Текст книги "Неподчинение (СИ)"
Автор книги: Гузель Магдеева
Соавторы: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 7. Зай
Футболка Руслана пахла свежестью и порошком.
Всю обратную дорогу домой, по чужому городу, умытому дождем, по незнакомым ночным проспектам, я внюхивалась в нее, пытаясь различить мужской запах – тот самый, руслановский. От которого обмирала душа, когда я пять лет назад подходила к нему, не соблюдая дистанцию и нарушая все приличия.
Иногда мне казалось, что я его уловила – этот запах: крепкие сигареты, терпкие духи, немного виски, но он тут же улетучивался.
Мираж.
Иллюзия, как и вся моя красивая жизнь. В детстве я мечтала о семье, о доме. Как буду готовить мужу, печь эчпочмаки, варить суп с лапшой, играть с дочкой – как мама. Потом, став старше, расплывчатый образ мужа стал проявляться в виде Динара.
Он же в детстве такой хороший был: бабушкам помогал, не обижал малышню, кошек с деревьев спасал. А я стояла рядом, обмирая каждый раз, когда он все выше забирался. Динар сорвался как-то, улетел вниз, ударившись о толстую ветку яблони спиной и ещё полгода ходил в корсете, а я плакала, потому что кошка была моей и казалось тогда, что и виновата я. Динар кормил меня конфетами и утешал.
А теперь он вырос, стал психом, наркоманом и хочет от меня избавиться.
Задняя калитка была чуть приоткрыта. Я ожидала, что по всему дому будет гореть свет, Раиль, муж метаться в моих поисках, а я с грустью смотреть на бассейн, в котором нельзя утонуть.
Но ночь стояла тихой, только низкие фонари на солнечной батарее освещали садовую дорожку, похожую на взлетную полосу.
Повезло, неужели? – я боялась сглазить, даже думать боялась, осторожно пробираясь к дому. Оставалось всего пройти беседку и незаметно скользнуть на второй этаж, по лестнице вверх двадцать ступеней, а потом три шага и поворот направо – Ясмин так часто считала эти цифры, я наизусть запомнила.
Но стоило мне миновать террасу, как дверь дома распахнулась.
Раиль, сонный, трет лицо ладонью, а я замираю, как загипнотизированная.
– Опять бессонница?
– Опять, – кивнула осторожно, – не спится. Сколько раз я выходила ночью во двор, подышать воздухом, дождаться рассвета, укутавшись в плед. Динар не любил, когда я вот так сидела тут, гонял меня, и в последнее время проще стало пылиться в темноту потолка собственной комнаты, чем гулять. Но Раиль, кажется, ничего не заподозрил.
– Домой иди, – зевнул, добавляя, – хозяин сказал же, ночами не гулять.
– Хорошо.
Я покорно прошла мимо, надеясь, что заспанный мой сторож не разглядит вещей с чужого плеча, надетых на мне. Мужской футболки, в которой я утонула, и женских лосин. Чужие, той женщины, что остаётся ночевать у Руслана, готовит завтраки и спит с ним, не понимая своего счастья.
Я не радовалась тому, что охранник даже не заметил моего отсутствия. Везде камеры, вопрос времени, когда они поймут, что я удирала. Раздевшись, я легла в кровать, а футболку Русланову прижала к лицу, снова пытаясь расслышать его аромат, но пахло только кондиционером для белья.
Два дня было тихо: Динар не появлялся дома, я завтракала с дочкой, даже косы ей заплетала. Как мама мне в детстве. Перебирала волосы осторожно, прядь за прядью: шелковистые, гладкие. Дочка молчала, покачивая ногами в пушистых тапках – заячья морда, розовый пух. А потом няня забирала ее, одаривая меня подозрительным взглядом, и уводила Ясмин, а я шла в сад.
Чужая собака постепенно привыкала ко мне. Я не гладила ее, не брала на руки, только кормила. Не хотела привязываться, чтобы однажды снова не обнаружить мертвое животное и ощутить болезненное чувство в грудной клетке, там, где под ребрами скрывается мое сердце.
