Текст книги "Звездный путь (сборник). Том 2"
Автор книги: Гордон Руперт Диксон
Соавторы: Джеймс Бенджамин Блиш,Генри Бим Пайпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)
– Я думал об этом, – сказал Бен, вернувшись назад и посадив Пушистиков на колени. – Большинство старых планет перенаселено. Не пройдет и года, как люди оттуда бросятся сюда. Если я смогу стабилизировать положение прежде, чем…
– Если вас волнуют все службы общественного благосостояния, на время забудьте о них. Я думаю, Компания справится с этим за три месяца. Но будет ли это правильным после решения Пэндервиса? Сейчас никто не знает, какая ситуация сложится в ближайшее время. По крайней мере, мы можем на год отложить въезд эмигрантов.
– Через год у правительства больше не будет денег, – сказал Бен. – А вы будете ждать компенсации.
– Конечно, будем. Но мы не станем требовать золота или банковских билетов Федерации. Налоги, облигации, займы…
Конечно, документы на землю; закон требует, чтобы колониальное правительство предоставило имеющуюся в его распоряжении землю гражданам Федерации, но не требует делать это бесплатно. Это может стать одним из способов финансирования правительства.
К тому же этим путем Компания Заратуштры сможет загнать правительство в большие долги, чтобы вновь вернуть господство над планетой, ликвидированное судом Пушистиков.
– Полагаю, вы отправите Гуса Бранхарда обсудить это с Лесли Кумбесом, – намекнул Грего. – Вы доверяете Гусу и знаете, что он не загонит вас в ловчую яму. Так или нет?
– Ну, конечно, мистер Грего. Я хочу поблагодарить вас. Влияние на общественные службы беспокоит нас больше всего.
Он все еще не почувствовал облегчения, но не мог не чувствовать благодарности. Он ощущал замешательство и был раздражен больше на себя, чем на Грего.
Глава 19
Герд ван Рибик согнулся на краю невысокого утеса и медленно поворачивал ручку селектора на маленьком экранчике перед ним. Вид на экранчике сменился. Передающая камера была установлена на пятьдесят футов ниже и на пятьсот ярдов левее. На экранчике ничто не двигалось, за исключением колышимых ветром веток да танцующих древний брейк опавших листьев на переднем плане. Из динамика доносилось мягкое жужжание насекомых и «твит-твонк» голодного самца птицы-банджо. Затем его внимание привлек какой-то звук, возникший в шелесте опавших листьев. Он слегка повернул регулятор громкости.
– Что вы об этом думаете?
Джек Хеллоуэй встал на одно колено и поднял бинокль.
– Я ничего не вижу. Попробуйте еще раз.
Герд снова повернул ручку. Передающая камера показывала вереницу деревьев, зажженных лучами солнца, пробивающегося сквозь листву. Теперь он смог расслышать шелест и приближающийся топот ног, а затем, включив ультразвуковой слуховой аппарат, услышал голос Пушистика.
– Сюда. Здесь недалеко. Найдем хатта-зоса.
Джек смотрел на открывающийся между утесами косогор.
– Если это то, что они называют глупцами, то я вижу шестерых из них, – сказал он. – И, вероятно, еще стольких же я не вижу. – Он наблюдал, прислушиваясь. – Теперь они идут сюда.
Пушистики остановились, разговаривая, но не производя почти никакого шума. Затем они вошли в зону видимости. Их было восемь. Они шли по одному. Оружие, которое они несли, было длиннее и тяжелее рубило-копателей Пушистиков-южан, круглое, а не веслообразное и с одним острым концом. Они подняли камни, которые несли в свободных руках, и остановились. Трое из них снова вернулись в кусты. Пять других развернулись в цепь и стояли, ожидая. Герд отключил экранчик, подполз к Джеку и заглянул через край утеса.
Теперь там было семь глупышей: похожие на грызунов зверьки с темно-серым мехом, полутора футов длиной и шести дюймов высотой усердно обдирали кору и подкапывали корни молодых деревьев. Неудивительно, что леса здесь были такие редкие. Если глупышей много, чудо, что здесь вообще сохранились деревья. Герд поднял камеру и, наведя ее, сделал несколько снимков.
