Текст книги "Охотники за человеческими органами"

Автор книги: Гордон Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 41

Доктор Ромер уставился на кратер вулкана, раздумывая о странности такого сильного интереса Мадам к столь скучному объекту. Вылетев из Калифорнии, она позвонила ему с борта самолета, чтобы выяснить, наблюдались ли какие-то заметные изменения в поведении вулкана. Он уверил ее, что нет. И был вынужден напомнить, что перед выбором острова он лично изучал поведение вулкана.

Хотя белый пепел за ночь явно распространился ниже по склону горы, он придавал этому не больше значения, чем столбу дыма, который секунду назад начал подниматься из кратера. В нескольких тысячах футов над кратером дым принял форму одеяла, сквозь которое с трудом пробивались лучи солнца. Усиления запаха серы, который с чем не спутаешь, тоже следовало ожидать. Тем не менее не было никаких причин для беспокойства, в чем он, оставаясь безупречно вежливым, и уверил Мадам.

С Криллом, пожаловавшимся на запах во время короткого совещания по поводу предстоявшей трансплантации мистеру Фогелю, он разговаривал другим тоном – спросил его со строго отмеренной дозой злобы, не из-за запаха ли тот все время жует эти кошмарные таблетки для освежения рта. Крилл вспыхнул, но ничего не ответил. Не высказал он никаких возражений и относительно того способа, каким будет доставлено сердце для пересадки мистеру Фогелю. В вопросах этики с Криллом всегда получаешь в ответ то, что даешь.

Он не сомневался, что Крилл назначил операцию на время после полудня, чтобы иметь в запасе побольше времени для борьбы с похмельем после вчерашнего возлияния. Когда вернется Фридрих, он велит ему провести тщательные поиски и выяснить, где Крилл прячет выпивку. А потом ему придется решить, какое наказание полагается Криллу за такое грубое нарушение условий контракта.

Но в данный момент было нечто гораздо более возбуждающее и приятное: идея использовать живого донора открывала совершенно новую перспективу. Почему бы вместо непредвиденного риска, всегда сопряженного со сбором урожая – клингеровский выбор донора в Вашингтоне служил хорошим примером – не доставлять сюда живых доноров? Места здесь вполне достаточно, чтобы выстроить абсолютно надежный охраняемый блок. Затем, как только потребуется какой-нибудь орган, нужно будет всего лишь привезти донора на каталке в операционную. Когда Мадам прибудет сюда, он обсудит с ней эту идею. Он посмотрел на часы: скоро ее «Боинг-747» приземлится в Манагуа.

В районе взлетной полосы он увидел самолет, взмывший над верхушками деревьев. Должно быть, «Лира» отправилась забирать группу Мадам. Однако вместо того, чтобы направиться через озеро к Манагуа, самолет взял курс к побережью Коста-Рики. Нахмурившись, доктор Ромер въехал внутрь коттеджа и набрал номер службы охраны.

– Кесслер… Этот самолет. Куда он направляется?

Хмурясь все больше, он нетерпеливо выслушал объяснения Кесслера – про звонок министра и визит американских сейсмологов.

– Кесслер, вы превысили ваши полномочия. Мы поговорим об этом позже.

Доктор Ромер повесил трубку и набрал прямой номер президента Никарагуа в Манагуа. Линия не отвечала. Он набрал еще несколько номеров, по которым мог дозвониться президенту, – с тем же результатом. Он попробовал другие правительственные номера. Безуспешно. И в лучшие времена телефонная связь в стране была непредсказуема. На экране спутниковой связи сигнал пульсировал бесперебойно, но ни у кого в Манагуа не было спутниковой связи – ближайший приемник находился на борту самолета Мадам.

Некоторое время он обдумывал сложившуюся ситуацию. По всей вероятности, не стоит волноваться из-за этого визита американцев. Однако в разговоре с президентом следует держаться твердо и напомнить ему, что никто и ни при каких обстоятельствах не может быть допущен на остров без его личного разрешения. Коль скоро Организация заплатила ту сумму в виде взятки, которую потребовал президент, доктор вправе выставлять собственные требования.

