Текст книги "Всё кроме тебя (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Харлоу Джеймс
Всё, кроме тебя

Тем из нас, кто понимает, что вторые шансы – это возможность расти, учиться и никогда не переставать бороться за то, чего мы действительно хотим.

И помните: в любви мы иногда теряем людей… только для того, чтобы найти их снова.

Истинная любовь имеет привычку возвращаться.

– Неизвестный

Пролог

Шона

18 лет

– Эй, тормоз! – оборачиваюсь через плечо и вижу, как Форрест еле поспевает за мной, пока я подгоняю Боди, своего любимого коня на ранчо Гибсонов. – Ты что, дашь девчонке тебя обогнать?

– Ты, видимо, не понимаешь – я ничего не проигрываю! У меня лучший вид на твой зад, пока ты едешь впереди меня! – кричит Форрест, и ветер доносит до меня его слова. – И я уже не могу дождаться, когда смогу к нему прикоснуться!

– А кто сказал, что я тебя подпущу, когда мы остановимся? – бросаю я в ответ, и его смех разносится по округе.

Снова глядя вперёд, я сосредоточиваюсь на покосившейся хижине вдалеке – нашем укромном месте, где мы можем побыть вдвоём подальше от его семьи и моей мамы. И это идеальное место, чтобы поговорить о том, что я так долго откладывала, но больше тянуть нельзя.

Сейчас у нас редко бывает возможность побыть наедине, особенно с близнецами Форреста, Уайаттом и Уокером, вечно крутящимися рядом, и с учёбой в колледже, маячащей на горизонте. Я их люблю, правда. Но они как его маленькие тени – это мило, но жутко мешает, когда я просто хочу поцеловаться со своим парнем… и сделать кое-что, что детям видеть точно не стоит.

Я натягиваю поводья, заставляя Боди сбавить шаг по мере того, как мы приближаемся к хижине. Он останавливается, и звон в ушах от ветра утихает, пока он медленно идёт к двери, через которую мы обычно входим. Солнце почти село, окрашивая небо в розово-оранжевые тона, как у радуги в щербете.

Черт, теперь я жалею, что не взяла с собой немного, чтобы поделиться с Форрестом, пока мы здесь.

– Господи, женщина. Ты так торопишься меня раздеть? – усмехается Форрест.

Я усмехаюсь в ответ, слезая с седла: – Всегда.

Он качает головой, тоже спрыгивает с коня – его зовут Малакай – и, встав в полный рост, ведёт обоих лошадей к столбу, чтобы привязать. А потом идёт открывать дверь. Я не свожу с него глаз.

Я помню, когда впервые увидела Форреста Гибсона. Это был мой одиннадцатый класс, и мы с мамой только переехали в Ньюберри-Спрингс. Нас всегда было только двое – с тех пор как отец ушёл, когда мне было три. Маме предложили работу секретарём в юрфирме в Техасе, и мы собрали вещи, уехали из Литл-Рока, штата Арканзас, и оказались в этом маленьком городке посреди ничего. Я была в бешенстве, что она заставила меня бросить друзей и единственный дом, который я знала. Но в первый же день школы я вошла в кабинет английского и увидела Форреста на задней парте, с угрюмым видом, оценивающего весь класс, будто взвешивая каждого.

Меня к нему потянуло – по-другому и не скажешь. А когда наши взгляды встретились, и он скользнул глазами по мне сверху вниз, я почувствовала нечто, чего никогда раньше не ощущала – вожделение.

Мы быстро сошлись, и теперь, два года спустя, меня пугает, что ждёт нас дальше. Я люблю Форреста всем сердцем, но есть кое-что, что я наконец-то готова исследовать – и это может изменить наше будущее. Моя мама, впрочем, уверена, что у нас с Форрестом будущего и так нет. Её первая любовь в юности оставила её с разбитым сердцем и ребёнком на руках, а меня – с вопросом, почему мой отец не захотел остаться и узнать меня.

Похоже, скоро я смогу это выяснить.