– Кто-то хочет добыть себе здесь ленч, – сказал Джек, окинув небо взглядом. – Гарпия в паре миль отсюда. Ух ты, еще одна. Мы задержимся здесь. Кажется, мы сможем помочь нашим друзьям-Пушистикам.
Пять Пушистиков, выжидая, стояли на опушке. Глупыши не слышали их и продолжали обдирать и жевать кору. Затем три Пушистика, обошедшие их кругом, внезапно выскочили из кустов, швырнули камни и, размахивая дубинками, побежали вперед. Один камень попал в глупыша и сбил его с ног. Один из Пушистиков вырвался вперед и размозжил ему голову дубинкой. Два других пушистика напали на второго глупыша и тоже убили его. Остальные глупыши бросились бежать в сторону линии оцепления. Два глупыша были тут же сбиты камнями и распластались по земле. Другие удрали. Собравшись в группу, Пушистики, казалось, обсуждали свои военные действия. Затем они подчитали свою добычу. У них было четыре глупыша: по полглупыша на каждого. Этого было вполне достаточно.
Они стащили дичь в одно место и, пользуясь пальцами и зубами, начали расчленять тушки. Помогая друг другу, они разрывали шкуру и освобождали мясо. Для разбивания костей они пользовались камнями. Герд снимал на пленку их пиршество.
– У наших Пушистиков манеры поведения за столом лучше, – прокомментировал он.
– У них есть ножи, которые мы сделали для них. Кроме того, они в основном едят затки, выбирая из них лучшие куски. Но все-таки в одном эти Пушистики обогнали наших. Наши Пушистики не охотятся объединенно, – сказал Джек.
Две точки в небе стали больше и ближе. Появилась третья.
– Кажется, пора заняться этим вплотную, – сказал Герд и потянулся за ружьем.
– Пожалуй, – Джек опустил бинокль и тоже проверил ружье. – Пусть они продолжают есть. Через минуту их ожидает большой сюрприз.
Пушистики, казалось, знали о присутствии гарпий. Вероятно, они улавливали ультразвуковые колебания их крыльев; сам Джек не мог определить это даже со слуховым аппаратом. В лесу было слишком много ультразвуковых шумов, а он еще не научился различать их. Пушистики начали есть быстрее. Наконец один из них вскочил, показал на небо и крикнул: «Готза биззо!» Готза было уже известным местным зоологическим названием, хотя Пушистики в лагере Хеллоуэя теперь сказали бы: «Гами». Обедающие подняли свое оружие и мясо, которое могли унести с собой, и бросились в лес. Одно из животных, похожее на птеродактиля, было почти над головой, другое – в нескольких сотнях ярдов от него, а третье, уже хорошо различимое, быстро приближалось. Джек сел, перекинул ремень через левую руку, прижал приклад к щеке и оперся локтем о колено. Ближайшая гарпия, должно быть, заметила движение в кустах, она накренилась и скользнула вниз. Ружья Джека калибра 9,7 взревело. Гарпия кувыркнулась в воздухе и упала. Вторая гарпия резко взмахнула крыльями и попыталась набрать высоту. Герд выстрелил в нее. Ружье Джека снова громыхнуло, и третья гарпия, распластав жесткие крылья, тоже упала.
Сначала внизу воцарилась тишина, потом послышались голоса Пушистиков:
– Гарпии мертвые! Как это получилось?
– Гром, наверное. Он убил гарпий. Может убить и нас?
– Плохое место! Биззо фаззи!
«Фаззи» означало приблизительно «убирайся». Джек рассмеялся.
– Маленький Пушистик, в первый раз увидев, как я застрелил гарпию, отнесся к этому более спокойно, – сказал он. – Правда, до этого он увидел столько, что вообще перестал удивляться. – Джек вложил два патрона в магазин своего ружья. – Ну, биззо, фаззи. Мы здесь уже ничего не увидим.
Они сделали на аэрокаре круг и собрали ранее установленные ими передающие камеры, а затем набрали высоту и повернули на юг, в сторону горной цепи Водораздела, которая, словно поперечина буквы «К», протянулась между грядой Западного побережья и Восточными Кордильерами. Очевидно, Пушистики нечасто пересекали эту цепь. Язык северных Пушистиков хоть и был понятен, но заметно отличался от того, на каком говорили в лагере. По-видимому, новость о небывалом количестве затки сюда еще не дошла.
