Текст книги "Звезда Полынь"

Автор книги: Грэм Тэйлор (Тейлор )

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15
Timeo Daemones et Donna Ferentes[11]11
  Бойтесь демонов, дары приносящих (лат.) – от известного выражения «Timeo Danaes et Donna Ferentes» – «Бойтесь данайцев, дары приносящих». В мифе о Троянской войне эти слова сказал Лаокоон троянскому царю Приаму, который собирался ввезти оставленного греками (данайцами) деревянного коня в Трою.


[Закрыть]

Сарапук сунул Руку Славы в карман сюртука и быстро лег на пол. Действие заклинания закончилось, и Кадмус начал просыпаться. Грохот в холле окончательно привел его в себя. Двери в доме захлопали – постояльцы очнулись от колдовского сна. Мистер Манпурди проснулся в луже крови.

Блейк ударил рукой в перчатке по кухонной двери и, поняв, что она заперта, со злостью пнул ее. За ним наблюдала небольшая толпа усталых и грязных оборванцев, которые высыпали из столовой.

– Следи за ними, Исаак! – воскликнул Блейк и еще сильнее ударил в дверь ногой, пытаясь ее вышибить. – Если хоть один из этого зверинца пошевелится, сразу стреляй. Пусть подохнут как собаки!

– Помогите! – закричал Сарапук слабым, срывающимся голосом. – Она сошла с ума! Напала на собственного отца, когда он спал, и скрылась в ночи! – Сарапук застонал, надеясь, что его представление не прошло незамеченным, и что дверь выломают прежде, чем ему придется все это повторить.

Высокий, толстый, неуклюжий человек, с головы до ног покрытый черными густыми волосами, вышел в холл и протиснулся сквозь толпу. У него были огромные ручищи с длинными грязными ногтями. Мужчина быстро огляделся и, услышав предсмертные стоны Сарапука, подошел к кухонной двери. Оттолкнув Блейка и Бонэма, он бросился на дверь, как большой бык.

Дверь затрещала, но выдержала. Великан уставился на нее, прищурив глаза и нахмурившись. Он возвышался над толпой, которая ждала, что он снова кинется на дверь. Появление на свет этого человека было окутано тайной. Младенцем его нашли в ивовой корзине с цветами и назвали Лихнис – в честь этих цветов. Теперь этот человек-медведь, славившийся своими громадными размерами, густой шерстью и острыми зубами, которые он подпилил так, чтобы они стали похожи на коричневые звериные клыки, забавлял богатую публику в садах Воксхолла.

– Давай еще раз! – закричал Блейк Лихнису.

Великан взревел. Его тело затряслось, и протяжный вопль прокатился по всему дому. Лихнис разбежался, подпрыгнул и с силой навалился на дверь. Дверь сорвалась с петель и упала на деревянный стол в кухне.

Сарапук лежал на полу, свернувшись вокруг Кадмуса, как огромная змея, готовая поглотить свою жертву. Он застонал и заныл, корчась в притворных муках.

– Смотрите, что она натворила! – воскликнул он. – Девчонка сбесилась! Напала на отца и пыталась меня убить. А потом сбежала с каким-то незнакомцем, который жил в мансарде.

– Что? – пробормотал Кадмус себе под нос. – Что она сделала?

– Сбежала! Напала на тебя, потом заперла нас на кухне и убежала с тем зверем из мансарды. – Сарапук кивнул собравшейся вокруг толпе.

Манпурди стоял в углу и внимательно его слушал.

– С кем она сбежала? – спросил Блейк, расталкивая людей, чтобы добраться до Сарапука. Подойдя к нему, он схватил его за лацканы сюртука и приподнял над полом. – Давай говори, пока я тебя не задушил!

– Аджетта сбежала с человеком, который жил в мансарде. Этот посетитель приехал из… – Он замялся и посмотрел на Кадмуса в надежде, что тот закончит за него фразу.

– Он приехал из… Италии! – сказал Кадмус. – Тегатус привязал к себе крылья, он был из моего зверинца. Последним приобретением.

– Значит, Сарапук, ты утверждаешь, что Аджетта сбежала с этим Тегатусом? – спросил Блейк, не отпуская Сарапука.

– Именно так, доктор Блейк. Он вор. Очень нехороший человек.

– А у нее не было в руках никакой книги?

– Книги?

