Текст книги "Сытый мир"

Автор книги: Хельмут Крауссер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 23. ЦИВИЛИЗАЦИЯ

в которой состоится последняя беседа и круг замыкается

Я открываю дверь и выхожу на балкон, подставляю себя ветру и мурлычу мелодию.

Моя нагота очень слабо защищена от взглядов. Но кому есть до этого дело? Мне нет. Я наг и нов и имею все шансы. Каменный пол балкона приятно холодит стопы, стоит глубокая ночь, мои руки опираются о перила, я крошу пальцами землю в цветочных горшках и поглядываю вниз на красные задние огни, которые удваиваются, когда весь этот железный поток начинает тормозить.

Таким голым я не был с тех самых пор, как сидел на берегу круглого Экскаваторного озера и смотрел в огонь костра. Весь мир тогда лежал передо мной и казался достойным завоевания, как женщина.

Юдит спит, ночь нашпигована глупыми вопросами, от которых никому нет никакого проку.

На бульваре шлюхи празднуют окончание рабочей смены, но есть ещё люди, которые прохаживаются в поисках, – ищут что-то такое, что надеялись здесь найти.

Я всех их люблю. Даже самых противных. Это правда. Я люблю их. Если в чём и состоит мой злой рок, так это обречённость на любовь.

Как часто я объявлял им войну и выкрикивал им в лицо свою ненависть! Но на самом деле всё было не так, меня только нужно было правильно понять.

Да это и самое разумное – любить их. Нельзя же всех убить. Это потребовало бы непосильно многого. Несколько попыток было предпринято – и не так уж далеко они привели.

Нагому и новому в последней летней теплоте всё кажется достойным рукопожатия, и борьба в воспоминаниях переплавляется в игру… как юные львята, которые валяются и грызутся в траве саванны.

Генеральная амнистия. Всем всё отпускается. Я вас побивал, но покончим с этим. Это была славная битва. Задним числом молено воздать ей должное.

И когда я вознёс мои пальцы и благословляюще творил крестное знамение над этой пустыней, а гиены собирали падаль, я заметил, что я не один на этом балконе.

Слева рядом со мной сидел на корточках некто – скрючившись, упершись лбом в колени.

Грабитель! Соглядатай! Подслушивающий! Или кто?

– Добрый день, Хаген! – сказал он низким голосом, не поднимая головы.

– Но сейчас ночь, чёрт возьми! – визгливо отругнулся я.

– И солнце светит для других. Мы уже знаем это.

О нет. Это он. Он нашёл меня. Мне надо куда – нибудь присесть. Мне дурно. Я озираюсь на балконе в поисках оружия. И тут он поднимает лоб. Темнота ещё скрывает его черты. Но я думаю, он улыбается.

– Ирод?

Он кивает. Потом включает карманный фонарик и светит мне прямо в глаза так, что я вообще больше ничего не вижу.

– Полиция сейчас очень занята, – сказал он. – Свыше двух сотен человек пришли к ним и заявили на себя. Каждый из них утверждает, что он – это я. Мои эксперименты и исследования обесценились, стали бессмысленными. Вся моя жизнь низведена к ничтожному результату из-за каких-то жалких воображал…

Что он хотел мне этим сказать?

– Ты хочешь меня убить? – испуганно спросил я. Неужто так быстро после победы приходит смерть?

– Убить? Я? Тебя? Как такое могло прийти тебе в голову?

Я пролепетал что-то насчёт ночи, нашпигованной вопросами. Он грубо перебил меня:

– Прекрати молоть эту чепуху! Мы же не на викторине «вопрос-ответ».

– Чего же ты тогда хочешь?

– Я хочу услышать окончание истории. Расскажи мне!

– Какой истории?

Он раздражённо вздохнул. Если бы я не был голый, я бы наделал в штаны от страха.

– Что случилось с мальчиком потом, после того, как он ушёл от японских шлюх? Что?

– Ах, это? Ну, как уже было сказано, потом были другие сигареты и другие улицы, и…

– Что «и»?

– Ну, да, потом мальчик, а вернее, не кто иной, как я, отправился тогда… Э-э…

– Куда?

Он угрожающе поднялся и ткнул мне фонарь прямо в лицо.

– Да, итак, я отправился и стал искать себе пристанище, и… и…

– Вот именно это меня и интересует С этого места рассказывай во всех подробностях.

