Текст книги "Всё кроме тебя (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцать вторая

Форрест

– Шона… – Я мягко пытаюсь разбудить её, стараясь не напугать. – Детка…

– А? – Она медленно открывает глаза и оглядывается. – Мы уже прилетели?

– Да, детка. Мы на месте. Ты проспала посадку. Я даже не знал, что так можно.

Она вытирает слюну с уголка губ и выпрямляется в кресле, снова оглядываясь. Большинство пассажиров уже покинули самолёт, но я хотел дать ей поспать как можно дольше, прежде чем разбудить.

Чёрт, она выглядит бледной.

– Шона… Ты плохо выглядишь, милая.

– Всё нормально, – бурчит она, хватая подушку и заталкивая её в сумку.

– Нет, не нормально. Ты всё время усталая, бледная, у тебя приступы головокружения. – Я встаю и выхожу в проход, чтобы она могла выйти.

– Я просто вымоталась, Форрест. Такое со мной уже бывало. – Она медленно поднимается и пробирается через ряд к проходу.

– Правда?

– Ну да. Может, не так сильно, но иногда я забываю заботиться о себе, когда сосредоточена на каком-то событии.

– Так нельзя, Шона.

Её ухмылка немного успокаивает мою тревогу. – Не нужно говорить мне, что делать, Форрест.

– О, ещё как нужно, если ты работаешь до изнеможения и игнорируешь сигналы своего тела.

Я подаю ей сумку, которую она брала в ручную кладь, и она направляется к выходу. – Ты собираешься командовать мной до конца жизни, да?

Идя следом по трапу, я отвечаю: – Чёрт возьми, да, женщина.

– Эх. Наверное, бывают проблемы и похуже, – говорит она… и падает прямо передо мной.

Что за чёрт?

– Шона! – Я падаю на колени, ловлю её, чтобы она не ударилась головой, и прижимаю к себе, слегка встряхивая за плечи, стараясь привести в чувство. – Шона, детка… – Я похлопываю её по щеке, но она без сознания.

Офицер службы безопасности аэропорта подбегает: – Всё в порядке?

– Я не знаю. Она просто упала. Всё утро у неё было головокружение, она очень уставшая. – Я смотрю на неё, проверяю дыхание, поднося палец к её носу. Оно слабое, но есть.

– Я вызову медиков, – говорит охранник, пока моё сердце пытается вырваться из груди.

– Шона… – У меня щиплет глаза. – Детка, ты должна проснуться. Чёрт, ты не можешь так со мной поступить… Мы только нашли дорогу друг к другу.

– Сэр, дайте нам осмотреть её. – К нам подходят два парамедика, снаряжённые всем необходимым, с носилками позади.

– С ней всё должно быть в порядке, – говорю я.

– Мы всё проверим, – отвечают они, и я передаю им Шону, пока они начинают измерять жизненные показатели. Я остаюсь на коленях, не замечая ничего вокруг.

Потому что мой мир только что перестал вращаться, и я боюсь, что он может так и не начать снова.

Звуки приборов в больничной палате держат меня в напряжении, пока я жду, когда Шона проснётся. Оказалось, у неё было опасно низкое давление и обезвоживание, так что её подключили к капельнице и оставили спать под наблюдением.

Кажется, я никогда в жизни так не боялся.

Она рухнула прямо у меня на глазах.

Женщина, которая снова сделала мою жизнь полной, болела уже больше недели – а я чувствую только вину. Я должен был отвезти её к врачу раньше. Должен был заставить отдохнуть, когда заметил первые признаки. Я должен был…

– Форрест?

Я резко поворачиваюсь к кровати, где лежит Шона, её глаза едва открыты, но она смотрит на меня. – Привет, детка.

Её голова чуть покачивается. – Что случилось?

– Ты упала в обморок. В аэропорту.

Она стонет и закрывает глаза. – Боже, какой позор.

– Это было не столько неловко, сколько чертовски страшно, – поправляю я. – У тебя было очень низкое давление, детка.

– Чёрт…

– Да.

– Ты позвонил моей маме? Она же будет волноваться, если мы не дадим ей знать, что долетели.

– Позвонил. Она едет сюда с Фрэнком.

Шона хлопает ладонью по лбу. – Ну отлично. Теперь мне ещё и лекцию от неё выслушивать.

Я поглаживаю её руку, позволяя адреналину наконец начать спадать. – Ты до чёртиков напугала меня, Шона.