– Да, книги. Большой книги с толстыми страницами. В тисненом переплете. – Блейк отпустил Сарапука, и тот плюхнулся на пол.

– А-а-а, книги! Да, была. Аджетта сказала, что книга ее и она собирается ее продать, – соврал Сарапук, надеясь, что Аджетту обвинят в краже.

– Кадмус Ламиан, ваша дочь – воровка! – закричал Блейк поверх голов постояльцев, которые набились в кухню. – Она украла у меня очень дорогую вещь, и я хочу вернуть ее. Эту книгу доверили мне, она бесценна! Вас повесят вместе с дочерью, если в самое ближайшее время книга не окажется у меня.

– Я ничего не могу поделать с Аджеттой, мистер Блейк. Она уже взрослая, пошла по стопам своей мамочки. Вы не можете перекладывать на меня ответственность за то, что она сделала. Я сам стал жертвой жестокого ребенка, судьба повернулась ко мне спиной, а я даже не знал об этом. – Кадмус вжал голову в плечи и протянул вперед руки ладонями вверх.

– Ты не способен даже защитить собственную дочь. Ты – жалкий, выживший из ума старик, который думает только о себе, – презрительно сказал Блейк.

– Я, может, и жалкий и выживший из ума, только она все время крадет у меня деньги, да и у других тоже. – Кадмус порылся в кармане и вытащил оттуда горсть серебряных монет. – Посмотрите! Я нашел их в ее комнате. Неприятно об этом думать, но очень может быть, что это она украла у вас. Да, доктор Блейк, моя дочь воровка. – Кадмус высыпал монеты Блейку на ладонь.

– Откупиться хочешь, Ламиан? Думаешь, я спасу твою шею за тридцать кусочков серебра?

– Нет, я просто отдаю то, что принадлежит вам, мистер Блейк. Я честный человек, мне и так досталось от собственной дочери. – Кадмус опустил голову и уставился в пол. – Если вы ее поймаете, я с радостью выступлю против нее в Бейли.

– Можешь забрать себе ее хлеб, когда она будет гнить в Ньюгейтской тюрьме, пока палач не накинет на ее шею веревку и не выбьет из-под нее табуретку. – Блейк повернулся, собираясь уйти.

– Что ж, значит, так тому и быть, мистер Блейк. Так тому и быть… – протянул Кадмус. Он с ужасом представил, как Аджетта болтается на Трипл-три.

Блейк с Бонэмом пробились через толпу и вышли на улицу, по которой стелился туман. Постояльцы молча таращились на Кадмуса. Человек-медведь нахмурился еще сильнее, забрав ключ у Манпурди. Сарапук улыбнулся, его лицо озаряло угасающее пламя в камине.

– Вон отсюда! Пошли прочь! – закричал Кадмус и вытолкал из кухни всех, кроме Сарапука.

Сарапук поднял выбитую дверь и прислонил ее к косяку, чтобы загородить проход и укрыться от любопытных глаз.

– Что ты наделал, Сарапук! – воскликнул Кадмус в ярости. – Если Блейк поймает Аджетту, ее повесят, а если вся правда выйдет наружу, то нас повесят рядом с ней. Я совершил слишком много ошибок, и мне не отвертеться. Меня вполне устраивает моя шея и без веревки, а при мысли о том, что Эразмус Дюваль разденет меня и выменяет мою одежду на бутылку джина, я просто схожу с ума. – Кадмус нервно закашлялся, и его лицо исказилось страхом. Он уже представлял себе, как мерзкий Дюваль – палач из Ньюгейтса – отрывает пуговицы с его рубашки и срезает прядь его волос, чтобы продать какой-нибудь вдовушке, которая сделает из него талисман, оберегающий от оспы. – Когда ты умрешь, он пронзит твое сердце колом из падуба, чтобы ты не восстал из мертвых.

– Надо было поступить так с Синим Дэнби, тогда бы он не донимал тебя, – пробормотал Сарапук.

– Я не имею никакого отношения к его смерти, он сам повесился.

– Интересно, как можно повеситься, если у тебя связаны руки, а башка проломлена дубинкой? – отозвался Сарапук.

– Это всего лишь слухи, – запротестовал Кадмус.

– Да ладно, считай, что ты сделал подарок обществу, избавил его от надоедливой мухи, срезал мозоль с большого пальца жизни. – Сарапук дрожал от возбуждения. – В этом человеке не было души, он был вором и негодяем. Кто станет оплакивать такого человека? Его зачал сам дьявол, а родила ослица.

