Текст книги "Звездный путь (сборник). Том 2"
Автор книги: Гордон Руперт Диксон
Соавторы: Джеймс Бенджамин Блиш,Генри Бим Пайпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)
Глава 13
Я не совсем уверен в своей памяти, вспоминая, что было потом. Я только помню, что после того, как упавшие перестали двигаться, сержант повернулся и направился ко мне, держа винтовку в одной руке.
Хотя он приближался быстро, в то же время казалось, что он надвигается медленно. Медленно, но неумолимо. Словно я наблюдал его на огромной сцене, становящейся все больше по мере того, как он приближался ко мне с черной винтовкой в руке, и небо над его головой было красным. Пока, наконец, он не остановился надо мной.
Я попытался отодвинуться от него, но не смог. Потому что спиной упирался в огромный ствол дерева и моя нога, сама подобная дереву, приковывала меня. Однако он не поднял винтовку на меня.
– Вон там, – сказал он, глядя мне в глаза. Его голос был глубок и холоден, но глаза горели странным светом. – Есть тема для рассказа, журналист. И ты останешься жить, чтобы рассказать об этом. Возможно, тебе позволят прийти, когда меня поставят перед взводом на расстрел, если только Господь не распорядится иначе и я не паду в начинающемся сейчас наступлении. Ибо я, который есть пальцы Господни, вписал Его желание в этих людей, и это ты не в силах стереть никогда. Так что ты должен будешь понять, насколько ничтожно твое писание пред ликом того, кого называют Богом Битв.
Он отступил от меня на шаг, не оборачиваясь. Словно я был для него каким-то темным алтарем, от которого он отходил с ироничным уважением.
– А теперь – прощай, журналист, – произнес он, и жестокая усмешка тронула его губы. – Не бойся, тебя обязательно найдут. И спасут твою жизнь.
Он повернулся и ушел. Я видел, как он уходил, черная фигура на темном фоне глубоких теней. И затем я остался один.
Я был один, наедине со случайной капелью с листьев на лесную подстилку. Один, под темнеющим красным небом, крошечными лоскутиками проглядывающим сквозь черные кроны. Один, и с мертвыми.
Не знаю как мне это удалось, но спустя некоторое время я пополз, подтягивая свою бесполезную ногу, по мокрой лестной почве, пока не добрался до неподвижной груды тел. В тех малых остатках света я с тудом нашел Дэйва. Линия иголок проткнула нижнюю часть его груди, и вся куртка в этом месте намокла от крови. Но веки его затрепетали, когда моя рука нащупала его плечи и приподняла его так, что я смог расположить его голову на своем здоровом колене. Его лицо оставалось бледным и спокойным, как лицо спящего ребенка.
– Эйлин? – едва слышно произнес он, но досточно внятно чтобы я понял. Однако глаза по-прежнему были закрыты.
Я открыл рот, чтобы что-то произнести, но сперва не мог издать ни звука. Когда же, наконец, я смог заставить работать свои голосовые связки, то произнес:
– Она будет здесь через минуту.
Ответ, казалось, успокоил его. Он лежал неподвижно, едва дыша. Спокойствие его лица было таково, словно он не испытывал никакой боли. Я только слышал непрерывный шум капели, который сперва принял за капли дождя, падающие с какого-то дерева над нами. Но, когда я опустил свою руку, я почувствовал падающую влагу на ладони. Это капала его кровь, с его набухшей куртки, на почву леса, туда, где мохо-подобное покрытие было сорвано судорогами умиравших людей, оставляя открытой почву.
Я попытался найти перевязочные пакеты на разбросанных вокруг неподвижных телах, стараясь не беспокоить Дэйва, лежавшего на моем колене. Удалось найти три пакета. Я попытался остановить кровотечение с их помощью, но безуспешно. Он истекал кровью из дюжины самых разных мест. Но, пытаясь его перевязать, я немного потревожил его.
– Эйлин? – спросил он.
– Она будет здесь через минуту, – снова сказал я ему.
