Текст книги "Неподчинение (СИ)"

Автор книги: Гузель Магдеева

Соавторы: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Эпилог Зайнаб.

Аська родила сына через пару дней, после того, как мы уехали к Руслану. Словно только нас и ждала.

Черноволосого крепкого пацана, смуглого и очень похожего на Таира. Выписку мы пропустить не могли, приехали все вместе – я, Руслан, Ясмин. Всей семьей.

Я на счастливую Аську смотрела, окружённую детьми, на младенца в ее руках, закутанного в белые кружевные пеленки. Пока нас фотографировали всех вместе, он смешно морщил нос, зевал беззвучно, а потом расплакался. Эби погнала Асю в автомобиль, Таир букеты нес, раздутый от важности и гордости – пацан же. Наследник.

А я смотрела сквозь нетонированные стекла автомобиля, где видна была только светлая макушка Аськи, и точно знала, что она сейчас там сына своего, Эмина, грудью кормит. И сердце щемило, одновременно от радости и грусти. Думала о том, что я сейчас могла носить под сердцем ещё одного ребенка Руслана. И потом точно так же, как Сандугач, выписываться из роддома, в окружении всех близких, тех, кто по-настоящему меня любит.

Руслан, точно понимая мои чувства, не выпускал мою ладонь из своей.

– Поехали. Все у нас будет хорошо, – сказал уверенно, и Ясмин на руки привычным жестом подхватил.

Мне кажется, первые полгода нашей совместной жизни так и прошли: быстро, порой с грустными мыслями, но в целом я была счастлива. Жить с ним оказалось… необычно. Я была замужем пять лет, но вышло вдруг, что с Русланом все иначе. Просто, спокойно. Мне нравилось просыпаться, лёжа с ним в одной кровати, касаться по утрам небритой щеки, готовить ужин вместе с Ясмин, в ожидании, когда наш великан придет с работы.

А ещё – любить друг друга по ночам, когда засыпала дочка и мы оставались вдвоем, принадлежащие только друг другу. Я любила скользить пальцами по его коже, касаться каждого шрама, а потом ощущать его бесстыжие поцелуи в самым укромных местах.

То недоступное когда-то наслаждение, с ним я испытывала каждую ночь, и это было так правильно и естественно.

И Ясмин потихоньку прощалась со своими страхами, она даже подружилась с девочкой в центре Руслана. Может, на нее повлияло, что в нашей жизни больше нет Динара, о котором мой особенный ребенок не задавал ни единого вопроса. Может – занятия, где она проводила много времени в окружении других детей. В любом случае, все это пошло ей на пользу. Теперь заяц, ее верный друг последних лет, все чаще проводил свои дни на тумбочке в ее комнате, только любовь считать шаги и перебирать предметы никуда не испарилась.

Сафин гордился Ясмин неимоверно, он вообще был лучшим в мире отцом, и сердце мое трепетало от нежности, когда они читали по вечерам друг другу книги. Любые, все, что попадалось под руку, даже скучные талмуды с теорией экономики. А я сидела рядом, подперев подбородок, даже не вслушиваясь в слова, просто наслаждаясь моментом. Так они были похожи: отец и дочь, и с каждым днём в Ясмин все больше прослеживались черты Сафина.

Единственное, что омрачало настроение Руслану– мое нежелание выходить за него замуж.

– Жить надо в браке, – заявил он, услышав в первый раз "нет" на свое предложение, – я хочу, чтобы у моей женщины была со мной и дочкой одна фамилия, что тут непонятного?

– Все понятно.

– Какая нормальная женщина отказывается, когда ее замуж зовут? Что тебе надо, кольцо, на колени встать?

Руслан стоял, возмущённо уперев руки в бока, взгляд тяжёлый, ноздри трепещут.

Я подошла, обвивая руками его, и на носочки встала:

– Я люблю тебя. Не надо мне ни кольцо, ни печати в паспорте. Просто, чтобы ты рядом был.

– Ребёнок должен расти в полной официальной семье.

