Текст книги "Мой спаситель"
Автор книги: Глиннис Кемпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
У нее, собственно, не было выбора. Эта манящая ванна с каждой минутой остывала. Ей всего лишь придется перетерпеть прикосновение его грубых пальцев к ее коже...
– Здесь у вас тугой узел, – заметил он, осторожно распутывая завязки у нее под подбородком, – почти такой же, как и ткацкий, с которым я когда-то имел счастье познакомиться.
На ее губах неохотно расцвела улыбка.
– Я мог бы просто разрезать эти шнурки, но, боюсь, это ваша единственная одежда, – сказал он.
Она удержалась от напоминания, что это произошло по его вине. Если бы этот ненормальный не... Но сейчас ей было неудобно упрекать его, ведь он помогал ей.
Пока он трудился над завязками, она несколько раз украдкой взглянула на него. Развязывая узел, он нахмурился, его длинные ресницы отбрасывали тень на его смуглые щеки. Прикосновение его пальцев к ее коже было теплым и щекочущим, пока он возился со шнурками. Лучше бы ему поспешить. Она не знала, сколько еще сможет выносить его близость. Ей трудно было сосредоточиться и собраться с мыслями, словно само его присутствие действовало ей на нервы. Вероятно, виной тому было выпитое вино.
– Я действительно извиняюсь за недостаток уединения, миледи, – искренне пробормотал он, – но я не осмеливаюсь оставить вас одну.
– Почему нет? – с любопытством спросила она. Странно, но голос у нее почему-то охрип.
– Почему нет? – переспросил он, справившись наконец с завязками и аккуратно потянув за одну из них.
Он посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он что-то скрывает. Она мгновенно насторожилась.
– Эль Галло действительнонаходится в руках властей? – ровным голосом поинтересовалась Лине.
Он отвел глаза всего на мгновение, но и этого оказалось достаточно.
– Что случилось? – спросила она, не будучи уверена, что хочет все знать.
Дункан нахмурился, в равной мере не будучи уверенным, что ему хочется отвечать. Он провел указательным пальцем по ширме.
– Все пошло не совсем так.
– Вы потерпели неудачу?
Так нельзя было говорить. Он выпрямился во весь рост и грозно уставился на нее.
– Нет, я не потерпел неудачу, – сухо ответил он. – Я спас нас обоих с корабля. У вас есть крыша над головой, и вас ждет горячая ванна.
– Но Эль Галло на свободе, и, вероятно, он разыскивает нас со своей бандой пиратов.
Он сжал губы.
– Пока вы находитесь рядом со мной, вы будете в безопасности.
– В гостинице? Да хранит меня Господь от хитроумных крестьян, – пробормотала Лине, глядя в потолок. – Разве вам не приходило в голову, что гостиница станет первым место: куда он решит заглянуть?
Дункан стиснул зубы: она снова оскорбляла его.
– Вы маленькая недоверчивая сучка, – проворчал он.
Я не совсем идиот. Я бы не привел вас туда, где вам угрожала бы опасность.
– Но это же так очевидно! В гостиницу? – не веря своим ушам, переспросила она.
– Это не просто гостиница, – с триумфом провозгласи он. – Это публичный дом.
Тишина, в которой прозвучало его заявление, казалась такой оглушающей, что он слышал, как с куртки Лине падают на пол капли воды.
Глава 10
– Ему и в голову не придет искать нас здесь, – объяснил он. – А женщины в таких местах не отличаются любопытством.
От возмущения Лине лишилась дара речи.
– Вы привели меня в... – она не могла даже выговорить эти слова.
Она бросилась к кровати, схватила сапожки. У двери она обернулась, чтобы высказать Дункану все, что она о нем думает. Но у нее не было слов. Она распахнула дверь и вышла.
Она не была готова к тому, что предстало перед ее глазами. В конце длинного коридора стояли две толстенькие ярко накрашенные шлюхи, на которых не было практически ничего, за исключением пары шнурков, размещенных в «стратегически важных местах». С другой стороны, пошатываясь, на нее шел подвыпивший лорд, поддерживаемый проститутками. Заметив застывшую в дверях Лине, он стал проявлять к ней безудержный интерес, грубыми жестами показывая, что он хочет с ней сделать.