Они говорили обо всем этом, направляясь на юг на высоте пяти тысяч футов. Внизу проплывали подножия скал. Они наметили место для постоянного лагеря, чтобы поближе познакомиться с этими Пушистиками, подружиться с ними, дать им игрушки и оружие, побольше думать о них. Конечно, это будет только в том случае, если позволит бюджет комиссии по местным делам.
Затем они поспорили, решая, остаться ли им здесь на несколько дней или вернуться в лагерь.
– Я думаю, нам лучше вернуться, – с некоторым сожалением сказал Джек. – Мы прилетим сюда через неделю. Я хочу сам посмотреть, что там творится.
– Если там что-нибудь случится, они вызовут нас.
– Я знаю. Однако думаю, что все же лучше вернуться. Давай пересечем перевал и где-нибудь на той стороне разобьем лагерь, а завтра утром двинемся дальше.
– О’кей. Биззо, – Герд повернул аэрокар немного влево. – Мы дойдем до истока этой реки и там пересечем перевал.
Река несла свои воды через широкую долину. По мере того, как они приближались к истоку, ее берега сужались, а течение становилось быстрее. Наконец они приблизились к месту, где пенистый горный поток вырывался из каньона, врезавшегося в основание горного перевала. Герд опустил кар на несколько сот футов и, снизив скорость, вошел в каньон. Он был нешироким. По обеим сторонам потока тянулись песчаные пляжи. Деревья почти на фут поднимались на крутой откос, а выше, на голых скалах, можно было видеть только гранит и выветренный песчаник. На высоте пары сотен футов тянулся слой серого, почти не обветренного кремня.
– Герд, – сказал Джек, – возьми немного вверх и поближе к стене каньона. – Он передвинулся на сиденье и достал бинокль. – Я хочу поближе взглянуть на это.
– Зачем тебе? – спросил Герд, но внезапная мысль пришла ему в голову. – Ты думаешь, что здесь…
– Кремень – спутник солнечного камня, – Джек, казалось, не был доволен этим обстоятельством. – Вон сзади небольшой уступ. Сядем там. Я хочу посмотреть, что это такое.
Уступ, на котором еле-еле умещался кар, был покрыт тонким слоем земли. На нем, зацепившись корнями, росло несколько небольших деревьев и редкий кустарник. Отвесная поверхность серого кремня поднималась над ним примерно на сотню футов. У них не было подрывных зарядов, но в ящике для инструмента лежали микролучевой сканнер и вибромолот. Приступив к работе, они разбивали и сканировали кремень, и через пару часов у них уже было два солнечных камня. Неправильной формы шар примерно семи-восьми миллиметров и эллипсоид вдвое больше первого камня. Когда Джек подержал их над горячей чашечкой своей трубки, они запылали.
– Джек, сколько они могут стоить?
– Не знаю. За один большой камень скупщики драгоценностей, вероятно, могут дать от шестисот до восьмисот солей. На земле он будет стоить две с половиной тысячи. Но посмотри вокруг. Толщина этого слоя триста футов. Он проходит вдоль всего каньона, примерно десять-пятнадцать миль, да еще на другой стороне такой же слой, – он выколотил трубку, продул ее и положил в карман. – И это все принадлежит Пушистикам.
Герд улыбнулся, но затем нахмурился. Резервация Пушистиков была утверждена декретом. Пушистики владели землей и всем, что в ней находится, а правительство и комиссия по местным делам являлись только опекунами. Вдруг он засмеялся.
– Джек, но Пушистики не могут добывать солнечные камни, а если и могут, то что они с ними будут делать?
– Не могут. Но это их страна. Они здесь родились и имеют полное право здесь жить. Разве мы можем их отсюда выгнать? Им принадлежит земля, солнечные камни и все остальное.
– Но, Джек… – Герд посмотрел на стены каньона, на серый камень. Как уже сказал Джек, этот слой тянулся на мили. Даже если допустить, что на десять кубических футов кремня приходится один солнечный камень, и учесть огромный труд, затраченный на его добывание… – Ты хочешь, чтобы несколько Пушистиков бегали здесь, гоняли глупышей, а камни так и оставались в земле? – Эта мысль ужаснула его. – Но они даже не знают, что здесь их резервация.
