Текст книги "Народная история США"

Автор книги: Говард Зинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 69 страниц)

Каким-то образом это безумие должно прекратиться. Мы должны остановиться сейчас же. Я говорю как Божье дитя и брат страдающих бедняков Вьетнама. Я говорю от имени тех, чья земля разорена, чьи дома разрушаются, чья культура подвергается надругательству. Я говорю от имени бедняков Америки, которые платят двойную цену за несбывшиеся надежды у себя дома и за смерть и коррупцию во Вьетнаме. Я говорю как гражданин мира, от имени мира, пораженного ужасом от того, каким путем мы пошли. Я говорю как американец, обращающийся к руководителям моей собственной страны. Инициатива этой войны принадлежит главным образом нам. Инициатива ее прекращения должна исходить от нас.

Молодежь стала отказываться от постановки на воинский учет и от призыва на службу. Уже в мае 1964 г. широкое распространение получил лозунг «Мы не пойдем». Некоторые из зарегистрировавшихся начали публично сжигать призывные повестки, протестуя против войны. Один из них, Дэвид О'Брайен, сжег свою повестку в южном районе Бостона; он был осужден, и Верховный суд отверг аргументы О'Брайена, что это одна из форм свободы выражения. В октябре 1967 г. была организована кампания по «возврату» повесток по всей стране; только в Сан-Франциско правительству возвратили три сотни повесток. Незадолго до проведения массовой демонстрации у здания Пентагона в том же октябре мешок собранных повесток передали в министерство юстиции.

К середине 1965 г. судебное преследование было начато в отношении 380 случаев отказа от призыва; к середине 1968 г. эта цифра возросла до 3305. В конце следующего года в стране насчитывалось уже 33 960 уклонившихся.

В мае 1969 г. из сборного пункта Окленда, куда направлялись призывники со всей Калифорнии, сообщалось, что из 4,4 тыс. человек, которым было предписано явиться для прохождения военной службы, не пришло 2,4 тыс. В первом квартале 1970 г. впервые не была выполнена квота в рамках Службы призыва в армию при ограниченной воинской повинности.

Выпускник исторического факультета Бостонского университета Филип Супина писал в мае 1968 г. в призывную комиссию в Таксоне (Аризона):

Я прилагаю повестку, предписывающую мне явиться для медицинского освидетельствования в целях призыва в вооруженные силы. У меня нет абсолютно никакого намерения являться на это освидетельствование или каким бы то ни было образом способствовать американским военным усилиям, направленным против народа Вьетнама…

Ф. Супина закончил письмо цитатой из испанского философа Мигеля де Унамуно, который во время гражданской войны в Испании заявил: «Иногда Молчать значит Лгать».

Призывник был осужден и приговорен к четырем годам тюремного заключения.

На начальном этапе войны произошли два не связанных друг с другом происшествия, едва ли замеченные большинством американцев. Второго ноября 1965 г. напротив здания Пентагона в Вашингтоне в тот час, когда тысячи сотрудников этого ведомства в конце рабочего дня покидали свои офисы, Норман Моррисон, 32-летний пацифист, отец троих детей, встал под окнами расположенного на третьем этаже кабинета министра обороны Р. Макнамары, облил себя керосином и поджег, покончив с жизнью в знак протеста против войны. В том же году в Детройте 82-летняя Элис Херц погибла, устроив самосожжение, протестуя против ужасов войны в Индокитае.

Настроения менялись на глазах. В начале 1965 г. в момент начала бомбардировок Северного Вьетнама на центральной площади Бостона собралось лишь около сотни людей, заявивших о своем возмущении этой войной. Пятнадцатого октября 1969 г. число людей, пришедших на ту же площадь, чтобы протестовать, достигло 100 тысяч. Около 2 млн человек по всей стране собрались в этот день в тех городах и населенных пунктах, где прежде никогда не проводились антивоенные митинги.

