Текст книги "Охотники за человеческими органами"

Автор книги: Гордон Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– Это будет дорого стоить, – в конце концов сказал он.

– С этим у нас никогда не было проблем.

Последовала короткая пауза, а затем Вейл объяснил, как это будет выполнено. Несмотря на громкий голос, лицо его оставалось бесстрастным. Когда он закончил, доктор Ромер сказал ему, что передать по факсу Клингеру.

Глава 22

Зарегистрировавшись в мотеле, Томми направился прямиком в комнату, которую недолго занимал Стамп, и тщательно обыскал ее, но не нашел ничего такого, что не сумели обнаружить люди Гейтса.

Некоторое время он постоял возле закрытого окна; далеко внизу огоньки, освещавшие пустой бассейн, придавали воде жутковатый отсвет. Гости того сорта, что останавливались в этом мотеле, сейчас, наверное, упорно дозваниваются до какой-нибудь фирмы из «Желтых Страниц». Но в деле Стампа ничего не давало возможности предположить, что он пользовался услугами проституток. Как почти все остальное, его привычки были крайне безлики. Тем не менее кто-то вошел в его комнату и вырезал у него почки. Вошел и вышел – как официант, обслуживающий номер. Только номера здесь официантами не обслуживались.

Томми подошел к двери и изучил замок. Его можно легко открыть шпилькой для волос. Цепочка была не лучше: достаточно одного хорошего толчка, и она сорвется с крючка. Да, в таком месте не укроешься.

Он вышел в коридор, закрыл за собой дверь и снова открыл ее ключом мотеля. Раздался громкий щелчок, какой издают все дешевые замки массового производства. Он закрыл за собой дверь, прилег на кровать и перечитал копию доклада ЦРУ, которую дал ему Гейтс. Это был классический образчик старой формы 2424 в расследовании убийства, охватывающий последние двадцать четыре часа жизни жертвы и первые двадцать четыре часа, начиная с того момента, как было обнаружено тело. В отчете полным-полно свидетельств следовательских стараний за время после смерти, но предыдущий двадцатичетырехчасовый период походил на информационную пустыню. Даже и думать не стоит о том, чтобы проходить все заново: свидетели уже ничего не помнят; улики, если они и существовали, давно исчезли. Единственное, что было очевидно, это мучения Стампа, когда его кровь загустела таким сиропом, что сердце превратилось в громадный кусок сахара.

Как чувствовал себя бедняга Стамп, лежа здесь? Как больной попугайчик? Конечно, а как же могло быть иначе с такой концентрацией сахара в крови. Был напуган тем, что случилось с ним? И все-таки он не вызвал врача. У телефона на ночном столике имелись аварийные кнопки, которыми вынуждены были комплектовать аппараты даже в подобных местах, чтобы хоть как-то противостоять нахлынувшей волне преступности, но ни один звонок Стампа не был зарегистрирован. Он просто лежал здесь и ждал, пока не объявится Джек Потрошитель и не совершит свою быструю, но радикальную операцию. Что за вампир мог сотворить такое? Действовал ли он в одиночку? Или один держал Стампа, пока другой резал и кромсал? В докладе об этом ничего не говорилось – быть может, никто не хотел гадать в таком деле.

Однако, как часто бывает в подобных случаях, следовало лишь подождать, пока светофор в твоем мозгу не переключится на зеленый свет.

Томми засунул бумаги в карман пиджака, снова подошел к двери и внимательно рассмотрел место возле замка. Потом стал быстро отпирать и запирать механизм, держа раскрытую ладонь прямо под язычком замка. Крошечные частички из-под язычка посыпались на его ладонь. Когда они высыпались все, он подошел к письменному столу, достал лист бумаги со штампом мотеля из папки и высыпал на него эти крошки.

Он почти догадывался, почему никто до него не сделал этого: каждый полагал, что это уже сделано кем-то другим. Ребята из ФБР решили, что этим занимались детективы из местной полиции; ЦРУ – что парни из ФБР уже проверили замок и ничего не нашли. Такое случается, когда дело быстро переходит от одного ведомства к другому.