А ночью я куталась в футболку Руслана, словно в кокон, и становилось легче, точно это его заботливые, сильные руки согревали меня от внешнего мира, обещая защиту.
Я крутила нашу с ним встречу, раскладывая каждый шаг по полочкам, и понимая, как ошиблась, предлагая ему себя. Я вообще мастер ошибаться, если так посмотреть, из всех тропинок выбираю самую неверную. Зайцы – они же глупые создания, всегда бегут на свет фар, рискуя жизнью, я тоже бежала – замуж за Динара.
И если… если бы не кровавая клятва, непреложный обет между мэром и братом, я могла бы рискнуть и отказаться от всего. Мечтать об этом сладко и больно одновременно, но я представляю, как сложилась бы моя жизнь.
Как я могла бы прийти к Руслану и сказать, что свободна, и отдаваться ему не вопреки всему, а из желания и по доброй воле.
Но я замужем, а главное, в моей жизни есть Ясмин, и нужно придумывать способ спасти себя дальше.
На третий день Динар явился домой. В приоткрытое окно столовой я слышала, как бахнула дверь его автомобиля, стихла громкая музыка из салона. Шаги, разговоры, и через минуту он появился на кухне. Загорелое лицо, белые джинсы, рубашка-поло с короткими рукавами. На глазах очки темные, – прячет свои зрачки-блюдца, в последнее время даже в доме ходит в них.
– Ты пила таблетки, дорогая?
Я киваю, держась двумя руками за чашку с кофе: сладкий, с молоком, но даже он в последнее время кажется безвкусным.
– Да, Раиль видел.
Охранник следит за тем, чтобы я выпивала лекарства, я даже открываю рот, показывая ему язык. А таблетку ловко прячу под ним, все равно не проверяет. Слишком расслаблен, но ведь и я год, что он работает с нами, веду себя идеально. Я – послушная Зайка, даже если это театр для одного зрителя.
Муж ушел к себе, а я выдохнула: в его отсутствие дышалось гораздо легче. Собралась выйти на улицу, в ногах увязалась Шанель номер два, хватая за задник тапок. Лаяла звонко, аж уши закладывало, и я не сразу услышала, что Динар вернулся обратно. А заметила – и заледенела будто. Злой, лицо перекошено, полопавшиеся капилляры раскрашиваются белки алым. А в руках – футболка Русланова.
– Что. Это. Блядь. Такое?
Каждой фразой точно рубит, и я вздрагиваю – на каждый шаг, вздрагиваю, когда в меня летит футболка, – я ее прятала, а он нашел. В стену над моей головой летит огромная ваза, никогда мне не нравилась, и ее осколки разлетаются вокруг, раня фарфоровой шрапнелью.
На шум прибежал Раиль, и ему достается от беснующегося Динара, а я мечтаю только уползти оттуда, снова схватив чужую футболку. Если молчать, то все закончится, он перебесится.
– Надо только быть послушной зайкой, – успокоиваю я себя, – и все как-нибудь наладится.
…Раиля уволили.
Динар пытался узнать, откуда у меня эта футболка, но я пожимала плечами – взяла из стирки, сам понюхай, пахнет порошком. Ее мне не вернули, и почему-то именно из-за этого грустила больше всего: она оказалось мне дороже шубы, дороже золота, лежащего в шкатулке. А потом он посмотрел видео с камер, и запер меня в комнате. И еды бы лишил в наказание, да только я и сама не ела.
Тогда он пошел дальше, и запретил видеться с Ясмин. Мы были в одном доме, я иногда слышала ее голос, но самое большее, что было позволено мне, – наблюдать за ней в окно.
На место Раиля взяли нового охранника: блондин, лицо нахмуренное, светлые глаза, рыбьи какие-то, и смотрели они на меня по-рыбьему, без выражения.