Меня бросает в жар.

– Так вот, мальчик, а вернее, не кто иной, как я… снял комнату…

– Почему?

– Я… я…

Моя голова липко отвернулась и вжалась в угол балкона.

Ирод отвёл свой карманный фонарь чуть подальше от моего лица, и голос его стал немного помягче.

– Итак, определились: то был ты, и то была комната. Какая это была комната – большая?

– Ну, так, примерно восемь квадратных метров… может быть, девять.

– Так она была большая или маленькая?

– Мне казалось, что большая, да.

– В ней было пусто?

– Почти. Там стояли кровать и шкаф.

– А стены были белые?

– Когда-то давно точно были белые.

– И что, ты вошёл в комнату и закрыл дверь?

– Да.

– А что ты сделал потом?

– Ну, если мы не на викторине…

– Не на викторине! – прикрикнул он на меня и увёл луч света повыше над моей головой.

– Ну, хорошо, хорошо, потом я открыл окно, потому что воздух в комнате был застоявшийся, затхлый.

– А потом? Потом? Мальчик, я что, должен вытягивать из тебя каждое слово клещами?

– Потом., потом… Что же было потом? Ах да, я застелил постель. Потом зашёл кто-то из моих друзей, который случайно жил неподалёку. Он принёс мне подарки бутылку пива «Паулянер» и стакан «Пилъз» – и то и другое было завёрнуто в алюминиевую фольгу. Это были мои первые собственные хозяйственные предметы. Потом он мне помог принести со свалки стол. Стол был круглый На той же свалке для крупногабаритного мусора мы взяли и стул, но потом отнесли его обратно, потому что комната уже и так была забита, а сидеть можно было и на кровати. После этого я разобрал свои вещи из пластикового пакета Там были карманные шахматы, я положил их на середину стола. Было пять пар дешёвых носков, их я положил на верхнюю полку шкафа Мой паспорт и свидетельство о рождении которые имели уже изрядно потрёпанный вид, я положил в другое отделение шкафа. После этого я закрыл шкаф на ключ. Я открыл бутылку пива «Паулянер» и налил его в стакан «Пильз», при этом немного пролилось через край Я вытер лужу моим старым носком, сняв его с ноги.

После этого я повертелся туда и сюда я был воодушевлён и горд, что у меня есть теперь своя собственная комната. Я лёг на кровать и принялся кататься по ней с края на край.

Моя хозяйка, пожилая женщина с пористым лицом, была очень дружелюбна и поделилась со мной своей посудой Она дала мне тарелку, вилку, нож и две ложки – большую и маленькую.

После этого я читал газету и вырезал из неё портрет красивой женщины Я попытался прилепить картинку на стену слюной, но она не держалась, тогда я спросил у хозяйки, нет ли у неё кнопок.

После этого я на полчаса покинул комнату и отправился в близлежащий торговый квартал купить следующие предметы: консервный нож, банку равиоли, маленький кассетный магнитофон со встроенным радиоприёмником книгу, которая называлась «Смерть в кредит» Селина, буханку хлеба, две бутылки вина, одну из них дорогую, фунт кофе, полотенце для ванны, электронный будильник, бокал для вина великолепной формы три шариковые ручки – две чёрные и одну красную, – блок разлинованной бумаги, зеркало, две одноразовые зажигалки, красную свечу, серую майку без рисунка, трое трусов и штопор.

Вернувшись домой, я снял мою кожаную куртку, повесил её на плечики в шкаф и довольно улыбнулся увидев, как она висит Потом я открыл баночку равиоли и съел их холодными. Вскоре после этого пришли другие друзья – поприветствовать меня в моём новом жилище. Для всех не хватило места, и я попросил некоторых прийти попозже. Они принесли мне кое-что: три бутылки вина – две красного, одну белого, – а к ним пакет апельсинов, расшатанную механическую пишущую машинку, у которой не работала буква Q, а лента была уже совсем бледная. Потом ещё пять пустых кассет, связку из четырёх тысяч стихотворений, которые я оставил когда-то по забывчивости у одного из них, а также розовую свинку на счастье – с белым пятачком и белыми ушами.

