Текст книги "Отбор со смертельным исходом (СИ)"
Автор книги: Хелена Хайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 16. Заседание
Мы встретились с Эдвардом на следующий день, и совсем ненадолго. Король сообщил мне, что по его приказу все украшения, подаренные победительницам испытаний, были проверены. Причем о проверке самим девушкам, конечно же, не сообщалось. Точно так же эксперты изучили и остальные ювелирные изделия, подаренные его величеством уже непосредственно мне.
Вот только…
Все оказалось чисто. Совсем чисто. За исключением пары особых заклинаний, о которых Эдвард меня сам же предупреждал в свое время, на моих украшениях ничего больше и не было. Точно так же никаких проклятий и темных чар не обнаружили и на призовых побрякушках победительниц испытаний.
Конечно, можно было предположить, что эти чары на украшения наложены, просто замаскированы настолько мастерски, что их не может выявить ни один маг. эксперт. Вот только кое-что эту теорию перечеркивало. А именно – то, что я довольно легко обнаружила проклятье на своей заколке. Пускай не сразу, пускай я не почуяла его, как только взяла украшение в руки. Но стоило мне элементарно прислушаться, просканировать заколку заклинаниями, и я тут же выявила это проклятие. Следовательно, чары не были надежно спрятаны от обнаружения, и будь другие украшения зачарованы – эксперты бы это точно определили.
К тому же, было еще одно занимательное обстоятельство: у девушек, которые погибли, не было ни одной победы в испытаниях, а вместе с ними и призовых украшений.
Так что с огромной вероятностью дело было не в них.
Но, несмотря на столь логичный вывод, следствие, со слов короля, все равно продолжало копать под ювелира, который эти украшения изготавливал.
Все это крайне меня беспокоило. Потому что местом, в котором состоялась наша с Эдвардом мимолетная встреча, была комната для кофе-брейков при зале суда… где проходило первое слушанье по делу изнасилования Лары лордом Фарфондом. И на заседании присутствовал, без малого, весь двор вместе с королем. А еще – целая толпа прессы, жадно пытавшейся ухватить каждую деталь скандального дела.
За прошедшее время присутствующие уже заслушали материалы по делу, собранные следствием за все время, прошедшее с вечера инцидента. Прокурор зачитал полный текст обвинения, официально выдвинутого высокому лорду. Так же уже успел высказаться адвокат Лары.
Примечательной деталью было то, что официанта, подносившего Ларе в тот вечер розовое вино, все же нашли. Нашли мертвым в городской сточной канаве. И выяснить, кто же отправил его на тот свет, так и не вышло: дело зашло в тупик, все выглядело как обычное ограбление посреди ночи, которое закончилось ножом в почку с последующим сбрасыванием тела в канаву. Ну а других сообщников Фарфонда, увы, не обнаружилось.
И вот пришло время дать слово обвиняемой стороне.
Я знала, что в этот момент буду в ярости. Тем не менее, даже представить не могла, что эта ярость будет ТАКОЙ сильной. Потому что стратегия, избранная этим мерзавцем с его стайкой хищных адвокатов, вызывала лишь одно желание: схватить топор потяжелее и перерубать всех этих уродов на салат. Мелкими кусочками.