Летом 1965 г. несколько сот американцев прибыли в Вашингтон, чтобы пройти маршем протеста против войны; шедших в этой колонне первыми, историка Стоутона Линда, активиста СККНД Боба Мозеса и давнего пацифиста Дэвида Деллинджера, недовольные облили красной краской. Но к 1970 г. массовые митинги за мир собирали в Вашингтоне сотни тысяч участников. В 1971 г. 20 тыс. человек съехались в столицу, чтобы в рамках кампании гражданского неповиновения попытаться остановить уличное движение в городе и продемонстрировать этим свое отвращение к продолжающейся гибели людей во Вьетнаме. Четырнадцать тысяч из них были арестованы, что стало самым массовым арестом в американской истории.

Против войны выступали сотни волонтеров из Корпуса мира. В Чили 92 добровольца оказали открытое неповиновение директору Корпуса и издали циркуляр, осуждавший войну. Восемьсот бывших членов этой организации выпустили заявление протеста против происходящего во Вьетнаме.

Поэт Роберт Лоуэлл отказался принять участие в торжестве в Белом доме. Артур Миллер, также приглашенный туда, направил телеграмму: «Когда громыхают пушки, искусство умирает». Певица Эрта Китт, побывавшая на обеде на лужайке у Белого дома, была поражена тем, что все находившиеся там выступали против войны в присутствии жены президента. Подросток, пришедший в Белый дом для вручения ему премии, стал критиковать войну. В Голливуде местные художники возвели на бульваре Сансет 60-футовую Башню протеста. На церемонии вручения Национальной книжной премии в Нью-Йорке 50 авторов и издателей покинули зал во время речи вице-президента Г. Хэмфри, демонстрируя свое отношение к его роли в войне.

В Лондоне два молодых американца незваными проникли на прием, устроенный послом Соединенных Штатов по случаю праздника 4 июля, и подняли тост «За всех мертвых и умирающих во Вьетнаме». Они были выведены охраной. В Тихом океане два американских моряка захватили корабль США, перевозивший боеприпасы, стремясь таким образом помешать доставке груза бомб на авиабазы в Таиланде. В течение четырех дней они командовали судном и его экипажем, принимая таблетки амфетамина, чтобы не заснуть, пока корабль не достигнет территориальных вод Камбоджи. Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщало в конце 1972 г. из Йорка (Пенсильвания): «Пятеро активистов антивоенного движения сегодня были арестованы полицией штата за якобы совершенную ими порчу железнодорожного оборудования возле фабрики, изготавливающей корпуса для бомб, которые используются в войне во Вьетнаме».

В антивоенных выступлениях стали принимать участие представители среднего класса и специалисты, которым прежде была несвойственна политическая активность. В мае 1970 г. «Нью-Йорк таймс» сообщала из Вашингтона: «ТЫСЯЧА АДВОКАТОВ ИЗ "ИСТЕБЛИШМЕНТА" ПРИСОЕДИНИЛИСЬ К ДВИЖЕНИЮ ПРОТЕСТА ПРОТИВ ВОЙНЫ». Частные корпорации стали задумываться над тем, не наносит ли война ущерб их долгосрочным деловым интересам; с критикой продолжения войны начала выступать газета «Уолл-стрит джорнэл».

По мере того как война становилась все менее популярной, люди, работавшие в правительстве или на него, стали разрывать сложившиеся отношения круговой поруки. Наиболее ярким примером является дело Даниэла Эллсберга.

Он являлся экономистом, учившимся в Гарварде, бывшим морским офицером, работавшим в «РЭНД корпорейшн», которая проводила специальные, зачастую секретные исследования по заказу правительства США. Эллсберг участвовал в написании истории войны во Вьетнаме под эгидой министерства обороны, а затем решил опубликовать секретные документы с помощью Энтони Руссо, бывшего сотрудника «РЭНД корпорейшн». Они встретились в Сайгоне, где оба были потрясены, собственными глазами увидев то, что происходит на этой войне, и испытав глубокое возмущение тем, что Соединенные Штаты делают с народом Вьетнама.