– Они знают, что здесь их дом. Герд, подобное уже случалось на других планетах класса четыре, на которых появлялись люди. Мы давали аборигенам резервацию, мы говорили, что эта земля всегда будет принадлежать им, слово чести землян. Затем мы находили там что-нибудь ценное. На Локи – золото, на Торе – платину на Хоторе – ванадий и вольфрам, на Угглрасиле – нитраты, на Джими – уран. Аборигенов отправляли в другую резервацию, потом в следующую и так далее. Мы не станем так поступать с Пушистиками.
– Что ты предлагаешь? Сохранить это в тайне? Если ты этого хочешь, забросим камни в речку и забудем о них. Но как гарантировать, что этот слой не увидит кто-нибудь другой?
– Мы не допустим сюда других людей. Я думаю, десантники Пейна и Защитные силы Джорджа Ланта справятся с этим. Джорджу я могу доверять, а вот Пейна хотелось бы узнать поближе. Их подчиненным я вообще не могу этого доверить.
– Рано или поздно кто-нибудь пролетит этим каньоном и все пойдет насмарку. Что будет потом, ты знаешь и сам, – он задумался. – Ты расскажешь об этом Бену Рейнсфорду?
– Лучше бы ты не спрашивал, Герд, – Джек вертел в руках трубку и кисет с табаком. – Наверное, расскажу. Отдам ему эти камни, они собственность правительства. Ну, биззо, летим прямо к лагерю. – Он посмотрел на солнце. – Через три часа будем там. Завтра я отправляюсь в Мэллори-Порт.
* * *
– Доктор Джименз, я боюсь поверить этому, – сказал Эрнст Мейлин. – Если бы это было правдой, было бы просто удивительно. Вы уверены в этом?
– Теперь мы все уверены, что вырабатываемые Пушистиками гормоны пагубно влияют на нормальное эмбриональное развитие, – сказал Юан Джименз с экрана. – Теперь мы уверены, что хокфусин нейтрализует эти гормоны. Крис Хоенвельд, увидев, что творится в пробирке, задумался, нужен он здесь или нет. К тому же хокфусин, кажется, оказывает тормозящий эффект на секрецию желез, вырабатывающих эти гормоны. До того, как родятся младенцы от матерей, зачавших их после того, как они начали есть Рацион-три, осталось четыре-пять месяцев. Конечно, мы могли бы подождать, пока родятся дети в семьях, которым мы начали давать ежедневные дозы чистого хокфусина. Но мне кажется, что уже первые роды принесут нам уверенность.
– Доктор Джименз, как ваши люди обнаружили это?
– Предчувствие, – молодой человек улыбнулся. – Предчувствие девушки из лаборатории доктора Хоенвельда, Шарлотты Тресса. – Улыбка переросла в явный смех. – Хоенвельд просто взбешен. Нет теоретической базы, слишком много предположений. Вы знаете, как он говорит. Он допускает верность результатов, тем более, что они были продублированы, но он отвергает все ее рассуждения.
Он это может. Ян Кристиан Хоенвельд привык все делать по порядку, шаг за шагом: от А к Б, потом к В и Г, но если кто-то внезапно прыгал сразу на С или Т, а потом на Я – это было неправильно. К своей чести, Эрнст Мейлин уважал предчувствия. Он знал, как много умственной активности уходит на то, чтобы вытащить из подсознания нужную мысль. Единственное, о чем он сожалел, это то, что у него самого было не так уж много хороших предчувствий.
– Ну, и как же она рассуждала? – спросил он. – Или это было чистой интуицией?
– Ну, она решила, что хокфусин может нейтрализовать гормоны, и это была отправная точка ее работы, – сказал Джименз. – Она пришла к этому выводу, узнав, что все без исключения Пушистики едят много сухопутных креветок. Это их расовая особенность. Правильно?
– Да, мы более или менее уверенно можем это утверждать. А еще лучше сказать – инстинкт.
– И все Пушистики, которых мы знаем, любят Рацион-три. Попробовав его однажды, они едят это блюдо при каждом удобном случае. Любой человек может отличить по вкусу один сорт табака или кофе от другого. Но реакция Пушистиков на Рацион-три немедленная и автоматическая. Поговорим еще об этом, доктор?