И уже позже, когда я сдался и просто сидел, держа его в руках, он снова спросил.
– Эйлин?
– Она будет здесь через минуту.
Но к моменту, когда наступила полная темнота и взошла луна, достаточно высоко, чтобы послать свой серебряный свет сквозь небольшие проемы в кронах деревьев, так что я снова смог увидеть его лицо, он уже был мертв.
Глава 14
Меня нашли сразу же после восхода солнца, не войска Содружества, а кассидианские силы. Кейси Грин отступил на южном фланге своих боевых порядков, прежде чем четко продуманный план Брайта атаковать и сокрушить кассидианскую оборону и разбить их на улицах Кэстлмэйна реализовался. Но Кейси, предвидя это, снял со своего южного фланга основные силы и послал бронетехнику и пехоту по широкой дуге на усиление своего северного фланга, где находились Дэйв и я.
В результате его фронт повернулся, как стержень, вокруг центральной точки, которая находилась примерно там же, где располагался парк машин и где я впервые увидел его. И наступающий, усиленный частями левый фланг на следующее утро прошелся веером и навалился на силы Содружества, перерезав их связь и оказавшись в тылу тех самых подразделений Содружества, которые считали, что большинство касси-дианских рекрутов зажаты и разбиты в городе.
Кэстлмэйн, предназначенный стать камнем, на котором предполагалось размолоть кассидианские силы, вместо этого стал камнем, на котором были разбиты войска Содружества. Воины в черных мундирах сражались со своей обычной яростью и беззаветной храбростью попавших в ловушку. Но они находились между заградительным огнем акустических орудий Кейси и свежими силами, постоянно накапливавшимися у них в тылу. Наконец, командование войск Содружества, предпочитая не терять больше боеспособных подразделений, сдалось – и гражданская война между Северным и Южным Разделами Новой Земли закончилась, выигранная кассидианскими силами.
Но меня это совершенно не волновало. В полубессознательном состоянии от лекарств меня доставили назад в Блаувэйн в госпиталь. Рана на моем колене осложнилась из-за недостатка внимания – я не знаю деталей, но, несмотря на то, что врачи смогли залечить ее, колено работало плохо. Единственным лечением для этого, как мне объяснили медики, было хирургическое вмешательство и новое искусственное колено – и они не советовали мне этого делать. Настоящая плоть и кровь, пояснили они, все же лучше, чем что-либо созданное человеком для замены.
Меня, однако, больше волновало другое. Был схвачен сержант, устроивший резню. И – как он сам и предсказывал – он был расстрелян взводом солдат, согласно положению Кодекса Наемников, касающемуся отношения к военнопленным.
Потому что, как сказал он сам, его казнь не изменила порядок вещей. То, что он написал на Дэйве и других военнопленных своей игловинтовкой, невозможно было забыть как мне, так и любому другому человеку. И этим он что-то со мною сделал.
Я уподобился часам с какой-то сломанной деталью, которая не остановила их ход, но которая бестолково болтается внутри корпуса, и ее можно услышать, если эти часы взять и потрясти. Я был сломан изнутри. И даже похвала, пришедшая из Межзвездной Службы Новостей и принятие меня в полноправные члены Гильдии не могли излечить мою душу. Но благодаря богатству и могуществу Гильдии, теперь, когда я был ее полноправным членом, мне стало доступно то, что было в возможностях лишь нескольких частных организаций – они послали меня к волшебникам духовного лечения на Куль-тис, больший из двух экзотиканских миров.
На Культисе меня соблазнили тем, что я начал лечить сам себя – но они не могли заставить меня изменить ту манеру, которую я избрал для своего лечения. Прежде всего не потому, что не имели власти (хотя я и не уверен, что они в действительности понимали, насколько они ограничены, особенно в том, что касалось меня), а потому, что их базовая философия запрещала использование силы для давления на психику человека, так же как запрещала предпринимать любые попытки контролировать желания индивидуума. Они лишь могли манить меня тем путем, который с их точки зрения считался верным.