– Я не позволю тебе плохо говорить о Дэнби. Он был моим другом, хоть между нами и случались размолвки.

– Размолвки, которые привели его к ужасному… несчастному случаю, – усмехнулся Сарапук, потирая ладони. Он наклонился к Ламиану и сказал, понизив голос: – Я тут кое о чем думал, Кадмус. Мы с тобой старые друзья, но наш совместный бизнес развалился. Ангел упорхнул, теперь его вряд ли сыщешь. Мне открыли один секрет, и мои планы относительно Лондона резко переменились. Скоро я все брошу и уеду на север. Там дышится легче. – Он огляделся, как будто услышав чей-то голос. – Пришло время расставаться, мой дорогой друг, наши пути расходятся. Но я никогда тебя не забуду.

Но у нас были планы, – зло сказал Кадмус. – Мы собирались построить больницу, разбогатеть на болезнях. Твои друзья что-то тебе наболтали, и ты решил от всего отказаться?

Сарапук задумался, на его лице проступила неуверенность. Он знал секрет, от которого ныло сердце и мутился рассудок, а он поклялся никому его не рассказывать.

– Ах, если бы камни умели говорить! – воскликнул он. – Если бы я мог тебе сказать, какое будущее тебя ожидает – тебя и всех жителей трущоб, – тогда мне стало бы намного легче. – Он мрачно посмотрел на Кадмуса. – Лондон не принесет тебе ничего хорошего, тебе нужно чаще бывать на свежем воздухе. Уезжай отсюда как можно скорее, я советую тебе это как другу. Скоро придет время, когда эти камни заговорят о смерти и муках.

– Ты выпил слишком много опиумной настойки, Сарапук. Да ты, видать, спятил.

– Если бы! – ответил Сарапук, закрыв лицо руками. – Если бы это был кто-то другой, мне было бы все равно. Но ради тебя и твоей дочери, моей маленькой рыбки…

Внезапно по кухне пронесся вихрь пыли, похожий на ураган, он опрокинул мебель и поднял в воздух кресло-качалку. Оловянные тарелки посыпались с полки, свечи и бутылки с уксусом попадали на каменный пол.

Большой стол задрожал и поехал к двери, как будто его кто-то толкал невидимой рукой. Кадмус в ужасе отскочил назад, а Сарапук вынужден был метнуться в сторону. Стол перегородил дверной проем, отрезав друзьям путь к отступлению. С железных крюков под потолком сорвались кастрюли. Ведро с помоями перелетело через всю кухню, как будто им выстрелили из пушки.

– Что происходит? – испуганно закричал Сарапук.

– Еще одна небесная буря. Мир стонет, как будто попал на кресло роженицы, – ответил Кадмус.

Через кухню перелетел половник и ударил его в грудь. Рядом с ним задрожал ящик с ножами. Вдруг передняя планка ящика оторвалась и угодила в камин. Горящие угли посыпались на пол. Из ящика, устланного войлоком, вылетели острые ножи. Чудом не задев Кадмуса, они вонзились в стену над его головой, а он вжал голову в плечи и спрятался за бочкой с водой.

– Меня хотят убить, Сарапук! – завопил Кадмус. – Это не небесная буря, это существо из самого ада.

Сарапук залез под стол. Кадмус в два прыжка оказался рядом с этим столом и попытался оттащить его от двери, чтобы убежать. Когда это ему удалось, он просунул пальцы между дверью и косяком и изо всех сил потянул. Тяжелая деревянная дверь начала медленно поддаваться, и вот уже из холла в темную кухню проник лучик света.

– Лихнис, мы в ловушке! – закричал Кадмус, высунув руку в образовавшуюся щель.

Вдруг стол отодвинулся, а потом заскользил обратно к двери. Кадмус громко закричал. Ноги подкосились, и он повис на одной руке, пригвожденный дверью к косяку.

На кухне воцарилась странная тишина. Под дверь начал задувать холодный ветер, поднимая пыль с каменного пола. Пылинки собирались вместе, принимая очертания какого-то человека. Сначала появился плащ, потом ноги и, наконец, бледное лицо. Сарапук увидел призрака и вжался в стену. Он вынул из кармана маленький тонкий ножик и зажал его в одной руке, а в другой держал высохший стебель белены. Он снова и снова бормотал древнее заклинание мертвых, взывая к святым и прося у них защиты.

