Текст книги "Всё кроме тебя (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава двенадцатая

Форрест

– Что, чёрт побери, здесь происходит? – уперев руки в бока, я таращусь на своих братьев, оба из которых одеты в эльфов – с колокольчиками на носках туфель и всё такое.

– Не волнуйся, мама нашла костюм и для тебя, – отвечает Уайатт, бросая на меня раздражённый взгляд. Тем временем Уокер трясёт задом под звон, который сам же и создаёт движением.

– Я ни за что это не надену.

– О, но ты наденешь, – пропевает моя мать, подойдя ко мне и демонстрируя мой собственный эльфийский наряд. И, чёрт возьми, первая мысль, что приходит мне в голову: Как она вообще нашла такой большой размер?

– Мам, я тебя, конечно, люблю, но…

– Говорила же, он не согласится, – вставляет Шона, заходя в амбар с охапкой ткани.

– Боюсь, она права, мам.

Мама хмурится: – Форрест, ну же. Папа будет Санта-Клаусом, я – миссис Клаус, а нам нужны эльфы. Не зря же я троих родила, – она упирается руками в бока. – Напомнить тебе, что вы с братьями сделали с моим телом?

Я вырываю костюм из её рук и, пробормотав себе под нос, и направляюсь в ванную переодеваться. Мама умеет давить на чувство вины, как масло мажется на горячий бисквит.

Совсем не так я представлял себе утро в воскресенье на ранчо. В моих планах были мы с Шоной, отрабатывающие «утраченное время» губами, ну и заодно обсуждающие дела по фестивалю.

А теперь я участник рождественского модного показа.

Когда я втискиваюсь в этот костюм, мне приходится взглянуть на себя в зеркало. – Господи…

Я выгляжу как современный Питер Пэн. Только гигантский. Молния на спине еле-еле застегнулась, швы натянуты до предела. Одно неловкое движение – и мой член выйдет поздравить детишек с Рождеством. Вряд ли они ждут такого чуда.

Покачав головой, я натягиваю колпак и медленно выхожу, стараясь не шевелиться слишком резко – мало ли, ткань взорвётся.

Келси прикусывает губу, а Эвелин прикрывает рот рукой, сдерживая смех. Прекрасно. Даже девчонки понимают, какое это зрелище.

Шона поворачивается и замечает меня. Но в её взгляде нет насмешки. Нет. Её глаза тут же опускаются к моей промежности, а губы изгибаются в довольную улыбку – ту самую, от которой у меня встаёт, – что ещё сильнее усугубляет ситуацию.

– Перестань так смотреть. Костюм держится на соплях, – предупреждаю я.

Она обходит меня, разглядывая со всех сторон. – Чёрт. Кто бы мог подумать, что меня возбуждают эльфы?

– Очень смешно.

Хихикая, она поправляет мой колпак. – Тебе идёт, Форрест.

– Ты знала, да? Это и была великая идея мамы?

Она облизывает губы. – Может быть.

Я зажимаю переносицу: – Чёрт. Все женщины теперь против меня, клянусь.

Мама снова входит в амбар, хлопая в ладоши, а за ней следуют Уайатт и Уокер. – Боже мой! Вы трое такие красавчики!

– Думаю, это классифицируется как жестокое обращение с детьми, – бурчу я.

– Всё не так уж плохо, – говорит Шона. – Это создаёт атмосферу. Люди будут в восторге. Может, даже специально приедут в город, чтобы на вас посмотреть.

– Нам бы ещё организовать собственную лепрекон-группу, – ворчит Уайатт, оттягивая ткань от своей промежности. Видимо, у него там та же теснота. – Жаль, что никто из нас не умеет играть.

– Форрест умеет, – замечает Келси и тут же прикрывает рот, расширяя глаза, будто сболтнула лишнее.

Я резко поворачиваюсь к ней. – Что ты только что сказала? – сердце колотится. Откуда она, мать вашу, знает?!

– Ты играешь? – Уокер смотрит на меня. – Какого чёрта? Почему мы об этом не знали?

Келси смотрит на Шону и шепчет губами: – Прости.

