Текст книги "Народная история США"

Автор книги: Говард Зинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 69 страниц)

Линкольн отказывался публично денонсировать Закон о беглых рабах. Он писал другу: «Признаюсь, мне больно смотреть, как на этих несчастных созданий идет охота… но я кусаю губы и молчу». И когда в 1849 г. в качестве конгрессмена он выступил с резолюцией об отмене рабства в округе Колумбия, то ввел в нее и положения, предписывающие местным властям заключать под стражу и возвращать беглых рабов, приезжающих в Вашингтон. (Вследствие этого бостонский аболиционист Уэнделл Филлипс назвал его позже «тем самым охотником на рабов из Иллинойса»). Линкольн являлся противником рабства, но не мог рассматривать чернокожих в качестве равных, и потому постоянной темой его выступлений было освобождение рабов с последующей отправкой их обратно в Африку.

Во время избирательной кампании 1858 г. в Иллинойсе в ходе борьбы со Стивеном Дугласом за место в сенате Линкольн говорил разное в зависимости от взглядов своей аудитории (а также, возможно, и в зависимости от приближения дня выборов). Выступая на севере Иллинойса (в Чикаго) в июле, он сказал:

Давайте отбросим софизмы насчет человека этого и того, расы этой и той, будто другая раса низшая, и потому ее представители должны занимать низшее положение. Давайте отбросим все эти вещи и объединимся как один народ, населяющий эту страну, пока мы вновь не сможем заявить: все люди созданы равными.

Через два месяца в городе Чарлстон на юге Иллинойса Линкольн заявил своим слушателям:

Итак, я скажу: я не выступаю и никогда не выступал за установление в какой-либо форме ни социального, ни политического равенства белой и черной рас (аплодисменты); не выступаю и никогда не выступал за предоставление неграм права голоса или права быть присяжными заседателями, занимать должности, вступать в брак с белыми…

До тех пор пока эти расы не могут жить таким образом, хотя и вынуждены оставаться рядом, должно быть разделение на высшие и низшие. Я, так же как и всякий другой человек, выступаю за то, чтобы высшее положение сохранялось за белой расой.

Выходу южных штатов из состава США после избрания президентом кандидата от новой Республиканской партии Линкольна осенью 1860 г. предшествовала серия политических стычек между Севером и Югом. Столкновения не касались рабства как морального института – большинство северян вопросы рабства заботили не настолько, чтобы идти на какие-либо жертвы, а тем более подвергнуться лишениям войны. Это было не борьбой простых людей (большинство белых жителей на Севере не имели богатств и не влияли на политику; большинство белых южан составляли бедные фермеры, не принимавшие решений), а столкновением элит.

США накануне Гражданской войны (1861 – 1865)  

Верхушка северян жаждала экономической экспансии: свободных земель, свободной рабочей силы и свободного рынка, высоких протекционистских тарифов для производителей и создания национального банка Соединенных Штатов. Со всем этим не совпадали интересы рабовладельцев: они понимали, что при Линкольне и республиканцах продолжение их спокойной жизни и процветания станет невозможным.

Поэтому, когда Линкольн был избран, семь южных штатов вышли из состава Союза. Президент повел себя враждебно, попытавшись вновь овладеть федеральной базой Фортом Самтер в Южной Каролине, а к отделившимся присоединилось еще четыре штата. Конфедерация была сформирована. Началась Гражданская война.

В первой инаугурационной речи Линкольна, произнесенной в марте 1861 г., звучало стремление к примирению с Югом и отделившимися штатами: «… у меня нет никаких намерений прямо или косвенно вмешиваться в функционирование института рабства в тех штатах, где оно существует. Я считаю, что не имею законного права делать это, и не склонен делать это». В ходе продолжавшейся уже четыре месяца войне, когда находившийся в Миссури генерал Джон Фримонт объявил военное положение и заявил, что рабы, принадлежавшие хозяевам, которые оказывали сопротивление Соединенным Штатам, будут освобождены, президент отменил его приказ. Он очень хотел удержать в составе Союза сохранившие лояльность рабовладельческие штаты: Мэриленд, Кентукки, Миссури и Делавэр.