Со взлетной полосы снова донесся гул реактивных двигателей, набирающих обороты. Мгновение спустя он увидел «Лиру» клиники, взявшую курс на Манагуа.

Доктор Ромер отвернулся и хлопнул в ладоши. Тут же появилась горничная с его ножными протезами. Молча она искусно прикрепила протезы к культям и аккуратно поставила ботинки в обычное положение. Убедившись в том, что из рукавов его любимого темно-синего костюма аккуратно выглядывают манжеты – ровно на нужную длину, – женщина вышла из комнаты, так и не произнеся ни единого слова. Доктор Ромер был готов к встрече с Мадам.

Мортон увидел, что обе камеры прекратили передачи. С разряженными батарейками они так и будут неподвижно торчать на своих местах. Один попугайчик устроился на ветке позади финского коттеджа, другой уселся на подоконнике одного из окон клиники и оттуда успел передать довольно сносное изображение санитара и сморщенного китайца, лежавшего на кровати в окружении всевозможных жизнеобеспечивающих систем. Мортон узнал и его – это был Фунг, неоспоримый крестный отец всех гонконгских Триад.

Обе камеры снабдили Мортона бесценными кадрами внутренних помещений финского домика и клиники. Помимо Ромера, единственным обитателем коттеджа была женщина-прислуга. После того как она одела его, Мортон проследил, как Ромер подъехал к скоплению телевизионных экранов. Должно быть, они относились к системе охраны, о которой упоминал министр. Потом Ромер вернулся на веранду и укрылся там в тени.

Другая камера показала хирургическую бригаду в разгаре подготовки к операции. В халатах и масках все были похожи друг на друга. Только Мортон собрался переместить камеру, как одна из медсестер уронила поднос с инструментами. Мужской голос сердито оборвал ее смущенные извинения. Прошу прощения, доктор Крилл. Так, еще один кусочек мозаики лег на свое место. Но ему нужно было подобраться поближе.

Он вычислил, что ближайшее строение находится ярдах в двухстах отсюда. На пути туда не было ни одного укрытия. Похоже, ничего не оставалось делать, кроме как просто пересечь это пространство, надеясь, что все будут слишком заняты, чтобы заметить его. Он принялся рассматривать этот участок через оптический прицел в поисках хоть каких-нибудь зацепок. Проверив половину пути, он застыл.

Вот в этом месте земля выглядела иначе – словно здесь была прорыта какая-то канава. Он подправил фокус: под тонким слоем почвы угадывался бетон. Труба. Он проследил ее путь. Труба начиналась возле строения без окон, из которого выходили те двое с носилками, и исчезала в джунглях, ярдах в пятидесяти слева от него.

Мортон снял с автомата прицел, сунул его в карман, надел рюкзак, взял автомат и побежал по усыпанной опавшими листьями земле к этому месту. Труба здесь была около трех футов в диаметре; она выходила на поверхность, но была почти не видна в зарослях кустарника. Он нагнулся и понюхал: сточными водами не пахло. Он двинулся вдоль трубы в джунгли, туда, где она наконец заканчивалась возле ручья, бегущего к озеру.

Он лег на живот и приблизил лицо к выходному отверстию. Из трубы дохнуло холодом и сыростью. Водосток. При таких каждодневных ливнях надежный водосток был просто необходим клинике.

Сняв рюкзак, он запихнул его в горловину трубы и закинул автомат за спину, потом достал оптический прицел и нажал на кнопку интенсификатора обзора – в трубе он послужит фонариком. Держа прицел на вытянутых руках, он забрался в трубу головой вперед и, толкая рюкзак перед собой, пополз.

Вскоре тусклый свет из горловины трубы исчез, оставив его в кромешной тьме. Он приник к прицелу. Трубе не видно было конца. Он продолжал ползти, не обращая внимания на нытье мышц бедер и лодыжек, стараясь подсчитать в уме, сколько футов одолевает за минуту. Царапанье автомата по трубе громким звоном отдавалось у него в ушах. Когда по прикидкам он достиг края поляны, он сдвинул автомат на бедро, чтобы уменьшить шум.

