Текст книги "Охотники за человеческими органами"

Автор книги: Гордон Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 31

Анна сделала знак официантке, чтобы та принесла еще кофе.

– Я провела там уже три дня, – сказала она, – но никто не говорил и не делал ничего такого, что могло бы вызвать хоть смутные подозрения с точки зрения медицины.

Они ели крабов и жаркое, поглядывая на перекормленных американцев, входящих и выходящих из придорожного бара-ресторана на северной стороне Малибу. По молчаливой договоренности они поддерживали разговор на уровне «как-прошла-твоя-поездка – а-как-твоя» и часто улыбались в ответ на реплики друг друга, но каким-то образом умудрялись держать головы в таком положении, чтобы каждому было трудно прочесть выражение лица другого. Только когда пустые тарелки унесли – у нее был фруктовый салат, а у него клинообразный кусок домашнего яблочного пирога и небольшая горка крема, – Томми выудил из кармана маленький блокнот, а Анна положила локти на стол и начала со свойственным ей пролетарским акцентом, которым отличались обитатели кварталов между Фулхем Роуд и Уондсвортской общиной, говорить о том, ради чего они встретились здесь.

– Но? – подсказал Томми, не отрывая глаз от блокнота.

– Но, – повторила вслед за ним и она. – Как я уже говорила, все эти забавные правила. Вроде выдачи всем пациентам номеров, вместо того чтобы называть их по именам. Это делается вроде как для гарантии неприкосновенности их частной жизни. А медсестры, когда им нужно обратиться к ним, говорят лишь «сэр» или «мадам». Так или иначе контакты с пациентами сводятся к абсолютному минимуму. Только старшие врачи по-настоящему долго занимаются ими. Истории болезни тоже никогда не остаются в палате пациента, а хранятся под замком у старшей сестры на каждом этаже. И все указания по уходу и лечению выписываются доктором Литтлджоном.

Томми опять сверился с блокнотом.

– Он – директор клиники, верно? И это он тебя нанял?

Анна кивнула.

– Я уже думала, что он не примет меня. И не из-за каких-то там осложнений с теми бумагами, которые подготовил Чепмен – с ними меня приняли бы в клинику Майо. Просто Литтлджон очень настаивал, чтобы я как следует усвоила все их правила. Это была настоящая лекция. Когда же я спросила, почему так важно соблюдать дистанцию с пациентами, мне показалось, что он взлетит на воздух!

Томми улыбнулся.

– Я помню, Шанталь говорила, что похожая система номеров существует в некоторых шведских клиниках, куда богатые и знаменитые отправляются подправить свои носики и губки. Она сказала, что в подобных местах гарантия секретности входит в пакет оплачиваемых услуг.

– Здесь то же самое. Охрана у ворот. По всему периметру – забор, который понравился бы хозяевам лагеря в Китае. На подъездной дорожке – такой длинной, что вполне сгодилась бы для марафонских забегов – канавки для ограничения скорости. Пациенты, разумеется, всего этого не видят. Клиника довольно далеко от шоссе, а дальше красных ковров они не ходят. Повсюду множество вежливых табличек, предупреждающих о змеях. И все регламентировано нашим директором.

– Этот Литтлджон – что он за человек?

– Настоящий надзиратель. Маленький, с козлиной бородкой и глазами, которые плохие писатели называют проницательными. Носит замшевые ботинки, а походка – как у Джона Уэйна. Чувствуешь его личность еще до того, как он входит в комнату. Но клиницист великолепный. До этого места он работал почти во всех ведущих центрах трансплантации Северной Америки, а надо сказать, эта клиника оборудована лучше всех больниц, где я только ни бывала.

– Откуда берутся деньги?

Анна приподняла локти.

– Невозможно сказать. Место совершенно анонимное. Нет даже таблички с упоминанием основателя. – Она замолчала, когда появилась официантка, извинившись за задержку и объяснив, что должна была залить свежую воду в кофейник.

