Текст книги "Всё кроме тебя (ЛП)"

Автор книги: Харлоу Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава тринадцатая

Шона

– Эти карты получились просто прелестными. – Мама Гиб поднимает карты «Зимней страны чудес», которые я только что принесла из типографии. На них показано все ранчо и места, где будут проходить различные мероприятия, работать продавцы еды и проводиться разные развлечения.

– Разве они не милые? Я так рада, что они тебе нравятся.

– Они идеальны. Мы можем раздать их у входа, чтобы все знали, куда им идти. Конечно, вывески тоже помогут. – Она снова смотрит на меня. – Ты их уже нарисовала?

– Вообще-то, это в моем списке дел на сегодня. Форрест закончил несколько из них вчера вечером, но не успел все. – Три жарких и страстных поцелуя, которыми мы обменялись, когда были наедине, вероятно, и стали причиной того, что он не успел. Думаю, я могу взять на себя полную ответственность за это, но после того, как в воскресенье он раскрыл мне свой музыкальный секрет, я отчаянно хотела почувствовать, что не разрушила весь прогресс, которого мы достигли. К счастью, он тоже согласился с этой идеей, но все еще сдерживается, и я начинаю задаваться вопросом, почему.

– Понятно. – Мама многозначительно мне улыбается, но я отворачиваюсь от нее. Не уверена, что она хочет знать обо всем, чем мы с её сыном занимались в последнее время, особенно о сексе по телефону.

После прошлых выходных мое тело заработало на полную мощность. Отчаяние, которое я испытываю, чтобы снова соединиться с ним физически, взяло верх, и в понедельник произошел секс по телефону. Часть меня не может поверить, что мы это сделали, но другая часть считает, что это был достойный способ двигаться дальше, поскольку мужчина пока отказывается спать со мной.

Я знаю, что он думает, что это затуманит наши умы, перенаправит наше внимание с восстановления наших отношений на сосредоточение только на сексе. Но на данный момент я склонна утверждать, что это поможет. Я думаю, что это нормально, что мы так сильно хотим друг друга. И я знаю, что он испытывает ко мне агрессию – я просто хочу, чтобы он уже выместил ее на моей вагине.

– Ну, я уверена, что он все успеет сделать к мероприятию. Но на этой неделе День Благодарения, так что в четверг работать не придется. Я знаю, что мне нужно напомнить Рэнди об этом раз сто, но если он знает, что для него лучше, он послушается. – Мама Гиб встает с дивана. – Хочешь горячего чая, Шона? Думаю, я заварю чайник. На улице становится прохладно.

Всё утро ветер хлещет по деревьям за окнами. – Конечно.

Когда мама Гиб уходит на кухню, звонит мой телефон. Я беру его с кофейного столика и вижу на экране фотографию своей матери. – Привет, мам.

– Шона... ты забыла позвонить маме сегодня утром?

Я прижимаю ладонь ко лбу и стону. – Прости. Да, забыла. Сегодня утром я спешила в магазин канцелярских товаров и совсем забыла. – Возможно, я также мечтала о Форресте, который в последнее время отвлекал меня от всего.

– Ну, ты определенно заставила меня пережить небольшой сердечный приступ, когда я гадала, где ты. Похоже, жизнь в маленьком городке втягивает тебя сильнее, чем я думала.

– Я в порядке, мам, – говорю я, закатывая глаза. Моя мама всегда была склонна к драматизму. – И ты тоже будешь в порядке.

– Я скучаю по тебе, дорогая. Как у тебя дела?

Когда я сказала маме, что переезжаю обратно в Ньюберри-Спрингс, она много говорила об этом. А после того, как я сбежала со свадьбы с Броком, я рассказала ей, что произошло, как мы с Форрестом снова встретились в Вегасе и как он появился в день свадьбы. Она была недовольна и обвинила его в том, что он снова пытается вторгнуться в мою жизнь. Я сказала ей, что у меня были сомнения по поводу брака с Броком еще до того, как мы снова встретились, что еще больше расстроило ее.

