Текст книги "Неподчинение (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
Соавторы: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 20. Руслан
Я на мгновение замер, метнулся взглядом – на силуэте, утопающем в темноте, не виднелось крови. Через секунду Макс, выматерившись, щёлкнул выключателем, загорелся свет, я опустился на пол рядом с Ильёй. Крови не было точно. А грудь… вздымалась.
– Он спит, – сказал Макс. – Натуральным образом спит. Я ему даже завидую, когда мы спали нормально в последний раз?
Я потряс Илью за плечо, он открыл глаза, уставился на меня мутным взглядом, затем всхрапнул.
Я бросился в комнаты уже зная, что там увижу. Пустоту. Зай не было.
– Она сбежала, – продолжил Макс. – Просто траванула Илью и сбежала. Ты сам это понимаешь. Если бы её украли, то вместо храпящего Ильи мы бы труп нашли.
– Замолчи! – заорал я, хотя он говорил очевидное.
Она сбежала. Просто подставила меня и ушла, смысла этой игры я не понимал.
– Нужно скорую вызвать, – послышалось за моей спиной. – Хрен знает, какую дозу ему эта чокнутая дала.
Я сжал кулаки, развернуться бы и дать в морду… Но – нельзя. Будет просто не по-человечески, ибо Макс прав, сотни раз прав. Мои люди рисковали жизнью, чтобы спасти Зай, а теперь все это просто лишилось смысла. Макс имеет право ненавидеть Зай.
– Вызывай, – кивнул я, – пусть проверят.
Снова кулаки стиснул так, что кости хрустнули. Сейчас я был зол сам на себя – купился. Знал же, что никому доверять нельзя, и плевать, что Зай такой беззащитной казалось, плевать, что взглядом карих глаз нутро мне выворачивает. Потому что себе доверять тоже нельзя, а своему члену – подавно.
– Распорядись, – повернулся я к Максу…
И замер. Потому что увидел её – девочку в надорванном по подолу платье в горошек. Такая мелкая. Так на Зай похожа. Стоит, жмется к стене, словно раствориться в ней хочет, глаза круглые, испуганные.
– Ебаный в рот, – с чувством сказал я, прикинув перспективы. – Только обвинения в киднеппинге мне для полного счастья не хватало.
Потому что я понимал, как это выглядит со стороны. Я отморозок двух метров роста, с дважды ломаным носом, из неблагополучной семьи, из нищего района, участник боев, которые большей частью нелегальными были, список моих сомнительных достижений можно продолжать бесконечно. И мелочь пятилетка. Из богатой могущественной семьи. Думаете, кто-то поверит в мой бред о том, что украсть ребёнка меня просила её мать?
– Блядь, – снова сказал я.
Прислонился лбом к стене. Думай, думай! Как теперь из этой ситуации выбираться? Бетон, прикрытый тонким слоем дорогих обоев, приятно холодил кожу, но думать от этого не легче. От девочки нужно избавиться. Не убить, нет. Её нужно отдать.
– Девочку нужно вернуть родителям, – в тон моим мыслям вторил Макс. – Ты же понимаешь, что теперь это не ребёнок, а бомба замедленного действия? Да кто, блядь, знает, может её мамаша тебя специально подставила? Ты им ничем не насолил?
Если только тем, что слишком много знал о её муже… Но Господь бог, разве Зай рискнула бы жизнью собственного ребёнка, только чтобы меня подставить? Да и могла ли она так играть? Вспомнил её беззащитно запрокинутую шею, тонко бьющуюся на ней жилку… Никому нельзя верить, Сафин.
– Жди скорую, – велел я. – Передай им Илью. Я позвоню.
– Ты вернешь ребёнка? – спросил он.
Я посмотрел на девочку. Молчит. Наверное, страшно. Но взгляд мой встретила уверенно. Ещё один храбрый заяц на мою голову.
– Да, – твёрдо сказал я. – Здесь оставаться с ней опасно, в любой момент могут нагрянуть. Нужно подумать, как все провернуть.