– Прости, Форрест. Я же не специально.

– Я знаю, но… – Стук в дверь прерывает нас.

– Вы уже проснулись? – В комнату входит доктор, которая наблюдала за Шоной с момента поступления.

– Она только что очнулась, – объясняю я.

– Хорошо. – Она поворачивается к женщине, которую я люблю. – Приятно познакомиться, Шона. Я доктор Мартин, дежурила в приёмном отделении, когда вас доставили, и хотела поговорить с вами о том, что произошло.

Шона с трудом приподнимается в кровати, и я встаю, чтобы помочь ей. – Хорошо, – говорит она, устроившись поудобнее, её рука всё ещё в моей.

Доктор бросает на меня взгляд: – Вы не против, если он останется в палате во время разговора?

Шона поворачивается ко мне и сжимает мою руку. – Нет, не против.

Доктор Мартин кивает. – Хорошо. У вас было опасно низкое давление, именно поэтому вы чувствовали головокружение и в итоге потеряли сознание.

– Я ей это говорил, доктор, – вставляю я.

Доктор кивает. – Отлично. Похоже, мы выяснили, почему это произошло.

– Так… – Шона явно готовится к плохим новостям. Честно говоря, мы оба.

Но доктор улыбается. – Поздравляю. Вы беременны.

У Шоны отвисает челюсть. Моё сердце будто замирает.

Она беременна?

Шона выдыхает с нервным смешком: – Простите. Вы сейчас сказали, что я беременна?

Доктор Мартин улыбается ещё шире: – Именно так. Низкое давление часто бывает на ранних сроках, когда кровоток перенаправляется к плоду. Судя по уровню ХГЧ в крови, вы примерно на шестой неделе.

Шона вздыхает и закрывает глаза. – Я даже не заметила, что у меня задержка. Я так была занята.

– Это происходит чаще, чем вы думаете, – кивает доктор.

Я смотрю на женщину, лежащую в этой больничной кровати, и, наконец, позволяю осознанию накрыть меня.

Шона беременна.

Она носит моего ребёнка.

Я стану отцом.

– Я тебя люблю, – говорю я прямо при докторе, чувствуя, как глаза начинают щипать от слёз.

Шона поворачивается ко мне, и её глаза тоже блестят от влаги. – Форрест…

Доктор Мартин прочищает горло: – Я дам вам немного уединения, но скоро вернусь, чтобы обсудить следующие шаги.

– Спасибо, – говорит Шона и снова смотрит на меня. Я почти не слышу, как доктор уходит. – Форрест, я…

– Я чертовски тебя люблю, Шона, – перебиваю её, обхватывая её лицо рукой и прикладывая палец к её губам. – Я люблю тебя до безумия. И у нас будет ребёнок.

Она начинает смеяться и плакать одновременно. – Боже мой. У нас будет малыш!

– Когда моя мама сказала, чтобы я дал тебе причину остаться, вряд ли она имела в виду вот это. Но теперь ты точно с ума сошла, если думаешь, что я тебя снова отпущу.

Она качает головой: – Я не хочу уходить. Я хочу остаться в Ньюберри-Спрингс. С тобой.

Я прижимаюсь лбом к её лбу и глубоко вдыхаю, стараясь унять бешеное биение сердца. Весь адреналин сегодняшнего дня снова захлёстывает меня – и мне кажется, я сам сейчас упаду в обморок.

– Я тебя тоже люблю, – шепчет Шона, пока мы просто сидим рядом, дыша одним воздухом.

– Я догадывался.

Она шутливо толкает меня в плечо, но я даже не шелохнусь. – Я не планировала это, Форрест.

– Я и не говорил, что ты планировала.

– Я просто не хочу, чтобы ты подумал…

Я снова прижимаю палец к её губам: – Даже не думай, чёрт возьми, заканчивать эту мысль. Ради чего мы боролись все эти пятнадцать лет, Шона? Ради нас. Мне всё равно, как это произошло и почему. Это всё равно бы случилось. Мы были предназначены друг для друга. Мы должны быть семьёй. Да, это произойдёт раньше, чем мы планировали, но, чёрт возьми, я готов.

Она глубоко вдыхает и медленно выдыхает. – Не могу поверить, что я беременна.

– Ну, предполагаю, куча секса, который у нас был, мог повлиять на это.

Она усмехается: – Да, но если срок шесть недель, то это, наверное, произошло в тот уикенд с футбольным матчем.

