Текст книги "Мой спаситель"
Автор книги: Глиннис Кемпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Лине вскочила на ноги прямо на ложе с невероятной поспешностью, стараясь при этом сохранить максимум достоинства. Боже, как она ненавидела попадать в зависимость от кого-либо, особенно от этого наглого простолюдина.
– Вы проводите меня в носовую каюту, – сообщила она ему.
Дункан уставился на нее, не веря своим ушам. Теперь она вознамерилась командовать им. Поистине наглость этой женщины безгранична!
Он подождал, пока она слезет с кровати. Когда она приблизилась, поджав губы, ее изуродованное платье свалилось с плеча, обнажив кремовую грудь, отчего в чреслах у него вновь вспыхнуло желание. Он отвел глаза и устало потер лоб.
– Сюда, – пробормотал он, надеясь, что прохладный вечерний ветер остудит его пыл.
– Моя одежда, – выдохнула она, пытаясь справиться с застежками.
Он покачал головой.
– Вы пойдете, в чем есть.
Она вспыхнула от ужаса.
– Господи Иисусе! Вы говорите серьезно?
Если у нее и были какие-либо сомнения в том, чтобы пожертвовать достоинством, спасая свою жизнь, то они оказались напрасными. Он схватил ее за запястье и потащил за собой.
– Эль Галло считает, что мы только что совокуплялись в каюте Сомбры. Вы должны выглядеть соответственно. Что касается остальных пиратов, то вы принадлежите мне, Лине де Монфор. После сегодняшней ночи никто не рискнет оспаривать этот факт.
Сердце у нее учащенно забилось, словно она наполовину поверила ему. Она вырвала руку, и он отпустил ее. Но она знала, что сопротивление было бесполезным. С неохотой Лине последовала за ним и, выйдя на палубу, старалась держаться у него за спиной. Вечерний ветер подхватил ее юбки, оголив ягодицы.
У нее перехватило дыхание, и она принялась молиться, желая остаться невидимой.
У Дункана тоже перехватило дыхание. Самое трудное заключалось в том, чтобы заставить команду поверить в то, что он получил свое сполна и вполне удовлетворен.
Цыган все-таки не швырнул ее в трюм, хотя со стороны именно так могло и показаться, учитывая то уважение, которое он ей выказал. Во время их путешествия по палубе он пощипывал ее за ягодицы, отпускал унизительные и похотливые комментарии относительно ее поведения в постели Сомбры и положил ладонь ей на грудь на глазах у всего экипажа. Последний его жест стоил ему острого тычка под ребра, который, она надеялась, он надолго запомнит.
Но вместо того чтобы разозлиться, он отплатил ей еще большим унижением. Стоя у входа в трюм, он привлек ее к себе, взял ее лицо в свои руки и поцеловал в губы долгим, влажным и медленным поцелуем.
Неудивительно, что ей было трудно думать о приличиях. Грубый простолюдин выставлял ее на посмешище, насмехался над ее хорошим воспитанием и происхождением, обращаясь с ней, как со шлюхой, готовой прибежать по первому зову. Он заставлял ее чувствовать... Боже, нет, она не будет думать об этом!
– Как вы смеете прикасаться ко мне?! – отчаянно вскричала она. – Я – де Монфор! А вы... вы...
Но он подхватил ее наружи и понес вниз, в каюту, прежде чем она смогла закончить.
– Я – ваш спаситель, – горячо прошептал он, резко опуская ее на деревянный сундук. – Я! Каким бы именем я ни назвался, благородный ли я господин или раб, ничто не в силах изменить этого факта. Я многим рискнул, придя сюда, и я готов умереть, чтобы защитить вас. Самое меньшее, что вы можете сделать, это обращаться со мной как с равным.
Он ушел, оставив ее размышлять над его словами. Равным? Он никогда не будет равным ей. Проклятье, она была де Монфор, а он...