Томми вытащил из чемодана маленький, но мощный микроскоп и коробочку с чистыми пластинками. Никогда и никуда не отправляйся без своего микроскопа, вдалбливал им в головы один из инструкторов школы. Он высыпал часть крошек на пластинку, установил ее на место и приник глазом к окуляру. Увеличенные крошки оказались пластиковыми. Только Команда номер один из Штази продолжала пользоваться пластиковыми карточками, открывая замки. Все остальные теперь предпочитали различные электронные устройства для взлома.

Томми выпрямился. Отец говорил, что Команда номер один исчезла за одну ночь в полном составе. При общем возбуждении от происходившего в то время в Восточной Германии никто не обратил на это внимания. Команда номер один была просто-напросто еще одной бандой головорезов на службе у государства, которая должна быстренько испариться, лишенная материального обеспечения от своего хозяина. Так кто же это из Команды номер один забрался в комнату Стампа и украл его почки? Свободный художник, пытавшийся продать ходовой товар на рынке? Или по-прежнему член Команды? Не нашла ли Команда номер один себе нового работодателя?

Так. По-видимому, он слишком забегает вперед, нужно сначала обдумать десятки других возможных объяснений. Ни одно из них не казалось разумным. Некоторое время он стоял, вспоминая, что предлагала инструкторша по Ориентации в подобных ситуациях. Каковы тут скрытые намерения? Невидимые пробелы? Внутренние монологи? Тайные выводы? Она высмеивала право игнорировать основной подход: если не знаешь, спрашивай. И продолжай спрашивать, пока не узнаешь.

Томми подошел к телефону и набрал прямой номер Шанталь в Женеве. Ее голос на ответчике сообщил, что в данный момент она занята. Он оставил для нее послание, убрал микроскоп, пластинки и закрыл чемодан.

Из кармана он достал стеклянный пузырек, извлек из него несколько бесцветных пластиковых щетинок, вроде тех, из которых делают дешевые кисточки для бритья, сунул пузырек обратно в карман и вышел из номера. В коридоре он запер за собой дверь, смочил щетинки слюной, аккуратно прикрепил их одним концом к двери, а другим – к косяку, и пошел к лифту. Впрочем, клей не клей, а Штази вряд ли пропустит такой старомодный способ выяснить, заходил ли кто-нибудь в комнату. Но полковник говорил, что старомодные способы порой остаются самыми лучшими.

На мониторе охраны квартиры Клингер наблюдал, как Транг вошел в вестибюль и прошел в лифт. Он прибыл минута в минуту. Камера в лифте показывала, как Транг прихорашивается перед зеркалом. Третья камера следила, как он идет по коридору – грузная фигура в темно-синем костюме и в галстуке шириной с кухонное полотенце. Когда Клингер открыл входную дверь, Транг выглядел удивленным.

– Герр Клингер?.. – Стоявший перед ним светловолосый, небрежно одетый человек со шрамом на щеке был совершенно не похож на бородатую личность, припиравшую его к стенке в кабинете.

– Входи, – сказал Клингер. Он закрыл дверь и прошел в комнату. Мгновение спустя из кухни вынырнул Координатор.

– Рад вас видеть, Карл-Вольф. Ваш любимый бифштекс уже жарится. А пока я налью вам выпить.

Взгляд, которым они обменялись, выдал все – любовный и одновременно заговорщицкий. И он ясно говорил: следи за этим любителем какого угодно пола.

Координатор повернулся к Клингеру:

– А вам что налить?

– Тоник.

Когда Координатор ушел на кухню, Клингер указал Трангу на одно из кресел в комнате и спросил:

– Вас все еще мучает простуда?

Ноздри Транга были испачканы порошком – должно быть, втянул дозу по пути сюда, чтобы расслабиться и чувствовать себя, как гиппопотам в луже грязи.

– У вас есть известия от доктора Ромера? – спросил Транг.

Клингер оставил вопрос без внимания.

– Как долго вы торчите на кокаине? – резко спросил он.

– Я предпочитаю обсуждать такие дела лично с доктором Ромером. – Транг был спокоен, держал себя в руках и больше не испытывал страха.

– Я говорил тебе, Транг. Будь осторожен. Будь очень осторожен.

