Текст книги "Ганнибал-Победитель"

Автор книги: Гуннель Алин

Соавторы: Ларс Алин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

   – Что они там творят в голове колонны? – спрашивает воин по имени Тарро, замыкающий отряд испанцев впереди нас.

   – Кто приказал остановиться? – интересуется его товарищ Моррис.

   – Ищут двух друидов, – отвечает кто-то.

   – Они что, сбежали?

   – Переводчики – вперёд!

   – Что происходит?

   – Мы попали в мешок?

   – Говорят, нас там встречают.

   – Что, опять бой?

   – Я слышал, речь идёт о переговорах.

   – Давайте же. Пошевеливайтесь. Мы торопимся.

   – Неужели нам тут стоять целый день?

   – Вон идут друиды.

Оказывается, горцы выслали нам навстречу послов. Они пришли по горной тропе вдоль боковой долины, пересекающей нашу дорогу с севера на юг. Чтобы показать свои миролюбивые намерения, они несут в руках венки и ивовые ветки. Листья ивы уже начали по краям желтеть, а миртовые венки горят красным. Одеты горцы пестро: обычная для кельтов короткая куртка с красивым кованым поясом, каждая нога отдельно обёрнута в шерстяную материю (так называемые штаны) и широкий плащ или накидка – скреплённые у горла, они закрывают плечи и спину и спускаются до самых пят. Завидно тёплый наряд, учитывая ночные холода, от которых страдаем мы сами. Горских воинов отделяет от Ганнибала с его свитой большая лужа. Дождевая вода в ней настолько чиста, что, когда кельты поднимают ивовые ветки вверх и затем опускают их книзу, кажется, будто ветки хотят соединиться со своим отражением.

Решится ли Ганнибал довериться местным жителям? Ведь пришельцы тут мы, и мы должны затевать переговоры и откупаться, чтобы нас пропустили. Но мы ведём войну и не можем терять время на каждое крохотное племя, возникающее у нас на пути. Если бы мы это делали, мы бы ещё топтались у Пиренеев. Ивовые ветки в руках и прикрытый плащом острый кинжал сзади за поясом? Один из старейшин обходит лужу и даёт понять, что хочет держать речь. Тут же выясняется, что никто не понимает его тарабарщины. Пока мы ждём друидов, которые присоединились к нам в Оранже, появляются разведчики с донесением о том, что они нашли место для стоянки в горной долине, чуть выше по ходу колонны.

Приступают к переговорам, во время которых мимо тянется наше войско, причём это продвижение рассчитанно не кончается, пока горцы остаются с нами. Начинается небольшой дождик, и Ганнибал накидывает на коня свой солдатский плащ. Главнокомандующий явно не торопится, он пристально наблюдает за кельтами, словно не просто вслушивается в тон их речи, а хочет распознать взглядом их тайные мысли. По мере приближения к критическому пункту нашего похода, то есть к горному перевалу, который нам необходимо преодолеть, чтобы попасть в долину Пада, Ганнибала отличает всё большее самообладание, граничащее едва ли не с оцепенением.

Между тем дюжий варвар, согласно переводу друида Корана, говорит следующее:

   – Сначала мы неодобрительно смотрели на карфагенян. Мы считали вас врагами, которые пришли отнять у нас землю. Впоследствии мы узнали, что ваше несметное воинство направляется на борьбу с кельтским недругом Римом и что вы хотели бы лишь проследовать мимо, посему мы...

   – От кого ты это узнал? – перебивает его Ганнибал, и друид Инис переводит его слова.

   – От беженцев из Куларо, – следует ответ.

   – Мы обобрали этот город до последней соломинки. Там не осталось в живых даже цыплёнка.

   – Это верно, господин. Но Куларо – не наш город, он находится в руках аллоброгов, а с ними мы враждуем, как раз из-за притязаний на сей город и его окрестности. По здешним меркам там весьма плодоносные почвы.

   – Ты упомянул беженцев из Куларо. Как вы могли приютить беженцев оттуда? Кто это пытается спастись у враждебного племени?

   – Соглядатаи, господин. У нас были люди, которые втёрлись в доверие к аллоброгам и некоторое время жили в этом городе. С приходом карфагенян они не решились долее задерживаться там.