– Да уж, тогда была настоящая марафонская ночь, детка.

Она тянется ко мне, и я целую её, мягко, показывая, что наша любовь стоит всех испытаний. – Я тебя люблю, – снова говорит она.

– А я тебя – ещё больше.

Кто-то прочищает горло, прерывая наш момент. Мы поворачиваем головы к двери, где стоят мама Шоны, Дикси, и её муж Фрэнк.

– Простите, что помешали, – говорит Фрэнк, а Дикси уже мчится к кровати.

– О, детка! – Она бросается обнимать дочь, а я отхожу в сторону, перехожу на другую сторону кровати, чтобы быть рядом с Шоной. Теперь, когда она носит моего ребёнка, пусть привыкает – я буду рядом, даже если кому-то это покажется навязчивым.

Почему-то мне особенно хочется защитить Шону от её матери прямо сейчас.

– Со мной всё хорошо, мам.

– Ты потеряла сознание в аэропорту! – возражает Дикси.

– Я поймал её, не дал удариться головой, – вставляю я, и Дикси смотрит прямо на меня.

– Спасибо. Но думаю, можно с уверенностью сказать, что моя дочь переутомляется.

– Мам…

– Шона, – перебивает Дикси, снова убирая прядь волос с её лица. – Я просто рада, что ты здесь. Что ты дома.

– Вегас больше не мой дом, мам, – говорит Шона, глядя на меня. – Ньюберри-Спрингс – вот мой дом.

– Шона… – начинает Дикси, но я решаю, что сейчас самое подходящее время обозначить свою позицию.

– Дикси, при всём уважении, надеюсь, вы сможете принять тот факт, что мы с Шоной снова вместе, – начинаю я, глядя на женщину, стоящую напротив кровати, и встречаю её колючий взгляд.

– Да, благодаря твоему вмешательству.

Я? Вмешивался?

Мама бы мной гордилась.

– Я не собираюсь извиняться, если вы этого ждёте, потому что и я, и Шона знали, что она не была счастлива с Броком. Нам нужно было снова увидеть друг друга, чтобы понять: наши сердца всегда принадлежали друг другу.

– Моя дочь заслуживает лучшего, чем эта дыра, Форрест.

– Жаль, потому что именно в этой «дыре» ваша дочь по-настоящему счастлива.

– Эй, алло? Я вообще-то здесь, – встревает Шона, глядя то на меня, то на мать. – И знаешь что, мам? То, что ты была несчастна там, не значит, что и я буду.

Дикси поворачивается к дочери: – Но посмотри, что случилось, когда ты уехала. Ты поступила в университет, построила карьеру, нашла мужчину, который заботится о тебе…

– Это ты хотела этого для меня. А то, чего ты не понимаешь – всё это досталось ценой… потери Форреста. – У Шоны на глазах появляются слёзы. – Я не жалею, что поехала к папе, но часть моего сердца так и не покинула Ньюберри-Спрингс. Потому что Форрест – там. И твой внук тоже будет там.

Дикси замирает. – Ты… ты…

– Я беременна, мам, – говорит Шона. – Поэтому я потеряла сознание. Срок маленький, но давление было очень низким.

– Боже мой… – Дикси прикрывает рот рукой.

Шона тянется к её другой руке и сжимает её. – Я тебя люблю, но пришло время позволить мне жить своей жизнью. Я знаю, чего хочу. И это – Форрест и Ньюберри-Спрингс.

– Я стану бабушкой?

– Станете, – вмешиваюсь я, ловя её взгляд. – И я позабочусь о вашей дочери и нашем ребёнке. Я люблю её, Дикси. Шона станет моей женой, и, скажу честно, я не хочу воевать с вами по этому поводу всю оставшуюся жизнь. Так что, если вы сможете это принять и попытаться стать частью нашей семьи – я думаю, это сделает всех нас счастливыми. – Я едва сдерживаюсь, чтобы не сжать зубы, стоя на своём, и сам удивляюсь, насколько спокойно у меня это получается.

Я мог бы сказать тысячу других слов, привести кучу доводов, чтобы доказать этой женщине, что я достоин её дочери. Но в конце концов – мне не нужно ничего доказывать. Потому что Шона знает это. А это всё, что имеет значение.

– Милая… – Фрэнк подходит к Дикси и кладёт руку ей на плечо. – Шона должна прожить свою жизнь сама.

Дикси вытирает слёзы, а потом смотрит на дочь: – Я всегда просто хотела для тебя самого лучшего, Шона.