Лунный свет проникал сквозь щели, рисуя снежно-белые полосы на ее белье. Она поднесла дрожащие пальцы к губам, еще помнившим его поцелуй. Они были мягкими и теплыми. Она легонько провела языком по губам. Боже, она все еще могла... ощущать его вкус. А какой разгром он учинил над ее телом! В уголке глаза появилась слезинка, и она торопливо смахнула ее. Плакать не о чем, сурово отчитала она себя. Дело совсем не в том, что она сама спровоцировала нападение или поощрила его каким-либо образом. Она просто забылась на мгновение, вот и все. В конце концов, она оказалась в крайне необычных обстоятельствах. Любая женщина благородного происхождения, попав в руки безжалостных пиратов, отреагировала бы подобным образом. Ей угрожала опасность, она была пьяна и, естественно, была благодарна любому союзнику, пусть даже им оказался этот надменный цыган. Она не позволит себе вспоминать те мгновения, когда ее охватило необычное тепло и его губы соприкоснулись с ее, сильно забилось сердце, когда он нежно провел пальцами по ее коже и перехватило дыхание от взгляда в упор его сапфировых глаз.
Вместо этого она призвала на помощь более утешительные воспоминания – воспоминания о своем ухоженном коттедже в Аведоне, о процветающей торговле шерстью, которую они с ее отцом построили с нуля, о тех великолепных уроках, которые преподал ей лорд Окассин, подчеркивая ее высокое рождение и положение на социальной лестнице. Она упрямо вздернула подбородок, уверенная, что сумеет справиться с чем угодно, черпая утешение в том факте, что она – уже взрослая женщина, далеко ушедшая от жестокосердных товарищей по играм, которые оскорбляли ее в детстве. Теперь она знала свое место. Лорд Окассин позаботился о том, чтобы она никогда не забывала его.
Она потянулась, чтобы погладить медальон де Монфоров, осязаемое доказательство ее происхождения. К своему ужасу, она не обнаружила его на месте.
Собственно говоря, медальон можно было назвать безделушкой. Его подарил Лине отец на Рождество, когда ей сравнялось пять зим от роду. С тех пор дешевая бронзовая поделка сносилась до блеска и рисунок почти стерся. Тем не менее он оставался символом – символом ее происхождения. Оторванная от своего отца, от милых ее сердцу рулонов шерсти, пребывая на судне с бандой негодяев, она черпала в нем уверенность, что остается представительницей славного рода де Монфор и, несмотря ни на что, сможет пережить любой удар, который нанесет ей судьба.
Без него она была просто Лине. Без него мужчины, подобные цыгану, могли смотреть на нее так, как смотрят на любую девку в таверне, так, как он смотрел на нее, прежде чем поцеловать.
Она закрыла лицо ладонями. Одним жестоким ударом какой-то жалкий пират низвел ее до роли самого обыкновенного ребенка, каковым она когда-то была. Без медальона она снова превратилась в маленькую девочку, страдающую от жестоких издевательств: Лине – незаконнорожденный ребенок, Лине – дочь шлюхи, Лине – паршивая овца семейства де Монфор.
Святой Боже, если она выберется из этой переделки живой, поклялась она, то больше никогда не заговорит с простолюдином, за исключением своих слуг. Как только найдется Гарольд, она вернется к своим мастерским и будет жить под защитой безопасных и надежных стен своего убежища и больше никогда не увидит проклятого Цыгана или кого-либо ему подобного.
Утешившись подобными мыслями, она свернулась в клубочек подле кипы полотняных подстилок, соорудила из них нечто вроде подушки и погрузилась в сон.
Дункан разглядывал утреннее небо, усеянное мелкими облачками, и размышлял о том, удостоится ли он сана святого после смерти. Два дня, доставивших ему немыслимые терзания, тянулись невыносимо долго. Два дня он испытывал адские мучения. О да, он с удовольствием целовал Лине на палубе. Пираты ожидали этого от него. Но под палубой эта женщина вынуждала его вести целомудренную жизнь монаха. Упрямая девчонка по-прежнему сопротивлялась зову собственного тела. И его желание, соответственно, оставалось неудовлетворенным.
В рыцарском поведении были свои недостатки.