У нас с мамой не самые лучшие отношения с тех пор, как я вернула отца в нашу жизнь. Нам обоим потребовалось много времени, чтобы смириться со всем, что произошло. Ей удалось снова подружиться с отцом перед его смертью, но она также стала чрезмерно сосредоточена на моей жизни, как будто ей нужно было доказать мне и себе, что мы приняли правильное решение, уехав из Техаса, что включало в себя и расставание с Форрестом.

После того, как мы с Форрестом разошлись, мне потребовалось много времени, чтобы снова начать думать о свиданиях. Я сосредоточилась на карьере, а после смерти отца мама наконец-то убедила меня рискнуть и попробовать найти кого-то. Она не хотела, чтобы я осталась одна, как она в течение большей части моего детства. Поэтому, когда появился Брок, она была в восторге.

Иногда я думаю, что продолжала встречаться с ним только ради неё. Даже после свадебного фиаско у нас до сих пор остаются сложности в общении – особенно потому, что мама всё ещё регулярно видится с Броком: они работают в одной юридической фирме вместе с моим отчимом. Именно так мы и познакомились.

Однако она единственная из нас, кто видел его после нашей свадьбы, потому что он по-прежнему отказывается со мной разговаривать.

– Все идет хорошо. Тебе стоит приехать сюда на мероприятие. Это может помочь тебе проникнуться духом праздника, – отвечаю я, возвращаясь к нашему разговору.

Мама презрительно фыркает. – Мне совершенно не интересно возвращаться туда, Шона. Ты же знаешь. – Я вздыхаю. – Но на самом деле я звонила тебе именно поэтому... чтобы узнать, не хотела бы ты вернуться сюда. Брок...

– Брок, что? – Мое сердце замирает.

– Он говорит, что готов поговорить с тобой.

Этот приступ тревоги быстро превращается в раздражение. – Как мило с его стороны. Забавно, потому что я пыталась поговорить с ним с момента нашей свадьбы, а он даже не удосужился ответить, чтобы дать мне понять, что еще не готов со мной разговаривать.

– Шона, разве ты можешь его винить? То, что произошло, было унизительно и для него, и для нашей семьи.

Я медленно иду по коридору, подальше от кухни, чтобы уединиться. – Было бы хуже, если бы я все-таки вышла за него, а потом передумала. Прости, но я знаю, что поступила правильно.

– Это ещё спорный вопрос, Шона. Но мне жаль Брока. Он был твоим женихом. Мы с отчимом тоже привязались к нему и всегда будем считать его частью нашей семьи. Ему больно, милая. Но на днях он подошёл к Фрэнку и спросил, где ты. Он заезжал к тебе домой, хотел поговорить, но, видимо, ты не сказала ему, что уехала.

– А должна была? Мы больше не помолвлены, и я устала ждать, когда он наконец заговорит. И у меня всё равно были сроки, в которые нужно было уехать.

– Я ему так и сказала. Но мне кажется, ты должна приехать обратно и закрыть эту главу.

Я знаю, что мама права. Поэтому я и пыталась сделать это несколько месяцев назад, но, думаю, не могу винить Брока за то, что он оттолкнул меня после всего. Проблема в том, что сейчас я по уши в своей жизни и обязанностях здесь. Я не могу просто сорваться и уехать только потому, что Брок готов поговорить.

– Не знаю, когда смогу выбраться туда. У меня много дел, но я посмотрю расписание, спрошу у Мамы Гиб и посмотрю, что можно сделать.

– Ты не можешь откладывать это вечно, Шона. – Мама на мгновение замолкает, а потом спрашивает: – Значит, на праздники я тебя не увижу?

Мой взгляд падает на семейное фото Гибсонов, висящее в коридоре. Рэнди и Элейн выглядят гордо, их сыновья обнимают их, улыбки в брекетах, волосы аккуратно уложены. Фото было сделано, когда Форрест был в старшей школе, но кажется, будто это было вчера.

