Текст книги "Неподчинение (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
Соавторы: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 34. Руслан
Удовольствие ещё тонко стучит в ушах, разливается огнём по венам. Мне… слишком для новостей хорошо. Особенно таких вот, которые как ушат холодной воды.
– Что? – переспрашиваю я, словно давая шанс отыграть ситуацию назад.
– Ясмин. Твоя. Дочка, – отвечает раздельно, чётко, и сразу понятно становится, что пути назад нет.
– Блядь.
И на то, чтобы новость переварить, мне требуется долгая минута.
Скатываюсь с тёплого женского тела на пол. Половицы обжигают разгоряченную кожу холодом. На Зай не смотрю, зубы сжимаю так, что раскрошатся вот-вот.
Мыслей хоровод, я не знаю, за что хвататься, теряю самообладание. Мне хочется схватить девушку за плечи и встряхнуть хорошенько, но вместо этого я отхожу от нее подальше.
– И как давно ты это знаешь? – не спрашиваю даже, точно ли, уверена ли.
Такими новостями на пустом месте не бросаются. А сам думаю, если скажет, что все эти годы знала, как мне блять, с этим жить потом?
Света в большой комнате нет. Окна пыльные, за ними – ночь. А здесь только печка жаром дышит. Заслонку отодвинул кочергой, красные угли догорают, трещат, как живые. Подкинул дров, чтобы стало теплее и светлее.
– Несколько недель.
Сердце замирает, а потом заново бьётся. По крайней мере она сознательно от меня пузатая к этому уроду не ушла.
Я сглотнул внезапно появившуюся в горле горечь, осознав вдруг… Все эти дни, что Ясмин была рядом, я не догадывался, что она – моя дочь. И мне все же не верится в слова Зай, я жду подвоха.
– Почему ты не сказала об этом раньше?
Смотреть на Зай – больно. Я говорю тихо, еле сдерживая рвущийся крик и праведный гнев.
Если бы я не спас жизнь Зай тогда, в заброшенном доме, я бы никогда не узнал, что у меня есть ребенок. А она молча ушла – рисковать своей жизнью, храня в себе тайну, которая принадлежала, черт возьми, нам обоим.
– Не знаю, – голос ее дрожит, кажется, ещё чуть-чуть и разрыдается. – Мне страшно было.
Только этого ещё не хватало, никакого диалога не бывает там, где есть место женским слезам.
– Я не заставляю тебя быть ей отцом, – выговорила, наконец, – просто хочу, чтобы ты знал.
А я не знаю, то ли по столу рукой ударить, так чтобы дерево вдребезги, то ли из избы вон выйти, так меня пробирает. От того факта, что Зай скрывала и сразу не пришла мне рассказать. Оттого, что сейчас такую хуйню несёт, будто я от ребенка отказываться вздумал, как папаша мой. С этого, наверное, даже больше всего коробит.
– Ну и… дура ты, Зайнаб, – с трудом подобрал слова, хотел добавить больше, но не стал, – я не собираюсь отказываться от своего ребенка, это понятно? Нельзя было скрывать такие факты, это же, нахрен, все на свете меняет.
Мысль о том, что Динар может быть в курсе всего этого, стрелой пронзает. Да, Ясмин у Таира, и охраны там гораздо больше, чем моих бойцов, но сейчас я не верю никому. Ни тем, ни этим, ни, блядь, даже Зайцу.
– Я зол и я имею на это право, – сказал резко.
Валом прут воспоминания о Ясмин, как я ей волосы отрезаю, как на руках несу, как она мне книжки читает и за шею перед сном обнимает. И где-то тянет в груди – я ведь позволил себе семью представлять, где у нас будет общий с Зайнаб ребенок, где мы счастливы, а оказалось, что у меня уже есть дочь. Умная, красивая, и похер на все те диагнозы, что на бумажке чиркнул какой-то докторишка, я знаю одно: не больная она.
– Руслан…
Зай так в углу кровати и сидела, натянула на себя пыльное одеяло, вжалась спиной в бревенчатую стену дома, и только глаза мерцают в полумраке.
– Спать ложись, завтра обо всем поговорим.
Возле входа над дверью куртки висели, вместо шкафа – гвозди, вбитые в стену. Накинул одну на плечи, вышел на крыльцо.