Стол отъехал от двери, и Кадмус неуклюже повалился на пол. Он поднял голову и недоверчиво уставился на призрака.

Сарапук направил на призрака нож и яростно замахал беленой.

– Уходи! Возвращайся в мир тьмы, уходи отсюда! – закричал он, взволнованно прыгая с одной ноги на другую. – Заклинаю тебя именем святого Венериуса!

Обретая телесную форму, призрак вобрал в себя все частички света. Теперь он стоял напротив Кадмуса и Сарапука, его лицо скрывала темная дымка. Вдруг существо задергалось и стало почти осязаемым. Можно было разобрать даже черты его лица.

Кадмус узнал призрака по синеватому отливу кожи и ожившей татуировке, которая ползала по его лицу. Сердце бешено заколотилось в груди у хозяина постоялого двора. Он ждал, что скажет призрак. Ему было известно, что это – Синий Дэнби, и сама мысль о том, что Дэнби восстал из мертвых, заставляла его холодеть от ужаса. Он чувствовал, как его покидают последние силы от безжизненного взгляда призрака, который был устремлен на него. Казалось, Дэнби еще не видит его, как будто он оглядывает комнату, но она представляется ему совсем в другом времени и обличье.

Наконец Сарапук нарушил тишину.

– Тебе нужен не я, а он! – закричал Сарапук.

Призрак по-прежнему осматривал кухню. По его голове ползала змея, она шуршала в волосах и скользила между его тонкими синими губами.

– Я слышу тебя, недруг, но не вижу, – глухо сказал Дэнби, вглядываясь в темноту. – Мне знаком твой голос, но никак не могу вспомнить откуда.

– Это Сарапук. Доктор Сарапук. Бывший доктор.

– Сарапук… Да, я помню Сарапука. Вечно пьяный, ни гроша в кармане, пациентов убил больше, чем вылечил. Мышьяк и опиумная настойка с капустным пирогом, а также фунт ртути с пинтой эля избавят пациента от простуды. Вот кто такой этот Сарапук.

– Но ведь это и правда избавило многих пациентов от простуды, – перебил его Сарапук.

– И убило одну бедную женщину, которая выпила все это. Я ее хорошо запомнил. Ее звали Хелен Фьюри, она жила на Друри-лейн. А случилось это накануне дня святого Михаила. Я видел, как она умирала в страшных муках, а ты был так пьян, что ничем не мог ей помочь.

– Ты пришел не ко мне, Дэнби, я никогда не желал тебе вреда, – заскулил Сарапук.

– Я помню, как ты вскрывал меня. Я долго цеплялся за свою прежнюю жизнь и не хотел уходить в мир иной. И тогда меня заколдовали, маг отправил меня в Стигийский мир. Как в жизни, так и в смерти я повис между здоровьем и проклятием.

– Ты пришел ко мне, Синий Дэнби. – Кадмус подошел к призраку. – Я не стану играть с тобой в игры. Я никогда не прятался от тебя, когда ты был жив, так к чему мне бояться тебя мертвого?

– Какой приятный у тебя голос. Смерть заслоняет тебя от меня, но я могу слышать твой голос.

– Что тебе от меня надо, Дэнби? Давай поговорим напрямую.

– Я принес тебе подарок. А так как мои руки слишком слабы и в них нельзя ничего носить, то я просто скажу тебе, где он лежит. Ты убил меня за него, но так его и не нашел. Видишь ли, Кадмус, я подозревал, что ты просто хочешь заманить меня в ловушку, поэтому вырыл все золото и спрятал его в книжном магазине. Оно и сейчас лежит в тайничке под самой нижней полкой. Его прикрывает толстый том «Micrographica». Ты без труда найдешь это золото. А мне оно теперь ни к чему, в саване не делают карманов. – Синий Дэнби глубоко и печально вздохнул.

– Ты пришел отдать мне подарок, а не для того, чтобы отомстить. Почему? – спросил Кадмус.

– Смерть учит многим добродетелям, я не могу все время истекать злобой. В моем сердце больше нет места для людских интриг. Я бы все отдал за то, чтобы хоть на год и один день стать человеком, почувствовать, как солнце согревает мою кожу, ощутить вкус джина на губах. Это было бы раем. Радость плоти – единственная радость, которую я знал и которая была у меня похищена. – Он посмотрел на то место, где стоял Кадмус. – Время обходит тебя стороной, Кадмус. Возьми мой подарок и используй его как хочешь. Ибо скоро и ты станешь таким же, как я.