Он сделал паузу и посмотрел вверх, чтобы проверить, нет ли там трещин или выбоин. Удостоверившись, что земля нигде не сыплется, он снова пополз вперед. Низ и стенки трубы становились все более влажными; тут и там стояли маленькие лужицы воды. Ноги у него не только болели, но еще и стали коченеть. Он продолжал считать в уме. Вскоре по его подсчетам он оказался под серединой поляны.

Впереди послышался шипящий звук.

Он посмотрел в прицел и замер. Впереди, не более чем в десяти футах, разворачивалась большая змея. Ее зубы тускло мерцали. Она ползла к нему.

Мортон взял автомат, переставил рычажок предохранителя на одиночную стрельбу, потом склонил голову набок и выстрелил. В сверкнувшей вспышке он увидел, как змею разнесло в клочья. Даже в этом закрытом пространстве звук выстрела был приглушенным и не ощущалось никакого запаха бездымного пороха. Ученые головы Джонни Куирка сконструировали патроны, рассчитанные на сведение к минимуму подобных эффектов.

Выждав, пока глаза вновь не привыкнут к темноте, он двинулся вперед, не переставая считать, даже когда переползал через останки змеи.

Далеко впереди послышался звук, который он не сразу смог определить. Потом понял, что это гул каких-то агрегатов, вроде вентиляторов. Должно быть, те здания без окон уже близко. Он пополз дальше.

Приподнявшись на постели, Фунг уставился на попугайчика, сидевшего на выступе за окном. С тех пор, как его привезли из палаты интенсивного ухода в его собственную, он несколько раз засыпал и просыпался. Каждый раз, когда он открывал глаза, птица оставалась на том же месте.

Он давно уже увлекался наблюдением за птицами и знал, что те очень редко сидят без движения, даже когда откладывают яйца или высиживают птенцов. Тем не менее попугайчик продолжал смотреть на него не мигая, и ни одно его перышко ни разу не шелохнулось. Фунг никогда не видел, чтобы птица оставалась неподвижной так долго.

Он нажал кнопку звонка на стене и немедленно почувствовал, что его мочевой пузырь полон. Он сразу же вспомнил предупреждение медсестры, что катетер и пластиковый пакет останутся у него еще на один день.

Сестра вошла в комнату; видны были лишь ее светло-голубые глаза. Волосы убраны под хирургическую шапочку, а нос и рот скрывала стерильная маска. Она уже объясняла, что эти предосторожности необходимы, чтобы свести к минимуму опасность инфекции.

– Что случилось, мистер Фунг? Хотите, чтобы я поменяла ваш пакет?

– Нет. Эта птица. – Он кивком указал на окно.

Она улыбнулась.

– У нас тут очень много птиц. Должно быть, ей просто нравится ваше общество.

– Она не шевелится уже целый час.

– Целый час? О, я сомневаюсь в этом, мистер Фунг. Когда приходишь в себя после сложной операции, всегда кажется, что время тянется медленней, чем на самом деле.

Фунг уставился на ее лицо, закрытое маской.

– Я думаю, эта птица мертва.

Она засмеялась.

– Не знаю, как в других местах, но здесь, когда птицы умирают, они просто падают вниз.

– Тогда почему она не улетает?

Медсестра кивнула. Удовлетворять капризы пациентов входило в ее обязанности.

– Ладно, если вы хотите, чтобы она улетела, нет проблем.

Она подошла к окну и постучала в стекло. Попугайчик не шелохнулся. Она постучала сильнее. Птица оставалась неподвижной.

– Странно, – протянула медсестра. – Может, она больная или еще что-нибудь…

Она взглянула в сторону вулкана. Может быть, птичка прилетела оттуда и отравилась этим пеплом? Даже сюда доходил сильный запах серы.

– Принесите птицу мне, – приказал Фунг.

Все еще улыбаясь, она отвернулась от окна.

– Я не могу этого сделать, мистер Фунг. Этот попугайчик, наверное, больной и может заразить вас чем-нибудь.

Секунду они молча смотрели друг на друга.

– Я так не думаю, – в конце концов сказал он. – Я не думаю, что это настоящая птица.

Медсестра внимательно оглядела Фунга. Не всегда можно сразу определить, полностью ли закончилось действие наркоза; пациенты часто говорят очень странные вещи в такой период – когда сознание еще окончательно не вынырнуло из сумерек.