Лине юркнула обратно в комнату, захлопнув дверь с таким грохотом, что с потолка посыпалась штукатурка.
– Я не могу... уйти прямо сейчас, – с ужасом прошептала она, роняя сапожки на пол.
Дункан подавил улыбку. Интересно, что она там увидела?
– Разумеется, я не могу и остаться, – заявила она, меряя комнату шагами. – Вы знаете, что здесь творится?
Он вопросительно приподнял брови.
– Еще бы вы не знали, – ответила она сама себе. – Вероятно, вы посещаете подобные места, как только у вас появляется лишнее пенни.
Дункан подумал: учитывая, сколько у него было «лишних пенни», времени на что-либо другое у него бы просто не осталось.
– Уверяю вас, – сказал он, – завтра мы уедем.
– Завтра?
– А до тех пор советую вам от души наслаждаться тем, что есть в нашем распоряжении, – хорошая еда, теплая постель...
– Завтра? – глаза у нее расширились. – Я не буду спать... в таком месте.
– Полагаю, вы также передумали и насчет ванны? – сухо поинтересовался он.
Она заколебалась – мысль о теплой успокаивающей воде была очень соблазнительна – и неохотно кивнула головой.
– Абсолютно. Я – де Монфор, – сказала она с таким видом, словно это все объясняло. – Вы должны увести меня отсюда как можно...
Пока она разглагольствовала, он уселся на постель и стал снимать башмаки.
– Что вы делаете? – спросила она.
– Вы же сказали, что не хотите купаться.
– Да. И я хочу, чтобы вы увели меня... Что вы делаете? – снова спросила она, когда Дункан начал расстегивать куртку. Ее голос от волнения стал резким и скрипучим.
– Вода остывает, – рассудительно заметил он.
– Но вы же не собираетесь...
– Не вижу никакого смысла в том, чтобы пропадала приготовленная ванна.
– Но... – Лине явно оказалась в затруднительном положении. Она не осмеливалась снова выйти в коридор, но и оставаться здесь она не могла, раз уж цыган... Господи Иисусе, он стягивал куртку и рубашку. У нее перехватило дыхание. Дева Мария, нахал даже не счел нужным скрыться за ширмой. Безусловно, такой великолепный торс не следовало скрывать. Он был прекрасно сложен – широкие плечи, мускулистые руки, плоский живот с черными курчавыми волосами. Вдруг она осознала, что не может оторвать от него глаз.
– Вы можете отвернуться в любой момент, – поддразнил он, словно читая ее мысли.
Лине выругала себя за то, что сама не додумалась до этого, и отвернулась, но все-таки увидела, как он снимает штаны, обнажая невероятно сильные ноги...
Услышав плеск воды за ширмой, она решила, что теперь уже можно поворачиваться. Девушка начала сновать по комнате, делая вид, что занята чем-то, чтобы не забивать себе голову мыслями о цыгане.
– После того как вы закончите омовение, – переставляя маргаритки на столе, с сарказмом заметила она, – я надеюсь, вы немедленно уведете меня отсюда.
– Правда? – зевнул он, отодвигая ширму, чтобы видеть свою собеседницу.
Лине замерла. Она не будет смотреть на него. Не будет. И хотя его фигура, еще более привлекательная на фоне белой оштукатуренной стены, влекла ее, как мотылька на огонь, она все равно не будет смотреть на него. Она будет смотреть куда угодно, только не на мужчину в ванне.
Глубоко вздохнув, Лине подошла к кровати и стала поправлять одеяла. Она слышала, как Дункан постанывает от удовольствия, когда вода ласкает его натруженные мускулы, уловила запах шалфея, когда он намылил голову ароматным мылом. Она отдала бы все на свете за возможность искупаться, но ни за что не признается ему в этом.
