Текст книги "Мой спаситель"

Автор книги: Глиннис Кемпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Дункан обвел глазами поместье. Его изъеденные дымом глаза слезились, и после яркого блеска пламени ночь показалась ему непроницаемо черной. Но он знал, что опасность еще не миновала. Где-то рядом скрывался дьявольски изощренный враг, который дошел до того, что привязал беспомощного старика к стулу и оставил его умирать в огне.

Он знал, что Лине последовала за ним. Она непременно попадется врагу в руки, это всего лишь вопрос времени. Он молился, чтобы она была еще жива. Как он жалел, что при нем не было меча!

Ему следовало думать быстро. Он опустил Гарольда на мягкую землю и, согнувшись пополам, якобы вновь закашлялся, краем глаза оглядывая поместье. Из дворовых построек выбегали слуги Лине, поскальзываясь на сырой траве и крича от ужаса. В этом хаосе трудно было разглядеть что-либо определенное.

А потом среди теней у задней двери дома он увидел фигуру, сплошная чернота которой нарушалась только сверкающим водопадом волос и блеском стали. Он схватил Лине. Господи Иисусе, кто-то схватил ее.

Не поднимая головы, Дункан нетвердыми шагами подошел к маленькой кухоньке и ввалился внутрь. Ему требовалось хоть какое-нибудь оружие. Он огляделся в темноте и принялся ощупывать руками дубовые бочонки, пресс для изготовления сыра, железные чаны. Наконец, когда глаза его немного привыкли к темноте, на одной стене он разглядел серебряную кухонную утварь. Он выбрал два самых длинных ножа для разделки мяса.

Лине охнула, когда костлявая рука Сомбры обхватила ее за талию и его смрадное дыхание коснулось ее уха. Он был в ярости. Ему явно хотелось, чтобы цыган увидел их. А тот не увидел.

Слуги суетились, словно муравьи. Вскоре на помощь прибегут соседи. Но двор уже затянуло дымом, что только добавило неразберихи.

Внезапно дверь кухни распахнулась. Шатаясь из стороны в сторону, из нее вывалился цыган, свернул за угол и ничком рухнул на травянистую почву. Сомбра непроизвольно сжал кулак и еще сильнее прижал лезвие к горлу Лине.

Лине негромко вскрикнула. Святой Боже, неужели цыган был мертв? Казалось, целую вечность она смотрела на неподвижное тело на земле, а вокруг разносились крики слуг и треск и рев пламени, которое жадно пожирало подброшенную ему пищу. Наконец Сомбра подтолкнул ее вперед. Земля под ее босыми ногами была сырой и холодной, но сердце Лине объял куда больший холод, когда она с ужасом смотрела на цыгана.

В двух ярдах от цыгана Сомбра вытащил свой меч и нерешительно ткнул им неподвижное тело на земле. Он тихонько засмеялся от своих беспочвенных страхов, когда цыган не отреагировал на прикосновение.

Дункан поморщился, когда кончик меча во второй раз уколол его в спину, но продолжал лежать совершенно неподвижно. Потом он досчитал до десяти. Собрав все силы, он откатился в сторону и прыгнул вперед, навстречу своему заклятому врагу, с двумя разделочными ножами в руках.

Сомбре следовало догадаться.

– Сомбра, – прохрипел он надсадным от дыма голосом.

Сомбра удивился, но быстро взял себя в руки – ведь у него все равно было преимущество. Жизнь Лине по-прежнему висела на кончике его кинжала.

– Я намеревался сначала убить тебя на ее глазах, – злобно оскалился испанец, – но теперь мне достаточно и того, что она знает, что я убью тебя следующим.

Дункан стиснул рукоятки ножей так, что у него побелели костяшки пальцев. С кинжала Сомбры соскользнула капелька крови Лине. Негодяй сделает это, подумал он. Он хладнокровно убьет ее. Со спокойствием, которого он на самом деле не ощущал, Дункан коротко рассмеялся.

Тогда ты просто слизняк, Сомбра. Неудивительно, что ты всегда оставался лишь тенью великого Эль Галло.

– Ты глупец, если провоцируешь меня, – предостерег его Сомбра.

– А ты – трус, если прячешься от меня за женщиной. – Он буквально видел, как из ушей Сомбры повалил пар. – Если ты мужчина, выходи и сразись со мной.

У испанца гневно раздувались ноздри.

Так ты боишься сразиться со мной? – презрительно фыркнул Дункан. – Я и вооружен-то двумя кухонными ножами.

Сомбра совершил фатальную ошибку, осмелившись надеяться, что он сможет выиграть бой с де Ваэром. Он немного ослабил хватку.

