Текст книги "Всё кроме тебя (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая

Шона

Форрест смотрит на меня так, будто я только что попросила его запустить ракету на Луну. – Что?

– Я не вышла замуж, Форрест. Я не смогла это сделать.

Его брови сдвигаются, глаза метаются между моими, пока он обдумывает, что сказать. – И ты ждала шесть недель, чтобы рассказать мне об этом?

Я качаю головой и с дрожащим вдохом говорю: – Я не могла просто сорваться и помчаться за тобой, Форрест. Я устроила бардак в своей жизни в Вегасе, и мне нужно было всё разгрести.

Прошло несколько недель после того, как я бросила Брока у алтаря. Я до сих пор не уладила все хвосты. Но когда я уволилась из фирмы, в которой работала, и начала общаться с рекрутером, ища другую работу в гораздо меньшем масштабе, я никогда не забуду то, что она мне сказала, что мне нужно было услышать – хотя мое сердце и так это знало.

– Что-то новое появилось? – спросила я у Саши, рекрутера, к которому обратилась, когда поняла, что мне нужно что-то менять. Я уже разорвала помолвку, оставила жениха у алтаря – новая работа после всего этого казалась сущей мелочью.

– Есть одна вакансия, но работа будет идти медленнее, чем ты привыкла.

– Может, это и к лучшему. Меньше давления. Где это?

– Маленький городок в Техасе – Ньюберри-Спрингс. Работа координатором мероприятий в семейном пансионе.

Вот он, мой знак.

– Так почему ты здесь? И работаешь у моей мамы? Это твой извращённый способ втереться обратно в мою жизнь? – говорит Форрест, и в его голосе – злость и растерянность.

Я, признаться, ожидала другой реакции. Но если он собирается злиться, то и я имею право. Он ведь тоже не невиновен в том, что произошло. – В твою жизнь? Ты имеешь в виду ту, частью которой ты умолял меня снова стать шесть недель назад?

Он фыркает, проводит рукой по волосам. – Это другое. Тогда ты ещё не прошла мимо меня по проходу к другому мужчине, заставив меня выглядеть идиотом.

У меня сжимается желудок. – Ты был там? Я не смогла тебя найти после того, как ушла.

– Я вышел, как только проповедник начал говорить. Ушёл через боковую дверь.

– Почему ты не остался?

– Потому что подумал, что ты выбрала его, Шона! Я не мог стоять и смотреть, как ты выходишь за него! – кричит он. Лошади в соседних стойлах фыркают, недовольно реагируя на шум.

Так этот хлопок двери – это он? Он не видел, как я ушла, оставив Брока перед всеми?

Неудивительно, что он зол.

– Но я... я ушла от него, Форрест. Прямо у алтаря. Это ужасный поступок, но ты был прав. Я не любила его так, как любила тебя. Так, как я хотела бы снова тебя любить.

Он качает головой, опуская взгляд. – Это слишком. Ты появилась в том доме несколько минут назад и просто сбила меня с ног, Шона, – он указывает в сторону фермерского дома, где мы провели столько лет. – И хотя всё моё существо хочет поцеловать тебя и снова назвать своей... Я не могу.

– Почему?

Ты правда думала, что всё будет так просто, Шона? Что он бросится к тебе в объятия, и вы заживёте долго и счастливо? Похоже, я гораздо наивнее, чем думала.

– Потому что произошло слишком много всего, Шона. – Его брови так сильно сдвинуты, что я боюсь, они такими и останутся. Но в его словах правда, даже если мне тяжело это принять.

– Ты прав. Многое произошло. Но я здесь. Я никуда не уезжаю.

– Пока не закончится Зимний фестиваль, да?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что единственная причина, по которой моя мать тебя наняла – это чтобы ты взяла на себя это мероприятие, верно?

Стоит ли сказать ему, что она предложила мне постоянную работу? Сказать ему, что я еще не решила, приму ли я это предложение, в зависимости от того, как пойдут дела между нами? Я была очень оптимистична и думала, что все будет просто, но этот разговор еще раз доказал мне, что я недооценила упрямство этого человека.

Как бы ни было больно быть вдали от него всё это время, видеть его каждый день и ощущать, что он не отвечает взаимностью – будет хуже.

Но я должна попробовать, правда? Я здесь именно за этим – чтобы понять, есть ли между нами ещё что-то.