– Надо бы заменить этот замок, – ворчит Форрест, возясь с ключом. Его отец думает, что запер нам проход сюда, но Форрест сделал дубликат ключа ещё пару месяцев назад и всегда носит с собой, чтобы мы могли приходить сюда, когда захотим побыть вдвоём. Кроме того, почти год назад мы лишились здесь девственности, поэтому это место имеет для нас и сентиментальную ценность.

– Через пару месяцев это уже не будет важно, – говорю я, потирая его плечо, когда он, наконец, справляется с замком и открывает дверь, пропуская меня внутрь и захлопывая её за нами.

– Точно. В течение года у нас будет своё жильё в Колледж-Стейшен, и нам не придётся больше прятаться, – Форрест прижимает меня к себе и целует в лоб. Каждый раз, когда он так делает, я просто таю. Это так легко, но я чувствую себя любимой, нужной, родной.

Именно в такие моменты меня пугает неизвестность. Я боюсь потерять его.

Мы остаёмся в объятиях ещё немного, но потом я провожу ногтями по его спине. Он издаёт стон, затем впивается в мои губы, и воздух вокруг наполняется запахом земли и дерева.

– Чёрт, Шона, я не могу дождаться, – бормочет он между поцелуями. – Не могу дождаться, когда мы поженимся, вернёмся сюда после учёбы, заберём ранчо у родителей и начнём нашу жизнь.

Это не новая идея. Мы не раз обсуждали наше будущее. Но теперь, когда оно становится всё реальнее, моё сердце бешено колотится, а в животе пусто. Такое состояние стало частым после выпуска месяц назад. А после того письма, что я получила несколько недель назад, мои взгляды на многое изменились.

– На самом деле, мне нужно с тобой поговорить, – говорю я, пока Форрест осыпает мою кожу поцелуями, облизывая и покусывая мою шею, отвлекая меня от того, что я должна сказать.

– Сначала секс, потом разговоры, – бормочет он, снова находя мои губы и напоминая мне, насколько сильна наша связь.

Боже, как же я буду по нему скучать.

Дело не в том, что я не хочу того же, что и он. Хочу. Но нам всего восемнадцать, и если я сейчас не поеду в Университет Невады в Лас-Вегасе и не попытаюсь наладить отношения с отцом, я буду жалеть об этом всю жизнь.

Проблема в том, что я не могу рассказать Форресту, почему на самом деле еду туда, а не в Техасский университет A&M, как мы планировали. Он не поймёт. Или, что ещё хуже, расскажет маме, и тогда всё пойдёт наперекосяк. Он считает моего отца последним ублюдком, как и мама, потому что тот бросил нас, оставил бороться с жизнью вдвоём. Но я почти уверена, что его мнение о моём отце – это результат сильного влияния моей матери. Что довольно иронично, учитывая, что они с мамой вообще-то и сами не особо ладят.

Мама большую часть моего детства избегала разговоров об отце. Каждый раз, когда я его упоминала, она говорила, что нам без него лучше, но если я настаивала, она срывалась и утверждала, что он заботился только о себе – вот почему ушёл. И долгое время я верила ей. Я никогда не чувствовала нехватки любви с её стороны и считала себя счастливой, что у меня хотя бы была мама, которая любила за двоих. Но глубоко внутри я всегда ощущала, что чего-то не хватает. И что её объяснение – это не вся правда.

Так что несколько месяцев назад я решила его найти. Спросить у мамы, знает ли она, где он, я не могла – она бы взбесилась, если бы узнала, что я его ищу. Но у меня хотя бы было его имя – с этого можно было начать.

Понадобилось всего пару дней, чтобы с помощью соцсетей найти его в Лас-Вегасе. И я долго держала эту информацию при себе, прежде чем решила, что стипендия от UNLV – идеальный повод переехать туда и попытаться его узнать.

Когда я позвонила ему и услышала, как он удивлён, я поняла, что должна использовать этот шанс. Отец – он один, и я упустила пятнадцать лет без него. Я хочу попытаться вернуть хотя бы следующие пятнадцать, если смогу.