Эллсберг и Руссо проводили целые ночи по окончании рабочего дня в рекламном агентстве одного своего приятеля, копируя документ объемом 7 тыс. страниц. Затем Эллсберг разослал экземпляры ряду конгрессменов и в «Нью-Йорк таймс». В июне 1971 г. газета стала публиковать подборку из того, что получило известность как «Документы Пентагона». Это стало сенсацией национального масштаба.

Администрация Никсона попыталась через Верховный суд остановить публикацию, но Суд заявил, что это является «предварительным ограничением» свободы прессы и потому неконституционно. Затем правительство обвинило Эллсберга и Руссо в нарушении Закона о шпионаже, поскольку они открыли секретные документы людям, не имеющим допуска к такого рода бумагам; в случае приговора им грозили длительные сроки заключения. Однако судья прекратил разбирательство, когда присяжные совещались, поскольку в ходе уотергейтского скандала, начавшегося в это время, были выявлены нечестные методы, использовавшиеся обвиняющей стороной.

Своим решительным поступком Эллсберг нарушил общепринятую практику диссидентов из правительственных учреждений, тянувших время и державших свое мнение при себе в надежде на некоторые перемены в политике. Один из коллег уговаривал его не покидать правительство, поскольку, работая в нем, он имел «доступ», говоря: «Не отрывайся. Не перерезай себе горло». Эллсберг отвечал: «Жизнь существует и вне исполнительной ветви власти».

Уже на начальных этапах антивоенное движение приобрело необычных союзников – священников и монахинь католической церкви. Одни из них были воодушевлены движением за гражданские права, другие – опытом, приобретенным в Латинской Америке, где они увидели нищету народа и несправедливость правительств, поддерживаемых Соединенными Штатами. Осенью 1967 г. отец Филип Берриган (католический священник, член общества св. Иосифа и ветеран Второй мировой войны) вместе с художником Томом Льюисом и своими друзьями Дэвидом Эберхардтом и Джеймсом Менгелом проникли в помещение призывного пункта в Балтиморе (Мэриленд), залили призывные документы кровью и остались ждать своего ареста. Они были отданы под суд и приговорены к тюремному заключению сроком от двух до шести лет.

В мае следующего года Филип Берриган, выпущенный из тюрьмы под залог, предпринял вторую акцию вместе со своим братом Даниэлом – священником-иезуитом, побывавшим в Северном Вьетнаме и видевшим последствия американских бомбардировок. Филип, Даниэл и еще семь человек пришли на призывной пункт в Кейтонсвилле (Мэриленд), изъяли документы и сожгли их на улице в присутствии репортеров и зевак. Они были приговорены к тюремному заключению и стали известны как «Кейтонсвиллская девятка». Дан Берриган так писал в «Размышлениях» об этом инциденте:

Приносим извинения, добрые друзья, за нарушение подобающего порядка, за сожжение бумаг вместо детей, за раздражение добропорядочных людей в преддверии склепа. Мы не могли, да поможет нам Бог, поступить по-другому… Мы говорим: убийство направлено против порядка: жизнь, спокойствие, общность, бескорыстие – это единственный порядок, который мы признаем. Во имя этого порядка мы рискуем нашей свободой, нашим добрым именем. Прошло время, когда порядочные люди могли хранить молчание, когда повиновение могло оберегать людей от риска, когда бедняки могли умирать без защиты.