– Саша, глаз с нее не спускай, – наказал Динар. На меня он был злой, а может, дела не шли, но последние дни он то и дело орал, заставляя принимать меня таблетки. Я снова стала вялой и равнодушной, – или башку к херам оторву.
Саша ходил за мной огромной темной тенью, и я даже скучала по Раилю, – тому на меня было наплевать, а этот ещё должен выслужиться. Муж звонил каждый час, Саша докладывал. Так продлилось неделю, пока охранник однажды не заявил мне:
– Я вас должен отвезти, одевайтесь.
– Куда? – не то, чтобы мне было интересно.
– Увидите.
Сердце кольнуло: а что, если Динар решил от меня всерьёз избавиться?.. И мой побег из дома все только приблизил?
Я молча оделась; мы выехали в вечернюю темноту, густыми сумерками окружавшую дом. Я разглядывала коротко стриженный Сашкин затылок, думая: из машины не выпрыгнуть на ходу, он заблокировал двери. Ехали молча, даже радио не включил.
За окном проносился город, я не успевала разобрать, где мы. Темно, пустынно. Страшно. Минут через сорок Сашка просигналил у высоких ворот, те открылись почти сразу. Дом или здание, черной громадой нависавшее над нами, пугало, Саша вышел, хлопнув дверью, распахнул мою.
Глянул, точно ножом полоснул, и отвернулся, предлагая выйти.
– Если вы меня хотите убить, я бы предпочла место поживописнее.
Не ответил, зато другой голос, знакомый, вкрадчивый, произнес:
– Вот уж никогда об этом не мечтал.
Я обернулась, задохнувшись; Руслан прикурил, осветив лицо пламенем зажигалки, и продолжил:
– Ну, привет, Заяц.
Облегчение навалилось, отдавая слабостью в коленях, и чтобы удержаться, я за него схватилась, утыкаясь в мужскую грудь – надёжную, широкую. А он провел ладонью по волосам:
– Не бойся, Заяц, все будет хорошо.
Глава 8. Руслан
У Зайки глаза такие огромные, широко распахнутые, в сумерках кажутся совсем чёрными. И смотрит на меня так, словно не верит. А потом шагнул вперёд, в грудь мою уткнулась, вхлипнула.
– Реветь только не вздумай, – испугался я.
Я, в принципе, ничего не боялся, но вот женские слезы… С детства помню, как плакала молча мать, так, чтобы я не видел, а я знал все, и вымораживало то, что помочь ничем не могу, тощий, долговязый и совершенно бесполезный мальчишка.
– Не буду, – различил по голосу, что улыбается. – Так странно все. Ты всегда был такой страшный, ну, не в смысле что внешне, просто огромный и молчал всегда, а теперь обнимаю тебя смело и не страшно ничего. Хорошо…
У меня горло спазмом перехватило. Вот сели бы реветь вместе – замечательная картина. Сашка был бы в восторге.
– Теперь все хорошо будет, – приободрил неуклюже я. И по спине даже похлопал, словно верного товарища, придурок.
Зай от меня отстранилась, снова в глаза заглянула. Со стороны тянет сигаретным дымом – Сашка курить отошёл, и мне тоже курить дико хочется, терплю, не время. Сейчас время важных слов, кто бы ещё мне их подсказал.
– Там Ясмин. Я не могу её там оставить.
Маленькая девочка. Дочка Зай и того ублюдка, при мысли об этом выворачивает нутро. Но она права – оставить её там никак нельзя. И забрать тоже.
– Ты же понимаешь, – осторожно подбираю слова я, – что если сбежишь ты, это будет небольшой скандальчик. Жены, бывает, уходят от мужей. Но если мы украдем единственную внучку Бикбаева, и плевать, что он ею особо не интересуется…скандал будет ужасным. Давить будут и на твоего брата, и на нас. А Таир…он слишком много Бикбаеву должен.
Мы отходим от машины. Идём, под ногами асфальт, в серых пятнах заплаток. Тихо и темно. Я все же закуриваю.
– И что тогда делать?
