Текст книги "Горячее лето"

Автор книги: Григорий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– А мы что? С утра до вечера как белка в колесе. Реконструкция! Какими силами? Собственными? Их для выполнения плана не хватает. Не готовы мы к этому!

– Не горячись. Не в один же день реконструкцию проводить будете. У тебя даже простая "цепочка" отсутствует. А сколько ты в цехе? Скоро десять лет. Тебя, брат, скоро бульдозером не сдвинешь.

– Мало мы за десять лет сделали? И план давали…

– План можно по-разному давать. И Коваленко не осуждай. Он молодой еще, горячий. Энергии у него больше, чем у нас двоих. Да и знаний не отберешь.

– Хоть из цеха беги.

– Скоро техсовет состоится. Выскажешься. Что надо – попросишь. А то смотри, чтоб на парткоме не разбирали: Это я тебе по старой дружбе говорю. Твой Ручинский сможет это сделать.

– За что?

– Есть за что. Даже за выполнение январского плана. Редукторы до сегодняшнего для – узкое место. Нажми на редукторы. Все брось, понял? Не справишься – спросим!..

– Да я нажимаю. Скоро войдем в график.

– Поговори со своим замом, по душам поговори. Ты с ним по душам хоть раз говорил?

– А как же я говорю?

– Значит, плохо говорил… А реконструкцию придется проводить. От этого никуда не уйдешь. Конечно, дело трудное, ответственное. Но Привалов решил. Он своего решения не отменит. Так что давай закатывай рукава!..

5

Татьяна внимательно читала записи, которые сделал в журнале заместитель начальника цеха. К ней подошла Ирина.

– Многовато на первый раз замечаний, – сказала Татьяна.

– А ты видела, что в инструменталке Алексей Иванович наворотил?

– Первый раз слышу. А ну, пошли посмотрим.

В инструменталке на полу стояли ящики, коробки и девушки, сидя на корточках, перекладывали детали, резцы.

– Порядок наводите? – спросила Татьяна.

– Ой, не говорите, – ответила Полина, и на веснушчатом лице загорелся румянец. – Сегодня у нас словно побоище. Алексей Иванович все вверх ногами перевернул.

– Что ж, девочки, надо же навести порядок в своем хозяйстве, – сказала Ирина. – Добре роби, добре і буде.

– Да все руки не доходили, – ответила Полина.

– Теперь дойдут.

– Придется делать, куда денешься.

"Придирается, – заподозрила Татьяна. – Может, мне действительно уйти в другой цех?"

– Коль Алексей Иванович поругал, то за дело. Даже на меня набросился. А как-никак близкий человек мне Алексей Иванович.

– Как близкий? – спросила Татьяна.

– Ну как? Квартировал у меня. А потом технолога Найденову привел на постой. Прямо с вокзала.

– Когда это было?!

– Тогда, когда Жанна Васильевна получила назначение на наш завод. Она вместе с ним в поезде ехала. В гостинице мест не оказалось. Вот он и привез ее ко мне.

Татьяну это сообщение словно кипятком обожгло, и она почувствовала, как часто забилось сердце, как кровь по лицу разлилась и поспешила уйти. "Значит, сплетни, что Алексей повез Жанну к себе и что она ночевала у него – ложь! Постой, кто это пустил такую клевету? Леонид. Да, он… А я, дура, поверила. Нагрубила Алексею, отвернулась от него. Ну что я наделала!.."

Ирина задержалась в инструменталке. И когда Татьяна ушла, обратилась к Полине:

– Как Витя?

– Уверяют в хорошем исходе, а там кто его знает… Профессор тот знаменитый… Но все может быть…

Рабочий день подходил к концу. Стрелка часов медленно приближается к четырем. Сменщики готовятся к приему станков.

Снова Татьяна сталкивается с Ириной. На ее лице улыбка. Татьяна даже залюбовалась: двадцать восьмой год женщине, давно замужем, дочка скоро в школу пойдет, а она стройная, с тонкой талией.

– Табельщицы оборудовали доску показателей. Сейчас они поставят выработку за смену и данные по браку. Не уходи, посмотрим.

– Хорошо!

"Не поделиться ли с ней своим горем? – подумала Татьяна. – Нет, не надо. Мать тоже не советчик. Снова посмеется, как уже было однажды".