После того как были поданы все кассационные жалобы, и Д. Берриган должен был отправиться в тюрьму, он исчез. Пока ФБР занималось поисками, Даниэл оказался на пасхальном фестивале в Корнеллском университете, в котором преподавал. В то время как дюжина агентов ФБР выискивала Берригана в толпе, он неожиданно появился на сцене. Затем свет погас, Даниэл спрятался внутри гигантской куклы из реквизита для спектакля труппы «Брэд энд Паппет Тиэтр», а потом был погружен в грузовик и отвезен на близлежащую ферму. Берриган находился в подполье четыре месяца; он писал стихи, делал заявления, давал закрытые интервью, внезапно появлялся в какой-нибудь филадельфийской церкви, чтобы прочитать проповедь, а потом опять скрывался, ставя в тупик ФБР, – пока перехваченное неким информатором письмо не раскрыло местонахождения Даниэла, после чего он был схвачен и заключен в тюрьму.

Единственная женщина, входившая в «Кейтосвиллскую девятку», Мэри Мойлан, в прошлом монахиня, также отказалась сдаться ФБР. Ее так и не нашли. В записках из подполья она размышляла о своем опыте и рассказывала о том, как она к этому пришла:

… Мы все знали, что окажемся в тюрьме, поэтому у всех при себе были зубные щетки. Я просто лишилась сил. Я взяла мою маленькую коробку с одеждой и засунула ее под койку и улеглась на кровать. Все женщины в тюрьме графства Балтимор был черные – я думаю, только одна была белая. Они разбудили меня и спросили: «Разве ты не собираешься плакать?» Я сказала: «Из-за чего?» Сокамерницы ответили:

«Ты же в тюрьме». А я сказала: «Ага, я знала, что окажусь здесь…»

Я спала между двумя из этих женщин, и каждое утро, когда я просыпалась, они, подперев головы локтями, смотрели на меня. Они говорили:

«Ты спала всю ночь». И не могли этому поверить. Женщины оказались хорошими. Это было славное время…

Я думаю, что политическим поворотным пунктом моей жизни стало время, когда я находилась в Уганде. Я была там, когда американские самолеты вели бомбардировку Конго, а мы жили очень близко к конголезской границе. Самолеты перелетели через границу и бомбили две угандийские деревни… Откуда, черт возьми, взялись эти американские самолеты?

Потом я была в Дар-эс-Саламе, и в город приехал Чжоу Эньлай. Американское посольство разослало письма, предписывающие, чтобы ни одного американца не было на улицах, потому что это грязный коммунистический лидер; но я решила, что это человек, который делает историю, и я хочу его увидеть…

Когда я вернулась домой из Африки, то переехала в Вашингтон и столкнулась с тем, что там происходит, с безумием и жестокостью полицейских, с образом жизни, которую ведет большинство населения этого города – 70 % чернокожих…

А потом Вьетнам, и напалм, и дефолианты, и бомбардировки…

Около года назад я стала участницей движения женщин…

К моменту событий в Кейтонсвилле перспектива оказаться в тюрьме приобрела для меня особый смысл, отчасти из-за ситуации с черными, – так много чернокожих вечно сидят в тюрьмах… Я не думаю, однако, что это все еще разумная тактика… Я не желаю видеть людей, идущих в тюрьмы с улыбкой на лицах. Я просто не хочу, чтобы они туда шли. Семидесятые годы, скорее всего, будут очень трудными, и я не желаю терять наших сестер и братьев, которые отправятся в тюрьмы, чтобы приобрести там мистический опыт или что-либо другое…

Влияние войны и смелые действия некоторых священников и монахинь привели к появлению трещины в традиционном консерватизме католического сообщества. В 1969 г. в День всеобщего протеста против войны (День моратория) в колледже Святого сердца в Ньютоне близ Бостона, заповеднике буколического спокойствия и политического молчания, на внушительной входной двери был нарисован огромный красный кулак. В Бостонском колледже, другом католическом учебном заведении, в гимнастическом зале вечером собрались 6 тыс. человек, осуждавшие войну.