– По мне, она похожа на самого обыкновенного попугайчика, мистер Фунг. Почему бы вам не позволить мне задернуть штору, чтобы вы смогли еще немного поспать? Потом, когда вы проснетесь, птица уже улетит.

– Не обращайтесь со мной, как с ребенком, waibin. Откройте окно и принесите мне этого попугая.

Резкий тон Фунга стер улыбку с лица медсестры.

– Я открою окно, мистер Фунг. Но я не могу позволить вам взять птицу в руки.

Когда она распахнула окно, от запаха серы у нее заслезились глаза. Она протянула руку к птице. Попугайчик смотрел на нее не моргая и не сделал ни единой попытки улететь, когда она схватила его. Она закрыла окно, зажав птицу в руке.

– Он действительно дохлый, мистер Фунг. Сейчас я избавлюсь от него.

Он оборвал ее, как только она начала закрывать окно.

– Оставьте его открытым. Запах серы очень хорош для инь и ян. Они помогают мне чувствовать себя лучше.

– Я оставлю его приоткрытым, – сказала сестра, поворачиваясь к нему. – А эти… винг и ванг – кто они такие?

– Инь и Ян, – поправил он. – Вы, waibin, вообще ничего не понимаете. Принесите мне попугая.

Она решительно покачала головой, чтобы вновь утвердить свой авторитет.

– Он отправится прямиком в мусоросжигатель, мистер Фунг. Это единственное подходящее место для него. – И торопливо вышла из палаты, прежде чем Фунг успел ответить.

В коридоре ей встретился вышедший из другой палаты доктор Суриков, выуживающий последние крошки кукурузных хлопьев из кармана халата. Он с удивлением взглянул на сестру и указал на птицу.

– Что здесь делает это? – спросил он.

– Попугайчик сидел за окном Фунга. Он думает, что это ненастоящая птица. Я хочу сжечь ее, прежде чем он потребует вскрытия!

Он потянулся к птице и сжал пальцами ее тельце. Оно ничуть не промялось. Может, сгодится на чучело. Один из лаборантов когда-то работал таксидермистом. Суриков оттянул крыло птицы и отпустил его. Потом он раскрыл ей клюв. Внутри попугайчика раздался слабый звенящий звук, словно там лопнула какая-то пружинка.

Медсестра уставилась на птичку, не веря своим глазам.

– Дайте его мне, – сказал Суриков. – Шефу лучше самому на это взглянуть.

Сжав попугайчика в руке, он торопливо пошел по коридору.

Неожиданно по полу прошла легкая дрожь, на мгновение показалось, что дрогнули стены и потолок. Все кончилось так быстро, что он даже не был уверен, что в самом деле почувствовал дрожь, но его окликнула медсестра:

– Тут нечего волноваться, профессор. Если бы вы жили в Калифорнии, вы бы сказали, что тряхнуло не сильнее, чем кобыла хвостом махнула!

Он улыбнулся ей и пошел дальше. Кобыла хвостом махнула… Надо будет это запомнить.

Легкая волна дрожи прошла по трубе как раз в тот момент, когда Мортону начало казаться, что тьма рассеивается. Свет, еще слабый, но становящийся все ярче, начал проникать в трубу. Он застыл, ожидая следующей волны. Она не пришла. Но когда он снова пополз вперед, гул работающих агрегатов стал громче.

Он остановился под железной решеткой, установленной на выходе трубы. К ней со всех направлений сходились канавки. Он перекатился на спину так, что мог видеть кружок неба над головой; за то время, пока он был в трубе, небо из темно-синего стало молочного цвета: собиралась гроза. Обеими руками он уперся в решетку и сильно толкнул ее. Она не подалась. Он провел пальцем по ее краю – посажена на цемент. Он уперся в решетку ботинками и с силой пнул решетку – она осталась на месте. Он принял более удобное положение, поставил ботинки так, чтобы давление получилось равномерным, набрал полную грудь воздуха и снова напрягся. На лицо посыпались цементные крошки. Он почувствовал, как затвердели мышцы ног, и надавил еще сильнее. Решетка неожиданно оторвалась и отлетела вверх. Он ухватил автомат и рюкзак и просунул голову в отверстие.