По их обоюдному молчаливому согласию появление кофе нарушило ритм разговора. Они сидели молча, словно каждый ждал, когда другой заговорит об их последней встрече: той ночью в Гонконге, когда она объявила, что уезжает в Китай одна, несмотря на все его возражения. Они все еще ссорились, когда она садилась в поезд, отправляющийся в Бейджинг. Ее чуть не убили там, прежде чем полковник сумел вытащить ее.

Но так и не сказав ни слова, они поняли, что оба еще не готовы к такому разговору. Вернее, почти готовы, но – не совсем.

Томми заглянул в блокнот и спросил:

– Как прибывают пациенты?

– Частная скорая помощь. Но большинство на медицинских аэробусах или на своих личных самолетах.

– Я полагаю, они летят до Санта-Моники или Санта-Барбары, а потом приезжают на машинах?

– Нет. У нас есть своя собственная взлетная полоса. Достаточно длинная для «Тристаров» или «Боингов-747».

Томми сделал очередную пометку в блокноте и покачал головой.

– Это довольно-таки необычно, правда?

– Я тоже так подумала. Потом проверила и обнаружила, что в пределах сотни миль отсюда расположена дюжина частных клиник с такими же удобствами. Многим пациентам нравится избегать суеты коммерческих аэропортов. Это Америка, Томми. Чем выше твой статус, тем значительнее выглядишь в глазах конкурентов.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Какие-нибудь идеи насчет того, откуда прибывают ваши пациенты?

– Нет. Я же говорила, секретность здесь на высоте. – Она чувствовала его настойчивость и понимала, что так он старается держать прошлое за кадром. На мгновение она позволила своей памяти задержаться на том, что могло произойти между ними. Потом крошечная гироскопическая фигурка внутри нее, которая всегда умудрялась оставаться на плаву, взяла верх.

– Как насчет персонала? – спросил он. Его взгляд не отрывался от лица Анны, изучая его, прислушиваясь, вопрошая…

– Медсестры все азиатки, в основном с Филиппин или из Бирмы – минимальный английский, максимальный профессионализм. Врачи – практически отовсюду. Я ухитрилась составить список. Может быть, тебе стоит дать его Лестеру, чтобы он проверил. Когда вернусь, постараюсь раздобыть больше информации.

Она полезла в карман и вытащила листок бумаги.

– Прости, что не смогла напечатать. Тебе придется разбирать мой почерк.

– Я всегда умел разбирать твой почерк, – сказал он с напряженным вызовом, взял бумагу, взглянул на нее, потом поднял глаза на Анну и улыбнулся.

– Что тут смешного? – спросила она, подперев ладонями подбородок.

– Я думаю, нам обоим нужно…

– Послушай, я… – начала она.

– Я хотел… – произнес он одновременно с ней.

– …хотела поговорить сейчас о Гонконге, – тихо закончила она.

– Я тоже, – кивнул он с улыбкой, бывшей у него всегда наготове.

– Это я виновата в том, что произошло там. Я посылала тебе неправильные сигналы. – Она говорила не думая, прямо от сердца и от воспоминаний о том, что могло никогда не случиться.

– Все нормально, – сказал Томми и, помолчав, подвел итог: – Я повзрослел с тех пор. Моя антенна теперь настроена лучше… Я надеюсь. – Он сунул листок в карман.

Анна перегнулась через стол и дотронулась до его щеки.

– Мне сейчас по-прежнему никто не нужен в моей жизни. Но когда станет нужен, я надеюсь, ты все еще будешь рядом.

Ответом послужило молчание.

– Я не шучу, – сказала она, действительно не шутя.

Официантка наблюдала за ними из-за стойки.

– Вернемся к пациентам, – сказал Томми, испытывая беспричинную радость, слыша песню собственного сердца и потому надув щеки и приняв деловой вид.

Она улыбнулась. Он совсем не изменился. И она была этому рада.

– В данный момент у нас шестьдесят пациентов. В основном сердца и почки. Поскольку я младшая медсестра по уборке операционных, я вижу их, только когда они спят. Окажись среди них какая-нибудь знаменитость, я бы даже не подозревала об этом. Как только их переводят из операционной, я их больше не вижу. Еще одно правило – персонал из операционных никогда не поднимается на другие этажи.