Еще никогда он не испытывал такого отчаяния и разочарования. Он никак не мог взять в толк, как это его братцу Гарту удалось дожить до восемнадцати лет и ни разу не испытать любви. Дункан физически ощущал дискомфорт неудовлетворенного желания, подобно крысе, грызущей край бочонка с элем.
Но Лине де Монфор была не единственным источником его отчаяния. «Черная корона» приближалась к берегам Фландрии. Ему предстояла нелегкая задача – помочь Лине бежать и передать властям Эль Галло. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком многое могло пойти не так.
Он потер щеку под повязкой и перевел взгляд с горизонта на темную морскую гладь перед собой, где резвилась стайка рыб. Он с отчаянием подумал, как хорошо было бы отыскать способ безопасно увести Лине с корабля до того, как они прибудут в Булонь.
– Нет! – яростно прошептала Лине, дрожа в свободной короткой куртке и платье.
Полуденное солнце искрилось в серо-зеленой воде, отчего Лине казалось, будто волны, дразня, подмигивают ей. Но ей было не смешно – ей было страшно.
Действительно, теперь, в непосредственной близости от берега, море было спокойным и неглубоким. К тому же она умела плавать. Мужская одежда, которую она надела, была неудобной, а борт корабля высоко вздымался над водой. Кто знает, какие ужасные создания снуют под внешне безмятежной поверхностью. Уж наверное, дикие создания рынка рабов никак не страшнее. По крайней мере к этому она уже успела привыкнуть. В конце концов, она была торговцем. Она привыкла осторожно и бережно прокладывать свой путь по жизни, а не совершать такие рискованные, отчаянные побеги, как этот.
– Вы должны! – прошипел цыган.
Лине прикусила губу и ничего не ответила, вцепившись в отвороты куртки.
– Вы представляете, что морская вода сделает с этой курткой?
Цыган стиснул зубы. Она запросто могла сказать, о чем он думает. После всех хлопот и треволнений, которые он навлек на себя, подбирая для нее маскарад, лучше не разочаровывать его.
Корабль приближался к гавани, поэтому большая часть экипажа суетилась на носу. Кто-то из матросов высматривал скрытые в воде рифы, другие пытались рассмотреть национальную принадлежность пришвартованных судов. Сейчас они были очень заняты, но предугадать, сколько еще это продлится, было невозможно. Она сама понимала, что если прыгать, то прямо сейчас... или никогда.
Цыган положил свою грубую руку ей на ягодицы и подтолкнул ее к фальшборту. Лине охнула. Но она не знала, почему столь интимное прикосновение испугало ее. В конце концов, в течение последних пары дней этот мужчина дотрагивался до всех частей ее тела. Казалось, он постоянно находил причины прижать ее, ущипнуть, похлопать, приласкать ту часть ее тела, до которой он мог в данный момент добраться, и все ради того, чтобы придать правдоподобность их замыслу.
– Торопитесь!
– Нет!
Несколько пиратов уже направлялись обратно к средней части корабля.
– Разве вы не умеете плавать? – строго спросил цыган.
– Конечно, умею, – пылко возразила она.
Прежде чем она успела набрать в легкие воздух, чтобы приступить к перечислению своих достоинств, цыган легко подхватил ее на руки и перекинул через фальшборт прямо в море.
Лине повезло – она открыла рот и успела набрать воздуха, прежде чем погрузиться в воду Вода была ледяной, а глубина оказалась намного большей, чем она ожидала, глядя на море сверху. Ее легкие уже были готовы разорваться, когда она наконец вынырнула на поверхность, кашляя и отплевываясь. Все-таки она изрядно нахлебалась морской воды.
Соль щипала глаза. Ее бил озноб. Тяжелая и намокшая одежда тянула ее ко дну. Но гнев помогал ей держаться на плаву. Она сражалась с течением, держась в тени борта корабля, и клялась себе, что добьется, чтобы проклятого цыгана повесили за такое обхождение с ней.