Мортон вылез и оказался как раз между двумя строениями без окон. Чуть поодаль стоял бункер. За ним был пруд. Гул исходил из строения справа. Он быстро поставил решетку на место и побежал к двери здания, стоявшего слева, из которого раньше выходили люди с носилками и телом О’Нейла.

Оглянувшись через плечо и убедившись, что его никто не видел, Мортон тихонько открыл дверь, вошел внутрь и так же тихо закрыл за собой дверь.

Даже если бы в ярко освещенной комнате с белыми стенами не ощущался резкий запах химикалий, он присутствовал на достаточном количестве вскрытий, чтобы понять назначение стального стола с желобком для стока жидкости и расставленных над ним весов со стальными подставками для внутренних органов. Столы для вскрытий во всем мире одинаковые. У стены стояла обычная хирургическая каталка с набором скальпелей и пил патологоанатома. Самым большим инструментом среди них была маленькая электрическая пила, все еще подключенная к одной из множества розеток в стенах.

Однако в данный момент Мортона больше заинтересовали белые костюмы уборщиц и длинные докторские халаты, висевшие на плечиках в алькове. Рядом с ними на полке лежала стопка стерильных шапочек и масок. Он осмотрел эти принадлежности, выбрал нужные и натянул поверх своей одежды, убрав волосы под шапочку и закрыв маской нижнюю половину лица. Автомат он повесил на плечо и наглухо застегнул белый халат, чтобы скрыть под ним оружие. Потом взял пару белых штанов, почистил ими ботинки и кинул штаны в бак для грязного белья. Рядом с баком стояла груда пустых контейнеров. На каждом красовался жирный штамп, предупреждавший, что содержимое является опасным патогенным препаратом и открывать контейнер следует только в инфекционной лаборатории Центра инфекционного контроля в Атланте.

Он засунул рюкзак в контейнер, подхватил его, вышел из помещения и деловито зашагал к зданию, откуда слышался гул каких-то машин. Земля под ногами снова слегка вздрогнула. На краткую долю секунды ему показалось, что он ступает по воздушной подушке. Инстинктивно он кинул взгляд в сторону горы Масая. Она по-прежнему не подавала признаков жизни.

В финском домике доктор Ромер пристально разглядывал расчлененного попугая на столе. Суриков закончил «вскрытие», вытащив электронную начинку птицы: батарейку, микрокомпьютер, контролировавший ее полет, и линзы камер в каждом глазу.

– Это шпионское устройство, – произнес Суриков, облизывая губы и раздумывая, взвалят ли на него какую-то долю ответственности. Шеф порой бывал совершенно непредсказуем.

– Это я и сам вижу, – сказал доктор Ромер и задумался. Кто же принес это сюда? Американцы? Но зачем? Или это каким-то образом связано с Вейлом? Штучки такого рода могла использовать разведка Моссад. Неужели он так здорово ошибся с Вейлом?

Части птицы вместе со столом и всем остальным в комнате дернулись куда-то вбок, а потом быстрее, чем он успел бы моргнуть, все вернулось на свое место. Суриков тревожно посмотрел в окно.

Доктор Ромер взглянул на мониторы. Дрожь была столь легкой, что совершенно не отразилась на камерах охраны вокруг острова.

– Не стоит волноваться, – сказал он, снимая трубку телефона и набирая номер. – Немедленно доложить мне лично, – рявкнул он в трубку и повернулся к столу. – Скажите, во время вашей работы в КГБ вы встречались с чем-нибудь подобным?

– Нет, никогда, – с готовностью отозвался Суриков. Он полез глубже в карман, но пальцы захватили лишь жалкие ошметки кукурузных хлопьев. Это выражение в глазах Ромера все больше заставляло его пожалеть о том, что он притащил сюда эту штуку. – Может, это китайское изобретение?

Доктор Ромер продолжал бесстрастно изучать его.

– Зачем китайцы стали бы шпионить за мистером Фунгом?

– А может, она японская? Я слышал, что главари тамошних банд не питают большой любви к Триадам.

– Перестаньте гадать, Суриков.