И инструмент, избранный ими для этого, был мощным. Это была Лиза Кант.
– …Но ты не психиатр! – пораженный, сказал я Лизе, когда она впервые появилась в том месте на Культисе, куда меня доставили. Я, расслабившись, лежал у плавательного бассейна, впитывая солнечные лучи, когда она неожиданно оказалась возле меня и на мой вопрос ответила, что Падма рекомендовал ее как индивида, который должен был работать со мной для возвращения моего эмоционального настроя.
– А как ты можешь знать, кто я есть? – резко спросила она, но уже не таким холодным тоном урожденного экзотиканца. – Прошло уже пять лет с тех пор, как я впервые встретила тебя в Конечной Энциклопедии, и к тому времени я уже имела достаточный опыт!
Я лежал, моргая глазами и смотря на нее, стоявшую надо мной. И медленно что-то, словно дремлющее во мне, стало пробуждаться к жизни и снова начало тикать и двигаться. Я встал на ноги. Вот я, тот, кто способен выбрать надлежащие слова, чтобы заставлять людей дергаться, подобно марионеткам, а сделал столь глупое утверждение.
– Так значит, ты действительно психиатр? – спросил я.
– И да и нет, – тихо ответила она, неожиданно улыбнувшись. – Так или иначе, но ты не нуждаешься в психиатре.
И в тот момент, когда она произнесла это, я очнулся и понял, что это именно моя мысль, что эта мысль была со мной постоянно, но, закованный в свои страдания, я предоставил Гильдии сделать собственные выводы. Неожиданно во всем механизме моего сознания снова начали срабатывать крохотные реле и снова вернулось способность понимания.
Если она знала это, то что же она могла знать еще?
И сразу же тревожные сигналы зазвучали в той мысленной цитадели, строительством которой я был занят эти последние пять лет, и обороняющиеся бросились к своим постам.
– Быть может, ты и права, – сказал я, неожиданно насторожившись. Затем усмехнулся. – Почему бы нам не присесть и не поговорить?
– Почему бы и нет? – сказала она.
Мы сели и поговорили – сначала ничего не значащий разговор-прелюдия, пока я присматривался к ней. В разговоре с ней чувствовалось какое-то странное эхо. Я не могу описать это другими словами. Все, что она говорила, каждый ее жест или движение, казалось, были наполнены особым смыслом для меня, смыслом, который я не мог в точности понять.
– А почему Падма подумал, что ты сможешь – я имею в виду то, что ты должна приехать сюда и увидеться со мной? – осторожно спросил я спустя некоторое время.
– Не просто повидать тебя, но и поработать с тобой, – поправила она меня.
Она была одета не в одеяние, типичное для экзотиканских миров, а в обычное короткое платье для прогулок. Глаза ее были накрашены сильнее, чем когда-либо раньше. Неожиданно она бросила на меня взгляд, вызывающе-острый, как копье.
– Потому что он считает, что я один из двух порталов, через которые до тебя все еще можно добраться, Тэм.
Этот взгляд и слова потрясли меня. Если бы не это странное, сопутствующее ей эхо, я бы совершил ошибку, предположив, что она меня таким образом приглашала. Но в этом было что-то более важное.
Я сразу же мог спросить ее, что она имела в виду. Но, поскольку я только что пробудился вновь, я был осторожен. Я сменил тему – мне кажется, я пригласил ее присоединиться ко мне, чтобы поплавать или проделать что-то в этом роде, – и вернулся к этой теме лишь спустя несколько дней.
К этому времени я уже полностью пришел в себя и держался настороже, стараясь оглядеться вокруг и догадаться, откуда шло эхо, чтобы пенять, что именно проделывалось со мной методами экзотиканского мира. Вероятно, надо мной работали на уровне подсознания, весьма искусной координацией тотального давления – давления, которое не пыталось заставить меня двигаться в том или ином направлении, но которое постоянно предлагало мне снова взяться за руль управления своим существом и управлять собой. Короче говоря, само строение, в котором я жил; погода, которая окружала его; стены, мебель, цвета и очертания – все было подобрано таким образом, чтобы воздействовать на подсознание и заставлять меня жить – и не только жить, но жить активно, радостно и полнокровно. Это было не просто приятное жилище, это было радостное жилище, стимулирующая среда, окружавшая меня.