Когда губы Форреста снова касаются моих, я отгоняю мысли о предстоящем разговоре и сосредотачиваюсь на человеке, который обнимает меня своими сильными руками. Его бицепсы такие большие и крепкие, что рядом с ним я ощущаю себя в безопасности. Я снова напоминаю себе: мы с Форрестом созданы друг для друга.

Этот мужчина любит меня – в этом я не сомневаюсь ни на секунду. Но я также не знаю, кто я без него, и это пугает.

Вот ещё одна причина, по которой, я думаю, расстояние пойдёт нам на пользу – даст возможность понять, кто мы такие по отдельности, и шанс по-настоящему решить, чего мы хотим от жизни.

Я знаю, что Форрест считает, будто у него уже всё распланировано, но у меня ещё остались сомнения, вопросы и желание немного исследовать этот мир, прежде чем мы осядем и построим совместную жизнь.

А ещё у меня есть отец, с которым я давно потеряла связь – и которого я отчаянно хочу узнать.

– Черт, Шона. – Его губы скользят по моей шее, пробуждая каждое нервное окончание на моей коже. – Я хочу тебя, детка.

Я позволяю своему телу взять верх и тянусь к пуговице его джинсов, зная, что ничто не может сравниться с сексом с ним. И теперь, когда мы здесь, я знаю, что это именно то, что мне нужно. Это поможет мне успокоиться и напомнит, как мы идеально подходим друг другу и что мы можем преодолеть любые препятствия.

– Займись со мной любовью, Форрест, – приказываю я, расстегивая пуговицу и молнию, лаская его эрекцию через джинсы.

– Тогда разденься. – Он отступает назад и тянется за спину, снимая рубашку через голову и обнажая мускулистую грудь и плечи. Игра в футбол пошла на пользу телу этого мужчины, и он заслужил стипендию в Техасском университете A&M. Форрест не хочет играть профессионально, но я думаю, что он мог бы, если бы передумал. Но это помешало бы его желанию в конечном итоге перенять родительское ранчо, и я уважаю это. Его семья значит для него все, и я знаю, что где бы он ни оказался, он будет успешен.

Я любуюсь полоской тёмных волос, начинающейся от его пупка и исчезающей под поясом джинсов, его выступающими тазовыми костями, обрамляющими пресс, который я обожаю ласкать языком, и щетиной на подбородке. Форрест – воплощение образа «высокий, тёмный и красавчик» с его густыми каштановыми волосами и тёмными глазами, и прямо сейчас он смотрит на меня так, будто я – центр его вселенной.

Девушка не может жаловаться на такое.

Поэтому я тоже срываю с себя рубашку, расстегиваю застежку на лифчике за спиной и позволяю ему упасть на пол, желая, чтобы он поглотил меня.

– Черт, ты идеальна, – заявляет Форрест, сокращая расстояние между нами, берет меня за подбородок одной рукой, а другой – за правую грудь и отчаянно целует, прежде чем отступить к надувному матрасу в углу. К счастью, он все еще держит воздух с тех пор, как мы были здесь в последний раз несколько дней назад, поэтому мы осторожно забираемся на него, сняв джинсы и нижнее белье.

Форрест трется своим членом о мою киску, дразня меня, когда его головка касается клитора. – Я никогда не перестану тебя желать, детка, но я просто предупреждаю тебя: это может быть быстро, потому что одно только прикосновение к тебе заставляет меня хотеть кончить.

– Это будет не первый раз, когда ты кончишь быстро, – дразню я его.

Он щипает меня за ребра, и я визжу. – Это не моя вина, что ты такая сексуальная. К тому же, выносливость требует времени, Шона. Но я думаю, я доказал, что могу продержаться, когда это важно.

– О, Боже, Форрест, – шепчу я, когда его головка снова и снова идеально касается моего клитора. – Да, доказал. – Желание берет верх, и я царапаю ему спину, пока он дразнит меня.

