Текст книги "Неподчинение (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
Соавторы: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Глава 5. Зай
– Только толку в этом нет, если ты так и не можешь родить мне сына.
Динар встал с кровати, потянулся за джинсами. Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых век. На спине царапины – успевшие уже зажить следы от женских коготков. Не моих, он со мной уже месяца три в кровать не ложился. Этим утром пришёл – самоутвердиться. Глаза закрыла, чтобы не видеть Динара. Секс с ним никогда не был в удовольствие, очередное испытание, не более. С первой нашей брачной ночи, когда он, пьяный после торжества, пытался лишить меня девственности. Мне было больно, после встречи с Русланом ещё саднила нежная кожа, и даже кровь на простыне, доказывающая мою невинность, тоже нашлась. Оказалось и такое бывает. Я знала, как он пекся о том, чтобы я оставалась девственницей, как берег меня, трахая других баб во время своих припадков, но разбираться с этим уже было некогда. На следующий день мы паковали спешно чемоданы в теплые края, только не в свадебное путешествие, а сбегая от разговоров о том, что Динар сбил людей насмерть. Нужно было дождаться, когда отец замнёт дело и поутихнут скандалы.
Каждый секс после рождения Ясмин заканчивался одним разговором – как Динар хочет сына. Наследника. Того, кто их драгоценную фамилию передаст дальше.
Сын так и не получался, а его слова скорее произносились по давней привычке, чем на самом деле. Но сегодня они сложились в идею.
Я дождалась, когда Динар уйдет, дошла до ванной, отыскав пустой стерильный контейнер и аккуратно собрала туда его сперму. Если у нас родится сын, может, тогда он отстанет от меня?
Наспех приведя себя в порядок, я спрятала контейнер под одеждой, и спустилась вниз. Муж уже успел уехать, Ясмин – позавтракать. На кухне сидел Раиль, когда не было начальника, трапезничал он прямо здесь. Экономка, занимавшаяся нашим бытом, накладывала ему щедрые порции – видимо, из особой любви к охраннику.
– Мне надо в клинику, – сообщила ему, – сегодня у меня запись к стоматологу.
В эту клинику меня пускали. В салон красоты, – я же должна была стараться соответствовать статусу Бикбаевых. Иногда – в торговые центры, послоняться среди толпы людей, где неизменно каждый шаг сопровождался дыханием в спину Раиля, лишь подчёркивая мою несвободу. Золотые прутья тесной клетки в такие моменты невидимым обручем сдавливали грудь.
– Динар Камилевич в курсе?
– Я говорила ему.
Я действительно говорила об этом мужу, только дата была другой, но вряд ли он помнил такие мелочи. Я была послушной и вела себя хорошо: зачем лишние неприятности?
Я с детства усвоила, что быть послушной Зайкой – выгодно. Когда отец, уставший с работы, приходил, усаживаясь вечером перед телевизором, я забиралась к нему на руки, пряча лицо в колючей шее и замирала. Там было хорошо и уютно, пахло знакомым одеколоном и табаком. Отца я всегда любила, сильно, гораздо сильнее матери. Но стоило мне начать капризничать или заплакать, папа тут же передавал меня в руки мамы. Возможно, не знал, как сладить с моими слезами, а может, просто не хотел в этом разбираться. И тогда я поняла: хорошая Зайка – добрый папа. Плохая Зайка – злой папа. Эта простая формула срабатывала со всеми: с мамой, с эби, с братьями, дядями, школьными учителями. Она подкреплялась житейской мудростью, которую несла женская часть нашей семьи. Нужно уметь терпеть, я должна быть мудрой, женщина всегда сильнее мужчины. Эби любила рассуждать на эту тему, и я с удовольствием впитывала ее слова, находя на них отклик глубоко в душе.
Фантастическое умение превращаться в хорошую, послушную девочку, которым я так гордилась, сыграло со мной злую шутку: я не умела отстаивать собственных границ. Динар показал мне это наглядно, и теперь оставалось только жалеть, что зубы я так и не отрастила и единственной попыткой неподчинения оказалась ночь с Русланом.
До клиники мы добрались быстро. Раиль зашёл внутрь, администратор тут же проводила его к креслу, предложив чашку кофе – здесь умели ухаживать за клиентами. Пока охранник балдел от своей непыльной работы, я поймала за руку второго администратора и отвела ее в сторону:
– Я принесла материал для спермограммы, можно будет списать расходы с нашего абонемента так, чтобы там не было расписано, за что именно?