И только когда война стала более ожесточенной, когда возросло количество жертв, а стремление к победе усилилось, когда критика аболиционистов грозила обрушить стоявшую за Линкольном коалицию сил, он стал выступать против рабства. Р. Хофстедтер описывает это так: «Как чуткий барометр он регистрировал перемены давления, и когда давление со стороны радикалов усилилось, он тоже полевел». Уэнделл Филлипс говорил, что если Линкольн и был способен к росту, то «потому, что мы его поливали».

Расизм на Севере укоренился столь же глубоко, как и рабовладение на Юге, и понадобилась война, чтобы поколебать и то и другое. Черные в Нью-Йорке не имели права голоса, если не обладали имуществом стоимостью 250 долл. (такое ограничение по отношению к белым не применялось). Предложение об отмене этого ценза, поставленное на голосование в 1860 г., было отклонено при соотношении 2:1 (несмотря на то, что Линкольн победил в штате Нью-Йорк с преимуществом в 50 тыс. голосов). Фредерик Дуглас так комментировал это: «Считалось, что черный младенец избирательного права для негров был все еще слишком уродлив, для того чтобы быть выставленным напоказ в столь представительном собрании. Чернокожего запрятали подальше, как некоторые люди убирают с глаз долой своих обезображенных детей, когда приходят гости».

Уэнделл Филлипс при всем критическом отношении к Линкольну признавал, что с его избранием открываются новые возможности. Выступая в бостонском храме Тремонт на следующий день после выборов, Филлипс сказал:

Если телеграф нас не обманывает, то впервые в истории рабы выбрали президента Соединенных Штатов… Не аболиционист и едва ли противник рабства, мистер Линкольн согласился представлять анти-рабовладельческие идеи. Пешка в политической шахматной партии, он ценен именно своей позицией, и мы можем разменять его на коня, слона или ферзя, а потом очистить доску. (Аплодисменты.)

Консерваторы из бостонского высшего общества хотели примирения с Югом. Вскоре после избрания Линкольна они напали на собрание аболиционистов в том же самом храме Тремонт и требовали пойти на уступки в отношениях с южанами в «интересах коммерции, промышленности и сельского хозяйства».

Даже после того как началась война, витавший в Конгрессе дух проявился в резолюции, принятой летом 1861 г. всего при нескольких голосах «против»: «… эта война не ведется… ни в коей мере в целях… низвержения или влияния на права сформировавшихся институтов этих штатов, но… ради сохранения Союза».

Аболиционисты активизировали свою кампанию. В 1861–1862 гг. петиции об отмене рабства поступали в Конгресс непрерывным потоком.

В мае 1862 г. У. Филлипс говорил: «Возможно, Авраам Линкольн этого и не хотел, но не мог предотвратить; возможно, нация этого не желала, но и нация не смогла это прекратить. Мне нет дела до того, чего человек хочет или желает; негр – это камешек, застрявший в зубчатом колесе, и машина не заработает, если его не вытащить».

В июле Конгресс принял Закон о конфискации, который позволял освобождать рабов, принадлежавших тем, кто выступал против Соединенных Штатов. Но он не проводился в жизнь генералами Армии Союза, а Линкольн смотрел на это сквозь пальцы. У. Л. Гаррисон называл политику президента «спотыкающейся, уступчивой, уклончивой, нерешительной, слабой и затуманенной», а У. Филлипс говорил, что Линкольн – «первоклассный второсортный человек».