– Ваша часть, господа присяжные и слушатели, ваше величество… и, конечно же, леди Роуфорд, – начал Фарфонд, выйдя на трибуну с видом многострадального мученика. – Я полностью осознаю, что сложившаяся ситуация ужасна и мой поступок был мерзок и недостоин. Я провел ночь с одной из участниц королевского Отбора невест, и мне искренне жаль, очень-очень жаль, если для леди Роуфорд эта ночь в самом деле была нежеланной, – продолжал он, и посмотрев на Лару, я увидела, как ее лицо начало брагроветь от гнева. – Однако, несмотря на все это, я смею заметить, что имели место некоторые обстоятельства, которые нельзя сбрасывать со счетов. Во-первых, я не имел никакого понятия о том, что леди Роуфорд кто-то опоил неким дурманом. И я, подчеркну, был бы вне себя от радости, если бы того, кто поднес ей дурман, нашли и наказали по полной. Вот только, как уже было сегодня озвучено, сделать это, похоже, не представляется возможным. Потому что единственная ниточка, ведущая к этому подонку; единственное связное звено с ним – официант, поднесший леди Роуфорд дурман – был найден мертвым. Так что, в связи со своей преждевременной кончиной, не сможет выдать имя человека, нанявшего его для этой грязной работы. Тем не менее, я не был осведомлен об этом низком заговоре против леди Роуфорд, когда ложился с ней в постель. Тогда мне показалось, что она просто немного пьяна. И что самое главное… я был уверен, что леди Роуфорд сама не имеет ничего против нашей близости. Весь тот вечер я ловил на себе ее заинтересованные, жадные взгляды, которые сводили меня с ума. Даже больше, незадолго перед тем она приняла мое приглашение на танец, после чего посылала мне сигналы, явно говорящие о том, что я привлекаю ее как мужчина. И что самое главное, ранее, когда мы пересекались во дворце, она уже оказывала мне знаки внимания: взгляды, интонации голоса, одежда, которую она словно специально подбирала для дней, когда мы должны встретиться. В тот вечер, хочу напомнить, леди Роуфорд тоже была одета весьма соблазнительно: платье с открытыми плечами, довольно не целомудренное декольте, открытая спина… А еще яркий вечерний макияж, прическа… все это просто спровоцировало меня. Я же немного выпил. Поэтому когда в результате я подошел к ней, то думал, что просто иду приятно провести ночь вместе с красивой девушкой, которая выпила больше своей нормы, хорошенько расслабилась и заинтересована в нашей близости. И вот это привело меня на скамью подсудимых. В то время как мне тогда даже в голову прийти не могло, что в постели леди Роуфорд не оказывает сопротивления из-за какого-то сильного дурмана, а не просто потому, что, как говорят, «пьяная женщина кое-чему не хозяйка»…
– То есть, даже если поверить вашим словам… Вы действительно считаете, что это нормально – тащить в постель девушку, которая пьяна? – внезапно прозвучал строгий, холодный голос Лары, которая резко встала со своего места и устремила на Фарфонда испепеляющий взгляд.
– Протестую! Обвинение уже высказывало свое слово, и!.. – возмущенно заявил адвокат Фарфонда, вот только судья перебил его:
– Протест отклонен. Леди Роуфорд, продолжайте.
– Спасибо, ваша честь, – строго кивнула Лара. – Итак, повторю свой вопрос, лорд Фарфонд: вы в самом деле считаете, что это допустимо – насиловать даже просто пьяную девушку?
– Если девушка сама напилась, то разве вы не считаете, что она уже виновата в том, что… – нагло заговорил обвиняемый, вот только стальной голос Лары снова его оборвал:
– Не считаю! Потому что если девушка выпила, то это еще не значит того, что она сделала это ради секса с кем угодно. Это значит лишь то, что она выпила. Точно так же, как ее одежда, макияж или какие-угодно особенности ее поведения, которые вы принимаете за некие «знаки», никоим образом не имеют никакого отношения к ее согласию на половую связь с кем-угодно. Черт возьми, лорд Фарфонд, спрашивать согласия на секс нужно у человека, а не у его одежды! Более того, у человека, который находится в том физическом и психологическом состоянии, когда он в принципе способен отказать либо дать осмысленное согласие. А как, скажите мне, может отказать, и даже остановить разошедшегося мужчину девушка, которая не стоит на ногах и не способна связно говорить? Даже если бы вы говорили правду и в самом деле считали, что я «просто пьяна», это никоим образом не могло бы служить вам оправданием, и даже смягчающим обстоятельством. Потому что женщина, которая хочет сегодня выпить, хочет просто сегодня выпить, и не обязана одновременно с этим хотеть секса с кем попало! И почему-то мне кажется, что вы вряд ли обрадуетесь, если сами однажды проснетесь утром после того, как напились вечером… И поймете, что вас всю ночь имели в задницу пяток мужчин, углядевших в вашем поведении какие-то загадочные СИГНАЛЫ, которые и СПРОВОЦИРОВАЛИ их, вместе с вашей расстегнутой верхней пуговицей рубахи. Черт побери, НЕЛЬЗЯ, вот просто нельзя заниматься сексом с людьми, которые не давали на то своего активного согласия, будучи в здравом уме и способными отвечать за свои действия! Если вы делаете это, то вы совершаете преступление, называемое «изнасилованием». Что в этом такого сложного и непонятного?