Эти пятеро на фото были моей семьей тогда и остаются ею сейчас, и всё ещё кажется нереальным быть здесь снова. И как бы я ни любила маму, сердце подсказывает, что именно здесь я должна быть.

– Скорее всего, нет. Если и получится съездить в Вегас, то только после Рождества. Мероприятие продолжается до самого Сочельника, и сейчас это для меня приоритет.

– Ты могла бы прилететь прямо в этот день...

– Я ничего не обещаю, мам, – говорю я, надеясь, что это её устроит.

– Хорошо. Но, пожалуйста, не забывай про Брока. Думаю, вам есть о чём поговорить, и, может, это поможет тебе наконец всё понять.

– Я уже всё поняла, но спасибо за поддержку.

– Ты же знаешь, я хочу тебе только лучшего, Шона.

Одна мысль о том, чтобы снова прокрутить в голове всё, что я пережила перед свадьбой, вызывает у меня мурашки, но я понимаю, что это необходимо, чтобы окончательно отпустить прошлое.

Надеюсь, Форрест поймёт, когда я расскажу ему об этом, и что мама примет моё решение насчёт даты полёта.

– Знаю. – Я вижу, как Мама Гиб возвращается в гостиную с двумя чашками чая. – Мам, мне пора.

– Ладно, милая. Спасибо, что дала знать, что ты жива.

– Я позвоню тебе на выходных, хорошо?

– Хорошо. Люблю тебя.

– И я тебя. – Я заканчиваю звонок и возвращаюсь в гостиную к Маме Джи. – Извини. Это была моя мама.

– Не за что извиняться, – говорит она, подув на чашку с горячим чаем. – Как она? Я её уже много лет не видела.

– Всё хорошо. Просто как обычно, вызывает у меня чувство вины. Мне кажется, это её скрытый талант – нагружать меня виной так, что я даже не замечаю, как она начинает просачиваться из меня наружу.

– В каком смысле? – Мама Гиб отпивает чай и ставит чашку на стол.

Я колеблюсь, думая, насколько откровенной быть с ней, но она уже знает, почему я вернулась в Техас, так что вреда не будет. – Возможно, мне придётся съездить в Вегас на пару дней, но я хочу дождаться окончания мероприятия.

– Всё в порядке? – Её брови хмурятся.

– Да. Просто мой бывший жених хочет меня увидеть.

– О?

Вздыхая, я снова опускаюсь на диван. – Дело в том, что я так и не поговорила с ним после того, как отменила свадьбу. Он вообще отказывался со мной общаться, но, видимо, теперь передумал.

– А ты не хочешь с ним встретиться?

– Не в этом дело, – говорю я, глядя ей в глаза. И поскольку у неё интуиция как у гадалки, она тут же понимает мои сомнения.

– Ты переживаешь из-за Форреста?

Я киваю. – Да.

– Понимаю. – Она снова берёт чашку, делает глоток и ставит её на место. – Шона, я когда-нибудь рассказывала тебе, что встречалась с другим мужчиной, когда познакомилась с Рэнди?

Я выпрямляюсь. – Нет…

– Ну, так и было. Его звали Эван, мы были вместе больше года. Всё было серьёзно. А с Рэнди мы тогда просто дружили, и я ни о чём не задумывалась. А потом Рэнди случайно услышал, что Эван собирается сделать мне предложение – и признался мне в своих чувствах до того, как тот успел это сделать. Я тогда так злилась на Рэнди... но как только он сказал, что чувствует, я не смогла это отрицать. Это чувство всегда было где-то внутри, просто я была слепа и не видела его.

– И что ты сделала?

– Принять решение было одним из самых трудных моментов в моей жизни. Я знала, что с Эваном я была бы счастлива, он дал бы мне спокойную, любящую жизнь. Но он не был Рэнди. И хотя это был огромный риск, я поняла, что должна узнать, что может быть между нами с Рэнди. Так что я разбила Эвану сердце.

– Почему ты мне никогда об этом не рассказывала?