Ирина оставила Татьяну и направилась к секретарю партийной организации. Ручинский собирался домой.

– Ты ко мне? – спросил он, складывая инструмент.

– Да.

И рассказала о состоявшемся рейде.

Секретарь партбюро выслушал ее, а потом сказал:

– Рейд – большое дело. Конечно, тумбочки устарели, они портят весь вид цеха. Они свое отжили. Их пора на свалку. Я посоветуюсь с заместителем директора по быту. – Он вытащил из кармана записную книжку и что-то записал. – Но пока пусть постоят, без тумбочек рабочим нельзя, сама знаешь.

– А в Сумах на компрессорном заводе, где я была, идет соревнование между цехами за культуру производства. А мы только можем помечтать об этом.

– Культура разная бывает. Например, Татьяна Ивановна покончила в своей смене с матерщиной? Покончила. Это тоже элемент культуры. Оно и цветы не мешает… А почему бы цветы по всему залу, как в оранжереях, не развести?

– Это верно. В Сумах даже аквариум с рыбешками умудрились завести.

– Давайте и мы начнем.

– Хорошо, возьмемся за цветы. А вы подумайте, куда их ставить.

Татьяна не уходила.

– Леонид дал сегодня двадцать процентов брака.

– А другие как?

– Светлана и Венера работали без брака. Может, его заслушать на собрании?

Ручинский взглянул на Ирину. Она разрумянилась, волосы выбивались из-под косынки.

– Ладно, я поговорю с ним. А потом уже решим. А как у тебя с отпуском?

– Я попросила Алексея Ивановича отпуск перенести.

– Пожалуй, ты права.

Ирина простилась с секретарем партийной организации и пошла в цех. У новой доски показателей качества толпились рабочие…

– Теперь показатели только по качеству будут подводить? – услышала она голос Михаила. – А вообще-то здорово! А? Каково? Работал без брака.

Сильные руки Федора пригнули ему голову: не хвастайся.

Ирина протиснулась вперед.

"Ручинский – без брака, Шило – без брака, Светлана – без брака… А Венеры на доске что-то нет, – подумала Ирина. – Наверное, в конце смены дала брак".

Подошел Олег.

– На черном списке только четыре человека! – произнесла восторженно Ирина.

– Это хорошее начало!

– Без брака – замечательно! – произнес председатель цехкома, ощупывая пустой левый рукав. – Только, увлекшись качеством, едва на сто процентов месячный план выполнили. Если мы и дальше так работать будем, можем сесть в лужу.

– А решение съезда? – спросил Олег.

– А разве в решениях где-нибудь сказано, чтобы снижать темп?

– Темп темпом, а за качество каждого комсомольца будем рассматривать на бюро.

– Ну, не так строго, комсомольский секретарь, и не так сердито. Смотри, у тебя лицо темнее тучи, – засмеялся председатель цехкома. – Кто не работает – тот не ошибается. Нечего размахивать шашкой!

Он уже слышал выражение "размахивать шашкой". Леонид так говорил. А теперь председатель цехкома эти слова повторяет. Конечно, он горячится, когда комсомольцы забывают о своих обязанностях. Даже не советуясь с членами бюро, Олег иногда вставлял в повестку дня разбор провинившегося. Но за дело же. Ирина несколько раз замечала ему, что можно было и не так строго взыскивать. Просто ограничиться дружеским разговором с виновным. Она верила, да не только она, все члены бюро, что Олег поймет: хоть и была у него эта "горячинка", секретарь он хороший, энергичный. Со временем он укротил пыл, стал действовать более обдуманно, целеустремленнее, не злоупотребляя правами секретаря. Но иногда… Он и сам понимал, что горяч, пытался сдерживать себя, по не всегда это удавалось. Такой характер, ничего не поделаешь. Вот и теперь Волков говорит, чтобы не "размахивал шашкой". Нет, он не согласен с ним. За качество надо строго спрашивать. Дорого оно обходится государству. Смирились с браком. Вот почему, хмуря брови, он сказал Волкову:

– За брак, товарищ цехком, надо не только "размахивать шашкой", но и привлекать к ответственности!

– А я разве против? Только не надо горячиться, – сказал Волков и ушел.

6

Федор долго маячил около двери кабинета заместителя начальника цеха и, улучив момент, когда мастера вышли, заглянул. Алексей тоже собирался уходить, проверить, как начинает работу вторая смена.