Шесть недель назад он ясно дал понять, что для него – есть.

Сейчас я не знаю, где мы стоим, но его отношение к моему возвращению точно не внушает надежд. Хотя... кто знает? Шести недель может хватить, чтобы заслужить прощение. Чтобы показать ему, что, несмотря на всё, он – тот самый человек, с которым я хочу прожить всю жизнь.

Он всегда им был. Даже если я потеряла это из виду на какое-то время.

И если я не попробую – я об этом пожалею. А я устала жалеть. Я уже жалела об этом в восемнадцать. Потом – в девятнадцать. И не хочу снова – в тридцать четыре.

– Да. Я здесь, чтобы организовать мероприятие для неё, – отвечаю, не раскрывая все карты.

– Значит, ты ушла с прежней работы?

– Да. Многое изменилось в моей жизни за эти шесть недель. Но сердце привело меня обратно. И я, наконец, готова его слушать.

Форрест качает головой, глаза сузились. Я ненавижу, что его взгляд сейчас заставляет мои сомнения расти с бешеной скоростью.

– Да, ну... у меня тоже всё изменилось, – наконец говорит он.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что я не хочу, чтобы ты была здесь, Шона. Я не могу... – он снова смотрит в землю, но не заканчивает. Вместо этого он просто бросает: – Мне нужно идти, – разворачивается и уходит прочь.

– Форрест! – кричу я ему вслед, но он даже не оборачивается. Уходит так быстро, будто у него штаны горят. – Ну, отлично получилось, – бормочу я, убирая волосы с лица и глубоко вдыхая свежий воздух, выходя из амбара, пытаясь не дать эмоциям взять верх.

Сейчас я могу сделать не так уж и много. Пока Форрест не поймёт, что я не уеду, что я здесь, чтобы напомнить ему, что у нас было, – я должна принять, что все карты сейчас разбросаны… на грёбаном полу.

Когда солнце ударяет в глаза, я поднимаю руку, заслоняя их от света. Осень в Техасе такая красивая – воздух прохладный, но ещё тёплый, и куртка пока не нужна. Хотя вот очки я бы не отказалась надеть.

Я иду по территории, позволяя себе просто быть здесь – среди всего нового, что появилось, и всего старого, что всё ещё делает это место моим домом.

Несколько лошадей стоят в стойлах по правую руку от меня, жуют сено и тихо фыркают друг другу. Деревья вокруг дома и на всём участке стали куда выше с тех пор, как я была здесь в последний раз. А поля впереди тянутся на мили, упираясь в здание слева от меня – амбар, который выглядит куда ухоженнее того, в котором мы только что ругались с Форрестом.

Я направляюсь к этому зданию, заходя внутрь, чтобы посмотреть, как они его обустроили.

– Вау, – вырывается у меня, когда я закидываю голову назад и смотрю на потолок с открытыми балками, выбеленные деревянные стены и тёмно-коричневый деревянный пол. Из центра помещения свисают гирлянды лампочек, под ними – ровная площадка, явно предназначенная под танцпол. Наверняка они и используют её для этого.

– Красиво, правда? – голос Мамы Гиб заставляет меня вздрогнуть. Я резко оборачиваюсь к ней.

– Великолепно, – отвечаю я.

Она сияет от гордости, её взгляд скользит по потолку, по всем стенам. – Помню, когда мы закончили этот амбар. Он получился именно таким, каким я его себе представляла. И всё, что я могла видеть тогда – это вас с Форрестом, связывающих себя узами брака, здесь.

Моя улыбка тут же исчезает от этого напоминания о том, что могло бы быть. – Мамочка...

Мы встречаемся взглядами, и она говорит:

– Ты что-то от меня скрываешь. – С приподнятой бровью она продолжает: – Мой сын только что пронёсся через дом, будто лев, вырвавшийся из клетки, бурча себе под нос. И пусть он и правда носит в себе злость на то, как вы расстались, но мне кажется, его реакция на твоё появление была слишком уж бурной.

– Значит, он особо не распространялся о том, что было последние пару месяцев?

Мама Гиб фыркает: – Шона, мы говорим о Форресте. Он закрыт, как банковский сейф.

Я киваю и следую за ней к ряду белых стульев у стены – те самые, со светлыми подушками, что обычно используют на свадьбах.