Ночь, кузнечики стрекочут, с реки сыростью тянет. Закурил, разгоняя комариную тучу дымом, присел на ступеньку и голову задрал. Небо все сплошь звёздами усыпано, луны не видать. Тихо, только рыба плещется в воде. Хорошо здесь, но на душе все равно покоя нет.
Дверь за спиной скрипнула, Зай вышла, опускаясь рядом. Я, хоть и был на нее зол, все же распахнул куртку, на удивление свободную даже на мне. Она нырнула под нее, обхватывая руками меня.
– Пойдем, озябнешь.
Подхватил ее на руки и на кровать отнес. Дождался, когда уснёт и на вторую кровать ушёл. Отчасти потому, что рядом с моей сотней килограммов мыщц на такой кровати тесно… А с другой стороны переварить все одному хотелось, да и зудела занозой обида. На Зай. На себя. На жизнь.
Груз ответственности давил, о чем только не думалось в такой момент, даже о том, что мать моя так и не увидела свою внучку. А Ясмин бы ей понравилась наверняка.
И понятно стало, чего тогда Таир взбесился, когда мы про Зай и Ясмин говорили, что даже по роже мне съездил. Я уверен был, что Шакиров уж точно в курсе всего.
В пять утра я уже умывался холодной водой, ждал, когда появится Петрович. Мотор лодки слышно было издали, я поднялся, вглядывясь в сизый туман, низко лежавший над самой поверхностью реки. Петрович ехал один, облаченный в плащ-палатку, только козырек кепки торчит. При виде меня он насторожился, скорость сбросил, вглядываясь.
Я ему рукой помахал – знал, что там, на дне, среди скользких, серебристобоких рыбных тушек лежит оружие, и не смотря на возраст, этот не промажет, попадет.
– Здорово, – в воду зашёл, помогая лодку к берегу пришвартовать, Петрович с невозмутимым лицом кивнул. Обменялись рукопожатиями, спрашивать, что я забыл в его дремучем лесу, он не станет.
– Ну здравствуй, здравствуй.
– Как клёв?
– А то сам не видишь, – усмехнулся он. Вместе мы рыбу вытащили, а потом сели курить.
– Надолго?
– Уйдем сегодня. Подкинешь на ту сторону?
Река здесь делала крюк, и на лодке мы могли прилично сэкономить время и нервы, добираясь на ту сторону, в соседнюю область. Там искать нас не будут, да и до Шакировых уже рукой подать, пару часов езды на машине.
– Подкину, отчего ж не подкинуть. Во сколько тронемся?
– Позавтракаем и выдвигаться можно.
– Много гостей привел с собой? – кивнул на избушку.
– Одну.
Я в дом заглянул только. Зай спала, свернувшись под клетчатым одеялом в клубок. Печка ещё держала тепло, да и день обещал быть жарким – не замерзнем. Прихватил консервы, крупу, вышел на улицу, где Петрович уже ставил над костром котелок.
– Уху варить будем, окуня бери.
Я из ведра вытащил красножабрую рыбину и принялся ее неспешно потрошить, пока мужчина чистил картошку.
К тому моменту, когда Зай появилась на крыльце, мы уже успели накрыть нехитрый стол на улице. Фыркал самовар, ухой пахло на всю округу и жрать так хотелось, что кишки сводило.
– Знакомьтесь, это Зайнаб, это – Алексей Петрович.
Вдаваться в подробности не стал, Петрович о себе рассказывать не любил, а о Зай я и сам не хотел особо распространяться.
Она кивнула, глаза от меня пряча, пошла умываться, а потом к столу села. Ели молча, иногда перебрасываясь с Петровичем парой слов.
– Сидите кислые, как лимону сожрали, – заключил он, поднимаясь, – а уха меж тем хороша. Ну что, хозяйка, посуду поможешь убрать?
Зай на него посмотрела так, а я хмыкнул. Мне же принцесса досталась, да ещё и после больницы.
– Сиди, сам управлюсь, – велел ей и начал тарелки собирать. Петрович посмотрел, но промолчал, да и правильно. Не его это дело.
– Я помогу, – вызвалась Зай, на чистом упрямстве выехать решила. Я б проучил, отправив воды из реки набирать, чтобы посуду мыть, но говнистое настроение внутрь затолкал. Чай не баба.