Федор был в хороших отношениях с Алексеем. Хотя друзьями, как говорят душа в душу, их назвать нельзя. Больше года они прожили в одной комнате общежития. По характеру они разные. Алексей, как думали в общежитии, не раскрывался полностью. Молчалив. И других удерживал от лишней болтливости. А Федора хлебом не корми, дай только потрепаться, особенно о женщинах. Алексей часто его одергивал. Тот сердился, отчего лицо наливалось краской. Рабочие замечали, что он прижимистый до скупости. Но был и другой Федор: думающий, серьезный, работающий. Таким и только таким хотел видеть его Алексей.

– Ты ко мне?

– Да, – ответил Федор и загорелся румянцем. Здоровенный. Ручищи опущены. Плечи могучие, шея жилистая.

"Вот, наверное, из таких и борцы выходят".

– А чего не заходишь?

– Ждал, пока мастера уйдут. У меня личное. Свое.

Федор подошел к столу, за которым работал Алексей, и сел на стул.

– Приглашаю вас на свадьбу!

– На свадьбу?! – удивился Алексеи.

– Женюсь я, Алексей Иванович.

– Ну, поздравляю! Значит, Светлану берешь себе в жены?

– Нет, на Венере женюсь… Вот они какие пироги.

– На Венере? А я думал, на Светлане. Правильно говорят: чужая душа – потемки. Ну, что ж, девушка славная. Сердце у нее доброе. А это ведь самое главное.

– Приглянулась мне давно, но думал, она все еще дите. А потом смотрю – Леонид за ней приударяет. Думаю, обманет девушку. В грудях запекло огнем! Нет, решил, не выйдет!.. Да и пора мне заводить семью.

"Хорошая пара будет, – обрадовался Алексей. – А когда же я заведу семью?"

– Ну, поздравляю вас. Комсомольскую свадьбу сыграем. Вы же из одного цеха.

– Комсомольская-то комсомольская, – Федор уколол Алексея испытывающим взглядом. – А где жить? Венера предлагает к ним перейти на квартиру. Но это получается, вроде я в приймы иду. А как не хочется быть примаком! Да и жилплощадь у них невелика, двадцать три метра. У Венеры еще младшая сестренка есть, десятый класс заканчивает. Выходит, как у того Хомы: ні кола, ні двора, ні рогатого вола. Правда, гроши у меня водятся.

– Да, с жилищем трудно на заводе. Будем выбивать малосемейку. – Алексей задумался. – А не выбьем – перебирайся в мою, а я в общежитие пойду.

– Нет, Алексей Иванович, этому не бывать. Зачем вам переезжать? Мы не станем вытеснять вас. Вы получили – и живите себе на здоровье. Это не выход из положения. А вообще-то благодарствую. Не ожидал я от вас этого… Ребята советуют на карьер податься: там, говорят, квартиры сразу дают, но жалко от своего коллектива уходить.

"Ну что скажешь ему, – рассуждал Алексей. – Завод кос переоборудовали под выпуск автомобилей. Все это делалось в темпе. Кое-что достроили. Расширили. Строительство жилого фонда было упущено. Завод, конечно, строит дома. Но в первую очередь получают квартиры те, кто в бараках живет. Бараки под снос идут. Такое решение горсовета. Ни одного барака в городе! Федор рад бы и комнатке в бараке. Но это исключено. В барак не поселят. Придется просить у директора малосемейку в строящемся доме. Вот почему иногда парии долго не женятся. Федора терять нельзя, хороший токарь. А то, чего доброго, на карьер перейдет работать. Там такого двумя руками возьмут".

– Будем просить малосемейку в новостроящемся доме, – сказал Алексей. – А пока придется у тещи перебиться или у меня. Ничего не поделаешь.

– Хорошо, если получится с малосемейкой, – хмуро произнес Федор.

– Да ты не волнуйся, я в общежитие перейду.

– Нет, это не годится. А как вы смотрите, если я начну строиться?

– А как с земельным участком? В городе это трудно.

– Полина Кубышкина четыре сотки мне отрезает. А деньги я подпакопил. На строительство дома должно хватить. И копаться в земле я люблю.

– А что, это выход.

"Так вот почему Федор копил деньги, – вспомнил Алексей. – Он давно, наверное, решил строиться".

