Текст книги "Орден Ультрамаринов: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Ник Кайм,Джонатан Грин,Мэтт Киф,Джеймс Мортимор,Грэм Лион
сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 172 страниц)

Барбаден зашелся в вопле, когда погубленные им люди вначале исцарапали его лицо, а потом повалили на пол и начали рвать на части. Прежде всего он лишился глаз, выдранных из глазниц холодными мертвыми руками.

Существа срезали кожу с его лица, по ниточкам повыдергали мышцы, обнажая кости. Бывший губернатор отчаянно молотил руками и ногами, наполняя своими воплями тюремные покои, а мертвецы тем временем протянули окровавленные когти к его животу.

Как зачарованный, Тогандис с ужасом наблюдал за тем, как мстительные духи рвут Лито Барбадена на лоскуты, раздирая его плоть и дробя кости.

Еще несколько мгновений – и все было кончено; в камере не осталось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало человеческое тело. Одна лишь истерзанная требуха, глубокая лужа крови да осколки костей.

Мертвецы повернули головы к Шейво Тогандису.

– Делайте, что считаете правильным, – произнес он, а когда мертвецы приблизились и протянули руки к его глазам, добавил: – Я прощаю вас.

Уриил понял, что все закончилось.

Мертвенный свет в глазах предводителя бескожих померк, и в Палатах Провидения воцарилась неожиданная тишина. Умолкло завывание призраков, начал развеиваться светящийся туман. Уриил испытал ни с чем не сравнимое облегчение, когда призраки отправились в последний путь, обретя наконец возможность раствориться в варпе.

Уныние, окутывавшее Салинас, исчезло в одно мгновение, и Уриил понял, что даже не осознавал, насколько оно давило на него, пока не пропало.

Затем он услышал хриплый вздох, донесшийся со стоявшей возле него койки, и посмотрел на Сильвана Тайера – машины, поддерживавшие жизнь в его теле, начали со скрежетом останавливаться. Ритмичный механический гул затихал, пока не остался лишь тонкий монотонный писк, который мог значить только одно.

Сильван Тайер умер, а вместе с ним – и угроза для Салинаса.

Рана в ткани реальности схлопнулась, как только ее перестало поддерживать сознание бывшего лидера Сынов Салинаса.

Уриил сделал глубокий вдох, очищая легкие, и огляделся, уверяясь, что это не очередное видение и что все действительно завершилось. Рядом стоял Пазаний, на полу, опираясь на единственную руку, сидел Леодегарий, силившийся сохранять вертикальное положение.

Хирон, прихрамывая, направился к своему командиру, а внимание Уриила тем временем переключилось на предводителя бескожих. Последний из племени, он неуверенно покачивался и озирался, словно просыпаясь после долгого и тяжелого сна.

Его заплывшие, мокрые от слез глаза посмотрели на Уриила, а затем вожак, издавая раздирающий сердце стон, рухнул на колени, прижимая когтистые ладони к вискам и бормоча что-то о том, что это он во всем виноват. Грудь гиганта сотрясалась в рыдающих всхлипах, и Уриил уже в который раз испытал глубокое сожаление, что все закончилось именно так.

Хирон вдруг устремился к предводителю бескожих, поднимая штурмболтер, но Уриил покачал головой.

– Опусти, – сказал он. – В этом больше нет необходимости.

Хирон посмотрел вначале на согнувшегося в рыданиях мутанта, потом на капитана Ультрамаринов и, кивнув, возвратился к Леодегарию.

Уриил присел возле вожака, чье тело удивительно быстро вернуло себе прежние пропорции. Плоть великана была настолько иссечена мечами и изъязвлена воронками от болтерных попаданий, что казалось просто невероятным, что он еще жив. Предводитель был все еще огромен, но, лишившись подпитки энергией мертвецов, стал казаться куда меньше, уязвимее, а главное – бесконечно несчастным.

– Что будем делать? – спросил Пазаний.

Уриил перевел взгляд на товарища.

– Иди, проводи Леодегария и Хирона, – произнес капитан. – У меня тут еще осталось одно дело.

– Уверен?

– Абсолютно, – кивнул Уриил.