Это забавно, решил Дункан, от души наслаждаясь собой. У этой маленькой торговки шерстью комплексов было больше, чем у всех девушек, которых он встречал до сих пор. Видит Бог, он едва не переспал с ней, и все равно она боится смотреть на него. Он видел, что девушка просто умирает от желания принять ванну. Без сомнения, от соленой воды у нее зудело все тело, да и дни, проведенные в трюме, плачевно сказались на ее волосах, висевших сейчас тусклыми прядями. Но он понимал, что гордость не позволит ей воспользоваться его великодушием, и тогда ему придется заставить ее.
Лине взбила подушку на кровати и закусила губу. Если она услышит еще хоть один довольный вздох этого хитроумного крестьянина...
– А! – внезапно вскрикнул он.
Лине мгновенно обернулась. Дункан целомудренно восседал в ванне, подавшись вперед, и тер глаз. Прежде чем она успела сообразить, что делает, она подскочила к нему.
– Мыло попало в глаз? – спросила она, наклоняясь над ним. С ее отцом подобное случалось несчетное число раз. Он кивнул и скривился.
– Дайте взглянуть, – потребовала она и отвела его руки в сторону, бормоча: «Французы в мыло кладут слишком много золы».
Он поднял голову и несколько раз моргнул. Она заметила искорки в его глазах, когда было уже слишком поздно. Прежде чем она успела сделать что-либо, он крепко схватил ее за запястье.
– Никакое мыло никуда вам не попало, – пролепетала она, осознав свою ошибку.
Его мрачная улыбка не сулила ей ничего хорошего:
– Вам нужно принять ванну.
– Что? – выдохнула она.
– От вас воняет. Я отказываюсь делить комнату с созданием, от которого несет мокрой шерстью и морскими водорослями.
Она «одарила» его удовлетворенным взглядом.
– Очень хорошо. Тогда я вообще не буду мыться.
Но Дункан думал иначе. Без предупреждения он поднялся, как Нептун из морской пучины, вода заструилась по его телу. Прежде чем она успела смутиться от вида его обнаженного тела, он схватил ее за талию и усадил в ванну. Вода выплеснулась на пол.
– В-вы! – завизжала она, сопротивляясь и расплескивая еще больше воды.
Он рассмеялся и в мгновение ока стянул с нее куртку и тунику. Пока Лине визжала, безуспешно пытаясь прикрыться руками, Дункан снял с нее и штаны, оставив ее полностью нагой.
Дункан швырнул мокрую одежду на пол. Потом он обернул вокруг бедер льняное полотенце, скрестил руки на груди и отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело своих рук.
Сердце замерло в его груди, а во рту пересохло, улыбка медленно сползла с губ. Раньше он видел ее только частично раздетой в сумеречном свете каюты. Он мог только представлять себе, прикасаясь к ней, как она выглядит обнаженной. Но сейчас яркий дневной свет не оставлял места для воображения.
Она была похожа на Венеру, рожденную из морской пены. Светлые полукружья грудей виднелись над водой, как две полные луны, а соски были целомудренно прикрыты рукой. Волосы, подобно грозовой туче, плавали вокруг ее тела. На ее длинных ногах блестели капельки влаги, а под водой меж сжатых пальцев виднелся темный пушок. И только гнев в ее глазах нарушал эту прелестную картину.
Он поблагодарил Господа за то, что обмотался полотенцем, потому что ее красота произвела на него совершенно определенное впечатление.
Лине почувствовала, как ее щеки заливает предательский румянец, как тот, который появлялся у нее, когда она выпивала слишком много вина. Ей казалось, что под его взглядом тело словно пронизывали маленькие иголочки. Еще никто и никогда не смотрел на нее так, как этот цыган. Она знала, что ей следует возмутиться, и предприняла отчаянную попытку так и сделать. Но правда заключалась в том, что ей было чертовски приятно, что он смотрит на нее так. Странное чувство власти над мужчиной овладело ею, когда она заметила, как участилось его дыхание.
Против воли Лине тоже не сводила с него глаз, очарованно наблюдая, как капля воды с его кудрей упала на его широкое плечо, медленно побежала по широкой груди и плоскому животу. У нее возникло непреодолимое желание провести пальцами там, где только что бежала капля. Потом до нее дошло, что она в упор рассматривает его, и сразу же отвела глаза.