– О да. Я видел совсем немного Пушистиков, впервые пробующих Рацион-три. Вы определили точно: это физический отклик организма, – он на мгновение задумался, потом добавил: – Выработка этого инстинкта – результат естественного отбора.
– Да. Она считает, что определение на вкус отдельных молекул титана, присутствующих в организме сухопутных креветок и в Рационе-три, способствовало выживанию расы. Пушистики, не обладавшие этой способностью, вымерли, а остальные передали эту способность своему потомству. Выслушивая неистовые возражения Хоенвельда и разговоры о том, что она бесполезно тратит время, Шарлотта Тресса продолжала работать и выяснила действие хокфусина на гормоны. Теперь физиологи, которые выдвинули теорию, что циклично вырабатываемые гормоны, совпав по фазе с менструальным циклом, пропускают случайные жизнеспособные зародыши, обнаружили, что колебания выходов гормонов вообще не цикличны, а связаны с потреблением хокфусина.
– Ну, вам подвернулся счастливый случай Теперь, кажется, все встает на свои места. Как вы сказали, вам потребуется около года, чтобы удостовериться в таком взаимодействии хокфусина и жизнеспособных зародышей, но я склонен к авантюре, поэтому рискну поставить на то, что все так и есть.
Джименз усмехнулся.
– Я уже заключил пари с доктором Хоенвельдом. Можно считать, что эти деньги лежат на моем счете в банке.
* * *
Беннет Рейнсфорд погрел два солнечных камня между ладонями, а затем, словно пару игральных костей, бросил их на стол. Он не был так счастлив даже тогда, когда Виктор Грего сообщил ему об открытии в научном центре взаимосвязи между хокфусином и гормонами. Они на правильном пути, он уверен в этом, и скоро все дети Пушистиков будут рождаться живыми и здоровыми.
А затем, сразу после ленча, Джек Хеллоуэй принес с континента Бета эту новость.
– Вы не сможете сохранить это в тайне, Джек. Ни одно открытие нельзя сохранить в тайне, потому что кто-нибудь другой немного позже все равно снова сделает его. Вспомним, как в Первом веке пытались пресечь открытие прямого преобразования ядерной энергии в электрический ток. Из этого ничего не вышло.
– Но это разные вещи, – набычившись, возразил Хеллоуэй. – Это же не закон науки, который можно открыть одновременно в нескольких местах. Речь идет об определенном месте, и если мы не будем допускать туда людей…
– Но кто будет наблюдать за наблюдателями?
– То же самое сказал Герд, – кивнул Джек. – Для любого слабохарактерного человека это открытие станет великим соблазном. А как только это откроется, вы знаете, что может случиться.
– На меня начнут давить, чтобы я открыл резервацию Пушистиков. Хьюго Ингерманн, Джон Доу, Ричард Роу и все остальные. Пока не будет избрана законодательная власть, я еще смогу сдерживать их, но потом…
– Я не имел в виду политическое давление, я хотел сказать о большом наплыве солнечных камней. Представьте, туда бросятся тысяч двадцать человек, и все они будут пользоваться антигравитацией и взрывать породу. А дальше – хуже. В ближайшие шесть месяцев сюда начнут прибывать эмигранты.
Бен об этом не подумал. Он был на других пограничных планетах, где находили богатые залежи полезных ископаемых, и он должен был сообразить. Ничто в Галактике не имело столь большой цены при столь малом объеме.
– Бен, я думал над этим, – продолжал Джек. – Мне самому не нравится эта идея, но это все, что я могу предложить. Солнечные камни сосредоточены в небольшом районе, примерно в пятьдесят квадратных миль на северной стороне Перевала. Правительство объявит эту зону своего рода резервацией в резервации и само будет вести добычу солнечных камней. Прежде чем тайное станет явным, вы объявите, что в резервации Пушистиков правительство обнаружило солнечные камни и собирается разрабатывать их от имени Пушистиков. Правительство собирается разрабатывать там все рудники, и это должно прекратить все нападки на вас. Пушистиков выведут из зоны работ, и они не пострадают от подземных взрывов. А деньги, вырученные правительством на этой операции, могут пойти на защиту Пушистиков, игрушки, медицинскую помощь, оружие и Рацион-три.
– Вы не прикидывали, сколько понадобится денег для начала разработок, прежде чем мы начнем получать выручку за солнечные камни?