Девушка, на бейдже которой было написано "Ангелина", серьезно кивнула:
– Сделаем, Зайнаб Ильдаровна. Пройдемте, я передам материалы в лабораторию. Вы их транспортировали по инструкции?
Я кивнула рассеянно, следуя за ней. Сколько раз я обследовалась, пытаясь понять, почему после Ясмин беременность так и не наступает, а Динар – так и не дошел. Себя он считал абсолютно здоровым, и это при его-то образе жизни… Потеряв отцовский надзор, он совсем перестал держать себя в руках, и первый год нашей совместной жизни с переездом, тяжёлой беременностью, послеродовой депрессией стал моим личным адом.
Поездка в клинику много времени не заняла, я записалась на следующую неделю, чтобы узнать результаты и попросила ни в коем случае не выдавать их никому, кроме меня.
В доме оказалось оживлённо: собака, изображавшая мою Шанель, лаяла, громко и неожиданно звонко для своих размеров. Я зашла в гостиную, не снимая обуви, разглядывая причину, по которой так всполошился Йорк. Посреди большой, светлой комнаты стояла высокая девушка, черные волосы собраны в конский хвост. Стояла спиной, а Динар ей улыбался, и улыбка эта растаяла, стоило ему заметить меня:
– Зай приехала. Знакомься, это Алиса. Она займётся дизайном нашего гнездышка.
Алиса повернулась, – изящные черты лица, большие светлые глаза, губы в яркой помаде растягиваются в улыбке.
– Очень приятно, – пропела она, но я ее не слушала, обращаясь к Динару:
– Зачем нам ремонт?
Мы купили дом всего год назад, свежвыкрашенный, с отделкой как со страниц журнала о жизни богатых и знаменитых. Я не хотела никакого ремонта. Я вообще хотела, чтобы меня меньше тревожили и предстоящие перемены воспринимала плохо.
– У вас устаревший дизайн, сейчас уже никто не использует в отделке…
Я перебила Алису, извиняясь:
– У меня голова болит, я пойду к себе, Динар, ты не против? – и не дожидаясь ответа, ушла. Голова и вправду раскалывалась, собака лаяла, запах духов Алисы вызывал тошноту. Кажется, я опять забыла сегодня поесть, только сил на то, чтобы добраться до столовой, уже не оставалось. Я медленно побрела в сторону комнаты, ощущая, как расползается боль от затылка к вискам, опоясывая голову. Сюда, в спальню, почти не долетали звуки снизу, я легла на кровать, надеясь, что боль уймется, но она не проходила. Выждала минут пятнадцать, а потом сдалась и пошла за аптечкой. Среди моих лекарств парацетамола не оказалось, я помнила, что видела упаковку на кухне. Надеюсь, звонкая Алиса уже покинула наш дом, а с ней вместе и запах ее приторных духов, и сам Динар.
Чтобы не попасться никому на глаза, я шла тихо, скользя по ступеням, одна, вторая, третья. Чужой разговор, почти неслышный, едва доносился со стороны детской, и я бы не обратила внимания, если не поймала тембр голоса Алисы. Значит, все ещё здесь она. Прислушалась, а потом все же, решила подслушать – ещё одна вредная привычка, доставшаяся мне из детства. Подошла, остановившись в полуметре от детской, – здесь, за углом меня не видно, но все слышно прекрасно.
– Может, не надо при ней? – вопрошала Алиса, но Динар ее перебил:
– Она все равно не разговаривает, только и умеет, что вслух считать.
– Ты не хочешь ее в какую-нибудь клинику специализированную отправить?.. Для таких детей.
– Вот решим сначала вопрос с ее мамой, а когда от нее избавимся… – хмыкнул мой муж.
Я назад шарахнулась, сама не помнила, как до комнаты добралась. Слышал ли меня Динар, понял ли он, что я подслушивала? Меня рвало, сухие спазмы раздирали горло, но ничего, кроме желчи, не выходило. Я забралась в постель, накрываясь одеялом с головой, и свернулась, обнимая колени. Знобило, головная боль не отступала, только хуже становилась. Почему? Почему Динар со мной так решил поступить, ведь он любил меня, пусть своей больной, странной любовью. Я знала, что только я была способна вернуть его к жизни, что если мы ругались – он срывался, теряя человеческий облик. Его сначала запирали, чтобы ничего не просочилась дальше стен родного дома, а потом родители поняли – единственный метод, который работает с Динаром, это я. Только благодаря мне он снова из монстра превращался в доброго, ласкового Динара, которого я знала и любила. Теперь этот человек хочет избавиться от меня, а на мое места пришла Алиса – дизайнер, оставляющая следы на спине моего мужа во время их секса.