В таз плеснул воды горячей, протянул мыло, мы руками друг другу коснулись и замерли, впервые при свете не избегая взгляда друг друга.
Что с нами будет дальше, когда все это останется в прошлом? Когда будни обрушатся, затянет привычная домашняя обстановка. Вокруг Зай снова соберётся вся ее многочисленная шакировская родня – останется ли мне место рядом, нужен ли буду я?
Я не хотел терять Ясмин. Ни сейчас, никогда. Я только, блядь, отцом стал, дайте мне время на акклиматизацию.
– Петрович, дай мобилу позвонить, – Таиру нужно все же о приезде сообщить. В их городе, где все менты мэром прикормлены, не до выгибонов.
– Ну ты придумал, – хмыкнул он, – тут не ловит в глуши ни черта. Разве что на дерево полезешь.
– И полезу, – так и перло меня сегодня. Петрович из кармана старенький сотовый телефон достал, я на экран с оранжевой подсветкой глянул – и вправду, сеть не видит. Огляделся, – приглянулась берёза, ствол гладкий, ветки крепкие. Обхватил дерево и по ней полез вверх. Вот оно, когда дурь девать некуда, толкает на отчаянные шаги. Взобрался метров на пять, вниз смотрю – Зай стоит, козырьком сложив ладони.
– Кукушка, кукушка, сколько там осталось? – крикнула Зай, а Петрович, штопавший сеть, рассмеялся. Спелись, значит.
– Ку-ку, ёпта, – выругался, поудобнее устраиваясь на ветке. Она подо мной угрожающе хрустнула, до земли здесь лететь прилично.
Я в телефон глянул – одна палочка появилась, лишь бы сеть не пропала. Набрал по памяти номер Таира, тот почти сразу ответил.
– Да!
Голос требовательный и сердитый. Узнал, наверное, что мы в бегах с сестрицей ее.
– Я нашел место клевое, с рыбалки встреть меня как обычно, – произнес, надеясь, что он сообразит.
– Какого че… ладно, встречу.
Я сбросил первый, обрадовавшись, что Шакиров не стал орать дальше. Даже если его слушают, место заранее не найдут, что уже фору даст. Таир должен был помнить, что по дороге в деревню их на трассе кафе есть, "Клевое место", где рыбу могут пожарить прямо при тебе выловленную. А оттуда до их родового имения уже рукой подать.
– Ну все, теперь можно и в путь.
Сборы много времени не заняли, у нас с Зай и вещей толком не было. Петрович неторопливо спрятал снасти, проверил мотор. Мы погрузились в лодку и тронулись. Август, казавшийся бесконечным, уже перевалил за вторую половину, некоторые деревья вдоль берега уже золотились, и когда мы вышли на чистую, нецветущую воду, аж дыхание перехватило. Двигатель шумел, но даже сквозь рев мотора я мог разобрать песню, которую исполнял Петрович:
– Из-за острова на стрежень, – выводит, а у самого косматую бороду ветром треплет, – на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны.
Мы плыли часа два, за это время мимо промчалось несколько катеров, сверкнул золотыми буквами теплоход – двухпалубник. Если бы не ситуация, я б остался с Петровичем ещё на недельку. Такой отпуск мне нравился, это не жопу греть в заморских песках, здесь было хорошо и душевно.
Вскоре мы сбросили скорость, впереди показался небольшой самодельный причал, к которому Петрович и подрулил. Я помог Зай залезть на него, подхватив ее за талию, а потом и сам подтянулся, – вода ушла, лодка не доставала.
– Спасибо, Петрович, – пожал ему руку, в ладони держал несколько купюр. Он их принял, не стал возражать, за что я его и уважал: любая помощь должна быть вознаграждена, и правильно ее принять, значит, тоже уважение проявить.
– Здесь до трассы недалеко, полчаса и выйдете к дороге. А оттуда ты уже знаешь, – проговорил он и махнул рукой напоследок.
Идти нужно было в гору, узкая тропинка вилась вдоль деревьев, было душно, звенели комары. Зай, я видел, дорога давалась с трудом. Я взял ее за ладонь, помогая взбираться, но, в конце концов, и на это у нее сил не осталось. Она после больницы, напомнил я себе, и на руки в очередной раз подхватил, решив, что вот сейчас совсем не время играть в двухметрового обиженку.