Теперь я сверлю взглядом Шону. Сердце грохочет в груди. – Ты ей рассказала? – Я пустил её в своё сердце, впустил в свою тайну, и теперь это может обернуться катастрофой.

– Рассказала что? – лезет Уайатт. – Что происходит?

– Ну да… я рассказала девчонкам, что ты взял меня посмотреть, как ты играешь в своей группе, но…

Я чувствую, как ярость пробегает по венам, а взгляды всех пронзают меня.

– Ты играешь в группе, Форрест? – теперь спрашивает мама, её голос мягкий, но в нём звучит боль. Тишина окутывает амбар, пока она продолжает: – Почему ты нам не рассказал?

Я ощущаю, как напряжение заполняет воздух, каждый смотрит только на меня. – Потому что я не хотел, чтобы из этого делали большое дело, – сквозь зубы выдавливаю я. Чёрт. Только не сейчас.

Есть причина, по которой я не рассказал об этом семье – я хотел, чтобы хоть что-то в моей жизни было только моим, отдельным от всех. И после того, как я поделился этим с Шоной на той неделе, я думал, что она это поняла. Оказалось – нет. Она не только снова врывается в мою жизнь, но и рассказывает о ней моей семье.

– Как давно? – продолжает мама, пока все молча смотрят на меня.

– С тех пор, как вернулся домой, – отвечаю ей, и всем сердцем желаю, чтобы можно было отмотать время назад. – Это просто гитара. Ничего особенного.

– Ни хрена себе, – бормочет Уайатт и переглядывается с Уокером.

Я снова смотрю на Шону – она грызёт ноготь. – Форрест, я… – Но прежде чем она успевает договорить, звонит её телефон. Она достаёт его из кармана, и на лице тут же появляется гримаса. – Это мама. Мне надо ответить. – Она кидает на меня обеспокоенный взгляд и уходит на улицу.

– Форрест, просто чтобы ты знал… Шона рассказала нам только потому, что была так рада, что ты пригласил её, – объясняет Келси, когда Шона уже ушла, медленно подходя ко мне.

Я молчу, потому что не знаю, что сказать. Одна часть меня чувствует себя преданным, а другая понимает, что Шона не хотела ничего плохого. Но я ненавижу всё это внимание, направленное на меня. Я избегал его не просто так.

– Она просила нас не говорить Уайатту и Уокеру, – добавляет Эвелин. – И, как видишь, мы не сказали. Отсюда и их реакция.

– Ты скрыла это от меня? – Уокер смотрит на жену. – Серьёзно?

– Ой, да перестань. Мы в браке, но это не значит, что я должна рассказывать тебе всё до мелочей.

– Это не «мелочь», Эвелин. Это огромная новость!

– Это не такое уж большое дело! – выкрикиваю я, перебивая их ссору.

– Хватит! – перекрывает нас всех мама. – Мальчики, идите переодеваться. Костюмы ещё надо немного подогнать, но до фестиваля есть время. – Затем она поворачивается ко мне и отводит в угол амбара. И по её лицу ясно, что я её разочаровал.

Я, блять, ненавижу этот взгляд.

– Форрест… – Она качает головой, в глазах – боль. – Почему ты это скрывал?

Я отвожу взгляд, но она берёт меня за подбородок и заставляет смотреть прямо на неё, даже несмотря на то, что я выше её почти на голову. – Это было личное.

– Почему?

– А какое это имеет значение?

– Потому что после расставания с Шоной и потери футбола ты наконец нашёл что-то, что приносит тебе радость. А мы могли бы быть рядом, поддержать тебя в этом. Мы могли бы радоваться вместе с тобой, – говорит она так, будто это само собой разумеется. – Ты отстранялся от нас все эти годы, думая, что так будет проще. Но всё, чего ты добился этим – это причинил нам боль.

По телу пробегает волна сожаления. – Я просто хотел побыть один.

– Ну уж нет, Форрест. Пока ты часть этой семьи, ты никогда не будешь один. Слышишь меня? – говорит она, наконец отпуская мой подбородок, но её глаза всё ещё врезаются в меня, пробивая мою защиту.

– Да, мам.

– И та женщина, что стоит сейчас снаружи, – тоже часть этой семьи. Всё, чего она хочет – это немного времени с тобой. Она не специально выдала твой секрет, так что не смей держать это против неё. Потому что это вообще не должно было быть секретом.