– Я люблю тебя, Шона, – шепчет он мне на ухо, прежде чем наклониться и взять мой сосок в рот.

– А я люблю тебя. А теперь возьми презерватив... пожалуйста.

Хихикая, он тянется к своим джинсам, достает презерватив из кошелька и надевает его в рекордно короткие сроки. Я приподнимаюсь и снова захватываю его губы, кусая его нижнюю губу, что, как я знаю, он любит.

Форрест издает низкий рык, а затем смотрит вниз, пристраиваясь ко мне. Когда он входит в меня, мы оба задыхаемся от соединения.

– Боже, как в тебе хорошо, – шипит Форрест, входя до конца, и останавливается, позволяя мне привыкнуть к нему. У него огромный член, и мне все еще нужна минута, чтобы расслабиться, когда мы занимаемся сексом, но потом, когда я расслабляюсь, ощущения просто невероятные. – Каждый раз становится все лучше и лучше.

Вцепившись в его плечи, я делаю дрожащий вдох. – Двигайся, Форрест. Пожалуйста.

– Чёрт, – шепчет он, двигаясь вперед и назад, скользя во мне, как гладкий бархат. – Так хорошо.

Наши тела скользят, пока Форрест находит свой ритм, поднимая нас все выше и выше к экстазу. Он сосет мои соски, крепко сжимает мои бедра и ускоряет темп, когда я начинаю сжиматься вокруг него. Я просовываю руку между нами, чтобы приблизить собственный оргазм, стимулируя клитор. Форрест любит, когда я так делаю, что становится очевидным, когда его глаза опускаются на это зрелище и загораются.

– Я кончаю, – шепчу я, когда мой оргазм начинает расцветать.

– Я с тобой, детка. Блять, – выдыхает он, когда я взрываюсь, и он следует за мной за грань.

С головой, уткнувшейся в мою шею, он говорит: – Боже, я тебя люблю. Ты же знаешь это, да?

Слезы наворачиваются на глаза. – Знаю. Я тоже тебя люблю.

Когда мы, наконец, отдышались, я положила голову ему на грудь, и мы остались лежать обнажёнными. Лето в Техасе в самом разгаре, жара и влажность делают нас липкими от пота, но это время вместе слишком ценно, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

– Я хочу радужное щербетное мороженое, – бормочу я, всё ещё не отпустив мысль о внезапном желании.

Форрест смеётся: – Ну, ничего нового. Ты же знаешь, что это дерьмо вообще не мороженое?

Я приподнимаю голову и кладу подбородок на его грудь. – Это кто сказал? Оно же в отделе с мороженым стоит, верно?

– Потому что отдела «щербет» не существует. Я вообще не понимаю, как ты это ешь. – Он передёргивается, но мы эту тему уже обсуждали не раз. В первый раз, когда мы пошли на свидание за мороженым, он подкалывал меня за мой выбор, и с тех пор не унимается.

– Ну у него хоть есть изюминка, в отличие от обычного шоколада. Это ж самый скучный вкус, какой только можно выбрать.

Он фыркает. – Шоколад не скучный. Это классика.

– Классика – это для стариков.

Он начинает щекотать мне рёбра, и я вскрикиваю. – Забери свои слова назад!

– Я встречаюсь со стариком! – воплю я, когда он продолжает щекотать меня до истерики. – Ладно, ладно! Ты победил!

– Скажи, что шоколад – лучший вкус, – приказывает он.

– Радужный щербет – самый вкусный, – вместо этого отвечаю я.

Он щиплет меня за попу, и я снова вскрикиваю, а потом он укладывает меня обратно себе на грудь. – Упрямая задница.

– Ты же это обожаешь, – вздыхаю я, снова устраиваясь у него в объятиях.

– Обожаю. – Он целует меня в макушку. – Не могу дождаться, когда мы с тобой будем старичками, Шона. Я построю нам фермерский дом, как у моих родителей, – большой, чтобы мы могли наполнить его кучей детей.