Переписка между президентом и редактором нью-йоркской газеты «Трибюн» Горасом Грили в августе 1862 г. давала возможность высказать свои точки зрения. Грили писал:

Уважаемый сэр. Не хотелось бы быть назойливым, поскольку Вы уже наверняка знаете сами, но огромное число тех, кто ликовал, когда Вы были избраны президентом… жестоко разочарованы и глубоко огорчены в связи с той политикой, которой Вы, создается впечатление, придерживаетесь в отношении рабов, принадлежащих мятежникам.

… Мы требуем от Вас, как от первого слуги Республики, ИСПОЛНЯТЬ ЗАКОНЫ, так как это Ваша особая и первостепенная обязанность.

… Мы полагаем, что Вы странным и угрожающим образом пренебрегаете своими обязанностями… в отношении обеспечения освобождения рабов в соответствии с новым Законом о конфискации…

Мы полагаем, что Вы находитесь под чрезмерным влиянием советников… некоторых политиков из пограничных рабовладельческих штатов.

Грили ссылался на практическую необходимость победы в войне. «У нас на Юге должны быть чернокожие разведчики, проводники, шпионы, повара, извозчики, землекопы и лесорубы, вне зависимости от того, позволим ли мы им сражаться на нашей стороне или нет… Я умоляю Вас проявить искреннюю и недвусмысленную верность законам этой страны».

Линкольн уже продемонстрировал свое отношение, оказавшись не в состоянии отменить приказ одного из своих командиров, генерала Генри Хэллека, который запретил беглым рабам вступать в ряды своей армии. Теперь он отвечал Г. Грили:

Уважаемый сэр… я не хочу, чтобы у кого-либо оставались сомнения.

… Моя главная цель в этой борьбе – сохранение Союза, а не сохранение или уничтожение рабства. Если бы я мог сохранить Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это; если бы для его сохранения потребовалось освободить всех невольников, я бы пошел на это; и если бы я смог достигнуть своей цели, освободив часть рабов, но других оставив в рабстве, я бы тоже это сделал. То, что я делаю по отношению к рабству и к расе цветных, я делаю потому, что считаю, что это поможет сохранить Союз, а то, что я запрещаю, я запрещаю потому, что полагаю, что это не может помочь сохранить Союз… Здесь я заявил о своей цели, соответствующей моим представлениям о моих официальных обязанностях, но я не намереваюсь менять своего личного стремления, о котором говорил ранее, к тому, чтобы все люди во всем мире могли быть свободными. Искренне Ваш. А. Линкольн.

Итак, президент разграничивал свое «личное стремление» и свои «официальные обязанности».

Когда в сентябре 1862 г. Линкольн выпустил предварительный текст Прокламации об освобождении, это было тактическим шагом, предоставляющим Югу четыре месяца на то, чтобы прекратить мятеж, так как в ее тексте содержалась угроза освободить рабов, в случае если сопротивление продолжится, и обещание оставить без изменений систему рабовладения в штатах, которые примкнут к Северу:

Что в 1-й день января в год от Рождества Христова 1863 все лица, содержащиеся как рабы на территории любого штата или определенной части штата, население которого находится в состоянии мятежа против Соединенных Штатов, отныне и навечно объявляются свободными.

Таким образом, когда Прокламация об освобождении была опубликована 1 января 1863 г., она объявила свободными невольников в тех областях, которые все еще сопротивлялись Союзу (все они подробно перечислены), и ничего не говорила о рабах, находившихся за пределами территорий, занятых Армией Союза. Как выразился Р. Хофстедтер, в Прокламации «было столько же морального величия, сколько в документе о фрахте». Газета «Лондон спектейтор» обобщала: «Основная идея не в том, что один человек не может на законных основаниях владеть другим, а в том, что он не может владеть в случае нелояльности Соединенным Штатам».

При всех своих ограничениях Прокламация об освобождении придала новую силу движению за отмену рабства. К лету 1864 г. было собрано и отправлено в Конгресс 400 тыс. подписей под требованием принятия законодательства о ликвидации невольничества. Это было беспрецедентным событием в истории страны. В апреле того же года сенат принял 13-ю Поправку к Конституции США, провозгласившую отмену рабства, а в январе 1865 г. за ним последовала и палата представителей.