Мама Гиб улыбается: – Ну, тебя ведь долго не было, милая. – Она берёт меня за руку и сжимает её. Я чувствую, как подступают слёзы, но моргаю, прогоняя их. – Но когда ты вернулась и рассказала, что произошло, я знала, что однажды поделюсь этим с тобой.

– Как Эван отреагировал?

– Был раздавлен, в ярости… сначала даже повёл себя некрасиво. Мы все тогда жили в одном городе, так что полностью избегать друг друга было невозможно. Но я была с ним честна. Сказала, что, хотя я его люблю, я не та женщина, на которой он должен жениться.

Её улыбка становится шире. – Но я ни на секунду не пожалела. Посмотри, какая у меня жизнь только потому, что я решилась на этот шаг, – говорит она, делая жест рукой. – Думаю, мне стало легче пережить это, потому что я была с ним искренней, рассказала всё как есть, и сказала, что люблю Рэнди с такой силой, о которой раньше и не подозревала. Я любила его ещё до того, как поняла, что это вообще значит. В итоге Эван смирился, потом женился и создал большую семью. А когда мы с Рэнди начали строить нашу жизнь, у меня появилось чувство покоя – я точно знала, что поступила правильно.

Я смахиваю слезу, скатившуюся по щеке, пока она говорила. – Я просто не хочу, чтобы Форрест подумал, будто у меня всё ещё есть чувства к Броку или что я передумаю после разговора с ним, мама.

– Трудно сказать, как поведёт себя мой сын или что он подумает. Я и сама до сих пор не всегда могу его понять, а ему уже тридцать четыре, – смеётся она, и я смеюсь вместе с ней. – Но если он действительно любит тебя и хочет быть с тобой, он поймёт, почему тебе нужно это сделать. – Она снова сжимает мою руку. – Ты должна это сделать, Шона. Поставь окончательную точку. Тогда ты сможешь идти вперёд, не таща за собой якорь из прошлого.

– Спасибо. – Я вытираю ещё одну слезу.

– Ох, это мелочи. К тому же, может, я и предвзята, но мне бы очень хотелось, чтобы у вас всё получилось. Спаси моего сына от страданий и подари мне ещё одну невестку, которой я смогу передать свой рецепт печенья.

Улыбаясь, я тянусь к своей чашке. – Ты же знаешь, как сильно я его хотела. Я до сих пор хочу.

– Знаю. Но сначала нужно, чтобы ты стала Гибсон.

Глава четырнадцатая

Форрест

– Да ну, вы издеваетесь?! – выкрикивает Уайатт в сторону телевизора, сжимая бутылку пива в руках. Он сидит на диване рядом со мной и Уокером. – Это была явная помеха в приёме!

– Сто процентов, – соглашается Уокер, допивая пиво и поднимаясь. – Вам ещё по одной?

– Да, – отвечаем мы хором, не отрывая глаз от экрана.

Сегодня День Благодарения, и, как водится у Гибсонов, парни обосновались в гостиной перед телевизором, наблюдая за игрой, а девушки болтают на кухне.

Я оборачиваюсь в ту сторону и чувствую, как меня накрывает волна умиротворения. Много лет там были только Келси и мама, готовящие и смеющиеся бок о бок. А теперь к нашей семье присоединилась Эвелин – и Шона тоже здесь. Именно там, где ей и место.

Прошло всего три с половиной недели, но если подумать, насколько моя жизнь изменилась за это время, остаётся только покачать головой, отгоняя недоверие. Три недели назад я думал, что навсегда останусь один, смирившись с тем, что женщина, которую я всегда любил, ушла – и винить в этом я мог только себя.

А теперь она стоит на кухне рядом с моей мамой и невестками, отмечает День Благодарения с моей семьёй – и это в который раз доказывает: жизнь может измениться в один миг.

– Надеюсь, судьи на финале чемпионата на следующей неделе не будут такими слепыми, как эти идиоты, – говорит Уокер, возвращаясь в гостиную и передавая пиво мне и брату. Отец сидит в кресле с бокалом виски – его любимым напитком на праздники вроде этого.

