Текст книги "Народная история США"

Автор книги: Говард Зинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц)

Белые люди не снимают скальпов; они поступают хуже, отравляя сердце… Прощай, мой народ!. Прощай, Черный Ястреб.

Возможно, горечь, с которой говорил вождь, отчасти связана с тем, каким образом он был захвачен в плен. Не получив достаточного подкрепления для сдерживания армии бледнолицых, загнанный, вытесненный за Миссисипи, окруженный голодающими людьми, Черный Ястреб поднял белый флаг. Как объяснял позже американский командующий, «когда мы приблизились к ним, они подняли белый флаг, стараясь заманить нас в ловушку, но мы же не маленькие дети». Солдаты открыли огонь, убивая наряду с воинами женщин и детей. Черный Ястреб бежал, его преследовали и задержали нанятые армией индейцы сиу. Правительственный агент заявил индейцам сок и фокс: «Наш Великий Отец[73]… больше этого не потерпит. Он пробовал исправить их, но они становились все хуже. Он решил стереть их с лица земли… Если их нельзя сделать хорошими, их следует убить».

Военный министр, губернатор Территории Мичиган, посланник США во Франции, кандидат в президенты США Льюис Касс так объяснял перемещение индейцев:

Принцип поступательного развития представляется неотъемлемой чертой человеческой натуры… Мы все стараемся в течение жизни приобрести богатства славы или власти либо еще чего-то такого, обладание чем есть реализация нашей мечты. И совокупность этих усилий составляет прогресс общества. Но ничего подобного не наблюдается в устройстве жизни наших дикарей.

Напыщенный, претенциозный и удостоившийся почестей Л. Касс (Гарвард присвоил ему степень почетного доктора права в 1836 г., как раз на пике перемещения краснокожих) считал себя экспертом в индейском вопросе. Но он неоднократно демонстрировал, как написано в книге Р. Дриннона «Насилие в американской истории: завоевание Запада», «просто потрясающее безразличие к жизни индейцев». Находясь на посту губернатора Территории Мичиган, Касс отобрал, согласно договору, миллионы акров земли у коренных жителей Америки: «Мы нередко должны действовать в их интересах, даже не получая их согласия».

Статья Касса, опубликованная в журнале «Норт америкэн ревью» в 1830 г., стала аргументом в пользу перемещения индейцев. Он писал, что не стоит сожалеть о «прогрессе цивилизации и улучшении условий жизни, триумфе индустрии и искусства, благодаря которым освоены эти районы, на которых теперь распространяются свобода, религия и наука». Ему хотелось, чтобы все это происходило «с меньшими потерями, нежели те, которые уже понесли аборигены, стараясь приспособиться к неизбежным переменам в своем образе жизни… Но такое желание было тщетно. Варварский народ, существование которого зависит от скудных и случайных запасов, сделанных в ходе охоты, не может жить в контакте с цивилизованным обществом».

Комментируя это высказывание (в 1969 г.), Р. Дриннон писал: «Вот и все необходимые основания для того, чтобы сжигать деревни и вырывать с корнем чироков и семинолов, а позже шайенов, филиппинцев и вьетнамцев».

В 1825 г. в ходе обсуждения договора с племенами шауни и чироки Л. Касс обещал, что, если индейцы уйдут на новые территории за Миссисипи, «Соединенные Штаты никогда не будут претендовать на те земли. Это я обещаю от имени вашего Великого Отца, Президента. Ту страну он отводит своему краснокожему народу, чтобы аборигены и их внуки владели тамошними землями вечно».

Редактор «Норт америкэн ревью», для которого Касс написал статью, сказал автору, что его проект «только отодвинет на время участь индейцев. Через полвека их жизнь за Миссисипи будет точно такой же, какой она является по эту сторону реки. Вымирание туземцев неизбежно». Как отмечает Р. Дриннон, Касс с этим не спорил, но опубликовал статью в первоначальном виде.

