Текст книги "Ганнибал-Победитель"

Автор книги: Гуннель Алин

Соавторы: Ларс Алин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

VI

Далеко не сразу я осознаю, что зря нахожусь там, где я есть, – во мраке ночи, на берегу могучего Родана. Не должен был приходить сюда и чудаковатый проводник из долины Пада. То, что мы собираемся свершить, было бы лучше проделать в наше отсутствие. Во всяком случае, мне следовало отказаться от встречи с ним тут, на этом месте.

Человека, которого я жду, зовут Дивный Топор. Он отличается настырностью и назойливостью в сочетании с увёртливостью и скрытностью. Из-за наглой усмешки тебя охватывает недоверие к сквозящим в его взгляде кротости и униженности. Когда ему удаётся до неловкости тесно приблизить своё тело к моему, он тут же отворачивается от меня. Уверяю вас, что подобный жест не уменьшает моего отвращения к навязанному мне интимному соседству. Вместо шёпотом произнесённых на ухо одного-двух слов до меня доносится невнятное бормотанье. Прекрасно зная, что моя способность к пониманию его языка весьма ограничена, он тем не менее обрушивает на меня неиссякаемый словесный поток. Я слушаю этот монотонный говор, смежив веки. Затем я открываю глаза и перестаю слушать. И тут до меня доходит, что проводник разговаривает сам с собой, вероятнее всего, в попытке что-то противопоставить борющимся в нём сомнениям. Губы его шевелятся, как у жующего кролика, пока он, если мои предположения правильны, взвешивает все «за» и «против» задуманного им предприятия. Даже его заверения в чём-либо или отпирательства от чего-либо сопровождаются множеством поправок и оговорок.

На самом деле все его замашки совершенно бестолковы. Однако он продолжает гнуть свою линию – то с заунывной занудливостью, то с наскоком, призванным застать меня врасплох. Само собой разумеется, я не поддаюсь на уловки сего господина Обуха... и всё же вынужден терпеть его. К сожалению, у меня, со своей стороны, развилась совершенно невероятная способность угождать другим. Я подыгрываю в пустой и бессодержательной игре, хотя делаю вид, что в моих поступках не одна лишь повседневная банальность и будничность, что в них сокрыта некая тайна, сокрыто некое значение. В данных странных обстоятельствах я убеждён, что могу, через неумелое посредство Дивного Топора, извлечь из них выгоду, а затем передать её Ганнибалу.

Проводник заставляет себя ждать. Это тоже входит в его идиотскую манеру поведения. Возможно, он следит за мной из какого-нибудь куста. Ну же. Я делаю несколько нетерпеливых шагов взад-вперёд. Снова застываю на месте. И тут я ощущаю наваливающуюся на меня усталость. Некая сила – не знаю, то ли стучащая в висках кровь, то ли воображение – взвешивает степень моего бессилия. Я решаю уйти и резко разворачиваюсь. Кто там? Я передумываю и остаюсь ещё на некоторое время тихо стоять на прежнем месте. По той или иной причине мне не хочется садиться на землю. «Нет-нет, только не садиться», – повторяю про себя я.

Тем не менее я сажусь. Оказывается, я успел привыкнуть к ночной тьме. Глаза мои активно отвоёвывают трофеи ночи – захваченные ею у дня световые просторы. Я вижу всё дальше и дальше. Но что это разворачивается передо мной? Во всяком случае, не Родан! Расстилающаяся передо мной водная гладь отнюдь не похожа на реку. Я не вижу её плавного, нескончаемого скольжения мимо, не слышу её голоса. Поверхность воды, отрывочно предстающая моему взору, скорее принадлежит тихому озеру. Похоже, будто Родан прекратил свой бег. Понимание того, что это невозможно, внушает мне подозрительность, наводит мрачность и тоску, едва ли не страх. Родан предстаёт передо мной в виде погруженного в глубокое забытье, слабо мерцающего мрака. Бык Родан спит, даже не пофыркивая во сне.

Как только мы разбили лагерь на расстоянии менее одного дневного перехода от столицы каваров Оранжа, я взял себе в переводчики кельтибера. Это был юноша с рыжеватыми волосами и глазами цвета голубики. Я в нескольких словах обрисовал ему своё дело. Нам нужно, не обинуясь, задать бойям пару прямодушных вопросов: «Почему вы проявляете в бою такое мужество? Почему вы не боитесь смерти?» Юноша выслушал меня очень серьёзно. Ни о чём не расспрашивая, он последовал за мной к палатке, в которой жили наши проводники-бойи. Они сидели около неё и ели хлеб.