   – И ты надеешься, что я в такое поверю?

Ганнибал по-прежнему сидит верхом. Чтобы видеть Главнокомандующего, посланцу приходится задирать голову кверху. Время от времени он начинает вертеть в руках ивовые ветви, словно ему хочется бросить их в лужу у себя за спиной.

   – Я говорю правду, господин. Но скажи мне: эти люди, что перелагают наши речи, твои пленники?

   – Нет, – отвечает Ганнибал. – Они направляются в принадлежащий бойям город Бононию и присоединились к нам по собственному желанию.

   – Они относятся к духовенству и не имеют права носить оружие.

   – Мы его и не носим, – заверяет Инис.

   – Мы сами стараемся обеспечить их безопасность, – заявляет Ганнибал.

   – В этих краях, – продолжает посланец, – уже очень давно обитаем мы. Никто лучше нас не знает здешних дорог и горных ущелий. Поскольку мы не хотим, чтобы похищали наших женщин, чтобы грабили, а то и сжигали наши города и жилища, мы предлагаем вам следующее соглашение: мы обязуемся за плату предоставить вам необходимый войску скот и другой провиант, а также опытных проводников. Вы же берёте на себя обязательство как можно скорее миновать наши земли, не опустошая их и не высылая вокруг отряды фуражиров. По-моему, это вполне приемлемые предложения.

   – Возможно. Но обладаете ли вы властью для подкрепления своих слов? – спрашивает Ганнибал. – И откуда мне знать, что я могу доверять вам? Разве вы из своих горных крепостей не смотрели завидущими глазами на наш обоз и наше оружие? Что мешает вам завести нас не туда? Вам известны здешние ловушки – теснины, котловины, которые невозможно защищать. Вы запросто можете напасть сверху в обманчивой надежде сокрушить нас.

   – Ни в коем случае, господин. Если нас не испугает ваше огромное войско, это сделают ваши животные. Они противоестественны.

   – Слоны?

   – Вы так называете этих непомерно раздутых уродов?

   – Да, это слоны.

   – Они требуют много пищи и издают звуки, не менее страшные, чем их вид. Не иначе как в них воплотились демоны.

   – Их подарило мне карфагенское божество, оставшееся довольным моей жертвой ему, – говорит Ганнибал.

   – Кто же осмелится нападать на вас, которых столь явно поддерживают небеса? Никто никогда не видел более объёмистого дара богов.

   – Вы не в состоянии доказать ни своего страха перед моими животными, ни своей власти над жителями гор, – продолжает Ганнибал. – Всё это может быть пустой брехнёй. Но отдайте нам в заложники десять молодых людей, и я, пожалуй, соглашусь на ваше предложение. Пока войско будет сыто, на нас не будут нападать, а проводники будут вести нас правильной дорогой, я буду выполнять свою часть соглашения. Пускай друиды засвидетельствуют это и ответят на ваши вопросы.

И Коран, и Инис не замедлили это сделать, но им не пришлось говорить долго. Сбившись в кучку, горцы принялись обсуждать, отдавать нам заложников или нет. В конце концов они согласились с Ганнибаловым требованием и передали нам десять юношей. Ганнибал направил их в передовой отряд, а новых проводников выслал ещё дальше вперёд. Горцы спрятали в ближайшей долине скот и две повозки муки и зерна, которые вскоре и передали нам.

Наконец и мы можем в наступающих сумерках отправиться под струящимся дождём в лагерь.

   – Горцы прибыли с правильной стороны, – говорит Негг и, распахнув рубаху, извлекает из-за пазухи свои лохматые палочки. – Как ты думаешь, во сколько Ганнибалу обошлись гости?

   – Понятия не имею, – отвечаю я. – Во всяком случае, из кассы он денег не брал, так что они не прознали, где наша казна.

   – А не заранее ли они предполагали, что Ганнибал потребует заложников?

   – Как так?

   – Да так, что десять юношей были у них наготове.

   – И что с того?

   – Да то, что Ганнибалу нужно было потребовать сыновей самых знатных родителей. Боюсь, что теперь ему подсунули сыновей всякой швали.

   – Ты хочешь сказать, что заложники не имеют никакой ценности?