В эту минуту послышались далекие крики детей, как будто кто-то мешал им играть. Скоро крики усилились и стали ближе.

– За мной пришли мои хранители, – сказал Дэнби и начал снова превращаться в пыль. – Надеюсь, ты расслышал все, что я тебе сказал, Кадмус. Ты жаждал этих денег, когда я был жив, так получи же их хотя бы после моей смерти.

Три маленькие темные фигуры прошли сквозь деревянную дверь, как будто ее вообще не было, окружили Дэнби и, взявшись за руки, начали приплясывать вокруг него. Их лица были размыты. Темные гибкие призраки детей, отданных в распоряжение смерти, танцевали все быстрее и быстрее в такт неслышному ритму. Дэнби стал бледнеть. Вдруг по кухне закружился смерч. Он погремел кастрюлями на полу и вернул стол на прежнее место.

Сарапук затрясся от страха: фигуры детей вдруг слились в одну, которая превратилась в шар яркого белого света, искрившегося и шипевшего в центре кухни. Этот ослепительный свет отбросил длинные черные тени на лицо Сарапука, и он закрыл лицо руками. Кадмус терпел этот свет, сколько мог, а потом заслонил глаза рукой. Через миг шар исчез, и кухня погрузилась в темноту, которую пытались разогнать слабый огонь в камине и неровное пламя свечи – их свет проникал на кухню через щель между дверью и косяком.

– Сарапук, где ты? – тихо позвал Кадмус, спотыкаясь, как слепой, в поисках кресла. – Я тебя не вижу, мои глаза опалил нестерпимый свет призраков.

Дагда Сарапук украдкой прополз через всю кухню к двери, тихо отодвинул ее от косяка и выскользнул через образовавшийся проем в холл, а оттуда – на улицу.

– Дагда, я не вижу. Где же ты? – снова спросил Кадмус. Он на ощупь побрел по кухне, наткнулся на стол и рухнул на пол. – Помоги мне! Пожалуйста, помоги!

В самом темном углу кухни к стене прижалась черная тень. Она ждала, когда Кадмус подберется к ней поближе.

Глава 16
Herba Sacra[12]12
  Священная трава (лат.).


[Закрыть]

По пути к Лондонскому мосту Аджетта с Тегатусом заметили на углу Бишопсгейта плохо одетую женщину, которая сжимала в руках большой пучок разных трав. Толстая свеча в стеклянной лампе освещала ее ночной товар. Пламя колыхалось на ветру и потрескивало, озаряя туман вокруг теплым оранжевым светом, ее огонек был похож на лисий глаз. Женщина зазывала покупателей.

– Вербена! Душистая рута! Священная трава! Волшебная трава отпугнет смерть, принесет божескую благодать… Всё за пенни! – выкрикивала торговка, протягивая длинный стебель вербены с крохотными синими цветочками. – Если холод в ней звенит, злобный призрак убежит.

Тегатус уставился в землю, стараясь не встретиться с женщиной взглядом. Он устал и с трудом переставлял ноги в тяжелых сапогах Кадмуса, как будто не привык так много ходить пешком.

– Купите вербену для молодой леди, сэр! Эта трава защитит ее от всего дурного, – сказала торговка и яростно замахала перед ним вербеной. – У меня есть веточка потоньше. Леди может носить ее на шее, она отпугнет всю нечисть. Никакие заклинания не будут страшны вашей леди, на нее не нападет ни бешеная собака, ни змея. Эта трава даже чуму отводит.

Аджетта потянула Тегатуса за руку.

– Пожалуйста, Тегатус, давай купим. Я всегда мечтала о вербене, – попросила она, роясь в кармане в поисках пенни.

Тегатус еще крепче зажал книгу под мышкой и отвернулся, опасаясь, что по его лицу женщина может о чем-то догадаться.

– Всего одну веточку, – сказала Аджетта женщине, протягивая деньги.

– Тоже мне, джентльмен! Даже за девушку не заплатит, – проворчала торговка и отдала Аджетте веточку с засохшими синими цветами. – И в глаза мне не хочет смотреть, – прошептала она. – Я бы с таким по ночам не ходила.