Анна допила свой кофе.

– И последнее. За все время, что я нахожусь здесь, мы сделали только одну пересадку почки.

– Всего? Какие причины?

– Не вижу ни одной, кроме самой очевидной. Нехватка органов.

Томми сделал отметку в блокноте.

– Какого же рода делаются операции?

– Прочистка сосудов, замена клапанов. И тому подобное.

Еще одна отметка в блокноте.

– Не очень-то это подходит названию места, верно? Небольшое преувеличение – называть его «Дар Жизни», когда на самом деле это винтики и гаечки.

Она выдержала паузу, а потом сказала:

– Тем не менее цены достаточно высоки. Стоимость палаты раза в два выше, чем в других подобных местах. И они не связываются с «Голубым Крестом».

– А это значит, что прием пациентов очень выборочный.

Она снова помолчала.

– Если у тебя столько денег, зачем отправляться в подобное место? Почему не в какой-нибудь другой центр с более известной репутацией? В других местах та же анонимность и плата наличными. – Она посмотрела Томми прямо в глаза. – Если, конечно, здесь не дают гарантии.

– Бог ты мой, – тихо произнес Томми. – Может быть, как раз сейчас ты что-то нащупала.

– Может быть, – сказала она. – Может, так оно и есть.

Они оба помолчали.

– Я позвоню полковнику, – наконец сказал Томми.

Анна медленно покачала головой.

– Нет, еще рано. Я хочу быть абсолютно уверена. – Она взглянула свои часы. – Мне пора возвращаться. У меня позднее дежурство. Но давай встретимся через несколько дней.

– В это же время? – Вопрос прозвучал почти игриво.

– Может быть, сможем растянуть это до раннего ужина, – небрежно ответила Анна.

Когда она встала, Томми задал еще один вопрос:

– Я могу как-то связаться с тобой?

– Литтлджон ясно дал понять, что служащим не должны звонить в клинику.

– А как насчет твоей квартиры?

– Я снимаю ее вместе с парочкой других медсестер. Вряд ли будет разумно звонить туда. Я их почти не знаю.

Томми кивнул.

Анна еще раз улыбнулась и ушла. Он подождал, пока она скроется за дверью, а потом подошел к официантке и расплатился. Та окинула его внимательным взглядом и заметила:

– Ваша подруга торопится.

– Рабочая этика. У некоторых людей она развита сильнее, чем у остальных.

– Самая беготня начнется не раньше, чем через час. Хотите еще кофе? Он горячий.

– Спасибо. Но мне нужно возвращаться.

– Куда возвращаться?

– В Санта-Монику.

– Приятное местечко, – кивнула официантка.

Когда Томми сунул сдачу в карман и вышел, официантка подошла к телефону-автомату за кабинками. Она сверилась с номером, который был записан на обратной стороне ее блокнота для заказов, и набрала его. На другом конце сняли трубку, и она заговорила торопливо, словно желая угодить:

– Вы были правы насчет нее, доктор. Я не все смогла расслышать, но, похоже, она выворачивалась наизнанку перед этим репортером. Такой высокий стройный парень. По выговору европеец. Живет в Санта-Монике…

Потом официантка точно повторила все, что ей удалось услышать. Когда она закончила, ее поблагодарили и сказали, что кое-кто зайдет и занесет ей 500 долларов. Когда ее в первый раз попросили присматривать за болтливыми служащими из той забавной клиники, что была дальше по шоссе, она думала, из этого ничего путного не выйдет. Однако сейчас, всего лишь навострив ушки, она за пять минут заработала больше, чем получала за долгую неделю.

В двадцати милях отсюда, за пятнадцатифутовым забором, ограждавшим по периметру трансплантационный центр «Дар Жизни», доктор Ричард Литтлджон сидел в своем кабинете спиной к окну. Его тело и маленькая головка полностью утопали в кожаном кресле с высокой спинкой. Потом его рука, похожая на птичью лапку, снова потянулась к телефону и осторожно сняла трубку. Набрав номер, он произнес несколько коротких фраз тем же мягким тоном, каким обычно диктовал заметки в истории болезни пациентов. На мгновение он замолчал, слушая ответ, а потом сказал:

– Это будет просто замечательно.