– Это уже входит у нас в привычку, – Зай хоть и была лёгкой, точно пушинка, но тащить ее вверх оказалось не так удобно: повсюду деревья, того и гляди зацепиться ногами.
– Мне нравится, – сказала она, зарываясь носом в мою футболку, а я хмыкнул только:
– Ещё бы.
Дорога появилась внезапно, едва мы вышли из леса, оказавшись на ровной местности. Поначалу я посмотрел по сторонам, наблюдая обстановку. Спокойно, вряд ли кто нас с этой стороны ожидает, мы хороший крюк сделали, оказавшись за несколько сотен километров от моего родного города.
Попутка, несмотря на мои опасения, попалась нам быстро, и уже через полчаса мы тряслись на заднем сидении видавшего многое "Ларгуса". Зай ко мне голосу прислонила и почти сразу уснула, а я только восхитился ее привычке засыпать, независимо от места и времени. Мне все чаще перепадала бессонница.
Через три часа с водителем, забавным седым мужичком, мы распрощались. Впереди был пост полиции, его решил обойти по дуге, – там как раз выйдем за кафе, понаблюдаем за дорогой.
– Ещё немножко потерпи, а дальше Таир встретит, – подбодрил Зай, она кивнула, думая о своем.
Машина, принадлежавшая Шакирову, была уже на месте. Я не спешил, залёг на животе прямо на траве, достал бинокль и принялся разглядывать. Окна сплошь тонированные, кто внутри, не разобрать. Во второй тачке охранник ковырял в зубах, глядя в мобильный телефон, больше поблизости никого подозрительного не наблюдалось.
– Чего мы ждём? – не выдержала Зай, почесав локоть. Нежная кожа расцвела красными точками в тех местах, где ее покусали мошки и комары. Не для нее такие приключения, напомнил я себе.
– Хочу убедиться, что в машине твой брат, а не муж.
При упоминании Динара она сразу помрачнела, отвернулась, а я продолжил наблюдать за нужным автомобилем. Вскоре мое терпение было вознаграждено. Окошко заднего сидения опустилось, и я смог разглядеть лицо Шакирова. Больше в салоне никого не было.
– Пошли, – скомандовал, пряча бинокль в рюкзак. Мы спустились вниз, обогнули кафе и, постоянно оглядываясь, быстрым ходом добежали до джипа. Я рванул дверь, Таир поднял удивлённое лицо, а потом заметил Зай.
– Зайка, – выходя из машины, выдохнул он, прижимая к себе сестру, а потом повернулся ко мне, – что вы, блядь, натворили? Динар объявил ее в розыск, весь город на ушах стоит.
Глава 35. Зай
Мне кажется, я не видела её целую вечность. По факту – несколько месяцев. Динар не запрещал родным приезжать к нам, только обставлял каждый визит кучей условностей, ведь Зай так не стабильна… а если к родным хотела ехать я, просто говорил – езжай, дорогая. Но моя дочь останется дома.
Разве могла я оставить её там одну? А старая моя эби разве могла ездить часто за несколько сотен километров? Так и выходило, словно живём на разных полюсах.
А теперь я знаю, что Ясмин не его дочь. И эби, вот она, рядом. Спешит ко мне, опираясь о клюку – совсем постарела. По морщинистым щекам катятся крупные слезы. Правильно я делала, что не вываливала на неё свои беды. Такого она могла и не пережить.
– Кызым, – шепчет, волосы мои гладит, – домой приехала…
Совсем маленькая, меня меньше. Я её обнимаю, изо всех сил стараюсь не реветь. Видимо, сколько от неё не скрывали, она чувствовала беду. Отстранилась от меня, в глаза посмотрела, вытерла мои щеки сухой, чуть шершавой ладонью – я все же заплакала, сама не заметила.
И вдруг резко стала сама собой. Маленькой властной старушкой, которая твёрдой рукой руководит целым прайдом.
– Чего встали? – повернулась к мужикам. – Руслана в баню, Таир, столы готовьте, не предупредили даже… Как знала, баню топить сказала, а вы грязные, алла сакласэн… Асия, шурпу греть ставь!