Зай берет меня за руку. Её ладошка совсем крохотная по сравнению со мной, что не мудрено – во мне почти два метра роста, а в Зай чуть больше полутора.
– Тогда ты вернёшься, – заключаю я, и это мне ужасно не нравится. – Всё придётся переиграть. И быть гораздо хитрее. А тебе придётся быть сильнее, Зай. И пей лекарства, Сашка их подменит. И жри, ради бога, как ты воевать собралась, если тебя от ветра шатает? И мясо жри, и что там ещё полезного жрут…брокколи.
Отпускать Зай не хочется. Хочется в охапку и увезти отсюда подальше. Потому что теперь я слишком много знаю – спасибо Сашке, которого удалось пропихнуть на место одного из охранников. Но теперь их два, Динар очень боится остаться без кормушки.
А правда такова – у Динара ничего нет. Доля, которую им выделили в бизнесе Таира принадлежит Зай. Контролирует её сам Таир, выдавая лишь деньги. Папочка мэр тоже даёт деньги, такие, что хватило бы любому, даже самому взыскательному. Но Динар любит дорогие развлечения, очень дорогих баб, наркотики. Много чего он любит. А сейчас решил пойти по стопам отца и податься в политику – а она по первости денег больше жрёт, чем приносит. Поэтому денег ему не хватает катастрофически. Но если Зай умрёт… тогда все её активы перейдут Динару, и Таир диктовать условия уже не сможет.
– Ты можешь составить завещание? – поинтересовался я.
Составить завещание, оставив, например, все брату – и смерть Зай лишится смысла.
– Не могу, – покачала головой она. – Он его опротестует, оно не будет иметь юридической ценности. Это долгая история, я потом расскажу…
Это потом звучит пусть и грустно, но оптимистично – подразумевается, что потом когда-нибудь настанет. А теперь Зай надо отпустить, ради маленькой девочки, которую она родила от другого мужчины. Богатые тоже плачут, это прямо случай Зай. Она попала в ловушку собственных же денег и не может выбраться.
– Ты вернёшься, – говорю я твёрдо, чтобы вселить в Зай хоть немного уверенности. – И будешь самой послушной Зайкой в мире, чтобы твой…муж ничего не заподозрил. А потом я вытащу тебя и твою дочь так, чтобы ни одна сволочь и слова поперёк сказать не посмела.
Зай снова кивнула. Я выпустил её руку. Не договорил – вытащу, а потом верну брату, потому что серые волки не пара испуганным зайчишкам. И похер, что вспоминаю единственную проведенную вместе ночь и член каменеет. От недотраха ещё никто не умер.
Сашка увёз Зай обратно, к дочери, которую, как он сказал, она почти не видит. Сам Сашка её тоже толком не видел, меры по охране девочки почти драконовские, теперь она даже не выходит в общие комнаты, обитая в своей части дома, куда Сашке доступа нет.
Несколько дней я перекатывал ситуацию и так, и эдак. И понимал единственное – Динара придётся убить. Зай он не отпустит. Только убить так, чтобы тень на семью Шакировых не упала. А значит мне следовало очень хорошо все взвесить. В среду вернулся Сашка – на смену заступил другой охранник, к сожалению, не мой человек.
– Замену таблеток Динар не спалил, – отчитался он. – Они выглядят так же, а по сути мел и витамины. Принцесса твоя ходит тиха и печальна. Грустить изволит. Девочку сторожат отдельно.
Я поморщился – моя принцесса. Смешно. Однако через несколько дней без новостей – а Сашка заступал на смену только через неделю меня доконала. Зай выезжала из дома всего раз – в салон красоты. Я мозг сожрал себе представляя ужасы, которые там могли твориться.
Обзывал себя придурком. Сколько лет прожил, по сути, мозги должен был нажить, однако в воскресенье стоял на тихой улице элитного района Зай. Ночь. Динара нет, я видел, как он уехал – теперь раньше рассвета не вернётся. Сигнализация не будет работать с двух до трех ночи, об этом позаботился Сашка. Камеры в это время тоже будут транслировать заранее записанную запись. Ключ у меня в кармане. Лезть туда – слишком глупый риск. Но я отбрасываю сигарету и упрямо иду вперёд. У меня есть час – час это чертовски много.