– Вы все-таки засунули меня в ванну, – робко пролепетала она. – Теперь, по крайней мере, проявите приличие и дайте мне спокойно вымыться.
– Как пожелаете, – ответил он с шутовским поклоном.
Когда он отошел в дальний угол комнаты, она откинулась в ванне. Теплая вода сразу же оказала свое магическое действие, расслабляя напряженные мускулы, успокаивая нервы, прогоняя страхи. Ничего страшного, что до нее здесь мылся цыган, – теплая вода была божественно приятна.
Через несколько минут она уже сожалела о том, как обращалась с этим мужчиной. Да-да, он покусился на ее собственность позволил себе неслыханные вольности, сбросил ее с корабля и привел ее в публичный дом. Но, тем не менее, он спас ее из лап безжалостных пиратов, и благодаря ему у нее был кров над головой нынче ночью и возможность принять горячую ванну. После того как она искупается, решила Лине, она подарит ему простую благодарность, в которой он, похоже, так отчаянно нуждается. Удовлетворенная своим решением, она улыбнулась и взглянула на мужчину, стоявшего у окна.
Улыбка слетела с ее лица. В профиль цыган выглядел потрясающе. Полуденное солнце осветило его лицо, отчего под скулами у него залегли тени. Пряди его волос, черные, как ночь, спадали на мощную шею. Он смотрел на море, поэтому в ярком солнечном свете его глаза обрели невиданную прозрачность, а губы слегка раздвинулись – очевидно, он размышлял о чем-то важном.
Она с трудом перевела дух. На корабле, в тусклом свете в каюте Сомбры, он казался призраком, пришедшим доставить ей удовольствие и уйти, иллюзорным и нереальным, как сон. А человек, стоявший сейчас перед ней, был настоящим. Он дышал, двигался, и она уже знала, на что он способен. От этого воспоминания она содрогнулась.
Дункан почувствовал взгляд Лине и повернулся к ней. Она дрожала.
– Вам холодно? – Он протянул ей второе льняное полотенце.
– Нет.
Ответ получился лаконичным, странно противоречащим ее горящим глазам. Дункану был знаком этот взгляд. Боже еще как знаком.
– Ради Бога, леди, – простонал он, – вы подвергаете меня настоящей пытке. Не смотрите на меня так.
Она сразу же потупилась, боясь что-то произнести. Он потер ладонью заросшую щетиной щеку и тоже отвел глаза. Надо попробовать отвлечься, решил он. Может, какое-нибудь скучное занятие поможет ему не думать о богине, принимающей ванну в трех шагах от него. На негнущихся ногах он пересек комнату, подошел к столу и стал рыться в своем кошеле. Найдя кусочек пемзы, он, повернувшись к Лине спиной, принялся водить им по подбородку, счищая бакенбарды и щетину. Боль помогла ему отвлечься.
Но он по-прежнему ловил каждый всплеск воды, когда она, набирая полные пригоршни, поливала себя, чувствовал легкое движение воды, возникавшее, когда она ерзала в ванне. Он поклялся, что обдерет кожу на щеках, но не будет обращать на нее никакого внимания.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем плеск воды прекратился. Слава Богу! Он сунул пемзу обратно в кошель и бросил робкий взгляд на деревянную лохань. Увиденное наполнило его нежностью и теплом, а уголки губ изогнулись в улыбке.
Лине спала. Вода вокруг нее была спокойна, если не считать легкой ряби, которая шла от ее слегка вздымавшейся и опускавшейся груди. Голова была откинута на деревянную стенку ванны, а рот приоткрыт, как у ребенка.
«Ну и что мне теперь делать? – подумал он, участливо покачивая головой. – Вода в ванне скоро остынет».
Взяв льняную простыню с кровати, Дункан осторожно приблизился к ванне. Он медленно опустился на колени и нежно посмотрел на своего спящего ангела. Какой милой и невинной она казалась! Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что под этой шелковистой кожей дремлет буйный и непокорный дух.
Непроизвольно его взгляд переместился на ее грудь, жадно пожирая соски, возвышавшиеся над водой. Низ его живота свело судорогой, и он с трудом подавил желание коснуться одного из матовых полукружий.