Пазаний, видимо, хотел что-то возразить, но непреклонность, прозвучавшая в голосе капитана, вынудила его отвернуться и отойти.

Уриил же протянул руку и опустил ладонь на плечо предводителя бескожих. Слишком поздно космодесантник вспомнил о том, какую боль причиняют мутанту подобные прикосновения, но никакой реакции не последовало.

Встав на колени возле гиганта, Уриил ждал, пока тот выплачется.

– Капитан Вентрис, – раздался голос за его спиной, и, обернувшись, Ультрамарин увидел Леодегария. Серый Рыцарь снял шлем, открыв бледное изможденное лицо, свидетельствующее, насколько тяжело далась ему эта битва и боль жестокой травмы. – Когда закончите здесь, возвращайтесь во дворец, – произнес он. – Надо решить, как вернуть вас на Макрагге.

– Обязательно, – пообещал Уриил.

Серый Рыцарь протянул уцелевшую руку, и Ультрамарин посмотрел на предмет, который тот в ней сжимал.

– Думаю, вам это пригодится, – сказал Леодегарий, и капитан кивнул.

– Спасибо, брат Леодегарий, – произнес Уриил. – Для меня было честью сражаться рядом с вами.

– Нет, – возразил Серый Рыцарь, – это было честью для меня.

Леодегарий, Пазаний и Хирон вышли из палаты, оставив Уриила наедине с предводителем бескожих. Существо, которое капитан пытался спасти от жизни, полной лишений и смерти, стояло на коленях возле койки человека, поработившего и его, и все племя, и рыдало.

Уриил даже не пытался представить себе, насколько ужасными должны быть воспоминания вожака о том, как его принуждали к тому, что было сделано, так что не стал нарушать скорбь великана пустыми словами.

Наконец мутант поднял голову, и взгляд его сосредоточился на Урииле.

– Бескожие поступали плохо, – сказал гигант.

– Нет, – произнес капитан, – вся эта ненависть и убийства не на вашей совести.

– Неправда. Это все мы. Моя рука в крови. Бескожие плохие.

– Нет, – повторил Уриил, – бескожие – хорошие. Вас просто использовали. Вы не виноваты.

– Теперь Император ненавидит нас еще сильнее.

– Он не ненавидит вас, – сказал Уриил. – Император любит тебя. Посмотри.

Капитан махнул рукой в сторону висящей на стене кованой стальной аквилы, от поверхности которой отражались первые лучи рассвета, заставляя священный символ переливаться серебром.

Вожак посмотрел на распростершего крылья металлического орла и заметил в нем свое отражение. Сам Уриил, глядя туда, увидел, как начищенная до зеркального блеска поверхность аквилы вдруг подернулась рябью, и глазам космодесантника предстал образ совсем юного красивого мальчишки, на лице которого засверкала озорная улыбка.

Увидев это, предводитель испустил радостный крик:

– Император любит меня!

Уриил тем временем встал у него за спиной и поднял пси-пушку, полученную из рук Леодегария.

– Да, Император любит тебя, – подтвердил Ультрамарин, нажимая на спусковой крючок.

Путь долог и тернист, зато ведет из ада на свет.

«Громовой ястреб» накренился, совершая маневр, предписанный ему наземным пунктом слежения. Уриил выглянул в боковой иллюминатор грохочущего десантно-штурмового корабля, наблюдая за тем, как мимо проносятся ослепительно-белые снежные шапки скал, окутанные облачными одеяниями.

С того дня, когда они сражались в Палатах Провидения, минуло уже несколько недель, но его тело и душа все еще не до конца оправились от пережитого на Салинасе. Конечно, раны Уриила вполне зажили, и все же он никак не мог выбраться из трясины меланхолии, овладевшей им с той самой минуты, как он выстрелил из пси-пушки.

Он понимал, что это был единственно возможный выход, что дни жизни вожака бескожих должны были прерваться там, на Салинасе, и что вполне правильно, если сделал это именно тот, кто привел племя на планету.