Студенты с самого начала принимали непосредственное участие в антивоенных акциях. Отчет Корпорации по исследованию проблем урбанизации, касавшийся только первых шести месяцев 1969 г. и только 232 из 2 тыс. высших учебных заведений страны, показал, что в актах протеста в кампусах принимали участие по меньшей мере 215 тыс. студентов, причем 3652 человека были арестованы и 956 – отстранены от учебного процесса или исключены. Даже в средних школах в конце 60-х годов выходило 500 подпольных газет. Во время церемонии получения дипломов в Университете Брауна в 1969 г. две трети выпускников повернулись спиной к обратившемуся к ним с речью Генри Киссинджеру.

Пик протеста пришелся на весну 1970 г., когда президент Никсон отдал приказ о вторжении в Камбоджу. В Кентском университете (Огайо) национальные гвардейцы 4 мая открыли огонь по толпе студентов, собравшихся на антивоенную демонстрацию. Четверо студентов были убиты. Один остался на всю жизнь парализованным. Учащиеся 400 колледжей и университетов в знак протеста объявили забастовку. Это была первая всеобщая студенческая забастовка в истории Соединенных Штатов. В 1969/70 учебный год ФБР зарегистрировало 1785 студенческих демонстраций, включая захват студентами 313 зданий.

Церемония получения дипломов после расстрела в Кентском университете стала чем-то совершенно невиданным в истории страны. Из Амхерста (Массачуссетс) пришло следующее газетное сообщение:

Сотая церемония в университете Массачусетса, состоявшаяся вчера, стала протестом, призывом к миру.

Грохот похоронных барабанов задавал ритм 2,6 тыс. юношам и девушкам, марширующим «в страхе, отчаянии и разочаровании».

На черные академические мантии были нанесены трафареты красных кулаков протеста, белых символов мира и голубых голубей, и почти каждый второй старшекурсник имел нарукавную повязку, выражавшую призыв к миру.

Студенческие протесты против программы УКОЗ (Учебного корпуса офицеров запаса) привели к ее отмене в более чем 400 колледжах и университетах. В 1966 г. 191 749 студентов обучались в рамках этой программы. К 1973 г. это число снизилось до 72 459. УКОЗ предусматривал отправку половины офицеров во Вьетнам. В сентябре 1973 г. в течение шести полных месяцев программа не могла заполнить эту квоту. Один из армейских чиновников сказал: «Я просто надеюсь, что мы не ввяжемся в другую войну, так как, если это произойдет, я сомневаюсь, что мы сможем ее вести».

Широкое освещение студенческих выступлений создавало впечатление, что оппозиция войне охватывает главным образом интеллектуалов, принадлежавших к среднему классу. Когда несколько строительных рабочих в Нью-Йорке напали на студентов – участников демонстрации, эта новость всячески использовалась национальной прессой. Однако выборы, проведенные в некоторых американских городах, в том числе и тех, где преобладали работники из числа «синих воротничков», продемонстрировал, что антивоенные настроения были сильны и среди трудящихся. Например, в Дирборне (Мичиган), центре автомобилестроения, уже в 1967 г. голосование показало, что 41 % населения выступает за выход из войны во Вьетнаме. В 1970 г. в двух графствах Калифорнии, где петиционеры поставили вопрос о войне на голосование – в графствах Сан-Франциско и Марин, – большинство в ходе референдума высказалось за вывод войск США.

В конце 1970 г., когда при опросе, проведенном Институтом Гэллапа, была предложена формулировка «Соединенные Штаты должны вывести все войска из Вьетнама к концу следующего года», положительно ответили 65 % опрошенных. В Мадисоне (Висконсин) весной 1971 г. резолюция, призывавшая к немедленному выводу американских войск, прошла с большинством в 31 тыс. голосов против 16 тыс. (в 1968 г. подобная резолюция провалилась).

Но самые поразительные результаты дало исследование, проведенного Мичиганским университетом. Оно показало, что в течение всей вьетнамской войны американцы, получившие лишь школьное образование, были гораздо более решительно настроены в пользу выхода из войны, чем люди с образованием на уровне колледжа. В июне 1966 г. из получивших образование в колледже 27 % выступали за немедленный уход из Вьетнама; из имевших только школьное образование «за» был 41 %. К сентябрю 1971 г. антивоенные настроения у обеих групп усилились: за выход из войны выступали 47 % окончивших колледж и 61 % имевших школьное образование.