– Только вот где строительных материалов достать?

– Исполком поможет, завод.

– Значит, вы советуете строиться?

– Строительство – тяжелое дело, но, если решил, поможем.

– Спасибо за совет и поддержку… Так ждем вас на свадьбу. До свиданья!

– Будь здоров! Обязательно приду.

Федор поднимается и уходит. Походка у него неторопливая, вразвалку.

"А что, с Федора еще и хороший семьянин будет. А я его раньше за шалопая принимал. Просто любил поболтать человек".

Он вспомнил, как однажды, когда они жили в одной комнате, Федор сказал ему:

– Уж больно ты скромный. Наверное, и девушку еще не целовал. Так можно и старым бобылем остаться…

– Что было, то было, со мной оно и умрет, – ответил тогда Алексей. – Об этом разве говорят? Это своего рода кощунство.

– А может, я предостерегаю кого-либо от ошибок.

– Каких ошибок? Треплешься все…

Алексею казалось, что некоторые девушки сами виноваты – слишком доступные, никакой девичьей гордости. Их он всегда избегал. Первое увлеченно девушкой у него было уже здесь, в Зеленогорске. По по рассказывать же об этом. Алексей даже собирался жениться на ней. А любил ли он ее? Может, просто хотел покончить с холостяцкой жизнью? Нет, Альбина ему правилась. По однажды, поздно вечером возвратившись из командировки, он застал у нее другого. Собой видный, высокий. Парень нахально оглядел Алексея с головы до ног.

– Мой двоюродный брат, – сказала Альбина и взяла Алексея под руку, прижалась, продолжая улыбаться какой-то особой улыбкой. Спокойная. Как хорошо она улыбалась! Но нет, его не обманешь.

Парень тоже улыбнулся и вдруг заторопился, показывая на часы:

– Уже поздно. Я задержался и так.

Он был одет изысканно: темно-серый пиджак в неширокую черную полоску с белыми металлическими пуговицами. Коричневая шерстяная рубашка. Туфли импортные, на высоких каблуках. Ушел не оглянувшись, тихо прикрыв дверь.

– Милый, ты приехал, – суетилась Альбина по комнате. – Ты не скучал? Ох, эти командировки!..

– Скучал! – Голос его дрожал. – Ты не ждала сегодня?

– Хороший мой, – сказала она ласково и тихо, – ты, вижу, ревнуешь к двоюродному брату? Я должна бы на тебя рассердиться. Глупый.

Она засмеялась.

Вот как врет! Почему это двоюродный брат остался у нее на ночь? Раньше-то она ничего не говорила о нем.

Больше Алексей к Альбине не пошел. Хорошо, что вовремя раскусил ее. Потом, правда, Альбина написала: "Дорогой Алеша, приходи, пожалуйста, опять, мне без тебя скучно…" Письмо осталось без ответа.

Почему-то сегодня все это припомнил Алексей. Может, оттого, что складывается новая хорошая семья.

Ради свадьбы Алексей заказал в ателье кримпленовый костюм. И подарок им купил к свадьбе – настенные электронные часы.

Домой Татьяна пришла поздно.

Прямо с работы поехала в город. Долго бродила по улицам Зеленогорска, побывала на набережной.

Дверь открыла своим ключом. В квартире тихо, все спят. Зашла в комнату, села и задумалась. Она все еще была под впечатлением разговора с девушками. Посмотрела на часы: без пятнадцати одиннадцать.

В дверь постучали, вошла мать. Взяла стул и села напротив.

– Что с тобой, доченька? Ты совсем извелась. Разве можно так долго задерживаться на заводе. У отца повыше пост, а он в семь уже дома. Уходи из цеха. Отец подобрал тебе место в отделе технической и научной информации. Поди, и занятия запустила.

– Я попросила академический отпуск.

"Нет, теперь я с этого цеха не уйду".

– У тебя же вроде все шло хорошо.

– Устала я.

– С тобой что-то творится, доченька.

– Да нет, все в порядке.

У Татьяны показались слезы на глазах.

– Все в порядке, а плачешь. Обманул кто-нибудь?

– Нет! Нет! Просто слухам, сплетням поверила.

Что она чувствовала? Татьяна и сама бы не ответила.