Как только Сильвана Тайера не стало, исчезло и давление мертвецов на умы живущих, и в Барбадусе вдруг воцарилось странное спокойствие (впрочем, куда страннее было то, что по-прежнему использовалось именно это название). А когда народ известили о гибели Лито Барбадена, спокойствие тут же сменилось всеобщим ликованием.

Так повернулись дела, что весь тот день был весьма богатым на новости.

По приказу и под присмотром Серых Рыцарей власть над планетой перешла к Дарону Нисато, ставшему новым имперским управляющим. Разумеется, это известие было воспринято с куда меньшим энтузиазмом, нежели сообщение о смерти Лито Барбадена, но местное население весьма одобрительно отнеслось к тому факту, что главным доверенным лицом нового губернатора станет Паскаль Блез.

Конечно, до благоденствия Салинасу было еще далеко, но Уриил был уверен, что планета все-таки оставила ведущий к гибели курс и что у ее населения наконец появилась возможность отбросить былую вражду, чуть не закончившуюся весьма трагично.

Это уже было больше, чем многие в галактике могли мечтать.

Как только контроль Империума над планетой был восстановлен, Леодегарий проводил Ультрамаринов к ожидающему их на эспланаде перед дворцом челноку и пожелал доброго пути.

– И помни о Башне, – посоветовал Серый Рыцарь. – Она напоминает нам, что, если мы используем свои знания и силу во зло, нас ждет неминуемая расплата.

Попрощавшись с Лукасом Урбиканом и Дароном Нисато, Ультрамарины взошли на борт челнока, чтобы навсегда покинуть Салинас.

Уриил откинулся назад, прислонившись спиной к борту челнока и ощущая, как ему через металл передается ритмичная вибрация двигателей. Он уже и не мечтал, что этот полет однажды состоится, а потому прикрыл глаза, боясь, что все это может вдруг оказаться всего лишь сном.

Вместе с ним в транспортном отсеке десантно-штурмового корабля разместилось девятнадцать комплектов брони, принадлежащих Сынам Жиллимана. Сам Уриил сейчас был облачен в бледно-синий хитон и держал на коленях меч. Со дня битвы в Палатах Провидения капитан ни разу не надевал позаимствованные доспехи, поскольку понимал, что будет оскорбительным носить их без крайней надобности.

Каждый комплект был собран и пристегнут к скамье «Громового ястреба» так, словно все еще вмещал в себе живого, дышащего космического десантника. Орден Сынов Жиллимана уже получил извещение о том, что доспехи скоро будут им возвращены, чтобы и далее защищать боевых братьев.

Открылась дверь, ведущая в кабину пилота, и в отсек вошел Пазаний. В отличие от Уриила он был облачен в полный комплект брони, а на лице его сверкала довольная улыбка.

– Тебе бы понравилось посмотреть на все это из кабины, – заметил сержант.

Уриил улыбнулся в ответ, поднялся со скамьи и пересек транспортный отсек. Пригнув голову, он вошел в кабину, наполненную ярким солнечным светом и игрой теней, перетекавших с места на место, пока пилоты закладывали вираж, пикируя в отвесное ущелье, стены которого сверкали отложениями кварца.

– Смотри, – сказал Пазаний, указывая куда-то за пределы бронированного лобового стекла.

Там, впереди, на самой вершине скалы сверкал в солнечных лучах облачный замок, воздвигнутый словно из золота и серебра.

Уриил вдруг понял, что не может сдержать ни взволнованного дыхания, ни слез, покатившихся по его щекам при виде мраморных башен, мозаичных куполов и высоких стен, воздвигнутых из люминесцентных блоков.

– Крепость Геры, – произнес Пазаний, также не сдерживая слез.

– Дом, – добавил Уриил.

Жатва черепов

Прокатившись по полу, голова, наконец, остановилась, и остекленевшие глаза воззрились на завсегдатаев таверны. Молниеносный удар ребром ладони, столь же смертоносным, как и лезвие меча, – и голова задиристого воина отделилась от шеи еще до того, как с губ сорвалось последнее дерзкое слово.