Не приходилось сомневаться, что толковник в точности перевёл им то, о чём я просил. После первого вопроса бойи продолжали жевать, после второго они, как один, разразились гомерическим хохотом. Когда они отгрохохотали, переводчик по моей просьбе ещё раз обратил к ним последний вопрос. Сам серьёзный юноша не смеялся вместе с остальными. Он был чуть ли не оскорблён.

   – Может, мне побить их? – обернувшись, спросил он.

   – Ни в коем случае, – отозвался я. – Просто повтори мой вопрос, и посмотрим, что будет.

Однако вопрос не возымел действия. Бойи продолжали молча жевать хлеб.

   – Может, стукнуть вон того, чтоб жвачка встала ему поперёк горла?

   – Нет-нет, – ответил я. – Просто спроси их ещё раз.

Что он и сделал, причём на повышенных тонах. Теперь бойи таки откликнулись, многажды повторив:

   – Мы есть очень смел. Мы не бояться смерть. Мы идти в бой первый.

   – Узнай, почему они не боятся, – попросил я.

   – Потому что мы есть очень смел, – последовал ответ.

   – Но ведь смерть кладёт конец жизни, – по моему наущению возразил толковник.

   – Нет. Вовсе нет.

И бойи снова расхохотались, чем ужасно рассердили переводчика. Он даже затопал ногами от злости.

   – Ну что, уходим? – спросил он меня.

   – Сначала скажи им: если кто-нибудь захочет мне что-то сказать, пускай приходит.

Толковник передал эти слова, и мы ушли восвояси. Через некоторое время возле моей палатки появился Дивный Топор – высокий, худощавый, весь в чёрном, что довольно необычно для кельтов, предпочитающих одежду ярких цветов. Мой слуга сунул голову в палатку и кашлял до тех пор, пока я не оторвался от чтения.

   – Пожаловал некий господин Журавль, – с улыбкой изрёк Астер.

Я вышел. Дивный Топор тут же принялся задирать нос.

   – У меня есть картинка, – сообщил он на доступном мне языке. – Очень красивая картинка. Эта картинка говорит много. Эта картинка говорит всё. Не надо никаких слов. Посмотришь глазами и всё поймёшь. Моя картинка дорогая. Я её получил в награду за большую услугу. Моя картинка несёт удачу. Она принесла мне много хорошего. Она стоит много денег. Картинка очень мне предана. Она любит меня. Она говорит: «Никому меня не показывай. Я должна быть тайной. Многие хотели бы знать то, что я изображаю».

   – Тогда покажи мне её, – попросил я.

   – Нет-нет. На свету нельзя. Пускай стемнеет. Но и тогда вряд ли. Вряд ли я захочу. Картинка говорит больше в темноте или при свечах. А ещё больше при хорошей масляной лампе. Но я не знаю. Вдруг картинка отомстит мне, если я стану показывать её за деньги?

   – Я могу купить твою картинку, – предлагаю я.

   – Если она захочет. Я не знаю. Мне нужно спросить её.

   – Какой величины картинка?

Вытянув вперёд левую ладонь, Дивный Топор указательным пальцем другой руки рисует довольно большой круг.

   – Значит, картинка металлическая? – спрашиваю я.

   – Это гемма[140]140
  Гемма (лат.) – резной камень с выпуклыми или углублёнными изображениями.


[Закрыть]. Красивой этрусской работы. Картинка говорит всё.

   – Но я должен посмотреть на неё.

   – Я уже передумал. Я пошёл к себе.

   – Погоди. Мне нужно выяснить, сколько ты хочешь за свою гемму.

   – Этруск сказал, картинка может мстить.

   – Неужели ты в это веришь?

   – Очень даже верю. Ну, я пошёл.

Однако Дивный Топор и не собирался уходить.

   – Сколько ты хочешь получить за картинку?

   – Потом Дивный Топор будет очень грустный.

   – Потом у тебя в руках будут деньги.

   – Если бы я знал... Почему ты живёшь в палатке один?

   – Мне так нужно.

   – Ты не воин. Кто ты?

   – Я из свиты Ганнибала, – ответил я. – Назови цену картинки. Я с радостью заплачу тебе.

   – Моя картинка – это великая тайна.

   – Я смогу её понять?

   – Навряд ли.

   – Зачем же она мне?

   – Я всё сказал.

   – Я хорошо заплачу, если ты покажешь мне картинку.

   – Мне нужно много денег.

   – Тогда давай я куплю её.

   – Когда стемнеет. Может быть.

