Текст книги "Орден Ультрамаринов: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

Соавторы: Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Ник Кайм,Джонатан Грин,Мэтт Киф,Джеймс Мортимор,Грэм Лион
сообщить о нарушении

Текущая страница: 165 (всего у книги 172 страниц)

Марней Калгар: Властитель Ультрамара

В Храме Исправления было тихо. Войдя через Завесу Караула, Калгар увидел лишь горстку паломников и молящихся, медленно идущих вокруг мерцающей гробницы Мстящего Сына. Тишина в храме была вызвана не поздним часом, в последнее время на всем Макрагге было мало посетителей. Виной тому была война против Рождённых Кровью. Разрозненные остатки губительного воинства М'кара всё еще прятались в поясах астероидов и других отдаленных уголках Ультрамара, причиняя в своих злобных набегах любой вред, на какой только хватало сил. Лазло Тиберий возглавил флот Ордена, вычищающий предателей из их нор, но в Ультрамаре было много мест, где можно спрятаться.

Увидев магистра Ордена Ультрадесанта, пилигримы стали кланяться или падать на колени. Некоторые нерешительно приблизились, но предупреждающие взгляды несущих топоры воинов Почетной Стражи, заставили их передумать подходить ближе.

Калгар не желал, чтобы ветераны Эрикса были такими грубыми, но Декрет о защите был абсолютным и неоспоримым. Лазутчики Рождённых Кровью достигли поверхности Макрагга в облике паломников, и никто не хотел повторения того, что случилось в Эванестусе с Фабианом, капитаном Третьей.

Калгар распознал конкретные черты, генетически присущие мужчинам и женщинам из Эспандора и Квинтарна. Он мог расслышать диалекты этих близких к Макраггу миров, даже в шепоте, пронизанном глухими гласными, характерными для восточных городов Конора.

Чтобы добраться до центрального мира Ультрамара, эти люди следовали Тропой Пилигрима от Иакса к Калту, от Калта до Эспандора, а затем к Макраггу. Раньше некоторые отвлекались чтобы посетить Талассар, увидеть древние стены Кастра Танагры. Кастра Танагра видела слишком много смертей, слишком много страданий, и ее раны еще слишком свежи, чтобы глазеть на них, пусть даже и с уважением. Со временем пилигримы вернутся, но Ультрамару еще предстоит пролить слёзы до этого.

– Мне нравится бывать здесь, когда нужно восстановить душевное равновесие, – послышался голос из расположенного в углублении реликвария, – полагаю, вам тоже, господин.

– Ты что же, ждал меня здесь? – спросил Калгар, когда из реликвария показался Варрон Тигурий, держа в правой руке увенчанный черепом посох.

– Почему вы решили, что я мог бы?

Калгар подавил свою первую реакцию, будучи раздраженным из-за привычки главного библиария отвечать вопросом на вопрос.

– Потому что ты всю прошлую неделю просил меня об аудиенции, и ты знаешь, что я часто прихожу сюда, когда здесь тихо.

– Помогают ли вам визиты сюда? – спросил Тигурий, – я имею в виду, облегчают ли вашу ношу?

– Иногда, – признался Калгар, – я смотрю на владыку Жиллимана, и думаю о временах когда он жил. Меня утешает знание, что то, с чем мы столкнулись сейчас, отличается от того, что было с Пятьюстами Миров тогда, как плевок и дождь.

– Тогда я должен заранее принести свои извинения.

– За что?

– За добавление груза к вашему бремени.

Калгар поманил Тигурия к себе, и бронированная стена Почетной Стражи расступилась, чтобы пропустить библиария.

– В прошлом году было тяжело, правда? – сказал Тигурий, принимая протянутую Калгаром руку.

– У меня нет на это времени, Варрон. – Ответил Калгар, и они пошли вокруг сияющей стазис-гробницы примарха, – просто скажи то, что ты хотел сказать.

– Прошедший год был не легким, – повторил Тигурий, – потери, понесенные в боях с Рожденными Кровью, были тяжелыми, и все усилия направлены на пополнение рядов боевых рот. Мало кто из нуждающихся в помощи за пределами наших границ, удостаивается аудиенции.