– И какую же траву ты мне посоветуешь? – спросил Тегатус. – Шалфей, чтобы избавить меня от желчи? Или ноготки, чтобы свести бородавки? Я отвернулся от тебя потому, что мне совсем не безразлично, на что я смотрю.

Женщина молча пожала плечами и опустила пенни в карман. Аджетта улыбнулась и взяла Тегатуса под руку:

– Он не из этих мест, он иностранец.

– В аду-то он точно не иностранец, уж поверь мне, девочка. На его плечо уже легла рука смерти, и он заберет тебя с собой.

В эту минуту по улице загромыхала черная карета, она неслась прямо на Аджетту с Тегатусом; возница яростно хлестал четверку лошадей длинным кнутом. Тегатус оттащил Аджетту в сторону, и карета, стуча по брусчатке, проехала мимо.

– Он хотел задавить нас! – воскликнул Тегатус, быстро зашагав по улице. Аджетта бросилась за ним, чтобы не отстать.

– Я же говорил, что скоро мир захлестнет безумие, – сказал он, когда они наконец прошли через высокую арку и оказались у Лондонского моста. – В сердцах людей поселились суеверия и волшебство, а истина никого не заботит. – Тегатус остановился, огляделся по сторонам, а потом шагнул в тень кофейни.

– Я чувствую, что за нами кто-то наблюдает, – сказал он. – И кажется, это не человек. Он где-то там, в тумане возле арки, я чувствую, что он там… Притаился и ждет.

– Никто ведь не знает, что мы здесь. Ну кому за нами следить? – спросила Аджетта, прижавшись спиной к двери.

– Книга притягивает темноту, она взывает к ночи, но ты – человек и не можешь ее услышать. Призраки слетятся к ней со всего Лондона, как мотыльки на пламя свечи. Они захотят позлорадствовать над твоими несчастьями и похитить твою энергию.

Аджетта крепко сжала в руке ветку вербены.

– Она тебя не защитит, это всего лишь сухие цветы, – заметил Тегатус, как будто знал, о чем она думает. – Ее листья могут прогнать меланхолию и облегчить боль, но они не способны прогнать дьявола, которому нужна твоя душа.

– Что имела в виду женщина, когда сказала, что на твоем плече лежит рука смерти? Как ты думаешь, она о чем-нибудь догадалась? – тихо спросила Аджетта.

– Нет. Ею завладела книга, она подсказывала ей слова. Эта книга полна обмана, она была написана в приступе злобы. «Неморенсис» обладает огромной силой, которая может изменить наши мысли, овладеть нашим разумом и соблазнить сердце. Все, что написано в этой книге, – ложь, – прошептал он. – Многих притянула к себе сокрытая в ней необыкновенная сила, люди поверили в каждое слово, но все ее предсказания – обман. «Неморенсис» искажает правду, добавляет по чуть-чуть тут и там. Говорит, что человека ожидают большие неприятности ночью, а потом удивляет его, приведя в его дом вора утром. У нас впереди долгая ночь, я тебе еще о многом расскажу.

– Книга сказала Блейку, что после небесной бури пройдет двадцать один день, прежде чем комета столкнется с Землей, – заметила Аджетта, посмотрев в сторону книжного магазина на Лондонском мосту. – Об этом он разговаривал с Бонэмом, до того как обнаружил, что я прячусь в его потайном шкафу.

– Боюсь, звезда Полынь гораздо ближе. Кажется, доктор Блейк даже не представляет, с какой силой имеет дело. – Тегатус окинул взглядом мост. – Я знаю, что тот, кто за нами следит, все еще здесь, я чувствую его, хотя и не вижу. – Он посмотрел на окна книжного магазина, в которых горели свечи. – Скажи мне, Аджетта, когда тебя ожидает твой друг?

– Я сказала, что приду вечером.

– Одна?

– Да. Я ведь не знала, что ты пойдешь со мной. – Она помолчала. – Вы с Тадеусом – первые, кого я могу назвать своими друзьями. Вы оба были так добры ко мне. Можно сказать, что меня свела с вами судьба. Тебя я нашла в мансарде. А еще раньше Йерзиния велела мне сходить в этот магазин, и в нем я встретила Тадеуса. – Она поплотнее закуталась в шаль.

– Значит, Йерзиния – тоже твой друг? – Казалось, Тегатус пришел в ужас от этого имени.