– В этом году нам, в принципе, везло с судейством, думаю, и сейчас всё обойдётся, – говорит Уайатт, откупоривая бутылку и бросая крышку на стол.

Каждую осень мы с братьями играем в мужской футбольной лиге между городками вокруг Ньюберри-Спрингс. Это такой способ снова почувствовать себя молодыми и вести себя как подростки. Сначала я не был уверен, стоит ли мне участвовать – семья ведь до сих пор думает, что я ушёл из колледжа из-за травмы. Но я сумел убедительно изобразить, что восстановился и могу играть на девяносто процентов.

И всё равно, до сих пор неприятно, что приходится об этом врать.

– Не зацикливайтесь на судьях, просто играйте свою игру. Всё будет хорошо, – вмешивается отец.

– Ты придёшь, пап? – спрашивает Уайатт.

– Я никогда не пропущу игру, где играют мои сыновья, – поднимает он бокал с ухмылкой. – Но если вы проиграете – отрекаюсь от всех троих.

Уокер громко смеётся: – Я тоже! Нам нельзя проиграть Лексингтону. Мы никогда им не проигрывали. Если сейчас облажаемся, они будут нам это напоминать до конца жизни.

Лексингтон – городок к востоку от Ньюберри-Спрингс, и вот уже пять лет мы с ними встречаемся в финале. Мы побеждали каждый раз. Проиграть сейчас – было бы полным провалом.

– Значит, в воскресенье на игре Болтс надо внимательнее смотреть, может, что-то полезное подглядим, – говорю я, открывая новую бутылку.

– Эм, насчёт этого... – начинает Уайатт. – Я больше не могу пойти.

Я резко поворачиваю голову к нему: – Что? Почему?

– Отец Келси возвращается домой, его не было больше месяца. Она хочет устроить ужин в честь позднего Дня Благодарения. – Он пожимает плечами. – Прости, брат. Жена важнее футбола.

– Я тоже не смогу, – добавляет Уокер.

Я поднимаю взгляд с дивана: – Дай угадаю... жена?

Уокер даже не пытается скрыть улыбку. – Ага. Она... ну, скажем так, убедила меня остаться и помочь с делами по дому. У неё талант убеждать, если понимаешь, о чём я. – Он многозначительно поднимает брови вверх-вниз. Отец смеётся из кресла.

– Ну и что мне теперь делать? Одному идти?

– Позови с собой Шону, – говорит отец, будто это очевидно.

– О, чёрт, гениально, – соглашается Уокер. – Она же обожает футбол. Да и вам, наверное, не помешает побыть вдвоём, верно? – Он снова поднимает брови. – Уверен, она тоже может быть весьма убедительной.

– Осторожнее с тем, что говоришь о Шоне, – рыкнул я.

Он фыркает от смеха. – Успокойся. Я просто говорю: это отличная возможность провести время вместе. Не думай слишком много – просто сделай это.

– Ненавижу это говорить, но мой раздражающий брат-близнец прав. Вы почти не проводили время вдвоём с тех пор, как она здесь, и я не понимаю, чего ты ждёшь, – говорит Уайатт, приподнимая бутылку в мою сторону.

– Мы проводим время вместе, – возражаю я, но не вдаюсь в подробности. Мне не нужно, чтобы они лезли в интимные детали моей личной жизни. И уж точно они не должны знать о тех моментах, из-за которых я каждое утро начинаю день, вспоминая её и... ну, скажем так, самостоятельно расслабляясь. – Она приходила на концерт моей группы, а я помогаю строить всякое для Зимнего фестиваля, помните?

– Окей. И пока вы этим занимаетесь – вы хоть разговариваете?

– Нет. Я сижу молча и заставляю её угадывать, что я думаю. – Перевожу взгляд с одного младшего брата на другого. – Что это вообще такое? Вы теперь советы по отношениям даёте?