– Ещё меньше тех, к кому я посылаю моих воинов.

– На то есть причины, – сказал Тигурий. Он сделал паузу, когда они прошли мимо мраморной плиты, установленной в честь павших воинов Ветеранской роты. – Наши владения сейчас слабее чем были в прошедших веках, и бремя защиты всё больше и больше ложится на плечи простых смертных Ультрамара.

Огромные перчатки Калгара сжались в кулаки. Характер Калгара испортился в последнее время, и манера Тигурия заходить издалека портила его еще больше.

– Ты устроил эту засаду только для того чтобы расстроить меня еще больше, или у тебя действительно есть какое-то дело?

Тигурий кивнул и посмотрел на список имен, выведенный сусальным золотом по бледному мрамору. Во главе списка было имя величайшего героя Первой роты в памяти живущих, Саула Инвиктуса. Калгар протянул руку, чтобы как обычно прикоснуться к плите.

– Делом, мой господин, – продолжил Тигурий, – является то, что нужно предпринять в отношении Агеммана. Я знаю, вы цените его советы, и меч в его руке, но сейчас не время позволять прошлым победам и честной службе делать нас слепыми к тому факту, что Кастра Танагра изменила его.

– Север Агемман – герой Ультрамара, – сказал предупреждающе Калгар, – герой Империума.

– Без вопросов, это так, – ответил Тигурий. – Я стоял с ним на стенах Кастра Танагры. Я видел, как вы оба сталкивались с повелителями демонов, но он уже не тот человек, каким был раньше.

– Никто из нас не остался таким же, Варрон, – произнёс Калгар, глядя на изможденное лицо библиария. – Может быть, что ты изменился больше всех.

Сдерживая демонов вдали от стен Кастра Танагры, Тигурий опустошился так, как Калгар и не мог себе представить. Тигурий мрачно улыбнулся.

– В этом есть правда, господин, но вы знаете, о чём я говорю. Первая рота нуждается в воине, который будет вести их в бой, а Север никогда полностью не оправится от нанесенного ему повелителем демонов удара. Вы знаете об этом так же, как и я.

– Ты добиваешься, чтобы я заменил его?

– Да, добиваюсь.

– И кто же сможет заменить его? Сикарий? Вентрис? Гален?

– Не мне решать это.

– И когда это тебя останавливало?

– Это решение твоё и только твоё. Слишком многое зависит от тебя, чтобы сделать правильный выбор.

– Есть что-то еще, что я должен знать? – понял намёк Калгар.

– Много чего. Но в первую очередь то, что новый враг собирает силы против нас. Его нечеловеческий и древний разум опаснее всего, с чем мы сталкивались до этого, – сказал Тигурий, глядя на лицо Мстящего Сына. – И мы должны быть готовы встретить его.

Знамя Макрагга

Бескрайние своды склепа терялись во тьме. Пылинки, мерцающие в косых лучах света среди резных каменных колоннад, придавали этому месту особую торжественность. В полутьме покоились груды древней брони, порванные знамена, проржавелое оружие и разбитые машины, словно на забытом поле брани. Юный сержант Тортал в тяжёлой броне шаг за шагом следовал за капелланом Кассием к центру склепа, где хранились самые ценные трофеи, собранные в бесчисленных битвах во имя Императора по всей Галактике. Они лежали здесь в тени величайшей из реликвий ордена. Залитое столпом света, в самом центре зала гордо возвышалось знамя, затейливо украшенное россыпью свитков и почетных знаков. На ярком синем фоне мерцала золотом эмблема Ультрадесанта. Адамантиевое древко знамени, испещренное зарубками и царапинами, казалось изъеденным кислотой.

Сержант замер под пристальным суровым взглядом Кассия. Бионическая маска заменяла капеллану правый глаз и закрывала верхнюю челюсть. Обнаженную часть лица покрывали многочисленные шрамы, скрутившие грубую кожу, когда Кассий заговорил.