В связи с Прокламацией в Армию Союза начали принимать черных. И чем больше цветных участвовало в боевых действиях, тем сильнее казалось, будто борьба ведется за их освобождение. Чем больше страданий выпадало на долю белых, тем сильнее становилось их чувство обиды, особенно среди белой бедноты на Севере, которую забирали в армию по призыву в соответствии с законом, позволявшим богатым освободиться от несения воинской службы после уплаты 300 долл. И когда в 1863 г. вспыхнули бунты против призыва, а также волнения озлобленных белых в городах на Севере страны, объектом ненависти восставших стали не богачи, находившиеся где-то далеко, а чернокожие, которые оказывались рядом. Это была оргия смерти и насилия. Черный житель Детройта описывал, что видел: толпа с бочонками пива на повозках, вооруженная дубинами и кирпичами, прошествовала через весь город, нападая на чернокожих мужчин, женщин и детей. Он слышал, как один человек произнес: «Если нам приходится погибать за негров, то в этом городе мы перебьем их всех до одного».

Гражданская война была на тот момент самой кровавой в истории человечества: потери в 600 тыс. убитыми с обеих сторон при населении в 30 млн человек равносильны тому, как если бы в Соединенных Штатах в 1978 г. при населении 250 млн погибло 5 млн человек. По мере того как сражения становились все более ожесточенными, высились горы трупов и усталость от войны нарастала, пребывание около 4 млн негров на Юге являлось все большей помехой для южан и расширяло возможности для северян. У. Дюбуа в книге «Черная Реконструкция» указывал:

… в руках этих рабов была огромная сила. Просто перестав работать, они могли поставить Конфедерацию перед угрозой голода. Переходя на сторону федеральных войск, они показывали сомневающимся северянам легкий путь своего применения, но одновременно лишали врагов Севера возможности использовать [черных рабов] в том же качестве…

Именно этот выбор из двух зол привел к тому, что Ли внезапно сдался. Либо Юг должен был договориться со своими рабами, освободить их, направить на борьбу против Севера и с этого момента никогда не относиться к ним как к невольникам, либо следовало сдаться, полагая, что после войны северяне должны помочь сохранить рабство, как это было и ранее.

Социолог и антрополог Дж. Равик описывает положение чернокожих до и во времена Гражданской войны:

Рабы прошли путь от запуганных существ, оказавшихся в кругу чужаков, который включал в себя и других таких же невольников, не приходившихся им родственниками, не говоривших на их языке, не понимавших их обычаев и привычек, до событий, которые У. Дюбуа охарактеризовал однажды как всеобщую забастовку, в ходе которой тысячи рабов покинули плантации, лишив Юг возможности снабжать свою армию.

Чернокожие женщины играли во время войны важную роль, особенно ближе к концу военных действий. С. Трут, легендарная бывшая рабыня, активистка движения за права женщин, занималась набором негров в Армию Союза. Тем же занималась Жозефина Сен-Пьер Раффин из Бостона. Г. Табмен совершала рейды на плантации, возглавляя военные отряды белых и черных, и в ходе одной операции освободила 750 рабов. Женщины следовали за цветными полками, которые росли по мере того, как Армия Союза двигалась по южным штатам, помогая своим мужьям, претерпевая все тяготы длительных военных маршей-бросков, во время которых умирало много детей. Они разделили судьбу солдат, когда в апреле 1864 г. в Форте Пиллоу (Кентукки) конфедераты устроили жестокую бойню, уничтожив сдавшихся в плен солдат-северян – белых и цветных, а также женщин и детей, находившихся в лагере неподалеку.