Глава 32

Попросив радиста объяснить ему кодировку частот, Мортон уселся перед аппаратом и принялся за телефонные звонки, пока команда Мюллера заканчивала свои дела в домике. Мюллер, известный своим талантом руководителя, восхищался точностью и быстротой работы Мортона. Тот задавал вопросы, отдавал приказания, получал ответные звонки, задавал следующие вопросы, и все это – с точно рассчитанной энергией, которая, казалось, постоянно напоминала: мы можем добиться успеха, но можем и проиграть. Он походил на воплощенный ультиматум, но никогда не переносил на других тот пресс, давление которого испытывал сам. Вот блестящий образец того, мельком подумал Мюллер, как добиваться нужных результатов, действуя твердо и без оглядки.

Первый звонок Мортона был Координатору на «Конкорде». Он дал ему список лиц, с которыми хотел поговорить, и объяснил, в каком порядке. Техник на борту самолета зафиксировал радиочастоту и расширил ее таким образом, чтобы у Мортона была чистая и непрослушиваемая связь из домика.

Сначала он поговорил с Генеральным Секретарем ООН в Нью-Йорке. Произошла короткая заминка, пока Генеральный Секретарь выпроваживал из своего кабинета совместную арабо-израильскую делегацию, которая пришла обсудить возможность превращения Иерусалима в открытый город.

Мюллер пришел в восторг от того, что Мортон, обращаясь к Генеральному Секретарю как к равному, закончил просьбой, чтобы тот лично позвонил Президенту Соединенных Штатов, а потом сидел совершенно неподвижно, глаза прищурены, как у китайца, и терпеливо ждал ответного звонка. Все в домике хорошо слышали ответ Генерального Секретаря: «Президент велел госсекретарю Армстронгу отложить его план».

Мортон поблагодарил и продолжил свою работу по списку. Он разговаривал напрямую с президентом Коста-Рики, застав его во дворце в Сан-Хосе, – объяснил, что службе Хаммер нужно разрешение провести свою ежегодную тренировку в джунглях на севере страны, возле границы с Никарагуа. Президент тотчас же дал согласие.

Далее он позвонил Карбери, полностью ввел его в курс дела и велел вылетать со всей Командой быстрого реагирования в Сан-Хосе на другом самолете службы Хаммер, грузовом «Боинге-747». Это был единственный самолет достаточной грузоподъемности, чтобы перевозить микролеты.

Потом он проинформировал Шанталь и Лестера и выслушал их новости без комментариев, позволив себе лишь легкую улыбку от этого подтверждения.

Наконец он позвонил в Стокгольм. Врач сказал, что Иосиф спит.

– Как он?

– Мы собираемся сделать шунтирование.

– Какие прогнозы?

– Могло быть лучше, а могло быть и хуже.

– То есть?

Все в комнате услыхали эхо смешка.

– Это значит, скорее лучше, чем хуже.

– Когда он проснется, не забудьте сказать ему, что я звонил.

– Скажу. Он уже спрашивал, не звонили ли вы. Король звонил дважды.

– Скажите доктору Крамеру, что я какое-то время буду занят и не смогу позвонить. Так что ему придется довольствоваться королем.

Врач издал еще один одобрительный смешок.

Мортон встал, потянулся, потер шею и бесстрастно взглянул на двоих людей из команды Мюллера, тащивших пакет с телом Грубера к вертолету.

Солнце уже поднялось высоко над снежной вершиной и светило прямо в окно. Мюллер никак не мог прочесть выражение лица Мортона, но чувствовал, что сжатая в пружину сила, которая в последние два часа осторожно разворачивалась, теперь была отключена – по крайней мере на время.

Глава 33

Серый свет начинающегося дня после окончания ночи – время, которое индейцы в Никарагуа все еще называют первым рассветом, – разбудил Дэнни. Секунду он лежал неподвижно, глаза привыкали к изменчивой быстроте перемен на небе и следили за тем, как бледная серость уступает место бледно-розовым бликам, чтобы потом смениться кроваво-красным отсветом восходящего солнца. Множество рассветов, которые он наблюдал в северных широтах и во вневременных зонах полета реактивного лайнера, не притупило восприятия тропического восхода солнца.