– Такая у меня уже была, – пожимала плечами я.

Я не хотела. Боялась, может? Или училась принимать себя такой. Зайнаб Шакировой. Не Зай. Не Бикбаевой. Не чьей-то женой.

Я хотела… самостоятельности. Того, чего была лишена фактически всю свою жизнь.

Для начала я решила найти применение наследству, доставшемуся мне от семьи мужа. Денег этих хватило бы на безбедную жизнь мне, Ясмин и ее детям, но все они были грязными, заработанными на лжи и крови. И я собиралась их использовать во благо. Руслан выслушал мою идею скептически, но возражать не стал.

Поэтому в городе, внезапно снова ставшим моим домом, я открыла фонд помощи женщинам, пострадавшим от насилия. Неожиданно, но эта работа меня увлекла. Я чувствовала себя нужной – не только в семье, но и всем тем женщинам, что звонили, приходили на консультацию, получали помощь. Я видела, как снова загораются их потускневшие глаза, как появляется желание жить. И каждую мне хотелось взять за руку, чтобы сказать – вы не одни. Не надо больше молчать, я с вами.

Я тоже это пережила, но справилась.

Я знала почти всех наших подопечных в лицо. Мне не было зазорно разговаривать с ними на равных, хоть зачастую женщины закрывались, стеснялись говорить о своих проблемах. Но раз они пришли к нам в фонд, значит, уже сделали большой шаг. И сегодня на одну счастливую женщину с моей помощью стало больше.

– Зайнаб Ильдаровна, – Лиля, появившаяся у нас в феврале, стояла рядом со мной. Я уже домой собиралась уходить, обещала с Ясмин приготовить ужин для Руслана, но девушка меня поймала у самого выхода. Стеснялась, видимо, – одергивала постоянно рукава платья, словно синяки пряча, которые сошли уже. Стесняться ей было абсолютно нечего. Очень красивая, высокая, с густыми русыми волосами, правильными чертами лица, она очень выделялась среди наших обычных подопечных. – Я с вами попрощаться хочу. Завтра уезжаю.

– Все хорошо?

– Хорошо, – кивнула и улыбнулась, – Кажется, я не боюсь жить больше.

– Береги себя, – Лиля шагнула, обнимая меня на прощание, такая высокая, что ей даже нагнуться пришлось.

– Спасибо вам за все-все, – шепнула она, – вы для нас так много делаете.

А я домой ехала, настроение хорошее, на губах улыбка. Когда на девочек своих смотрела, нашедших себя, казалось – не страшно. Даже замуж не страшно. Наверное. С каждой из этих искалеченных женщин я себя словно пазл складывала, кусочек за кусочком.

А дома мы с дочкой принялись ужин готовить напару.

– Успеем? – Ясмин стояла на табуретке, вырисовывая кулинарным шприцом узоры на бисквите. Ей нравилось готовить со мной, но ещё больше – кормить Руслана. Тот, хоть и жаловался, что скоро его разнесет, но съедал все с превеликим удовольствием.

– Успеешь, – я расставляла потихоньку посуду за большим обеденным столом. Пару месяцев назад мы переехали в квартиру побольше, в том же доме, только на два этажа ниже. Следом переехал и рыжий кот, прибившийся к Руслану. С нашим появлением он решил, что пришла пора домашним стать, хоть порой и доставала его Шанель номер два. Сафин возражать не стал, так мы и жили – впятером.

Я к окну подошла. Джип Руслана, большой и пыльный, въезжал во двор, я видела, что Сафин на меня смотрит, и улыбалась.

Ещё было время переодеться, я зашла в нашу комнату, достала простой домашний сарафан из белого льна, распустила волосы: Руслан любил, когда я так ходила. Провела по губам лёгкой помадой, чуть придавая им оттенка, достаточно было и этого. Теперь, когда из глаз исчезло вечно запуганное выражение, я нравилась себе без макияжа.

Хлопнула входная дверь, послышался топот детских ног. Я прошла в коридор, прислоняясь к стене и улыбаясь.