– С белыми стенами и синими ставнями? – дразню его, цитируя Дневник памяти. Форрест уверяет, что романтические фильмы – фигня, но я-то знаю, что он всё прекрасно запоминает.

– Конечно, детка. Всё, что пожелаешь.

– Тогда я хочу качели на веранде. Такие, чтобы сидеть вдвоём и обниматься, глядя, как садится солнце.

– Значит, обязательно повешу.

– И свадьбу маленькую. Только семья и несколько друзей. Свадьбы – пустая трата денег.

– Принято.

Я вздыхаю, утопая в картине будущей жизни с Форрестом – в доме, таком красивом, что его можно в журнал помещать. Мы оба замолкаем, наслаждаясь тишиной и близостью. Но тут я вспоминаю, зачем вообще пришла сюда. О чём нужно было поговорить. О том, что может разрушить весь этот идеальный образ. Что может разрушить всё.

– Насчёт того, о чём я хотела поговорить…

– Угу, – бормочет он с закрытыми глазами, а я смотрю на него снизу вверх.

Пора срывать пластырь. – Думаю, я всё-таки поеду в UNLV.

Он резко вскакивает с надувного матраса, сбрасывая меня с себя. – Что? Почему? – Его глаза полны ужаса, он смотрит на меня так, будто я предала его.

– Я не могу отказаться от этой стипендии, Форрест. – Это важная часть причины, и пока что именно её я собираюсь использовать. – И… думаю, нам пойдёт на пользу немного пространства.

– Это же просто деньги, Шона… Пространство? Какого чёрта нам нужно пространство?

– Во-первых, это большие деньги, Форрест. У тебя есть стипендия в Texас A&M, а у меня нет. Я бы платила из своего кармана. А ещё я получаю диплом по коммуникациям. Нет смысла тратиться, если могу получить образование бесплатно. А во-вторых, я думаю, учёба в другом штате пойдёт мне на пользу. Я ведь знала только Арканзас, а теперь два года – Техас. Я хочу увидеть что-то новое.

Надеюсь, он купится на это. Надеюсь, не станет копать глубже.

Но по нахмуренным бровям Форреста я вижу, что он всё ещё ничего не понимает. – Откуда это вдруг? Я думал, мы счастливы, на одной волне. А как же всё, о чём мы только что говорили? Что будет с нами? – Он берёт меня за руку и подносит её к губам, целуя кожу.

– Мы счастливы. И я хочу с тобой будущее. Но прямо сейчас мы можем попробовать отношения на расстоянии...

– Я не хочу этого, – перебивает он. – Не могу представить, что не буду видеть тебя каждый день.

– Я знаю, – шепчу, глядя теперь себе на колени. – Но мы всё равно будем заняты: учёба, твои тренировки, работа... – Я поднимаю глаза и встречаю его взгляд. – Мы сможем говорить каждый день по телефону, летать друг к другу раз в месяц...

– Ты правда этого хочешь? – спрашивает он, и боль в его глазах почти заставляет меня передумать.

Но я уже договорилась с обоими университетами. И мой отец знает, что я приеду. Я должна это сделать. И одна из причин, по которой я всё уладила до этого разговора, – я знала, что Форрест попытается отговорить меня.

Я хочу сказать ему правду. Но пока не могу. Только когда увижу, как всё сложится там. А ещё потому, что знаю – он расскажет моей маме. Если с отцом ничего не выйдет, я всегда смогу уехать. Не лучший сценарий, но хотя бы запасной вариант.

– Да. Мне нравится этот кампус. И это же Вегас – столько всего можно будет поделать, когда ты будешь приезжать.

Он валится обратно на матрас и уставляется в потолок. – Чувствую, как будто у меня сердце на части рвётся, Шона. Ты – моя девушка. Я тебя люблю. Я не хочу быть вдали от тебя.

Я ложусь рядом. – Прости. Но я правда думаю, что для меня это лучший выбор, Форрест. Да, это будет тяжело, и временами – больно. Но мы справимся. Мы сможем. – Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам, поворачивая его лицо к себе.