Мы садимся, и я глубоко вздыхаю. – Если коротко, я увидела Форреста в Вегасе два месяца назад, когда он приезжал на конференцию. Мы поужинали, выпили немного, но потом появился мой жених. Я... Я не сразу призналась, что помолвлена, – признаюсь я, глядя в свои руки и избегая её взгляда.

– Понятно.

– Увидеть его снова выбило меня из колеи. Я и так всё время думала о нём перед свадьбой, перебирала в голове все а что если, и это только усилило мои сомнения. – Я поворачиваюсь к ней и беру её за руку. – Но то, что я скажу дальше... Пожалуйста, не держи зла на своего сына. Он действительно пришёл, чтобы остановить мою свадьбу, но я и так знала, что не должна выходить за Брока. Его слова просто помогли мне увидеть это яснее и действовать.

У неё глаза расширяются. – Он поехал в Вегас, чтобы остановить твою свадьбу? Мой Форрест?

Я усмехаюсь: – Да. Он сказал, что всё ещё любит меня. И что, если я тоже что-то к нему чувствую – я должна дать нам ещё один шанс.

Мама Гиб медленно качает головой, переваривая услышанное. – Не буду врать, часть причины, по которой я тебя наняла, была надежда, что вы снова найдёте путь друг к другу. Ты не представляешь, каким несчастным он был с тех пор, как вернулся домой после травмы и вашего разрыва. Но я и не знала, что вы общались. Я думала, у вас будет более тёплая встреча, хотя, конечно, у вас общее прошлое.

– Ну, я думаю, последние недели стали ещё хуже, потому что он увидел, как я иду по проходу к алтарю, и подумал, что я выбрала Брока. Если бы он остался всего на несколько минут дольше, то увидел бы, как я оставила его у алтаря.

Мама Гиб сжимает мою руку и натягивает слабую улыбку: – Должно быть, это было тяжело.

По моей щеке скатывается слеза. – Очень. Это было ужасно – причинить ему такую боль. Но это было правильное решение. Несправедливо выходить замуж за одного мужчину, когда в сердце по-прежнему живёт другой. Но при этом я ранила и Форреста.

Я вытираю слезу и смотрю на женщину, которую всегда считала своей второй мамой.

– Я вернулась сюда, чтобы выяснить, можем ли мы снова быть вместе, Мамочка. Но если Форрест не сможет простить, если мы не сможем оставить прошлое позади – у нас не получится.

Она похлопывает мою руку и устраивается поудобнее на стуле, покачивая бёдрами. – О, Шона. Ты недооцениваешь силу матери, которая знает своих детей лучше, чем они сами себя. А теперь, – она наклоняется вперёд и заговорщически шепчет: – У меня есть ещё две невестки, которые тоже не прочь немного вмешаться.

Я смеюсь – и, Боже, как же это приятно. – Прости, что не была с тобой до конца откровенна, что ты не знала всего.

Она отмахивается, делая рукой пренебрежительный жест: – Всё в порядке. Я и сама догадывалась, что за твоим возвращением стоит не просто желание сменить работу или ненадолго навестить нас. – Она подмигивает. – Но знай: если ты захочешь, эта работа будет твоей на постоянной основе.

– Спасибо. Я это ценю, но пока не решила.

Честно говоря, всё зависит от Форреста, и я не хочу давать ей лишних надежд, если у нас с ним ничего не выйдет.

– Дай ему время, Шона. Этот мужчина может делать вид, что не придаёт значения чувствам, но на самом деле он чувствует слишком глубоко, и это его пугает.

Он всегда любил слишком сильно. – Кажется, мы потеряли так много времени...

Мой голос затихает – не хочу думать о возможных последствиях этого.

– Потеряли, но не зря. Это было время, потраченное на то, чтобы понять, кем вы являетесь, достичь своих целей, построить карьеру, завести отношения с другими людьми. Оно не было напрасным. Но сейчас всё, на чём тебе стоит сосредоточиться, – это будущее. Ты ещё молода. Время всё ещё есть, и ты успеешь получить всё, чего хочешь.

– Ты правда так думаешь?

– Я уверена. – Она встаёт со стула, берёт меня за руку и тянет за собой. – С Форрестом всё наладится, вот увидишь. А пока, я думаю, нам стоит поговорить о фестивале, потому что у этой мамочки есть видение, а у тебя всего шесть недель, чтобы воплотить его в жизнь.