Ясмин, такая крошечная в его объятиях, щебетала об испеченном торте, под ногами путалась собака, прося свою долю внимания. А мой мужчина смотрел на меня темным глазами, и молчание между нами было громче слов. Наконец, Ясмин сделала паузу, оборачиваясь ко мне, прислонилась своей щекой к колючей мужской.

– Мойте руки и к столу.

А после ужина мы устроились втроём возле телевизора, Руслан каналы лениво листал, остановившись на музыкальном, а я него поглядывала задумчиво. Чего я боюсь? Нечего ведь. Вот он мой, большой, сильный, добрый. Сафин под моим взглядом ёрзать начал, хмуриться, а мне смешно.

– Руслан, ничего мне сказать не хочешь?

Он аж поперхнулся, пульт отбросил:

– Да не смотрел я на ее сиськи! Мне вообще Лобода не нравится.

Я глаза закатила:

– Да не про это я. Замуж меня позови.

– Опять? – нахмурился, разом серьезным стал. Я улыбалась, слова легко так давались. С ним все легко было, а сейчас особенно.

– Опять. А я соглашусь.

– Ясмин, слыхала, чего твоя мама удумала?

Но дочка, занятая Шанель, на нас внимания не обращала. Я к Руслану поближе подобралась, на колени к нему залезла, обвивая ногами. Он тут же с готовностью руки мне на бедра положил, приподнимая сарафан, но я легонько по ладони его хлопнула.

– Ну так что?

– Вот, значит, ты какая, решила и все, женись. А как же мужская гордость, самооценка там, все дела?

А сам меня к себе тянет все ниже и ниже, пока мы губами не встретились. Я вместо поцелуя ему шепчу, растягивая гласные:

– Руслааан, – с придыханием так, со стоном, а он перебивает:

– Выходи за меня замуж. И только попробуй нет сказать, я тебя покусаю.

И я отвечаю:

– Я согласна.

Ясмин.

Новый мир был удивительным. Ясмин долгое время не могла понять по каким правилам тут все устроено. Там, дома, было страшно и одновременно просто. Нужно было быть незаметным.

А тут… Все хотели привлечь к себе внимание и не боялись чужих взглядов. Двойняшки дяди Таира вообще сначала пугали – такие шумные. Она танцевали, смеялись, не боялись встревать во взрослые разговоры. Вообще у бабушки удивительно. Эмин маленький плачет. Коты трутся о ноги, мешая ходить, Махмуд рубит во дворе дрова на баню – громко. Сама эби распекает внучек за то, что пену с бульона вовремя не сняли, даже случайно залетевшая муха бьётся о стекло, изо всех сил жужжа.

Здесь спокойнее, и после переезда в новую квартиру Ясмин вздохнула с облегчением. Здесь своя комната. Сначала страшно было спать одной и ночью тихонько кралась к родителям, потом привыкла. И дом – огромный. Кажется, будто упирается в самое небо. Ясмин любила по ночам в окно смотреть, на огоньки, которыми светился город.

Здесь Ясмин начала обретать, заново узнавать себя. Только…Руслана папой назвать никак не получалось. Ясмин искренне его любила, и мысленно уже сто миллионов раз сказала. А вслух – никак. Сначала просто привыкнуть не могла и стеснялась. Казалось, что того, старого папу обидит. Детское сердце способно прощать по максимуму, и Ясмин все равно любила Динара, пусть её любовь и была густо на страхе замешана.

– Папа, – шёпотом сказала Ясмин.

Пыталась репетировать. У зеркала, которое отражало изрядно уже подросшую за год девочку, получалось. Вздохнула. Косички мама уже заплела, волосы отросли тоже. Потом чмокнула в щеку и убежала. Мама – работает. Говорит, что это важно и нужно. Помогает тетям, которые попали в беду. И маленьким девочкам, у которых злые папы. Ясмин ещё помнила, как страшно раньше было, поэтому гордилась мамой, даже когда по ней скучала.