– Я не хочу тебя терять.

Смотря в его тёмные глаза, я тихо отвечаю: – Ты не потеряешь. Это лишь временно. Четыре года пролетят незаметно… и мы снова будем в Ньюберри-Спрингс, как будто и не расставались.

Он кивает, но ничего не говорит. И хоть мне хочется продолжать разговор, я знаю, что не стоит. Оставить его будет нелегко. Но сердце подсказывает, что я должна это сделать. Я не хочу прожить всю жизнь с мыслью а что если.

Мы лежим так почти пятнадцать минут, прежде чем он снова заговорит: – Знаешь… Думаю, когда мы возьмём ранчо на себя, надо оставить эту хижину, – говорит он, проводя ладонью вверх-вниз по моему предплечью.

– Но она же не будет нужна, если у нас будет свой дом, – отвечаю, благодарная за то, что он всё ещё думает о нашем общем будущем, даже после того, как я только что изменила наш маршрут к нему.

– Знаю. Но я хочу сохранить её на всякий случай. Ну, вдруг мы как-нибудь вернёмся сюда ради воспоминаний… когда уже будем взрослыми, с детьми. – Он пожимает плечами. – Я просто не хочу забывать, с чего всё началось, Шона. Хочу помнить, как всё начиналось.

Он смотрит на меня, и наши взгляды встречаются.

– Хочу помнить, откуда мы пришли и как без ума были друг от друга. Хочу помнить, как мы влюбились, потому что это – лучшее, что со мной случалось. И хоть нам теперь предстоит быть врозь, я знаю, что мы снова найдём дорогу друг к другу, потому что мы предназначены быть вместе. Я это чувствую, – он стучит кулаком по груди.

Я улыбаюсь и поднимаюсь, чтобы поцеловать его. – Я тоже, Форрест. Я всегда буду тебя любить.

Он снова щипает меня за попу и, наконец, улыбается: – Лучше бы тебе так и делать.

Визжа, я пытаюсь скатиться с него, но он прижимает меня к матрасу, нависая сверху. – Нам пора возвращаться, – говорю я, глядя в его глубокие карие глаза и откидывая непослушные пряди со лба. Ему давно пора подстричься, но втайне мне нравится его чуть отросшие волосы – так удобнее запускать в них пальцы. Через пару месяцев он будет немного меняться каждый раз, когда я буду его видеть. От этой мысли у меня сжимается сердце.

– Ещё один раз, – шепчет он мне на ухо, снова твердея у моего бедра. – Я быстро. Раз уж ты уезжаешь, нужно использовать каждую возможность быть вместе.

– А вот раньше ты обиделся, когда я напомнила, насколько ты быстрый.

Он снова щекочет мне рёбра, заставляя меня завизжать. Если кто-то сейчас проезжает мимо, точно поймёт, что мы здесь. – Так ты хочешь мой член или нет, женщина?

Я закатываю глаза, изображая раздражение, но в итоге уступаю. А если честно, я всегда буду хотеть этого мужчину – снова и снова. И в какой-то степени это должно было бы меня успокоить… но на самом деле это пугает. – Ладно. Но я засеку время.

Он надевает презерватив, и в следующий момент снова входит в меня, соединяя нас в самом прекрасном из возможных способов, затыкая меня поцелуем и показывая, насколько он может быть быстрым. Хотя, конечно, он сначала доводит меня, а уже потом получает своё.

Мы были наивны, думая, что следующие годы будут лёгкими, что мы с Форрестом переживём расстояние и тайны. Но мы даже двух лет не продержались, прежде чем жизнь резко изменила курс и повела нас по дороге, к которой ни один из нас не был готов. Дороге, на которой мы оба были слишком упрямы, чтобы свернуть обратно. Дороге, которая отдалила нас друг от друга настолько, что я уже была уверена – наши пути больше никогда не пересекутся.

Но они пересеклись.