Девочка дернулась, как будто я её ударил. Я пошёл открывать сейф – наличка сейчас точно не помешает. Девочка маленькими шажками за мной. Собака кубарем выкатилась нам навстречу, залаяла тонко, выплясывая вокруг маленькой хозяйки.
– Тебе тут будет лучше, – сказала малышка собаке. – Тут тебя не обидят. Я не хочу, чтобы тебя, как первую Шанель, убил папа.
Вспомнил бред про то, что Бикбаев пугал Зай трупиком собаки, которая оказалась жива. Выбросил из головы – не до этого сейчас. Закидал в сумку самое необходимое, потом кивнул девочке.
– Пошли.
Она остановилась, словно не решаясь сказать. Снова подняла на меня взгляд карих глаз.
– Можно, я его возьму? – и на игрушку показала. Заяц, которого из брошенной машины притащила Зай. Я кивнул, а затем подхватил ребёнка на руки. Она устроилась уже почти привычно, а потом сказала тихо:
– Я знала, что ты спасешь моего зайца…
А я ребёнка держу и иду торопливо, потому что ни хрена непонятно ничего, потому что, возможно, я уже в розыске и дёргать отсюда нужно, избавиться от этой маленькой девочки.
Я руль стискиваю нервно, курить хочется, но рядом маленький ребёнок. Скосился взглядом в зеркало заднего вида – смотрит в окно. Считает что-то одними губами, непостижимый ребёнок. В окно глянул – ничего интересного. Ночь, редкие машины, городские огни.
– Что считаешь? – наконец спросил я, потому что тишина гнетущей была.
– Минуты, – коротко ответила девочка, и так посмотрела, что дальше беседовать никакого желания.
Этот ребёнок не заяц. Это ёжик. Колючий.
Я попетлял по ночному городу – на всякий случай. На востоке уже серая полоска начинающегося рассвета. Дурная ночка получилась. Макс отзвонился – с Ильёй все в порядке. Он просто под снотворным и проспит ещё пару часов. Убивать Зай его не планировала, уже легче. Собаку с котом отвезли парням, наверное, они в восторге. Квартиру заперли.
Я загнал свою машину в древний гараж, с глаз долой, из сердца вон. Нечего ей мозолить глаза прохожим. Вышли на улицу – светает. Нужно скорее спрятаться, пока меня никто не увидел с девочкой. Я вообще слишком приметен, а уж с ребёнком…
В подъезде пахло кошками, домофон на подъездной двери сломан. Дверь в квартиру обшита легкомысленным дермантином глазодерного цвета, но там, под ним толстая сталь. Эта квартира использовалась крайне редко, в форс-мажорных случаях, а оформлена была на бабку, жившую где-то в глуши. Две комнаты, старый ремонт, но большего, чтобы отсидеться и решить, как быть дальше, и не нужно.
Малышка вошла, огляделась, покрутив головой и снова возле стены замерла.
– Где вы меня закроете?
Я сдержал порыв выматериться. Неважно, что Зай меня опрокинула. Все равно нужно Бикбаеву морду начистить – за девочку. Так с детьми нельзя.
– К вечеру я отдам тебя родителям. А пока вон, две комнаты, выбирай любую.
Девочка разулась, поставила сандалики возле двери и осторожно вошла. Потом села на допотопный скрипучий диван и снова замерла. А мне снова материться хочется. От девочки нужно избавиться, да. Потому что держать её возле себя слишком опасно. Но и выбросить её на остановке я не могу, все нужно продумать, а сначала – поспать.
– Ты когда ела последний раз?
Девочка равнодушно пожала плечами. Я на кухню пошёл. Квартиру мы использовали редко, но в холодильнике бутылка шампанского, завявшая уже клубника в блюдце – опять Сашка сюда баб таскал, нашёл траходром. Вакуумная упаковка дорогого сыра, половина зачерствевшего батона. Батон отогрел в микроволновке, сделал немудреный бутерброд с сыром, позвал девочку есть. Сидит, кусает крошечными кусочками, а у меня опять сердце разрывается.
– А мылась ты когда последний раз? Переодевалась?
– У меня не было с собой одежды.