Как он смел обращаться с ней, будто она бессловесная скотина! После того, что ей пришлось вынести, – все эти его лапань и кривляния, – она заслуживала большего, подумала она. Но вдруг набежавшая волна приподняла и намочила до последней нитки ее шерстяной берет и без того на намокших волосах. Она порадовалась тому, что наконец-то сумела избавиться от цыгана. Когда она убежит, то попытается собрать разрозненные волокна своей старой жизни и соткать из них новую – и в ней не будет места таким мужчинам, как этот дьявол, чьим присутствием она была вынуждена наслаждаться... довольствоваться, поправила она себя.
Она замерзала. Ледяная вода утихомирила ее гнев и заставила сосредоточиться на собственном выживании. Сжав зубы, чтобы они не выбивали чечетку, она встряхнула головой и устремилась прямо к пустынному берегу. Когда Лине наконец выбралась на сушу, дрожащая, замерзшая, промокшая до нитки, она почти забыла об одноглазом цыгане. Почти.
Дункан отряхнул руки. Лине доберется до берега – в этом он был уверен. Она была из породы бойцов. Она выживет, хотя бы только в пику ему. Пока что ему не оставалось ничего другого, как поверить в ее возможности и сосредоточиться на завершении собственного плана.
Когда на «Черной короне» зарифили паруса и бросили якорь в гавани, Дункан уже потерял из виду крошечную точку на волнах, в которую превратилась Лине. Она или выбралась на берег, или...
Он не имел права думать об этом. Пришло время действовать.
Он фамильярно хлопнул Эль Галло по плечу.
– Представитель короля Филиппа остановился неподалеку отсюда. Я приведу его сюда, и он подготовит бумаги, гарантирующие вам беспрепятственный проход.
Эль Галло с подозрением прищурился.
– Если вы покинете корабль, мой друг, как я могу быть уверен, что вы вернетесь?
– Я думал, что мы доверяем друг другу.
– Доверчивость – достоинство дураков.
Дункан кивнул головой.
– Значит, хорошо, что я запер девчонку в трюме. Если я не вернусь, она ваша. Можете продать ее, если захотите.
Эль Галло поскреб свою жиденькую бороденку. Он бросил взгляд на крышку люка, без сомнения, прикидывая, сколько может стоить девушка с соломенно-желтыми волосами.
– Договорились.
Дункан ленивой походкой направился к пирсу, поздравив себя с очередным успешным обманом. Разумеется, он не был настолько наивен, чтобы полагать, что Эль Галло не отправит за ним своих соглядатаев. Но он не намеревался дать капитану повод усомниться в своей честности.
Испанцы горели нетерпением высадиться на берег и добраться до ближайшей пивной. Пройдет по меньшей мере четверть часа, прежде чем они начнут беспокоиться о нем, но даже тогда они не сразу кинутся проверять трюм. А к тому времени он уже сообщит фламандским властям о присутствии Эль Галло и его преступлениях, а они с Лине будут уже на пути к замку де Монфоров. А потом, когда Лине будет в безопасности, он разыщет Сомбру и спасет Гарольда.
Таков был его план.
К несчастью, в этот самый момент какой-то любопытный матрос пожелал спуститься в трюм. Когда Эль Галло увидел, что носовая каюта пуста, он понял, что его одурачили. Дикий рев капитана пиратов заставил Дункана замереть на месте.
Дункан коснулся рукояти меча, позаимствованного у зазевавшегося корабельщика. «Интересно, – подумал он, – а понадобится ли он мне?» Он резко развернулся и со спокойной уверенностью встретился взглядом с красными от ненависти глазами Эль Галло. Он быстро оценил ситуацию: Эль Галло вел себя, как медведь, разбуженный охотниками от зимней спячки, значит, спокойно договориться с ним невозможно. Ему придется воспользоваться более действенным оружием. Это будет нелегко. Хотя большая часть экипажа уже покинула судно, те, кто остался, представляли собой нешуточную угрозу. Ему придется действовать быстро, как молния.
Он сдвинул на лоб уже порядком надоевшую повязку и выхватил меч из ножен. Рукояткой он нанес удар в висок пирату, который стоял рядом, так что Эль Галло даже не успел обнажить оружие. Потом он сделал шаг назад, споткнулся о канат и едва удержался на ногах.