Узнала правду. Чувствовала себя самой счастливой на свете. Она не посмела назвать вслух его имени, но он уже казался ей своим и никому теперь его ни за что не отдаст. Вот чего хотела она, вот о чем томилась.

– Что-то скрываешь от матери?

– Мамочка, я полюбила одного человека.

– Ну и что?

А потом поверила разным сплетням. – Она бросилась на грудь матери и разрыдалась. – Я ему грубила, не хотела с ним разговаривать. Видеть не могла…

– Надо на жизнь, девочка, смотреть проще. Какая-то ты не современная. Так и в старых девах можешь остаться. От нас, женщин, всегда зависит успех. Нравится – хватай. Ибо будет поздно. Думаешь, твой отец на мне женился? Нет. Я его на себе женила! И пускай бы только попробовал не жениться, я на него управу нашла бы!.. А он молодой, твой-то?..

– При чем тут возраст?

– Возраст – не маловажный фактор.

– Лет на пять, кажется, старше меня. Ты ведь тоже моложе папы. На целых восемь лет. Да при чем здесь возраст! Пусть на десять-пятнадцать лет старше – я все равно его люблю.

– Он инженер?

– Инженер.

– Тогда другое дело.

– Да не в этом дело: инженер он или не инженер. Люблю я его. Только папе пока ничего не говори. Хорошо? Я очень тебя прошу.

– Вот заладила: "Люблю, люблю!" Помоложе, что ли, парней нет!.. Он одинокий? Где его родители?

– Ну, конечно., холостой, о чем ты! Родные? Он вырос без отца. Отец, кажется, рано умер. Мать у него доярка.

– Доярка?! – Гримаса исказила лицо матери, но она ничего не сказала. И продолжала: – А с Тарасом все кончено? Хороший ведь парень.

– Разве я когда говорила, что его люблю?

– Эх, молодость, молодость зеленая! Ну, ладно, ужинай да ложись спать. В шесть тридцать будешь вставать или на позже будильник заводить?

– На шесть…

– Ты хоть свои любимые оладьи разогрей да поужинай, – сказала мать и удалилась в спальню.

"Какими глазами я теперь буду смотреть на него? – прошептала Татьяна. – А может, извиниться? Только как это сделать? На это не хватит у меня смелости. На другое бы хватило, а на это…"

Глава седьмая

1

Когда вернулись из столовой, Федор развернул свежий номер заводской газеты «Автостроитель», подписчиком которой он был с давних пор. Стоявший с ним рядом Тарас спросил:

– Ну, что там пишут?

– О работе наших зеленогорцев на БАМе, – не отрывая глаз от газеты, ответил Федор.

– Я уже об этом по местному радио слыхал, – сказал Тарас. – Даже подумал: а не махнуть ли туда?

– А почему не потрудиться на переднем крае, пока молодой? Только я теперь связан…

– Ты недоволен?

– Почему? Я счастлив. Только поскорее бы дом поставить… Да, – хлопнул себя по карману. – Совсем забыл, тебе вот Ирина Владимировна передала.

Тарас нехотя взял конверт, посмотрел на штемпель: "Местное. Юля, наверное, написала". Только у своего станка прочитал. Письмо было от токаря завода колес.

Вторую неделю на его станке стоит новое зажимное приспособление, которое у него и технолога Найденовой отняло столько сил и времени. Первые дни возле Тараса собирались десятки токарей, знакомясь с новинкой, сдержанно хвалили. Многие удивлялись, как кулачки мертвой хваткой сжимают заготовки. Были и такие, которые сомневались в надежности нового приспособления. Сомневался и Олейник-старший. Но скоро сомнения опроверглись выработкой. Тарас стал обтачивать за смену по шестьдесят шкивов. Помогли и те изменения, которые Алексей внес в конфигурацию резца.

Сегодня у станка Тарас один. Даже скучно как-то. И Жанна не приходит. Как ушла, так и не появлялась. Татьяна вроде подобрела к нему. Небось еще их отношения и наладятся. Хотя нет, вот третий день не подходит.

Сразу же после смены Тарас нашел Олега в красном уголке. Возле стола, за которым он сидел, толпились комсомольцы, пришедшие платить членские взносы.

Увидев Тараса, Олег кивнул головой, мол, подожди немного, сейчас освобожусь.

Пришлось подождать.

– Вот письмо от рабочего завода колес получил.