Ага, а папина любовница додумалась купить только успокоительное, на детские колготки у неё мозгов уже не хватило. Предлагать свои вещи смешно – в них и Зай тонула. Распахнул шкафы, нашёл женскую футболку, понюхал – порошком пахнет. Выдал ребёнку и отправил в ванную. Она стоит, её к себе прижимает и на меня смотрит.
– Я не буду подглядывать, – сказал я, вдруг именно это её беспокоит. – Уйду в комнату.
– Я не умею делать воду тёплой, – наконец, ответила девочка.
И правда, это я в четыре года мог один весь день дома сидеть, потому что маме надо работать, откуда бы этому ребёнку что-то уметь. Отрегулировал воду, застелил постель. Футболка на девочке висела до полу, короткие рукава несуразно широкие.
– Зато чистая, – оптимистично ответил я. – Спи.
А потом стирал её вещи куском клубничного мыла и сам себя ненавидел. Нянька, блядь. Девочка наверное уже спит, на змеевике в ванной колготки, коленки которых так и не отстирались, сарафанчик и крошечные трусы, я курю и блядь думаю, как вообще до этого дошёл. Не сам. Зай меня привела, за руку.
К тому моменту как я рухнул в постель уже совсем светло было. Я на ногах уже двое суток, нужно выключиться хоть на пару часов, а потом уже думать, что делать дальше, как из этой ситуации выруливать, как избавиться от маленькой опасной соседки.
– Это неправда, – вдруг раздался тонкий голосок из другой комнаты. – Что вы про маму говорите неправда. Она хорошая. Всё плохие, а мама хорошая.
– Спи давай, – буркнул я и натянул на голову одеяло.
Глава 21. Зай
Берег под ногами зыбок и едва различим, но я упрямо ступаю вперёд.
Взбаломученный моими шагами ил заволакивает воду тёмными клубами, и чем дальше я захожу вглубь, тем темнее становится все вокруг. Подол белого сарафана намок, ткань липнет своей тяжестью к бёдрам, но мне хочется окунуться. Берег здесь пологий и идти так по колено можно долго, почти до самой середины русла. Я оборачиваюсь назад: на заросшем колкой травой песке в футбол играют братья с соседскими мальчишками, Динар среди них. Это последнее лето, когда мы такой большой компанией собираемся здесь, через год Тимуру и Динару в институт, они уже сейчас почти не появляются у эби.
Город отнимает потихоньку близких мне людей.
Я цепляюсь ногой за корягу, спотыкаясь, едва не падая на колени, но все же удерживаю равновесие. На той стороне Волги собираются тучи, душно, как перед грозой, и пока небо окончательно не заволокло серым, я хочу окунуться.
Тихо, только слышны крики мальчишек да всплеск воды от моих шагов: речное полотно стоит без движения, даже волн нет.
– Зай, давай на берег, – кричит Тимур, сложив руки рупором. Я смотрю на него из-за плеча, отрицательно мотаю головой и делаю шаг. А потом…
Потом подо мной внезапно не оказывается дна.
Я лечу вперёд, раскинув руки в тщетной надежде зацепиться за воздух и проваливаюсь под воду.
Эби рассказывала, что здесь, недалеко от дебаркадера плохое дно, можно с лёгкостью утонуть, и из старой их деревни несколько человек не выплыли, даже папа нашего друга Рамиса, Исмаил. Но сколько раз мы ныряли рыбкой с плавучей пристани, плавали наперегонки, – всегда с нами было все хорошо.
Но не в этот раз.
Я барахтаюсь руками, пытаюсь успокоиться, чтобы определить, где верх, где низ, но страх берет свое. Паника душит, заставляя махать руками все отчаяннее. Воздуха совсем не остаётся, когда кто-то хватает меня за руку и тянет вверх, одним резким, уверенным движением:
– Не дергайся, обоих утопишь, – просит Динар, и я цепляюсь за его плечи, позволяя тащить себя к берегу. Кашляю ещё и трусит всю, но рядом с ним спокойно, всегда было спокойно.
Наверное, Тимур, разволновался: плавает он хуже Динара, и я пытаюсь разглядеть брата, пытаюсь встать на ноги, но дна все ещё нет, а берег… берег остаётся все дальше от нас.