– Я знаю, мам. И это – самое лучшее для меня. – Она берёт меня за руку. – Впервые за пятнадцать лет я чувствую, что у меня есть всё, чего я когда-либо хотела.

Дикси вздыхает, но, наконец, кивает. – Тогда я постараюсь это принять.

Шона улыбается с победой в глазах. – Это всё, о чём я прошу.

– Приезжайте в любое время, – добавляю я. – У нас в доме полно места.

Шона смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова, но, по-моему, факт того, что мы будем жить вместе, уже очевиден.

– Я всегда хотел съездить в Техас, – говорит Фрэнк, и вот так – ещё одно препятствие исчезает с нашего пути.

Глава двадцать третья

Шона

– Я буду вон там, – говорит Форрест, указывая на угол кофейни, где мы договорились встретиться с Броком.

– Тебе не обязательно здесь находиться. На самом деле, если Брок увидит тебя, всё может стать только хуже.

– Мне плевать. Я хочу быть рядом, если он начнёт вести себя как придурок.

Честно? Присутствие Форреста действительно помогает мне справиться с тревогой перед этой встречей. Но я не хочу тыкать Броку в лицо тем фактом, что ушла от него к другому.

– Плюс, ты носишь моего ребёнка, а куда идёт ребёнок – туда и я. – Он указывает на себя большим пальцем, ведёт себя как первобытный человек.

Боже, кажется, мне это слишком нравится.

Меня выписали из больницы два дня назад, и всё это время мы проводили с мамой и Фрэнком. Мама потеплела по отношению к Форресту, и это принесло мне огромное облегчение. Я отдыхала, пила много воды, и сегодня впервые за две недели чувствую себя почти нормально. А это значит, я хочу побыстрее покончить с этим разговором, чтобы мы с Форрестом вернулись в Техас и начали нашу новую жизнь.

О, и рассказали его семье, что следующим летом к нам присоединится маленький Гибсон.

– Полегче, Тарзан. С малышом всё в порядке. Ничего не случится, пока я просто сижу в кафе.

Он берёт моё лицо в ладони. – Ты рухнула в обморок прямо у меня на глазах, Шона. Это травма на всю жизнь. Думаешь, у меня нет права быть сверхзащитным?

– Наверное, есть. Но ты не можешь быть со мной каждую секунду, Форрест. А как же, когда мы вернёмся к работе?

– Придётся изобрести клона Форреста.

Кто-то прочищает горло рядом, и мы оба оборачиваемся. Форрест не убирает рук с моего лица, но мы видим Брока, который стоит перед нами, оценивая обстановку.

– Простите, что перебиваю, – говорит он с раздражением в голосе. – Я не знал, что у нас будет компания, Шона.

Форрест выпрямляется, пытаясь выглядеть грознее, чем он есть на самом деле. Но я понимаю, насколько это неловко для них обоих.

– Я здесь, чтобы поддержать её, понятно? Я сяду вон там и займусь делами, но если ты начнёшь грубить ей – не думай, что я не вырублю тебя прямо в этой кофейне.

– Нет нужды мне угрожать. Ты уже выиграл. Можно сказать, битва окончена, – бросает Брок, засовывая руки в карманы.

– Если ты не понимаешь, что ради неё стоит сражаться снова и снова до конца своих дней – значит, ты её и не заслуживал, – отвечает Форрест и целует меня перед тем, как отойти на своё место.

– Ну что, начнём? – кивает Брок в сторону стола.

– Конечно. Прости за это, – говорю я, садясь напротив него.

– Можно с уверенностью сказать, что ты уже двинулась дальше?

– Да. И послушай, Брок. Хочу, чтобы ты знал – я не бросилась в объятия Форреста сразу. Но встреча с ним накануне свадьбы стала для меня тревожным звонком. Я поняла, что обманываю сама себя.

Брок смотрит на стол. – Я любил тебя, Шона. Я бы дал тебе всё, что ты захочешь.

– Я знаю. Но то, чего я хотела, ты не мог мне дать. Честно говоря, я отдала своё сердце много лет назад. И выйти за тебя замуж – было бы неправильно.

– Прости, что не ответил тебе сразу. Я был слишком зол, слишком унижен… – Он качает головой. – Я не мог смотреть тебе в глаза. Не мог не думать, где мы допустили ошибку. Но, похоже, я просто не он.