Все в индейском культурном наследии противоречило расставанию с родиной. Совет криков, которому предложили продать ее, заявил: «Мы не сможем получить деньги за землю, в которой похоронены наши отцы и друзья». Ранее старый вождь племени чокто сказал, отвечая на предложение президента Дж. Монро о перемещении: «Мне жаль, что я не могу исполнить просьбу моего отца… Мы хотим остаться здесь, где мы выросли, подобно травам лесным, и мы не хотим быть пересаженными в другую почву». Другому президенту Дж. К. Адамсу вождь семинолов ответил: «Здесь перерезали наши пуповины, и стекавшая с них кровь впиталась в эту землю, а потому страна эта дорога нам».

Не все индейцы мирились с тем, что представители власти бледнолицых называли их «детьми», а президента «отцом». Есть отчет о том, что, когда Текумсе встретился с гонителем индейцев и будущим президентом У. Г. Гаррисоном, переводчик сказал: «Ваш отец просит вас сесть». Текумсе ответил: «Мой отец! Мой отец – солнце, а моя мать – земля. И я буду покоиться в ее глубинах».

Как только Э. Джексон был избран президентом, Джорджия, Алабама и Миссисипи начали принимать законы, направленные на подчинение индейцев, находившихся на их территориях, властям штатов. Эти законы уничтожили племя как юридическую единицу, сделали незаконными собрания племени, отобрали власть у вождей, обязали туземцев служить в отрядах милиции и платить налоги штатов, однако отказали им в праве голоса, в праве подавать судебные иски и выступать в качестве свидетелей в суде. Индейская территория была разделена, с тем чтобы ее участки распределили в ходе лотереи штата. Поощрялось заселение белыми земель коренных жителей Америки.

В то же время федеральные договоры и законы передали власть над племенами Конгрессу США, а не штатам. Принятый в 1802 г. Конгрессом Закон о торговле и сношениях с индейцами гласил, что не должно быть никакой уступки земель, за исключением передачи их по договору с племенем, и что на индейской территории действует федеральное законодательство. Джексон игнорировал это и поддерживал действия властей штатов.

Вот еще одна прекрасная иллюстрация того, как можно использовать федерализм: в зависимости от ситуации вина может быть возложена на штат или порой на нечто еще более абстрактное и загадочное, например на таинственный Закон, которому все люди, сочувствуют они индейцам или нет, вынуждены подчиняться. Военный министр Джон Итон давал такие объяснения алабамским индейцам крикам (Алабама, кстати, индейское название, означающее «здесь мы отдохнем»): «Это не ваш Великий Отец поступает так, но таковы законы Страны, которые и он сам, и весь его народ обязаны исполнять».

Теперь была найдена подходящая тактика. Индейцев не «заставляли силой» переселяться на Запад. Но, если они решались остаться, они должны были подчиниться законам штатов, которые лишали прав как племя, так и личность, а также делали их объектом нескончаемых унижений и притеснений со стороны белых поселенцев, которые жаждали земли туземцев. Если же последние уходили, то федеральное правительство оказывало им финансовую помощь и обещало угодья по ту сторону Миссисипи. Э. Джексон инструктировал армейского майора, отправлявшегося для переговоров с индейцами чокто и чироки, следующим образом:

Скажи моим красным детям чокто и моим детям чикасо, чтобы они послушали меня – мои белые дети, живущие на Миссисипи, распространили свои законы на их страну… Объясни им, что там, где они сейчас находятся, их отец не может оградить их [индейцев] от действия законов штата Миссисипи… Главное правительство будет обязано поддерживать штаты в исполнении их законов. Скажи вождям и воинам, что я их друг и что хочу действовать, как друг. Но для этого они должны, уйдя за границы штатов Миссисипи и Алабама и поселившись на землях, которые я им предложил, дать мне возможность быть таковым.

Там, за пределами каких бы то ни было штатов, где они обладают своей собственной землей, которая будет им принадлежать, пока растет трава или течет вода, я смогу защитить их и быть другом и отцом.