– Что тебе нужно от меня, Клингер? – Транг в гневе подался вперед.

– Мне ничего не нужно. – Лицо Клингера превратилось в непроницаемую маску.

– Тогда почему ты ведешь себя так недружелюбно?

– Я сам выбираю себе друзей. – Клингер кинул взгляд в сторону кухни. – Ты неважно выглядишь, Транг.

– Я чувствую себя отлично. – Этот чертов Клингер был вроде вечно незаживающего шрама.

– От кокаина?

– Ты говоришь, как русский. Тебе известно это? Точно, как русский.

– Ты пытаешься оскорбить меня?

– Нет. Но зачем эта война нервов?

– Ты что, забыл, почему ты здесь, Транг? Я задаю вопросы, помни об этом. Итак, расскажи мне все про своего толкача. Кто он?

В наступившей тишине вошел Координатор с бокалами, объявил, что обед скоро будет подан, и вернулся на кухню. Клингер сделал глоток, провожая его взглядом. Как, черт возьми, он ухитрился скрыть это от герра доктора? Он вновь повернулся к Трангу.

– Я задал тебе вопрос.

Глаза Транга забегали.

– Эти вопросы я буду обсуждать с доктором Ромером.

– Сначала ты обсудишь их со мной.

– Ты считаешь меня дураком, Клингер. Если я выложу все тебе, мне будет уже нечего сказать доктору Ромеру. – Транг откинулся на спинку кресла; он не собирался больше ничего говорить.

– Когда он узнает об остальном, ты пожалеешь, что не сказал мне все.

Взгляд Транга снова сфокусировался, но не для того, чтобы лучше видеть, а скорее как кусок стекла, ловящий солнечный луч, чтобы жечь.

– Перестань давить на меня, Клингер.

– Перестать давить на тебя? – Клингер покачал головой, будто слова Транга были прискорбной ошибкой. – Когда это произошло в первый раз, Транг? Он платил тебе или ты – ему?

– Ты свинья, Клингер. Настоящая свинья.

– Ты хочешь, чтобы я снова ударил тебя, Транг? На этот раз – как следует? – угрожающе спросил Клингер. – Или тебе это нравится?

Из спальни раздалась мелодичная трель. Клингер поставил стакан и встал.

– Подумай об этом, Транг. Я знаю все про тебя и твоего дружка, – он кивнул в сторону кухни. – Организация не любит любовных гнезд, особенно такого рода.

– Не дави на меня, Клингер, не вздумай на меня давить, – прошептал Транг.

Нагнувшись, Клингер аккуратно ухватил галстук Транга и стянул узел потуже. Транг не сопротивлялся и не протестовал.

– Я буду давить на тебя, Транг, столько, сколько мне нужно. А потом еще покрепче. Запомни это сейчас.

Он ослабил хватку и стал объяснять Трангу, как ему следует себя вести:

– Перестань болтать, как психованная задница, Транг. Поразмысли над тем, что я тебе сказал. А когда я вернусь, расскажешь мне, кого еще из Организации ты трахал. Рассматривай это как вопрос твоей лояльности. Думай об этом что хочешь, но при условии, что ты расскажешь мне все.

Клингер двинулся по направлению настойчивого сигнала факса из спальни. Это, должно быть, ответ герра доктора. Он выслушает все, что расскажет Транг, а потом убьет их обоих.

Клингер подошел к факсу, когда передача еще не закончилась. Он начал хмуриться. Под его именем и именем отправителя стояли лишь наборы цифр. Почему он получает закодированное послание? И от Вейла? Обычно тот никогда не участвовал ни в каких делах за пределами острова. Он подошел к сейфу и достал книжку шифров. Из комнаты доносился шепот: сейчас эта парочка нагоняет страх друг на друга. Он уселся за стол и принялся старательно расшифровывать цифры; чем дольше он работал, тем сильнее хмурился. Закончив, он еще раз перечитал текст, чтобы убедиться наверняка.

– Черт, – сказал он, глядя на собственное отражение в оконном стекле, и повторил снова: – Черт.

Только Вейл мог придумать такое.