Иногда утверждается, что доказательством принятия чернокожими рабства является тот факт, что во время Гражданской войны, когда представилась возможность бежать, большинство невольников оставались на плантациях. На самом деле сбежало около 0,5 млн человек – практически каждый пятый, – и это много, если принимать во внимание все сложности, связанные с тем, что было непонятно, куда идти и как дальше жить.

Владелец огромной плантации, раскинувшейся на территориях Южной Каролины и Джорджии, писал в 1862 г.: «Эта война научила нас тому, что неграм нельзя оказывать никакого доверия. Слишком во многих случаях те, кого мы уважали больше других, покидали нас первыми». В том же году лейтенант Армии Конфедерации, некоторое время занимавший пост мэра города Саванна (Джорджия), писал: «Я глубоко опечален известиями о том, что негры до сих пор продолжают перебегать на сторону врага».

Священник из штата Миссисипи сообщал осенью 1862 г.: «Приехав, я был удивлен, узнав, что все или многие наши негры сбежали к янки прошлой ночью… Кажется, все, за редкими исключениями, уйдут к ним. Наверняка это относится к Элизе и ее семье. Она не скрывает своих мыслей и демонстрирует их, ведя себя высокомерно и оскорбительным образом».

Женщина, жившая на плантации, писала в своем дневнике в январе 1865 г.:

На плантации никто не работает, большинство делает что хочет. Многие слуги доказали свою преданность, а другие – свою лживость и неповиновение властям и ограничениям… Среди них царит настоящая анархия и дух бунтарства. Они сделались непримиримыми антагонистами своих владельцев, всякого управления и контроля… Практически все дома покинуты слугами, и с большинства плантаций они ушли все сразу.

В том же, 1865 г. некий плантатор из Южной Каролины писал в нью-йоркской газете «Трибюн», что

поведение негров во время последнего кризиса в наших делах убедило меня в том, что мы все пребывали в заблуждении… Мне казалось, будто эти люди довольны, счастливы и привязаны к своим хозяевам.

Но ход событий и собственные рассуждения вынудили меня изменить эту точку зрения… Если они [рабы] были довольны, счастливы и привязаны к своим хозяевам, то почему покинули их в трудный момент и убежали к врагам, которых совсем не знали, оставив своих, возможно, очень хороших хозяев, которых они знали с младенчества?

Ю. Дженовезе отмечает, что война не привела к всеобщему восстанию рабов, но: «В графстве Лафайет (Миссисипи) невольники ответили на Прокламацию об освобождении изгнанием надсмотрщиков и разделом между собой земли и орудий». Г. Аптекер пишет о заговоре негров в Арканзасе в 1861 г. с целью расправы над поработителями. В том же году в Кентукки чернокожие поджигали дома и амбары, а в Нью-Касле, по газетным сообщениям, рабы прошествовали через весь город, «распевая политические песни и выкрикивая лозунги в поддержку Линкольна».

После обнародования Прокламации об освобождении черный официант из города Ричмонд (Виргиния) был арестован за то, что возглавлял «заговор рабов», в то время как в Язу-Сити (Миссисипи) невольники сожгли здание суда и 14 домов.

Были и особенно интересные случаи: Роберт Смоллс (в дальнейшем ставший конгрессменом от Южной Каролины) и другие чернокожие захватили пароход «Плэнтер» и, пройдя сквозь огонь ружей конфедератов, доставили это судно в распоряжение военного флота Союза.

Большинство рабов не подчинялись, но и не бунтовали. Они продолжали работать, выжидая, что будет дальше. Когда предоставлялась возможность, невольники убегали и часто присоединялись к Армии Союза. Двести тысяч цветных числились в армии и военно-морском флоте, 38 тыс. из них было убито. Историк Дж. Макферсон пишет: «Без их помощи северяне никогда бы не выиграли войну столь быстро, а возможно, вообще не одержали бы в ней победу».