Я сжимаю челюсть, понимая, что мама права. После той ночи с Шоной всё, казалось, снова налаживалось. Но теперь всё напоминает мне, что впустить её в свою жизнь – не так просто, как я надеялся.

У меня здесь своя жизнь с тех пор, как мы расстались… Но можно ли это вообще назвать жизнью? А если мама права? Может, я действительно оттолкнул семью, думая, что одиночество – лучше, чем снова открыться людям?

Вся эта сцена напоминает мне, что говорила Шона тогда, в моём кабинете. Я правда принимаю свою семью как должное? Я же раньше не был таким…

Но ведь что бывает, когда открываешься людям? Тебя ранят.

Живой пример – женщина, стоящая прямо сейчас за стеной этого амбара. Та, кто причинила мне самую сильную боль.

– Иди переоденься и поговори с Шоной, – говорит мама, подталкивая меня в сторону ванной.

Я отхожу на несколько шагов, потом оборачиваюсь и смотрю на неё. Она всё ещё наблюдает за мной. – Мне жаль, мам.

– Лучше, чтобы так и было, Форрест Илай. И надеть этот костюм эльфа – будет первым шагом, чтобы это доказать.

С улыбкой, которая сама появляется на лице, я возвращаюсь в ванную, чтобы переодеться, и нахожу там братьев.

– Ты, мать твою, играешь на гитаре? – снова спрашивает Уокер, как будто не может осознать этого.

– Ага, – бурчу, начиная снимать с себя обтягивающий спандекс.

– Да это же охереть как круто!

– Это не так уж важно, – говорю в тысячный раз.

– Я хочу тебя послушать, – настаивает он. – Когда у вас следующий концерт?

Я не поднимаю глаз, и в груди начинает разрастаться странное ощущение. Это что, волнение? Тревога? Мысль о том, что мои братья придут на мой концерт, вызывает у меня то ли радость, то ли желание снова спрятаться.

– В следующем месяце. Мы только играли, а у нас одно выступление в месяц – все заняты.

– Может, ваша группа может выступить у нас в пивоварне, – предлагает Уайатт. Я перевожу на него взгляд.

Сердце снова начинает колотиться, когда я осознаю – братья не злятся, что я скрывал это от них. Совсем наоборот. Похоже, они хотят быть частью этого, и я пока не знаю, как к этому относиться.

Я натягиваю джинсы, застёгиваю их, надеваю футболку. – Поговорю с ребятами, спрошу, захотят ли они.

Уайатт кивает: – Отлично.

– И просто к слову, ты же знаешь, что можешь делиться с нами такими вещами, да? – добавляет Уокер.

– Знаю. Я просто…

– …просто не любишь говорить о чувствах, – заканчивает за меня Уайатт. – Мы в курсе.

– Ладно. Мне надо поговорить с Шоной. – Я запихиваю костюм обратно в пакет. – Увидимся позже.

Я не дожидаюсь ответа и выхожу из ванной, направляясь на улицу. Разговор с братьями подождёт, но сейчас мне нужно поговорить с женщиной, которая только что выдала мой секрет всей семье.

– Слушай, я сейчас не могу об этом говорить. Я перезвоню через пару дней, когда будет время, – слышу, как говорит Шона, стоя у стены амбара. Я молчу и просто слушаю. Её раздражённый вздох слышен даже сквозь ветер. – Тоже тебя люблю. Пока. – Когда она оборачивается, то вздрагивает, заметив меня. – Боже мой, Форрест… – Она прижимает руку к груди.

– У мамы всё в порядке?

– Да, просто как всегда драматизирует, – Шона хмурится. – Прости насчёт Келси и Эвелин. Не стоило рассказывать им, но…

– Моя музыка была личным делом.

– Я знаю. Прости.

Я закрываю глаза и кладу руку на её. – Из-за тебя я чувствую чертову кучу всего, женщина.

– Ну, не повезло тебе, значит, потому что я никуда не собираюсь.

– Это ты сейчас так говоришь.