Фразу «Пока растет трава или течет вода» с горечью повторяли многие поколения индейцев. (Индеец-солдат, ветеран войны во Вьетнаме, дававший в 1970 г. публично показания не только по поводу ужасов войны, но и о предвзятом отношении к нему как к индейцу, повторил эту фразу и заплакал.)

Когда в 1829 г. Э. Джексон вступил в президентскую должность, на территории племени чироки в Джорджии было обнаружено золото. Туда хлынули тысячи белых, уничтожая индейское имущество и обнося кольями предназначенные для золотодобычи участки. Президент США приказал федеральным войскам изгнать их, но, кроме этого, он предписал как белым, так и туземцам остановить разработки. Затем Джексон вывел войска, однако белые вернулись, и тогда он заявил, что не может вмешиваться в дела властей Джорджии.

Белые поселенцы захватывали землю и скот; заставляли индейцев подписывать договоры об аренде земли; избивали тех, кто протестовал; продавали аборигенам алкоголь, чтобы уменьшить сопротивление; охотились на дичь, которой питались коренные жители. Но, как пишет М. Роджин, возлагать всю вину на белых бандитов можно, лишь не принимая во внимание ту «важнейшую роль, которую сыграли интересы плантаторов и политические решения правительства». Нехватка продовольствия, виски, военные нападения положили начало распаду племен. Участились случаи применения насилия одних индейцев против других.

Договоры, заключенные под давлением и обманным путем, раздробили земли, принадлежавшие крикам, чокто и чикасо, на находившиеся в частной собственности участки, сделав каждого человека добычей для подрядчиков, земельных спекулянтов и политиков. Индейцы чикасо по отдельности продавали свои земли за хорошие деньги и уходили на запад, особо не пострадав. Крики и чокто остались на своих индивидуальных участках, но многие из них были обмануты земельными компаниями. По словам акционера такой компании, президента одного из банков Джорджии, «воровство сегодня в порядке вещей».

Индейцы пожаловались в Вашингтон, и Л. Касс ответил:

Наши граждане предрасположены покупать, а индейцы готовы продавать… Распределение, являющееся следствием таких сделок, находится вне компетенции правительства… Привычка индейцев к расточительству не может контролироваться с помощью правил… Если они теряют землю, а терять они будут очень часто, о чем можно лишь глубоко сожалеть, то все же это только осуществление права, предоставленного им [индейцам] согласно договору.

Лишенные обманом земли, без денег и еды, крики отказывались отправляться на Запад. Голодающие индейцы начали совершать набеги на фермы белых, а милиция Джорджии и поселенцы стали нападать на их поселения. Так разразилась Вторая крикская война. Алабамская газета, сочувствовавшая туземцам, писала: «Война с криками – нелепость. Это основа для дьявольского плана, разработанного заинтересованными людьми, который заключается в том, чтобы не позволить необразованной расе защитить свои права, лишить индейцев тех крох, которые еще остались в их распоряжении».

Старый индеец крик по имени Пестрая Змея, которому было больше 100 лет, так реагировал на политику перемещения, проводившуюся Э. Джексоном:

Братья! Я слышал много речей нашего Великого Белого Отца. Когда он впервые пересек большую воду, он был всего-навсего маленьким человечком… очень маленьким. Его ноги затекли от долгого сидения в большой лодке, и он умолял о маленьком клочке земли, на котором можно развести огонь Но когда белый человек согрелся у индейского костра и насытился индейской мамалыгой, он стал очень большим.

Одним махом он перешагнул через горы и встал обеими стопами на равнины и долины. Его руки достали восточные и западные моря, и его голова оказалась на луне. И потом он стал нашим Великим Отцом.

Он любил своих краснокожих детей и говорил: «Уйдите еще чуть дальше, чтобы я не наступил на вас».

Братья! Я слышал очень много речей от нашего Великого Отца.