Эль Галло с обнаженным оружием в руках бросился вперед, явно намереваясь убить его. Дункан нырнул и перекатился по палубе. Он сбил с ног еще одного пирата, который врезался головой в фальшборт. Едва он успел подняться, как Эль Галло налетел на него, словно ураган, пылающий злобой и ненавистью.
Гигант сделал выпад вперед, но Дункан уклонился. Такой великан, как Эль Галло, способен случайно зашибить своего противника и не заметить этого. Напряжение нарастало, пока они кружили друг против друга. Наконец Эль Галло наугад ринулся вперед. Дункан снова уклонился и с усилием отвел лезвие противника в сторону. Потом капитан поднял меч над головой, намереваясь с размаху опустить его на голову Дункана. Но тот снова отскочил, и лезвие просвистело так близко от его головы, что у него зашевелились волосы. Но острие, не причинив никому вреда, вонзилось в палубу, отчего та содрогнулась.
Пока Эль Галло пытался вытащить застрявший клинок, Дункан перебросил свой меч в левую руку и ударил локтем в живот моряка, подобравшегося к нему сзади. Развернувшись к Эль Галло, он подавил в себе не совсем рыцарское желание одним ударом снести капитану башку с плеч. Вместо этого он, бросив взгляд на оснастку, наконец обнаружил то, что искал. Широко размахнувшись, он перерубил веревку, удерживавшую награбленные сокровища, привязанные к мачте. Изделия из золота и ценных пород дерева, монеты и драгоценные камни дождем хлынули вниз, подобно разноцветным жукам, и запрыгали по палубе между Дунканом и Эль Галло.
Наконец Эль Галло высвободил свой меч. Но Дункан уже перепрыгивал через веревки и коробки, прокладывая себе дорогу к сходням. Он отбросил в сторону меч, надвинул на глаз повязку и смешался с толпой еще до того, как Эль Галло сумел пробраться через рассыпавшиеся сокровища.
Будь он один, Дункан первым делом направился бы к ближайшему представителю власти, а потом просто бы скрылся в лесу. Но ему следовало думать о Лине. Он не мог уйти без нее.
Куда же подевалась девушка?
Протиснувшись сквозь толпу, он заметил узкий проход между двумя лавчонками. Он проскользнул туда и притаился в тени.
Она могла быть где угодно. В этом море людей перед ним мелькали сотни лиц. Рыбаки несли свою крупную добычу, перебросив ее через плечо, словно непослушных детей. Мимо шаркающей походкой прошел старик со слезящимися глазами, бормоча что-то себе под нос и на ходу потягивая эль. Мальчишка гнался за курицей по вымощенной брусчаткой улице мимо стайки прихорашивавшихся проституток. Но хорошенькой девушки в мужской одежде, промокшей до нитки, нигде не было видно.
Он вслушался в гул толпы вокруг себя. Торговцы рыбой неустанно выкрикивали цены на свой товар. Из дверей соседней пивной лавке доносились приглушенные пьяные голоса, хотя едва миновал полдень. Блеяли ягнята, хныкали дети, спорили и ругались моряки. И тут, как ему показалось, он узнал пронзительный крик, донесшийся с нижней части улицы.
Он уже собрался последовать на голос, когда заметил приближающегося с противоположной стороны Эль Галло. Осторожно выглядывая поверх голов прохожих, Дункан заметил, как испанца остановил небольшой отряд фламандских стражников. Судя по неистовству капитана, можно было догадаться, что он навлек на себя неприятности, продираясь сквозь толпу с клинком в руках.
Отлично, подумал Дункан. Это задержит Эль Галло, пока он будет разыскивать Лине. Выйдя из своего укрытия, он отправился туда, откуда услышал крик.
Как и следовало ожидать, Лине попала в беду. Очевидно, трое подвыпивших моряков решили позабавиться с красивой женщиной, которая пыталась выдать себя за мужчину.
Один отнял у нее промокший берет и развлекался тем, что дразнил ее, не давая его. Второй не мог оторвать от нее своих рук. Третий во все горло распевал непристойные песенки, отчего Лине покраснела до корней волос. Они не обратили внимания на Дункана, пока тот не подошел к ним вплотную.