Я киваю. – Вот в этом и дело. Ты не сделал ничего плохого, но если бы я вышла за тебя, продолжая любить другого, это было бы несправедливо к нам обоим. Я не та женщина, которая сделает тебя по-настоящему счастливым. Но я искренне надеюсь, что ты найдёшь ту самую.

– Я тоже. – Он кивает в сторону, где сидит Форрест. – Ты счастлива?

Я кладу руку на живот, где растёт наш малыш – частичка меня и Форреста. – Да. Я счастлива.

– Тогда я рад за тебя, – говорит он с лёгкой улыбкой. Может, она и маленькая, но мне достаточно. Мне легче дышать.

– Спасибо. И ещё раз… прости, что причинила тебе боль, Брок.

– Что ж, разбитое сердце – это хороший способ понять, чего ты хочешь от жизни. Я пытаюсь сейчас разобраться с этим.

– Это здорово. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.

Брок встаёт из-за стола и тяжело вздыхает. – Удачи тебе, Шона.

– И тебе, Брок.

Я смотрю, как он выходит из кофейни, и дверь за ним закрывается – символично, будто глава моей жизни завершена.

И тогда слёзы подступают к глазам.

– Ты в порядке? – спрашивает Форрест, подходя ко мне и кладя руку на плечо.

Я всхлипываю, стараясь держать себя в руках. – Да. Всё хорошо.

– Что случилось? Он грубил тебе? – спрашивает он, услышав дрожь в моём голосе.

Я качаю головой. – Нет, как раз наоборот. Похоже, мы оба наконец поняли, что нам не суждено быть вместе.

Форрест обходит стол и садится на место, которое только что освободил Брок. – Ну это очевидно. Тебе суждено быть моей, Шона.

Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь губами к его губам. – Я знаю. И я полностью готова ко всему, что нас ждёт.

Глава двадцать четвёртая

Шона

– Ты точно уверен в этом? – спрашиваю я Форреста, ставя детсткое печенье в центр духовки. Я испекла его сама у нас дома и захватила несколько с собой, вдруг пригодятся.

– Говорю тебе, мама с ума сойдёт.

– Я терпеть не могу доводить твою маму до слёз, – говорю я, отступая от духовки, чтобы не выглядеть подозрительно.

– Поверь, слёзы гарантированы. Но сказать ей, что она снова станет бабушкой? Тут без шансов, – он усмехается.

Мы вернулись из Вегаса прошлой ночью, и мама Форреста – Мамочка Гиб – настояла, чтобы мы все пришли к ней на завтрак, ведь семья не собиралась вместе с Рождества. Форрест был уверен, что мы должны рассказать его семье о малыше. Сначала я хотела подождать – вдруг что-то пойдёт не так – но он не хотел держать это в секрете.

Наш малыш – это настоящее чудо, результат нашей любви. И он хочет поделиться этой радостью с близкими.

Как я могла отказать ему в этом?

– А вот и вы! – восклицает Мамочка Гиб, заходя на кухню. – Как прошла поездка?

– Интересно, – отвечаю я, перехватывая её объятия.

– Интересно? Что-то случилось?

– Нет, просто всё было как на американских горках – эмоции туда-сюда.

– Ну, это ожидаемо. А с Броком всё нормально прошло? – спрашивает она, всё ещё держа меня за руку.

– Да, и мне стало гораздо легче.

Она сжимает мою руку и улыбается той самой материнской, тёплой улыбкой. – Хорошо. Время двигаться вперёд, да?

– Однозначно, – говорит Форрест, подходя и целуя меня в висок, пока его мама идёт дальше на кухню.

С заднего двора в дом входят Уокер, Уайатт и мистер Гибсон. За ними – Келси, Эвелин и малышка Кайденс, счастливо сидящая у мамы на бедре.

О, Боже. Такой буду и я – меньше чем через восемь месяцев.

– Вы вернулись! – восклицает Келси, обнимая меня.

– Да, мы прибыли прошлой ночью.

– Как всё прошло?

– Было гораздо теплее, чем здесь, – говорит Форрест, и все смеются.

– Да, мы выходили с Кайденс к лошадям, но сейчас слишком холодно, – говорит Эвелин.

– Тогда давайте всех согреем завтраком. Сейчас я закину бекон в духовку и поджарю яйца, – Мамочка Гиб направляется к духовке, и я чувствую, как Форрест напрягается рядом со мной.

Или, может, это я напрягаюсь.