Но тело продолжало стоять: убийца удерживал его в вертикальном положении, ухватив за край заляпанного алым нагрудника рукой, обтянутой грубой серой кожей. Под головой скопилась лужа крови; еще одна лужа натекла из обрубка шеи. Ноги трупа вдруг задергались, словно покойник и после смерти не терял надежды избежать ужасной участи. Убийца, разжав кулак, отвернулся, и тело с грохотом рухнуло на покрытый слоем золы и пыли пол.

Как только шоу закончилось, постоянные посетители таверны вернулись к своим кружкам и интригам, потому что в подобных местах собирались только те, кто вынашивал планы мести, убийства, разбоя и насилия.

Хонсю из Железных Воинов не был исключением, и демонстрация смертоносного мастерства, только что проведенная его чемпионом, должна была стать первым шагом к исполнению его собственных грандиозных замыслов.

В таверне пахло заговорами, прогорклым жиром и дымом, клубы которого поднимались к массивным стропилам, судя по их виду, когда-то бывшим частью космического корабля. Стены из неровных глиняных кирпичей венчали листы гофрированного железа, и сквозь прорехи и пулевые отверстия в крыше внутрь таверны падали тонкие лучи резкого света, обжигающе-белого, как свет мендренгардского солнца.

Убийца слизнул кровь с ладони, и Хонсю усмехнулся, заметив, что так хорошо знакомые серые глаза чемпиона, равно как и все его напряженное тело, по-прежнему охвачены желанием убивать. Существо называло себя Свежерожденным и носило тусклый доспех цвета вороненого железа. Края наплечников были отмечены желтым и черным, а с широких плеч существа спадал плащ из грубой материи цвета охры. Оно всем походило на одного из Железных Воинов – за исключением лица: неплотно прилегающая к мышцам маска из украденной кожи в точности повторяла черты человека, которого Хонсю надеялся когда-нибудь убить. Сшитое из кожи умерщвленных пленников, лицо Свежерожденного было личиной убийцы, сокрытого тьмой, ночного кошмара, призрака, что ходит под покровом тени и преследует трусов во сне.

Существо обернулось к Хонсю, и тот почувствовал отзвук восхитительно приятного возбуждения, что вызывал в нем вид мертвого тела на полу.

– Отличная работа, – похвалил Хонсю. – Жалкий ублюдок даже не успел договорить оскорбление.

Пожав плечами, Свежерожденный сел за стол напротив него.

– Он никто. Просто солдат-невольник.

– Да, но кровь из него текла не хуже, чем из любого первого встречного.

– И теперь его хозяин может захотеть встретиться с тобой, – заметил Свежерожденный.

– Хорошо, что он сдох сейчас – мы могли бы его завербовать, и он подвел бы нас в бою, – подал голос Кадарас Грендель, сидевший напротив, и осушил жестяную кружку с выпивкой. – Если в ближайшие несколько дней нам предстоит встреча с серьезным соперником, не хочу, чтобы под ногам путались неудачники.

Грендель был настоящим зверем, закованным в доспех убийцей, которого радовали только смерть и страдания других. Когда-то он сражался в армии одного из Кузнецов Войны, противостоявших Хонсю на Медренгарде, а когда тот был разбит, переметнулся на сторону победителя. Несмотря на это, Хонсю знал, что верность Гренделя можно купить только обещанием резни и что он не более предан хозяину, чем голодный волк на цепи. Шрамы не оставили на его лице живого места, а коротко подстриженный ирокез довершал образ безжалостного воина.

– Уж поверь, – заговорил воин, сидевший рядом с Гренделем, – Жатва Черепов быстро избавляется от сорной травы. До конца доживают только самые сильные и жестокие.

Хонсю кивнул.

– Тебе лучше знать, Ваанес, – ты же бывал здесь раньше.

Ардарик Ваанес, носивший черный, как ночь, доспех Гвардии Ворона, был полной противоположностью Гренделю: гибкий, элегантный, красивый. Его длинные темные волосы были стянуты в хвост, на правильно очерченном лице выделялись прикрытые тяжелыми веками глаза, а на щеках красовались ритуальные шрамы.

С тех пор, как Хонсю предложил бывшему десантнику из Гвардии Ворона присоединиться к его войску, чтобы обучать Свежерожденного, Ваанес сильно изменился. Хонсю никогда до конца не верил, что бывший солдат Лже-Императора может полностью отказаться от клятв верности прежнему хозяину, но рассказ Гренделя о действиях Ваанеса на орудийной платформе на орбите Тарсис Ультра не оставлял повода для сомнений.