Я боялась. Жутко, до тошноты, впервые поняв, что сама за эти годы дистанцировалась от всех, решив, что так будет лучше.
Я не могла сейчас рассказать об этом Таиру, слишком сильно брат был повязан с мэром. И если брат узнает о том, что задумал Динар, быть беде. А у него жена, дети…
Нужно было действовать иначе, быть хитрее. Руслан… Здесь, за столько километров от родного дома, он по-прежнему оставался единственным, кто мог помочь.
Ещё час мне понадобился на то, чтобы укрепиться в собственном решении и продумать план. Ключи от калитки я украла у домработницы ещё несколько месяцев назад, на всякий случай. Ждала, что после этого замок поменяют, но она промолчала, боясь, видимо, реакции от охраны, а может, сделала дубликат у няни.
Теперь оставалось дождаться только, когда Динар покинет дом, а Раиль ляжет спать. К вечеру стемнело быстро: небо заволокли грозовые тучи, и я видела, как во дворе скользнул яркий луч фар Динаровской тачки – уехал, наконец. В двенадцатом часу ночи в дверном проёме мелькнула тень Раиля. Когда мужа не было дома, он почему-то всегда проверял меня именно таким образом. Я дышала размеренно, притворяясь спящей. Ещё немного, осталось ещё чуть-чуть.
Наконец, в доме стало абсолютно тихо. Я спустилась до первого этажа, стараясь не нарушать тишины ночного дома. Прошла мимо лежанки Шанель, на которой спала чужая собака. Она подняла на меня сонную морду, и я замерла на цыпочках, боясь, что собака разразится лаем, но та промолчала, снова устраивая курносую морду на мягких лапах. Дверь, которой пользовалась обслуга, оказалась запертой. Дом обычно не сдавали на сигнализацию: пару раз Динар возвращался за рулём вусмерть пьяный, а следом за ним – наряд, и теперь Раиль предпочитал охранять дом самостоятельно. Но и он нуждался во сне.
Я осторожно открыла дверь, отсюда до калитки – пятьсот метров, под ярким освещением прожекторов, а дальше свобода. Там, за большим забором, мне будет легче дышать, а пока я не могла сделать и вдоха, преодолевая короткое расстояние быстрым, сбивающимся шагом.
Калитка открылась неожиданно быстро, я обернулась на мгновение назад – Ясмин, я вернусь, я не оставлю тебя! – а потом я побежала. Так, словно за мной погоня, длинные полы платья, которое я не додумалась переодеть, хлопали по ногам, низкие каблуки мягких туфель стучали по брусчатке.
Руслан жил недалеко: я не знала его квартиры, только номер дома нашла в сети, тогда же, вместе со статьей. Денег с собой было мало, но я немного разбиралась в городе, а потому пошла пешком. Если Руслана не окажется дома? Если я не найду его квартиру? План, казавшийся логичным и продуманным, разваливался на составляющие, чем ближе я подбиралась к нужному дому. Новая высотка возвышалась надо мной, словно гигантское многоглазое чудовище, а я не знала, с чего начать поиски Руслана. Так и стояла в темноте, под дождем, наедине с собственными страхами, не зная, как буду возвращаться назад, не зная, что делать дальше.
Напряжение достигло пика: может, стоит вернуться назад? Пока не поздно, лечь под одеяло, может, Раиль не заметил моего отсутствия?..
А потом я увидела его. Руслана… Все слова растеряла, шла за ним, не понимая, что нужно говорить, мокрая, замерзшая, неприкаянная. Так хотелось коснуться его, ощутить человеческое тепло, но я в пол смотрела. А в квартире он кофе начал мне готовить, как тогда, пять лет назад, и это окончательно добило. Глаза закрыла и выпалила:
– Спаси нас. Меня и мою дочь. Мой муж… Мне кажется, он хочет меня убить.
– Ты знаешь, что я потребую взамен? – спросил Руслан, а я поняла: до чего же все просто. Нужно просто быть хорошей Зайкой. Послушно сняла с себя мокрое платье, оставшись в белье и шагнула к нему навстречу.
Глава 6. Руслан
Пальцы её слушались плохо. Боится? Та Зай, которую я знал, в принципе ничего не боялась. За её спиной стояла поддержка семьи. Но эту Зай я не знаю. Взрослая женщина, которая, наверное, знает чего хочет. Отчего же столько неуверенности в неуловимо изменившейся Зайнаб?