Он взглянул на дверь – в соседней комнате наступила тишина, словно те двое уже знали. Он встал, почувствовав, как перехватывает дыхание и какой-то комок непроизвольно сжимается в животе. Он всегда ощущал нечто подобное перед действием. Он прошел в туалет, порвал обе записки с зашифрованным и расшифрованным текстами и спустил их в унитаз, потом взглянул на себя в зеркало. Шрам на щеке уже заживал, но он еще ему послужит. Выйдя из ванной, он застал Координатора торчащим в дверях спальни.

– Ужин на столе, Клингер.

– Отдай мою порцию своему дружку.

– Вы не голодны?

– Я ухожу.

Координатор притворился, что не понимает.

– Уходите? Сейчас?

Клингер кинул на него косой взгляд.

– Я вернусь. Но если я задержусь, вы с Трангом поедете в аэропорт Даллес и полетите на остров самолетом компании Глобал. Мне дадите время до полуночи. Рейс – рано утром.

Координатор улыбнулся.

– Видишь, я говорил тебе, что Ромер кое-что должен Трангу. Может, в твоем билетике все-таки не все дырочки, а, Клингер?

Клингер молча взглянул на него, потом сунул в карман пиджака пару резиновых перчаток и запечатанную бутылочку, которую достал раньше из сейфа, и вышел из квартиры.

В оперативном зале клиники доктор Ромер увидел, что на большом столе произошли значительные изменения. Флажки поднялись в Монреале, Ванкувере и Сиэтле, над Сингапуром и Бангкоком, над Барселоной и Мюнхеном. Один флажок гордо взвился над Йоханнесбургом. Каждый флажок означал успешный сбор урожая оперативником Команды номер один.

Шеф отдела информации, сорокалетняя женщина в просторном платье, повернулась к доктору Ромеру.

– Теперь мы имеем пять сердец и столько же пар почек. В Сиэтле собран полный урожай, и мы вскоре ожидаем его прибытия. Местный Координатор сообщил, что все прошло нормально. Он послал исполнителя обратно на место действия, и тот сумел подтвердить, что полиция приняла это за несчастный случай.

– Хорошо. – Он вновь взглянул на карту. Над Стокгольмом флажка не было. – Почему нет доклада от Энгеля?

Женщина легонько пожала плечами.

– Его вылет задержан в Париже. Опять у них перебои с рейсами. Вы же знаете этих французов.

Он знал. И поэтому никогда не нанимал их.

– Проинформируйте тех, кто в списке ожидания, чтобы они сделали первые взносы и подготовились к прилету сюда. Начните с мистера Фунга, он уже долго ждет.

Женщина принялась печатать инструкции на своем компьютере – сообщить главе Триады в Гонконге, что его новое сердце готово к трансплантации.

Доктор Ромер подъехал к стойке Глобал Транспортер. Сотрудник оторвался от своего экрана.

– Вашингтонский рейс. Передадите капитану следующее. – Доктор Ромер принялся торопливо диктовать послание.

Закончив печатать, сотрудник слегка отодвинулся, давая доктору Ромеру возможность прочесть текст на экране.

– Хорошо. – Выезжая из оперативного зала, он задержался на самом верху бетонного ската и потянул носом: в воздухе присутствовал слабый запах серы. Гора Масая прочищала свою глотку.

Глава 23

Из окон номера Иосифа в Гранд-отеле Мортон наблюдал за белым экскурсионным паромом, плывущим вниз по каналу Строммен к Королевскому дворцу. Меньше чем через час его самого привезут во дворец в качестве гостя Иосифа на прием короля Швеции в честь Нобелевских лауреатов. Пока Иосиф спал, Мортон провел всю вторую половину дня на телефоне. Он отсоединил телефон от линии Гранд-отеля и подключил его к металлическому ящичку размером не больше коробки от печенья с ромбовидной антенной. В ящичке умещалось полмили свернутого волоконного кабеля и четыре диполя. Он гарантировал линию от прослушивания. Однако первые звонки не принесли ничего утешительного.