Но они всегда начинались и заканчивались этим «Уйдите еще чуть дальше, вы стоите слишком близко ко мне».

Д. Ван Эвери в своей книге «Лишенные корней» подвел итоги перемещения для индейцев:

В долгой череде бесчеловечных поступков, совершаемых людьми, изгнание являлось тем, что приносило страдания и муки многим народам. Но ни на один народ оно не действовало столь разрушительно, как на индейцев с Востока. Индеец был особенно восприимчив ко всем естественным атрибутам окружающего его мира. Он жил на открытом пространстве. Он знал каждое болото, просеку, вершину холма, камень, родник, приток, как их дано знать лишь охотнику. Туземец никогда не мог воспринять принцип установления частной собственности на землю (для него это было не более рационально, чем частная собственность на воздух), но он любил землю столь сильно, что на такие эмоции не был способен ни один собственник. Индеец чувствовал себя такой же ее частью, как горы и деревья, животные и птицы.

Его родина была святой землей, ставшей для него священной, так как здесь обрели покой останки его предков и так как сама природа была естественным храмом его религии. Краснокожий полагал, что водопады и горные хребты, облака и туманы, долины и поляны населены мириадами духов, с которыми он сам ежедневно общался. И именно от этих увлажненных дождями земель и лесов, от рек и озер, с которыми он был связан традициями предков и с которыми у него была своя собственная духовная связь, индеец был изгнан далеко на запад в засушливые, безлесные места, в заброшенный край, известный повсеместно как Великая американская пустыня[74].

Согласно этому исследователю, в 20-х годах XIX в., незадолго до того, как Э. Джексон стал президентом, и после того, как отгремели англо-американская война 1812–1814 гг. и Первая крикская война, в южных частях страны туземцы и белые часто селились очень близко друг от друга и жили в мире, в окружении природы, которой, казалось, хватит на всех. Они научились видеть общие проблемы. Дружеские отношения развивались. Белым было разрешено посещать индейские общины, а коренные жители Америки часто становилось гостями бледнолицых. Деятели эпохи фронтира – Дэви Крокетт и Сэм Хьюстон – выросли в такой атмосфере и оба, в отличие от Э. Джексона, навсегда остались друзьями аборигенов.

Движущей силой, которая привела к перемещению индейцев, доказывал Д. Ван Эвери, не были бедные белые жители приграничья, обитавшие по соседству с индейцами. Этими силами являлись индустриализация и торговля, увеличение численности населения, развитие городов и железных дорог, удорожание земли и жадность предпринимателей. «Руководители экспедиций и земельные спекулянты манипулировали ростом общественного возбуждения… Пресса и духовенство неистовствовали». В результате этого безумия индейцы либо погибали, либо изгонялись, земельные спекулянты разбогатели, а политики обрели больше власти. Что касается малоимущих белых обитателей фронтира, то они были пешками, которых выставили вперед при первых жестоких схватках, но которые вскоре оказывались ненужными.

Имели место три добровольных волны миграции чироков на запад, в прекрасный лесной край Арканзаса, но там почти сразу индейцы оказались в окружении белых поселенцев, охотников и трапперов[75]. Этим туземцам (так называемым западным чирокам) предстояло двигаться дальше на запад, на этот раз в засушливые земли, слишком бесплодные для белых поселенцев. Федеральное правительство, подписывая с индейцами договор в 1828 г., объявило новую территорию «постоянным домом… который, в соответствии с официальными гарантиями Соединенных Штатов, останется в их владении навсегда». Это было очередной ложью, и о плачевном положении западных чироков стало известно тем трем четвертям всего племени, которые все еще оставались на Востоке и испытывали давление со стороны белых, подталкивавших их к переселению.