И тут он почувствовал, что за ним наблюдают. Он поднял голову и обнаружил, что смотрит в затуманенные сном светло-зеленые бриллианты.
Лине сонно моргала. Двигаться не было никакого желания – ванна была такой теплой и уютной, а смотреть на мужчину, который в упор разглядывал ее тело, было так приятно. Она не видела причины, по которой следовало бы разрушить ту негу, в которой она пребывала. Она даже не отпрянула, когда цыган склонился над ней и его губы оказались слишком близко. Казалось, он что-то нашептывает ей, возбуждая ее, но при этом ничего не требуя взамен. Она ощущала влагу его волос и запах эля в его дыхании.
Вкус ее губ доставил Дункану райское наслаждение. В его чреслах нарастало возбуждение, как у мальчишки, и он принялся страстно целовать ее, поддерживая рукой затылок и накрыв ее губы своими. «Она и в самом деле ангел», – успел подумать он, жадно исследуя второй рукой ее мягкую податливую плоть и не встречая сопротивления.
Внезапно его ангел отпрянула, словно опомнившись, и оттолкнула его.
В жилах ее пульсировала паника, как шерсть в валяльной машине. Все происходило слишком быстро. Господи, его губы были восхитительны, она просто теряла голову. Но предостережения отца били в набат в ее голове.
Наконец она высвободилась из объятий цыгана и резко выдохнула. За подобную дерзость ей следовало отвесить ему пощечину. Непременно. Именно так посоветовал бы поступить ей ее отец. Словно прочитав ее мысли, он схватил ее за запястья.
– Не вздумайте ударить меня снова, – предупредил он ее.
– Не вздумайте... поцеловать меня снова, – робко парировала она.
Еще никогда у Дункана желание не проходило так быстро.
В одно мгновение он словно прикоснулся к раю, в следующее – стал Адамом, изгнанным из рая.
– У меня нет такого желания, – заверил он ее ровным голосом. – Но вы – дурочка, если станете отрицать свое желание поцеловать меня.
– Как вы смеете... – выдохнула Лине.
– Не пытайтесь отрицать это. Ваше тело достаточно красноречиво говорит за себя. – Он с укором взглянул на нее.
– Отпустите меня! – вскричала она, и лицо ее залила краска.
– Я отпущу вас, если вы признаетесь, что хотите меня.
– Отпустите меня, – предупредила она, – или я закричу.
– В борделе? – рассмеялся он. – Никто не обратит на это внимания.
– Если вы сию же минуту не отпустите меня, я сделаю так, что вас... закуют в кандалы!
Ее слова рассмешили его.
– В кандалы? По какому обвинению – за то, что я поцеловал вас?
– Вы... простолюдин. – Она буквально выплюнула это слово. – Вы не имеете права прикасаться ко мне. Во мне течет благородная кровь де Монфоров.
Он мгновенно отпустил ее руки.
– И только? – не веря своим ушам, спросил он. Он не мог поверить в то, как все обернулось. Неужели эту женщину всего минуту назад он целовал? – Вы полагаете, мой поцелуй опозорит вашу кровь? Прошу великодушно простить меня, миледи, – с сарказмом заметил он, – если мое происхождение доставляет вам неудобства!
Но не преминул добавить:
– Это не беспокоило вас, когда вы меня обнимали!
Звук пощечины прозвучал так же резко, как удар хлыста в часовне.
Он снова схватил ее за запястья, стиснув зубы, медленно про себя досчитал до десяти и, презрительно оттолкнув ее руки, выпрямился.
Наверное, ему не следовало злиться на нее. В конце концов, у нее не было причин верить в его благородное происхождение. В ее понимании он оскорбил то, что сам считал совершенно естественными предрассудками. Она просто озвучила то, что практически все считали истиной, – простые люди стоят по развитию ниже тех, в чьих жилах течет благородная кровь. Но он почему-то ожидал от нее большего, особенно учитывая ее собственное сомнительное происхождение.
Рука у Лине ныла от пощечины, но ее гордость пострадала куда сильнее.