– Мне непонятно поведение девушки, которая заявляет, что она «жертва», пережившая «тяжелые моральные страдания»… но при этом ведущая себя совсем не как пострадавшая травмированная особа! – агрессивно заявил Фарфонд.
– Простите, что? – выкатила глаза Лара и скрестила с ним взгляды. – На что это вы намекаете?
– На то, – повысил голос обвиняемый. – Что девушка, которая, по ее утверждению, пережила ужасное насильственное лишение невинности, которого в самом деле не хотела, вряд ли бы вела такую… активную светскую жизнь, – съязвил он. – Вы же, вместо того, чтобы запереться, закрыться, отгородиться от всего мира и выплакивать глаза наедине со своим горем; вместо того, чтобы стыдливо прятать взор… Что вы там сделали, леди Роуфорд? Как действовали? Если не ошибаюсь, вы сразу же устроились работать одним из ассистентов куратора Отбора. Остались при дворе – в месте, где с вами, по вашим словам, совершили ужаснейшее преступление, которое сломало вам всю жизнь. Уж простите, но мне такое поведение кажется не слишком логичным, и еще менее – правдоподобным, если вы в самом деле переживаете такое сильное горе…
– То есть, вы сейчас на полном серьезе заявляете, что мои обвинения – клевета, потому что я скорблю не по какой-то признанной лично вами методичке, которая в вашем воображении обязательна к выполнению для всех жертв насилия? – язвительно прошипела Лара, сжав кулаки. – А не пошли бы вы… в место, называть которое вслух было бы неуважением к суду? То, как мне справляться со своими травмами; то, как мне переживать их; то, как действовать в психологически критической для меня ситуации – это только мое личное дело. И никто, слышите? Никто не обязан действовать исключительно по какому-нибудь конкретному «единому протоколу скорби», чтобы его страдания были признаны настоящими, а не лживыми. Все люди разные. И что для одного лекарство, для другого – яд. Так уж вышло, что лично для меня слабость, бездействие и бессильная скорбь были бы ядом смертельным. Поэтому я выбрала иной путь: во-первых, отстоять себя; во-вторых, сражаться за свое будущее и самой его для себя построить. Поэтому хватит менять тему, врать и перекручивать факты в надежде, что это поможет отвлечь внимание от вашего преступления. Есть факт: вы изнасиловали человека и этот человек…
– …Не захотел принимать протянутую для мира руку, дабы сохранить нашу общую честь. А вместо того решил опозорить и меня, и себя!..
– Потому что я не намерена принимать руку, сделанную сплошь из дерьма, – прошипела Лара, и кажется от ее слов даже судья ошарашено замер, не став призывать к порядку. – Представьте себе: женщина, которую вы изнасиловали, не обязана не только любить вас, но и желать видеть вас иначе, нежели за решеткой. И уж тем более – не в своей супружеской потели, уж не обессудьте. А что касается позора, то самый настоящий позор – это быть преступником, а не жертвой. Позор – это пользоваться чужой слабость, даже когда ее создал не ты лично.