Она должна была отступить. Вспыхнуть, заливаясь румянцем. Уйти, громко хлопнув дверью. Прошлая Зай так и сделала бы. Но пуговица расстегивается за пуговицей мучительно медленно, я не могу отвести взгляда от её тонких пальцев. Разве мог я помыслить, что она не испугается?
И я остановить её должен. Немедленно, сейчас. Но что-то внутри меня яростно протестует против этого. Если и было что-то в моей жизни, чего я желал больше всего на свете, больше самой жизни даже, то это была Зайнаб Шакирова, по фамилии мужа я не хотел называть её даже мысленно. И она всегда была не более достижима, чем Луна, и так же далека. А теперь стоит вот, платье снимает, пальцы дрожат. А я взгляда отвести не могу.
Платье упало на пол с отвратительным мокрым шлепком. Зай руками стискивает плечи, смотрит в пол. Затем, словно набравшись решимости, вытягивает руки вдоль тела. Кожа её, все ещё влажная после дождя, пошла пупырышками под моим взглядом. Тогда, пять лет назад она пришла ко мне в вызывающе чёрных кружевах и чулках. Сейчас на ней скромное белое белье, через тонкую ткань соски просвечивают.
Зай вскинула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Стоим. Смотрим. Так близко она, шаг сделай, руку протяни – коснешься. А мне орать хочется от безысходности. А ещё – хочется саму Зай. И просто на ночь, и на всю жизнь, или хотя бы на один гребаный час, вопреки всему.
– Оденься, – коротко бросил я. – Я не трахаюсь с замужними бабами.
Она словно сдулась, плечи поникли. Меня захлестнула ярость. Хотелось надавать Зай по щекам, чтобы пришла в себя, знаю только – никогда не трону её и пальцем.
Наклоняется. На голой спине полоска выпирающих позвонков. Платье, блядь, насквозь мокрое поднимает.
Я с трудом сдержал ругательство и пошёл в комнату. Хмель, подаренный виски, уже выветрился, в голове стучит надвигающейся головной болью, в штанах – стояк. До боли упирающийся в грубую ткань джинс.
Юлька часто у меня бывала, думаю, и совсем переехать бы не отказалась, но в моих планах этого не было. Тем не менее ко мне плавно перебрались её шампуни, розовый бритвенный станок, какие-то шмотки. Я нашёл спортивные лосины с логотипом известной фирмы. Свою футболку. Понёс все это барахло Зай.
– Одевайся, – сказал я.
Зай смотрит растерянно на вещи, но принимает, платье снова влажно хлюпает о пол. Я не ухожу. Я мазохист. Она, Зай, та, которую трогать нельзя, про неё и думать нельзя. Но заставить оторвать от неё взгляд сейчас выше моих сил. Одна белая бретелька сползает с плеча, показывая небольшую грудь, ореолу соска. Затем Зай прижимает лифчик к себе.
– Выйди.
Я снова смеюсь. Занятная ночка вышла, право слово, смешнее некуда.
– Ты пришла переспать со мной, – уточняю я, – а теперь отказываешься при мне переодеваться?
– Именно так, – кивает Зай.
И взгляд мой встречает твёрдо. Я плечами пожал, выбил сигарету, вышел, закуривая на ходу, на балкон. Внизу – весь город задорно светится огоньками. Раньше этот вид меня расслаблял, а теперь мыслями там, в комнате с Зай. Не докурив и до середины затушил сигарету и вернулся. Зай успела надеть футболку, она свисала ей почти до колен, теперь сражалась с лосинами. Покачнулась на одной ноге, едва не упала, я успел подхватить.
Нехорошее подозрение окатило словно ушатом ледяной воды. Может, её поведению есть пусть и ужасное, но разумное объяснение? Ухватил за подбородок и вынудил смотреть в глаза. Зрачки расширены, но я не могу понять, воздействие ли это наркотиков.
– Ты принимаешь наркотики? – прямо спросил я.
Зай усмехнулась и покачала головой. Я все ещё был слишком близко к ней, она сделала шажок, приближаясь вплотную. Маленькая, подбородком в грудь упирается, отчего такую странную власть имеет надо мной?
– Руслан, – горячо зашептала она, встав на цыпочки, закинув худые руки на мои плечи. Шёпот обжигает кожу. – Я… Все, что угодно. Всё, что ты захочешь. У меня есть деньги, много денег, сейчас я не могу снять их со счета, но потом…
Говорит, а сама так близко ко мне, хоть волком вой. Только она – чужая жена. И играть в чужие игры я не намерен. В те годы, что я был чемпионом по боям без правил, богатых дамочек, которые хотели разнообразить сексом со мной свою постылую супружескую жизнь было пруд пруди. В гробу я видел такие увеселения, надоело.