– Как бы безумно это ни звучало, но я думаю, твои братья правы, Форрест, – говорит отец, убирая подставку для ног у кресла и поднимаясь. – Будет глупо упустить такую возможность. Просто пригласи её. – Он похлопывает меня по плечу и уходит на кухню.

Уокер наклоняется ко мне, положив руку мне на плечо: – Ты слышал это? Папа сказал, что мы правы. Боже, как же приятно это слышать.

Я отмахиваюсь. – Отвали от меня нахрен. – Встаю с дивана, выпиваю половину пива и направляюсь на кухню, где девушки стоят у острова и хихикают.

– Что тут смешного? – спрашиваю, беря фаршированное яйцо и закидывая его в рот.

– Просто вспоминаем забавные истории про вас, парней, – отвечает Келси.

– Лучше мне не знать, да?

Эвелин прикрывает рот рукой, сдерживая смех: – Скорее всего – да.

Я поворачиваюсь к Шоне. – Ты занята?

– Нет, – отвечает за неё моя мама. – Идите уже куда-нибудь, вы двое. До ужина ещё полчаса, а Келси с Эвелин мне помогут. Всё успеем.

– Ты уверена, мам? – спрашивает Шона.

Мама делает большие глаза и отмахивается от нас: – Идите.

Я беру Шону за руку, переплетаю наши пальцы и веду её на заднее крыльцо. Как только мы скрываемся из виду, я прижимаю её к стене дома и целую.

Она обхватывает моё лицо руками, притягивая ближе, и наши языки встречаются.

Чёрт, с каждым разом удерживаться становится всё сложнее – она такая отзывчивая, что у меня просто сносит крышу. Её соски напрягаются под моей ладонью, когда я скольжу рукой по её груди, её нога обвивает мой бок, а стоны, срывающиеся с её губ во время поцелуя, доводят меня до безумия за секунды.

– И тебе привет, – выдыхает она, когда мы отстраняемся.

– Чёрт, как же мне этого не хватало.

– Я всегда к твоим услугам.

Я сжимаю её за бедро: – Не искушай меня.

– Клянусь Богом, Форрест. Если бы не твоя семья – я бы дала тебе трахнуть меня прямо здесь и сейчас. – Она прикусывает мою нижнюю губу, и я глухо стону.

– Шона, ты не можешь говорить такое, – прошипел я. – Моя семья, скорее всего, смотрит на нас в окно прямо сейчас.

Она хихикает: – Ну, зато это правда.

– Но я бы так не сделал… не трахнул бы тебя вот так, прижав к стене.

– Почему нет? – спрашивает она с трудом, пока её рука скользит между нами и обхватывает мой член.

Я прижимаю её ладонь бёдрами, ещё сильнее вталкивая в стену. – Потому что когда ты снова будешь голая, ты окажешься раскинута на моей кровати, и я заново исследую каждый сантиметр твоего тела руками и языком. Напомню нам обоим, чего мы так долго были лишены.

Она закрывает глаза, дыхание становится прерывистым. – Форрест...

– Кстати, я хотел кое-что у тебя спросить, – говорю я, прикусывая её мочку уха, всё ещё прижимаясь к её телу.

– Что?

– Как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной в Арлингтон в воскресенье? У меня билеты на матч Болтс против Ковбоев, и я хочу, чтобы ты пошла со мной. Мы могли бы остановиться в отеле, переночевать...

– Да, – перебивает она. – Боже мой, да! – Она снова впивается в мои губы, показывая, как сильно ей этого хочется. И, честно говоря, это будет идеальный шанс побыть вдвоём без вмешательства моей семьи.

– Мы можем вернуться рано утром в понедельник, чтобы ты успела всё сделать.

Она качает головой. – Всё равно. Во-первых, ты же знаешь, как я люблю футбол. – Я улыбаюсь, вспоминая, как она заводится во время игр. – А во-вторых, ты и я в гостиничном номере, одни? Мне кажется, я взорвусь от нетерпения.