– Смотри, юнец, вот оно, Знамя Макрагга. Император собственноручно передал его нашему примарху Робауту Жиллиману в начале Великого крестового похода. Чудесная вещь, не правда ли? Мы, Ультрадесант, храним его вот уже десять тысячелетий, через войны и бедствия передается оно из поколения в поколение как пламенеющий символ нашей любви к создавшему нас бессмертному Императору. Знамя находилось в стазис-полях, видело свет тысяч солнц чужих миров, но каждый раз, когда наш орден собирался вместе, оно доставлялось сюда, на Макрагг. Оно вело наших братьев на смертный бой с опаснейшими из врагов.

Считается, что секрет материала, из которого соткано это знамя, был известен лишь древнейшим. Легкое как шелк и прочное как сталь, оно не горит в огне, а порезы затягиваются на нем сами собой, и оно вновь предстает в былом великолепии. На нем вышиты имена всех семидесяти семи магистров: от Жиллимана до юного Калгара, названия всех величайших побед ордена, о которых мы торжественно объявили в Императорском дворце на священной Терре. Мне самому выпала честь участвовать в девяти из этих битв, трагических и славных. До конца своих дней я сохраню эти воспоминания. Я был там, когда мы подняли знамя над руинами Коринфа, когда мы несли знамя на борту одного из кораблей в Битве на Макрагге.

Тортал замер. Ни один Ультрадесантник не мог спокойно слушать о величайшей победе и ужаснейшей трагедии в истории ордена. Родную планету удалось спасти от нашествия тиранидов, но цена оказалась высока. Ордену потребовалось два века, чтобы восстановить силы. Кассий помолчал немного, прежде чем продолжить рассказ.

– После Макрагга юный Калгар приказал не выносить знамя до тех пор, пока орден не обретет былую мощь и не станет единым целым. Два века понадобилось нам, чтобы восстановить первую роту, воины которой пожертвовали жизнями. Наш магистр полагает, что настало время вновь нести знамя Макрагга в бой.

Старый капеллан преклонил колена и прочел молитву, прежде чем почтительно коснулся покрытого царапинами древка.

– Ты понимаешь, что значит нести это знамя в бой, быть вместилищем духа, символом единства и силы. Ты знаешь наши обеты и клятвы. Ты осознаешь, что значит быть знаменосцем, носителем боевого штандарта Ультрадесанта. Но знаешь ли ты, каково это на самом деле? Смотри же.

Кассий поднял знамя и показал его молодому десантнику.

– Видишь здесь зарубки? В Коринфской битве орочий военачальник отсек знаменосцу Галатану руку, держащую штандарт, но тот перехватил древко другой рукой и продолжал идти вперед, получив еще три тяжелейших раны. Но он не умер, просто не мог умереть, пока битва не завершилась победой. Он не отступил ни на шаг.

А вот эти опаленные места появились на Макрагге, когда баржу юного Калгара захватили тираниды. Гельветик возглавил контрнаступление. Он был отравлен и сожжен, но не опозорил орден и не ослабил хватки, не позволив знамени упасть. Понимаешь ли ты?

Глаза сержанта Тортала горели. Он почтительно и робко кивнул, словно боясь выдать свои мысли. За четыре века Кассий научился читать по глазам, что творилось в сердцах его братьев. Он видел, что, когда понадобится, этот воин отдаст жизнь, защищая знамя, как и его предшественники. Кассий протянул ему древко.

– Неси его с гордостью, знаменосец Тортал. На закате ты дашь клятвы и пронесешь его перед всем орденом, пока боевые корабли готовятся к отбытию.

Джеймс Мортимор
Последняя капля

Когда они обрушились на Арборию, планета была плодородна и изобильна. Когда они покинули её, то осталась лишь вулканическая пустошь. Всё это недолгое время на планете бушевала невиданно жестокая битва. Сражение столь яростное, что оно сокрушило горы, испарило океаны, выбросив в атмосферу вздымающиеся на десятки километров облака пара, и разорвало континентальные плиты, из смертельных ран которых хлынула раскалёнными фонтанами жгучая кровь планеты, яркая, словно звезда.

Война превратила мир в обугленную, разбитую мозаику за время, достаточное, чтобы зачать ребёнка. Но она не закончилась на Арбории. Когда мир преднамеренно превратили в звезду, не было ни победителей, ни проигравших, ни защитников добра, ни сил зла.