   – Это нам предстоит проверить.

Следующие строки пишу в крайней спешке.

Нас постигло ещё одно вероломное нападение, на этот раз обернувшееся более крупными потерями. Ганнибал с самого начала не доверял горцам, однако он считал, что, отвергнув их предложение, мгновенно обратит их во врагов. С каждым дневным переходом мы без помех приближались к альпийскому хребту, образующему естественную границу между севером и югом, между подъёмом в горы и спуском с них. Рано или поздно возвышенности должны были образовать выступ, по которому было бы видно, что подъём окончен. Кроме того, войско нуждалось в муке и мясе, а лошади и тягловые животные – в зерне. И разве заложники не служили защитой от нападения? Нет, не служили.

Заложников, как и проводников, мы держали под неослабным наблюдением, и ещё мы всё время осматривали неприступные скалы, среди которых пролегал наш путь, и усиливали бдительность, как только тропа и окрестности вызывали у нас подозрение. Только благодаря тому, что мы постоянно были настороже, нам удалось значительно снизить потери и быстрее пережить шок, в который повергла нас внезапная атака противника.

Мы тут же прикончили и заложников и проводников, что весьма мало огорчило горцев. Мы имели дело с необыкновенно грубым народом. Враги сколотили довольно большой отряд, который поджидал нас в засаде в заранее намеченном месте. Окрестности были крайне неблагоприятны для нас: высокие горы с одной стороны и бездонная пропасть с другой. Нам не оставалось ничего другого, как пытаться протиснуться по уступу. Бежать было некуда. Горцы оседлали высоты, откуда они скатывали на нас глыбы и метали увесистые камни. Более того, благодаря подходам из боковых долин они напали сразу с головы и с хвоста. План нападения был продуман до мелочей. Чего горцы добивались? Это были разбойники, к тому же одержимые страстью к войне. Мы потеряли много ратников, много коней и вьючных животных. Нападающим также удалось разорвать нашу колонну, отрезав передовые отряды с Ганнибалом и большей частью военачальников от основного войска. Ганнибал и половина солдат вынуждены были ночевать на огромной голой скале, откуда им, впрочем, было нетрудно обеспечивать свою безопасность.

Утром враг заметно ослабил напор и обе части армии сумели воссоединиться. В течение дня горцы постепенно отступили. Теперь местность меньше благоприятствовала им, а может, они были довольны нанесённым уроном и собирались с наступлением темноты заняться мародёрством. Помимо всего прочего, вокруг носились бесхозные лошади, которых можно было прибрать к рукам.

Ганнибал ведёт нас дальше, к вожделенному перевалу через Альпы. На нас то и дело нападают мелкие отряды, как с головы, так и с хвоста. Иногда им удаётся убить пару человек и захватить несколько вьючных животных. Противник также понёс серьёзные потери, а Ганнибал ещё решил совершать короткие вылазки в окрестные долины. Человек пятьдесят испанцев и нумидийцев налетают на города и селения и поджигают их. Эти карательные экспедиции разряжают накопившуюся в войске злость. Все жаждут мести. И тем не менее самое главное, что мы наконец приближаемся к горному Проходу.

VII

Здесь, наверху, царит вечная зима. Белым вихрем кружится снежок, лёгкой порошей прикрывший твёрдый прошлогодний наст. Близится закат Плеяд[156]156
  Иными словами, 7 ноября, когда это созвездие должно было скрыться до весны.


[Закрыть]. Нам не приходится ждать ничего, кроме стужи, снега и ночного мрака.

Итак, горная дорога вывела нас к самой высоте. Мы ещё издали завидели седловину, и по войску пронёсся вздох облегчения. Ранее мы отклонились от Арка и пошли вверх по одному из его притоков. Ганнибал не ошибся. Мы попали в просторную долину, в которой может разбить стоянку вся рать. Главнокомандующий распорядился о двухдневном отдыхе. Мы надеемся, что подоспеют отставшие; эта надежда оправдывается. К нам также подтягиваются по тропе кони, испугавшиеся и убежавшие во время атаки горцев, и вьючные животные, потерявшие свою поклажу.