– Самый лучший друг. Она такая красивая и богатая, у нее даже есть своя карета, – улыбнувшись, ответила Аджетта. – Знаешь, а ведь с ней оказалось все по-другому – она сама меня нашла. Она сказала, что я стану такой же, как она.

– А она говорила, что вы станете сестрами и что ты никогда больше не будешь испытывать нужду?

Аджетта опустила голову и ничего не ответила. Ей казалось, что ее разум – раскрытая книга, в которой каждый может читать ее мысли, узнавать все ее секреты.

– Чем вы скрепили свою дружбу? Выпили обжигающий напиток или она оставила на твоей правой ладони кроваво-красный лунный знак?

– И тем, и другим, – отозвалась Аджетта.

– Значит, ты дважды проклята. Твоей Йерзинии нужно гораздо больше, чем просто дружба.

– Я знаю, – перебила его Аджетта. – Она сказала, что поможет мне оставить мою серую жизнь, а потом…

– Высосет из тебя все жизненные соки и выбросит в ту сточную трубу, которую вы называете Темзой. Твой труп вынесет на безлюдный берег, и никто даже не вспомнит о тебе. – Тегатус задохнулся, словно пораженный невидимым ударом. – Что ж, давай-ка поглядим на твоего друга.

Он говорил очень резко, и Аджетта почувствовала себя неловко. Она даже начала сожалеть о том, что сбежала вместе с ним, открыла ему свои тайны и рассказала о новых друзьях. Тегатус выслушал ее и представил все в ином свете, извратил то, что казалось ей красивым, хорошим и настоящим, и наполнил это обманом и кознями. Она чувствовала, как в ней поднимается возмущение. Аджетта даже подумала, что надо было оставить ангела в мансарде на растерзание крысам, и попыталась скрыть свое возмущение тысячами разных мыслей, чтобы Тегатус не смог узнать то, что она к нему чувствует. Она вспомнила о своей матери, о том, как мыла тарелки и купалась в Темзе, она впустила в свой разум мечты, чтобы он не увидел, как в ней растет неприязнь к нему.

Тегатус ковылял к книжному магазину; казалось, она все-таки сумела сбить его с толку. Он держался рукой за грудь, как будто его сердце разрывалось от черных, болезненных воспоминаний. Аджетта держалась от него на некотором расстоянии.

Дверь в магазин была приоткрыта, из-под нее торчал сложенный лист бумаги. Аджетта нагнулась, вытащила бумагу и механически опустила ее в карман. Тегатус снова остановился и посмотрел сквозь туман на Бишопсгейт. Рассекая туман крыльями, над их головами пронеслись две галки. На мосту никого не было. Вдалеке слышался грустный, усталый голос торговки целебными травами, она просила всех истинно верующих купить у нее Herba Sacra.

Ангел поднял руку, схватил колокольчик и сорвал его с пружины.

На лице у Аджетты проступила злость, клокотавшая в ее душе.

– Зачем ты… – прошептала она.

Тегатус грубо зажал ей рот рукой, тихо открыл дверь и втащил Аджетту в магазин. Оказавшись внутри, он прижал девочку к стене и оглядел темные ряды полок. Она увидела, как он лихорадочно осматривает весь магазин – от деревянного пола до богато украшенного потолка. Потом Тегатус медленно убрал руку от ее рта и предостерегающе поднял длинный бледный палец, приказывая ей молчать.

В конце каждого прохода со стеллажами ярко горела свеча, освещая лабиринт из забитых книгами полок. Сквозь половицы в магазин проникал ветер с Темзы. Он поднимал в воздух пыль.

Аджетта услышала, что начался отлив; шум плещущейся воды заполнил помещение, отражаясь от стен и длинных стеллажей.

Аджетта не раз слышала этот шум и теперь не обратила на него никакого внимания. Он напомнил ей один случай. Как-то раз в канун Рождества, она увидела, как лодочники с Темзы пытаются выловить из реки мальчика. Он провалился в полынью, и его подхватило сильное течение, которое бурлило под белой коркой льда, сковавшего реку. Когда с большим трудом посиневшего мальчика вытащили из воды и уложили на лед, один из лодочников лег на него, чтобы согреть. Мальчик кашлял и выплевывал холодную тину, набившуюся ему в рот. Но больше всего Аджетту поразили люди, собравшиеся неподалеку вокруг костра (был разгар зимней ярмарки), чтобы поглядеть, как два огромных мастифа загрызут медведя. В них не было ни капли сострадания к мальчику. Плотно сжав губы, она смотрела, как толпа смеется над умирающим медведем, а в эту минуту за их спинами лежит маленький мальчик, изо всех сил цепляясь за жизнь, и ему пытается помочь только лодочник, прикрывая его замерзшее тело своим плащом.