Но тут к нему вернулось кое-что еще, связанное с полетами. Среди ночи с дальней стороны горы Масая слышался звук вертолета. Он проснулся, сел, и звук тут же пропал. Он глянул в сторону Гейтса, тот даже не шевельнулся в своем спальном мешке. Еще какое-то время Дэнни полежал, приподнявшись на локте и прислушиваясь, не раздастся ли снова шум мотора. Шум не повторился. Он откинулся на спину в спальнике, напомнив себе, что по ночам, в особенности на открытой местности, звуки могут быть обманчивы. Учитывая, что с другой стороны расположено озеро Никарагуа, «стрекоза», должно быть, парила над водой, что еще больше мешало прикинуть направление и расстояние.

Когда рассвет достиг леса, надежно укрывавшего нижние склоны вулкана, он увидел, что темно-зеленая листва покрыта толстым слоем чего-то похожего на иней. Покров начинался на середине склона и простирался до самой вершины. Солнце, чье тепло уже ощущала его кожа, ничуть не растопило этот покров. Слой был толстый и ровный, как цементный порошок. От него исходил едкий запах, который он сразу узнал – пришлось однажды нюхать такое на Гавайях: вулканический пепел.

Дэнни выбрался из спальника и потянулся за ботинками. Гейтс рядом с ним шевельнулся, а потом резко сел. Он тоже уставился на пепел и принюхался.

– Черт бы ее побрал.

Он закурил сигарету, глядя, как Дэнни зашнуровывает ботинки, а день между тем быстро двигался к тому волшебному моменту, когда гордо и ясно взойдет солнце. Классический силуэт Масаи в эту секунду выглядел шедевром подлинной красоты.

– Хорошо спал? – спросил Дэнни.

– Может, уже получше, в предчувствии, что по крайней мере сегодня, если Бог даст, меня ждет нормальная постель. Я становлюсь уже слишком стар для подвигов бойскаута. – С этими словами Гейтс вылез из спального мешка.

– Ты, наверное, не слышал вертолета?

– После вчерашнего ужина я уже ни черта не слышал. – Они поужинали в одной из деревень на шоссе, запивая тяжелую пищу текилой и домашним пивом. – Так что там за вертолет?

Дэнни рассказал.

Гейтс затянулся сигаретой.

– Никто в здравом уме не станет летать здесь по ночам, особенно на вертолете. Даже когда мы атаковали сандинистов, никогда не вылетали в темень, если только не получали прямой приказ. Слишком опасно заходить на посадку.

– Однако кто-то там был. – Дэнни не отрывал глаз от верхушки горы.

– Может, тебе просто приснилось – после той свинины.

– Не думаю, – слегка раздражаясь, сказал Дэнни.

Издалека, из подлеска послышался слабый, но характерный звук моторов.

– Похоже, твой вертолет вернулся – специально показать, что он тебе не приснился, – ухмыльнулся Гейтс, сгибаясь в низкой стойке, подходящей для джунглей.

Загородив глаза щитками ладоней, они следили за пятнышком над верхушкой вулкана.

– Кажется, это поисковый полет, – объявил Дэнни. – Может, он ищет тот, другой вертолет.

Гейтс сощурился на солнце.

– Скорее какой-нибудь богатый землевладелец возвращается домой после ночной попойки. Знаешь, во время войны так бывало. Они протрезвлялись, паля по всему, что двигалось на озере.

Дэнни продолжал наблюдать за вертолетом с профессиональным интересом.

– Я все-таки думаю, он что-то ищет, Билл.

– Ладно. Итак, он ищет. Нас? Нет никакой необходимости. Половина страны уже точно знает, что гринго в городе. Должны знать, судя по тому, как с нас вчера вечером слупили двойную цену за ужин.

Гейтс натянул ботинки, которые купил в Манагуа, в том самом магазинчике, где были куплены туфли Клингера.