Я стараюсь держаться возможно ближе к Ганнибалу. Мне хочется выведать его настроение и побольше узнать из роняемых им слов. Позавчера я участвовал в странной вылазке. Кое-кто может решить, что о случившемся там не стоит рассказывать в моей рабочей тетради, однако это мнение поверхностно и неверно. Дело в том, что я не просто описываю события, которые мне довелось наблюдать и в которых я участвовал. Я перехожу сразу к сути и показываю знамения, говорящие сами за себя. Таким образом достигается изображение значащего мира, мира смыслов. Я взял себе за правило: то, чего нельзя высказать, не следует замалчивать, его нужно изображать.

   – Поедешь с нами? – спросил Ганнибал, прежде чем вскочить на коня.

   – У меня нет оружия, – ответил я.

   – И ты туда же! – рассмеялся Ганнибал.

У него было обложено горло, и он здорово хрипел. Та же напасть поразила и меня. Я никогда в жизни не говорил таким низким и осипшим голосом, чего Ганнибал никак не ожидал. Теперь он, что называется, посмотрел на меня новыми глазами.

   – Моего оружия хватит на двоих, – отсмеявшись, произносит Ганнибал.

   – Если не буду в тягость, с удовольствием поеду.

Услышав меня, Ганнибал снова не может удержаться от смеха. Вероятно, я действительно произвожу комичное впечатление с этим басом, подобающим морскому волку. Такой голос не соответствует моей наружности.

   – И это ты, в обычное время звучащий по-гречески столь красиво и мелодично. С твоим выговором кажется, будто гласные танцуют на радуге из солнечного света, бриза и аромата цветов.

   – Теперь и ты у нас заделался поэтом, – говорю я.

   – Айда, Йадамилк! Ты будешь под защитой пятидесяти всадников. Кстати, тебе повезло, что ты сохранил коня.

   – Я почитаю себя счастливцем, – признаю я, но не заикаюсь о том, что у меня есть ещё один выживший конь.

Вот как получилось, что я оказался участником карательной экспедиции в одну из окрестных долин. Предполагалось, что мы уничтожим всех встреченных врагов, захватим все попавшиеся съестные припасы и подожжём оставленные без присмотра жилища.

Надо сказать, что наша часть экспедиции ушла совсем не далеко. Ганнибал остановил нас у первой же хижины. Сорок конников продолжили рейд, причём Главнокомандующий потребовал, чтобы они не лезли на рожон. Он хотел вскорости увидеть их целыми и невредимыми.

   – Нам с Йадамилком нужно полечить голосовые связки, – говорит он непревзойдённому Карталону, исполняющему все поручения Ганнибала и отлучающемуся от Главнокомандующего лишь по строжайшему повелению последнего. – А ты, Карталон, съезди привези нам вина и мёду.

Всё это может показаться чистым капризом Ганнибала. Почему нам было не повернуть назад? Что мы забыли в покинутом жителями доме? Горячее вино мы могли пить где угодно. Всё войско находилось в пути. По меньшей мере четыре карательные экспедиции вторглись в соседние долины, дабы хорошенько напугать и примерно наказать разбойников и насильников. У них ведь тоже были свои слабые места: дома и очаги, жёны и дети, дорогая скотина. Может быть, Ганнибалу просто захотелось походить по деревянному полу? Лучшего объяснения я не нахожу.

Мы осматриваем дом, который, в отличие от большинства, стоит на каменном фундаменте. Мы не обнаруживаем ничего ценного и ни одной живой души. Мы с Ганнибалом усаживаемся за большой стол, только сначала Ганнибал несколько раз проходится взад-вперёд по комнате, и по походке видно, как он стосковался по деревянному полу. Двое солдат приносят дрова и разводят огонь. Когда мы остаёмся одни, Ганнибал самым своим сиплым голосом произносит:

   – Теперь, Йадамилк, я уж тебя допрошу всласть. Раньше никак не получалось. Теперь у нас с тобой есть время друг для друга.

   – Мне особенно нечего сказать, – смиреннейше отзываюсь я.

   – Может, ты скажешь, как говорят двое моих греков, Сосил и Силен, которые перестали писать. Оба утверждают, будто писать больше нет смысла. Они не в состоянии обнаружить ничего, за что бы меня похвалить. Ни моя стратегия, ни моя тактика им не по вкусу.