– Динар, мы же не в ту сторону! – я ещё не паникую, нет, только оглядываюсь назад, глядя, как полоска берега становится все уже и дальше.
– Я знаю, – отвечает он. И начинает меня топить.
Проснулась я с ужасом, хватаясь за горло: воздуха не хватало.
Это всего лишь сон. Сон, основанный отчасти на воспоминаниях: я действительно тонула, и Динар за мной приплыл. Спас, вытащил на берег, а потом караулил возле кустов, когда я стягивала мокрый сарафан и надевала его футболку. А после он меня поцеловал в первый раз, поцелуй был лёгкий, невинный, быстрое прикосновение губ к губам.
– Моей будешь, – то ли шепнул, то ли показалось мне тогда. И я действительно стала его, только теперь думаю, лучше бы утопил, как во сне.
В сером свете дождливого дня комната кажется особенно неуютной. Я голову поднять с подушки пытаюсь, а она тяжёлая, чугунная, и мысли в ней вязкие. Мне требуется время, чтобы понять, где я нахожусь, и раньше, чем все становится на свои места, я кричу:
– Ясмин!
Но ответа, естественно, нет. Как она там, моя маленькая, особенная девочка? Это вторая ночь, которую мы проводим порознь, и хоть последние годы рядом с ней всегда была няня, а не я, но мне хотя бы было спокойно от мысли: она тут. Мы могли слышать голоса друг друга, звуки пианино, на котором она так хорошо играет. Мелодия это тоже цифры, говорила Ясмин, нужно всего лишь уметь считать.
Подняться с кровати тяжело, но я это сделала. Села, дожидаясь, пока прекратится головокружение, а потом подошла, пошатываясь, к запертой двери. Стукнула, раз, другой, и забарабанила. Если Динар в доме, он обязательно услышит. И Ясмин – она тоже услышит, если рядом где-то. Пусть знает, что мама пришла за ней.
Но Динар не объявлялся. Я по сторонам огляделась, пыльно везде, из-за забранного решеткой окна открывается вид на запущенный сад. Средней паршивости условия, видимо, туго у Динара со свободными деньгами.
Я прекрасно знала про то, что он хоть и из богатой семьи, но собственных средств у мужа всегда было намного меньше, чем требовало его аппетиты.
Тачки дорогие. Шлюхи. Наркота, алкоголь. Часы брендовые, шмотки – все, чтобы чувствовать себя не татарским мальчиком, сыном мэра, а бомондом столичного уровня.
Только отец ему никогда лишнего не давал, и все те деньги, что шли мужу от Таира, они тоже оседали и на моих счетах. И транжирить просто так на собственное удовольствие Динару не удавалось. А хотелось своих, только чтобы не работать при этом.
Работать он не любил. Те пару месяцев, когда Таир вводил мужа в дела "ТатОйла", заставляя разбираться в обороте товара, качестве бензина, спроса на топливо, логистику, ценообразование – о, Динар все это время ходил с кислой миной. Таир понял, что его родственник, не смотря на крутого папу, в вопросах бизнеса полный профан, и со временем мужа оттеснил на прежнее место. Ему стало сначала не обязательно присутствовать на совещаниях, потом – посещать офис, а дальше мы и вовсе уехали из страны.
И раз Динар делал вид, что посвящает все время мне, а потом и нашей дочери, Таир делал вид, что все понимает и постарается обойтись без ценной помощи мужа.
И теперь, если Бикбаев избавится от меня, то распоряжаться нашей долей сможет уже без всяких проблем. Я это прекрасно понимала, как и то, что мое возвращение лишь упростит ему работу. Но у него была Ясмин, и это напрочь перечеркивало все прочие обстоятельства.
А я – я просто все ещё надеялась, что смогу забрать дочку до того, как он узнает, что не ее родной отец.
Заняться в пустой комнате было нечем, я снова легла. Побочный эффект от таблеток – голова тяжёлая, так и тянет к подушке. Глаза закрыла, казалось, только на миг, думая о Руслане.