Они просили продавца показать, как выглядит весь его товар, а тем временем пытались выяснить, не помнит ли он Клингера. Если он и помнил, то довольно неплохо притворился, что нет. Потом они зашли в соседнюю контору, взяли напрокат «джип» и теперь занимались лишь тем, чем полагается заниматься разведчикам-сейсмологам: искали подходящие места для устройства лагеря. Вчера вечером они добрались до нижних склонов Масаи, свели «джип» с шоссе и устроились на ночевку.

– Может, сегодня нам придется испробовать твои примочки, Дэнни, – сказал Гейтс, поднимаясь на ноги.

Пока им еще не представлялась возможность воспользоваться ни сканером, ни летающей камерой. И за три дня в этой стране не обнаружилось ни единого признака доктора Ромера или его клиники.

– Хочешь поспорить? – спросил Дэнни.

Каждое утро у них происходил один и тот же разговор. И каждый раз Гейтс выдавал один и тот же ответ на этот вопрос: «Сколько раз тебе говорить – оставь азартные игры для Вегаса». Произносилось это мягким тоном, в котором, однако, чувствовалась внутренняя агрессивность.

Ходил слух, что однажды Гейтс отправился с женой в Вегас, а через неделю она сбежала в пустыню с крупье. В их работе всегда ходят подобные сплетни, подумал Дэнни. Иногда такие шутки помогают. Но явно не с Биллом. Он решил, что больше шутить не стоит.

Гейтс повернулся и взглянул туда, где возвышался силуэт Масаи. Ничто не тревожило воздух вокруг вершины. Отсюда пепел под глоткой кратера был похож на искусственный снежок какой-то гигантской рождественской декорации.

– Черт бы ее побрал. Этот подъем к вершине может стать настоящей каторгой.

– Ты думаешь?

Гейтс призадумался.

– Помнишь, как Бобби говорил про вулканы, что они только кажутся опасными.

Роберт Дюваль, сейсмолог из Сан-Франциско, просвещал их относительно поведения вулканов. Дэнни ухмыльнулся.

– Все, что я запомнил из его слов, это: чем дальше ты от последнего извержения, тем ближе – к следующему.

– У тебя что, выборочная память? Бобби еще говорил, что у этой груды камней репутация чистой воды показухи.

– Да, это он тоже сказал, – покорно согласился Дэнни.

Гейтс покачал головой и пошел к «джипу». Была его очередь готовить завтрак. Он сварил кофе в кастрюльке и разогрел походную пищу. Они быстро и молча поели, заперли «джип» и двинулись к вершине. У обоих на шеях болтались полевые бинокли, а за спинами – рюкзаки с водой и провиантом на день. В кармашке каждого рюкзака лежал разобранный автомат и запасные магазины, а также карты местности. Каждый держал в руке мачете, чтобы прокладывать дорогу через подлесок. Спустя некоторое время они добрались до границы пространства, засыпанного пеплом с запахом серы.

Дэнни остановился и растер порошок большим и указательным пальцами. Он скверно пахнул и был сырым на ощупь.

– Должно быть, подземный ручей, – сказал Гейтс.

Час спустя они снова остановились, чтобы осмотреть путь к вершине, похожий на лунный ландшафт. Из земли торчали острые обломки скал, а бока расщелин и маленьких оврагов были выщерблены и сожжены потоками лавы. Сильно воняло серой.

– Прямо как в китайском общественном сортире, – буркнул Гейтс, вновь двинувшись вверх.

Над местностью царила полная тишина. Чем выше они взбирались, тем толще становился слой пепла, и, продираясь сквозь листву, они вскоре с ног до головы покрылись серым порошком, заглушавшим их шаги. Кроме хруста веток, срезаемых ножами, раздавалось лишь их хриплое, затрудненное дыхание – пепел забивался в горло и заставлял слезиться глаза. Они снова остановились, чтобы попить воды из фляжек. Гейтс присел было на землю, но тут же вскочил.

– Господи Иисусе! – воскликнул он. – Это все равно что сесть на раскаленную сковородку!