– Девушка, которую изнасиловали, виновата в этом сама! Особенно если…
– Никаких «если» и никаких «виновата сама», – перебила Лара, яростно проговаривая каждое слово. – Потому что каким бы ни было преступление, обстоятельства и положение того, кто это сделал… Все равно один факт неизменен: в преступлении виноват только тот, кто преступление совершил, и никак иначе! Жертва – не преступник! – громко заявила она. И ее слова, отбившись от стен зала суда звенящим эхом, словно гвоздь впились в уши каждого из собравшихся здесь людей.
ГЛАВА 17. Мотивы
Сказать, что слова Лары на заседании произвели фурор, было бы чудовищным преуменьшением. Их печатали, перепечатывали и анализировали во всех газетах королевства. Казалось бы, во всем Эргимоне не было ни одного человека, который бы их не обсуждал: одни – полостью или частично соглашаясь, другие – отрицая. Причем что первые, что вторые вели между собой горячие дискуссии.
Правда вот, сама Лара не особо обращала внимания, и даже не интересовалась всем этим. Почти все мысли девушки занимал судебный процесс, второе заседание которого должно будет состояться через пару недель.
Ну а оставшееся ее внимание, как куратора, полностью ушло на подготовку к шестому испытанию Отбора невест, время которого в этом безумном водовороте пришло как-то слишком внезапно.
И мое настроение никоим образом не улучшилось, когда я узнала, что же за испытание меня теперь ждет!
Карнершрест, заброшенный призрачный город, которым пугают детей. По легенде, более ста лет назад кто-то проклял этот городишко, и все его жители в одночасье исчезли. Сам же город начал… кочевать с места на место в пределах области, простиравшейся в радиусе двадцати километров вокруг его изначального местонахождения. И как утверждали побывавшие там очевидцы, город населяли призрачные чудовища, не особо любящие гостей. Десятки, если не сотни магов пытались снять с города проклятие, вот только у них ничего не вышло.
И именно этот город должен был проверить будущую королеву Эргимона «на прочность». Участницам Отбора предстояло, стартовав на краю Тартийского леса, найти Карнершрест, отыскать в нем городской храм и взять там один из тубусов с пергаментами. На каждом из них будет индивидуальное задание для оставшихся участниц. Выполнив это задание, девушка должна вернуться к финишу как минимум не последней.
То, что задания будут разными, неслабо усложняло мне жизнь. Потому что теперь я не могла, разгадав ребус один раз, во второй просто сделать все то же самое. После того, как я решу задачу для Элеоноры, мне нужно будет начинать все с нуля. А значит, шансов не вылететь становилось намного меньше.
По крайней мере, сестра даже не пискнула, просто принимая как факт то, что решив за нее задание, я не стану вести ее к финишу за ручку, а начну разбираться со своей задачей. Так что вместо того, чтоб считать ворон по дороге к Карнершресту и внутри города, она будет внимательно запоминать путь, оставляя для себя магические отметины, по которым потом сможет быстрее найти обратную дорогу.
Время пришло. И выйдя из своей палатки в стартовом лагере… я почти сразу заскрипела зубами, увидев Нейтана во главе команды кураторов. После того, как этому невыносимому нахалу удалось уйти от ответа, мне более так и не выпало шанса его выловить. То одно, то другое постоянно отнимало у меня то все возможное время, то моральные силы, то возможность. Поэтому разговор, которого я так хотела, до сих пор не состоялся.
Интересно, а завалится ли он ко мне «в гости» во время испытания сегодня – когда мы уже окончательно решили вопрос масок и того, что меня можно не пилить на тему: «Ну Холли, ну слей ты испытание и вылети с Отбора»?
Всеми силами стараясь не демонстрировать свои эмоции на публику, я заняла позицию на старте. И когда Нейтан дал сигнал – вместе с другими участницами направилась к лесу.