– Ох, слава Богу, вы ее поймали! – произнес он с прекрасным провинциальным шотландским акцентом. – Лорд отруби бы мне голову, если бы эта ведьма сбежала снова!
Три моряка замерли на месте, словно пораженные громом.
– Вы! – в дрожащем голосе Лине слышалось несомненное облегчение, хотя в ее глазах читался укор за то затруднительно положение, в которое она попала.
– Что? – выдавил из себя, один из моряков, уронив берет Лине.
– Она ведь не причинила вам вреда, ребята, а? – Дункан драматически закатил глаз, не скрытый повязкой.
Лине нахмурилась. Было совершенно очевидно, что ей не нравится эта игра. Она ударила мужчину по руке, которая, казалось, намертво приклеилась к ее бедру, отчего тот подпрыгнул на месте.
– Причинила нам вред? – повторил вопрос Дункана один из моряков.
– Нет, – отозвался другой.
– Так вы отняли у нее кинжал, ведь так? – спросил Дункан.
– Кинжал? – эхом откликнулся третий.
Лине быстро теряла терпение.
– Только не говорите мне, что до сих пор у нее... – начал он высоким резким голосом. – Отойдите, ребята! Смотрите на нее! Она очень коварна!
Морякам не нужно было повторять дважды. Они мгновенно попятились. А Дункан ловко вытащил собственный кинжал и сделал вид, что достает его из-под куртки Лине. Лине ойкнула от изумления. Моряки, пораженные увиденным, попятились еще дальше.
– У нее был... – начал один из них.
– Я же говорил вам, что она очень коварна, – кивнул Дункан, засовывая кинжал за пояс.
– Коварная, – глубокомысленно заметил один из моряков.
Тут Дункан взял Лине под локоть, изображая борьбу. Она его не разочаровала. Она явно решила, что с нее хватит подобной ерунды. Кроме того, ее лицо обрело отчетливый зеленоватый оттенок. Если она наглоталась слишком много морской воды...
– Куда ты с ней направишься? – поинтересовался не в меру любопытный морячок.
– К палачу, куда же еще.
Моряки вздохнули в унисон.
– Что она сделала? – спросил один из них.
– Чего она только не сделала! – загадочно откликнулся Дункан, подмигивая.
Моряки сделали еще один шаг назад, рассматривая ее теперь уже с уважением. Дункан продолжал напирать.
– Может, рассказать вам, что случилось с моим глазом? доверительно проговорил он, наклоняясь к ним.
Парни кивнули. Он взглянул на Лине. Та покачивалась, стоя на месте. Она не очень хорошо выглядела.
– Ведьма дождалась, пока я засну.
Моряки подались вперед, жадно ловя каждое его слово.
– Она воспользовалась вот этим самым кинжалом... Лине застонала. – Выколола мой глаз и проглотила его, вот что она сделала, – закончил он.
Моряки побледнели. И тут желудок у Лине взбунтовался. Из нее выплеснулась морская вода, покрыв брусчатку в добрых несколько футов вокруг ее ног. Моряки завизжали, как истеричные служанки, и отскочили в сторону, словно ожидая, что увидят сейчас на камнях глаз цыгана.
– Я сам не мог бы выбрать лучшего момента, – коротко рассмеялся Дункан, когда они ушли. Он с сочувствием положил руку девушке пониже спины.
Лине, очевидно, не разделяла его веселья. Она дернулась от его прикосновения, дрожа, как в лихорадке.
– Оставьте меня в покое, – жалобно простонала она, прислоняясь спиной к каменной стене и ожидая, пока успокоит ее желудок.
Дункан больше не мог сдерживать в себе чувство вины и сострадания. Чувства захлестнули его с головой. Бедная девушка выглядела донельзя усталой и больной. Он всем сердце потянулся к ней, как всегда бывало у него с беспризорниками. Должно быть, она чувствует себя совершенно разбитой, бедняжка.