Он, наверняка, уже давно понял, что я сбежала. И стоит подумать только, какой он в гневе, как хочется против воли втянуть голову в плечи. Мой поступок… абсолютно иррационален, я ведь даже не задумалась, чего он будет стоить самому Руслану? Ведь если посылка пришла домой прямо по его адресу, то для Динара вовсе не секрет, кто стоял за всем этим делом.
Входная дверь где-то далеко хлопнула, звук эхом прокатился по всему дому, тоненько бзынькнуло оконное стекло. Я села на кровати, ноги под себя подобрала. Мне сейчас перед ним не устоять физически.
Шаги Динара приближались, я по ритму его движений могла отличить даже в каком он настроении. Сегодня муж был злой, очень злой.
Ключ повернулся в замке, дверь распахнулась, а потом я его увидела. Смотрит из-под бровей, губа нижняя искусана до корки кровавой.
– Где Ясмин? – спросила, он не ответил. – Я тебя спрашиваю, где моя дочка? Покажи мне ее?
Сейчас только она имела значение. Мне хотелось пить. Есть. Умыться и сходить в туалет, но все неудобства физические отступили на второй план.
– Я тебе не обещал ничего. Ты сама пришла. Забыла?
Я назад от этих слов шарахнулась, не вставая с кровати. Головой об стену приложилась, не рассчитав.
– Если с ней хоть что-нибудь случится, – не заговорила, зашипела я. Были бы силы – бросилась на него, вцепившись ногтями в кожу лица, до глаз добираясь. Как я сейчас его ненавидела!
– Не в том ты положении, чтобы мне грозить, – усмехнулся он.
– За что ты так с нами? Когда ты в такого говнюка успел вырасти?
Мне многое хотелось добавить. Что он был хорошим ребенком, защищал меня. Что его эби в пример приводила другим детям, его и Таира.
Что я всегда мечтала за него замуж выйти, потому что был самым идеальным. Как мне казалось… Не зря говорят, не сотвори себе кумира.
Мы друг на друга смотрели молча. Динара взгляд – тысячи острых игл, смотришь и ранишься.
– Я тоже не о такой жизни мечтал. И когда на тебе женился, не фантазировал, что пока я буду трахать тебя, ты с отвращением закрывать глаза, чтобы я быстрее кончил. Думаешь, я не видел?
А мне и сейчас глаза закрыть хотелось. Кажется, это самый проверенный способ, чтобы от него отгородиться, но Динар продолжал:
– Ты же меня не хотела совсем. Привыкла, что ты принцесса, рядом толпа братьев, Таир тебе в жопу дует, а ты можешь страдать, придумывать себе болезни, депрессии. Ты сама – эгоистка, и ни хера от меня не отличаешься. Что морду скривила, не понравилось? О ком, кроме себя, ты думала? У ребенка вечно няня, а ты болеешь. Конечно, мне пришлось искать специалистов. Кто-то же должен был тебя к жизни вернуть.
Он приближается, а мне хочется спрятаться, потому что он говорит неправду. Так же убедительно, как и моей семье. Так, что мама до сих пор боится звонить лишний раз, чтобы не спровоцировать приступ, выдуманный моим мужем.
– Заткнись! – ору, швыряя в него подушку, но он цепляет меня за запястья, не позволяя ударить или закрыться. Мы вынуждены смотреть друг другу в лицо, и я напоминаю себе, что он слаб.
Он наркоман, зависим от препаратов и денег, и все, на что способно такое ничтожество, – это доводить слабую женщину, шантажируя ребенком.
– Ты больная. Ты с головой не дружишь, и мне приходится прятать от тебя дочку, – за его спокойствием прячется едва скрываемая злость, – потому что ты для нее угроза. Ты для нас всех – угроза. И все, что тебе нужно, это быть послушной и пить таблетки. Будешь слушаться, тогда ты ее увидишь.
– Где наша дочка? – снова спросила я, не давая его словам проникнуть в голову.
– Она спит, – произнес Динар с заминкой. Он врал, и сердце тревожно стукнулось о грудную клетку. Знает или нет, что она – не наша, а только моя? – Пей лекарства, а потом я тебе ее покажу.
Он раскрыл ладонь, на которой было две крупные таблетки. Можно было швырнуть их, выкинуть, но я послушно положила обе в рот, глаз от него не отводя.