Чепмену не удалось снять корректорскую жидкость и прочитать, что находилось под ней на бланках из папки Транга. У Лестера возникли проблемы с переписыванием на Медитэйл. Его программисты до сих пор не определили нужного языка для расшифровки остальных дискет. Это задерживало создание программы, объединяющей все похищения человеческих органов. Шанталь доложила о новых преступлениях такого рода, происшедших в Канаде, Южной Африке и на Дальнем Востоке; местная полиция считала их ритуальными убийствами. Единственное успешное открытие Дэнни в Дрездене заключалось в том, что Ромер брал уроки испанского перед отлетом в Эквадор. В отчете Штази о его дальнейшей судьбе Дэнни не удалось обнаружить никаких следов. Тем не менее они должны были заниматься поисками. Человеку настолько важному, как Ромер, не позволили бы исчезнуть из поля зрения и пропасть – якобы съели подчистую дикие звери. Они по меньшей мере захотели бы отыскать хоть одну кость. Но если и отыскали, сообщил Дэнни, то или спрятали так надежно, что никто никогда не найдет, или – более вероятно – потеряли в дыму фейерверков, в ночь перед падением Стены.

По интонациям некоторых сотрудников Мортон почувствовал, что их пыл ослаб, как нередко бывало на подобных стадиях расследования. Сейчас важно подстегнуть их, напомнить, что тупики в некоторых линиях следствия – неотъемлемая часть продвижения вперед.

Проснулся Иосиф и сразу потянулся к бутылочке на ночном столике, а за Королевским дворцом колокольня церкви Риддерхольм уже исчезла в сумерках. На маленьком дисплее металлического ящичка замигал сигнал звонка – это был Гейтс. Час назад Мортон попросил Билла узнать, может ли Управление национальной безопасности организовать наблюдение со спутника за Никарагуа. Билл обещал, но не очень обнадеживающе. Сейчас в его голосе закипала злоба.

– Ничего не выйдет, Дэвид. И все из-за того сукина сына в Штатах.

– Армстронга?

– Уоллес Армстронг Второй, – подтвердил Гейтс. – Наш госсекретарь – живое доказательство того, что копия всегда хуже оригинала.

Паром исчез из виду.

– Билл, что ты можешь сделать по своей линии?

Рык Гейтса отозвался у него прямо в ухе:

– В этом-то и есть самое поганое – ни-че-го. Армстронг сказал директору, что мы должны напрочь убраться из Никарагуа. Нам велено отозвать всех. Кажется, госсекретарь разрабатывает свой собственный блестящий план, чтобы заставить их там снова полюбить нас.

– Этим занимаются все политики, Билл. Создают прекрасные мечты, – почти выдохнул Мортон.

– Но это же пробивает здоровенную дыру в твоей сети. Без спутников наблюдения ты будешь действовать одной рукой. Положение незавидное.

– Если Армстронг пытается начать там все заново, пускай себе старается. Каждому свое. Мы найдем другой способ.

В спальне Иосиф начал одеваться, двигаясь медленно и осторожно, словно берег силы.

– Я знаю, что клиника там, Билл, я просто нутром чую, – сказал Мортон таким тоном, словно декламировал библейский псалом.

Гейтс принял эту гипотезу, но счел нужным высказать одно предостережение.

– Проблема в том, что Никарагуа, как выяснили наши ребята, превеселое местечко. – Гейтс служил там полевым командиром, выходил на операции из Манагуа вместе с контрас. – А если идти вглубь тихоокеанского побережья, там просто настоящий кошмар. Ни одной приличной карты. Транспорт – на своих двоих. Поганая связь. Быстрее дойти, чем дозвониться, только вот дороги, как правило, непролазные. Прибавь сюда ежегодные ураганы, и ты поймешь, о чем я говорю. Не забудь еще эту странную дрожь земли, которую министерство по туризму называет затруднением в передвижении. Министерство по туризму! А еще говорят, у нас мало оптимистов. Надо окончательно спятить, чтобы даже подумать провести там отпуск. На юге – озеро Никарагуа, где тобой могут позавтракать пресноводные акулы. На востоке – такая местность, по сравнению с которой болота Луизианы просто райский уголок. Карибское побережье еще круче. На севере – джунгли, как на Амазонке до знакомства с лесорубами. В общем, Дэвид, куда ни глянь, всюду можно построить клинику – и никто об этом не узнает.

