи минутку!

На другом конце линии воцарилось долгожданное молчание.

– Послушай, я еду в больницу. У меня начались схватки.

– У тебя… – Секунды падали в тишину, и Айви услышала, как у Джоди перехватило дыхание. – Кто ведет машину?

– Я сама.

– Айви, ты спятила. Остановись и жди меня, я сейчас же выезжаю к тебе. Где ты находишься?

– Я уже совсем рядом с клиникой. Со мной все будет в порядке. Давай лучше встретимся прямо там. Но сначала я должна сказать тебе кое-что очень важное.

– Айви, тебе нельзя вести машину.

– Замолчи и выслушай меня. – Айви без труда уловила нотки паники в собственном голосе. – Найди платный телефон, например на бензозаправочной станции или еще где-нибудь. Позвони в полицию Браш-Хиллз. Скажи им, что в ванной комнате дома номер 6 по Белчер-стрит лежит труп.

– Разве это не…

– И сразу же повесь трубку.

– Откуда ты…

– Не говори им, кто ты такая, и ни в коем случае не называй своего имени. Просто скажи полиции, где они найдут труп. Пожалуйста, Джоди, я все объясню тебе, когда мы встретимся в клинике. – Айви прервала разговор и даже выключила телефон.

Через несколько минут она свернула на аллею, ведущую ко входу в отделение реанимации больницы «Непонсет».

– У меня начались схватки, – сообщила она мужчине в униформе, который вышел из скользящих раздвижных дверей и подошел к ее машине. Нет, у нее не открылось кровотечение и воды еще не отошли. Она кратко описала ему свои симптомы с холодным равнодушием, как если бы зачитывала сводку погоды.

Айви наконец отлепила пальцы от рулевого колеса. Санитар выкатил кресло и помог ей пересесть в нее из автомобиля. Ее повезли через ярко освещенное приемное отделение и доставили к столу для осмотров в небольшой комнатке, отгороженной от шума и суеты реанимационного отделения. Пожилая женщина с оранжевыми волосами и значком на халате, на котором значилось: «Спросите меня», улыбнулась Айви и начала заполнять бумаги. Накатил и схлынул еще один приступ. Удостоверение личности на лацкане женщины утверждало, что ее зовут Патриция Кеннеди, и на фото она была брюнеткой.

Наверняка было что-то успокаивающее в процедуре приема и поступления на конвейер больничных процедур, рассчитанных как раз на таких, как она. Но Айви ощущала что угодно, только не спокойствие, когда ее повезли по коридору и вкатили в лифт. Она вспомнила, когда была здесь в последний раз и чем все тогда закончилось.

Полтора года назад стояла душная июльская ночь. Айви была на двадцатой неделе беременности и наконец-то позволила себе надеяться на то, что беременность сохранится, когда у нее начались судороги и небольшие кровяные выделении. К тому времени когда они с Дэвидом подъехали к приемному покою отделения реанимации, кровь уже струилась у нее по ногам. Ее моментально переложили на каталку, воткнули в вену капельницу и подключили к фетальному монитору.

Врачи сделали все, что могли, чтобы остановить схватки, но ночь превратилась в утро, и болезненные судороги все продолжались и продолжались.

Айви вспомнила, как на лбу доктора Шапиро прорезались многочисленные морщинки, когда она прижала стетоскоп к ее животу. Прямая линия на экране фетального монитора подсказала ей все остальное.

Ее так и не вывезли из отделения реанимации. Тело Айви сотрясала крупная дрожь, когда одна из медицинских сестер собрала то, что осталось от ее мертвого ребенка. Та же самая сестра, в чьих глазах светились доброта и сочувствие, пояснила ей, что «плод» – какое уродливое слово! – будет передан патологоанатому.

Дэвид все время оставался рядом, держа ее за руку. Мелинда тогда наверняка еще работала в больнице санитаркой; быть может, она даже дежурила в ту ночь, когда мертвого ребенка Айви увезли в лабораторию клиники.

«Сегодня все по-другому», – думала Айви, когда двери лифта распахнулись на этаже родильного отделения. В этот раз она сумела продержаться практически до конца и срок ее беременности составил тридцать семь недель.

С амулетом или без него, в присутствии Дэвида иди без оного, но она намеревалась родить здоровую доношенную девочку.