В письме токарь сообщал, что тоже решил внедрить его зажимное устройство и хочет с ним соревноваться.

– Ну, что там он тебе пишет?

Тарас протянул письмо. Олег быстро пробежал его глазами и обрадовался. На днях у него был неприятный разговор с парторгом цеха Ручинским. Тот упрекал Олега в безынициативности. Олег сознавал, что упрек этот справедлив.

– Дельное письмо! – оживился он. – Знаешь что? Мы обсудим его вызов на бюро, вынесем решение, потом огласим на собрании и напечатаем в газете. Это всколыхнет всех наших комсомольцев. Надо, чтоб соревновались не только вы одни, а вся наша молодежь с ребятами их завода. Ведь теперь этот завод входит в наше автообъединение.

– А надо такой шум поднимать? – пожал плечами Тарас. – Может, лучше я сам отвечу. Вот он тут пишет, что хорошо бы нам наладить обмен опытом. Ну, я и поделюсь тем, что имею.

Олег с удивлением посмотрел на Тараса.

– Ты, Тарас, узко ставишь вопрос. – И, немного помолчав, добавил: – Ты должен понять, что суть в том, чтобы всех комсомольцев и несоюзную молодежь поднять на большое дело.

– Я как раз и хочу, чтоб мое имя поменьше вспоминали. А ты…

– Ну ладно, я с парторгом цеха посоветуюсь. – Олег забрал письмо и положил его в стол. – У тебя все?

– Нет, не все. Тут некоторые комсомольцы решили помочь Федору в строительстве дома.

– Знаю. Но строительство-то личное, не государственное. На бюро этот вопрос не поставили. Кто хочет – пусть помогает. Я тоже в субботу приду… Не горюн о Федоре. Справимся без бюро…

В троллейбусе Тарас лицом к лицу встретился с Татьяной.

– Домой? – спросил.

– А что, сменный мастер не имеет права пораньше домой уйти?

Тарас пристально посмотрел на Татьяну. Какая она привлекательная! Волосы золотистые. Первое время он думал, что крашеные. А они от природы такие. И в кого она удалась? Голубые глаза. У матери серые. У отца тоже не такие. И профиль у отца резкий, с тяжелым подбородком, с угловатыми скулами и грубыми складками У рта.

Они вышли из троллейбуса и остановились. Татьяна вдруг заторопилась и, не простившись, бросила:

– Не думала я, что ты такой подленький! Вместе со своим дружком Леонидом.

– Ты о чем? И не друг он мне совсем. О чем ты?..

– Все о том! О сплетне, которую вы пустили по цеху. Об Алексее и Жанне. О, как я тебя ненавижу!..

Больше она не сказала ни слова, повернулась и пошла.

– Это все Леонид нафантазировал! – бросил он вдогонку. – А вообще-то ты права…

"Теперь все. Пиши пропало. Как ей в глаза после этого смотреть?"

2

Ночная смена шла к концу. Истратились силы, по на стеллажах выросли пирамиды деталей, которые сверкают живым блеском обработанных плоскостей! Залюбуешься. И не только постороннему человеку это заметно, но и тому, кто простоял смену за станком и отдал в очередной раз силу металлу.

Алексей направился к сменному мастеру.

– Здравствуйте! – еще издали поздоровался он и подошел ближе. – Как прошла смена?

– Все в порядке. – Татьяна медленно подняла на него глаза. – Теперь из-за редукторов и полуосей задержки не будет. Вы знаете, Алексей Иванович, главный инженер тоже интересуется редукторами. – Губы слегка раскрылись, но она больше ничего не сказала.

Помолчали. Молчание становилось тягостным для обоих.

– Ночь сегодня была тяжелой. То одного нет, то другого. Кузнечный цех все подводит. И завод литья и штамповки по капле заготовки дает. Едва дождалась конца смены. – Лицо ее вдруг преобразилось, послышался еще трепетный звук, похожий на порванный лист бумаги, и, захватив со стола какую-то ведомость, направилась в кладовую.

"Такой Татьяну я, пожалуй, видел в поезде. Открытой. Душевной. Да, трудно ее понять".

Алексей поднялся на второй этаж в раздевалку, переоделся, потом зашел в красный уголок и взял, "Комсомольскую правду".

– Что сегодня пишут? – развернул газету.

Внимание его привлекли короткие корреспонденции с промышленных предприятий страны.