– Вот потому-то Ромер и выбрал это место, Билл, – уверенно произнес Мортон.

Он молча наблюдал, как Иосиф, сидя на стуле и нагнувшись, завязывает шнурки на туфлях. От напряжения на его щеках выступили неестественные красные пятна.

– Быть может, все-таки есть способ, – наконец сказал Гейтс. – Туда отправляются люди из Геологического общества – проверить гору Масая. Предполагают, что она опять просыпается. Наши проводники из контрас называли ее Boca del Infierno – Пасть Преисподней. Как-то я руководил операцией по поиску и уничтожению противника на ее склонах. Где-то в середине подъема должен был находиться партизанский лагерь. Неожиданно старушка Масая кашлянула, и нам всем пришлось улепетывать – сандинисты, контрас и мои ребята ринулись, как летучие мыши, по одной тропе. Пока мы разобрались, кто есть кто, сандинисты улизнули на Солентинэймские острова. И уж туда мы за ними гнаться не стали. Это действительно дикое место.

Гейтс говорил торопливо – так бывает, когда вспоминают о том, что уже никогда не смогут забыть.

– Когда отправляются люди из Геологического общества? – спросил Мортон.

– Думаю, где-то через недельку. Могу выяснить. Это все фантазии Армстронга – попытаться убедить никарагуанцев, что они теперь должны быть паиньками. Единственное, в чем они там хорошо разбираются, это как тратить наши доллары.

Мортон ничего не ответил, лишь на лице появилась жесткая улыбка. Три месяца назад в голосе Билла еще звучала горечь, когда он говорил о том, как администрация Рейгана швыряет деньги на поддержку контрас; около 60 000 жизней было угроблено, прежде чем они полностью утратили доверие Вашингтона.

Мортон выдержал необходимую паузу, а потом сказал:

– Я бы воспользовался шансом, который нам дает Геологическое общество.

– Хочешь сказать, дать поручение кому-то из них?

– Слишком рискованно. Лучше, если с ними пойдет кто-то из наших. Незачем им рассказывать – чем меньше будут знать, тем безопаснее для них.

– Как насчет Томми? Он произвел на меня хорошее впечатление. Неплохой осколок старого монолита.

Мортон объяснил, что посылает Томми в Калифорнию, пообещал, что передаст Дэнни слова Билла, и лишь потом так же небрежно, словно предлагал наиболее разумное решение, он выдвинул другое предложение:

– Как насчет того, чтобы ты сам съездил, Билл? Ни Армстронг, ни твой директор не узнают об этом, пока ты не вернешься.

– Я? – Гейтс издал иронический смешок. – Да я уж давненько чувствую, что теперь, пожалуй, и не гожусь для оперативной работы. Я никуда в общем-то не выезжал со времен Гонконга. А это было довольно давно.

Напоминание было сделано тоном, в котором ясно читалось: да ты, старина, и сам знаешь, но Мортон как будто не слышал.

– Я могу послать с тобой Дэнни. У него есть несколько новых примочек, которые ему не терпится испробовать в деле. Никарагуа, похоже, идеально сгодится.

– Не знаю, Дэвид… Я не думал об этом.

– Так подумай, – с готовностью предложил Мортон.

В трубке снова воцарилось молчание. Билл станет обдумывать это детальнейшим образом: вплоть до количества ломотила, нужного ему от диареи, водоочистительных таблеток и присыпок от обезвоживания, и как бы ему уложить лишний рулон туалетной бумаги, чтобы при этом осталось место для запасной обоймы.

– Каков предельный разумный срок пребывания там, Дэвид? Неделя? Больше?

– Разумный срок пребывания? – Мортон радостно позволил себе эхом отозваться на старомодный подбор слов Гейтса. – О, всего несколько дней. Туда и обратно.

– Как в Ирак?

– Лучше. Крыша здесь надежнее.

Вздох Гейтса прозвучал так, словно растянули маленькие мехи.