– Держитесь от меня подальше! Не смейте ко мне прикасаться... – сказала она, ужаснувшись тому, как изменился ее голос.
Цыган не сводил глаз с ее губ, а потом, язвительно усмехнувшись, пробормотал:
– Нет, на самом деле вы хотите, чтобы я к вам прикасался. В этом и заключается ваше несчастье.
Сердце бешено забилось в такт его словам – как он был прав! Но она не нашла слов для ответа.
Он подхватил с пола свою одежду и быстро оделся. Расчесав волосы пальцами, он застегнул на поясе кошель, схватил две бутылки вина и направился к двери.
– Кровать в вашем полном распоряжении, ваше высочество, – он отвесил шутовской поклон.
– Куда вы направляетесь? – поинтересовалась она, пытаясь скрыть тревогу в голосе.
– Подальше отсюда.
– Но здесь есть мужчины, которые...
– Я ошибался. По-моему, у вас мастерски получается отгонять от себя мужчин, – ответил он и с грохотом захлопнул дверь, оставив Лине одну в остывающей ванне.
«Идиот», – выругал себя Дункан, прислонившись спиной к запертой двери. Он не мог поверить, что позволил чертовым принципам помешать уложить в постель это небесное создание, оставшееся по ту сторону двери.
Разумеется, в нем говорило неудовлетворенное желание, хотя в глубине души он понимал, что так поступать было бы неправильно. Он легко мог соблазнить ее, но ведь он, в отличие от многих благородных господ, не принадлежал к числу мужчин, которые пользуются женщинами только для мимолетного удовольствия. И дело даже не в том, что у него было много женщин. Просто он не ложился с женщиной в постель до тех пор, пока не только тело, но и ее душа не принадлежали ему.
Вот и сейчас здесь, в борделе, где было полным-полно жаждущих утешения девиц легкого поведения, этой ночью он не станет искать удовлетворения. Нет, решил он, сегодня он утопит свои терзания в выпивке.
Вылезая из ванны, Лине не могла сдержать дрожь. Она завернулась в льняную простыню и тщательно вытерлась, словно стараясь стереть следы прикосновения цыгана. Одинокая слезинка скатилась по щеке, слившись с каплями воды, пока она плотно закутывала свое предательски прекрасное тело в простыню.
Это не может быть правдой, с отчаянием думала она, и в душе у нее поднялась волна страха, появившегося еще тогда, после первого поцелуя. Она была де Монфор. Она была леди, а не какой-то распутной крепостной девкой, которая бросается на шею первому встречному мужчине, случайно оказавшемуся поблизости.
Да, она тоже испытала желание, когда он склонился, чтобы запечатлеть на ее губах тот страстный поцелуй. Но она никогда не станет вести себя, как ее шлюха-мамаша, несмотря на то что ее родословная испорчена крестьянской кровью. Она сумела обуздать свое желание, разве не так? Разве честь не возобладала над плотью?
В конце концов, она добилась уединения, которого так желала. Она ударила цыгана за то, что он оскорбил ее, и он, как ошпаренный, вылетел из комнаты. Она победила, не так ли? Но почему-то слезы на глазах отнюдь не казались ей слезами ликования.
Лине присела на край соломенного матраса и рассеянно потянулась было к медальону, но, вспомнив, что потеряла его, сложила руки в молчаливой молитве о помощи. Она предала своего отца. Больше она так не сделает. Даже если это будет означать, что она останется девственницей на всю жизнь. Она не разочарует покойного лорда Окассина. Она – де Монфор. Настоящая де Монфор.
Лине повторяла эти слова снова и снова, пока они не стали похожи на молитву, которая так усыпляюще подействовала на нее, что в конце концов она так и уснула, свернувшись клубочком, укутанная во влажную простыню.
Солнце село, взошла луна, на небе высыпали звезды, а она все спала. Спустя какое-то время она сонно высвободилась из простыни и, не открывая глаз, забралась под одеяло, так и не проснувшись. В кровати было так тепло и уютно, поэтому все ее сомнения отлетели прочь, как утренний туман.