Семнадцать тысяч чироков, живших в окружении 900 тыс. белых в Джорджии, Алабаме и Теннесси, решили во имя выживания адаптироваться к миру белого человека. Индейцы становились фермерами, кузнецами, плотниками, каменщиками, владельцами собственности. Перепись 1826 г. зарегистрировала у туземцев 22 тыс. голов рогатого скота, 7,6 тыс. лошадей, 46 тыс. свиней, 726 ткацких станков, 2488 прялок, 172 повозок, 2943 плуга, 10 лесопилок, 31 мельницу, 62 кузницы, 8 прядильных станков и 18 школ.

Язык чироков – необычайно поэтичный, полный метафор, экспрессивный, тесно связанный с танцем, драмой и ритуалом – всегда был языком голоса и жеста. Теперь же вождь племени Секвойя создал письменность, которую освоили тысячи индейцев. Новый законодательный совет чироков проголосовал за выделение денег на покупку печатного станка, и с 21 февраля 1828 г. начала выходить газета «Чироки феникс», которая издавалась на двух языках – английском и индейском.

До этого времени чироки, как в основном и все коренные жители Америки, обходились без формального управления. Д. Ван Эвери так пишет об этом:

Основополагающим принципом индейской формы правления всегда было неприятие управления. Индивидуальная свобода рассматривалась практически всеми краснокожими к северу от Мексики как нечто незыблемое, более важное, чем обязательства личности по отношению к своей общине или народу. Такая анархистская позиция определяла и поведение, начиная с мельчайшей социальной единицы – семьи. Родители-индейцы не были склонны заниматься вопросами дисциплины своих детей. Каждое проявление последними собственной воли расценивалось первыми как благой знак становления зрелого характера…

Время от времени собирался совет, членство в котором было свободным и непостоянным и чьи решения проводились в жизнь исключительно благодаря влиянию общественного мнения. Моравский священник, живший среди индейцев, так описывал их общество:

Там из века в век, без общественных потрясений и разногласий, существовало традиционное правление, которому в мире, возможно, нет аналога; правление, при котором не было четких законов, а существовали лишь древние традиции и привычки, отсутствовала юриспруденция, но имелся жизненный опыт прежних времен, не было судей, а были лишь советники, которым люди, тем не менее, добровольно и безоговорочно повиновались, – т. е. правление, при котором возраст определяет положение в обществе, мудрость дарует власть, а нравственная чистота обеспечивает всеобщее уважение.

Теперь же в окружении белых поселенцев все это стало меняться. Чироки даже принялись подражать им в создании рабовладельческого общества: индейцы имели более 1 тыс. невольников. Образ жизни краснокожих начал напоминать ту цивилизацию, о которой говорили белые, и при этом индейцы предпринимали, по словам Д. Ван Эвери, «колоссальное усилие», чтобы завоевать доброе расположение американцев. Туземцы даже приветствовали приезд миссионеров и принимали христианство. Все это не сделало их большими друзьями белых, которые стремились получить земли, принадлежавшие чирокам.

В 1829 г. в послании Конгрессу США Э. Джексон ясно изложил свою позицию: «Я известил индейцев, населяющих некоторые районы Джорджии и Алабамы, что их попытка создать независимое правительство не будет поддержана властями Соединенных Штатов, и посоветовал либо эмигрировать за Миссисипи, либо подчиниться законам этих штатов». Конгресс быстро принял Закон о перемещении.

У индейцев были и защитники. Возможно, самый красноречивый из них – сенатор от штата Нью-Джерси Теодор Фрелингхайзен, который при обсуждении в сенате вопроса о перемещении заявил:

Мы согнали племена на жалкие клочки земли у наших южных границ.

Это все, что у них осталось от их когда-то безграничных лесов, но, тем не менее, как у кровопийцы, наша ненасытная алчность требует: дайте еще, еще!. Сэр… Неужели законы справедливости изменяются в зависимости от цвета кожи?

В целом Север был против упомянутого Закона. Юг выступал за его принятие. Палата представителей проголосовала за законопроект при соотношении голосов 102:97. В сенате он тоже едва прошел. Документ не предполагал применения силы, а предусматривал помощь индейцам при переселении. В нем подразумевалось, что если краснокожие не будут уходить, то окажутся без защиты, финансирования и сочувствия со стороны штатов.