– Чёрт, Шона… – Я снова целую её, в голове мелькают мысли о том, что я с ней сделаю, когда мы останемся одни – как склоню её к кровати, как буду входить в неё сзади, как буду вылизывать её до тех пор, пока она не начнёт кричать моё имя так, что весь отель услышит. Я хочу снова сделать её своей, и эта ночь будет идеальной для этого. А может, мы даже поговорим о серьёзном.

– Мы также поужинаем с Мэддоксом Тейлором и его женой, пока будем там, – добавляю между поцелуями.

– Серьёзно?! Ты до сих пор с ним общаешься? – Она смотрит на меня с огромными глазами.

– Конечно. Как ты думаешь, откуда билеты?

– Ладно, теперь я ни за что не смогу дождаться. Мэддокс Тейлор! Первый квотербек лиги? Кто бы мог подумать, что мы когда-то знали будущего профи-футболиста.

Я смотрю на неё с легким беспокойством из-за её ажиотажа: – Мне стоит волноваться, что ты сейчас настолько взволнована?

Она толкает меня в грудь, и я отхожу, поправляя штаны. – Не знаю, Форрест. Может, и стоит, – говорит она с озорной улыбкой.

Я обхватываю её лицо ладонями, прижимаясь носом к её носу: – Не переживай. Я точно напомню тебе, с кем ты туда приехала. Можешь не сомневаться.

– Жду не дождусь.

Мы возвращаемся в дом как раз в тот момент, когда мама достаёт индейку из духовки.

– Шона? – говорит она. – Ты не против проверить, всё ли уже на столе, дорогая?

– Конечно, мама. – Шона отпускает мою руку, бросает мне многозначительный взгляд через плечо и уходит, покачивая бёдрами в тех самых леггинсах, что были на ней в ту ночь в баре, только теперь тёмно-синие. Честно, я бы купил ей такие во всех цветах радуги – лишь бы каждый день видеть, как они облегают её задницу.

Когда мама и девочки расставляют еду на стол, все занимают свои места.

Отец поднимает бокал виски, сидя во главе стола: – Прежде чем начнём этот чудесный ужин, я бы хотел сказать пару слов.

Все берут свои напитки, усаживаются, готовясь слушать.

– Мы с Элейн часто говорим о том, как нам повезло в жизни, – начинает мой отец. – Но чем старше становишься, тем яснее понимаешь, что дело не в материальных вещах, а в людях, которые окружают тебя каждый день. Конечно, у наших сыновей не особо был выбор, – добавляет он, и мы с братьями хмуримся, а девушки смеются. – Но женщины, которые пришли в их жизни, обогатили и наши. Келси, ты и раньше была нам как дочь, но теперь ты подарила нам Эвелин и Кайденс, и, честно говоря, вряд ли найдётся другая женщина, которая смогла бы справиться с Уокером.

Эвелин смеётся: – Не забывайте, это он за мной бегал.

– Всё равно, ты была рождена быть частью этой семьи, дорогая. И мы очень благодарны, что ты с нами в этот праздник.

Уокер наклоняется и целует её в макушку. – Лучше и не скажешь, пап.

Затем отец поворачивается ко мне, переводя взгляд между мной и Шоной: – Есть ещё одна гостья за этим столом, о которой стоит сказать отдельно. Шона, ты всегда была частью семьи Гибсон, милая – с того самого момента, как Форрест впервые привёл тебя к нам. И, думаю, я выражаю общее мнение, когда говорю, что чувствуется, будто ты снова на своём месте.

Шона смахивает слезу. – Спасибо, что приняли меня обратно.

– Ты всегда будешь здесь желанной, даже если этот болван снова всё испортит, – шутит отец, кивая в мою сторону.

– Спасибо за поддержку, пап, – бурчу я, пока все хихикают.

– Вы двое созданы друг для друга. Надеюсь, вы сможете снова найти путь друг к другу, как и было задумано.

– За семью и за счастливые финалы, – добавляет мама, поднимая бокал вина.