Лишь недолгая передышка в бесконечной песне войны.

Из «Менологиума Ордо Маллеус» (приписывается Инкульпатусу Проликсу Веридицусу, магистру-библиофагу Делекта Атенеум).

Секунд Сильван поражённо смотрел на лежащего перед ним изувеченного сверхчеловека.

Украшавший нагрудник доспехов сержанта Керрано крылатый череп, символ Ультрадесанта, был вымазан в крови, точь-в-точь, как и сам седой воин. Как и у сержанта, у черепа не хватало глаза, а на уцелевших частях остались шрамы. Доспех был расколот, разбит, точно так же, как и человек, бывший учителем Сильвана после его принятия в Десятую Роту.

– Брось меня, Сильван, – в горле Керрано булькала кровь. – Пока я жив, этих проклятых тварей ждёт расплата.

Секунд Сильван поддерживал умирающего воина, подтаскивая его к сомнительному укрытию среди обломков.

– Сильван, ты меня слушаешь?

– Да, сержант, слушаю.

Керрано пытался засмеяться, но лишь кашлял кровью.

– Если бы ты слушал, то мы бы не отступали.

– Мы не отступаем. Мы совершаем особенный тактический приём.

– Сильван, поскольку ты ещё новобранец, а я формально не только старший офицер, но и инструктор, я пока что готов немного потерпеть твою…

Керрано вновь содрогнулся, заходясь в кашле.

– Сержант, со временем вы исцелитесь. И, когда вы исцелитесь, ваши враги содрогнутся.

– Пусть они содрогнутся сейчас, Сильван, только…

Речь Керрано вновь оборвалась, на этот раз от резкого стука, когда Сильван бросил его в тень груды обломков, когда-то бывших библиотекой.

– Скаут Сильван, я должен приказать…

– Сир, несмотря на все ваши заверения в обратном, подобная настойчивость не призовёт врагов из эфира! – Сильвану, признаться, было сложно и дальше сдерживать раздражение. – Убивать больше некого.

– Извини меня, Сильван, – Керрано выругался про себя. – Я так эгоистично забрал всех врагов себе.

Ответом скаута на столь ироничное замечание стала цитата из кодекса Астартес.

– «Лишь ярый мученик жаждет битвы», – он осторожно выпрямился, держа болт-пистолет наготове, и оглядел развалины, высматривая врагов. Казалось, что здесь больше не было никого, по крайней мере, пока. – Мой долг как скаута – собирать информацию.

– Поскольку информация приносит победу, и да, я знаю писания.

– «Стены, окопы и башни – не преграды», – продолжил Сильван, успокаивая себя знакомыми словами. – «Преграды суть недостаток информации и воли», – с этими словами скаут окинул взглядом поле боя, обгорелые развалины некогда плодородного агромира. – «А без тьмы не бывает света».

В оставшемся глазу Керрано внезапно вспыхнуло понимание. Он попытался подняться, но не удержался, изломанные доспехи и израненное тело подвели его. Сержант тяжело осел обратно на груду обломков и печально вздохнул.

– Сильван, просто цитируя кодекс, ты его не поймёшь! – прошептал сержант. – Сколько раз мне тебе повторять?

Несмотря на царившую вокруг мёртвую тишину, Секунд не рискнул даже на мгновение оглянуться на сержанта.

– Блажен разум слишком малый для сомнений, Сильван…

Лишь этот последний укол заставил скаута обернуться, но ответ застыл у него на губах.

Сержант Керрано был мёртв.

Сильван глубоко вдохнул вонючий воздух. Кровь, железо, разбитые камни, горелая плоть. Битва была жестокой, но это и ожидалось. Призыв о помощи от астропатов Арбории был недолгим, и пугающе быстро умолк. Демоническое вторжение! Это требовало быстрого ответа, крайних мер для ликвидации. Но Галактика огромна, а войны идут повсюду. На Арборию отправили три отделения космодесантников, отряд из закалённых воинов, готовых сражаться, и скаутов, таких как Сильван, призванных собирать информацию о местоположении врага. Увы, космодесантники на горьком опыте обнаружили, что вторжение оказалось на порядок большим, чем ожидалось. А их силы уже были рассеяны по всей планете. Теперь многие уже погибли.