– Скажи Дэнни, что через несколько дней я встречу его в Сан-Франциско. Я знаю там одного малого, он знаком с парнем из Общества, который может быстренько просветить нас, чтобы мы по крайней мере болтали как сейсмологи. Но что касается Управления, то этой поездки никогда не было. Это мое частное дело. – Он усмехнулся. – Знаешь, как говорят: после сорока нужно кое-что, чтобы держать торчком нервы и еще кое-какие причиндалы. Так что я рассматриваю это как любезность с твоей стороны.

Они обговорили мелочи, всегда подстерегающие при работе под чужой крышей, а потом Мортон позвонил Дэнни в Дрезден. Он только что закончил посвящать его во все детали, когда в комнату вошел Иосиф.

– Ты действительно чувствуешь, что справишься? – доверительно спросил Мортон.

– Я только что принял еще две таблетки. Все будет нормально, – пообещал Иосиф.

Правительственный лимузин устремился к средневековому островку Старого города. Впереди среди блеска огней вздымался фасад Королевского дворца.

– Иллюминация над главным входом устроена в честь лауреатов, – пояснила Марта Гамсум. – В вашу честь, доктор Крамер. Это просто замечательно, что вы смогли сегодня поехать. Столько людей хотят встретиться с вами!

Она внимательно оглядела его с откидного сиденья, куда решительно уселась, чтобы не измять свое вечернее платье, а потом начала кратко вводить их в курс дела.

– Сначала лауреаты встретятся друг с другом и с почетными гостями фонда. Следующим этапом будет приезд нашего премьер-министра и главных членов правительства, они встретятся с вами и остальными лауреатами по очереди, доктор Крамер. И потом прибудет король со свитой. Тут будет строгая очередность, – сделав легкий жест извинения в сторону Мортона, Марта продолжала: – У Его Величества будет время побеседовать лишь с лауреатами. Но пока он будет заниматься этим, члены Королевского дома займут разговором остальных. И последнее, доктор Крамер: если король не протянет вам руку, вы не должны сами пытаться пожать ее. И обращаться к нему можете Ваше Величество или Ваше Королевское Высочество – приемлемо и то, и другое.

Ее профессиональная улыбка вдруг сменилась девичьм хихиканьем.

– Могу я поделиться с вами кое-чем?

– Всем, чем угодно, – пробормотал Иосиф.

– Сегодня я впервые сопровождаю лауреата.

– Большая честь для меня. – Иосиф все еще галантно улыбался, когда машина въехала в главный двор.

Как только они вышли, часовые застыли у входа. Отблески огней сверкали на остроконечных верхушках их шлемов, на черных кожаных ботинках и белых эполетах темных униформ.

Лакей в великолепном камзоле шагнул им навстречу и заговорил с Мартой по-шведски. Она удивленно обернулась к Мортону.

– Вам звонили. Из Германии. Звонивший не назвался.

Единственный человек в Германии, знавший, где его найти в любой момент, был Ганс-Дитер.

– Могу я воспользоваться телефоном?

– Да, конечно.

Она провела его извилистой дорожкой к короткому пролету каменных ступенек, ведущих во дворец. Их приветствовал конюший с полковничьими знаками отличия. Марта быстро сказала что-то офицеру, тот кивнул.

– Мы подождем вас, пока вы будете звонить, – решила Марта и с улыбкой повернулась к Иосифу: – Может быть, хотите узнать кое-что из истории этого здания? Она начинается с тринадцатого века. Но наша королевская семья въехала сюда лишь около двухсот лет назад. Это до сих пор самый большой обитаемый дворец в мире, намного больше Букингемского и даже Апостольского в Ватикане. Но наш король использует всего тридцать комнат для своих личных апартаментов…

Конюший проводил Мортона в ближайший офис и закрыл за ним дверь. Он набрал прямой номер Мюллера в Пуллахе. В трубке раздалось нетерпеливое: «Ja?»

Мортон объяснил, кто он такой, и тон в трубке сменился на уважительный.

– Директор Мюллер хотел поставить вас в известность, что у нас тут произошло убийство, которое может вас заинтересовать. Жертва – врач-сердечник, Грубер. Он лечил президента нашего Бундесбанка. Кажется, герр Фогель был кандидатом на трансплантацию.