– Бывал, – признал Ваанес, – и не могу сказать, что счастлив сюда вернуться. Если оказался здесь, то готовься к худшему – особенно когда идет Жатва Черепов.

– Как раз к худшему мы и готовы, – ответил Хонсю, поднял оторванную голову и поставил ее на стол перед ними. На мертвом лице застыло удивленное выражение; интересно, когда голова покатилась с плеч трупа, оставалось ли в ней еще жизнь, чтобы увидеть, как вращается вокруг нее таверна? Влажная кожа мертвеца приобрела восковой оттенок, а на лбу виднелось клеймо в форме красного черепа, выжженное поверх татуировки в виде восьмиконечной звезды. – Ведь именно поэтому мы здесь и поэтому я приказал Свежерожденному убить этого типа.

Как и его воины, Хонсю сильно изменился с тех пор, как на Гидре Кордатус началось его восхождение к власти. Он обзавелся удивительной серебряной рукой и в результате взрыва лишился всей левой половины лица, включая глаз. Теперь глаз заменил аугметический имплантант, но как бы сильно ни изменилась его внешность, Хонсю понимал, что главные перемены произошли внутри.

Ваанес потянулся к голове и поднял ее так, что капли крови упали на его латные перчатки. Хонсю заметил, как расширились глаза воина при прикосновении к мертвой плоти, как раздулись ноздри, уловив запах смерти, как внимательно пальцы ощупывали холодную кожу.

– Это один из бойцов Паштока Улувента, – констатировал Ваанес.

– Кого-кого?

– Он поклоняется Богу Крови, – ответил Ваанес, развернул голову и указал на клеймо на лбу. – Это его метка.

– Влиятельная фигура? – спросил Грендель.

– Более чем. Он много раз приезжал на Жатву Черепов, чтобы набрать воинов в свою банду.

– И ему удавалось победить?

– Претенденты, не сумевшие победить в Жатве Черепов, не выживают, – сказал Ваанес.

– Убив одного из его людей, мы наверняка привлечем его внимание, – заметил Хонсю.

– Кажется, уже привлекли. – Грендель кивнул в сторону входа и широко улыбнулся в кровожадном предвкушении.

К их столу уверенным шагом направлялся воин в доспехе, когда-то выкрашенном в черное с желтым, но теперь так сильно испачканном кровью, что броня приобрела темно-бордовый цвет с оттенком ржавчины.

Грендель потянулся за оружием, но Хонсю остановил его, отрицательно качнув головой.

Шлем воина венчали рога, а из-под визора торчали два длинных клыка. Хонсю не мог определить, были ли это просто украшения доспеха или же часть тела воина. Тот же символ, что был на голове убитого, украшал и нагрудник новоприбывшего, а его хриплое дыхание походило на рык хищного зверя. Он был вооружен топором, с бронзового лезвия которого капала кровь, а металл светился тусклым огнем кузнечного тигля.

Перевернув топор лезвием вниз и опершись на него одной рукой, кулаком другой воин ударил себя в грудь:

– Я Восок Далл, слуга Трона Черепов, и я пришел, чтобы забрать твою жизнь.

Хонсю понадобилось всего мгновение, чтобы оценить противника. Восок Далл когда-то был Астартес – из ордена Косы Императора, судя по эмблеме из двух перекрещенных кос на его наплечнике, – но теперь убивал во имя кровожадного бога, больше всего ценящего войну и смерть. Он наверняка силен и умел, и в жажде воинских славы и почестей переплюнет даже тех, кто еще сражается за Империум.

– Я думал, твоему Ордену пришел конец, – сказал Хонсю, поднимаясь. – Разве тираниды не превратили твою планету в безжизненную скалу?

– Ты говоришь о событиях, которые тебя не касаются, червяк, – огрызнулся Далл. – Я пришел убить тебя, а потому готовься к бою.

– Вот так всегда, – Хонсю покачал головой. – Всегда вы, последователи Бога Крови, повторяете одну и ту же ошибку. Вы слишком много болтаете.