Смеясь, мы идём обратно к дому, держась за руки. – Именно за этим я и приехала. Загрузи меня работой, Мамочка Гиб.

– О, милая. Работы у тебя будет много – и не только с фестивалем. Но если кто и справится с этим, так это ты, родная. А теперь – давай перейдём к делу.

Глава седьмая

Форрест

– Стройка на высотке Андерсона идёт хорошо, – говорит Хави, пока мы идём по территории штаб-квартиры High Performance. Температура за последнюю неделю заметно упала, и находиться на улице стало куда приятнее.

– Отлично. Это крупный проект. Мы не можем уйти в минус.

– Не думаю, что нам это грозит, – отвечает он. – Мы сейчас даже идём с опережением графика.

Я закатываю глаза, смотрю вверх на небо, а потом бросаю на него хмурый взгляд:

– Зачем ты это сказал? Ты же знаешь, что в строительстве такие слова – прямой путь к сглазу.

– Ты только что сказал «сглаз»? – он хмурится. – Серьёзно?

На самом деле, я в жизни не использовал это слово. Но, похоже, моя жизнь теперь вообще полна неожиданностей.

– Чёрт, Хави. – Я провожу рукой по волосам и тяжело выдыхаю. – Мне сейчас совсем не до новых проблем, ладно?

– Что случилось то?

Что случилось? Моя бывшая появилась в доме моих родителей вчера. Она устроилась к ним на работу, а я повёл себя как придурок.

Сказал ей, что не хочу, чтобы она здесь оставалась. Хотя, если честно, всем понятно, что это неправда.

– Шона здесь. – Я снова стону и сжимаю переносицу пальцами.

Его глаза становятся вдвое шире, и он начинает вертеть головой по сторонам: – Ни хрена себе. Где?

– Не на стройке, придурок, – отталкиваю я его. – В Ньюберри-Спрингс, чувак.

Он закатывает глаза, ставит ноги пошире и скрещивает руки на груди. – Боже, Форрест. Почему она здесь? Мне нужно больше информации.

– Клянусь, иногда ты хуже моих братьев.

– Пожалуйста. – Он пожимает плечами. – Можешь вариться в своём дерьме один, если тебе так хочется. А можешь рассказать мне, что творится у тебя в голове – и я помогу тебе это разгрести. Выбирай сам.

Я снова смотрю на него зло: – Ублюдок.

Он сжимает губы и издает звуки поцелуя. – Ты меня обожаешь. Ну давай, выкладывай.

– Помнишь, как я ездил в Вегас, чтобы остановить её свадьбу?

– Ага. Это было круто, даже если всё пошло не по плану.

Хави тогда буквально вынудил меня рассказать, куда я исчез на несколько дней и почему вернулся в мрачном настроении. И хотя я не признаю это вслух, я рад, что он это сделал. Я тогда реально уходил в себя, и именно он вытащил меня оттуда. Конечно, не без того, что несколько раз размазал меня по рингу, но всё же это помогло.

И я понимаю, что поделиться – правильное решение, даже если я ненавижу говорить о чувствах.

– Так вот… – Я смотрю вдаль. – Похоже, она всё-таки не вышла за него замуж.

– Серьёзно? Ты не знал?

– Нет. Я ушёл, когда увидел, как она идёт к алтарю. Она говорит, что бросила его, но я этого не видел.

– И теперь она здесь?

– Ага. И к тому же устроилась работать на моих родителей на ранчо.

Хави прижимает руку ко рту, сдерживая смех: – О, чёрт. Как удобно.

– Точно. Она говорит, что вернулась из-за меня, но если это так, зачем всё делать за моей спиной? И мама её наняла, прекрасно зная, кто она. Мне кажется, это был какой-то заговор.

Хави сжимает губы, размышляя над ситуацией: – Ладно, спрошу так. Если бы твоя мама не была замешана, и Шона просто постучалась в твою дверь и сказала, что хочет быть с тобой… ты бы дал ей шанс?

Сердце говорит – да. А мозг твердит – слишком много всего произошло.

– Не знаю, Хави. У меня грёбаная каша в голове. И самое дерьмовое – я сказал ей, что не хочу, чтобы она оставалась здесь.