К счастью, в этот раз стартовые условия снова были такими, что нам с Элеонорой достаточно просто немного отстать, чтобы разойтись с другими участницами, и никто не увидел, как мы с ней остались вдвоем. А затем, пройдясь немного в лес, я активировала поисковое заклинание, которое должно было вывести меня к Карнершресту. Конечно, найти призрачный город так просто не будет – мало того, что ответный сигнал был слабым, а его след запутанным. Так еще и сам город мог поменять свое месторасположения прямо в процессе его поиска нашими скромными персонами! Тем не менее, я все равно не собиралась пасовать и позволять этому городишке так просто от меня уйти.
Элеонора делала лучшее, что могла сделать в текущей ситуации: молча шла за мной и не мешала. Не скажу, что такое «преображение» характера дражайшей сестрицы мне не нравилось… но теперь вместе с ней было как-то совсем уж непривычно. Все капризы, возмущения по поводу и без повода, нарцисистские заявления и требования самовлюбленной избалованной кисули как будто корова языком слизала. Казалось, следом за мной сейчас тихим мышиным хвостиком идет вообще совершенно другой человек.
Тем временем поисковое заклинание внезапно потеряло след. Нахмурив брови, я перезапустила повторный импульс… и он показал, что теперь идти нужно в совершенно другом направлении.
– Все в порядке? – осторожно спросила Элеонора, несмело коснувшись моего плеча.
– Кажется, город только что изменил месторасположения, – вздохнула я, пойдя по уже новому следу.
– Интересно, а что случится, если он вот так сменит место, когда мы будем в нем? – поежившись, задумалась сестра. – Мы переместимся вместе с ним? Или останемся на прежнем месте?
– Насколько я знаю из исследований магов, которые его изучали, мы в таком случае должны переместиться вместе с городом. Вот только после этого мы, во-первых, будем дезориентированы как пространственно, так и магически. Во-вторых, наше магическое поле начнет немного барахлить, и некоторое время заклинания будут работать не самым лучшим образом. Так что как только мы пересечем городскую черту, действовать нужно максимально быстро. Тогда, возможно, нам повезет, и у нас выйдет разобраться со всем, а затем покинуть город прежде, чем тот снова поменяет свое местоположение.
– Ну, как я поняла, надежда на это есть, да? – протянула Элеонора. – Ведь город только что переместился. Значит, вряд ли снова поменяет свое местоположение в ближайшие несколько часов.
– Скорее всего. Тем не менее, мы не можем быть в этом уверены, – вздохнула я. – Проклятие Карнершреста довольно странное, в нем множество непредсказуемых, хаотичных переменных. Из-за этого ни одному из магов, которые его исследовали, не удалось обнаружить какой-нибудь алгоритм, по которому вычислить закономерность перемещения города в пространстве. Один раз было даже зафиксировано, как он снова переместился менее чем через полчаса после предыдущей смены месторасположения. И все же, обычно между прыжками в пространстве в самом деле проходит, как минимум, несколько часов. А то и несколько дней. Так что будем надеяться, нам повезет.
– Твои слова, да Тринадцати в уши, – поежившись, нервно пробормотала Элеонора.
Вздохнув, я сосредоточилась на поиске и ускорила шаг. И все равно прошло пару часов, прежде чем мы вышли к окраине города, прячущегося прямо посреди леса. Причем самым безумным и жутким было то, что появление на этом месте Карнершреста никоим образом не помешало самому лесу. Ни единая веточка даже не изменила своего изначального месторасположения! Все деревья, кустарники и прочая растительность просто «соединилась» со всеми городскими строениями. Они как будто вросли в стены, при этом продолжали качаться от легкого ветра, или манипуляций летавших здесь птиц. Казалось, для леса этого города просто не существует – лес себе спокойно дальше рос и жил своей жизнью. Карнершрест же… был словно призрак, которого он не замечал, просто не воспринимал.
Вот только мы с Элеонорой все равно видели его. Видели строения, сквозь которые проходили ветки и травы. И что самое главное, в отличие от этих веток и трав, мы не могли сквозь них пройти. Для нас они оказались полностью материальны.