– Это ещё только начало, Зай, – сказал он, а я взяла и таблетки ему в лицо выплюнула:
– Дочку покажи, без нее ничего не буду делать.
Долгое тягостное молчание зависло в воздухе, и на какое-то мгновение мне вдруг стало страшно: а если Ясмин не у него?
В душе заскрябало, хоть вой, но Динар отодвинулся, подходя к двери:
– Ну и сдохнешь от своего упрямства, мне же проще,
Глава 22. Руслан
Проснулся я далеко за полдень. Глаза открыл – посеревшая побелка на потолке, провисший карниз, на нем унылые шторы. Просыпаться дома явно уютнее и со всех сторон приятнее. Сел на постели, потянувшись, с удовольствием хрустнул костями. Потом вспомнил про дочку Зай. Девочку, с которой я не знал, что делать.
Она уже проснулась, обнаружилась на кухне. Нашла свою одежду, надела – надеюсь, все успело просохнуть. Сидит, тискает своего длинноухого, шерстку перебирает, губы шевелятся. Считает.
– Почему не разбудила?
Девочка пожала плечами. Я открыл холодильник, хотя понимал, что вряд ли в нём что-то прибавилось, не шампанским же ребёнка поить.
– Я в магазин схожу. Ты посидишь одна?
Она помедлила, а затем кивнула. Я отсчитал несколько купюр, затем снова на кухню вернулся – чужая малышка не давала покоя.
– Ты же умеешь говорить, – решился я. – Почему не разговариваешь?
Говорила она и правда вполне складно, и даже поразумнее многих взрослых. Девочка подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза, сейчас она до жути кажется на свою маму похожей.
– Просто не люблю.
– Вполне себе резонно, – усмехнулся я. – Я тоже не очень разговаривать люблю. И вообще до пяти лет молчал, мамка уж думала немой.
У мелкой в глазах столько удивления, наверное, не может представить, что такой огромный дядька, так же, как она, когда-то пятилетним малышом был. Я поневоле улыбнулся, запер за собой дверь – одну девочку оставлять не хотелось, но и с собой таскать риск. Мало ли, чем сейчас её папаша занят.
Я зашёл в продуктовый магазин, затем подумал, и посетил детский – он был рядышком. Маленький, выбора особо нет, но мне главное, чтобы размер совпал, а с глазомером у меня проблем нет. Уже возле подъезда закурил, набрал Макса.
– Новости есть?
– Илья выспался, Сашку в терапию перевели, по мелкой вообще ничего, парни с утра ментовские переговоры слушают. При похищении ребёнка из влиятельный семьи сразу бы перехват объявили, а тут словно и не было девочки.
Я помолчал, переваривая, сигарету отбросил. Что же ты наделала, Зай? Что происходит вообще?
– Её нужно отдать, – продолжил Макс. – Ты же понимаешь это? Хотя бы дяде, но отдать.
Отдать мелкую Таиру было бы самым простым выходом из положения. Но…я опасаюсь. Я не знаю, кому сейчас верить. Вдруг именно этого от меня сейчас ждут? Выловить меня в городе миллионнике практически нереально, а вот в пути… Один аэропорт, одна трасса ведущая в тот город, несколько грамотно расставленных постов и все, дело готово. Я знаю, я сам так делал. А вдруг в окружении Таира крыса?
О том, что вся эта херня творится с его согласия я отказывался думать.
– Жрать прибыло! – объявил я, открывая дверь в квартиру.
Не знаю, чем детей кормят миллионеры, я с детьми вообще не связывался, а моё детство было исключительно пролетарским. Сделал бутерброд с ветчиной, быструю кашу из пакетика, какао. Миллионерское дитя все съело с превеликим удовольствием.
А потом мелкая взяла тарелки, мою и свою, потащила к мойке. Несмотря на всю свою разумность, размера она была весьма компактного, поэтому ещё и табуретку притащила, на неё залезла. И завозилась с краном – я помню, тёплую она не умеет делать.
– Ты чего это? – поинтересовался я, закуривая в открытую форточку.