А сама меня по плечу поглаживает, пальцы дрожат. Таир хмыкнул и пошёл тащить большой стол, Руслан послушно пошёл в баню. Из дома выкатилась кругленькая – беременная Аська, кивнула мне. Подошла обнять, и не может – живот мешает, огромный, как дирижабль.
– За наследником, наконец, пошли, – улыбнулась она. – А то кому столько миллионов-то оставлять, девки мои махом все на тряпки и побрякушки спустят.
А сама улыбается – любит своих девочек. Девочки бежали так, что слышно грохот по коридору даже тут, во дворе. Я их слишком редко видела, поэтому путала, для меня одинаковые, как половинки одного целого.
– Тётя Зая! – воскликнула Мадина, а, быть может, и Латифа.
Обе они не умели стесняться, их нисколько не смущало, что мы так редко видимся. Я была их тетей, этого им достаточно. Обе ринулись ко мне в объятия, едва меня, уставшую, не сбили с ног, Аська на них шикнула рассерженно. Я глажу их головы, волосы, в которых ни одна сторона не смогла взять верх. Аська – чистая блондинка, Таир жгучий брюнет. Девочки получились словно пеплом присыпанные, цвет странный, насыщенный и невероятно идёт к их ярким глазам. Красотки получились у меня племянницы.
Девочек обнимаю, сама смотрю на крыльцо. Ясмин моя – она не такая. Это ни хорошо, ни плохо. Просто факт. Она вышла из дома осторожно. Никакие эмоции не отразились на её лице. Спускается по ступенькам, первая, вторая, третья… Я дышать словно перестаю. Тяну к ней руку. Она возле меня встаёт, руку мою принимает. Её ладошка, такая маленькая.
Близнецы, видимо, уже хорошо изучили мою дочь, поэтому отступают, давая ей необходимое пространство. Ясмин не обнимает меня, просто прислоняется головой к моему бедру, так и стоим. Большего нам и не нужно, мы – команда. Мы прошли то, что эти ясноглазые дочки Таира, надеюсь, никогда не увидят.
– Шурпа! – вспоминает эби, и снова вокруг начинается столпотворение.
Ясмин не отпускает меня от себя. Мы сидим рядом за столом. Руслан – с другого конца. Волосы его ещё не просохли после бани, ест он молча, не обращая внимания на кутерьму вокруг. Словно сдерживает себя. Иногда его тяжёлый взгляд останавливается на мне, а потом медленно скользит к Ясмин. Я бы все отдала, чтобы узнать о чем он думает сейчас. И одновременно так боюсь его мыслей…
– Девочки поначалу на неё давили, – отвлекает меня Ася. Она сидит, а живот её огромный упирается в край стола. – Я их одергивала. Они-то у меня…в общем, мёртвого поднимут. Ясмин их боялась. Но чертята мои добрые и внимательные. Они быстро поняли, что игры их Ясмин пугают, и все же нашли общий язык. Играют теперь вместе…
И потом добавляет, так резко, что я не успеваю подготовиться.
– Раньше надо было приехать, – и голос её жёсткий, не вяжется с мягким образом беременной блондинки. – Твой дом здесь.
Я отвожу взгляд. Аська слишком проницательна. Я никогда не хотела с ней дружить. Я ревновала к ней и Таира, и эби…теперь думаю, как хорошо, что она всегда тут была, рядом с моей взбалмошной старушкой, скрасила её старость. Я благодарна Асе. И когда эби, проходя, гладит по макушкам и меня, и Аську, я нисколько не ревную.
– Там малыш, – тихо говорит моя Ясмин. – Внутри, представляешь?
И тихонько, с благоговением, касается тугого круглого живота. А Ясмин вообще не любит касаться других людей. А сейчас столько восторга и удивления в её глазах, что меня жгутом боли вновь скручивает – я могла подарить ей братика или сестру, но отказалась от ребёнка ещё до того, как его у меня отняли.
И единственный, от которого я согласна детей рожать, смотрит на меня хмурым взглядом. Он зол и я вполне его понимаю.
– Пойдём, – зовёт Ясмин.