– Тогда хватит разговоров, – сказал Далл. – Дерись.

Хонсю не стал тратить время на ответ и просто схватил со стола свой топор. Черное гладкое лезвие блестело и, казалось, впитывало в себя весь свет, по неосторожности коснувшийся его поверхности.

Он двигался быстро, но Далл оказался еще быстрее и успел поднять свое оружие, чтобы блокировать атаку, а затем занес топор для удара, способного раскроить врага надвое. Хонсю пригнулся, ударил древком топора Далла в живот и быстро отступил в сторону, укорачиваясь от обратного удара. Лезвие противника прошло в каких-то миллиметрах от его головы, и он почувствовал яростный жар, исходивший от созданного варпом оружия.

Далл бросился в атаку, и Хонсю двумя руками взялся за топор и перешел в более широкую стойку. Воин Кровавого Бога двигался быстро, от его полного ненависти рева содрогались стены, но Хонсю сражался и с более страшными врагами – и выжил.

Он сделал шаг навстречу атаке и резко поднял руку, чтобы блокировать удар; топор Далла рухнул вниз, и лезвие глубоко вонзилось в предплечье. Как и у Свежерожденного и Гренделя, доспех Хонсю был традиционного для Железных Воинов цвета необработанного железа, но рука, остановившая оружие Восока Далла, на этом фоне выделялась своим чистым, сверкающим серебром.

Далл крякнул от удивления: он явно привык к тому, что после удара его топора жертва падала и больше не поднималась.

Это удивление стоило ему жизни.

Воин безуспешно попытался высвободить глубоко засевшее оружие, и Хонсю, широко замахнувшись, вогнал блестящее, как черное зеркало, лезвие своего топора противнику в голову. Пройдя сквозь шлем и череп, лезвие рассекло шею и половину грудины.

Далл упал на колени и начал заваливаться на бок, своим весом увлекая Хонсю за собой. Тело его содрогнулось: злой дух, рожденный варпом и заточенный в оружии победителя, добрался до его души и забавы ради разорвал ее на части. Из расколотого черепа багровым потоком хлынула кровь, но даже после того, как душа Далла перестала существовать, его рука все так же крепко сжимала оружие.

Вокруг того места, где топор Далла погрузился в протез, заменявший Хонсю руку, возникло тонкое оранжевое свечение, похожее на пламя ацетиленовой горелки, и полумесяцем прошло по лезвию, отрезая его. Огненное сияние, оживлявшее его, потухло, и его энергия перешла в оружие Железного Воина. Несмотря на удар, поверхность протеза оставалась такой же гладкой, как будто он только что вышел из кузницы серебряных дел мастера. Хонсю не знал, да и не хотел знать, откуда берется эта способность искусственной руки восстанавливаться – главное, что она в очередной раз спасла ему жизнь. С видом победителя стоя над трупом Восока Дала, он выпрямился в полный рост, и завсегдатаи таверны с интересом воззрились на него.

– Я – Хонсю из Железных Воинов! – проревел он, подняв топор высоко над головой. – Я пришел на Жатву Черепов и я никого не боюсь. Пусть любой, кто считает себя достойным присоединиться ко мне, приходит в мой лагерь. Ищите знамя с Железным Черепом у северного утеса.

Он уже направлялся к выходу, когда из-за одного из столов поднялся мужчина в потрепанном бронежилете; из-под каски, которую носили солдаты Имперской Гвардии, глядело грубое лицо, а на плече висела длинноствольная винтовка.

– Все командиры, которые заявляются сюда, утверждают, что у них есть план, – сказал гвардеец. – Чем отличаешься ты? Большинство из них никогда больше не возвращаются – так почему я должен сражаться за тебя?

– Как твое имя?

– Хаин. Хаин Петтар.

– Потому что я намерен победить, Хаин Петтар.

– Все так говорят, – возразил Петтар.

Подняв топор на плечо, Хонсю ответил:

– Они говорят – а я сделаю.

– Ладно, и с кем же ты собираешься воевать, если выживешь в Жатве?

Хонсю ухмыльнулся.