– Будь наготове, и в случае чего сразу активируй защитный барьер, если вдруг заметишь угрозу, – строго приказала я сестре. И когда она кивнула, дав знать, что все поняла, я продолжила медленно продвигаться к цели: городскому храму.
Хоть город и казался небольшим, тем не менее, это все равно не было забитой деревушкой с тремя покосившимися домами. Поэтому поиски храма заняли у нас еще около часа, прежде чем мы оказались на пороге старого, когда-то величественного, а ныне покосившегося строения, на крыше которого стояло тринадцать деревянных статуй, символизирующих каждого из богов. Войдя внутрь, мы прошли по коридору в главный зал, разделенный от центра на тринадцать секций. В торце каждой из них, под самой стеной, находился алтарь одного из Тринадцати. Вот только более половины из них были пусты, и лишь в шести лежало по тубусу.
– Там чисто, никаких ловушек. Иди и возьми свой, – скомандовала я. А сама, пока сестра выполняла приказ, быстро подошла к одному из алтарей и взяла тубус так же для себя. Чтобы потом не тратить время, возвращаясь сюда.
Спрятав свой тубус в наплечную сумку, я подошла к Элеоноре. И та, дождавшись меня, осторожно открыла его, доставая шершавый лист пергамента.
Взглянув на него, я нахмурилась: там был начерчен волшебный ребус, для разгадки которого нужно не только проявить логику, но еще и правильно направлять магические векторы.
– Давай сюда, и будь добра, молчи, не отвлекай, – скомандовала я и забрала у сестры лист с заданием, во второй руке наколдовав перо.
Приложив лист к стене, чтобы часом не проткнуть в нем дырку на весу, я принялась оставлять на пергаменте росчерки черным чернилом, с каждым из которых осуществляла управление магических потоков, вшитых в структуру предмета.
Прошло чуть больше получаса, прежде чем мои старания увенчались успехом. И когда я закончила решение головоломки, начерченное на листе пергамента изменилось. Ребус пропал – словно пергамент был губкой, которая его вобрала. Но уже несколько секунд спустя чернила снова всплыли… вот только лишь для того, чтобы проявиться в новой картине: короткой надписи.
– Погаси свет и назови три желания. Где меня нет, там твое испытание… – прочитала я, внимательно всматриваясь в пергамент. – Что-то знакомое.
– Конечно знакомое, – протянула сестра, глядя на пергамент. – Это из культовой арии Гертруды в опере «Росчерк алым». Входит в школьную программу уроков музыки.
– Точно, – удивленно хмыкнула я. В отличие от сестры, я не так сильно увлекалась музыкой, предпочитая науки. В то время как Элеонора не вылезала из лож лучших оперных театров королевства. – И ты, как я понимаю, помнишь мотив?
– Естественно, – хмыкнула она. И не дожидаясь моего следующего вопроса, пропела звонким, хорошо поставленным голосом: – Погаси свет и назови три желания. Где меня нет, там твое испытание. Не иди в дверь, за ней смерть твоя в пламени. Никому не верь, видя кровь на их знамени.
Как только пение Элеоноры стихло, пергамент слегка засветился, поднявшись над моими ладонями, и начал сам по себе сгибаться в воздухе… пока не принял вид бумажного журавлика, плавно полетевшего на северо-запад.
Надо же, я в самом деле была удивлена! Впервые за все время во время испытаний помощь Элеоноры действительно пригодилась, пусть даже для решения ее собственного задания. Тем не менее, не стану лукавить, без нее я бы сейчас долго думала, пытаясь вспомнить, где же могла слышать или читать эти строчки. А тем более – пыталась вспомнить мотив и оставшуюся часть куплета. Ну и… не знаю, конечно, насколько необходимо было идеально этот куплет пропеть. Но если это в самом деле важно, то и здесь без сестры мне пришлось бы поморочить себе голову. Потому что для меня – человека, полностью увлеченного магическими науками и практикой – пение всегда было чем-то далеким. Не то чтобы у меня слон по ушам потоптался, но идеальным музыкальным слухом я никогда похвастаться не могла, голос тоже был посредственный. А вот сестрица… для нее пение было одним из немногих талантов, которыми она могла блеснуть сама, без моей «помощи» в виде полного выполнения вместо нее всей работы. Голос Элеоноры в самом деле способен заворожить.