И вот, пожалуй, корень всего моего беспокойства – мысль, что она опять уйдёт, как только поймёт, что была права, и мне действительно нечего ей предложить. Я точно не думал об этом, когда врывался на её свадьбу или на днях, когда тот мужик к ней клеился. Но теперь, когда она здесь, когда я вижу, кем мы можем быть вместе – всё это трудно соединить с тем, кем мы были раньше.

Все мои неуверенности вдруг поднимают головы.

– Вот что я могу тебе дать. Ты понимаешь это, да?

Она смотрит на меня: – Что ты имеешь в виду?

– Жизнь в маленьком городе. Я играю в группе для удовольствия, управляю строительной фирмой. Я не Брок, Шона. Я никогда не надену костюм и галстук на работу. И не смогу дать тебе жизнь в большом городе. Это просто не я.

Она подходит ближе и кладёт ладонь мне на грудь. – Я знаю. И именно поэтому я вернулась – потому что не хочу той жизни. Не отталкивай меня, Форрест. Моё сердце этого не выдержит.

– Я и не пытаюсь… – Но я всё же отстраняюсь и глубоко вдыхаю. – Но мне нужно работать, ладно?

– Хорошо, – с неохотой отвечает она.

Но прежде чем я успеваю уйти, во мне вспыхивает непреодолимое желание снова к ней прикоснуться. Я прижимаю её к внешней стене амбара, зарываюсь пальцами в её волосы и накрываю её рот своим.

Не уверен, поможет ли этот поцелуй избавиться от моих страхов, но, по крайней мере, он заглушает их на время. Её губы, звуки, которые она издаёт, движения наших тел – всё это понемногу растворяет утреннюю тревогу.

– Так ты не злишься на меня? – спрашивает она, тяжело дыша, когда мы отрываемся друг от друга.

– Нет. Я не могу. Наверное, всё равно пришло время, чтобы все узнали.

Она откидывает мои волосы со лба. – Тебе больше не нужно прятаться, Форрест. Я, например, хочу узнать того, кто стоит передо мной, а не того, кем ты притворялся все эти годы.

– Этот «притворщик» много от чего меня защищал, Шона.

– Знаю. И я знаю, что сыграла в этом роль. Но мне нужно, чтобы ты впустил меня.

– Я хочу… просто…

Она снова прижимается губами к моим, поцелуями стирая все мои сомнения прочь. Это не избавляет меня от них полностью, но, по крайней мере, теперь я знаю – мы движемся в правильном направлении. Даже если путь этот будет тернист.

– Как прошли выходные? – спрашивает Джилл, входя в мой офис в понедельник утром, и не упускает из виду улыбку, которая появляется на моих губах, как только я вспоминаю, как прижал Шону к стене бара и вырвал у неё воздух поцелуем, или то, как мы страстно целовались в моей машине, прежде чем она, всё же, пошла домой одна. И пусть воскресенье было эмоциональными качелями, когда моя семья узнала про группу – по крайней мере, мы с Шоной покидали ранчо на хорошей ноте.

– Ого! Значит, настолько хорошо? Это, случайно, не имеет отношения к той самой Шоне, что заглядывала в офис на прошлой неделе?

– Может быть.

– Так она больше не считает меня угрозой, да? – Я рассказывал Джилл про тот момент, когда Шона приревновала, и мы изрядно над этим посмеялись.

– Похоже, что нет.

– Если бы она была за нашу команду – я бы пригласила её к нам с Беккой.

– Вот уж что мне точно не нужно было представлять. Спасибо.

– Всегда пожалуйста. – Затем она смотрит на меня в упор. – Только не облажайся, мистер Угрюмый.

– Почему ты думаешь, что я так и сделаю? – спрашиваю, слегка задетый.

Она поднимает бровь. – Мне нужно тебе это по буквам объяснить?

– Что по буквам? – вмешивается Хави, заходя в офис.

– Форрест и Шона провели вместе выходные, и я только что предупредила его не испортить всё, – пересказывает Джилл.

– Ну, он обязательно всё испортит, – говорит Хави, – но, по крайней мере, прогресс уже есть, да?

– Так приятно, когда в тебя здесь все верят, – говорю я с сарказмом. – Прямо внутри всё тепло и пушисто.

– А я и не знала, что ты вообще способен чувствовать, – парирует Джилл.