Отделение самого Сильвана перебили, выжил только один. Вертикаль власти была разбита, а коммуникатор получил необратимые повреждения. Да, раненая рука со временем исцелится, но вот времени у скаута и не было. У него была ясно поставленная задача: сбор информации и сражение в меру необходимости для её исполнения. Таким образом, когда в окружающей зоне боевых действий закончились живые враги, у скаута осталась лишь одна цель: собрать как можно больше информации о местоположении противника и любой ценой передать её оставшимся на Арбории боевым братьям. Ничто не удерживало Сильвана у места упокоения сержанта. Тело можно будет забрать потом, если они победят. Сильван подыскал себе новый наблюдательный пункт на небольшом возвышении и осторожно направился к нему, глядя по сторонам. Вокруг простирался когда-то славный город, от которого остались лишь развалины. Повсюду валялись тела гражданских и убитых врагов, вольных и невольных жертв воздушной бомбардировки. Кроме треска огня и рокота осыпающихся камней город был совершенно безмолвным… Или же не был? Свой голос есть у всего живого, но даже сломанные стены и безжизненные залы могут говорить, если ты знаешь, как слушать и что слушать.

А космодесантники могли услышать даже голоса мёртвых.

«Без тьмы не бывает света».

Сильван знал, что нужно сделать.

Арбория была миром гидропонных станций и агрокуполов. Её жители опасались лишь животных, да превратностей судьбы. Затем явились Астартес, во плоти, прочной, как металл. Бронированные гиганты обрушились с небес подобно стальным серафимам, их гнев был неизмерим, почти невыразим. Они сравняли Арборию с землёй, выжгли от неба до дна океанов, и теперь целеустремлённо шли среди останков погибших, ища искры жизни и гася их, подобно безжалостным ангелам смерти.

Космодесантники пришли, поскольку их известили об угрозе. Они пришли на звездолётах, молотах божьих, чтобы сокрушить мир, выбить из него всё живое и стерилизовать изувеченные остатки. Если бы Арбория была полем, то они бы пришли выжечь его, изгнать заразу. Для их скрытых бронёй разумов и глаз здесь не осталось ничего, что можно было спасти. Все должны были умереть.

И потому она бежала вместе с остальными, а за ними следовали космодесантники, ревя и сжигая, топча и давя, рубя и рассекая. Она видела, как они убивают фермеров, их жён и детей, даже животных. А почему бы и нет, если скот может стать разносчиком порчи? Она видела, как они выкашивают очередями бронебойных болтов бегущие толпы, видела, как сжигают в радиоактивный пепел фермы, где прятались напуганные семьи. Она видела, как бронированный великан, у которого кончились патроны, схватил обеими руками бегущих из пылающей церкви людей и всех их раздавил. Затем он направился дальше, с равной небрежностью разбрасывая здания, деревья, самосвалы и экзопогрузчики. Броня его была обагрённой кровью и перемазанной в потрохах.

Цель космодесантников была очень простой. После обнаружения порчи истребить её.

Они пришли сюда лишь ради убийств.

И лишь она знала почему.

Смерть – единственный вкус плоти фермерши.

Пришедшие с ней воспоминания были чуть свежее, но столь же ужасными, хаотичной смесью мучений, гнева и горького отчаяния. Сильван боролся с ними, пытаясь упорядочить всё, найти смысл в разрозненных и перепутанных образах, быстро угасающих остатках разума умершего. Процесс займёт время. Больше времени, чем было у него. Больше времени, чем было у Арбории. Если демоническое вторжение не остановить, то оно привлечёт взгляд других. Тех, под чьим взглядом целые миры сгорали в звёздном огне. И тогда пощады не будет, все усилия его и его павших братьев будут тщетны.

Сильван знал, что нельзя долго оставаться на месте. Он был готов уже начать чинить передатчик, когда омофагия наконец-то переработала все доступные воспоминания в наиболее ясную форму. К счастью, больше поглощать плоть гражданских не пришлось. Сильван знал, что так было нужно, но его всё равно отталкивала эта идея. Эти люди были не его врагами, а жертвами великого зла. Зла, уничтожению которого он посвятил всю свою жизнь, определившего само его существование как космодесантника.