– Одевайся, – сухо ответил, – я тебе такси вызову.
Отстранился от неё, отрывая, оставляя вместе с Зай кусок себя. Она натягивает чёртовы Юлькины лосины, а я вдруг понимаю, что уйдёт сейчас. И правильно сделает – я сам её гоню. Но…
– Ты когда ела последний раз?
– Не помню, – пожимает она плечами. – Может, вчера. Или позавчера.
Я глаза закатываю. Набор еды в моем холодильнике немудрен, но стейки есть всегда. Размораживаю кусок в микроволновке, бросаю на сковородку. Зай сидит, кофе пьёт, который уже остыл. Ждёт.
– Никуда не спешишь?
Зай принимает тарелку, отрезает кусочек мяса, рассматривает его, поддев на вилку.
– Я бы вообще не вернулась туда. Просто шла бы по улицам, куда нибудь, куда угодно. Но там – моя девочка. Я не могу оставить её одну. А у тебя так хорошо…
Из подъезда орёт рыжий кот – в очередной раз вернулся, избрав мою квартиру местом дислокации. Я впускаю его, кот входит, на Зай смотрит с сомнением, распушив хвост – баб он не любит. Наверное потому, что Юлька неизменно вытуривала его на улицу, мотивируя тем, что кот наверняка блохаст.
– Он бьёт тебя?
Спрашиваю и думаю – если скажет да, я убью его прямо сегодня. Плевать, что меня потом даже до тюрьмы не довезут, Бикбаев за смерть сына покарает жестоко.
– Нет, – грустно улыбнулась Зай. – Ни разу не ударил.
– Тогда почему?
– Это очень долгая и скучная история.
Отодвинула тарелку, допила кофе. Я сидел на табурете, и когда она подошла ко мне, то смотрела сверху вниз. Футболка моя огромная, худые плечи торчат. Она постояла несколько секунд, затем коснулась ладонью моей колкой небритой щеки. Сконилась и прижалась своими губами к моим.
Я на мгновение замираю, потому что во мне сражается два диаметрально противоположных желания. Первое – оттолкнуть её. Потому что это будет правильно. Второе – схватить в охапку, уволочь на край света, наплевав на мораль, её богатую родню, свою совесть. И затрахать.
Я сдаюсь. Чуть нажимаю ладонью на её затылок – мне нужно целовать её как следует, без всей этой дурацкой ванили. Вынуждаю открыть рот, впуская внутрь моя язык. И растворяюсь, потому что целовать Зай – кайф почище героина. Круче любого наркотика.
Она отрывается от моих губ, хотя я не готов отпустить её так быстро. Глаза Зай затуманены той же страстью, что терзает меня. Она в каких-то сантиметрах от моего лица, и я чувствую её дыхание на влажных после поцелуя губах.
– Когда я умру, – спокойно говорит Зай, – когда умру… скучай по мне, хоть немножечко.
И легонько, пальцами закрыла мои веки. Уходила – шаги лёгкие совсем, едва слышные. Кот что-то деловито ей в след пробасил, наверное, самоутверждается – он-то остался. Мокрое платье тоже осталось, неопрятной кучкой на полу. Белые трусики и лифчик аккуратно висят через подлокотник кресла.
В тот момент, когда дверь закрылась за ней, я понял, что она купила меня с потрохами. Одной лишь прощальной фразой, даже не пообещав ничего взамен. Потому что жить в мире, в котором нет Зай, даже замужней за другим мужиком – бессмысленно.
Возможно, она играет мной. Но если нет? Если ей и правда грозит опасность? Действовать с наскока я не буду – сначала все нужно узнать. И идти к Таиру бесполезно. Иначе бы Зай сама к нему пошла, но она пришла ко мне, значит в этом был какой-то смысл.
Я вспомнил все, что знал о Динаре. До обидного мало – вся личная жизнь семьи мэра за непрошибаемой стеной. Людей он на остановке сбил, да. Это сложно назвать преднамеренной жестокостью, придурок был пьян. Шлюх любил подороже. Наркотой баловался по молодости, но кто из них, богатых и избалованных не баловался?
– Думай, – велел себе я.
А в голове Зай: острые плечи, выпирающие позвонки, глаза испуганные, с поволокой и шёпот её прощальный. И я прекрасно знал в тот момент, что жизнь положу, чтобы спасти ее из любого дерьма. Даже если мы не будем с ней вместе, и единственное, что нас будет связывать – одна ночь с пятилетним сроком давности.