Он выдыхает. – Черт. Ты действительно умеешь обращаться со словами, да?

Я толкаю его в плечо. – Не надо, блять, подливать масла в огонь.

– А это правда?

– Нет. Но она застала меня врасплох. Я не был готов услышать всё это, не был готов её увидеть.

– Прямо как она была не готова, когда ты появился на её свадьбе, – говорит он, приподняв бровь.

– Знаешь, может, ты не самый подходящий собеседник для таких разговоров.

– Я просто говорю как есть. Ты сделал то же самое. Похоже, вам обоим есть о чём поговорить. Вопрос в другом – хочешь ли ты этого? Стоит ли всё это того? Сможешь ли ты пройти через весь этот хаос, если в конце концов она будет с тобой?

– Думаю, да… Просто я сейчас в ярости. Я не понимаю, она ушла от жениха потому, что действительно хочет быть со мной? Или просто была несчастна, и я стал для неё удобной отговоркой? Она вообще уверена в своих чувствах? Прошло всего шесть недель. Может ли она за это время разобраться в себе? Потому что я сам – нет. Я уже несколько месяцев не могу прийти в себя, особенно когда дело касается её. Один день я ненавижу её и жалею, что когда-либо влюбился. А на следующий – готов пожертвовать каждой частью своего тела ради ещё одного шанса.

– Ну ты прям поэт, – язвит он.

– Зато честно. – Я тяжело вздыхаю, когда телефон начинает вибрировать в кармане. – Чёрт. Мне надо возвращаться в офис.

– Думаю, мне тоже, но мы ещё не закончили. Слушай, вот что я предлагаю. Вместо того, чтобы париться из-за всей этой романтической чепухи, почему бы тебе просто не попытаться снова стать с ней друзьями?

– Друзьями?

– Ага. Вот, например, когда мы с Сидни начали нашу «договорённость», я был категорически против всяких чувств. Но потом мы стали проводить больше времени вместе не только в постели, между нами возникла дружба – и вот она уже переросла в нечто большее. – Он поднимает руки. – У меня не так много примеров, но благодаря этой дружбе всё случилось само собой.

Он опускает руки и достаёт телефон из кармана, когда тот начинает вибрировать. Взглянув на экран, он переводит взгляд на меня:

– Ты же и так знаешь, что до сих пор к ней что-то чувствуешь. Просто попробуй узнать женщину, которой она стала сейчас, а не ту, которую помнишь. Перестань цепляться за прошлое, и, возможно, всё встанет на свои места,

Он хлопает меня по плечу и уходит, поднимая телефон и отвечая на звонок, а я остаюсь стоять, переваривая его слова.

Могу ли я просто быть другом для Шоны?

Кажется, именно уверенное «нет» на этот вопрос и завело меня в эту кашу.

С первой же секунды, как я её увидел, я знал, что хочу, чтобы она стала моей. Тогда я был наивным мальчишкой. Но теперь, как взрослый мужчина, это вроде как шаг назад. А может, именно это нам и нужно?

Она здесь. И останется как минимум на шесть недель.

Разве я не должен хотя бы попробовать, дать нам ещё один шанс?

Прежде чем я успеваю ясно ответить на этот вопрос, телефон снова звонит. Но на этот раз это мама.

– Привет, мам. Есть ещё какие-нибудь тайные интриги, о которых мне стоит знать?

– Убавь-ка свой сарказм, Форрест Илай, пока я не показала тебе, насколько опасной могу быть.

Я стону и иду к главному зданию, возвращаясь в офис: – Да уж, я в курсе. Просто давно не оказывался в числе твоих жертв.

– Ну, я не извиняюсь. Но у меня сегодня на ужин куриный стейк по-южному. Может, это вернёт меня в твою милость? Только если ты придёшь, конечно.

Уже при одном упоминании маминого куриного стейка у меня в животе урчит. Это было моё любимое блюдо в детстве, и я пытался готовить его сам, но никогда не получалось так же вкусно.

Наверное, она добавляет туда какую-то магию, потому что я просто не могу отказаться.

– Ладно, приду.

– Отлично. И захвати бутылку вина. Чувствую, после сегодняшнего дня мне просто необходим бокал. А ведь сейчас только полдень.

– Будет сделано, мам.