Не буду врать – отцовская речь заставила мою грудь сжаться от тревоги. Я осознал, что если у нас с Шоной снова не получится, пострадает не только моё сердце. Я не должен думать об этом, учитывая, как далеко мы уже продвинулись с тех пор, как она приехала, и шаги, которые мы делаем навстречу друг другу… но, чёрт возьми, я чувствую давление, сидя сейчас за этим столом с семьёй.

Я прогоняю тревожные мысли. Мы чокаемся бокалами и начинаем есть. Все хвалят маму с каждым укусом. Она и правда гений на кухне, но, пожалуй, этот День благодарения – лучший из всех.

Для меня – точно, потому что рядом со мной сидит Шона.

Когда все заканчивают есть, я собираю тарелки и несу их на кухню. Каждый год это моя обязанность: Уокеру обычно надо уходить на смену, а Уайатт уходит с Келси гулять по участку. Они обычно ускользают куда-то, и я не задаю вопросов, что они делают, так как я уверен, что знаю ответ на этот вопрос.

Так что я остаюсь один с мамой на кухне – время, которое я обычно ценю. Но по её взгляду сейчас я понимаю, что меня ждёт допрос.

– Еда была потрясающей, мам, – начинаю я, надеясь немного её задобрить.

Но она сразу видит, к чему я клоню. – Я знаю.

Я смеюсь, начав перекладывать зелёную фасоль в контейнер: – Рад, что с тонкими намёками у тебя по-прежнему туго.

– А зачем они, если ты мой сын и я устала смотреть, как ты принимаешь решения из страха?

– Что ты имеешь в виду?

Она ставит руки на бёдра и понижает голос: – Что я имею в виду? Шона рассказала мне про Вегас, Форрест. Почему ты – нет?

Я сжимаю зубы и качаю головой. Надо было догадаться, что Шона не утаит этого от мамы, но мне бы хотелось, чтобы она хотя бы предупредила. – Не самый гордый момент в моей жизни, мам.

Она кладёт руку мне на предплечье, и я замираю. – А зря. Потому что я, черт побери, горжусь тобой.

– Что?

– Ты пошёл на огромный риск, Форрест. Возможно, на самый большой в своей жизни. Ты последовал за сердцем, сам взял судьбу в руки и поехал за женщиной, которая никогда не покидала твою душу. Как я могла не гордиться тобой за это?

– Но ведь всё закончилось плохо, – возражаю я.

– Может, вначале. Но что насчёт сейчас? Это твой шанс, Форрест. Всегда был. И она – здесь.

– Ага, из-за твоего вмешательства, – говорю я, но в шутливом тоне. Сначала я злился на маму, но не могу отрицать, что за последние три недели многое встало на свои места. С Шоной рядом мне снова стало легче дышать, будто часть меня вернулась.

– Вмешиваться – это святая обязанность матери. Главное – соблюдать тонкую грань между слишком и недостаточно, – отвечает она с озорной улыбкой, а потом снова становится серьёзной. – Я ни капли не жалею, что вернула эту девушку в нашу жизнь. Но ты будешь болваном, если упустишь этот шанс на своё "долго и счастливо".

– Я стараюсь, – бурчу я, снова сосредоточившись на деле.

– Правда? А по-моему, ты всё ещё держишь её на расстоянии вытянутой руки.

– Я позвал её на матч «Болтс» с «Ковбоями» в воскресенье. Это похоже на то, что я держу её на расстоянии? – бросаю я взгляд через плечо.

– Это только начало. Ты должен показать этой девочке, что она для тебя значит. Что она значит для всех нас.

– Между нами всё ещё много нерешённого, мам.

– Тогда чего ты ждёшь? Что тебя останавливает?

– Эта работа временная, понимаешь? Именно из-за неё она сюда и вернулась, – опускаю глаза на столешницу. – А что, если она решит уехать, мам?

Она подходит ближе, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Тогда дай ей причину остаться, Форрест. Потому что, поверь мне – если не дашь, ты будешь жалеть об этом всю жизнь.