После этого племена, одно за другим, стали испытывать на себе давление. Индейцы чокто не хотели покидать родные места, но 50 их представителям секретно пообещали взятки деньгами и землями, после чего был подписан договор на ручье Дансинг-Рэббит: земля этого племени к востоку от Миссисипи переходила к Соединенным Штатам в обмен на финансовую помощь при переселении, компенсацию за оставленное имущество, годовой запас продовольствия на новом местожительстве и гарантии того, что никогда больше от индейцев не потребуют переезда. Для 20 тыс. чокто в штате Миссисипи, несмотря на то что большинство из них ненавидели этот договор, давление теперь стало невыносимо. Белые, включая продавцов алкоголя и жуликов, толпами собирались на землях племени. Штат принял закон, запрещающий чокто пытаться влиять друг на друга в вопросах перемещения.

В конце 1831 г. 13 тыс. чокто отправились в свой долгий путь на запад – туда, где земли и климат были столь непохожи на те, которые они знали раньше. «Ведомые охранниками, подталкиваемые агентами, подгоняемые подрядчиками, они брели, как стадо больных овец, в неизвестные и не обещавшие ничего хорошего края». Индейцы ехали в повозках, запряженных быками, верхом на лошадях, шли пешком, чтобы потом оказаться на пароме, который перевозил их через реку Миссисипи. Этот переезд должна была организовать армия, но военные переложили свою работу на частных подрядчиков, которые старались забрать у правительства как можно больше денег для себя, дав при этом индейцам как можно меньше. Кругом царил беспорядок. Провизия исчезала. Начался голод. Д. Ван Эвери пишет:

Длинные мрачные колоны скрипящих, запряженных быками повозок, толпы отстающих людей, шедших пешком вместе с погоняемыми стадами, медленно брели на запад через леса и болота, реки и холмы, пробираясь от плодородных долин побережья Мексиканского залива к засушливым западным равнинам. В предсмертных конвульсиях редели последние остатки индейского мира, выброшенные в чужой новый мир.

Зима во время первой миграции была одной из самых холодных в истории, и люди начали умирать от пневмонии. Летом штат Миссисипи захлестнула эпидемия холеры, и чокто гибли сотнями. Семь тысяч представителей этого племени, которые в свое время не стали переселяться, теперь отказывались уезжать, предпочитая смерть. Многие из их потомков до сих пор живут в этом штате.

Что касается чироков, то им пришлось столкнуться с законами, принятыми в Джорджии: у них отбирали землю, их органы самоуправления объявляли незаконными, а все собрания запрещали. Индейцев, которые отговаривали других от переселения, заключали в тюрьму. Чироки не имели права давать в судах показания против белых. Туземцы не могли также добывать золото, недавно обнаруженное на их земле. Делегация племени, обратившаяся с протестом к федеральному правительству, получила такой ответ от Дж. Итона – нового военного министра в кабинете Э. Джексона: «Если вы отправитесь за садящимся солнцем, то там вы будете счастливы, там вы будете жить в мире и спокойствии, и, пока течет вода и растут дубы, та земля будет принадлежать вам, и ни одному белому человеку не будет разрешено селиться рядом с вами».

Чироки составили петицию, обращенную к американскому народу, воззвав к справедливости. В ней напоминалось об истории племени:

После подписания мира в 1783 г. [76] чироки были независимым народом, точно таким же, как и другие народы на земле. Да, они были союзниками Великобритании… Соединенные Штаты никогда не покоряли чироков, наоборот, наши отцы отстояли свою землю с оружием в руках…

В 1791 г. был подписан Холстонский договор… Чироки признали, что отныне они будут под защитой Соединенных Штатов и не будут подчиняются другим суверенам… Часть земель была уступлена Соединенным Штатам. С другой стороны, США… согласились с условием, что белые не будут охотиться на землях племени и даже не будут переступать границ без разрешающего документа, и торжественно гарантировали, что все земли чироков не будут отторгаться.