– Поспеши, если тебе не нужны свидетели, – прошипел Дункан. – Соседи в этих деревеньках никогда не дают друг друга в обиду.

Сомбра быстро огляделся. Это была правда. Крики наполняли воздух, и все больше ставней распахивалось в соседних усадьбах. Он грубо оттолкнул Лине в сторону.

Лине подавила болезненный вскрик, споткнувшись и больно ушибив пальцы о камень.

– Миледи! – завопила Маргарет, спеша к ней от дома, чтобы разобраться в происходящем.

С возрастающим ужасом Лине наблюдала, как Сомбра вынул из ножен меч и пошел на цыгана, широко раскинув руки.

Маргарет едва не задохнулась от волнения.

– Пойду принесу сковородку! – проговорила она, разворачиваясь на месте.

– Нет! – воскликнула Лине. – Ступай в комнату отца и принеси сэру Дункану настоящий меч!

Когда противники сошлись лицом к лицу, из склада вырвался целый водопад искр. Сомбра замахнулся первым, но его меч только рассек воздух – цыган успел уклониться. За мечом последовал кинжал, но цыган отвел удар кухонным ножом. И снова последовал взмах меча, но цыган отбил его вторым ножом.

Сомбра наступал, ухмыляясь, окрыленный тем, что длина его меча значительно превосходила ножи цыгана и его противнику приходилось отступать. Но вот цыган поскользнулся на мокрой траве и упал. Меч Сомбры описал сверкающую дугу перед ним, задев обнаженную грудь цыгана.

У Лине перехватило дыхание. Цыган отполз назад и поднялся на ноги, но Лине увидела, что на его груди появилась тонкая красная полоска, из которой медленно сочилась кровь. Сомбра в дикой радости всплеснул руками, словно летучая мышь, пришедшая в восторг при виде крови. Он сделал выпад вперед обеими руками, и цыган встретил их своими ножами.

Склад зловеще трещал и громыхал, и мужчины начали кричать, что нужна вода, дабы потушить огонь. Клубы дыма вздымались в ночное небо, затмевая звезды. Дети карабкались на стены домов, чтобы посмотреть, как их отцы сражаются с огненным драконом, грозившим поглотить их дома. Мужчины были слишком заняты тем, что носили песок и воду, выкрикивая распоряжения женам и слугам, чтобы обращать внимание на дуэль, разворачивавшуюся при свете огненного кошмара.

Лине не решалась вмешаться в битву. Она усвоила урок. Ей хотелось самой пронзить кинжалом сердце Сомбры, но она боялась отвлечь цыгана или вновь оказаться в заложницах. Вместо этого она подползла по сырой земле к тому месту, где лежал Гарольд, и принялась развязывать его.

Дункан ослабил хватку на своем оружии – покалывало от напряжения, потому что удерживать в руках скользкие рукоятки ножей, не предназначенных для битвы, было сложно. Сталь клинков Сомбры намного превосходила качество его ножей для разделки мяса, и Дункан боялся, что долго они не выдержат.

Не успел он подумать об этом, как один из ножей сломался пополам от сильного удара меча Сомбры. Ругаясь, Дункан отшвырнул его в сторону и обеими руками выставил перед собой свое единственное оружие.

Сомбра хищно оскалился и пошел на него, нанося колющие и рубящие удары. Дункану не оставалось ничего другого, как уклоняться. Один раз, когда испанец размахнулся слишком широко, Дункан устремился вперед и выбил кинжал у него из руки, но подобрать его не успел.

С ужасающим лязгом меч Сомбры скрестился со слабой сталью второго ножа Дункана, отсекая ровно наполовину его лезвие.

Глаза Сомбры торжествующе блеснули.

– Эль Галло отомщен, – сказал он. Потом он воздел свой меч высоко над головой, намереваясь раскроить Дункану череп.

Глава 21

Тоненький вскрик Лине пронзил ночь, но ярость, бушевавшая в крови Дункана, не оставляла места для страха. Разъяренный жестокостью Сомбры, приведенный в смятение разрушениями, причиненными огнем, взбешенный злобными замыслами, которые должны были лишить его любимой женщины, Дункан черпал силы в собственном гневе.

– Нет! – взревел он.

Не обращая внимания на занесенный над его головой меч, он рванулся вперед. Столкнувшись с Сомброй, он прижал его к себе, словно желая проститься с дорогим другом.

– Я закончу то, что начал мой брат, – прошипел он.

Глаза Сомбры расширились от ужаса – он понял, с кем имеет дело.

И тут, отведя назад обрубок ножа, Дункан изо всех сил резко выбросил руку вперед. Половинка лезвия вошла Сомбре между ребер.