Дивный Топор продолжал бубнить свою чушь. Дело кончилось тем, что я сижу здесь и жду его. Я бросил в Родан ветку. Её унесло течением. Теперь мне кажется, что я и без плывущих предметов вижу движение воды. Я попал туда, где я сижу, по поручению Ганнибала. Он хочет знать, почему кельты идут на смерть в порыве восторженного гнева. На мой взгляд, узнавать это ни к чему. Главное – кельты действительно отважны и не отступают даже в ближнем бою. Я хочу сказать, что большинство вопросов о причинах и следствиях вообще бессмысленно. Всё незыблемое связано с Демокритовым вихрем атомов. В этих случаях атомы решают всё. Благодаря им нашими устами завладевает Муза, а в руки к нам попадает Гомер. Ни одна строка «Илиады» не подлежит изменению – чего нельзя сказать об атеизме Исаака. Исаак рассуждает о несбыточном, а именно о мире, в котором все люди стали бы безбожниками. Вопрос чисто академический, ибо мир наш полон влияния и свидетельств религии, народ чтит божественную волю. Если же мир безбожен, весь свет всё равно будет кричать о том, что боги и их деяния существуют in extenso и in extremo[141]141
  Букв.: «в целом» и «в конечном счёте» (лат.).


[Закрыть]. Религиозная практика, по утверждению Исаака, сплошное шарлатанство, обряды не более чем обман, а храмы – воздушные замки. Однако доказать истинность своих слов он не может.

У Ганнибала нет сомнений по поводу храбрости кельтов. У меня же есть – по поводу самого Ганнибала. «Как он себя чувствует? Что движет им, когда он отдаёт свои распоряжения?» – то и дело спрашиваю я себя. И мои вопросы, и поиск ответов на них связаны с тем, что Ганнибал – человек дела. Вместе с ним мы постоянно находимся в череде событий. Каждый день Ганнибал предпринимает что-то новое. Так и должно быть. Ведь он вступил с миром (в лице Рима) в борьбу, самые сложные шаги которой не только не предприняты, но пока и не продуманы. В подобных случаях имеет смысл разобраться в мотивах, которыми руководствуются заинтересованные стороны. Ганнибал уже теперь размышляет над тактикой, которую следует применить при его (и нашем) первом крупном столкновении с римскими легионами на территории Италии. Ему до мельчайших подробностей известен состав легионов, и он знает, чем Рим обычно открывает сражение. Как Ганнибалу лучше всего ответить? Он понимает, что поначалу у него будет значительно меньше солдат. Ведь Рим опирается на постоянную армию; более того, в его распоряжении вся молодёжь Италии. Этих юношей необходимо лишь вымуштровать, и вскоре они будут пополнять легион за легионом. Ганнибалу же, дабы привлечь к себе союзников и через них добиться пополнения войска, нужно сразу нанести сильные удары, настолько сильные, чтобы они убедили всех: Рим не является непобедимым, его вполне можно сокрушить.

Как он себе мыслит роль кельтов? Я ничего точно не знаю. Тем не менее мне известно, что он хочет использовать их смелость перед лицом смерти. Его отряды должны успеть окружить римлян, чтобы на легионы можно было обрушиться с тыла и вообще со всех сторон. Для успешности этого манёвра Ганнибалу следует заманить тяжёлую римскую пехоту внутрь своего войска. Это значит, что противник должен сначала почуять успех и опьяниться близкой победой. Ганнибал хочет поставить кельтов впереди рати. Когда Рим предпримет свои бурные атаки, отражать их придётся кельтам. Кельты не бегут. Вместо того чтобы показать спину, они подаются назад. Таким образом противника завлекают всё глубже внутрь боевого порядка. Когда тот проник достаточно глубоко, Ганнибал поручает своим самым опытным и стойким фалангам косить врага. Одновременно легионеров должны обойти сначала конники с их стремительными налётами, а затем пикинеры и копейщики.