Уже глубокой ночью в комнату, шатаясь, вошел Дункан. Он сильно ушиб лодыжку о ножку стола, но боли не почувствовал. Он сморщил нос – от его одежды разило вином. Небрежно стянув куртку и рубашку, он бросил их на пол.
Кажется, он договорился с Лине о том, кто и где будет спать, но не мог вспомнить. Полураздетый, он рухнул на кровать и мгновенно уснул.
Эль Галло взволнованно мерил шагами выложенный каменной плиткой пол здания магистрата в Булони. Он ненавидел ограниченное пространство. И хотя здание магистрата было достаточно просторным, все-таки оно не шло ни в какое сравнение с просторной носовой палубой корабля, где было много места для настоящего мужчины, где можно было, наконец, просто дышать полной грудью, черт бы их всех побрал. Особенно сейчас, когда его жертва ускользнула от него, а он ничего не мог сделать. Он оказался в западне, словно мотылек, попавший в кулак стражника магистрата.
Что им от него нужно?
Неопровержимых доказательств того, что он на своей «Черной короне» промышляет пиратством, не существовало. Он об этом позаботился: драгоценные камни всегда вынимались из оправы, а монеты переплавлялись. И до этого злополучного инцидента с торговкой шерстью проследить путь краденых товаров на рынок было почти невозможно. Даже Сомбры, который мог возбудить некоторые подозрения из-за своей репутации, тогда не было на борту.
А относительно задержки его в порту с оружием наголо он был уверен, что его истории поверят. Он сказал судейскому чиновнику, что одноглазый негодяй сбежал от него с пассажирки, Лине де Монфор, а он обнажил меч в погоне за похитителем девушки.
К этому факту чиновник проявил чрезвычайный интерес, но Эль Галло не отпустил. Отправив дюжину своих стражников на поиски девушки, он оставил Эль Галло париться в этой хорошо ухоженной тюрьме.
– Сюда, пожалуйста, – наконец от входной двери до него донесся голос чиновника.
Рядом с чиновником шествовал высокий мужчина в дорогом шерстяном плаще с мрачным и суровым лицом.
– Это – Бертран Галлард, управляющий...
– Как она выглядела? – нетерпеливо перебил его Галлард.
Эль Галло нахмурился.
– Лине де Монфор, – объяснил судейский. – Расскажите монсеньору Галларду все, что вы говорили мне.
Эль Галло поджал губы. Торговка много значила для этого Галларда. Он сразу понял это по глазам мужчины. «Там, где расцветают подобные эмоции, можно недурно подзаработать».
– Она находилась под моей опекой, – солгал он, виновато опустив голову. – А теперь ее похитили. Что мне...
– Как она выглядела? – повторил Галлард. – На сколько лет?
Здесь ему лгать было незачем.
– Это была молодая женщина, похожая на ангела, – бледная и светловолосая. А ее фигура...
– У нее был... крест? – спросил Галлард, сверля пирата взглядом. – Нечто вроде медальона?
Эль Галло нахмурился от напряжения. Он не мог вспомнить цвет глаз ведьмы, не говоря уже о том, какие драгоценности были на ней. Но, похоже, для Галларда это было важно.
– Да, кажется, припоминаю...
– Крест. Это была горная вершина, увенчанная короной?
Эль Галло кивнул:
– Да, думаю, именно она.
– Это она, – сказал Галлард. – Это должна быть она.
– Кто?
– Дочь лорда Окассина де Монфор. Вот уже несколько месяцев, получив предсмертное письмо лорда Окассина, ее дядя разыскивает ее в надежде возместить убытки и вред, причиненный ее семье. Он даже объявил награду тому, кто найдет ее. Но лорд Окассин не оставил нам никаких сведений о ее местонахождении, только написал, что у нее на шее медальон де Монтфоров. Если вы ее увидите...
Перед глазами Эль Галло уже проплывало видение призовых денег.
– Позвольте мне и моим людям принять участие в ее поисках. Это – самое малое, что я могу сделать, учитывая, что именно я...
– Очень хорошо, – сказал Галлард и вручил судейскому кошель с монетами. – Этот господин выделит вам четверых человек в помощь.