Она включает духовку, и мы с Форрестом одновременно осознаём – сейчас всё начнётся.

– Эм, ты не хочешь проверить духовку, прежде чем включить её? – спрашивает Форрест.

Она оборачивается к нам и смотрит, как будто он спятил. – Зачем мне проверять духовку перед тем, как её включить, Форрест? Знаешь, сколько лет я готовлю на этой кухне? Я никогда ничего там не оставляю.

– Ну… я думала, это как мера безопасности, – вставляю я, и теперь её непонимание направлено уже на меня.

– Вы в Вегасе мозги растеряли? – качает головой Мамочка Гиб и направляется к раковине, игнорируя духовку, которая уже начала нагреваться.

– Мам, серьёзно, проверь духовку, – настаивает Форрест, сжимая мою талию.

Она раздражённо вытирает руки полотенцем и швыряет его на стол. – Вот вырастишь детей, а они потом считают, что могут командовать… – Она открывает духовку и замирает, увидев, что там внутри. Надевает прихватку, аккуратно вытаскивает тарелку с печеньем и ставит её на стол. – Это ещё что такое?

Форрест с трудом сдерживает смех, и я слышу, как с другой стороны острова Уокер говорит: – О, чёрт. – Он смотрит на нас. – Серьёзно?

Мы с Форрестом киваем.

– Что – серьёзно? – спрашивает Мамочка, беря печенье. – Ну ладно. Кто из вас, девочки, пытался повторить мой рецепт и облажался? Стыдно должно быть. Вы же знаете – размер имеет значение. Ну серьёзно.

Уокер начинает смеяться. – Господи, мам. Оно и должно быть таким маленьким. Это же детское печенье.

Келси ахает: – И оно было в духовке!

Эвелин визжит. – О, Боже мой!

– Что?! – восклицает Мамочка и снова смотрит на нас с Форрестом. И я вижу тот самый момент, когда до неё доходит. – О, Господи… – Её нижняя губа начинает дрожать, глаза наполняются слезами. Это запускает и мои. – Это… это детское печенье в моей духовке?

– Ну, технически оно в духовке Шоны, – поправляет Форрест, – но да, мам. Именно так.

– Чтоб меня, – бормочет мистер Гибсон.

– Я снова стану бабушкой? – Мамочка Гиб всхлипывает.

– Да, – говорю я, бросаясь к ней навстречу, как и она ко мне. Мы крепко обнимаем друг друга.

– Чёрт возьми! Поздравляю, братишка! – Уокер бросается к Форресту, заключая его в объятия, в то время как вся семья празднует – ещё один малыш Гибсонов появится на свет.

– Это было не смешно, – укоряет мама Гиб, вытирая слёзы из-под глаз, когда мы отстраняемся. – Я думала, у меня инфаркт будет.

– Это была идея Форреста, – говорю я.

– По-моему, гениально, – пожимает он плечами.

– Абсолютно, – соглашается Уайатт.

Следующие полчаса мы отвечаем на вопросы: как узнали, как долго я беременна и что теперь будет.

Позже, после завтрака, Форрест выводит меня на улицу и ведёт к конюшне, где уже оседланы Фарби и Карма.

– Залезай.

– Ты хочешь прокатиться сейчас? – указываю на дом, где осталась вся семья. – Но мне вроде бы пока нельзя кататься.

– В первом триместре – можно, если ехать медленно, – подмигивает он. – Так что никаких скачек. Но я хочу тебе кое-что показать, и верхом доберёмся быстрее.

– Ладно… – я прищуриваюсь, подозревая, что он что-то затеял. Я забираюсь в седло, он – на своего коня. – Не могу поверить, что мне теперь нельзя гнать.

– Иногда медленный темп – это недооценённое удовольствие.

И когда я смотрю на просторы ранчо и вдыхаю запах земли, я понимаю. – Наверное, ты прав.

Маленькое здание появляется впереди – словно коробка, в которой заперты воспоминания. И так и есть, как и всё, что хранит для меня это ранчо.

– Зачем мы здесь? – спрашиваю я, когда наши лошади подходят к стойке.

– Просто доверься мне, ладно?

Я закатываю глаза, но он помогает мне спуститься, и мы привязываем лошадей. Он достаёт ключ.

– Там же холодно, Форрест, – говорю я, стоя позади него и дожидаясь, пока он откроет дверь.

Он возится с замком и открывает дверь, которая скрипит.

– Думаю, мы справимся.