Мгновение испанец стоял ошеломленный. Потом покачнулся, по-прежнему оставаясь в медвежьих объятиях Дункана. Его рука в черной перчатке поползла по груди Дункана, словно он намеревался голыми руками выдавить из него жизнь по капле. Но вот глаза его остекленели. Рука бессильно повисла. Меч выпал из безжизненных пальцев, жалобно зазвенев по галечнику. И Сомбра испустил последний вздох.

Дункан медленно опустил тело на землю, дрожа от только что совершенного им насилия. Постепенно он возвращался к реальности, окружающей его суете. Мимо него с трудом шли женщины, неся ведра с водой, а мужчины длинными баграми старались растащить горящий каркас склада, чтобы не допустить распространения огня. И повсюду носились хлопья пепла, как грязно-серые снежинки.

Среди этой суматохи в запорошенной сажей и пеплом траве на коленях стояла Лине. Она смотрела на него с почти священным ужасом. Он тихо выругался себе под нос и вытер окровавленные ладони о свои штаны. Он испытывал неловкость, чувствуя себя недостойным ее благоговейного трепета и устыдившись того гротескного действа, которое ему пришлось совершить на ее глазах.

Но тут Лине подошла к нему – халат женщины развевался на теплом ветру, ее фигура темным силуэтом резко контрастировала на фоне оранжевого инферно. И чувство вины у Дункана исчезло.

Лине с изумлением рассматривала цыгана. Ее рыцарь – а теперь она считала, что никто другой не был более достоин этого титула, – рисковал ради нее своей жизнью. Господи Иисусе, он рисковал своей жизнью даже ради ее слуги.

Он уничтожил врага. Он покончил с кошмаром.

Она отчаянно бросилась в объятия цыгана. Больше нигде она не чувствовала себя в такой безопасности, нигде ей не было так спокойно и радостно. Перед ней стоял ее спаситель, ее благородный рыцарь. Перед ней стояла ее судьба.

Прижимаясь к его груди, она удивлялась, как могла раньше сомневаться в этом. Она сделала глубокий вдох, ощущая дымный, горячий запах мужчины, в объятиях которого она чувствовала себя так хорошо. Ее глаза наполнились слезами счастья, когда он крепко прижал ее к себе.

Лине все еще цеплялась за Дункана, когда из дома выскочила Маргарет с мечом лорда Окассина в руках. Служанка замерла на месте, увидев их. Лине откашлялась и нежно оттолкнула цыгана. Пришло время, решила она, расставить все по своим местам.

– Маргарет, – начала она.

– Вы гасите огонь или разводите новый? – спросила Маргарет. Лине взяла обеими руками огромную ладонь цыгана и сжала ее.

– Не суй свой нос куда не следует, Маргарет. Это мужчина, которого я люблю, – заявила она, а вокруг нее бушевало пламя. – Он благороден, и честен, и храбр, и... – Она вздернула подбородок. – И он – простолюдин. Но меня это не волнует. Не имеет значения, во что верил мой отец. Я намерена выйти за него замуж... если он согласится, – поспешно добавила она.

Маргарет переводила взгляд с мужчины на женщину, потом недоуменно моргнула.

– Простолюдин...

– Это так. Он – простолюдин, – подтвердила Лине, упрямо мотнув копной волос. – Но он достоин доверия, Маргарет, это – самый достойный мужчина, которого я когда-либо встречала. Он спас Гарольда из огня и заколол того испанца, который похитил меня. Он последовал за мной на корабле во Фландрию, и спас меня от морских пиратов, и... сбросил меня в море, но все это оказалось только к лучшему, и... – Лине чувствовала, что тараторит, как сорока, и по озадаченному выражению лица Маргарет поняла, что та ничего не понимает. – Ты можешь говорить, что хочешь, Маргарет. Можешь проклинать меня за то, что я предала своего отца, но я последую зову своего сердца. Я люблю его. – Она взглянула в сапфировые глаза своего возлюбленного. – Я люблю его.

Маргарет все еще хмурилась.

Лине вздохнула.

– Мы обсудим все предстоящие в хозяйстве изменения позже, Маргарет. А пока что нам нужно потушить пожар. Но я тебя предупреждаю: как бы ты ни возражала, я не изменю своего решения.

Она запечатлела быстрый поцелуй на щеке цыгана.

Прежде чем Дункан нашелся что ответить. Лине исчезла, спеша организовать тушение пожара.

– М-да, – задумчиво протянула Маргарет после ухода своей хозяйки. – Полагаю, вам это больше не понадобится, а?

Она протянула ему меч. Он был тяжелым, но хорошо сбалансированным – настоящее оружие благородного рыцаря.

– Понимаете, я была наверху, – сказала Маргарет, – пытаясь заснуть при том бедламе, который вы устроили внизу, как вдруг до меня дошло. – Она постучала себя пальцем по виску. – Дункан де Ваэр. Вы – родственник лорда Джеймса, его старший сын, я полагаю.