   – Какое нахальство! – сердито бросаю я.

   – Значит, ты продолжаешь писать обо мне и о нашем походе?

   – Естественно. Когда выдаётся свободная минута.

   – Интересно было бы послушать какой-нибудь отрывок.

   – Мои записи делаются наспех. Они отнюдь не готовы для чтения.

   – Ты не жалеешь?

   – О чём?

   – О том, что присоединился к походу.

   – Как у тебя язык повернулся! Конечно нет. Кстати, ты же приказал мне.

   – Не пытайся снять с себя ответственность. Ты просто умолял взять тебя.

   – Ложь!

   – Решение было за тобой!

   – Признаю.

Всё это время Ганнибал смеялся.

   – Я действительно повелел тебе следовать с нами, – признает он. – Через тебя многое дойдёт до твоего отца, и я полагаю, ты захочешь...

Из-под пола донёсся душераздирающий женский крик, сразу следом за ним – мужской. Ганнибал вскочил со стула.

   – Ага, значит, тут остались жители. Мы не заметили их, потому что не осветили все закоулки у нас под ногами.

И женщина и мужчина продолжают орать.

   – Их что, приканчивают? – удивлённо спрашиваю я.

Ганнибал уже устремился вон. Я последовал за ним, только в более ленивом темпе.

   – Тут роженица с мужем, – выкрикивает кто-то.

   – Он лежит в куваде, – уточняет другой.

Не я, а Ганнибал знал, что такое «кувада».

   – А, мужские роды! Ведите обоих сюда! – приказывает он.

   – Они не могут ни ходить, ни стоять.

   – Мужчине в этих случаях приходится не легче, чем женщине, – объясняет один испанец. – Он платит за своё отцовство муками в течение пяти дней и четырёх ночей. Его страдания столь же реальны, как и страдания матери.

Ганнибал пробрался между воинами, столпившимися у двери в каменный подвал. Я не отставал от него.

Женщина лежала на полу, корчась от родовых схваток. Она и муж орали один громче другого. Теперь они были вдобавок перепуганы нами. Мужчина схватил себя под коленями и скрючился, поджав ноги к самому подбородку.

   – Мы прибьём тебя, если не унесёшь ноги подобру-поздорову! – выпалил стоящий рядом солдат.

   – Распоряжения здесь отдаю я! – рявкает Ганнибал. – А я приказываю вытащить его на улицу. Женщину отнесите в дом.

Двое солдат схватили мужчину за руки. Тот не переменил позы, так и остался скрюченным, крепко держа себя под коленками. Солдаты подняли его, как поднимают большой котёл с ручками. Ганнибал склонился к мужчине и отчётливо произнёс:

   – Не уйдёшь своей дорогой, прощайся с жизнью.

Однако мужчина не встал и не убежал прочь. Обряд кувады явно был важнее спасения своей шкуры, что, собственно, и хотел проверить Ганнибал.

   – Пускай лежит, потом посмотрим, что он тут творит, – сказал Ганнибал. И, уже обращаясь ко мне, прибавил: – Пойдём внутрь, к женщине.

Тем временем прибыл Карталон с вином и мёдом. Он вошёл следом за нами и, сделав большие глаза при виде женщины, поставил кувшин вина у огня. Женщина с разметавшейся в стороны копной рыжих волос умолкла. Она лежала, возвышаясь, на дощатом полу, руки её были стиснуты на животе.

   – Как же теперь будет с нашим разговором? – заканючил я. – У меня было к тебе много вопросов.

   – А как теперь будет с вином, которое должно вылечить нам горло?

   – Женщина тоже будет пить вино? – спрашивает от очага Карталон.

   – Разумеется, – отвечает Ганнибал, расхаживая по половицам всё той же походкой, свидетельствующей о том, как он истосковался по такому полу.

Мы большими глотками пили подогретое вино. Карталон, опустившись на колени, попытался приоткрыть роженице рот. Это удалось не сразу. Сначала Ганнибал показал женщине, что он пьёт, и мне пришлось сделать то же самое. Мы опрокинули ещё по кубку. Женщина, глядя на нас, нехотя разжала губы. Попробовав несколько капель, она с жадностью принялась пить.