– Мой крестовый поход сожжет миры Ультрамара.

– Ультрамара? – переспросил Петтар. – Да ты спятил: это чистое самоубийство.

– Может, и так, – ответил Хонсю, – а может, и нет. Но если это не достойная цель,

то в этой галактике не осталось ничего, ради чего стоит жить.

Город в горах переполняли еле сдерживаемые напряжение и угроза. Воины всех мастей и достоинств заполнили улицы, переулки и площади, зажатые между ветхих домов, кое-как сложенных из кирпичей и всяческого мусора. Жатва Черепов должна была вот-вот начаться, и горожане, еле сдерживая нетерпение, то и дело тянулись к рукоятке пистолета или к обшитому кожей эфесу меча. Угроза и опасность витали в воздухе, как электрические разряды, и Хонсю улавливал их так же ясно, как адепт Цицерин, преобразившийся магос, видел течения варпа. В любую секунду могла пролиться кровь – впрочем, это было бы в порядке вещей.

Небо тускло светилось, озаряемое вихрем всполохов, похожих на полярное сияние безумных расцветок. В глубине смерчей сверкали молнии, и Хонсю с трудом заставил себя оторваться от радующего глаз зрелища. Только те, кто не знал опасностей варпа, осмеливались долго смотреть в бездну, скрывавшуюся за небесами; он улыбнулся, вспомнив, как однажды его плоть чуть не стала домом для одного из существ, обитавших в глубине этого зловещего калейдоскопа цветов.

Немощеные улицы, протянувшиеся по склону горы, заполнили толпы людей, и Хонсю вглядывался в лица прохожих: кто-то мог быть старым врагом, кто-то – новым соперником или просто воином, решившим сделать себе имя на убийстве таких, как он. Уличные торговцы и знахари-шарлатаны заполонили город, и в воздухе витали странные запахи, хор голосов монотонным речитативом расхваливал развлечения и товары, которые можно было найти только в сердце Мальстрима: флекты с кошмарными видениями; демонические клинки; плотские утехи в компании преображенных варпом куртизанок; наркотические экстракты из нематериальных сущностей обитателей пустоты; обещания вечной юности.

Здесь были и пираты, сбившиеся в чванливые шайки, и родовые кланы наемников, и неприкаянные изгои; то тут, то там на углу улицы виднелся одинокий воин, похвалявшийся своей удалью и охотно демонстрировавший свои навыки. Серокожий локсатль взбирался по кирпичной кладке темной башни, и его оружие само изменяло положение и наводку. Облаченный в мантию скиф занимался дистилляцией яда на потеху зрителям, а рядом несколько мужчин и женщин устроили показное сражение на мечах и топорах. Другие хвалились мастерством в обращении с огнестрельным оружием, стреляли по летающим мишеням и показывали прочие чудеса меткости.

– Ну что, нравится кто-нибудь? – спросил Грендель, кивая в сторону участников показательных выступлений.

Хонсю отрицательно покачал головой.

– Нет, это просто отребье. По-настоящему умелые воины не станут выставлять себя на показ так сразу.

– Себя мы уже выставили.

– Мы тут новички, – объяснил Хонсю. – Я хочу, чтобы обо мне заговорили, но теперь пусть этот Пашток Улувент создает мне репутацию, напав на нас.

– То есть ты специально заставил меня убить того человека, чтобы спровоцировать ответное нападение? – поинтересовался Свежерожденный.

– Именно так. Я хочу, чтобы все воины, собравшиеся здесь, услышали обо мне и прониклись уважением, но я не могу вести себя, как эти дураки, и кричать повсюду, как я велик. Пусть за меня это сделают другие.

– Если только мы переживем месть Улувента.

– Действительно, если, – признал Хонсю. – Но я никогда и не говорил, что эта затея обойдется без риска.

Они пробирались по улицам города, проходя через районы, погруженные в гнетущую тьму, залитые опаляющим светом или наполненные пустотой, в которой тонули все звуки и каждый шаг, казалось, был длиною в жизнь. После Медренгарда, расположенного в глубине Ока Ужаса, хаотичная изменчивость миров, затронутых варпом, уже не могла удивить Хонсю, но непостоянная, прихотливо меняющаяся обстановка раздражала.