Я захожу внутрь – и у меня отвисает челюсть. Задыхаясь, я оборачиваюсь кругом, разглядывая все изменения и обновления в этой маленькой хижине. Мгновенно к глазам подступают слёзы. Я даже не узнаю это место.

– Когда ты всё это успел?

– Ну, я кое-кого из сотрудников попросил сделать основную работу – утеплить стены, положить пол, поставить шкафчики. А мебель и технику я завёз на этой неделе.

– Я что, всё это проспала?

Он смеётся, обнимая меня за талию. – Да. Ну так тебе нравится?

– Я в восторге.

Он продолжает говорить, а я осматриваю обновлённое пространство.

– Помнишь, как мы говорили, что это место – наш уголок? Теперь оно действительно пригодно для жизни. А через восемь месяцев он нам точно пригодится.

В левом углу – мини-кухня с серыми шкафчиками и техникой. В глубине – маленькая ванная с душем и плиткой. Там, где раньше стоял надувной матрас – теперь огромная кровать с серо-бирюзовым постельным бельём. У входа – два мягких кресла и столик на двоих. Белые стены делают помещение светлее и просторнее.

Выглядит как идеальная мини-квартира.

– Не верю, что ты это сделал.

– Я знал, что это важно, и хотел, чтобы ты увидела всё это до того, как мы поговорим сегодня вечером. – Тон его голоса заставляет меня развернуться к нему и всмотреться в его лицо, пытаясь уловить хоть намёк на то, что у него на уме.

– Хорошо…

Он берёт меня за руку, ведёт к зоне с креслами, и мы садимся напротив друг друга.

– Шона, – выдыхает он, уставившись в стол, а потом откидывается на спинку кресла. – Я люблю тебя, – наконец произносит он, и у меня начинает щипать глаза. – Я всегда любил тебя, и то, что ты вернулась в мою жизнь, только укрепило это чувство.

Весь воздух вырывается из моих лёгких. Боже, как же хорошо снова слышать эти слова от него – и я знаю, что никогда не устану.

– Я тоже тебя люблю, Форрест, – говорю я, едва сдерживая комок в горле. – Очень.

Он выдыхает с облегчением, придвигая своё кресло ближе ко мне.

– Последние пару месяцев – это сплошной вихрь эмоций, но я хочу, чтобы ты знала, чего я хочу, до наступления нового года. – Я киваю, слушая каждое слово. – Я хочу этой жизни с тобой – все твои утра и вечера, все хорошее и плохое, что будет между... – Он кладёт руку мне на живот. – Всех детей, которых ты позволишь мне подарить тебе. Но больше всего на свете я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Он опускается на колени передо мной, и свежая волна слёз застилает мне глаза.

Он достаёт из кармана джинсов кольцо и протягивает мне – бриллиант огранки “принцесса” сияет в свете лампы.

– Ты выйдешь за меня, Шона? Построишь со мной жизнь, будешь любить меня даже тогда, когда я упрямлюсь, и докажешь мне, что вторые шансы всё-таки существуют?

Я поднимаюсь с кресла и опускаюсь на колени перед ним, обвивая его шею руками. – Форрест... Я так хочу быть твоей женой.

Он выдыхает долгий, дрожащий вздох: – Боже, я тоже так хочу этого.

Он надевает кольцо мне на палец, а потом накрывает мои губы своими, запечатывая нашу любовь поцелуем, от которого я буквально таю и превращаюсь в лужицу на полу. Если бы Форрест не держал меня в объятиях, я бы точно рухнула снова – но на этот раз от счастья.

– Я люблю тебя, Форрест.

– Рад это слышать. Но если тебе нужно было ещё одно подтверждение… – Он обводит рукой пространство вокруг нас и, сев обратно, притягивает меня к себе на колени. – Я сделал всё это для нас. Чтобы ты увидела наше будущее. Чтобы ты знала – я слышал тебя тогда, много лет назад. Чтобы ты не сомневалась: я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

Я опираюсь лбом о его лоб и шепчу:

– Я никогда этого не забывала. Ты и этот город… вы преследовали меня во сне все эти годы. Именно здесь мне и суждено быть.

– Хорошо, – отвечает он так же тихо, и мы оба отстраняемся, чтобы посмотреть друг другу в глаза.

– Так вот к чему я веду… – продолжает он.

– Ага?..