То, что происходило с неграми в Армии Союза и в городах на Севере страны во время войны, позволяет получить некоторое представление о том, насколько частичным было их освобождение, даже после полной победы над конфедератами. На солдат, находившихся в увольнительной в северных городах, совершались нападения, как это случилось в феврале 1864 г. в Зейнсвилле (Огайо), где раздавались крики: «Убей ниггера!» Чернокожих солдат использовали на самой тяжелой и грязной работе: они копали траншеи, тащили волоком бревна и пушки, грузили боеприпасы, выкапывали колодцы для армейских частей, состоявших из белых. Рядовой с белым цветом кожи получал 13 долл. в месяц, а негритянский солдат – 10.

Ближе к концу войны чернокожий сержант 3-го отдельного Южно-каролинского волонтерского полка Уильям Уокер привел свою роту к палатке капитана и приказал своим товарищам сложить оружие и уволиться с военной службы в знак протеста против того, что он считал нарушением контракта, а именно против неравной оплаты. Его отдали под трибунал и расстреляли за мятеж. В конце концов в 1864 г. Конгресс США принял новый закон, гарантировавший солдатам-неграм жалованье, равное тому, что получали белые.

В последний период войны Конфедерация пребывала в отчаянном положении, и некоторые ее лидеры предложили, чтобы рабов, которые все больше становились препятствием для дела Юга, начали призывать в армию, прибегать к их помощи и освобождать. В конце 1864 г. после серии поражений военный министр конфедератов Джуда Бенджамин писал редактору чарлстонской газеты: «… Хорошо известно, что генерал Ли, который обладает таким большим доверием народа, является убежденным сторонником того, чтобы негров использовали для нужд обороны и с этой целью отпускали на свободу, если необходимо…» Один генерал возмущался: «Если из невольников получатся хорошие солдаты, то вся наша теория о рабстве неверна».

В начале 1865 г. давление усилилось, и в марте президент Конфедерации Джефферсон Дэвис подписал Закон о солдате-негре, позволявший принимать рабов на воинскую службу в качестве солдат и освобождать их с согласия хозяев и правительств штатов. Но прежде чем проявились какие-либо существенные последствия принятия этого Закона, война окончилась.

Бывшие невольники, которых в 30-х годах XX в. проинтервьюировали в рамках Федерального писательского проекта, вспоминали об окончании военных действий. Сьюзи Мелтон рассказывала:

Я была маленькой девочкой лет десяти, когда мы услышали, что Линкольн собирается освободить ниггеров. Наша миссис сказала, что ничего подобного не будет. Потом солдат-янки сообщил кому-то в Уильямсберге, что Линкольн подписал освобождение. Это было зимой, по ночам стояли сильные холода, но все начали собираться уходить. Никому не было дела до миссис – все уходили к Армии Союза. И всю ночь ниггеры танцевали и пели прямо на холоде. На следующее утро, на рассвете, мы все тронулись в путь, взгромоздив на спины одеяла, одежду, горшки и сковородки, кур, потому что миссис сказала, что нам нельзя забрать лошадей или повозки. И когда солнце показалось из-за деревьев, ниггеры начали петь:

Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,

Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,

Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,

Прощай, прощай, не скорби обо мне,

Даже с тобой я местами не поменяюсь,

Прощай, прощай, не скорби обо мне,

Ведь ты остаешься здесь, а я ухожу.

Анна Вудс сообщала:

Мы не очень долго пробыли там, в Техасе, до того, когда пришли солдаты и сказали нам, что мы свободны… Я помню одну женщину. Она запрыгнула на бочку и закричала. Потом она спрыгнула с криком. Она снова запрыгнула на бочку и опять что-то орала. И так она делала долго, просто запрыгивала на бочку и снова спрыгивала вниз.

Энни Мей Уэзерс говорила:

Я помню, как мой отец рассказывал, что, когда кто-то пришел и закричал: «Вы, ниггеры, наконец-то свободны», он уронил мотыгу и сказал не своим голосом: «Хвала Богу за это».