Он посмотрел вверх, на вершину горы, где, подобно гигантской черной короне, раскинулась могучая цитадель правителя этого мира. Высеченная в горной породе, цитадель проникла в саму вершину, превратив ту в колоссальных размеров твердыню, откуда ее хозяин мог планировать смертоносные атаки на весь сектор.

Изогнутые стены редутов и выступы бастионов, расположенные под наиболее эффективным углом, врезались в скальный массив, защищая верхние подступы к крепости, а ряды колючей проволоки, подобно непроходимому полю без конца и края, перекрывали все пути к огромному, утыканному железными шипами барбакану.

Вид столь внушительной крепости наполнил Хонсю восхищением, понятным любому Железному Воину.

Хорошо укрепленные башни стояли на защите цитадели, и их орудия были способны сбить даже самый крупный космический корабль и вдребезги разбить любую армаду, посмевшую напасть на эту планету.

Халан-Гол даже в лучшие времена не мог похвастаться столь внушительным вооружением.

Ардарик Ваанес склонился к Хонсю и, указав на нацеленные в небо орудия, заметил:

– Большие пушки не знают усталости – так он, кажется, всегда говорит?

– Рассказывают, что да, – согласился Хонсю, – но если жизнь на Медренгарде меня чему и научила, так это тому, что крепости неподвижны, и штурм – только вопрос времени. Это место впечатляет, это точно, но моя карьера строителя крепостей окончена.

– Не думал, что когда-нибудь услышу от Железного Воина, что он устал от крепостей.

– Не устал, Ваанес, – возразил Хонсю, ухмыльнувшись. – Просто теперь я буду направлять свои силы на их разрушение.

Хонсю разместил своих воинов на северном утесе – месте, самой природой защищенном с трех сторон отвесными скалами, обрывавшимися в пропасть глубиной в несколько километров, до самой долины внизу. В обычных обстоятельствах такая позиция плохо подходила для укреплений, так как ее легко было блокировать, но Хонсю не собирался здесь задерживаться дольше, чем необходимо. Его отряд очистил утес от прежних обитателей, и пленников после жестокой перестрелки в качестве жертвоприношения богам просто сбросили вниз, навстречу их судьбе.

Под знаменем Железного Черепа выросла временная крепость – система непритязательных укрытий из туров, сооруженных из проволочного каркаса и прочной ткани, с песком, землей, камнями и щебнем в качестве наполнителя. Линия, сложенная из таких массивных габионов, протянулась по всей ширине утеса, но еще предстояло возвести из этого же материала несколько башен для установки тяжелых орудий.

На самом деле это была, скорее, просто заградительная стена, нежели настоящий форт, и эта позиция не шла ни в какое сравнение с цитаделями даже самых захудалых Кузнецов Войны на Медренгарде; но и ее Хонсю постарался укрепить, насколько возможно, чтобы продержаться в течение всей Жатвы Черепов.

При приближении Хонсю и его спутников адамантиевые ворота распахнулись, и орудия, расположенные на приземистых башнях по обе стороны ворот, держали их на прицеле, пока прибывшие не вошли внутрь. На стенах несли караул два десятка Железных Воинов, чьи доспехи в суровом, переменчивом климате планеты покрылись пылью и царапинами. Другие воины отряда Хонсю были расставлены по всему лагерю, а часть осталась на «Поколении войны» – древнем и славном корабле, который доставил их на этот мир и теперь ждал на орбите среди прочих флотилий.

Хонсю направился прямиком к шатру из стальных листов, возведенному в центре лагеря и дополнительно защищенному глыбами заполненных землей габионов. Над шатром трепетало и хлопало на ветру знамя, и казалось, что Железный Череп глумливо ухмыляется, вызывая всю планету на бой. Грендель, Ваанес и Свежерожденный последовали за ним мимо двух караульных у входа в шатер, облаченных в массивную терминаторскую броню. Оба гигантских стражника были вооружены длинными копьями с изогнутыми наконечниками и в своих доспехах более всего походили на статуи из металла, столь же непреклонные, как и их сердца.