Сражаться. Умирать за Императора. Всё, что он знал.

Сержант Керрано как-то сказал ему, что есть больше одного способа сражаться в битвах. Тогда Сильван не понял его, хотя и пытался, поскольку от этого понимания зависела часть его повышения от новобранца до боевого брата. Керрано говорил о тактиках. Сильван много месяцев изучал кодекс Астартес, но так и не нашёл подходящего отрывка. Если сержант цитировал кодекс, то ему стоило бы прилежней искать источник. Хотя, возможно, Керрано цитировал что-то другое – текст, к которому Сильван ещё не получил доступа. Или же он передавал ему свой опыт, по крайней мере, пытался.

В разуме Сильвана мелькали воспоминания. Ненавистный отец. Испытание отваги. Дитя, рождённое в долгую зиму. Эти воспоминания были чужими. Они принадлежали фермеру, женщине, чью плоть он поглотил. Сильван вздрогнул. Внезапно в его голове не осталось места. Мир вокруг стал казаться слишком маленьким, слишком тесным. Синдром приобретённых воспоминаний. Его предупреждали об этом, учили сопротивляться. Но в поле… в реальности… это… было…

Сожги…

сожженная ферма…

словно новое солнце, погребальный костёр мёртвого мира…

и испытание отваги, решимости, это был…

его первый день как воина и…

её последний день как матери и…

Прошлое и настоящее слились в его разуме, медленно сгущаясь, готовясь к неудержимому взрыву.

Зараза пришла на девятый год после рождения её дочери. Сначала она проявлялась то тут, то там на планете, но быстро распространялась. Все попытки её исцелить были безуспешны. Начали умирать посевы, а вместе с ними и скот, которым жители Арбории обычно кормили себя, да и значительную часть Империума. Всего за три сезона начали разрушаться фермы, а дым от сжигаемых трупов целых стад вознёсся к небу.

Когда её дочь обратилась к Старой Вере, мать не обратила внимания. Она знала, что это лишь суеверия, но хотела покоя. Слишком поздно она поняла свою ошибку. Дав небольшую надежду дочери и её друзьям, мать открыла двери стократ худшей заразе.

Болезнь умерла во время долгих холодов. Но на её место пришла новая. Человеческая болезнь, почти невидимая, скрытая от глаз людей Арбории, думавших лишь о выживании и восстановлении мира.

Старая Вера.

Она жила и росла в тепле костров на тайных собраниях вокруг холодных камней, в свете далёких звёзд, в душах живых носителей, детей, чья надежда одновременно вернула её и наполнила силой.

Старая Вера. Обновлённая невинными, развращёнными ей.

Понимание пришло слишком поздно. И для её дочери, и для всего мира.

Привкус смерти комом стоял в горле.

Сильван отбросил ощущение прочь, на миг зацепившись за едкую вонь поля боя.

Он огляделся. Резкие, пронзительные лучи солнца. Доспехи, перемазанные кровью врагов, словно становившихся сильнее с каждым часом. Сильван склонился и очистил цепной меч от налипших кусков мяса, повозив им в грязи. Здоровая рука двигалась как часы. Знакомые действия помогали ему сконцентрироваться. Но воспоминания продолжали вливаться в разум.

Ночь. Холодное небо. Кровь. Оборванное дитя. Бегство. Крики.

Ловушка! Что-то внутри…

Так и не счистив с оружия всю кровь, Сильван замер.

Что-то двигалось неподалёку.

Сильван убрал цепной меч, взялся за болт-пистолет и поднялся.

Звуки стали ближе. Гораздо ближе. Враги или гражданские? Сильван уже заметил возможные выигрышные позиции и быстро шёл в направлении высокой груды обломков, когда-то бывшей жилым комплексом. С этой наблюдательной позиции он смотрел и ждал. Звуки приближались, становились яснее.

Люди. Выжившие.

Оборванная одежда, обгорелая плоть.

Откуда-то из толпы доносились звуки плача.