Но, тем не менее, несмотря на бледность, она выглядела просто очаровательно в этой великоватой промокшей мужской одежде. Ее мокрые волосы, обретшие цвет янтарного золота, высыхали и завивались соблазнительными локонами вокруг лица. Она казалась ему нимфой, только что вышедшей из морской пены. И он так и сказал ей об этом, вложив в эти слова всю нежность на которую был способен.
Лине скривилась. Похоже, его комплимент совсем не впечатлил ее. Шипя от злости, она вырвала руку, чтобы ударить его изо всех сил.
Удар пришелся ему по рукаву, но не испугал бы даже муху. А потом она обмякла у него на руках, лишившись чувств.
Сквозь сон Лине расслышала знакомый треск огня, почувствовала на лице его приятное и согревающее тепло. Ей показалось, что она вернулась в Аведон и наслаждается уютом и комфортом собственного дома. Однако лежать ей было неудобно. Она попыталась укутаться поплотнее в шерстяные одеяла, чтобы устроиться поудобнее.
Негромкий смешок разбудил ее. Глаза, как два сверкающих сапфира, смотрели на нее. Она застонала – к ней вернулась память. Она сразу же попыталась слезть с коленей цыгана.
– Осторожнее, – предупредил он ее, когда она наконец собралась с силами.
Больно стукнувшись о деревянный пол, она попыталась сбросить с себя одеяло.
– Со мной все в порядке! Я могу сама о себе позаботиться, – сообщила она ему, причем от жажды голос у нее сделался неожиданно хриплым.
Он молча протянул ей чашу с разбавленным водой вином.
К собственному ужасу, она жадно выпила его, быстрее, чем позволяли приличия. Но по крайней мере вино смыло горький привкус во рту и развеяло туман в голове.
– Еще? – спросил он, когда она опустошила чашу.
– Нет. – Она отодвинула чашу и возобновила борьбу с одеялом, пытаясь найти край. Она буквально кожей чувствовала, как он пожирает ее глазами.
Дункан протянул руку, ухватил ткань за уголок и сильно дернул. Бормоча под нос слова благодарности, она подобрала свою сползающую одежду, постаралась обрести максимум достоинства и выпрямилась перед ним во весь рост. Тот факт, что она едва доставала ему до плеча, ничуть не смутил ее. Она скажет ему прямо и откровенно...
– Где мы? – выпалила она, в первый раз обратив внимание на окружающую их обстановку.
В комнате был камин, в котором весело пылал огонь, отбрасывая пляшущие тени на потертый деревянный пол, ночной горшок выглядывал из-за дешевой ширмы, хлеб, сыр, вино на подносе, зажженная свеча, букет маргариток на убогом столике в углу небольшой, но опрятной комнаты. Ставни на окне были открыты, и она поняла, что они находятся на верхнем этаже здания. Цыган сидел на краю гигантского соломенного тюфяка, на котором валялось несколько дешевых шерстяных одеял.
– А... – Он откашлялся. – В гостинице. – Дункан погладил подбородок. Эта «гостиница» обошлась ему недешево. Он выбрал это место, зная, что здесь можно принять ванну и сохранить анонимность. И еще он побеспокоился о том, чтобы найти комнату, слишком дорогую для кошелька пирата. Женщины, прислуживавшие здесь, привыкли к странному внешнему виду и манерам своих постояльцев. Поэтому стоило ему показать им несколько монет, как они бегом бросились выполнять его распоряжения, не обратив внимания на тот вопиющий факт, что он нес на руках насквозь промокшую женщину, которая к тому же была без сознания.
В дверь негромко постучали. Лине бросила на него подозрительный взгляд.
– Ваша ванна, сэр, – через дверь объявила молоденькая служанка.
– Внесите ее сюда.
Четверо юношей с трудом втащили в комнату большую деревянную лохань. Будучи вышколенными слугами, они полностью игнорировали присутствие молодой леди. За несколько минут они наполнили ее горячей водой и исчезли. Когда они ушли, вожделенное желание окунуться в эту ванну в глазах Лине подсказало Дункану, что он еще никогда не тратил свое серебро с большей пользой.
– Вы можете принять ванну первой, – с коротким смешком предложил он.