Так моя комната за день постепенно наполнилась и перестала быть большой, но всё ещё оставалась уютной, и я уснул в ней крепким и сладким сном, а на следующее утро зарегистрировался в органах. Вскоре мне подвернулся случай по дешёвке раздобыть телевизор и проигрыватель, а ещё я купил пальто на зиму и новые сапоги. И электрическую плитку, которую я разместил на подоконнике так, чтобы окно можно было всё-таки открыть. Вскоре у меня завелись и домашние животные. Домовый гриб и прелестная серебряная рыбка…

Тут Ирод перебил меня:

– Прекрасно, прекрасно! Прелестный сверчок! А дальше?

– Что дальше?

– Разве потом в доме не появилась женщина?

– Да, весной. Её звали Ариана, она была очень робкой, а у кровати были такие жёсткие, выступающие края, от которых у нас постоянно появлялись синяки, но…

– Страсть?

– Да, вот именно, страсть всегда ездит зайцем, без билета, не правда ли? Это было чудесно, мы прожили с ней вместе три года, а потом случилась эта история с богатой женщиной в Вене, но это другая история, и Ари оставила меня.

– А потом?

– Потом я очень горевал, пролил много слёз и начал сомневаться.

– Вот именно.

Ирод благосклонно погладил меня по голове своим карманным фонариком.

– Ну и что? Что всё это значит? – спросил я, став вдруг любопытным.

– Да ничего, так, – сказал Ирод и плюнул через перила балкона. – Мне уже надо идти, – сказал он. – А тебе надо отдохнуть. Мы охотники и рубим жизнь, но мы также обогреваем ад и время от времени собираемся вместе. Желаю тебе много счастья, мой друг!

И он исчез. Прямо у меня перед глазами. Растворился в воздухе. У меня на экране закрытых век всё ещё метались полосы от его карманного фонаря. С этим парнем мне никогда не разобраться.

Мои члены постепенно расслабились. Опасность, кажется, миновала. Я вернулся назад, в комнату нашего пансиона, и лёг рядом с Юдит, обцеловал её правую руку от кончиков пальцев до подмышек, пока она не проснулась и не погладила меня.

Она приподнялась, опершись на локоть.

– С кем ты там разговаривал?

– Что?

– Я слышала сквозь сон, ты с кем-то разговаривал.

– Сам с собой, – сказал я, чтобы не тревожить её.

Она снова откинулась на подушку и обвила меня руками.

– Давай сделаем это ещё раз. Теперь, наверное, уже будет не так больно.

– Хорошо.

ГЛАВА 24. КОНЕЦ ЛЕТА

Вокзал. Отъезд. Эпислон

Над сооружением из стекла, железа и голубей нависла угроза осени. Тёплые дни собираются в отпуск. Мы стоим у железнодорожного полотна. Поезд, которого мы ожидаем, не отвезёт нас ни в какое определённое место. Это будет поезд, который просто едет, только едет, прочь от страны дураков, где мир есть лишь пустое времяпрепровождение.

Завтра истекает срок годности моего паспорта…

С востока отвратительно несёт церковным пением, завистью, жадностью и Великими Отечествами. Там нет места для удовольствий и забав.

На перроне.

На сей раз я вдвоём.

Уже превращённый в скелет, я налепил на свои останки плоть и кровь.

Поезд подъезжает.

В лесу, у Храма, проложено три метра рельсов. Они проложены для нас. Там мы и остановимся. Сам бы я до этого никогда не додумался.

Уведите от меня деток.

Пассажиры раздвигают двери вагона.

У окон поезда сидят все мои друзья, живые и мёртвые. Они свешиваются наружу, смеются и машут руками. Это поезд призраков. Карнавал тоски.

Мы занимаем свои места. Начинается радостная часть войны. Можно освобождённо заиграть марш. Живые восхищённо выглядывают наружу, в объятия окончания лета. Апофеоз счастья.

Я был чернотой под ногтями.

Теперь я хочу собрать себя в пиратский флаг.

Заселить дом среди домов, объездить корабль среди кораблей.

Теперь хорошо. Даже музыки не надо.

Юдит улыбается.

Мы растянемся на мягкой обивке, и я ей всё расскажу. С самого начала. Как всё было. И вот она меня слушает, вот она воспринимает меня и ждёт, раскрошив во рту то, что было ложью.

Свисток. Вокзальный придурок с красной отмашкой.

Всё рассказать.

Друзья штурмуют наше купе, поздравляют нас и издают радостные вопли.

Ковчег момента. С боковой качкой.

– Юдит, – лепечу я, – только будь рядом со мной осторожна… Я сейчас слон.