В архивах Федерального писательского проекта есть рассказ бывшей рабыни Фанни Берри:

Ниггеры кричали, хлопали в ладоши и пели! Повсюду с воплями носились дети! Все были счастливы. Шо тоже радовался, прибежал на кухню и кричал в окно:

«Мама, больше не надо готовить. Ты свободна! Ты свободна!»

Многие чернокожие понимали, что их статус после окончания войны невзирая на то, каково положение с юридической точки зрения, окажется в зависимости от возможности стать собственниками той земли, на которой они трудились, или же их вновь сделают полурабами, работающими для других. В 1863 г. черный житель Северной Каролины писал, что, «если исходить из строгого закона права и справедливости, то вся окружающая меня земля – это заповедное наследие американцев африканского происхождения, приобретенное неоценимым трудом наших предков в течение всей их жизни, полной слез и страданий, под плетьми и ярмом тирании».

Однако заброшенные плантации были сданы в наем их бывшим хозяевам или белым северянам. Одна газета для цветных писала: «Из рабов сделали крепостных, приковав их к земле… Эта и была та хваленая свобода, которую получили цветные из рук янки».

В соответствии с политикой, принятой Конгрессом и одобренной Линкольном, собственность, изъятая во время войны по Закону о конфискации от июля 1862 г., должна была быть возвращена наследникам хозяев-конфедератов. Доктор Джон Рок, чернокожий врач из Бостона, выступая на митинге, сказал: «К чему говорить о компенсации хозяевам? За что им положена компенсация? Что вы им должны? Что должны им рабы? Что должно им общество? Компенсации хозяевам?… Это рабам надо давать компенсации. Собственность Юга по праву является собственностью рабов…»

Под предлогом того, что не были выполнены налоговые обязательства, часть земли экспроприировали и продали с аукциона. Но лишь единицы среди чернокожих могли позволить себе такую покупку. На островах Си-Айлендс в Южной Каролине из 16 тыс. акров, выставленных на продажу в марте 1863 г., освобожденные рабы, сложив вместе все свои деньги, могли купить 2 тыс. акров, а все остальное приобрели инвесторы с Севера и спекулянты. Один из упомянутых черных с Си-Айлендс продиктовал письмо своей бывшей учительнице, на тот момент проживавшей в Филадельфии:

Моя дорогая юная миссис. Пожалуйста, моя миссис, скажи Линкуму [Линкольну], что мы хотим землю – ту самую, которая обильно полита потом, стекавшим с наших лиц и кровью, капавшей с наших спин.

… Мы бы купили все, что мы хотели, но они сделали участки слишком большими и вытеснили нас.

Сам масса Линкум сказал, чтобы мы брали свои участки и содержали их, засевали, а он будет следить, чтобы мы получили эти земли и каждому человеку досталось по 10 или 20 акров. Мы очень рады. Мы обозначили перечень земель, но, когда пришло время сева, эти комиссионеры продали белым людям лучшую землю. И где ж Линкум?

В начале 1865 г. генерал Уильям Шерман провел в Саванне (Джорджия), совещание с двадцатью чернокожими священниками и представителями церкви, большинство из которых составляли бывшие рабы. Во время этой встречи негры говорили о своих нуждах: «Наилучшим способом для нас позаботиться о самих себе будет владение землей, которую мы будем обрабатывать…» Четыре дня спустя Шерман выпустил Специальный боевой приказ № 15, в соответствии с которым вся южная береговая полоса шириной в 30 миль отводилась исключительно под поселения черных. Освободившиеся рабы могли обосноваться там, занимая не более 40 акров на семью. К июню 1865 г. 40 тыс. получивших свободу людей поселились на новых фермах. Но президент США Эндрю Джонсон в августе 1865 г. снова вернул эти земли владельцам-конфедератам, а чернокожих заставили их покинуть, в том числе и под угрозой штыков.