– Да. Я довольно долго добывал солнечные камни и думаю, что это обойдется в кругленькую сумму. Но у меня есть хорошая идея, а с хорошей идеей вы всегда можете финансировать любую операцию.
– Все это поможет в защите прав Пушистиков, и поможет очень сильно. Но предварительные расходы…
– Ладно. Сдавайте в аренду право разработок тому, кто сможет их финансировать. Правительство получит арендную плату, Пушистики – защиту, а резервация останется нетронутой.
– Но кто? Кто способен арендовать разработки? – он знал это, когда задавал вопрос. Непривилегированная Компания Заратуштры, только она сможет разработать рудник. Правда, по сравнению с проектом Большой черной воды эти разработки могут показаться случайным заработком. Но если сдать им права на все минеральные богатства в резервации, это остановит остальных.
Однако это может поставить Компанию в положение, в котором она была еще до решения Пэндервиса. Это может вернуть ей монополию на солнечные камни. Это может… Нет, это невозможно!
Невообразимо, черт побери! Так думать ему теперь над этим или нет?
* * *
Виктор Грего раздавил сигарету и, расслабленно откинувшись в кресле, закрыл глаза. Из комнаты Пушистика доносился приглушенный шум и частые хлопки выстрелов. Бриллиант наслаждался телеигрой. Это было хорошо, так как он не беспокоил паппи Вика, но по этим фильмам он получал жуткое представление о жизни хагга. Правда, хороший хагга в конце концов всегда побеждал плохого, и это было хорошо.
Мысли Виктора перескочили на четырех конкретных плохих хагга: Ивана Боулбай, Слейка Хинсена, Рауля Лакортье и Лео Вакстера.
Трущобы Мэллори-Порта были заполнены плохими хагга, но это был Генеральный штаб. Боулбай держал в руках индустрию развлечений: телепередачи, включая и ту, которую смотрел в данное время Бриллиант, призовые бои, ночные клубы, проституцию и, без сомнения, наркотики. Возможно, он хотел получить Пушистиков для аттракционов в его ночных клубах, а кроме того, он может установить контакт с деловыми людьми, которые хотят усыновить Пушистиков и могут заплатить за них самые фантастические цены. Если здесь действительно существует черный рынок, то он играет в нем не последнюю роль.
Слейк Хинсен – игрок в азартные игры: игра на деньги, вымогательство, букмекерство. Линии его и Боулбая могли пересечься к их взаимной пользе в спортивных пари. Лакортье был вымогателем и шантажистом, просто преступником старомодного типа. Он занимался воровством и, раз уж этим можно было заработать, незаконной скупкой драгоценностей.
Лео Вакстер был наихудшим из всех четверых. Лео Вакстер – маклер, представляющий заем, и частный финансист Он открыто давал заем на законных семи процентах. Он также давал и по более высоким расценкам тем, кто попал в переплет и не мог занять где-нибудь в другом месте, включая молокососов, которые разорились на азартных играх Слейка Хинсена. А чтобы выбить из них долг, он использовал хулиганов Рауля Лакортье.
А над всеми ними стоял пресловутый, но не изобличенный Хьюго Ингерманн, типичный генералиссимус подонков Мэллори-Порта.
Может, теперь они получат возможность доказать это. Следователи Лесли Кумбеса установил и, что все четверо являлись подставными владельцами земель, которые Компания неблагоразумно продавала восемь лет назад. Эта зона к северу от Мэллори-Порта теперь была усеяна заброшенными факториями и коммерческими зданиями. Ингерманн контролировал эти земли и их подставных владельцев. К тому же было установлено, что именно эта четверка являлась Джоном Доу и Ричардом Роу и всеми прочими, кого Ингерманн представлял в суде сразу же после решения Пэндервиса.
Теперь из комнаты Пушистика доносились звуки музыки. Очевидно, шла мелодрама. Грего открыл глаза, достал сигарету и, прикурив, начал подробно вспоминать все, что знал о четырех главных ставленниках Ингерманна. Вакстер – он появился на Заратуштре несколькими годами раньше Ингерманна. Сначала он был второсортным шантажистом, но затем он попытался организовать Союз рабочих, а так как Компания неодобрительно смотрела на Союзы, организованные посторонними людьми, он проявил мудрость и прекратил это. Потом он организовал рыночный кооператив независимых планет, а затем ударился в беспардонное ростовщичество. С ним была тогда какая-то женщина, то ли жена, то ли любовница. Может, она еще здесь. Пусть Кумбес поищет ее. Возможно, она согласится кое-что рассказать.