Дэнни наклонился и потрогал землю – она была горячей. Он взглянул на склон. В резком утреннем свете в причудливых образованиях лавы, сформированных за миллионы лет, была какая-то странная красота.

– Наша «стрекоза» вернулась, – крикнул он.

Слева от них показался вертолет, он пролетел высоко над тем местом, где они стояли, и зашел на следующий круг.

– Ты был прав – это поисковый полет, – сказал Гейтс.

– Может, он следит за вулканом, – предположил Дэнни. – Это объяснило бы, почему вертолет оказался там ночью.

– Бобби не говорил, что так делают, – буркнул Гейтс.

Они видели, как вертолет снова пролетел над их головами и исчез. Дэнни направил в небо бинокль.

– Это иракский вертолет.

– Что ж, далековато от дома он забрался.

– Что он здесь делает?

– После войны на поверхность всплывает много всякой всячины, – пробурчал Гейтс.

Они продолжили восхождение, пробираясь через гребни, плато и ущелья, перекрытые громадными базальтовыми пластами. Когда взобрались повыше, лес сменился кустарником.

Неожиданно маленький комочек сорвался с ветки, рухнул на землю и затрепыхался, пытаясь убраться с их дороги. Придавленный пеплом, попугайчик никак не мог взлететь. Через некоторое время птичка дернулась в последний раз и затихла.

Они прошли чуть дальше, и тут впереди вдруг раздался вопль, деревья резко вздрогнули. Целое семейство обезьян-ревунов спрыгнуло с веток на склон. Тишина казалась все более мертвой по мере продвижения вверх, к горловине вулкана, состоящей из пемзы. Тут и там земля была усеяна широкими воронками, из которых вырывались струйки пара.

К этому времени солнце взошло уже высоко и ярко освещало пепел, так что он стал еще больше похож на снежный покров. Снова тишина нарушилась – на этот раз чьим-то тяжелым прерывистым дыханием. Оно раздавалось откуда-то с верхушки склона, но приближалось.

– Дикий кабан, – тихо сказал Гейтс. Он быстро снял рюкзак и вытащил пистолет. Дэнни сделал то же самое. Они укрылись за куском застывшей лавы, отчетливо слышалось громкое рычание кабана, трусящего по склону, копытца откалывали на бегу маленькие кусочки пемзы.

– Подожди, пока он подберется поближе, – прошептал Гейтс.

Легкий ветерок дул в их сторону, так что до последнего момента зверь не учуял их. Теперь он вылетел из кустарника, нагнул голову и припустил полным ходом; коротенькие ножки летели по воздуху, уши оттянуты назад, складки шкуры на загривке дрожали и перекатывались с каждым прыжком.

Гейтс и Дэнни вскочили и выстрелили одновременно. Пули скользнули по шкуре борова. Зверь взревел от ярости, развернулся, взметнув облако пепла, а потом с той же скоростью ринулся обратно с еще более мощным ревом.

– Нам лучше прикончить его. Он слишком опасен, – прокричал Гейтс, устремляясь в погоню.

С Дэнни, следовавшим за ним по пятам, он успел одолеть всего нескольких ярдов, когда земля под животным вдруг исчезла. Там, где секунду назад была твердая скала, теперь оказалась пузырящаяся красно-коричневая масса, от которой исходил страшный жар. Они смотрели, как ревущий от ужаса боров исчезал в этой трясине. Потом раскаленная лава скрылась под скалистой землей так же быстро, как до этого выплеснулась на поверхность.

– Господи Иисусе, – сказал Гейтс. – Пожалуй, нам надо убираться отсюда к чертовой матери.

– Еще пятьдесят футов, и перед нами откроется вид, который, возможно, сэкономит нам два или три дня поисков, – ухмыльнулся Дэнни. – Помнишь, что говорил Бобби: вулканы лишь выглядят опасными.

– Порой ты понимаешь людей слишком буквально, дружище.