Шум воды усилился, казалось, она уже плещется вокруг них. Тегатус на цыпочках двинулся по проходу, Аджетта пошла следом. Она чувствовала, что что-то не так. Магазин был уже не таким уютным и притягательным. В воздухе разлилась тревога.

– Я слышу детские голоса, – шепотом сказал Тегатус, заглядывая за угол стеллажа.

Аджетта слышала только рев воды, которая бурлила под узкой аркой, над которой располагался магазин.

– Дети говорят о Тадеусе… его здесь нет!

Аджетта испугалась: он обещал ее ждать. Она думала, что только он может помочь ей покончить с прежней жизнью, что Тадеус даст ей новую жизнь. Не раздумывая, она обогнала ангела и бросилась к высокой площадке в центре магазина. Она хорошо помнила дорогу – налево, потом направо, по лабиринту из дерева и бумаги. Добравшись до площадки, она быстро поднялась наверх и оглядела магазин. В первый раз она осознала, какой он огромный. Со сводчатым потолком, с широкими колоннами, увенчанными бараньими рогами и гирляндами из желудей, книжный магазин походил на собор.

Сверху ангел казался совсем маленьким. Аджетта вспомнила о том, как он изменился, когда Сарапук выщипал все его перья и обрил голову. Ей захотелось заставить его показать свои крылья, посмеяться над его голыми костями, обтянутыми кожей, крикнуть, что он похож на общипанного гуся. В ней поднялось отвращение, и чем ближе он подходил, тем больше она его презирала.

– Надо спрятать «Неморенсис», – сказал Тегатус, оглядываясь. – А где еще спрятать книгу, как не в книжном магазине? – Он засмеялся. – Ты видишь детей? Они, наверное, играют с нами. Когда они к нам привыкнут и перестанут бояться, они тебе покажутся.

– Они и раньше здесь были, когда зашел незнакомец. Он, как и ты, слышал их, даже когда я не слышала, – равнодушно сказала Аджетта, ей хотелось, чтобы Тегатус ушел и она смогла поискать Тадеуса.

– А как выглядел этот незнакомец?

– Как ты… но постарше. Такие же глаза как у тебя. Он был похож на ястреба и все совал нос в мои дела. – Аджетта оглядела магазин. – Тадеусу он не понравился, да и ты, наверное, не понравишься.

– Этот незнакомец сказал, что ему нужно?

– Ему была нужна книга, которую написал его брат или кто-то, кто отвернулся от своей семьи.

– Он представился? – спросил Тегатус, поставив «Неморенсис» на самую нижнюю полку длинного стеллажа рядом с пыльным, старым томом. Тегатус посмотрел на корешок книги, покрытый зеленой плесенью. На нем вытертыми золотыми буквами было написано: «Micrographica».

– Нет, не представился. А должен был? – спросила Аджетта.

Вдруг с полки в дальнем углу магазина сорвалась стопка книг и с грохотом упала на пол. Аджетта соскочила с площадки и побежала по проходу, Тегатус бежал за ней. У огромного окна, в мягком свете длинной зеленой свечи лежала груда книг.

Тегатус схватил Аджетту сзади за плащ и прижал к себе.

– Слушай! – быстро сказал он. – Они рядом.

Тегатус и Аджетта замерли. Из-за полок донесся детский плач. Ангел осторожно пошел по проходу, добрался до последнего стеллажа и заглянул за угол. Аджетта побрела за ним – ей не хотелось оставаться в одиночестве, только от одной мысли об этом у нее пробегал холодок по спине. Теперь она почему-то думала, что зря так плохо относилась к Тегатусу. Злость к нему прошла. Протянув руку, Аджетта дотронулась до краешка его одежды.

Перед Тегатусом стоял босоногий маленький мальчик в лохмотьях. У него было бледное, худое лицо, под глазами залегли черные тени. На вид ему было лет одиннадцать. Тегатус уставился на ребенка. Мальчик пытался смахнуть с глаз слезы длинными серыми пальцами. Он смотрел на лужу густой крови на полу и медленно качал головой, не подозревая, что за ним следят.