– Спасибо. Увидимся вечером, Форрест. Люблю тебя!

– Я тебя тоже.

Я сбрасываю звонок и опускаюсь в кресло, включая компьютер.

Проходит несколько часов, я отвечаю на письма, связываюсь с поставщиками и проверяю ход наших самых крупных проектов. Но когда телефон снова звонит, прямо перед тем, как я собирался уходить, я непроизвольно улыбаюсь, увидев, кто это.

– Мэддокс Тейлор!

– Форрест Гибсон! Как дела, брат?

Мэддокс – один из моих лучших друзей ещё со школы. Мы вместе играли в футбол и оба получили спортивные стипендии. Моя карьера закончилась после травмы, а его – расцвела: сейчас он – один из лучших квотербеков в НФЛ. Живёт в солнечной Калифорнии и играет за Los Angeles Bolts.

– Да держусь. Работа навалилась, как всегда, но это, наверное, даже хорошо.

– Понимаю. У нас сезон только начался, а я уже выжат. Но чувствую себя в форме. Надеюсь, в этом году доберёмся до Супербоула.

– Ещё одно кольцо никогда не помешает, да?

Он смеётся: – Конечно. Мне ж надо обогнать Тома Брейди, ты же знаешь!

– Благородная цель. Как Пенелопа?

Мэддокс влюбился в свою пиарщицу, когда перешёл в Болтс. Пен – настоящая буря: сильная, уверенная, яркая. Неудивительно, что он потерял от неё голову.

Хм. Звучит знакомо, Форрест, правда?

– О, всё так же держит меня в узде. Но я наконец уговорил её выйти за меня и родить мне детей, так что теперь она от меня никуда не денется.

– Ей повезло.

– А у тебя что? Кто-то есть?

Мэддокс знал и меня, и Шону со школы. Он был одним из немногих, с кем я поделился, когда мы с ней расстались. На самом деле, он единственный, кто знает, почему я действительно ушёл из Texas A&M.

– Эм, нет. Но Шона вернулась в город.

– Чёрт. Серьёзно?

– Длинная история, брат.

– Блин, жаль, что у меня нет времени, чтобы выслушать все сочные подробности, – шутит он, – но у меня куча видеоразборов перед матчем с «Бакканирами» в воскресенье.

– Не переживай. Я как-нибудь сам разберусь.

– Надеюсь. Я знаю, как она тебе дорога. Но, слушай, я вообще-то звонил, чтобы спросить: тебе всё ещё нужны билеты на матч после Дня благодарения?

Болтс будут играть с Ковбоями в Арлингтоне в воскресенье после праздника. Мэддокс обычно даёт мне три билета – для меня и двух моих братьев.

– Конечно, нужны. Я всегда с нетерпением жду игры.

– Отлично. Пен напишет тебе по поводу деталей.

– Отлично.

– Надеюсь, ты уладишь всё с Шоной, Форрест. Говорю по опыту – если женщина стоит того, чтобы за неё бороться, то игра стоит свеч.

Мы прощаемся, но его слова крутятся у меня в голове, пока я еду домой, чтобы принять душ перед ужином у родителей.

Я уже боролся за Шону. Не раз – дважды.

Но достаточно ли этого?

Хватит ли у меня сил, чтобы бороться ещё раз?

К счастью, душ, и дорога до родительского дома пролетели быстро. А громкая музыка моей любимой группы помогает на время заглушить все эти мысли.

Но как только я заглушаю двигатель, и деревенская тишина окутывает меня, пока я не спеша иду по дорожке к фермерскому дому, мысли снова начинают вихриться в голове. К счастью, у меня нет даже секунды, чтобы погрузиться в них, потому что, стоит мне войти в дом родителей, угадайте, кто сидит на диване и смеётся вместе с моей мамой?

Женщина, в честь которой следовало бы называть ураганы – за то, как она внезапно ворвалась обратно в мою жизнь и снесла до основания всё, что, как я думал, было прочным и понятным.

– Боже, как же я скучала по твоей еде, Мамочка Гиб, – говорит Шона за ужином. За столом только мы с ней и мои родители – неловкость ощущается физически. Она откидывается на спинку стула и похлопывает себя по животу: – Я объелась.

– Ну, если хочешь, я могу платить тебе едой, – подмигивает ей моя мама.