И Лиза была ее составной частью.
Я стал замечать, что по мере того, как я выходил из депрессии, менялись не только цвета и очертания мебели моего жилища, но и выбор ею тем для разговора, тон ее голоса, ее смех; и все для того, чтобы постоянно прилагать максимум давления на мои изменяющиеся и развивающиеся чувства. Я не думаю, что Лиза понимала, как все эти части вместо производили нужный эффект. Для этого бы потребовалось быть уроженцем экзотиканского мира. Но она понимала – сознательно или подсознательно – свою собственную роль в этом. И играла ее.
Меня это не волновало. И совершенно непреодолимо, по мере того, как я себя вылечивал, я стал в нее влюбляться.
Для меня никогда не был трудным найти себе женщину, с того момента, как я вырвался из дядиного дома и начал ощущать силу и могущество своего тела и разума. Все они были хорошенькими, и в них довольно часто присутствовала старая жажда влюбленности, которая часто оказывалась неудовлетворенной. Но до Лизы все они, красивые или нет, ломались и становились пустышками для меня. Это было так, словно я постоянно ловил поющих воробьев и приносил их домой только для того, чтобы на следующее утро обнаружить, что за ночь они превратились в обычных воробышков и их дикая песенка свелась к тривиальному чириканью.
Затем я понял, что это был мой собственный просчет – именно я делал из них поющих воробьев. Какая-то случайная черта ее лица или что-то еще вызывали во мне ощущение наподобие взмывающей в небо ракеты. И мое воображение, а вместе с ним и мой язык, разыгрывались настолько, что силой слов подымали нас обоих и уносили туда, где было много света, воздуха, зеленой травы и журчащей воды. И там, для нас, я строил замок, полный света, воздуха, обещаний и красоты.
Ей всегда нравился мой замок. Она с удовольствием отправлялась туда на крыльях моего воображения, и мне казалось, что мы летим туда вместе. Но на другой день я оказывался перед фактом, что свет угас, песня стала фальшивой. Потому что в действительности она не верила в мой замок. Об этом было хорошо мечтать, но не пытаться перевести это в обычный камень, дерево, стекло и черепицу. Когда же дело доходило до реалистичных вещей, такой замок воспринимался, как сумасшествие. И я должен был отбросить саму мечту о нем в пользу какого-то нормального дома. Быть может, нечто похожее на жилище моего дяди Матиаса из пенобетона. С практичными видеоэкранами вместо окон, с экономичной кровлей, а не возносящимися в небо башнями, и с покрытыми стеклом балконами, а не открытыми лоджиями.
И поэтому мы расставались.
Но Лиза не покинула меня, как это всегда бывало с другими, когда я, наконец, влюбился в нее. Она по собственной воле все летала и летала со мной. И тогда в первый раз я понял, почему она иная, почему она никогда не становилась такой, как другие.
Это было потому, что она сама строила свои собственные воздушные замки, еще до того, как я повстречался с ней. Так что ей не нужна была помощь с моей стороны, чтобы достигнуть страны очарования, потому что она бывала там раньше меня на своих сильных крыльях. Мы были как бы породнены небом, хотя наши замки и отличались друг от друга.
И именно это различие в замках остановило меня, когда, наконец, пришло время разбить скорлупу экзотиканского мира. Потому что когда я подошел к тому, чтобы заняться с ней любовью, она меня остановила.
– Нет, Тэм, – сказала она и отстранила меня. – Пока еще нет.
«Пока еще нет» могло означать «не в эту минуту» или «не сегодня». Но, посмотрев на изменения, происшедшие с ее лицом, на то, как ее глаза старались не смотреть на меня, неожиданно я понял. Что-то стояло между нами, наподобие полураскрытых створок ворот, и мой ум тут же подсказал название этому.