Продолжая идти за бумажным журавликом, мы потратили почти час, по пути встретив пару агрессивных полупрозрачных диких кабанов, которых мне удалось легко отогнать. И в итоге вышли к старому, вероятно пересохшему колодцу. Куда этот журавлик, конечно же, нырнул!
– Оставайся здесь, и в случае угрозы дай мне знак, – строго приказала я Элеоноре. И обвязав вокруг пояса веревку, начала осторожно спускаться в колодец.
Что самое занимательное… я пыталась использовать магию для облегчения спуска, вот только она работала совсем слабо. Причину долго искать не пришлось: магические шумы создавал сам колодец. А значит, нужно поскорее найти то, зачем я туда спускаюсь, и уносить ноги.
Почувствовав подошвой дно, я немного по нему потопала, прежде чем расслабилась, убедившись в том, что оно подо мной не провалится, и только потом отпустила веревку, на которой до этой секунды продолжала держать весь свой вес. После осмотрелась – справа от меня было небольшое углубление. Внимательно его изучив, я обнаружила, что один из камней в кладке немного отличался от остальных, и осторожно нажала на него. Почти сразу же послышался щелчок и камень, спружинив, немного выдвинулся вперед. Напряженно вдохнув, я вытащила его и увидела маленькую коробочку. Достав ее и спрятав в карман, поставила камень на место, а затем дала Элеоноре знак, чтобы помогала мне выбираться отсюда.
Упираясь руками и ногами в стены колодца одновременно с веревкой, которая страховала меня и немного помогала облегчить подъем, я вскоре выбралась на поверхность. Где первым делом вручила сестре коробочку.
– Вскрывай ты. А то еще то, что лежит внутри, привяжется к тому, кто его вскроет, и тогда тебе придется ждать, пока я не пройду второе задание, – скомандовала я.
Кивнув, Элеонора осторожно открыла мою находку и обнаружила внутри тонкое кольцо и маленькую бутылочку, лежащую на синем бархате. Но больше всего нас обеих, конечно же, насторожила надпись «Выпей меня» на бирке, примотанной к ее горлышку.
– Как-то мне это не нравится, – пробормотала сестра, беря бутылочку в руки.
– Мне тоже не сказала бы, что нравится, – задумалась я. – Тем не менее, нас к этой штуке привело полученное в храме задание. Так что надеемся, что это не яд, – добавила я с нервным смехом.
– Что ж, твое здоровье! – нервно хмыкнула Элеонора. И откупорив бутылочку, зажмурилась, выпив ее содержимое…
А миг спустя просто взяла и исчезла!
Надо же, как занимательно. Получается, это либо в самом деле что-то, стершее сестрицу из реальности… либо просто зелье-телепортатор, которое автоматически вытаскивает выпившую его участницу Отбора либо на финиш, либо к определенной точке невдалеке от финишной прямой, по которой уже нужно добежать до конца самостоятельно.
Хотя как бы там ни было, это теперь уже заботы Элеоноры. Я все еще жива, значит она не «проиграла Отбор» по причине своей немедленной смерти в эту минуту. А если так, то мне следует поторопиться уже со своим заданием.
Тут же присев на край колодца, я принялась разгадывать ребус на пергаменте из второго тубуса, прихваченного в храме. От ребуса Элеоноры он в самом деле сильно отличался. Тем не менее, хоть это не была та же головоломка, но принцип построения у них оказался общий. Поэтому разобраться все равно удалось немного быстрее.