"Началось! – про себя воскликнул Алексей. – Все об эффективности, о качестве. А мы только о плане говорим".

Он спустился на первый этаж. Пошел в кладовую к Полине, надеясь застать Татьяну там. Она стояла у барьера. Поздоровался с Полиной. И обратился к Татьяне:

– Вот посмотрите, что здесь пишут. Комсомольцы пошли в наступление за качество.

– Мы тоже кое-что делаем, – проговорила Татьяна, взяла у него газету. – Конечно, делаем еще мало. Мало!

– А вы знаете, наши ребята собираются на БАМ, – вмешалась Полина.

– На БАМ? А кто? – спросила Татьяна.

– Игорь Цмокаленко, Тарас Олейник.

– И Тарас? – удивилась Татьяна. – Кто тебе сказал?

– Федор Музыка.

– Это же предательство! В такое время уходить из цеха.

– Татьяна Ивановна, они же едут на передний край комсомольской стройки.

– Алексей Иванович, мы же только собираемся приступить к реконструкции цеха, надо осваивать новые детали для "Сибиряка".

– У нас свои заботы. А партия, комсомол зовут молодежь на БАМ.

Замолчали.

"Неужели многие уедут на БАМ? – забеспокоился Алексей. – Но ничего не поделаешь. Со всей страны туда молодежь едет. По велению сердца едут".

– А от Найденовой ничего не слышно? – прервала молчание Татьяна.

"Почему она спрашивает о Жанне? – встрепенулся Алексей. – Резцы ей надо или тут есть какой-нибудь умысел?"

– Что-то задерживается.

"Если Жанна не привезет из Харькова резцов, тогда Вербин отыграется на мне, – заволновался Алексей. – Должна привезти. Сама напросилась в командировку. В снабжении тракторного завода работает ее дядя".

Татьяна вернула Алексею газету, и он пошел в первый пролет цеха. Первый, кого он увидел за станком, был Федор.

– На моем станке напарник, наверное, кадриль танцевал, – сказал, когда Алексей подошел к нему.

– А ты что, на вторую смену перешел?

– Начальник цеха перевел. Говорит, временно. Ну и напарника мне подсунули!

– Но ты, кажется, дружил с Леонидом?

– Дружбы у нас никогда не было. Просто в одной смене работали. Вот теперь надо настраивать. – Он выпрямился во весь рост, посмотрел на Алексея и неожиданно спросил: – Вы не знаете, настанет ли такое время, когда у каждого рабочего будет свой отдельный станок? Придешь в цех, а он ждет тебя, миленький. Смахнешь с него пыль и…

– Не знаю, будет ли на каждого станок, но напарников таких не будет. За это я ручаюсь!

– Алексей Иванович, говорят, скоро легковые машины будут продавать в рассрочку. Это правда? Вроде слухи достоверные.

– Нашел о чем мечтать!..

– Тогда скажите, когда я на нее заработаю? К старости?

– Ты хочешь и дом построить и машину купить.

– Автомобиль разве роскошь? Автомобиль – предмет первой необходимости.

– Ты уж дом построй, а потом о машине мечтай.

– А я всю жизнь мечтаю. С мечтой веселей жить.

3

Зажав мелочь в кулак, Олейник-старший берет поднос и ищет взглядом свободное место. Многие столики не убраны – громоздятся стаканы, тарелки.

Замечает Тараса одного за столиком у окна и, лавируя между обедающими, направляется к нему.

– Приятного аппетита, сын! Свободно?

– Спасибо. Садитесь. Только здесь посуда не убрана.

Отчим садится, сдвигая пустые тарелки в сторону.

Ставит тарелку со вторым и компотом. Первого не взял.

Поддевая вилкой жилистый кусочек мяса, жует и пытается проглотить.

– Хоть бы соленый огурец или помидор положили.

– Засуха была.

– При чем тут засуха? Хозяйствовать не можем! У частника выросло.

– Что, на частника засуха не действует?

Отчим молчит. Молчит и Тарас.

"Несмотря на такую засуху, – размышляет Тарас, – хлеб есть и к хлебу: мясо, молоко и масло. А это, наверное, не так просто такую большую страну накормить. А ему, видите ли, огурчиков не подали".

– Может, сын, зайдешь домой, поговорим?

– О чем?

– Слышал, на БАМ собираешься?