Лине вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось спорить с ним. Ванна выглядела так заманчиво. Даже звуки смеха этого простолюдина показались ей теплыми волнами, омывающими ее спину. Потом, когда она переоденется в сухую одежду и расчешет волосы, она отчитает нахала за то, что он сбросил ее с борта корабля. Потом, разумеется, она простит его. В конце концов, он спас ей жизнь. И даже заказал для нее ванну.
– Я дам вам знать, когда закончу, – сказала она.
Лине замерла в ожидании, что цыган уйдет, но он всего лишь прислонился спиной к двери, скрестив на груди руки. Ей стало неловко оттого, как он смотрел на нее, будучи таким привлекательным, важным и веселым.
Его непокорные вьющиеся черные волосы ниспадали на плечи, а один особенно упрямый локон свисал на лоб. Ему следовало побриться, но отросшие бакенбарды придавали загадочный и одновременно опасный вид. Теперь, когда он снял повязку, его синие глаза, казалось, смотрели ей прямо в душу, слишком уж живо напоминая о той ночи страсти, которую они провели в каюте Сомбры.
Она быстро отвела взгляд.
– Теперь вы можете идти, – повелительно промолвила она, хотя уже догадывалась, что он вовсе не намеревается уходить.
– Идти? – он вопросительно приподнял бровь.
– В свою комнату, – прошептала она.
– Это и есть моя комната, – тихо произнес он в ответ.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– А где же тогда моя комната? – спросила она, опасаясь, что ответ и на этот вопрос ей известен.
– Я не жадный, – ответил он, великодушно склонив голову в поклоне. – Что мое, то ваше.
Господь свидетель, она пыталась проявить терпение.
– Мы больше не на борту корабля Эль Галло. Нет необходимости продолжать этот фарс. Мне нужна отдельная комната.
– О! А у вас есть деньги? – невинно спросил он. Но потом ухмыльнулся, и Лине поняла, что он специально все подстроил, воспользовавшись своим преимуществом.
Разумеется, у нее не было денег. Об этом позаботились пираты. У нее отобрали даже медальон. От отчаяния ей хотелось закричать. Будь оно все проклято! Она отнюдь не была беспомощна. Как она может доказать цыгану свою самостоятельность, когда она постоянно вынуждена полагаться на него во всем?
Она села на край постели и принялась снимать сапожок из грубой кожи, доходивший ей до середины голени. При этом она что-то бормотала себе под нос, награждая его всеми известными ей эпитетами, начиная от «грязного мошенника» и заканчивая «бессердечной скотиной».
Последнее выражение задело его за живое.
– Я вовсе не бессердечный, – заявил он ей, отходя от двери. На мгновение он предстал перед ней в облике обиженного маленького мальчика.
– Ну хорошо, – проворчала она. – Возможно, вы не бессердечны. – Она принялась сражаться со вторым сапожком. – Но вы – простолюдин и нахал. И еще негодяй.
Он только улыбнулся в ответ, отчего она пришла в еще большую ярость. Наконец ей удалось справиться с сапожком, который с чавкающим звуком соскочил с ноги. Она бросила его на пол и с наслаждением пошевелила пальцами. Потом пересекла комнату и начала сражаться с ширмой.
– После того, что между нами было, вы по-прежнему стесняетесь? – спокойно заметил он.
Она вспыхнула. С его стороны было неблагородно напоминать ей о том, что между ними было. Она расправила дешевенькую кружевную ширму перед ванной и скрылась за ней. Вот так, подумала она, пусть не подглядывает. Еще несколько долгих мгновений она боролась с завязками на своей короткой куртке. Чертова одежда промокла насквозь. Чем сильнее она тянула, тем туже затягивались узлы. Она негромко выругалась.
– Что-то не так? – цыган просунул голову за ширму.
От неожиданности Лине едва не подпрыгнула на месте.
Его губы искривились в застенчивой улыбке.
– Я умею обращаться с одеждой.
Она одарила его яростным взглядом:
– Не сомневаюсь.
Он поднял обе руки, шутливо сдаваясь.
– Я всего лишь развяжу завязки, – пообещал он.