Есть и другие свидетельства подобного рода. В статье в журнале «Америкэн сосиолоджикал ревью» (июнь 1968 г.) Ричард Ф. Гамильтон сообщал, что в ходе проведенного им исследования общественного мнения, обнаружилось следующее: «Предпочтение в пользу различных вариантов "жесткой" политики наиболее распространено среди групп населения: более образованных, занимающих более высокий статус на работе, имеющих более высокий уровень доходов, более молодых и тех, кто уделяет большее внимание газетам и журналам». А политолог X. Хан, проведя исследование ряда городских референдумов по Вьетнаму, выявил, что идея вывода войск из этой страны наиболее популярна в группах с относительно низким социально-экономическим статусом. Он также обнаружил, что периодические опросы, основанные на выборке, недооценивали оппозицию войне среди людей из низшего класса.

Все это было частью общих перемен в настроении населения страны. В августе 1965 г. 61 % американцев полагал, что участие США в войне во Вьетнаме не является ошибочным. К маю 1971 г. ситуация стала противоположной: 61 % считал, что вступление в войну было ошибкой. Брюс Эндрюс, студент Гарвардского университета, изучавший общественное мнение, выявил, что в наибольшей степени антивоенные настроенния выражали те, кому больше 50 лет, а также чернокожие и женщины. Кроме того, он отметил, что исследование, проведенное весной 1964 г., когда Вьетнам еще не стал важной проблемой, освещаемой в газетах, показало: 53 % людей, получивших образование в колледже, выступали за то, чтобы направить туда войска, тогда как среди окончивших среднюю школу таких было лишь 33 %.

Как представляется, средства массовой информации, сами находившиеся под контролем людей с высшим образованием и высокими доходами и более агрессивно настроенных в том, что касалось внешней политики, были склонны отражать ошибочное мнение о представителях рабочего класса как о суперпатриотах в отношении этой войны. Между тем Льюис Липситц в обследовании, проведенном в середине 1968 г. среди малоимущего чернокожего и белого населения на Юге, воспроизводил точку зрения, которую считал типичной: «Единственным способом помочь бедняку является выход из этой войны во Вьетнаме… Налоги – высокие налоги – могут убить людей, и я не вижу никакой причины для их увеличения».

Способность простых американцев к независимому суждению, возможно, лучше всего демонстрирует быстрое развитие антивоенных настроений среди американских солдат – добровольцев и призывников, которые в основном являлись выходцами из групп с более низкими доходами. Случаи недовольства солдат войной бывали в истории США и прежде: бунты во время Войны за независимость, отказ от повторного призыва в разгар военных действий в период мексиканской войны, дезертирство и сознательный протест в годы Первой и Второй мировых войн. Но Вьетнам привел к оппозиции среди солдат и ветеранов, невиданной по размаху и ожесточенности.

Все началось с отдельных актов протеста. Уже в июне 1965 г. Ричард Стайнке, выпускник Военной академии в Уэст-Пойнте, отказался садиться в самолет, отправлявшийся в отдаленную вьетнамскую деревню. «Вьетнамская война, – заявил он, – не стоит ни одной жизни американца». Стайнке был предан суду военного трибунала и уволен со службы. На следующий год трое рядовых, один чернокожий, одни пуэрториканец и еще один потомок литовцев и итальянцев – все выходцы из неимущих слоев, – отказались направиться во Вьетнам, критикуя войну как «безнравственную, незаконную и несправедливую». Они предстали перед трибуналом и были заключены в тюрьму.