– Есть что-то необычное? – спросил Мортон, но чисто машинально. Совершенно ясно, что всегда есть что-то необычное, когда речь идет об одном из самых могущественных банкиров в мире.

– Я не знаю. В подобных делах я не специалист, герр Мортон. – Голос выдержал паузу. – Грубер решил отдохнуть. Провести пару дней в Тегернзее… чудесное местечко. Вам оно знакомо, да?

– На юге Мюнхена, рядом с автомагистралью на Зальцбург?

– Точно так, герр Мортон. Вернее, Грубера нашли не у озера, а на Вальберге. Это самая высокая гора в той местности, да? Грубер бывал там раньше. Кажется, он любил лыжи, хотя никто не видел, чтобы он катался в этот раз.

– Где точно он был убит?

– Я как раз собирался сказать об этом, герр Мортон, – укоряюще произнес педант. – Он был найден в домике, который снимал. Там таких несколько. Кажется, местный лыжник заметил приоткрытую дверь или что-то еще и зашел проверить. Он нашел Грубера со вскрытой грудной клеткой и без всех внутренних органов. Не очень приятное зрелище, да?

– Не очень, – согласился Мортон. Оно никогда не бывало приятным. – В каком-нибудь отчете сказано, что это было сделано профессионально? Врачом? Или человеком с медицинской подготовкой? – При всем его интересе таким же тоном он мог осведомиться о состоянии лыжного спуска.

– Врачом? – Голос поднялся на октаву выше. – Нет. Такого отчета нет. Я, правда, в таких делах не специалист, да… но, насколько я понял, определить, кто это сделал, невозможно. Директор Мюллер рассматривает все варианты.

– Где он сейчас?

Звук, с которым этот зануда принялся прочитать горло, напомнил Мортону Уолтера.

– Передайте ему, что я приеду, как только смогу, – сказал Мортон и повесил трубку. Лишний час ничего не решает, как не решал и в тех случаях, когда он рыскал возле других тел. Он набрал номер Координатора оперативной связи и велел ему подготовить самолет на Мюнхен через несколько часов. Этого времени хватит, чтобы убедиться, что Иосиф залег в постель до утра.

В дверь постучали, в комнату вошла Марта; дежурная улыбка вновь сияла на своем месте.

– Вам удалось дозвониться?

– Да, благодарю вас. – Мортон показал жестом, чтобы она закрыла дверь. Мгновение поколебавшись, она послушалась и спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, разумеется. Но вам известно о состоянии сердца доктора Крамера?

– Это так печально, мистер Мортон. И он еще так молод, – произнесла она тоном человека, досконально изучившего проблему печали и молодости при сердечных заболеваниях. – Ваш звонок был связан с этим?

– Не напрямую, но имел отношение.

Она торопливо кивнула.

– Я собирался остаться с ним до завтра – просто так, на случай, если ему вдруг что-нибудь понадобится, – произнес он будничным тоном, не придавая словам какого-то подчеркнутого значения. – К сожалению, мне нужно уехать по делам. Я хотел спросить, не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы побыть с доктором Крамером, пока я не вернусь? Мне не хотелось бы нанимать сиделку через агентство и вообще действовать официально. Это может насторожить прессу, а уж чего меньше всего хотел бы доктор Крамер, так это шумихи в прессе. Возможно, в этом и нет необходимости, но я буду чувствовать себя спокойнее, если кто-нибудь будет рядом с ним.

– Я сама почту за честь это сделать. Если вы, конечно, не возражаете.

Мортон немного помолчал и объявил, что он с радостью принимает предложение.

– А доктор Крамер? Он тоже не будет возражать?

– Уверен, что не будет.

– Тогда решено. Я съезжу домой, захвачу ночные принадлежности и подожду доктора Крамера в его номере.

– Разве вы не идете на прием?

Марта снова изобразила дежурную улыбку.

– Боюсь, я не настолько важная персона, чтобы получить приглашение!

Выполнив все формальности после приземления в Арланде, Герман Энгель, оперативник Команды номер один, отправленный доктором Ромером на задание в Швецию, прошел к телефону-автомату в здании аэропорта и набрал местный номер.