– Энциклопедия, – произнес я. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я вернулся и работал над ней. – Я пристально посмотрел на нее. – Хорошо. Попроси меня еще раз.
Она покачала головой.
– Нет, – тихо произнесла она. – Падма сказал мне, еще до того, как я выследила тебя на вечеринке Донала Грина, что ты никогда бы не пришел туда просто потому, что я попросила бы тебя. Но тогда я ему не поверила. А сейчас верю.
Она повернула голову и пристально посмотрела мне прямо в глаза.
– Если бы я сейчас и попросила, и дала бы мгновение на раздумье, прежде чем ответить, ты бы снова сказал нет, даже сейчас.
Мы сидели на краю бассейна, купаясь в солнечных лучах, и она глядела на меня с какой-то тоской. Позади нее находился куст огромных желтых роз, и их отсвет озарял ее лицо.
– Не так ли, Тэм? – спросила она.
Я открыл было рот, но, не сказав ничего, закрыл. Потому что, подобно каменной деснице небесного божества, все, что я позабыл, пока приходил в себя здесь, все, что Матиас и тот сержант Содружества высекли в моей душе, неожиданно тяжело обрушилось на меня.
Створки ворот со скрежетом захлопнулись между мной и Лизой, и этот стук отдался эхом до самых глубин моего существа.
– Это правда, – признал я бесстрастно. – Ты права. Я бы сказал нет.
Я посмотрел на Лизу, сидящую среди осколков нашей общей мечты. И кое-что вспомнил.
– Когда ты в первый раз пришла сюда, – произнес я медленно, но беспощадно, потому что она снова была почти что моим врагом, – ты упомянула что-то насчет того, что Падма сказал, что ты один из двух порталов, через которые до меня можно дотянуться. А что – второй? Я тогда не спросил.
– Но теперь ты не можешь подождать, чтобы не заделать и второй, не так ли, Тэм? – спросила она с горечью. – Хорошо, тогда скажи мне кое-что.
Она подобрала упавший лепесток с одного из Цветков подле нее и бросила его в неподвижные воды бассейна, где он поплыл, подобно маленькой хрупкой желтой лодочке.
– Ты уже связывался со своей сестрой?
Ее слова обрушились на меня, подобно железному брусу. Все дело Эйлин и Дэйва, и смерть Дэйва, после того, как я обещал Эйлин сохранить его в безопасности, все это сразу как водоворот обрушилось на меня. Сам того не заметив, я обнаружил, что вскочил на ноги и что меня прошиб холодный пот.
– Я так и не смог… – начал было я. Но мой голос отказался повиноваться мне. Мое горло словно сжало тисками, и я смолк и остался стоять лицом к лицу с сознанием собственной трусости в душе.
– Они ей все сообщили! – заорал я в ярости на Лизу, которая все еще сидела и смотрела на меня снизу вверх.
– Кассидианское командование должно было сообщить ей об этом. Какое это имеет значение… не думаешь же ты, что она не знает, что случилось с Дэйвом?
Но Лиза ничего не ответила. Она просто сидела и смотрела на меня. И затем я понял, что она больше ничего не скажет. Ничего, так же как и обучавшие ее экзотиканцы, те, кто обучал ее почти что с колыбели, тоже бы не сказали, что мне делать дальше.
Но ей не нужно было этого делать. В моей душе снова проснулся Дьявол. И теперь он стоял, хохоча, на дальнем берегу реки горящих углей, призывая меня переправиться через нее и померяться с ним силами. И ни человек, ни Дьявол еще не бросали мне вызов впустую.
Я отвернулся от Лизы и ушел.
Глава 15
Как полноправному члену Гильдии, мне больше не требовалось говорить о целях моего путешествия, чтобы получить для этого деньги. Валютой в расчетах между мирами были знания и умения людей, которые передавались, как вещи. Таким же образом, кредитом, легко конвертируемым в подобную валюту, была информация, собираемая и переправляемая опытными сотрудниками Межзвездной Службы Новостей, которые были не менее необходимы для индивидуальных миров, между звездами. Так что Гильдия не была бедной. И примерно две сотни ее полноправных членов имели достаточно средств на любом из четырнадцати миров, на которые могли рассчитывать, и средства эти были таковы, что им могли бы позавидовать многие главы правительств.