Без предупреждения нечто вырвалось из обломков, словно из пещеры. Нечто, когда-то бывшее человеком. Нечто с ужасностью скоростью скачущее и ползущее под суровым светом дня, торжествующее, пронзительно тонко визжащее, похожее на физическое воплощение своего жгучего голода. И оно видело перед собой новые жертвы для утоления желаний. Оно заберёт их, о даааа… Заберёт и…

Сильван, двигаясь со скоростью, доступной лишь космодесантникам, спрыгнул с обломков и, пролетев по длинной пологой дуге, в прыжке схватил тварь и вбил её в землю в метре от напуганных гражданских.

Теперь всё внимание твари приковал скаут.

– эти глаза – Владыка Жатвы, её глаза —

Отбросив случайное воспоминание, Сильван бросился на врага. Сражаться с ним было всё равно, что сражаться с обрётшим плоть торнадо. Именно одна из таких тварей убила сержанта и стольких его боевых братьев. Тварь убила бы и Сильвана, если бы не жестокие уроки битвы, если бы не знание куда бить и как. Сильван выпустил в неистовствующего зверя весь магазин, оставив в человеческом теле дюжину зияющих ран. Он был готов, когда из них вырвалась не кровь, а демоническая плоть, хлещущие, чёрные языки. Тварь двигалась, а её плоть бурлила, словно выворачивясь наизнанку сквозь собственные раны – демоночеловек, человекодемон, двойственность и единство – хлеща и кусая, маша клыками, когтями и цепкими шипами, судорожно мечась от горькой ненависти. Гражданские в ужасе бежали. Один упал с разорванным лицом, кровь хлынула из пробитой насквозь груди. Другой замер, а затем медленно рухнул, сползая по живой паутине пронзивших его хлещущих шипов. Сопряжённый ущерб. Тварь наползала на Сильвана. Она пробила его броню в трёх местах. Она почти оторвала раненную руку у локтя. Он ощутил вспышку боли, резкую, словно удар молнии, когда тварь загнала его в острые челюсти разбитых камней, и от удара сместилось плечо. У Сильвана не было времени на раздумья. Скаут бился словно автоматон. Живая машина. Смерть, облачённая в плоть, кровь и сталь. Опустошив очередной магазин, чтобы отогнать тварь. Сильван выхватил цепной меч и нанёс однорукий, неуклюжий, но всё равно неудержимый удар.

Воющий металл встретился с воющей демонической плотью.

И за один удар сердца бой закончился.

Усталый, победивший, вымазанный своей кровью и ихором твари Сильван убрал цепной меч, передёрнул затвор пистолета и вбил новый магазин. Он огляделся, ища сначала других врагов, а затем гражданских. Он не увидел никого.

Стоп. Его оценка была неверной. Сбежали не все.

Одна осталась. Дитя не больше чем девяти лет возрасту. Девочка с короткими, грязными волосами. Она таращилась на него глазами, расширившимися словно на пол-лица. Восхищение, ужас, он не мог понять, что есть что. Но слёз не было. И она не смотрела на тела погибших.

На мгновение Сильван словно увидел всё со стороны. Облачённый в доспехи, окровавленный великан и оборванное, вымазанное в крови дитя, смотрящие друг на друга с разных сторон широкой площади, неровной от осыпающихся камней и человеческих останков.

Последовало долгое мгновение молчания.

– Мне нужна коммуникационная башня, – пристально посмотрел на девушку Сильван.

Дитё смотрело на него. Шок. Непонимание? Неясно.

– Высокая мачта, очень высокая. Увенчанная имперской аквилой. Символом Империи.

Дитё смотрело.

– Птиииица, – Сильван убрал пистолет, свёл большие пальцы и помахал остальными перед лицом. – С большими крыльями и двумя головами.

Девочка пристально посмотрела ему в глаза, а затем торжественно свела вместе пальцы перед лицом и повторила жест Сильвана. Она поманила его, идя через обломки. И Секунд пошёл следом. Так они шли через развалины города три часа. Новых нападений не было, хотя они не раз слышали, как что-то кралось в развалинах. Скаут задумался, как же она выживала до того, как встретила остальных беженцев. Он тщетно пытался разговорить её, но девочка молчала. Удивительно ли это? Сильван знал, что она заговорит, когда будет готова. Если вообще будет.