Эль Галло поклонился чиновнику. Для него, привыкшего повелевать, это был неслыханный жест. Но капля смирения сейчас могла обернуться бочкой золота впоследствии – как-нибудь он это переживет.
Ласковые солнечные лучи нежно пробежали по лицу Лине. Она недовольно потянулась. Что-то приятно щекотало ее лицо, но настроение от этого не улучшилось. Прищурившись, она попыталась отмахнуться от источника раздражения и оказалась лицом к лицу с похрапывающим цыганом.
Глаза Лине расширились от ужаса, и она отпрянула от него.
– Убирайтесь! – прошипела она охрипшим со сна голосом.
Он поморщился и перевернулся на спину.
– Убирайтесь! – в панике заверещала она.
Он застонал и заткнул уши.
Она в ярости набросилась на него и отчаянно заколотила кулачками. Между тем его красные глаза, пока он безропотно сносил избиение, взывали о жалости. Наконец она сменила гнев на милость и, упав без сил, натянула одеяло до подбородка.
– Что вы здесь делаете? – спросила она, придя в себя, хотя ее все еще бросало в дрожь.
Он открыл рот, чтобы ответить, но пересохшее горло отказывалось издавать какие-либо звуки.
– Пить, – наконец прохрипел он.
Она решила, что ничего от него не добьется, если не выполнит его просьбу. Натянув через голову еще сырую куртку, она попросила:
– Закройте глаза.
Дункан не нуждался в подобных указаниях. У него не было ни малейшего желания снова открывать глаза, пока не зайдет солнце. Спустя мгновение у его губ появилась чаша с разведенным водой вином.
– Пейте, – выдохнула Лине.
Он с трудом приподнялся. Девушка едва не разлила вино – настолько она торопилась поднести ему чашу и отделаться от него. Осушив сосуд, он тяжело откинулся на постель, словно вся его сила ушла на это единственное движение.
– Ну? – резко спросила она.
– Пожалуйста... – начал он ей в тон, но затем, сглотнув, продолжал уже шепотом: – Пожалуйста, давайте вы расспросите меня попозже.
– Попозже? – воскликнула она, отчего он дернулся. – Но вы... вы не имели никакого права...
– Подождите, – умоляюще произнес он.
– ...тайком пробрались ко мне в постель...
– Не сейчас, – взмолился он.
– ...словно я какая-то шлюха...
– Пожалуйста!
– ...которую вы сняли за деньги!
С него довольно. Он выпрямился и развернулся к ней.
– Послушайте! Я заплатил свои деньги за эту комнату, и за кровать в том числе! Можете спать в любом другом месте, если вам что-то не нравится! – Он снова застонал, обхватив раскалывающуюся от боли голову обеими руками.
Лине, придя в отчаяние, сжала руки в кулачки. Неужели не будет конца наглости этого простолюдина? Она ненавидела себя за то, что оказалась в долгу перед ним. Это было уже слишком.
И ей действительнобыла ненавистна сама мысль о том, что невольно она желала, чтобы этот привлекательный цыган обладал ею.
Она с грохотом поставила чашу на стол, дав себе обещание больше не принимать ни его благотворительность, ни его поцелуи. Она отшвырнула в сторону его сапоги, валявшиеся посреди комнаты, и принялась собирать свои вещи с холодного дубового пола.
Дункан и представить себе не мог, что такая маленькая женщина может производить столько шума. Похоже, заснуть ему сегодня утром больше не суждено. Он очутился между молото: и наковальней: с одной стороны, Лине металась в небольшой комнате, грохоча, как слон в посудной лавке, с другой – нестерпимо гудела голова. Поэтому на тишину и покой ему не приходилось рассчитывать. Он отшвырнул простыни и встал, чувств как у него кружится голова и уходит из-под ног пол. «Чего ради я так вчера надрался?» – подумал он.
– Я больше не смею досаждать вам, – с жаром заявила Лине, покончив со своими шумными сборами. Он заметил, что она снова надела измятую одежду и теперь стояла перед ним, подчеркнуто глядя в сторону. – Таким образом, вы освобождаетесь от своей клятвы присматривать за мной. Мне не нужна ни ваша защита, ни ваше благородство.