В начале 1967 г. капитан Говард Леви, армейский врач в Форт-Джексоне (Южная Каролина) отказался обучать «зеленые береты» – элитные войска специального назначения. Он заявил, что они «убийцы женщин и детей» и «истребители крестьян». Дело Леви рассматривал военный трибунал на том основании, что своими высказываниями подсудимый пытался посеять недовольство среди призывников. Полковник, председательствовавший на суде, сказал: «Правдивость заявлений не является предметом рассмотрения в этом деле». Леви был осужден и приговорен к тюремному заключению.

Подобные случаи множились: чернокожий рядовой в Окленде отказался садиться в самолет, перевозивший войска во Вьетнам, хотя ему грозило 11 лет каторжных работ. Лейтенант военно-морского флота медсестра Сьюзан Шнэлл была отдана под суд за участие в мирной демонстрации в униформе и за разбрасывание с самолета листовок антивоенного содержания над объектами ВМФ. В Норфолке (Виргиния) моряк отказался обучать летчиков-истребителей, так как, по его заявлению, эта война является аморальной. В начале 1968 г. в Вашингтоне был арестован армейский лейтенант за пикетирование Белого дома с плакатом: «За что убито и ранено 120 000 американцев?» Двое чернокожих морских пехотинцев, Джордж Даниэле и Уильям Харви, были приговорены к длительным срокам тюремного заключения (первый – к шести годам, второй – к десяти; впоследствии сроки были сокращены) за антивоенные высказывания в беседах с чернокожими сослуживцами.

По мере продолжения войны росло дезертирство из вооруженных сил. Тысячи людей направлялись в Западную Европу – во Францию, в Швецию, Голландию. Большинство беглецов скрывалось в Канаде; по одним оценкам, их было 50 тыс., по другим – 100 тыс. Некоторые оставались в Соединенных Штатах. Не многие открыто выступали против армейского начальства, находя потом «убежище» в церквах, где, в окружении друзей по антивоенному движению и сочувствующих, пребывали в ожидании ареста и военного трибунала. В Бостонском университете тысяча студентов в течение пяти дней и ночей несли дежурство в часовне, оказывая поддержку 18-летнему дезертиру Рэю Кроллу.

История Кролла была самой обычной. Его завлекли в армию: выходец из бедной семьи, Кролл был предан суду по обвинению в пьянстве, где ему предложили выбор между тюрьмой и армейской службой. Рэй пошел служить. А затем задумался над характером войны.

В один из воскресных дней на пороге часовни Бостонского университета появились федеральные агенты. Они проложили себе путь через заполненные студентами проходы, взломали двери и вывели Кролла наружу. С гауптвахты он писал своим друзьям: «Я не собираюсь убивать; это против моей воли…» Человек, с которым Рэй подружился в часовне, приносил ему книги, и Кролл пометил высказывание, найденное в одной из них: «Что сделано нами, не исчезнет в Вечности. Все созревает в свое время и становится плодом в свой час».

Антивоенное движение военнослужащих становилось все более организованным. Поблизости от Форт-Джексона появилось первое «солдатское кафе», где солдаты могли получить кофе и булочки, найти антивоенную литературу и свободно поговорить друг с другом. Кафе было названо «НЛО» и просуществовало несколько лет, пока его не объявили «нарушением общественного порядка» и не закрыли по приговору суда. Однако в десятке других мест появились новые солдатские кафе. Около Форт-Девенса (Массачусетс) открылась антивоенная «книжная лавка», а другая такая лавка стала работать в Ньюпорте (Род-Айленд) на военно-морской базе.

По всей стране на военных базах появлялись подпольные газеты; к 1970 г. их было более пятидесяти. Среди них: «Эбаут фейс!» в Лос-Анджелесе; «Фед ап!» в Такоме (Вашингтон); «Шорт таймс» в Форт-Джексоне; «Вьетнам джи-ай» в Чикаго; «Грэффити» в Гейдельберге (Германия); «Брэгг брифс» (Северная Каролина); «Лэст хэрес» в Форт-Гордоне (Джорджия); «Хэлпинг хэнд» на военно-воздушной базе Маунтин-Хом (Айдахо). В этих газетах публиковались антивоенные статьи, новости об издевательствах над солдатами, давались практические советы, касавшиеся юридических прав военнослужащих, а также говорилось о том, как оказывать сопротивление милитаристскому засилью.