Хави смеётся.

– Вы вообще зачем сюда пришли? Поржать надо мной?

– Именно, – отвечают они хором.

– Ну так я вам не за это плачу. Так что будьте добры – к работе.

Джилл подходит и растрепывает мне волосы: – За это я не беру плату, Форрест. Ты же должен был уже привыкнуть.

Хави остаётся в офисе, когда Джилл уходит.

– Так всё хорошо, да?

Я снова улыбаюсь. – Потихоньку. Мы в пятницу сходили на концерт, и… поцеловались, – признаюсь.

– Вы использовали защиту? – поддразнивает он.

– Пошёл нахер.

Хихикая, он говорит: – А если серьёзно, я рад за тебя, чувак. Вы разобрались в ваших тараканах?

– В какой-то части, – отвечаю, не вдаваясь в подробности. Я всё ещё перевариваю весь этот эмоциональный хаос, но с каждым днём всё больше привыкаю к мысли, что это теперь моя новая реальность… надеюсь.

– Это уже хорошо. Так что дальше?

Прежде чем я успеваю ответить, мой телефон завибрировал на столе. Сейчас чуть больше восьми, и Шона мне звонит. Надеюсь, ничего не случилось.

– Извини, мне нужно ответить.

– Конечно. Позже поговорим.

Он выходит и закрывает за собой дверь. Я провожу пальцем по экрану и беру трубку. – Алло?

– Привет. – Один только её голос заставляет моё тело расслабиться. Она не звучит встревоженной или в беде.

– Всё в порядке?

– А почему нет?

– Не знаю. Ты позвонила так рано, я подумал, вдруг что-то случилось.

Я слышу её тихий смешок. – Всё хорошо. Просто… я захотела услышать твой голос перед тем, как поеду на ранчо.

С улыбкой я разворачиваю кресло, чтобы смотреть в окно офиса. – Вот как? Поздновато ты выезжаешь.

– Да. Нужно было ответить на пару писем, сделать пару звонков. Когда я уехала сюда, я передала свои проекты коллеге – Эрин, из Ember & Stone. Но пока она ещё всё не забрала, я помогаю ей с деталями. Мы созваниваемся по понедельникам.

– Наверняка ты не обязана это делать.

– Обязана. Это я приняла решение уехать. — Уехать к тебе.

– Значит, ты просто захотела услышать мой голос?

– Захотела, – отвечает она с лёгким вздохом. – Я всё время думаю о пятнице.

Я сжимаю челюсть. – Я тоже.

– Смотреть, как ты играешь… как твои пальцы скользили по гитаре… снова целоваться с тобой…

Мой член тут же начинает жить собственной жизнью, упираясь в молнию. – Чёрт, Шона. Зачем ты всё это вспоминаешь?

– Это просто напомнило мне, как сильно я скучала по твоим рукам. По тому, как они ощущались на моем теле. Ты когда-нибудь думаешь об этом?

– Всё грёбаное время, но…

– Как долго ты ещё заставишь меня ждать, прежде чем прикоснёшься ко мне вот так снова, Форрест?

– Шона... – Закрыв глаза, я потираю член через джинсы и на мгновение задумываюсь, сколько времени мне понадобится, чтобы доехать из офиса до ее таунхауса и привязать ее к кровати за то, что она заставила меня возбудиться на работе.

– Я на грани, Форрест. Уже несколько месяцев.

– Ты искушаешь меня, Шона.

– Я просто честна.

Я оглядываюсь на закрытую дверь своего кабинета, затем подхожу к ней и поворачиваю замок. – Ты сейчас мокрая?

– Да...

– Черт. Тогда вот что мы сделаем. Ты будешь доводить себя до оргазма на другом конце этой линии, а я буду слушать.

– Ты присоединишься ко мне?

– Ты хочешь, чтобы я присоединился? – спрашиваю я, расстегивая пуговицу на джинсах, прежде чем снова сесть в кресло.

– Боже, да.

– Тогда сними штаны. – Я расстёгиваю молнию на джинсах, стаскиваю их и трусы с бедер и беру в руку свой болезненно набухший член, крепко сжимая его.