Самым любопытным результатом в моем случае оказалось то, что деньги как таковые перестали иметь какое-либо значение для меня. В какой-то частице своего разума, которая раньше была занята всем, что касалось средств к существованию, теперь зияла пустота, но туда уже хлынули, заполняя ее, как показал долгий перелет с Культиса на Кассиду, воспоминания. Воспоминания об Эйлин.
Я никогда не думал, что она занимала столь значимое место в моей ранней жизни, еще при жизни наших родителей, а в особенности после их трагической гибели. Но теперь, пока космический корабль совершал гиперпрыжки меж звезд, эти мгновения и сцены проходили, толпясь, перед моим мысленным взором, пока в одиночестве я сидел в своей каюте первого класса. Или, если угодно, – в холле, потому что не было настроения для поиска компании.
Эти воспоминания не были драматическими. Это были воспоминания о подарках, которые она дарила мне на дни рождения или по другим поводам. Это были моменты, когда она помогала мне переносить невыносимо-пустое давление, оказываемое Матиасом на мою душу. Это были не самые счастливые ее мгновения, которые я теперь отчетливо помнил, и лишь теперь понял, что это были моменты грусти и одиночества, но тогда я не понимал этого, потому что был слишком погружен в свои собственные несчастья. Неожиданно я вспомнил, что она часто не обращала внимания на свои проблемы, чтобы в чем-то помочь мне, но не мог вспомнить ни одного случая, когда бы я забывал о своих, чтобы помочь ей.
И по мере того, как воспоминания все сильнее охватывали меня, мои внутренности скручивались в тугой, холодный узел вины и несчастья. Я попытался между одной из серий гиперпрыжков затопить это чувство алкоголем. Но обнаружил, что не ощущаю ни вкуса, ни воздействия спиртного.
И в таком состоянии я прибыл на Кассиду.
Более бедная, несколько меньшая планетная соседка Ньютона, с которым она разделяла планетную систему из двенадцати тел, Кассида не имела академической связи с соседним миром и соответственно – имела довольно незначительный приток научных и математических умов, которые и сделали несколько ранее колонизированный мир Ньютона богаче.
Из космопорта неподалеку от столицы Моро я на челноке совершил перелет в Албан, спонсируемый Ньютоном университетский городок, где Дэйв изучал механику гиперпрыжков, и где они оба – он и Эйлин – подрабатывали.
По сути своей, это был эффектный людской муравейник, а не город, на самых разных уровнях. Не то, чтобы не хватало земли, на которой он был построен, а потому что основная его часть была построена на кредит, предоставленный Ньютоном. И в целях экономии средств все необходимые здания компактно располагались на весьма небольшой территории.
На аэродроме, где совершил посадку челнок, я взял с собой указатель и настроил его на адрес Эйлин, который она сообщила мне в единственном письме, полученном мной утром в день гибели Дэйва. Следуя показаниям указателя, мой путь должен был пройти через серию вертикальных и горизонтальных тоннелей и проходов, по жилищному комплексу, который находился над уровнем земли. Это был не самый удобный, но наиболее короткий путь.
Когда я повернул в последний проход, ведущий прямо к нужной мне двери, в первый раз настоящие эмоции, которые не позволяли думать об Эйлин, пока Лиза не привлекла мое внимание к этому, начали бурлить во мне. И снова та сцена на лесной просеке возникла перед моим взором так ясно, словно кошмар, страх и ярость возгорелись во мне, подобно лихорадке.
На какой-то момент я замедлил шаг – почти остановился. Но затем та инерция, которая накопилась во мне за все долгое путешествие, донесла меня до двери, и я нажал клавишу вызова.