– Я поговорил с папой о ранчо. О том, чтобы однажды взять его на себя, как я всегда мечтал. Но если ты не хочешь этого, я откажусь. Я хочу, чтобы мы оба приняли это решение, Шона. Не хочу, чтобы ты думала, будто я всё решаю за нас.

Ранчо. Как я сразу не подумала об этом? Это ведь тоже часть того будущего, о котором я когда-то мечтала.

Но хочу ли я этого по-настоящему? Или в жизни есть что-то большее? Что насчёт приюта для лошадей, о котором говорил Мэддокс? Его благотворительный фонд?

Я приехала сюда в поисках любви и смысла. Может, работа на этом ранчо – и есть мой путь?

Я кладу ладонь на его щеку и осторожно спрашиваю:

– А ты всё ещё этого хочешь? А как же твоя компания?

– Я мог бы взять партнёра. Хави сказал, что купил бы долю без раздумий. Я смог бы работать там неполный день и параллельно заниматься ранчо – тем более, папа не собирается уходить на пенсию ещё несколько лет. Можем взять партнёра и сюда. Но отец бы хотел, чтобы ранчо осталось в семье. Хотя если ты не согласна, продажа тоже возможна. Я сказал ему, что не приму это на себя без твоего согласия.

– Думаю, сохранить ранчо в семье – это правильно. Я ведь смогу продолжать устраивать мероприятия здесь. Но и другие варианты хочу рассмотреть. Мэддокс и Пенелопа в ту ночь рассказали мне о некоторых возможностях… Я пока ни к чему не склоняюсь окончательно.

– Это нормально. Мы всё решим позже. Вместе.

– Ты уверен?

Он поднимает на меня взгляд:

– Абсолютно. Я ведь сказал, что хочу строить будущее с тобой. А теперь у нас ещё и ребёнок на подходе – и это тоже важно учитывать.

– Знаю. Нас ждёт настоящий круговорот событий.

– Зато у нас теперь есть это место, куда можно сбежать.

Я снова оглядываюсь вокруг, до сих пор не веря глазам.

– Это потрясающе. Представляешь, если бы у нас было такое ещё в школе?

– Мы бы отсюда вообще не уходили, – рычит Форрест и прижимает меня крепче, сливаясь со мной в поцелуе, полном нежности и страсти. – Чёрт, как же я тебя люблю.

– А я тебя, – шепчу я в ответ.

Он стоит, все еще держа меня в своих объятиях, а затем ведет меня к кровати, бросает на нее, заставляя меня вскрикнуть, когда я приземляюсь. – Раздевайся.

Мы оба начинаем раздеваться, бросая одежду на пол, а затем я отбрасываю подушки, снимаю одеяло и смотрю, как Форрест ползет на меня, его член подпрыгивает между ног, твердый и готовый.

Но он останавливается, уткнувшись лицом между моих бедер, и дразняще целует внутреннюю часть бедер, а я становлюсь все более нетерпеливой. Я отчаянно нуждаюсь в нем после нескольких дней плохого самочувствия.

– Форрест, пожалуйста.

– Что, Шона? Что тебе нужно? – Он скользит одним пальцем вверх и вниз по моей щели, едва касаясь клитора при каждом движении, дразня меня еще больше.

– Ты.

– Ты должна быть более конкретной, детка. Помни, общение – это ключ к успеху.

Гневно глядя на него, я смотрю на его лицо между моими ногами и говорю: – Прижмись губами к моей киске, Форрест. Сейчас же.

Ухмыляясь, он говорит: – Теперь я понял. – Он погружается в меня, накрывая меня своим ртом и прокатывает мой клитор между губами с таким энтузиазмом, что мои глаза закатываются.

– Продолжай смотреть на меня, Шона, – бормочет он, скользя пальцем в мою киску.

Я открываю глаза и не отрываю от него взгляда – от темно-коричневых радужных оболочек, которые сейчас кажутся почти черными, от щетины на его лице, обжигающей чувствительную кожу моих бедер, от его волос, которые встают дыбом, когда я тяну их, притягивая его ближе к себе.

Когда он начинает сгибать пальцы внутри меня, мой оргазм нарастает так быстро, что я едва успеваю к нему подготовиться. И тогда я кончаю, запрокидывая голову назад, повторяя его имя и бесстыдно скача на его лице.

Когда я спускаюсь с вершины наслаждения, я падаю обратно на подушки. – Боже, это было потрясающе.

– Мы еще не закончили, – заявляет он, перелезая через меня, закидывая мои ноги на свои плечи и входя в меня одним плавным толчком.