– Очень заманчиво, но боюсь, это скажется на моей талии.

Талия? Та самая, что изгибается плавной линией, подчёркивая её бёдра? Та, на которую я не могу перестать пялиться, когда она проходит мимо в этих чертовски узких джинсах, будто нарисованных на ней?

Чёрт, как бы я хотел снова держать её за эти изгибы. Сейчас у нее гораздо больше мест, за которые можно ухватиться, чем в последний раз, когда я имел право прикасаться к ней таким образом.

– Пара лишних килограммов – это не конец света, правда, Рэнди? – говорит мама, лукаво глядя на отца.

– Совсем нет, дорогая, – отвечает он, ухмыляясь в ответ.

Я роняю вилку и вытираю рот салфеткой. – Пожалуйста, вы двое. Я не хочу выблевать этот вкусный ужин.

Мама наклоняется вперёд: – Ты же понимаешь, что единственная причина, по которой ты родился, – это то, что твой отец и я занимались сексом, верно, Форрест?

– Ладно. Всё. Перебор. – Я встаю и уношу свою тарелку, пока родители и Шона хохочут за моей спиной.

– Это было очень вкусно, но мне, пожалуй, пора, – заявляет Шона, всё ещё сидя за столом.

– Ерунда, не торопись. Мы сегодня проделали огромную работу, так что тебе стоит насладиться вечером. Тем более ты сама говорила, как давно не каталась верхом. Может, Форрест составит тебе компанию? – мама переводит взгляд на меня, стоящего за кухонным островом.

Ну конечно. Её интриги никуда не делись. Вот зачем был нужен этот ужин – чтобы устроить нам свидание верхом?

Готов поспорить на свою левую почку – именно так оно и есть.

Шона смотрит на меня, встречаясь глазами – всего в пятый раз с тех пор, как я пришёл. И да, я считал. – Наверное, Форрест тоже хочет поехать домой.

– У него нет никаких срочных дел, – спокойно парирует мама. – Уверена, он не против.

– Я не знал, что ты теперь следишь за моим расписанием, мам.

Она бросает на меня взгляд через плечо, поднимая бровь: – Я знаю больше, чем ты думаешь, молодой человек. А теперь иди, оседлай Фарби и Карму. Им нужно размяться, а Шоне – немного свежего воздуха.

– Ладно. – Я не смотрю на Шону, выхожу из дома и направляюсь к конюшне, злой на мать и напряжённый из-за того, что снова останусь с Шоной наедине. Вчера наш разговор был жарким. Справлюсь ли я с эмоциями на этот раз?

Примерно через десять минут я слышу, как кто-то идёт по тропинке, хрустя по гравию и соломе. Оборачиваюсь – Шона приближается, волосы развеваются, губы поджаты.

Боже, она до сих пор чертовски красива.

Я не могу быть просто её другом. Не когда единственное, чего я хочу – это уложить её и заставить забыть обо всём, что было, показать ей, что она теряла все эти пятнадцать лет.

– Извини. Я пыталась объяснить твоей маме, что мне не обязательно кататься, но ты же знаешь, какова она, – говорит Шона, подходя ближе.

– Всё в порядке.

– Форрест...

Я поворачиваю голову к ней, стараясь говорить спокойно: – Лошади готовы, так что, думаю, стоит поехать. Помнишь, как ездить?

Она щурится и улыбается. – Это не тебе стоит переживать, Форрест. Лучше подумай, сможешь ли ты угнаться за мной. – Она взмахивает волосами, ставит ногу в стремя и легко заскакивает на Фарби, устраиваясь в седле.

И я моментально возбуждаюсь.

Чёрт. Теперь мне придётся скакать верхом с каменным стояком. Ну просто прекрасно.

Отгоняя от себя желание, которое никуда не исчезло за эти годы, я подхожу к Карме – одной из немногих кобыл, достаточно сильных, чтобы выдержать меня – и взбираюсь в седло, устраиваясь как можно удобнее, несмотря на тесноту в джинсах.

– Куда направляемся? – спрашивает Шона, пока я берусь за поводья.

– Мне всё равно. Ты помнишь местность?

Она смеётся. – О да, даже слишком хорошо. – И, легко ударив каблуками Фарби, уносится прочь, мимо амбара для мероприятий, её волосы развеваются на ветру, а у меня внутри всё скручивается. Я бросаюсь за ней – словно мы снова молоды и влюблены.