   – Ты когда-нибудь помогал при родах животным? – спрашивает меня Ганнибал.

Я качаю головой. Тогда он задаёт тот же вопрос Карталону.

   – Нет, никогда, – следует ответ.

   – Ты меня удивляешь, Карталон. Даже я однажды принимал роды у оленихи, которую сам же ранил из лука. А уж при рождении слонов я присутствовал много раз.

У женщины снова начались схватки. Лицо её исказилось, она зажала рот ладонью и крепко сомкнула веки. Всё это не помогло. Она орёт в голос.

   – Как только она перестанет кричать, я дам ей ещё вина.

   – Правильно, – говорит Ганнибал. – А я осмотрю её. Во время схваток легче понять положение плода.

Ганнибал наклонился к женщине и принялся изучать её живот. Через некоторое время он призвал на помощь руки, ладонями и пальцами прощупывая, как лежит младенец.

   – Ай-ай-ай, – сказал он, вставая во весь рост. – Младенец в неудачном положении. Если я правильно понял, он лежит поперёк. Из-за этого женщину ждёт смерть.

Роженица открыла глаза и испуганно уставилась на Ганнибала, тот снова наклонился над ней.

   – Твой муж не убежал, а лежит около дома и стонет, – говорит он женщине, хотя знает, что она не поймёт ни слова. – Теперь ребятёнок снова зашевелился, – добавляет он, положив правую руку ей на живот.

Мне и Карталону он лаконично сообщает:

   – Дело ясное. Младенец не может выйти наружу. Мы должны ей помочь. У кого самая узкая рука?

   – Рука? – запинаясь, переспрашиваю я, уже практически догадавшись, что задумал Ганнибал.

   – Вероятно, у тебя, Йадамилк.

Ганнибал сравнивает наши ладони и запястья. Естественно, самая узкая рука оказывается из нас троих у меня.

   – Значит, придётся тебе, Йадамилк.

   – И что, скажи на милость, я должен сделать этой рукой? – в ужасе вопрошаю я.

   – Оказать вспоможение при родах, – крайне спокойно произносит Ганнибал. – Благодаря тебе может увидеть божий свет новый человек.

   – Это невозможно, – уверяю я.

   – Мы выпьем ещё. А ты, Карталон, продолжай давать вина женщине.

   – Всё будет замечательно, – говорит Карталон не понимающей ни слова роженице.

   – Теперь, Йадамилк, пришла твоя очередь становиться на колени. С левой стороны от женщины. И действовать тебе придётся левой рукой, которая у тебя, кстати, поуже правой.

   – Я что же, должен тянуть младенца вниз?

   – Да, сам он не опустится. Если мы не поможем матери, и она и ребёнок умрут.

Я нерешительно опускаюсь на колени с левой стороны роженицы. Конечно, мне в коленку тут же впивается сучок из половицы. Я ору от злости и боли.

   – Ты, кажется, тоже собрался «кувадить»? – спрашивает Ганнибал и отнюдь не деликатно хохочет.

Тем временем я поступаю так, как велел Ганнибал: складываю пальцы левой руки, делая её похожей на клин, и костяшками вниз веду к чреву женщины. К моему великому удивлению, рука запросто проходит в её распахнутое, как разинутый рот, лоно.

   – Теперь не торопись, – предупреждает Ганнибал. – Тебе нужно осторожно продвигаться вперёд кончиками пальцев. Возможно, наиболее чувствительный у тебя указательный. Подойдёт и средний. Всё может решить малейшее движение.

Рука моя невольно дёргается.

   – Что ты чувствуешь? – мгновенно осведомляется Ганнибал.

Я молчу, не зная, что сказать.

   – Ты нащупал гладкие плёнки?

   – Нет ещё.

   – Продвигайся дальше, но крайне осмотрительно.

   – Теперь я что-то нащупал, только это не плёнки.

   – Поводи пальцем по тому, что ты нащупал.

   – Оно упругое.

   – Прекрасно. Следовательно, плод освободился от оболочки и воды уже прошли. Это значит, что ребёнок вытянул ножки, насколько я могу судить сверху, во всю длину.

   – Зад или, возможно, живот, – шёпотом докладываю я.