– Да.

– Очередную глупость, сын, делаешь, – не отрывая глаз от тарелки, сказал отчим. – Конечно, билет бесплатный дадут. Дорожка туда открыта.

– Не одобряете, значит?

– А что ж тут одобрять? Хорошенько подумай. Семь раз отмеряй, а один отрежь.

– Уже обдумал.

– Советчики-то у тебя неважные.

Отчим смахнул крошки со стола в руку и положил в карман. Крякнул и удалился. Поднялся и Тарас. В цехе он встретился с быстро шагавшим навстречу Леонидом.

– Слушай, изобретатель, нормы будут пересматриваться. Ты что, сдурел – до двухсот процентов выгонять! За свое изобретение получил полсотни, а нормы срежут у всех. Тебе-то теперь все равно, ты уже БАМом дышишь, о нас подумай.

– Почему у всех пересматривать? Кто тебе такое сказал?

– Добрые люди сказали. От Ирины Владимировны слышал, – соврал Леонид. – Завтра она придет тебя хронометрировать, то ты смотри. На сто пять процентов – и хватит. А то ты на весь кпд гонишь!

– На кпд, – улыбнулся Тарас и постарался скорее избавиться от такого советчика. Не нравился ему Леонид.

4

Завидев заместителя начальника цеха, Олейник-старший выключил станок и позвал его:

– Алексей Иванович, подойдите, пожалуйста, сюда. Как вы думаете, сколько я сделаю таких деталей за смену? А тут еще качество требуете. Расценки никуда не годятся и нормы.

– Пришлю Ирину Владимировну, прохронометрирует.

– Я тоже хочу давать план! Понимаете, хочу давать план! Что ж это получается? Вот резцы привезли, дали мне хоть один? Нет! А Ручинский работает на них. Я тоже хочу на них работать!

– Постоите, у Ручинского станок старый, а он выполняет сложнейшие заказы. Вы видели, как он работает? У него стружка вьется, а не ломается. А если ломается, то не ползет, как солома. А резцы? Известно, резцы затачивает инструментальщик – стандартно. Уж вы-то можете резцы затачивать. На этом деле вы, как говорится, собаку съели.

– А новые резцы, что привезла-технолог Найденова, кому дали? Ручинскому?

– О новых понятия не имею.

– А говорят, вы дали такое распоряжение.

– Найденова уже привезла резцы?! – радостно воскликнул Алексей. – Обещаю, их получите и вы.

– Ну, спасибо и за это.

Алексей направился к станку Ручинского. Но на пути встретил Найденову. Она вопросительно посмотрела на Алексея. Он в свою очередь протянул ей руку и на этот раз крепко пожал ее холодные пальчики.

– Привезли резцы? – спросил Алексей.

– Привезла.

Где же они?

– Отдала Ручинскому.

– Хоть бы показали. И вообще, положено докладывать о выполнении задания в командировке. Тому докладывать, кто посылал.

Жанна слегка смутилась.

– Я не успела доложить, Алексей Иванович! Вас не было в цехе.

Жанна покраснела. Ему даже показалось, что она сейчас убежит и расплачется.

Алексей схватил ее за руки и снова крепко пожал.

– Спасибо, Жанна Васильевна! Большое спасибо! Много достали?

– Привезла немного. А багажом отгрузила ящик.

– Спасибо!..

– А мне показалось, вы мною недовольны, – сказала Жанна. – Я пойду. "А он меня все-таки не любит, – мелькнула мысль. – А как я старалась выполнить его задание! Встреча вроде и радостная, а от нее холодком веет. Ну что ж, насильно мил не будешь".

И она удалилась.

"Жанна права, – сам с собой соглашался Алексей. – Коль скоро за резец воевал Ручинский, то кому же отдавать, как не ему".

Ручинский на всех собраниях и совещаниях только и говорил об этом резце. Ругал инструментальщиков, снабженцев. Одни верили, другие подсмеивались над его словами. И вот, наконец, такой резец на его станке.

"Неужели на самом деле один резец отточит сто двадцать осей?"

У станка Ручинского стояли Татьяна и еще несколько рабочих из числа подсобников. Ручинский отключил станок, достал из комбинезона платок, вытер пот с лица.

– Ну, как? – спросил Алексей.

– Пока тридцать осей. До обеда. – И снова включил станок.