Как и в прошлый раз, с последним росчерком написанное на пергаменте исчезло. А вместо разгаданной головоломки чернила проявились в виде схематического рисунка, изображавшего сидящую на камне девушку.
И снова это показалось мне смутно знакомым. Возможно, эскиз какой-нибудь известной картины… вот только я, как человек, интересующийся искусством не слишком глубоко и предпочитающий науку, никак не могла вспомнить, что же это за картина. А главное, что мне нужно сделать, даже если я это вспомню? Проклятье, никогда не думала, что это скажу… Но здесь бы мне не помешала помощь Элеоноры. Возможно, не стоило спешить отправлять ее на финиш…
– Это «Дева с лилиями» работы Пабло Реферана, только у оригинала еще лилия в правой руке, – внезапно прозвучало над моим ухом. И я, подскочив, уставилась на Нейтана, который непонятно каким образом оказался позади меня! Естественно, снова в плаще и маске.
– Какого черта опять этот маскарад? – прошипела я. – Мы ведь уже, кажется, официально с ним покончили в прошлый раз?
– А кто сказал, что он только для тебя? – хмыкнул мужчина. – Это скорее на случай, чтобы даже если меня вдруг кто-нибудь заметит рядом с тобой (например, одна из участниц, которая случайно окажется рядом), никто не стал обвинять нас в том, что якобы куратор помогает тебе с заданиями. Просто скажешь, что к тебе пристал неизвестно кто и непонятно зачем.
– Но сейчас ты и правда мне помогаешь, – фыркнула я, мысленно подметив, что в самом деле припомнила картину, о которой говорил Нейтан.
– Не совсем, – хмыкнул он. – И пришел сюда не ради этого, раз уж на то пошло.
– Тогда ради чего же? – я нахмурила брови. – Неужели опять уговаривать меня слить испытание и вылететь с Отбора?
– Нет, с этим я уже понял, что все бесполезно, – хохотнул мужчина, подойдя ближе ко мне.
– Если так, то с какой целью ты здесь сегодня?
– Перекинуться словечком, – проговорил он, прислонившись бедрами к колодцу рядом со мной. – Кажется, в прошлый раз нам немного помешали поболтать?
– И поэтому ты сначала избегал меня, а потом решил устроить этот разговор как раз во время испытания Отбора, когда каждая минута на счету?
– На то были причины. Скажем так, кое-кто мог поглядывать за мной, и прошедшие дни были не самыми благоприятными для разговора. Ну а наши встречи у двери моих апартаментов – это совсем плохая идея. Участницу Отбора не должны видеть неподалеку от спальни куратора, для нашего общего блага. В идеале все до самого конца должны быть уверены, что мы с тобой друг друга терпеть не можем.
– То есть, ты считаешь, будто в действительности это не так? – хмыкнула я, и цинично вздернув бровь, скрестила руки на груди.
– Можно сказать, что я в этом уверен, – ухмыльнулся Нейтан, и внезапно развернувшись, буквально навис надо мной!
– Откуда же такие интересные выводы? – ехидно пробормотала я, вот только от него не скрылось то, как я вздрогнула, когда его лицо приблизилось к моему.
– Потому что не так давно ты сама едва меня не поцеловала, – нагло заявил мужчина, и от этих слов мои глаза округлились, а челюсть упала на запыленную дорожку.
– Да ты сбрендил! – выдохнула я. – Вообще-то оба раза… что мы… оба раза это ты меня целовал! Причем так, что я даже помешать тебе не успела…
– Может и не успела, вот только как минимум во второй раз ответила, – хмыкнул Нейтан, самым бессовестным образом вгоняя меня в краску. – Или ты думала, что я, целуя девушку, не замечу, как ее губы отвечают моим? Но прежде, чем ты сейчас начнешь истерично кричать, что мне все это показалось, и я просто белены объелся… я скажу, что говорю не об этих двух уже состоявшихся поцелуях. А о том, которого так и не случилось. И все это было немного раньше. Еще до того, как ты пришла на Отбор.