В затянувшемся молчании они услышали, как к дому подъехал и припарковался «джип». Секунду спустя раздался стук в дверь. Кесслер почтительно выжидал, пока доктор Ромер кивком не подозвал его и не указал на детали на столе.

– Вам знаком этот прибор, Кесслер?

Тщательно изучив детали, Кесслер отрицательно покачал головой.

– Те американцы. Опишите их мне, Кесслер. Все подробности. Все, что вы говорили им и что они вам. От начала и до конца.

Он терпеливо выслушал описание первого американца.

– Подождите! – Доктор Ромер подъехал к коммуникационному экрану. Он нажал на клавиши печатающего устройства, чтобы ввести описание в компьютер. Молча они ждали, пока на экране не начали появляться данные личного дела из архива Штази. Дело было озаглавлено: «Нэгьер, Дэниел Мартин».

В конце биографических данных шло примечание: «Следует учитывать, что описание внешности может быть неполностью идентичным объекту, но это – лучшее из всего, чем располагает отдел».

Доктор Ромер вновь повернулся к Кесслеру:

– Опишите второго.

Когда охранник закончил, на экране высветилось второе личное дело из архива Штази: «Гейтс, Уильям Джеральд». К нему прилагалось такое же примечание относительно внешности. На пилота дела не оказалось.

Лицо доктора Ромера застыло, словно высеченное из мрамора. Итак, Мортон послал сюда своих людей. Они появились и исчезли, как воры среди ночи. Но что лежит в основе этого – всего лишь вдохновенная догадка, способностью на которые так славился Мортон, или… что-то другое? И что им удалось разнюхать? Они пробыли на острове очень недолго. И к клинике не приближались. В этом Кесслер был уверен. Не задавали они и никаких подозрительных вопросов. Они могли прилететь сюда по чистой случайности. Может быть, он зря беспокоится? Он повернулся к Кесслеру и произнес голосом, обретшим привычную властность:

– Принесите мне один из тех сенсоров, что они здесь оставили.

«Джип» уехал. Вскоре Кесслер вернулся и принес небольшой стальной ящик, выкрашенный в черный цвет. С одной стороны из него торчала короткая и толстая антенна.

– Вскройте его, – приказал доктор Ромер.

Суриков открыл ящик. Доктор Ромер заглянул внутрь и уставился на пучок разноцветных проводов, соединенных с парой электродов на приборной панели. Под ними лежал маленький кружочек, не больше десятицентовой монетки.

– Кто-нибудь из вас разбирается в этом устройстве? – спросил доктор.

Они отрицательно качнули головами. В этот момент по комнате снова прошла слабая дрожь. Электроды в ящике моментально сомкнулись и разъединились.

– Кажется, она работает, герр доктор, – сказал Кесслер.

– Да. Но для чего вот это, – доктор Ромер указал на «монетку». – Это вполне может быть подслушивающим жучком. – Он повернулся к Кесслеру. – Я хочу, чтобы сюда сейчас же доставили Фридриха. – Фридрих был специалистом по электронному оборудованию в Команде номер один. – Тем временем вы соберете все остальные сенсоры и принесете их сюда.

Кесслер заколебался, и доктор Ромер окинул его пронизывающим взглядом.

– Какие-то проблемы?

– Устанавливая сенсоры, американцы работали порознь. Я мог находиться только с одним из них. Я не видел, где установил свои ящики другой.

Доктор Ромер смотрел на него в упор. Кесслер не только превысил свои полномочия, не доложив тотчас же о прибытии американцев, но еще и продемонстрировал чрезвычайную тупость, позволив им разделиться. Придется Фридриху разобраться с Кесслером, но пока что найдется работенка и для этого дурака.

– Я хочу, чтобы все сотрудники занялись поиском сенсоров, а также любых птиц, которые не улетят при их приближении. Всем отправиться на склад и взять оружие.

Он знаком велел обоим мужчинам выйти и повернулся к экрану. С помощью клавиатуры он вышел на связь с самолетом Мадам. Значок в углу экрана оповестил, что самолет находится в Манагуа. Секунду спустя на экране возникло лицо белокурого мужчины.