Рабу нужно знать своего господина, дабы заранее вычислить, когда на хребет посыплются удары. Эпику Йадамилку нужно знать своего господина, дабы правильно слагать свои песни. Мне кажется, боги оберегают Ганнибала от излишнего знания: Главнокомандующему необязательно знать столько, сколько Йадамилку. Пока что он отказывается признавать, что речь идёт об отвоевании в рамках Европы прежней Финикии. Узнай Ганнибал ещё и это, он, пожалуй, вовсе откажется от борьбы, ведь в таком случае война примет слишком большой размах. Так что до поры до времени Ганнибалу лучше и не загадывать столь далеко. Мало-помалу он вынужден будет брать на себя всё более серьёзные задачи. Мне же, эпику, должно быть известно всё. Я, королёк, прячущийся в перьях на макушке у Орла, не могу иметь такую же чистую совесть, как состязающийся в открытую Орёл. Во мне скрывается незаконная хитрость. Но что вынуждает меня ставить перед Ганнибалом столь грандиозные цели? Я считаю, что иначе ему не добиться окончательной победы. Посмотрим на Карфаген. Рим рассчитывал, что Карфаген вряд ли оправится от поражения и мира, заключённого на самых жёстких условиях. Однако что произошло? Благодаря настойчивости Баркидов Карфаген обрёл былое могущество. Такая же судьба может ожидать и Рим. На каких бы тяжёлых условиях ни заставить его заключить мир, Рим может со временем вновь набраться смелости и сил. Нет, нужна окончательная победа, нужно заново создать Европу. Вот о чём думает Йадамилк.

И тут до меня доносятся торопливые, шаги. Я вижу худенькую фигурку Дивного Топора, который, темнее ночи, пробегает мимо того места, где сижу я. Его длинные руки болтаются вдоль боков. Сделав несколько шагов у меня за спиной, он поворачивает назад и снова пролетает мимо. На этот раз он швыряет на землю что-то мягкое. Я не слышу звука падения, только вижу, как этот предмет по-вороньи трепещет крылами. Наклонившись в сторону, я ощупываю предмет. К моему удивлению, он оказывается тряпкой. Я не поднимаю её. Когда Дивный Топор в очередной раз проходит мимо, он не останавливается, однако сбавляет шаг. Он бросает что-то на кусок материи, и теперь до меня доносится глухой стук. Зато Дивного Топора более не слышно. Я ощупываю материю и, естественно, обнаруживаю круглую гемму. Мне не видно ни зги, но я провожу по поверхности геммы большим пальцем.

Я запихиваю гемму за пазуху и уже собираюсь встать на ноги, когда слышу сзади глубокий вздох. Это Дивный Топор. Поскольку я предпочёл бы избежать встречи с ним, то остаюсь сидеть на земле. До меня снова доходят тяжёлые вздохи. Ничего не предпринимая, я, однако, задумываюсь, что будет дальше. Через некоторое время Дивный Топор выходит вперёд. Подняв тряпку, он дважды резко, с хлопком встряхивает её, словно выбивая знамя или штандарт. Затем он кладёт материю на место и отходит. Вскоре я опять слышу глубокие вздохи. Наконец я соображаю, что следует положить на тряпку деньги. Прежде чем бросить монеты вниз, я позваниваю ими. Вот приходит Дивный Топор. Теперь он становится рядом со мной. Вероятно, он шарит ногой, потому что я вдруг слышу, как гремят друг о дружку мои монеты.

– Ага! – вырывается у него.

Он наклоняется. До меня доносится ещё одно «ага». Подобрав монеты и тряпку, Дивный Топор поспешно ретируется. Теперь уже я глубоко вздыхаю... и ухожу с берега Родана.

В палатке я положил гемму на ладонь и поднёс как можно ближе к масляному светильнику. Моё первое впечатление было – что я держу в руках миниатюрный шедевр. На зелёном фоне выделялись рельефные фигурки цвета мёда, явно представляющие определённую сцену. Но какую? Посередине, обернувшись назад, стоял радостный старик. Он был лыс, одет в перекинутую через плечо шкуру, держал в руках лук, колчан со стрелами и палицу, иными словами, напоминал нашего верховного бога Мелькарта. Я догадался, что передо мной изображение бога, возможно, даже бога войны, потому что он тащил за собой – вернее, вёл с собой – сонм фигурок. Это были воины, скованные продетыми в ухо тонкими золотыми цепями. Лица всех светились радостью. Поскольку руки у бога войны были заняты, он собрал золотые цепи и пропустил их в дырку, пробитую в его длинном, высунутом языке.

С таким языком, думаю я, может, он бог вовсе не войны, а красноречия? Впрочем, богу красноречия не нужно оружия, решаю я. Что же я вижу перед собой? Разобраться в этом сложно. Все фигурки на гемме кажутся излучающими радость, однако картинка не даёт ответа на вопрос «почему?». Я начинаю подозревать, что изворотливый Дивный Топор облапошил меня.

В эту минуту в палатку сунул голову Астер, который возвестил:

   – Опять пришёл Журавль.

Я решил, что он появился, потому что хочет выжать из меня ещё денег. Но это оказалось не так. О наших особых взаимоотношениях он не обмолвился и словом. Он изобразил любопытствующего, который первый раз в жизни видит гемму, и принялся рассматривать её, зажав между двумя пальцами.