– Если я буду хорошей, и буду много помогать, может, вы не отдадите меня папе?
Повернулась, стоя на табуретке. В руках мыльная тарелка, на подоле огромное мокрое пятно.
– Бросай это дело, – посоветовал я, девочка вздрогнула и тарелку выронила. Перепугалась, глаза округлились, словно я её за тарелку разбитую убью. – Ну, не в буквальном смысле же бросай. Давай, слазь. Ты будешь тарелки убирать, а я мыть, договорились?
Кивнула, схватила своего зайца и ушла. Замечательно странный и тихий ребёнок, нахрена Алиса вообще успокоительное покупала? Право слово, разумнее создания мне давно не встречалось.
Собрал осколки тарелки, пошёл в комнату. Деть я ребёнка никуда не могу, но и отсиживаться, пока парни пытаются разобраться, тоже не могу.
– У меня есть план, – торжественно сказал я. Мелкая зайца отложила, на меня смотрит. – Мы можем пойти гулять, но для этого тебе придётся притвориться мальчиком.
И вытряхнул свои покупки. Футболка с очередным супергероем, джинсовые шорты, бейсболка и крошечные очки солнечные. Я так вошёл в роль няни, что не забыл даже тряпочные кеды взять, самые пацанячьи, которые нашёл.
– Но я же похожа на девочку, – засомневалась моя гостья.
Однако видимо, она была склонна к авантюризму, а может просто надоело ходить в порванном платье. Сначала села ближе к новым вещам. Потом потрогала. Бейсболку даже погладила тихонько. Губы шевелятся – пересчитала заклёпки декоративные на ней.
– Но я же все равно останусь девочкой?
– Несомненно, – подтвердил я.
Через несколько минут из комнаты уже вышла в пацанячьих шмотках. Что я и предполагал – дети вообще особо друг от друга не отличаются. Мальчик и мальчик. Только с потрепанной косичкой, обрезанная Бикбаевым прядь в неё не вплетается и болтается вдоль лица, словно постоянное напоминание.
– Очень похожа на мальчика, – обошёл я её вокруг. – Только волосы длинные. Как думаешь, стоит нам отрезать их?
Мне самому хотелось сделать это. Прядь бесила одним только своим наличием. Она – олицетворение жестокости. Это всего лишь волосы, да, кто бы спорил. Но что было бы с ребёнком, если бы я её не выкрал? Сердце тревожно сжимается – там Зай. И пусть я говорю себе, что она сама ушла, легче от этого не становится. Слишком неоднозначная ситуация, если бы иначе было, я бы давно с удовольствием ребёнка вернул.
Вскоре я вышел из дома с мальчиком под руку. Обычный такой пацан, даже без носков – про них я и не подумал. В свои пять лет я вообще большей частью босиком бегал.
– Мороженое хочешь? – спросил я.
Девочка кивнула, а потом смотрела на обычный вафельный рожок из ларька, как на чудо чудесное, и разумеется вся вымазалась. Надо сделать пометку – дети, даже очень умные, пачкаются.
Мы по улице идём, а она глазеет по сторонам, словно в первый раз вышла. Что разумеется не так – няня гуляла с девочкой. Правда, как я понял, детских площадок они избегали, руководствуясь тем, что ребёнка не нужно развлекать, его нужно развивать. Ну что же, мне такой херней страдать некогда, поэтому пусть жрёт мороженое, прям без носков.
Встреча была назначена на шесть вечера. Ещё не темнеет, светло совсем, мы на окраине города – тихо и благолепно. Я любил такие вечера на закате лета. Я жду, Ясмин рядом со мной на лавке ерзает.
– Иди поиграй, – кивнул я на детскую площадку.
Тащить ребёнка в центр города или по ресторанам я не стал, поэтому встреча пройдёт прямо здесь. Площадку окинул взглядом – небольшая. Всё видно, несколько мамаш с колясками, штук семь детей. Пусть играет, и так уже вторые сутки уши греет.
– Прямо с детьми? – ужаснулась девочка.
– Прямо с ними, – подтвердил я. – Мне с тобой политесы разводить некогда. Иди, не бойся. Обидит кто, ты пальцем покажи, а я голову оторву.