Они снова двинулись вверх под горячим солнцем, не разговаривая, чтобы сберечь силы для подъема. Через некоторое время добрались до обнажившейся скальной породы прямо под горловиной кратера. Выпив воды из фляжек, они глянули на полосу джунглей, отделявшую их от глади озера Никарагуа. Сквозь пелену зноя едва виднелся Солентинэймский архипелаг. Они принялись разглядывать в бинокли берег озера, пытаясь отыскать здание, достаточно большое для размещения клиники, но кроме развалин двух фортов – остатков тех дней, когда британцы, испанцы и французы недолго правили здесь, – ничего не было видно. Они расширили горизонты поисков, но тут снова появился вертолет. Они проследили, как он пролетел над несколькими островами и исчез.

Они не отрывали бинокля от той точки, где видели его в последний раз. «Стрекоза» не появлялась. Они уже хотели было отвернуться, но Гейтс вдруг застыл как завороженный.

– Ух ты, – выдохнул он. – Ух ты, вот это да…

С того места, где вертолет исчез из их поля зрения, вынырнул маленький реактивный самолет. Он летел низко над водой.

– «Лира»! – радостно крикнул Дэнни. – Да кто же станет летать на «Лире» в таком месте?

Гейтс раздвинул губы в своей фирменной пиратской улыбке.

– Только кто-то с очень важными пассажирами на борту.

– Или, может, только с одним пассажиром?

– Нашим доктором Ромером?

– Ух ты, вот это да, – повторил Гейтс.

Они следили за самолетом, с ревом пронесшимся над озером и джунглями.

Гейтс полез в рюкзак за картой, разложил ее на земле и нахмурился.

– Судя по этой бумажке, здесь нет острова, с которого он взлетел.

– Может, карта устарела.

– Это самая новая из всех, что есть в Управлении.

– Дай-ка я проверю по своей, – Дэнни вытащил карту. – Смотри, вот этот достаточно большой для подходящей взлетной полосы. – Он отметил остров на восточном краю архипелага.

Гейтс снова нахмурился.

– Сколько лет твоей карте?

– Четыре года. Это одна из тех, которые выпускает не кто-нибудь, а Интурист.

– Как раз незадолго до того, как русские перестали появляться здесь, – задумчиво произнес Гейтс. – И примерно в то же время, когда самолет Ромера разбился в Эквадоре.

– Это выстрел наугад, Билл.

– Я знаю. Но этого не избежать, когда крутишься возле Мортона.

Дэнни уставился в бинокль на озеро. Гейтс, стоя рядом с ним, продолжал:

– Развей один дым и тут же напусти другой. Так всегда работала Штази.

– Билл, здесь не то место, где станешь открывать клинику…

– Или искать ее. – На губах Гейтса вновь заиграла улыбка.

– Мы идем искать? – спросил Дэнни.

Гейтс сверился с картой.

– Легче сказать, чем сделать. Не знаю, как на твоей, а на моей карте отмечено, что вся местность здесь – военная зона. У них как минимум должны быть патрульные шлюпки. И даже в темную ночь я не поручусь, что морская пехота Никарагуа не врежет нам как следует…

– Это был или тот, первый вертолет, или такой же, – перебил его Дэнни.

Там, где они в последний раз засекли исчезнувший вертолет, появился другой. Он стал скрупулезно прочесывать озеро.

– Что бы они там ни потеряли, им здорово хочется это вернуть, – пробормотал Гейтс.

Неожиданно к рокоту винтов присоединился странный гудящий и вибрирующий звук, идущий, казалось, прямо из под ног. Струи пара поднялись из кратера вулкана, а потом исчезли.

Дэнни и Гейтс вскарабкались вверх по насыпи. Внизу, на глубине в несколько сот футов нутро вулкана пузырилось и кипело. Пока они смотрели, еще одна струя пара поднялась в воздух и рухнула вниз в лениво струящийся в котле поток. Почти сразу же новый столб медленно поднялся вверх. Внутри него что-то было. Когда столб поравнялся с горловиной кратера, они разглядели очертания вертолетного винта, который ни с чем невозможно было спутать. Потом с величественной грацией винт рухнул обратно в вулкан.

– Господи, Боже мой, – выдохнул Гейтс. – Давай убираться к черту отсюда.

Сложив свои карты, они поспешили вниз по склону; глаза их слезились от серы, в глотках пересохло.