– Идиот, – шёпотом выругался я.
Ступил в тень забора – не хватало чужих любопытных глаз. Добрался до неприметной калитки для прислуги, именно от неё у меня ключ. Замок послушно провернулся, но дверь не открылась – добросовестный сторож запер её на засов.
Шагнул назад, осмотрел забор. Завитушки на стене вовсе не красоты ради – симпатичный аналог колючей проволоки. И забор высокий… Но я далеко не всегда был владельцем пусть и небольшого пока, но собственного бизнеса и спортивного центра до кучи. Были в моей биографии и куда более позорные страницы, и перелазить через чужие заборы мне не впервой. Когда мама заболела, мне было пятнадцать. И я воровать, убивать был готов, только бы не таяла на глазах без лекарств, которые так дороги. Убивать, к счастью, тогда не пришлось, но воровал – было дело. Убивать меня научили позже.
Поэтому сейчас поискал себе место дислокации – у калитки моя двухметровая фигура слишком в глаза бросается, а вот чуть дальше высажены туи – прикроют. Подпрыгнул, ухватился за верхнюю кромку высокой стены забора, подтянулся, перекинул ногу, едва не напоровшись на торчащий металлический штырь. На дороге фонари светили, а в саду чернильная тьма. В неё я и спрыгнул.
Ещё одно из моих умений – я умею не орать, когда больно. Сейчас оно мне очень пригодилось, потому как свалился я прямиком в куст роз. Десятки мелких шипов впились в одежду, ладони, обнажённые участки кожи, а местами пробились и сквозь ткань. Я стиснул зубы – не так я себе героическое свидание представлял, и выбрался из куста.
Надо будет запомнить – в этом месте через забор лучше не лазить.
Дом был тих. Я прекрасно знал, где комната Зай. Войти через кухню, подняться на второй этаж. Дверь в кабинет охраны приоткрыта – доносится тихий храп. Отлично. Ни одна ступенька не скрипнула под моим весом.
И только перед дверью Зай понял, что ни хрена ничего не продумал. Перепугается сейчас, закричит, переполошит весь дом и завтра здесь будет охраны человек двадцать – весь план по её спасению пойдет насмарку.
Тихонько толкнул дверь. Вгляделся в темноту. Зай спит, тёмные волосы разметались по подушке. И как вот теперь?
– Зай, – тихо позвал я.
Она проснулась моментально, распахнула глаза. В них паника. Сейчас заорет, понял я, и закрыл ей ладонью рот. Она вцепилась в мою руку, забилась, пытаясь высвободиться.
– Т-с-с, – попросил я. – Заяц, это я.
Наконец в её глазах узнавание. Расслабилась. А я только сейчас понял, что на ней ночнушка – одно название. Бретельки сползают с плеч, слишком много показывая.
– Прости, – сразу принялась оправдываться она. – Я не ждала гостей, Динар ко мне по ночам не приходит, а я… Господи, это же ты!
И бросилась, обняла, прижавшись жарким тонким телом, ломая к чертям все мои барьеры. Я руки в стороны развёл – трогать точно нельзя, башню снесёт. И думаю только об одном – не приходит Динар по ночам, не приходит!
– Я, – согласился, вдыхая её запах.
– Камеры! – тут же всполошилась Зай.
Успокоил – не пишут, ещё сорок пять минут по меньшей мере. Зай огорчилась, что мало. Подвинулась в постели, похлопала по ней, предлагая сесть. Прижалась, блядь! А через минуту уже лежим, правда, целомудренно, если не считать того, что в моей голове мысли просто максимально неприличные. Напоминаю – она чужая жена, пусть и этого выродка. А ещё – Зайнаб Шакирова, не моего поля ягода. Птичка высокого полёта.