   – На попе обычно бывает разрез.

   – Нет, это точно живот.

   – Тогда осторожно с пуповиной!

   – Я уже нащупал её, – выдавливаю из себя я.

Только теперь я замечаю едкий запах женщины. Раньше я был в таком напряжении, что не обращал на него внимания. Мне хочется отвернуться в сторону, но я конечно же не решаюсь. Так или иначе глаза мои следят за тем, что делает рука в женской утробе.

   – Пощупай указательным пальцем, есть ли пульс, – говорит Ганнибал.

   – Есть, – констатирую я.

   – Значит, младенец жив. Теперь, Йадамилк, попробуем объединить наши усилия, ты внутри, а я сверху живота. Медленно передвинь руку вправо.

   – Тут явно бедро, – говорю я.

   – Хорошо. Иди вдоль ноги, пока не доберёшься до ступни. Я сделаю всё возможное, чтобы ступня оказалась в правильном положении.

Карталон видит, как я вспотел, и подходит с полотенцем, которым обтирает мне лоб и шею. Я совершенно утратил представление о реальности. Мне кажется, я вовлечён в нечто, напоминающее кошмар. С огромным усилием я выговариваю:

   – Похоже, это пятка.

   – Чудесно. Нажми указательным пальцем на подъём и постарайся направить ступню вниз. Вот так! Ты чувствуешь, что я помогаю тебе?

   – Нет, – отзываюсь я.

   – Ты обязан чувствовать.

   – Может, и помогаешь.

   – То-то же! А теперь?

   – Я нащупал крохотную лодыжку.

   – Было бы лучше, если б ты сразу ухватил и вторую ногу.

   – Мне что, отпустить эту?

   – Нет. Сначала высвободи средний палец и вытяни его как можно дальше. Получается?

   – Я ничего не нахожу.

В это мгновение я чувствую ужасающую боль в запястье. Женщина невольно натужилась, и теперь сократившиеся мышцы пытаются «удавить» мою руку. Ганнибал видит, что случилось, и хватает меня за плечо.

   – Ни в коем случае не шевели рукой, – шипит он.

Женщина тоже поняла, что больно зажала мне руку.

Откинув назад собственные руки, она выпускает из себя весь воздух и, широко отверзши рот, набирает полную грудь нового. Лишь в этот миг я, наконец, соображаю, что происходит. На меня накатывается мгновенное прозрение.

Мы с Ганнибалом помогаем в рождении Европы. Мы даруем ей свободную жизнь. Мы соединяем её разрозненные части в единое целое, которым она и была с самого начала, – как мы руками помогаем скоординировать различные части тела, превратить их в единый организм. Внезапно мне стало очень важно, чтобы младенец родился живым и чтобы он был цел и невредим.

Но Ганнибал не знает моих тайных замыслов, которые теперь обретают чёткость и надежду.

Нам удаётся повернуть младенца, и он начинает выходить ножками вперёд. Когда появляются бёдра, мы обнаруживаем, что это девочка.

   – Европа, – шепчу я.

Ганнибал по-прежнему ничего не понимает.

   – Европа цела и невредима, – шёпотом продолжаю я.

Ганнибал не обращает внимания на мои слова. Он уже встал и пьёт третий кубок вина с мёдом. Меня же охватывает восторг, который называют «одержимостью богом», и это выражение в точности отражает моё состояние. Бог подарил мне сие необыкновенное событие, сии удивительные роды, как залог будущего: народившейся Европы, народившейся благодаря Карфагену, благодаря нам с Ганнибалом. Ганнибалу и не нужно было понимать это уже сейчас. Его ждут разные подвиги, и он должен свершать их один за другим. В порыве восторга я срываю с себя ожерелье из монет, которое навязал мне в подарок от отца Итобал. Положив монисто на грудь женщины, я говорю:

   – Отдай его Европе, когда она вырастет большая.

Ганнибал с легкомысленным лукавством произносит:

   – Берегись, Йадамилк. Она принадлежит к врагам. Смотри, чтоб этот подарок не расценили как предательство.

Я поднимаюсь с пола, испытывая странное чувство отчуждения.

   – Иди сюда, Йадамилк, – улыбается Ганнибал. – Ты заслужил ещё вина.