Бывший раб Томас Холл рассказывал участникам Федерального писательского проекта:

Линкольна почитают в качестве нашего освободителя, но разве он нас освободил? Он дал нам свободу, не дав ни единого шанса самостоятельно жить, и до сих пор мы должны зависеть от белых южан в вопросах работы, еды и одежды; он же, исходя из своей необходимости и потребностей, держал нас в состоянии крепостных, которое не многим лучше рабства.

В 1861 г. американское правительство вступило в борьбу с рабовладельческими штатами не ради того, чтобы положить конец рабству, но с целью сохранения огромной территории страны, ее рынка и ресурсов. Но для победы был нужен крестовый поход, и его энергия привела на общенациональную политическую сцену новые силы: чернокожих, желавших, чтобы их свобода обрела свое истинное значение, белых, будь то чиновники из Бюро освобожденных[96] или учителя на Си-Айлендс, а то и «саквояжники»[97], движимые или стремлениями к гуманизму, или личными амбициями. Все они так или иначе были озабочены вопросами расового равноправия. К тому же в рамках Республиканской партии существовал мощный стимул к сохранению контроля над федеральной властью с учетом перспективы того, что голоса черного населения Юга помогут осуществлению этих планов. Бизнесмены-северяне, видевшие для себя выгоду в политике республиканцев, в течение некоторого времени были согласны с таким положением.

Результатом явился непродолжительный период после окончания Гражданской войны, во время которого негры из южных штатов стали голосовать и избирались в законодательные собрания штатов и в Конгресс США, когда на Юге вводилось бесплатное и совместное для представителей разных рас государственное образование. Была выстроена законодательная база. Тринадцатая Поправка к Конституции страны объявила рабство вне закона: «В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено». Четырнадцатая Поправка аннулировала довоенное решение по делу Дреда Скотта, объявив, что «все лица, родившиеся или натурализованные в Соединенных Штатах», являются гражданами страны. Она также явилась сильным доводом в пользу расового равноправия, существенно ограничившим «права штатов»:

Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона.

В 15-й Поправке говорилось: «Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно отрицаться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку расы, цвета кожи либо в связи с прежним нахождением в подневольном услужении».

В конце 60-х – начале 70-х годов XIX в. Конгресс принял ряд законов, проникнутых тем же духом. Они объявляли преступным ущемление негров в их правах, требовали от представителей официальных властей контроля за исполнением таких законов, предоставляли чернокожим право вступать в договорные отношения и покупать собственность без какой-либо дискриминации. А в 1875 г. Закон о гражданских правах ликвидировал запрет на вход неграм в отели, театры, на железнодорожный транспорт и в другие общественные места.

При таком законодательстве, находясь под защитой Армии Союза в южных штатах, а также при помощи гражданской армии чиновников Бюро освобожденных, чернокожие Юга воспрянули, начали голосовать, сформировали политические организации и стали открыто выражать свое мнение по вопросам, представляющим для них интерес. Все это было весьма затруднительно в годы, когда у власти находился Эндрю Джонсон, который при Линкольне являлся вице-президентом, а после убийства последнего в конце войны стал президентом страны. Джонсон накладывал вето на законы, которые были направлены на помощь чернокожему населению; он облегчал возвращение в Союз штатов Конфедерации, не предоставляющих гарантий равных прав для негров. В годы его президентства эти штаты ввели в действие «черные кодексы», которые превратили освобожденных рабов в крепостных, по-прежнему трудившихся на плантациях. Например, штат Миссисипи в 1865 г. запретил этим людям арендовать или сдавать в аренду землю и предусматривал для них работу по трудовым контрактам, которые они не могли разорвать под страхом тюремного заключения. Он также давал судам право приговаривать чернокожих, не достигших 18 лет, – сирот или детей бедняков, – к принудительному труду, так называемому статусу подмастерья, наказывая тех, кто бежал.