Когда они добрались до здания Администратума, когда-то тянувшегося на полакра в зелёном парке, солнце уже садилось. Сильван внимательно всё осмотрел, прежде чем идти дальше. Здесь когда-то было много зданий – высоких, искусно сложенных, а теперь наполовину разрушенных. Самое высокое из них просто исчезло, обвалилось в украшенное орнаментом озеро, разрушив череду фонтанов, изображавших местных божеств жатвы, и затопив местность тысячами литров воды. На осмотр всего комплекса потребовалось больше часа. Закат уже опустился, когда Сильван, вымазавшись в грязи, подключил энергопровода к единственной работающей антенне передатчика. Но выйдя на сеть связей, он не услышал ничего. Лишь треск помех на каждом канале.

Сильван тяжело осел на камни, лежавшие вокруг антенны. Рядом присела девочка и пальцем начала что-то рисовать в грязи на его броне. Сильван едва это замечал. Его худшие страхи стали реальностью. Напавшие демоны полностью перебили Ультрадесантников на Арбории. На всей планете сражаться теперь мог лишь Сильван.

Нет. Его оценка была вновь неверной. Он не был последним.

Над разрушенным горящим городом рябили звёзды. Посадочные двигатели. Небольшой корабль, с невероятной уверенностью летящий по небу. Да, лишь один корабль бы летел так, с уверенностью – высокомерием – достойным своего пилота и огромной ”I”, выгравированной на корпусе. Именно туда Сильвану и предстояло доставить информацию, собранные воспоминания.

Инквизиция прибыла на Арборию.

Это был обычный холодный весенний день, и она направилась на экзопогрузчике в холмы, чтобы набрать льда, а вернулась после заката и обнаружила, что на ферме холодно и темно. Она запарковала экзо и включила сигнализацию, а затем вошла на ферму. Не горел свет, ничто не двигалась. Дом был холодным, тёмным… и пустым. Но он не казался пустым.

Холодный ужас пробрался в её сердце, словно само чёрное небо опустилось и сгустилось вокруг. Она вздрогнула и позвала дочь, но ответом была тишина.

Она вернулась ко всё ещё открытой двери. Ночь. Свет холодных звёзд пробивается через клочья облаков. Она пошла к амбару. Дочь была внутри и с поднятыми руками стояла босыми ногами в огромной луже крови. И не только крови. Повсюду валялись разорванные тела её друзей, смятые, рваные словно игрушки, брошенные капризным ребёнком. Некоторые части тел ещё двигались. Кто-то тихо и облегчённо всхлипнул, умирая.

И её дочь улыбалась. Мечтательно. Что-то в её лице было чужим.

«…мамочка…»

Голос был шёпотом, холодным и суровым, словно далёкие звёзды. И она поняла, что было не так, когда тёмная тварь внутри рванула своё новое вместилище, натягивая и прогибая, словно развлекаясь, а затем позволила вернуться прежнему обличью, отпустив.

Тварь застонала, словно от боли. Или удовольствия.

Её голос был голосом её дочери.

«…ты пришла поиграть…»

Она двигалась. Так неправильно.

Щёлкая, шурша, треща словно старые брёвна.

Извиваясь, петляя и подползая…

«… поиграем, мамочка, поиграем…»

Она потянулась за топором лесоруба. Он был там, где мать его и оставила, повесив на кожаной петле на шпале, там, где её прибил отец – так высоко, чтобы не дотянулась дочь, но легко достала бы мать. Она схватила топор и ударила, изо всех ударила тварь, похитившую лицо дочери…

Но та лишь смеялась, и смех её обещал смерть миров.

От силы удара топор вырвался из её рук. На мгновение он повис в воздухе, клинок и древко глубоко погрузились в расколотый череп. Но затем он начал двигаться, дрожать, сливаться с тварью. Мать с невыразимым ужасом наблюдала, как глаза девочки текут вдоль лезвия топора, словно бусы, водимые по игрушке, и вновь смотрят на неё. А затем топор перестал быть оружием, инструментом, а стал частью твари. Исчез, слился, поглотился. Использовался.