Ведёт меня на улицу, во двор. Мне до сих пор немного страшно, и за каждым углом мерещится преследователь. Я знаю, что здесь охраны, в деревне, больше, чем жителей, но все равно боюсь. Он подал на меня в розыск. А я – недееспособная. Он мой опекун. Он имеет право… И если он придёт сюда, с ордером, с полицией и со всей силой своего отца, сможет ли Таир его остановить? Смогу ли я вновь спрятаться за широкой спиной Руслана?
Одна беда – я не хочу прятаться. Я понимаю, что без силы своей семьи мне не справиться, но бог мой, сколько лет я была безвольной куклой… я хочу отвоевать свое право принимать решения, и я это сделаю. Я должна быть сильной. Ради себя и своей дочери.
– Это ягнёнок? – спрашиваю я.
Ясмин довольно кивает. Баранов здесь всегда было много, а теперь, когда Ася ввела частичный мораторий на их смерть, и вовсе расплодилось целое стадо. Ясмин привела меня к отдельной клетке для рожениц. Там, на мягкой золотистой соломе, лежит усталая мать и крошечный ягнёнок.
– Он только вчера родился, – объясняет Ясмин. – Близнецы подарили его мне, но имя я ещё не придумала. Я не знаю, мальчик это или девочка.
Я выношу ягнёнка на улицу, его мать доверяет людям и позволяет это сделать, а малыш вовсе ещё не умеет бояться. Он только вчера родился, но уже стоит на ножках, пусть они и разъезжаются порой в стороны. Дошёл до Ясмин, ухватился ртом за край её платья и принялся сосать, громко причмокивая.
А моя дочь рассмеялась. Самый чудесный звук в мире. Мягко светит вечернее солнце, я сижу на зелёной траве, у моих ног играет дочка, и я вдруг понимаю – жить хорошо. Несмотря ни на что.
– Руслан больше не хочет со мной дружить? – спрашивает Ясмин, – он так на меня смотрит…
– Нет, что ты, – пугаюсь я, хотя сама не знаю, чего теперь ждать. – Он просто очень устал с дороги.
Я знаю, что мужики ушли в сторожку. Домик, в котором размещается пункт охраны. Там они курят в пересменках, пьют горький кофе, смеются. Там же спят порой в задней комнате на продавленном диване. Там сейчас решается моя судьба, я должна быть там, но…дочери я сейчас нужнее.
Когда мы идём в дом, мужики обратно возвращаются. Взгляд Руслана спотыкается буквально об Ясмин, я замираю. Хочется сказать – сделай же ей шаг навстречу. Ей не столько отец сейчас нужен, сколько друг…я не требую от тебя многого. Я молчу.
Но сам Руслан вдруг опускается на одно колено и тянет к Ясмин руки. Она бежит к нему, моя девочка, которая так не любит чужих людей. Руслан её подхватывает, и вверх подбрасывает, так высоко, что Ясмин визжит от восторга, а у меня от страха сердце заходится.
Не было сказано никаких слов, но мне уже легче дышать.
Вечерний чай затягивается на целый час. Я жую кусок свежей губадии и стараюсь не уснуть. Всё по нам соскучились, все хотят с нами наговориться. Я же смертельно хочу спать.
Однако, когда прихожу в свою комнату, сна словно не бывало. Ясмин не со мной – им с близнецами разрешили спать в гамаках на веранде, конечно же, они все там. Я одна. Постель манит, но желанного отдыха дать не может. Огромный дом спит. Тихонько поскрипывая крутится флюгер на крыше, медленно и вяло – сонный воздух почти неподвижен, лишь изредка тёплые порывы шуршат листвой. Я спускаю босые ноги с кровати. Иду, медленно, чтобы ни одна половица-предательница не скрипнула. В коридоре кромешная тьма, а мне наверх надо, Руслан попросился в мансарду спать…
Внезапно темнота становится материальной, вырастает передо мной стеной крепкого мужского тела, сначала я вздрагиваю от страха – кошмары моей прошлой жизни ещё слишком свежи. Потом расслабленно выдыхаю. Сильные руки обнимают меня кольцом, из которого не вырваться – да и не хотелось.
– Куда это ты собралась? – спрашивает Руслан.
– К тебе…
Соплю виновато, уткнувшись лицом в его грудь.
– А я к тебе шёл…пошли вместе?