– Кто вы? – резко осведомился доктор Ромер.

– Меня зовут Дирк, доктор Ромер. Я один из секретарей Мадам, – вежливо ответил Дирк.

– Где она?

– Мадам улетела несколько минут назад на той изящной «Лире», которую вы послали. Боюсь, там слишком мало места, так что ее мог сопровождать лишь Пьер, ее второй секретарь. Чем я могу вам помочь, доктор Ромер?

– Ничем. – Он погасил экран и начал прикидывать, что сказать Мадам.

Войдя в здание, Мортон сразу обнаружил источник шума: прямо за дверью находилась рефрижераторная установка достаточного размера, чтобы охладить гораздо большее помещение. Странный свет просачивался сквозь полупрозрачную стену и дверь, находившуюся прямо перед ним. На двери висела табличка с красной надписью: «Не входить без защитных очков». На полу была установлена широкая красная пластиковая планка, а рядом с ней – стол, на котором лежало несколько пар темных очков.

Он снял шапочку и маску, надел очки и подошел к двери. На ней не было ручки, но как только его нога коснулась красной планки, дверь открылась автоматически. Держа в одной руке контейнер, он шагнул внутрь, и дверь за ним бесшумно закрылась.

Он очутился в комнате приблизительно тридцать на двадцать футов, освещенной тусклым ультрафиолетовым светом. Стены, пол и потолок были отделаны панелями спокойного бледно-зеленого цвета, пол заставлен хирургическими каталками. Казалось, их было несколько дюжин, расставленных аккуратными рядами, все – со стеклянными куполами. Каждый купол освещала висевшая над ним лампочка. Это напоминало инкубатор. От куполов тянулись провода и кабели к аппаратуре слежения, установленной на нижней полке каждой каталки.

В одну из стен были встроены два больших диска с надписями «Температура» и «Влажность». Термометр показывал 94,5 по Фаренгейту; деление с цифрой 100 на диске было нанесено красной краской. Измеритель влажности показывал 83 %. Теперь он понял, для чего нужна рефрижераторная установка такого размера: будь она меньше, она не смогла бы поддерживать атмосферу, точно воспроизводящую тепло человеческого тела.

На полу под дисками стояло несколько черных пластиковых барабанов с надписью на каждом: «Сохранение органов». Это, видимо, был тот самый раствор, разработанный русскими, о котором упоминала Анна. Между рядами каталок с потолка свисали таблички. На каждой было выведено жирными красными буквами какое-то одно слово. «СЕРДЦА». «ПОЧКИ». «ЛЕГКИЕ». «ГЛАЗА». «ЯИЧНИКИ».

Это был склад органов, сокровищница Ромера. Когда он поставил контейнер на пол, у него вдруг сжалось горло и глаза на мгновение закрылись. Потом он подошел к одной из каталок. Из ее купола торчала трубка с краном, через которую в большой стальной сосуд под стеклом закачивался раствор для поддержки жизнедеятельности органов. В растворе лежала пара легких, вдыхавших и выдыхавших кислород; из машины, стоявшей на нижней полке каталки, в них подавалась кровь. Он поднял купол. Ритмичные звуки походили на дыхание спящего человека. Секунду он смотрел на сжимающиеся и разжимающиеся легкие, а потом выдернул трубку. Жидкость потекла на пол. Он выдернул кабели из машины на нижней полке каталки. Влажно поблескивающие легкие замерли и начали терять свой здоровый серовато-розовый цвет. Через несколько минут они станут нетрансплантабельны.

Переходя от каталки к каталке, Мортон выдергивал трубки и кабели, соединявшие купола с системами жизнеобеспечения, и открывал купола. Покончив с этим, он прислонил каталку с уже съежившимися легкими к двери, чтобы та не закрывалась, вернулся к рефрижераторной установке и стал переводить ее на более слабый режим. Почти сразу же стрелка на термометре рефрижератора поползла вверх. Он вернулся к двери. Диск в стене начал вращаться, приближаясь к отметке 100; пол в комнате весь был залит раствором. Очень скоро открытые органы станут пиршеством для миллиардов микробов.