Прошла бесконечная секунда ожидания. Затем дверь открылась, и я увидел лицо женщины среднего возраста. Я был потрясен, так как это была не моя сестра.
– Эйлин… – только и смог выдавить я. – Я имею в виду – миссис Дэвид Холл? Ее здесь нет? – Затем я вспомнил, что эта женщина не может меня знать.
– Я ее брат – с Земли. Журналист Тэм Олин.
Конечно же, на мне были плащ и берет, и само по себе это было достаточным опознавательным знаком. Но в эти мгновения я совершенно забыл об этом. Мне помнится, что женщина чуть замешкалась. Наверное, прежде она никогда не видела действительного члена Гильдии во плоти.
– А, так она переехала, – произнесла женщина. – Это жилье было слишком велико для нее одной. Она переехала ниже на несколько уровней и к северу. Одну минутку, я сейчас запишу вам ее номер.
Она метнулась прочь. Я слышал, как она о чем-то говорила с мужчиной, а затем вернулась с листком бумаги.
– Вот здесь, – сказала она, чуть задыхаясь. – Я записала адрес для вас. Вы пойдете прямо по этому коридору – о, я вижу, у вас есть стержень-указатель. Тогда настройте его. Это недалеко.
– Благодарю вас, – произнес я.
– Не стоит благодарности. Мы рады… Что ж не смею вас задерживать, – произнесла она мне вслед, ибо я уже начал отворачиваться. – Рада была помочь вам. До свидания.
– До свидания, – пробормотал я и пошел вниз по коридору, одновременно настраивая указатель. Он повел меня вниз – и вот, наконец, дверь, у которой я нажал клавишу вызова – она оказалась достаточно глубоко под уровнем земли.
На этот раз мне пришлось ждать больше. Но когда дверь открылась – я увидел сестру.
– Тэм, – произнесла она.
Казалось, она совсем не изменилась. В ней не было заметно никаких перемен и признаков горя, и во мне неожиданно воспрянула надежда. Но когда она осталась стоять, глядя на меня и ничего не говоря, надежда покинула меня. Я ничего не мог сделать, кроме одного – ждать, поэтому просто стоял и ждал.
– Входи, – наконец произнесла она тем же тоном, затем посторонилась, и я вошел внутрь. Дверь плавно закрылась за мной.
Я осмотрелся, и меня на мгновение шокировало то, что я увидел. Комната в серых тонах, ничуть не больше, чем та каюта первого класса, которую я занимал на корабле по пути сюда.
– Почему ты живешь здесь? – взорвался я.
Она равнодушно посмотрела на меня.
– Это дешевле, – безразлично ответила она.
– Но тебе не нужно экономить деньги! – воскликнул я. – Я уже устроил дело с твоим наследством от Матиаса – обо всем этом было договорено с кассидианином, работавшим на Земле, чтобы передать средства тебе сюда через его семью. Ты хочешь сказать, – такая мысль никогда не приходила мне в голову, – что здесь у тебя были какие-то помехи? Разве его семья не платила тебе?
– Да, – достаточно спокойно произнесла она. – Но есть еще и семья Дзйва, о которой тоже надо побеспокоиться.
– Семья? – я тупо уставился на нее.
– Младший брат Дэйва еще учится в школе – впрочем, это не имеет значения.
Она по-прежнему стояла, не предложив сесть и мне.
– Это слишком долгая история, Тэм. Зачем ты приехал сюда?
Я уставился на нее.
– Эйлин, – умоляюще произнес я. Она ждала.
– Послушай, – сказал я, хватаясь как за соломинку, за тему в начале нашей беседы, – даже если ты и помогаешь семье Дэйва, в этом больше нет никакой проблемы. Теперь я полноправный член Гильдии, Я могу помочь тебе любыми средствами, сколько бы тебе ни понадобилось.
– Нет.
Она покачала головой.
– Но, во имя небес – почему? Я говорю тебе – у меня есть неограниченный…
– Я ничего не хочу от тебя, Тэм, – сказала она. – И все же спасибо. Мы прекрасно справимся; семья Дэйва и я. У меня неплохая работа.