В своём центре мама работала два дня в неделю, ещё день тратила на то, чтобы вникнуть в семейный бизнес, а остальные четыре дня безраздельно принадлежала своей семье.

– Пойдём гулять?

У Ясмин есть няня на эти три дня. Когда они выбираются подальше, с ними едет охрана. А здесь, на закрытой территории возле дома можно гулять без них.

Ясмин все ещё не очень привыкла к детям, и каждый выход на площадку напоминал выезд в зоопарк. Потому что чужие дети как обезьянки – шумные, дикие, непонятно что делают, и вместе с тем очень интересные. И на площадку манило.

Няня села на лавку, а Ясмин на качели пошла. Как всегда, волнуясь, сосчитала шаги. От лавки до качелей ровно тринадцать. Села. Скрип, в одну в сторону. Скрип, в другую. А сама на детей смотрит.

Больше всего её интересовала Сашка. Это девчонка. Белобрысая и голубоглазая, как тётя Ася, эби бы сказала – маржа. Эта Сашка несмотря на то, что такая маленькая, верховодила всеми детьми двора.

А сейчас…сейчас пошла к Ясмин. Та вся внутренне сжалась – подружиться с кем-нибудь хотелось, но страшно, ужас как! Это же не центр, где Мариша сама всех познакомит, там дружить легко. Тут – дикие джунгли.



– Это моя качеля, – сказала вдруг Сашка, вставая напротив Ясмин.

У Ясмин дыхание перехватило от такой вселенской несправедливости.

– Неправда! – воскликнула она, хотя боялась с чужими детьми говорить. – Качеля общая!

Сашка подбоченилась. Косички светлые торчат в разные стороны, в глазах боевой задор. Она, как и многие другие дети, испытывала границы дозволенного, а Ясмин больно уж от остальных отличалась.

– И что ты сделаешь? – с прищуром спросила Сашка.

Ясмин изо всех сил задумалась. Что можно на несправедливость такую сделать? Ну, не драться же. Драться Ясмин, выросшая в почти полной изоляции от других детей совсем не умела.

– Папе расскажу! – осенило Ясмин.

В разговоре с девочкой заветное слово выскочило легко и как-то незаметно, дома бы так. Ясмин по сторонам посмотрела – никакого спасения, если не брать в расчёт няню, которая счастливо улыбалась. Она была довольна, что Ясмин наконец с кем-то во дворе разговаривает.

– Нет у тебя папы! – задиристо ответила Сашка. – Только мамка, нянька и сторожа!

У Ясмин от обиды губа нижняя надулась – не заплакать бы. Раньше она предельно чётко контролировала свои эмоции, но спокойная жизнь все смягчила. Ясмин, сама не замечая того, становилась обычным ребёнком.

Снова на няньку обернулась и увидела. Они шли, мама и папа, за руки держась. Значит, снова папа поехал к маме на работу и пораньше её украл.

– Есть! – гордо сказала Ясмин. – Вот он! Будешь меня обижать, я все ему расскажу!

С гордостью на Руслана посмотрела. Таким папой и хвастаться не стыдно. Огромный! Но не толстый, как некоторые другие папы, а жёсткий весь, как будто железный. И точно самый сильный в мире.

Но Сашка смотрела и выхода не было. Нужно было действовать немедленно.

– Папа! – крикнула Ясмин. – Папа! Я здесь!

Помахала рукой и понеслась навстречу со всех ног. Знала, что на лету её поймает и вверх подбросит высоко-высоко. Ясмин не видела, как блеснули слезами глаза мамы. Как у папы на мгновение стало такое смешное растерянное лицо. Его первый раз папой назвали, и этот момент он запомнит навсегда.

Но маленькие дети, даже самые особенные и замечательные, всегда немножко эгоисты. Ясмин поерзала, устраиваясь на руках отца, потом через его плечо, бросила на Сашку гордый взгляд сверху вниз. И…язык показала. Может, вокруг и зоопарк, но и Ясмин тоже – маленькая обезьянка.

Конец