Высокая трава шумит под копытами, Карма и Фарби мчатся в сторону северной части земли. У моих родителей более пяти квадратных миль территории, так что места хватает.

И хотя я видел всё это уже тысячи раз, сейчас всё кажется новым – потому что я не могу оторвать глаз от женщины впереди.

Смех Шоны раздаётся на ветру, когда я её нагоняю. Она кричит: – Боже, как же я скучала по этому!

Я улыбаюсь в ответ, но это выбивает меня из колеи. Я снова вспоминаю, что не могу просто вернуться к старым привычкам с этой женщиной. Это путь к новой боли.

Когда Шона сворачивает налево, я сразу понимаю, куда она направляется – к старому домику, в котором мы прятались, когда хотели побыть вдвоём. Я не был там уже много лет, потому что зачем возвращаться туда, где хранятся воспоминания о времени, которое теперь слишком больно вспоминать?

Эти воспоминания слишком долго преследовали меня, и я просто начал их избегать.

Шона выжимает из Фарби всё, что можно, пока мы не добираемся до хижины, но к моменту прибытия у меня ощущение, будто я пробежал марафон. Я совсем забыл, сколько сил уходит на верховую езду.

– Похоже, я до сих пор могу тебя обогнать, – с гордостью заявляет Шона, переводя дыхание. Похоже, не только я выдохся после этой поездки.

– Дай передохнуть, ладно? Я не садился на лошадь много лет. – Я спрыгиваю с Кармы и веду её к столбу для привязи, пока Шона следует моему примеру.

– Много лет?

– Ага. После нашего расставания как-то расхотелось. – Я пожимаю плечами, но врать ей не собираюсь. Она заслуживает знать, насколько мне тогда было тяжело и почему сейчас нелегко впустить её обратно в свою жизнь. А самое паршивое – я наивно думал, что это будет легче.

– А я продолжала ездить верхом в Вегасе, – говорит она, привлекая моё внимание.

– Правда? Как?

Когда она привязывает Фарби, то поворачивается ко мне: – Я волонтёрила в приюте для лошадей. Мне не хватало их, и я нашла способ восполнить эту пустоту. – Она гладит морду Фарби. – Можно вытащить девушку из деревни, но деревню из девушки – никогда, как говорится.

Смотря на неё – джинсы, ковбойские сапоги, розовая кофточка – я вспоминаю, как иначе она выглядела в Вегасе. Тогда я её едва узнал. Но сейчас... сейчас она снова та, которую я помню. Та, которую я любил.

– Из всех мест на ранчо ты выбрала именно это?

Шона подходит к двери, пробует открыть замок. – А ты можешь меня винить? Это было наше место, Форрест.

– Да, когда всё ещё было хорошо.

Она разворачивается. – Оно может снова стать хорошим, ты ведь знаешь это.

– Шона... – Я качаю головой и опускаю взгляд. Но она не даёт мне подумать. Подходит ближе и поднимает мне подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза.

– Поговори со мной, Форрест. Скажи, что ты думаешь после вчерашнего разговора.

Я делаю шаг назад, и её улыбка тут же гаснет, но я не могу думать, когда она стоит так близко. Она пахнет чем-то цитрусовым, ягодным и... мукой? Интересно, она пекла с моей мамой сегодня, как в старые времена?

– Я сам не знаю, что думаю, Шона. – Я развожу руками. – В голове полный бардак, если честно.

– Прости. Я не хотела всё усложнять, но мне нужно было вернуться. Ты же понимаешь это, да?

– Наверное. Но вот в чём загвоздка. Я всё ещё люблю тебя, Шона. С шестнадцати лет. Я годами пытался убедить себя, что могу двигаться дальше, но так и не смог. А ты собиралась выйти за другого. Я знаю, что сам хотел всё остановить, но, как ты сказала, всё получилось грязно. И ты ведь встречалась с тем парнем не один год. Так что скажи мне – что тебе нужно? Пространство? Время, чтобы убедиться, что ты сделала правильный выбор? Или ты уедешь, когда закончишь работу, которую дала тебе моя мать? Потому что я не выдержу, если ты снова разобьёшь мне сердце. То, что ты здесь, ещё не значит, что всё в порядке.