   – Очень красивая. Очень дорогая, – со знанием дела произносит он.

   – Почему все такие довольные? – спрашиваю я.

   – Да, все очень довольные! – выпаливает он.

   – Почему?

   – Это наш бог войны, – говорит Дивный Топор.

   – Как его зовут?

   – Божьи имена нельзя произносить вслух.

   – Я пошёл за переводчиком, – твёрдо говорю я.

   – Он тоже не имеет права упоминать имя бога.

   – Но я хочу знать его!

   – Тогда по буквам.

   – Что значит по буквам?

   – Сейчас услышишь, – говорит Дивный Топор. – «О» как «огурец», «г» – как «гроза», «м» – как «мать», «и» – как «икра», «о» – как «сало».

   – «Сало» – это «с», а не «о».

   – «О» как «озеро» и «с» как «сало», – поправляется Дивный Топор. – Теперь всё в порядке.

   – Получается Огмиос, – говорю я.

   – Я ни за что не произнесу имя бога, – с жаром заверяет меня Дивный Топор.

   – Ты так и не ответил на мой вопрос. Меня интересует, почему все, кто изображён на гемме, такие довольные.

   – Они ведь идут в бой. А тогда все довольны.

   – Но почему?

   – Они будут драться и убивать врагов. Может быть, им повезёт отрезать красивую голову.

   – Почему кельты отрезают их? Ни один другой народ не сохраняет вражеских черепов.

   – Кельты не похожи на другие народы. Кельты – это кельты.

   – К тому же вы не часто сражаетесь между собой.

   – Кельты отнимают друг у друга землю. Тогда бывает война.

   – Какой смысл в том, чтобы сохранять мёртвые головы?

   – В голове живёт бессмертная душа.

   – Во всяком случае, не после смерти, – уверенно говорю я.

   – Душа сидит именно там. У всех людей череп служит им всю жизнь.

   – Что даёт вам основания считать душу бессмертной?

   – Это несомненно. Наша теперешняя жизнь лишь одна из многих жизней.

   – Когда тело превращается в труп, жизнь кончена.

   – Ни один кельт не согласится с тобой. Душа его может подождать в могиле. Там у него всё необходимое. Оружие, конь, рабы.

   – А чего ему ждать?

   – Пока в семье не родится новый ребёнок. Тогда душа получит новое тело.

   – Значит, вы верите и в переселение душ?

   – Мы знаем, что человек не только живёт вечно, он проживает много жизней.

   – А ты встречал такую переселившуюся душу или как её называть?

   – Конечно. Разве я не встретил самого себя?

   – И у тебя было много предшествующих жизней?

   – Да.

   – Ты вспоминаешь что-нибудь из прежних жизней?

   – Иногда.

   – Расскажи, очень хочется послушать.

   – Я раньше тоже наубивал много людей. Иногда я могу пересчитать их одного за другим, в каждом месте.

   – Для тебя это и есть доказательство?

   – С меня хватит и такого. Но есть много других признаков. Разве дети не бывают похожи на родителей? Их сходство с родителями проявляется не только во внешности, но и в поступках. Рано или поздно все обнаруживают, что дети также походят на умершую родню.

   – Есть ли какие-нибудь другие доказательства?

   – Они не требуются. Мы и так знаем. Друидам известно на двадцать лет больше, чем мне. Мне известно столько же, сколько моим родителям. Возможно, чуть больше.

   – Значит, ни один воин не страшится смерти?

   – А чего ему страшиться? Жизнь продолжается. Причём жизнь лучшая, нежели прежде. Жизнь под землёй и на далёких чудесных островах. Конечно, каждый воин стремится отрезать красивую голову и показать её родным и близким. Однако жизнь в могиле всё равно лучше.

   – Следовательно, мужеству воинов способствует ваша вера?

   – Не вера, а знание. Мы узнаем об этом от бога войны. Посмотри на гемму. Его речи идут с языка прямо в уши солдат.

   – Значит, золотые цепи – это речи?

   – Да, как я только что тебе сказал.

   – Из уст в уши передаётся правда о бессмертной душе.

   – Да, и ещё воинственный клич.

Кажется, я начинаю понимать смысл геммы.

   – Тебе достаточно монет, которые ты получил за гемму? – напоследок спрашиваю я.

   – Разве я получал деньги? От кого? За что? Когда?

   – Перестань придуриваться, от меня!

   – Я ничего не получал! – говорит Дивный Топор и, пятясь задом, исчезает из моей палатки.