С антивоенными настроениями переплеталось неприятие жестокости, бесчеловечности армейской жизни. Это касалось прежде всего военных тюрем и гауптвахт. В 1968 г. на гауптвахте в Президио (Калифорния) охранник застрелил эмоционально возбужденного заключенного лишь за то, что тот отбился от рабочей команды. После этого 27 заключенных устроили «сидячую» забастовку и под пение песни «Мы победим» отказались от работы. Они были отданы под трибунал, признаны виновными в неповиновении и приговорены к тюремному заключению, сроки которого, доходившие до 14 лет, сократили после того, как это дело стало достоянием общественности и вызвало протесты.

Инакомыслие распространялось и на фронте. Когда в октябре 1969 г. в Соединенных Штатах состоялись грандиозные демонстрации в связи с Днем всеобщего протеста против войны, некоторые солдаты во Вьетнаме в знак солидарности надели черные нарукавные повязки. Один фотокорреспондент сообщал, что во взводе, патрулировавшем территорию возле Дананга, черные повязки носила почти половина личного состава. Один из солдат, расквартированных в Ку Чи, писал в октябре 1970 г. своему другу, что для военнослужащих, отказывающихся сражаться, созданы отдельные подразделения. «Отказ от участия в боевых действиях здесь уже не является подвигом». Французская газета «Монд» сообщала, что за четыре месяца за отказ от участия в таких действиях были осуждены 109 солдат из Первой воздушно-десантной дивизии. Корреспондент этой газеты писал: «Обычным стал образ черного солдата со сжатой в кулак левой рукой в знак протеста против войны, которую он никогда не считал своей».

Уоллес Терри, чернокожий американский репортер журнала «Тайм», записал на магнитофон беседы с сотнями черных солдат; в них отразилась горечь, вызванная расизмом в армии, отвращение к войне, низкий боевой дух. Из Вьетнама все чаще сообщали об «осколочных» случаях: военнослужащие подкладывали осколочные гранаты под палатки к офицерам, посылавшим их в бой, или к другим лицам, которыми они были недовольны. Пентагон сообщал о 209 таких случаях за один лишь 1970 год.

Возвратившиеся домой ветераны образовали группу под названием «Ветераны войны во Вьетнаме против войны». В декабре 1970 г. сотни этих людей участвовали в Детройте в так называемом расследовании, проводившейся организацией «Уинтер соулджер», дав публичные показания о тех жестокостях, в которых принимали участие сами или которым были свидетелями во Вьетнаме. В апреле 1971 г. более тысячи ветеранов направились в Вашингтон для участия в антивоенном марше. Один за другим они подходили к проволочному заграждению вокруг Капитолия, бросали через него полученные медали и делали короткие заявления о войне – порой эмоционально, порой с ледяным спокойствием.

Летом 1970 г. двадцать восемь офицеров Вооруженных сил США, в том числе ветераны Вьетнама, от имени еще 250 своих сослуживцев объявили об основании антивоенного Движения обеспокоенных офицеров. В 1972 г. во время жестоких бомбардировок Ханоя и Хайфона в период празднования Рождества впервые выступили с протестом пилоты самолетов «В-52», отказавшиеся совершать боевые вылеты.

Третьего июня 1973 г. «Нью-Йорк таймс» сообщила об исключении многих кадетов из академии Уэст-Пойнта. Официальные представители академии, писал репортер, «связывали этот показатель с более состоятельным, менее дисциплинированным, скептически настроенным и сомневающимся поколением, а также с антивоенными настроениями, являвшимися результатом деятельности небольшого радикального меньшинства и войны во Вьетнаме».