Он взял свой контейнер и уже подошел было к двери, как вдруг замер на месте. Снаружи послышались приближающиеся шаги. Он попятился обратно в склад органов. Шаги миновали дверь, и чей-то голос по-немецки велел кому-то поторапливаться.

Через несколько секунд он услышал, как дверь здания, похожего на бункер, отъехала на роликах. Потом раздались явственное клацанье ружейных затворов и голоса, докладывающие, что все в порядке. Должно быть, в бункере находился оружейный склад клиники. А шагали почти наверняка ребята Клингера. По голосам он определил, что их не меньше двадцати. Команда номер один в полном сборе. Ромер предусмотрел все. Или идея нанять подразделение убийц Штази принадлежала Мадам?

Командирский голос отдавал новые приказы. Все нарушители, которых они могут встретить во время поисков черных ящиков, должны быть арестованы. Немедленно доложить, если кто-то наткнется на подозрительно выглядящих птиц. Раздалось множество: «Ja, Кесслер, все ясно», а потом шаги стали удаляться по открытому, насколько он мог судить, пространству.

Мортон опять подошел к двери, держа в одной руке контейнер, а другой собираясь повернуть ручку. С минуты на минуту это место превратится в микробный кошмар, и ему не хотелось присутствовать здесь, когда это произойдет. Только он потянулся к двери, как ручка повернулась сама.

Давным-давно он усвоил все, что можно было знать об инстинктивных реакциях. Таких, как у Джекки Кеннеди, когда она бросилась к президенту, стремясь заслонить его от пуль. Или как у отца, жертвующего собой на пожаре ради своего ребенка. Или как в кино у героя, выдающего мгновенную реакцию в ответ на ситуацию и обычно ныряющего в окно или прыгающего с крыши. Только это были не съемки фильма и не телесериал «Даллас». Но неписаное правило обращения с медленно поворачивающейся дверной ручкой оставалось тем же.

Мортон не двигался с места, пока открывалась дверь.

Одетый в черный комбинезон, на пороге стоял Кесслер.

Вынырнув из оружейного склада, он уловил перемену в звуке рефрижераторной установки на складе органов. Он быстро прикинул, не вызвать ли ремонтников, а потом вспомнил, что почти весь персонал отправился на поиски Вейла. Сказав остальным, что догонит их, он решил проверить установку сам. Одной рукой он открывал дверь, в другой держал автоматический пистолет «Глок», прижимая его к боку, рядом с заткнутым за пояс ножом. Не ожидая никого встретить, он успел перешагнуть через порог, прежде чем увидел Мортона.

У Кесслера отвисла челюсть. Его пистолет все еще был направлен в пол, когда Мортон двинул контейнером прямо ему в лицо. Инстинктивно рука, сжимавшая пистолет, дернулась вверх, чтобы отвести удар. Когда Кесслер понял свою ошибку – ему следовало пригнуться или воспользоваться другой рукой, – Мортон уже достал его ударом такой силы, что Кесслер отлетел к рефрижератору. Пистолет выпал из его руки, а Мортон пинком ноги закрыл дверь, рассчитывая на преимущество темных очков в ультрафиолетовом освещении.

Дверь захлопнулась, Кесслер метнулся в сторону и схватился за нож. Он сделал выпад, когда Мортон прыгнул вперед, и лезвие ножа перерезало резинку темных очков. Они покатились по полу. Кесслер сделал еще один выпад, и в белом халате Мортона появился длинная прорезь, открывшая его автомат. Он врезал Кесслеру по горлу, и вырвавшийся у того рык прозвучал весьма недурно. Кесслер отступил на шаг, поднял нож над головой и ринулся вперед. Мортон поднырнул под нож и макушкой врезал Кессеру под подбородок. Раздался хруст треснувшей кости и булькающий вопль; Кесслер откинулся на рефрижератор. Несколько его зубов вонзилось в нижнюю губу. Но он вновь собрался с силами для удара, отшвырнувшего Мортона через всю комнату. Мортон успел пнуть Кесслера ногой в пах, и тот, ловя ртом воздух, рухнул на пол и потянулся к валявшемуся рядом пистолету. Мортон выдернул из под мышки автомат и нажал на спуск. Пуля довершила разрушения на лице Кесслера.