– Эйлин!
– Однажды я уже попросила тебя, Тэм, – произнесла она, по-прежнему не двинувшись с места. – Зачем ты сюда приехал?
Если бы она обратилась в камень, и то в ней не было бы столь большой перемены, как в сестре, которую я знал. Больше она не была человеком, которого я знал. Теперь она была для меня абсолютно чужой.
– Повидаться с тобой, – ответил я. – Я думал, что ты, наверное, хотела бы узнать…
– Я все знаю об этом, – ответила она, по-прежнему без намека на эмоции. – Мне все об этом рассказали. Они сказали мне, что ты тоже был ранен, но сейчас с тобой все в порядке, не так ли, Тэм?
– Да, – в отчаянии произнес я. – Но не совсем. Мое колено все время побаливает и не гнется. Врачи сказали, что оно таким и останется.
– Это плохо, – произнесла она.
– Черт побери, Эйлин! – взорвался я. – Не стой просто так, разговаривая со мной, словно ты меня не знаешь! Я ведь твой брат!
– Нет. – Она покачала головой. – Единственные родственники, которые у меня теперь есть, и единственные, кого я теперь хочу иметь – это семья Дэйва. Они нуждаются во мне. Ты же не нуждаешься, да и никогда не нуждался, Тэм. Ты всегда жил для себя, только для себя.
– Эйлин! – снова умоляюще произнес я. – Послушай, я знаю, что ты должна винить меня – хотя бы частично – в смерти Дэйва.
– Нет, – ответила она. – Ты не можешь изменить то, что уже случилось. Это был мой собственный просчет. Все эти годы я пыталась убедить себя, что ты – не такой, каким кажешься на самом деле. Я думала, что в тебе было что-то, до чего Матиас так и не добрался, что-то, чему нужен лишь шанс, чтобы проявиться. Именно на это я рассчитывала, когда попросила тебя принять решение насчет Джэми. И когда ты написал, что собираешься помочь Дэйву, я была уверена, что то, что в тебе все-таки было, наконец-то проявится. Но, к сожалению, я ошибалась в обоих случаях.
– Эйлин! – вскричал я. – Это не было моей виной, что мы наткнулись на сумасшедшего. Может быть, я должен был поступить иначе, но я пытался заставить его покинуть меня, после того как меня подстрелили, однако он не захотел. Разве ты не понимаешь, это не было полностью моей виной!
– Конечно же, не было, Тэм, – произнесла она. Я уставился на нее.
– Бот почему я не виню тебя. Ты не более ответственен за свои поступки, нежели полицейская собака, которая обучена атаковать всякого, кто бежит. Ты как раз то, что из тебя сделал дядя Матиас – ты УНИЧТОЖИТЕЛЬ. Это не твоя вина, но это все равно ничего не изменит. Несмотря на всю борьбу, которую ты с ним вел, учение Матиаса об УНИЧТОЖЕНИИ наполнил тебя до краев, Тэм, и ничего другого не оставили.
– Ты не можешь так говорить! – закричал я на нее. – Это неправда. Дай, ну дай мне еще один шанс, Эйлин, и я докажу тебе! Я докажу тебе – это неправда!
– Сожалею, но это – правда, – твердо произнесла она. – Я знаю тебя, Тэм, лучше, чем кто-либо. Я просто не хотела этому верить, но, видно, придется. Но теперь – во имя семьи Дэйва, которая во мне нуждается. Я не смогла помочь Дэйву, но я смогу помочь им – сколь долго, не знаю, но только если никогда больше не увижу тебя. Если я позволю тебе приблизиться к ним через меня, ты и их уничтожишь.
Она замолчала и посмотрела на меня. Я открыл было рот, чтобы возразить ей, но понял, что это ничего не изменит. Мы просто молча стояли друг против друга на расстоянии в несколько футов и смотрели через пространство, которое на самом деле было гораздо шире, словно бездна, глубже и шире всего, с чем до сих пор мне приходилось сталкиваться.