Бриллиант вышел из своей комнаты.
– Паппи Вик! Позалуста, поговори с Бриллиантом.
* * *
Лейтенант Фити Мортлек, дежуривший в Бюро детективов Компании с восемнадцати до двадцати четырех, зевнул. Еще больше двадцати минут. Если Берт Эггерт придет сменить его пораньше, то и еще меньше. Он поправил кипу бумаг и бланков, лежащих на столе, и положил на них пресс-папье. Начали прибывать люди, дежурившие с двадцати четырех до шести часов утра, и в дежурке механические шумы печатных машинок, телетайпа и редкие завывания передаваемой на шестидесятой скорости видеозвуковой записи постепенно сменялись голосами, смехом и скрипом стульев. Когда, протолкнувшись между двумя сержантами, на пороге возник Берт Эггерс, Фити Мортлек стал раздумывать над тем, идти ли ему домой или почитать до тех пор, пока его не сморит сон, или пройтись по барам и попытаться подцепить девочку.
– Ха, Фити! Как идет дежурство?
– О, спокойно! Мы нашли, где Джейсер прятал ворованное. Теперь мы все знаем об этом. А Милмен и Нагасара поймали тех ребят, которые воровали части от машин с Десятого склада товаров. Мы арестовали их, но пока еще не допрашивали.
– Мы позаботимся об этом. Они работают в Компании?
– Двое из них. Третий молодой, ему всего семнадцать лет. Им займется Юношеский суд. Мне кажется, они передавали ворованное Честному Гейму.
– Как только я начинаю кого-нибудь подозревать, он тут же зовется Честным Кем-то или Чем-то, – сказал Эггарс, садясь на освободившийся стул.
Он снял пиджак, достал со дна выдвижного ящика наплечную кобуру с пистолетом и, надев ее, снова облачился в пиджак. Он вытащил зажигалку и кисет и, не найдя трубки, обыскал весь стол, прежде чем откопал ее в куче каких-то фототелеграмм.
– Кто это? – спросил он, взглянув на фотографии.
– Керкед и Новайс, очередная ложная тревога. Пара лесных бродяг, которые возвращались на континент Эпсилон.
Эггерс скорчил кислую мину.
– Эти проклятые Пушистики только добавляют нам работы, – сказал он. – Да еще мои малыши требуют, чтобы я достал им одного. И жена тоже. Знаете, Пушистики стали символом престижа. Если у вас нет Пушистика, вы можете смело отправляться в Трущобы.
– У меня нет Пушистика, но я не пошел в Трущобы.
– У вас нет детей-школьников?
– Благодарение Богу, нет.
– Держу пари, он к тому же не имеет никаких неприятностей в финансовых делах, – сказал один из стоящих в дверях сержантов.
Он хотел что-то возразить, но прежде чем он успел это сделать, какой-то голосок произнес:
– Уиик!
– Голос дьявола! – сказал кто-то.
– Фити, у вас здесь Пушистик? – спросил Эггерс. – Где, черт побери?..
– Он там, – показал один из мужчин, стоящих в дверях. Пушистик вышел из-за стула на открытое пространство.
Он дернул полу пиджака Эггерса и снова уикнул. На его спине был какой-то горб.
– Что это он надел на спину? – спросил Эггерс и потянул вниз. – Во всяком случае, где ты это взял?
На спине Пушистика был маленький рюкзак с кожаными ремешками и завязанной веревкой горловиной. Как только Эггерст выказал к нему интерес, Пушистик освободился от ремней и, кажется, был счастлив, что избавился от своей ноши. Мортлек поднял рюкзак и положил его на стол. В нем было больше десяти фунтов веса – пожалуй, многовато для Пушистика. Эггерс развязал веревку и запустил в рюкзак руку.
– Да здесь какие-то камешки, – сказал он и вытащил руку. Камешки слабо пылали. Словно боясь обжечься, Эггерс высыпал их на стол.
– Святой Боже! – он никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь мог так пронзительно кричать. – Проклятье, это же солнечные камни!!!