Она обнимает меня, порезы и царапины от шипов жгутся, но похер. Шепчет. Рассказывает то, что никому не могла рассказать. Что за границей было ужасно. Там, куда так здорово было мотаться отдохнуть, все чужое. Что домой хотелось невыносимо. Служанка вьетнамка на своём щебечет, Динар сорвался без отцовского догляда, Ясмин такая маленькая. Депрессия накрыла неожиданно. И Зай, возможно бы справилась с ней сама, но Динар вывернул все в свою пользу, максимально воспользовавшись ситуацией.
– Меня признали нестабильной, я в больнице лежала, – сказала Зай шёпотом. – А потом Динар сказала, что я опасна для Ясмин. Меня выписали, а у неё няня… Меня все подозревают в том, что я вот-вот на себя руки наложу, Динар хорошо все обставил… Все родные меня жалеют. Для них я больна, а мой муж заботится обо мне, защищает…
Она не плакала. Просто рассказывала. Я смотрю на электронные часы – минуты текут слишком быстро. Скоро уходить, а меня корежит просто, как не хочется Зай оставлять тут.
– Всё будет хорошо, – успокаивать я никогда не умел. – Потерпи немного, Динар должен потерять бдительность.
Зай кивает, смотрит в глаза. Придвигается слишком близко, ещё немного и бедром почувствует мою эрекцию. Обвивает руками плечи. Я думаю о том, что под сорочкой только трусики, что никто не осудит, что Зай сама этого хочет…
– Руслан…
Я сдаюсь, отступаю, но лишь на шаг. Дёргаю Зай под себя, наваливаюсь, контролируя вес и целую в мягкие, податливые губы. Зай выдыхает прямо в мой рот, руки тянутся, задирают сорочку, там, под ней она почти нагая, тёплая, гладкая… А потом Зай скользит пальцами по царапине на моей шее, охает, выбирается из моих объятий, я неохотно выпускаю – так нужно.
– Ты ранен! – и смеётся тихо, услышав про куст с розами. – Я все равно их терпеть не могла.
И оставшиеся минуты, которые я мог бы потратить на изучение её тела она обрабатывает мои раны. Не скажешь же, что заживает, как на собаке, и вообще у меня в анамнезе и огнестрел, и поножовщина. Принцессам и царапины важны. Снимаю футболку, Зай красит меня зелёнкой, что нашлась в аптечке у тумбы. Жжется, да и вид я буду иметь препотешный. Терплю смиренно – настольная лампа освещает Зай сзади, сорочка просвечивает на свету, я любуюсь женственными изгибами её тела.
– Пять минут осталось, – отстраняю я её. – Пойду. Остальное мне Сашка замажет, честное слово. Не провожай, один я свалю по-тихому.
Она все же смотрит в окно, я вижу её тёмный силуэт, когда обхожу дом в поисках наиболее доступного места у забора. Правда, пришлось преодолеть ещё одно препятствие.
Собака совсем маленькая – наступишь, одно лишь мокрое место останется. Она поднимается со ступенек веранды, на которой спала, наклоняет голову, меня рассматривая, блестят в темноте глаза бусинки.
– Я хороший, – шёпотом объясняю я, – страшный, но очень хороший.
Собака тихо рычит, показывая едва различимую в темноте белую полоску крошечных зубов.
– Ок, – соглашаюсь я. – Ты отличный сторож, я это вижу. Только не гавкай, пожалуйста, я тебе в следующий раз сосиску принесу.
Пёсик кивнул. А потом без предупреждения кинулся вперёд и впился зубами в мою щиколотку. Честно – соблазн прибить её был, но такой же маленький, как сама собака.
– Самоутвердилась? – спросил я. – Теперь можно идти?
Выполнив свой долг, то есть покусав чужака, собака вернулась на ступеньку, так и не залаяв. Я перелез через забор – успел в последние минуты до трех часов. Иду по улице, к брошенной вдалеке тачке, царапины жгутся, щиколотка прокушена пародией на собаку, а я пахну Зай, и улыбаюсь, как дурак.