Говорилось и о перемещении:

Мы знаем, что некоторые люди считают, будто для нас будет лучше переместиться за Миссисипи. Мы думаем иначе. Наши люди вообще думают иначе… Мы хотим остаться на земле наших предков. Мы имеем неоспоримое и исконное право на то, чтобы жить здесь без чинимых нам помех или нападок на нас. Договоры, заключенные нами, законы Соединенных Штатов, принятые во исполнение договоров, гарантируют наше местопребывание, и наши привилегии охраняют нас от вторжений. Наше единственное требование заключается в том, чтобы условия договоров соблюдались, а законы исполнялись…

Чироки продолжают, выходя за рамки истории, за рамки права:

Мы умоляем тех, к кому было обращено сказанное ранее, вспомнить великий закон любви: «Поступайте с ближними так же, как вы хотите, чтобы они поступали с вами»… Мы молимся за то, чтобы они помнили, что во имя принципов их предки были вынуждены уехать, их изгнали из Старого Света, и это именно ветры гонений несли этих людей через великие воды и прибили к берегам Нового Света, во времена когда индеец был единственным правителем и обладателем этих несметных просторов. Пусть они вспомнят, какой прием оказали им дикари Америки в тот момент, когда вся власть была в руках индейцев, и их ярость ничто не смогло бы укротить. Мы настоятельно просим помнить о том, что те, кто не просит у них кружки холодной воды и пяди земли… являются потомками людей, происхождения которых как коренных обитателей Северной Америки, а также их истории и традиций оказалось недостаточно для понимания. Пусть белые помнят все эти факты, и они не смогут, а мы уверены, что они не смогут, забыть об этом и с сочувствием отнесутся к нашим испытаниям и страданиям.

Отвечая на это обращение в своем 2-м ежегодном послании Конгрессу США в декабре 1830 г., президент Э. Джексон подчеркивал, что чокто и чикасо уже согласились с перемещением и что «скорейшее переселение» остальных пойдет всем на пользу. Что касалось белых, то «оно позволит многочисленному и цивилизованному населению разместиться на больших территориях страны, которые в данный момент занимают несколько охотников-дикарей». Для индейцев «оно [перемещение], возможно, приведет к тому, что они постепенно, под покровительством правительства и благодаря влиянию хороших советников, откажутся от своих дикарских привычек и станут заинтересованным, цивилизованным христианским сообществом».

Джексон снова повторил уже знакомую мысль: «В отношении аборигенов этой страны никто не может испытывать более дружественных чувств, чем я…» Тем не менее: «Волны людей и цивилизации катятся к западу, и теперь мы предлагаем приобрести земли, занятые краснокожими Юга и Запада, на справедливых условиях…»

В Джорджии был принят закон, по которому преступлением стало считаться пребывание белого человека на территории индейцев в том случае, если такой человек не присягнул штату. Когда белые миссионеры, находившиеся во владениях чироков, объявили во всеуслышание о том, что они хотели бы, чтобы индейцы остались, милиция Джорджии весной 1831 г. вошла на территорию и арестовала трех миссионеров, в том числе и Сэмюэла Вустера. Их отпустили, когда они заявили о своей неприкосновенности как федеральные служащие (Вустер был федеральным почтмейстером). Администрация Джексона сразу же лишила этого человека должности, и летом милиция штата снова вторглась на индейские земли, арестовав десятерых миссионеров, а также белого издателя газеты «Чироки феникс». Эти люди были избиты и закованы в цепи; их заставили проходить по 35 миль в день пешком по дороге в тюрьму графства. Суд присяжных признал арестованных виновными. Девять человек были освобождены, так как клятвенно согласились исполнять законы Джорджии, но Сэмюэл Вустер и Элизар Батлер, которые отказались признать легитимность законов, ущемлявших интересы чироков, были приговорены к четырем годам каторги.