– Не надо голову, – испугалась Ясмин. – Пусть живут.
Но на площадку пошла. Встала у песочницы, не решаясь присоединиться к игре. А потом отлетела игрушка и Ясмин её подала. Затем присела на деревянный ободок. А потом как-то незаметно для самой себя сползла попой прямо в песок и потянулась за чужой лопаткой. Я хмыкнул – быть нянькой даже интересно.
Он пришёл вовремя, иного и быть не могло. Шёл один. Пожилой, но ещё подтянутый, идеально прямая спина. Волосы светлые с проседью. Глаза голубые, смотрит если в упор, кажется – в саму душу. Я закурил, он рядом со мной на скамью сел.
– Опасный у тебя…мальчик.
Ясмин, словно поняв, что о ней говорят, приподняла голову, прислушиваясь. А я подумал – он все знает. Всегда знал, несмотря на то, что менты ещё ни сном, ни духом.
– Да, – согласился я. – Опасный.
– Я тебя вытаскивать не буду.
Я усмехнулся – разве могло быть иначе? В какой-то степени это даже правильно, по крайней мере все, чего я достиг, я сделал сам.
– И не нужно, – сигарета догорела, мой собеседник поморщился, он не курил и запаха табака не выносил. – Просто дай то, что мне нужно. Папа…
Скорее, в издевку сказал. Самому по больному, себя не жаль, жаль мать, которая на свою беду связалась с женатым, да ещё и из такой организации, о которой только шёпотом говорят. Вот и получила только денег на аборт. Коляску мне на них потом купила, не стала в морду ему бросать… А папочка мой объявился, когда я уже в гору пошёл. Интересно ему стало, видите ли, что из его семени народилось.
– Она не дала тебе моё отчество, – вдруг не к месту заметил он.
Я Маратович, по деду, которого и сам не помнил. Отец, хотя скорее биологический донор, у меня русский.
– А разве на то были основания?
Он усмехнулся и наконец дал мне конверт. Я сложил его пополам и сунул в карман джинс – все дома. А отец ушёл не оглядываясь.
– Домой, – позвал я Ясмин.
Она встала в песочнице. К коленям налип песок, он же в волосах, в кедах тоже, подозреваю. Как я понял, за всю игру она не сказала другим детям и слова, но, видимо, это их не смущало.
– Можно ещё пять минут?
– Нет, – устало вздохнул я, удивляясь, как быстро превращаюсь в отца семейства. – Ты всю ночь не спала.
По пути она плелась все медленнее и медленнее, в итоге я подхватил её на руки и она уснула. Стягиваю с неё кеды, из них ожидаемо целый килограмм песка на диван высыпался. Я надеялся, что она не проснётся, но моим мечтам не суждено было сбыться. Не только проснулась, но ещё и выспалась похоже.
– Я почитаю, – сказало невозможное дитя и полезла на полку.
Я кивнул – пусть лучше книги читает, чем бусины на зайце, это совсем уныло выглядит. Вытянулся на диване, ноги не помещаются, пришлось на подлокотнике устроить, а девочка рядом в кресло уселась.
– Я буду читать вслух, – решила она, а я застонал. – Миссис Феррарc умерла в ночь с 16 на 17 сентября, в четверг. За мной прислали в восемь утра, в пятницу, семнадцатого…
– Что это?
Ребёнок перевернул старую потрепанную книжку, показывая мне обложку. Агата Кристи. Замечательное чтиво для самого необычного ребёнка в мире. Вот именно сейчас мне как никогда сильнее хотелось вернуть Зай. Конверт хрустнул в кармане, я напомнил себе – посмотрю, когда не в меру умный ребёнок уснёт. Открыл окно, балкона в квартире не было, облокотился о подоконник и закурил.
– Курить вредно, – назидательно заметила девочка, – Так вот… Делать мне было уже нечего: она скончалась за несколько часов до моего прихода.
А потом добавила так резко, что я даже не сразу понял, откуда эта фраза в Кристи, которую сам же до дыр зачитывал в свое время.
– Ты же заберёшь маму, правда? Ей там нельзя, он её обижает