– На мне ничего нет. Я еще не оделась, – говорит она мне низким, соблазнительным голосом. Она точно знала, чего хочет от этого небольшого телефонного звонка, и сейчас я даже не собираюсь жаловаться.

– Тогда ложись на кровать, засунь пальцы в трусики и погладь себя, Шона. И не сдерживайся. Дай мне знать, насколько ты влажная, как тебе это нравится.

Она молчит минуту, а затем в трубке слышен глубокий вздох. – Хотела бы я, чтобы это был ты, Форрест. Я хочу твоих рук. Я тоскую по тебе.

– Скоро это буду я, но пока что тебе придется довольствоваться этим, – с трудом произношу я, продолжая двигать рукой вверх и вниз по всей длине, сжимая кончик каждый раз, когда дохожу до верха. Один только звук ее дыхания заставляет меня готовиться к оргазму.

– Я такая мокрая.

– Твоя киска выбрита? Мягкая и скользкая?

– Да. Но я помню, что тебе было все равно.

– Все равно. Я бы лизал тебя в любом случае, потому что я зависим от твоего вкуса.

– Я хочу попробовать тебя, Форрест. Сосать твой член, пока ты не кончишь мне в горло.

– Боже. Ты этого хочешь? – Мы никогда не делали этого, когда были моложе, но, услышав эти слова, я вспомнил, что нам еще есть что открывать друг в друге.

– Очень хочу.

– Покрути пальцем вокруг этого милого маленького клитора, Шона. Мягкими кругами... – Я поднимаю нижнюю часть рубашки, держа ее под подбородком, чтобы через минуту не испачкать ее спермой.

– Мне нравилось, когда ты так делал, – мурлычет она. – Я все еще думаю о тебе, когда ласкаю себя, Форрест. Я никогда не переставала.

– Ты всегда была женщиной моих фантазий.

– О Боже... Я близка, – стонет она, и ее дыхание становится более тяжелым.

Я ускоряю темп, поглаживая свой член и стараясь не уронить телефон. Вместо этого я держу его между плечом и ухом, чтобы другой рукой потянуть себя за яйца и довести до оргазма, прежде чем взорваться. – Блять, я кончаю, Шона. Дай мне услышать тебя, детка...

– О Боже, Форрест! Я кончаю... – Она кричит, достигая оргазма, и я следую за ней, стону и разбрызгиваю сперму по руке и животу.

Наши тяжелые вздохи заполняют линию, и наконец я слышу, как она хихикает в трубку.

– Это только что произошло, да?

Я беру салфетку из коробки на столе и вытираюсь, отвечая: – Да, это сработало.

– Но я всё равно хотела бы, чтобы это были твои руки.

– Шона…

Правда в том, что я не уверен, сколько ещё смогу сдерживаться после такого. Стоило мне закрыть глаза – и я почти видел, как она кончает, даже несмотря на то, что меня там не было. Я представлял то, что было между нами раньше, и все образы, которые с тех пор не выходят у меня из головы. И теперь я думаю: как она изменилась, насколько стала раскованнее с возрастом, и как чертовски приятно было бы нам снова открывать друг друга.

У нас много времени, которое нужно наверстать.

Так почему ты всё ещё тянешь, Форрест?

Потому что нам ещё есть о чём поговорить.

– Ладно, мне пора, а то опоздаю.

– Надень штаны, ладно?

Я почти слышу, как она закатывает глаза. – Есть, сэр.

– Чёрт, Шона. Не говори так.

– Да? Это обращение тебе нравится, Форрест? – дразнит она меня.

– Оно заставляет меня хотеть отшлёпать тебя за такие подначки. Это отвечает на твой вопрос?

Смеясь, она говорит: – Принято. Увидимся завтра вечером на ранчо?

На этой неделе я приеду пораньше, чтобы поработать над проектами – ведь в четверг уже День благодарения. – Да.

– Тогда до встречи.

Когда мы заканчиваем звонок, я откидываюсь в кресле и думаю, какого чёрта только что произошло. Но долго размышлять не приходится – ясно одно: эта женщина всё ещё имеет надо мной власть. Всегда имела. И она по-прежнему может заставить меня делать то, чего я обычно никогда бы не сделал. Прямо как раньше.