– Да.

– Так я и думала. – Она одобрительно сморщила нос. – Как вы думаете, наверное, нам следует помочь тушить пожар, а?

Дункан кивнул и поднял ведро, валявшееся у его ног.

– Разумеется, ее отец не одобрил бы, – сказала Маргарет.

– Нет?

– Он всегда хотел представить ее при дворе, – Маргарет подхватила второе ведро и заковыляла к колодцу, – чтобы она выбрала себе мужа из тамошней знати, вошла в известное, древнее, славное семейство.

– Моя семья...

– Я знала, что Лине упряма и своевольна, – заявила Маргарет с негодованием, – но я никогда не думала, что она выберет себе супруга без моего благословения.

– Собственно говоря, это я... – начал Дункан, взгромождая ведро на каменную стену колодца.

– Вы женитесь на ней, разумеется. – В голосе старой женщины не было ни малейшего сомнения, когда она привязывала веревку к своему ведру, опуская его в колодец.

Дункан приподнял бровь.

Маргарет продолжала.

– Она – настоящая леди, что бы там ни говорили остальные члены ее семьи, я уверяю вас, что родословная де Монфоров по крайней мере столь же древняя, как и у де Ваэров.

– Маргарет.

– Она очень талантлива и умна. Она будет вам хорошей женой.

– Маргарет.

Маргарет покачала головой.

– Мне следовало бы знать, что она сможет управлять своим сердцем не больше, чем ее отец. Ну что ж, по крайней мере у нее хватило ума сделать хороший выбор. Что касается приданого...

– Маргарет.

– В чем дело? – Глаза ее подозрительно сощурились. – Вы обручены с другой?

– Нет, Маргарет. Я люблю Лине и твердо намереваюсь жениться на ней.

Маргарет довольно хрюкнула.

– А теперь: что это за ерунда... о простолюдине?

Дункан был избавлен от необходимости отвечать на этот вопрос. Склад внезапно обрушился, подняв к небесам огромный столб пламени. Требовалась каждая пара рук, чтобы потушить тлеющие угли.

Небо уже начало светлеть, когда огненный зверь был наконец поставлен на колени. Почерневшие бревна лежали во дворе подобно дымящимся костям дракона, а их тление казалось лишь бледным напоминанием о том яростном животном, которое вознесло здесь свою голову.

Дункан прислонился к стенке колодца. Лине медленно шла к нему, потирая лоб рукой и размазывая сажу по лицу. Она выглядела утомленной. Волосы ее свисали, как пакля, одежда и кожа пропахли дымом, а подол чрезмерно большого для нее бархатного халата был испачкан сажей, когда она бродила по обугленным останкам склада. Но Дункан никогда в жизни не видел столь прекрасного зрелища.

То, как она организовала тушение пожара, чтобы спасти дома своих соседей, – заставила детвору, которой нечем было заняться, высматривать потухшие угли, которые могли вспыхнуть вновь, и сама закатила рукава и смело ринулась разбирать обломки, – подтверждало, что она окажет честь семейству де Ваэров.

– Вы выйдете за меня замуж, Лине де Монфор? – окликнул он ее.

Лине слабо улыбнулась цыгану. Она знала, что выглядит ужасно. Глаза жгло как огнем. Синий бархатный халат отца был перепачкан черной сажей. Одному Богу известно, какой цвет приобрели ее волосы. Как это было похоже на него – сделать ей предложение именно в этот момент.

С другой стороны, трудно было найти более подходящее время. Его лицо тоже было черным от сажи. Кровь из раны запеклась на груди, а волосы были усеяны пеплом. Но его лицо... это было лицо человека, о котором она мечтала каждую ночь и рядом с которым она хотела просыпаться каждое утро.

– С удовольствием, – пробормотала она и, счастливая, свалилась ему на руки.

– Да вы буквально валитесь с ног, миледи, – вмешалась Маргарет, подходя к ним и отряхивая пепел с рук. – Может быть, вы проводите ее в постель, милорд? Боюсь, что мне хватит хлопот с Гарольдом. Та курица, что живет ниже по улице, влила столько спиртного в старого олуха, чтобы он не чувствовал боли, как она говорит, что он самостоятельно не сможет держаться на ногах.

– Пожалуйста, уложи Гарольда в моей спальне, – сказала Лине. – Его ожогам не повредит мягкий тюфяк. – Она обняла своего нареченного за талию. – Что до меня, то я прикорну у огня. С этого момента я не буду спать в лучшем помещении, чем он – мужчина, который станет моим мужем.

Маргарет возмущенно закудахтала.

– О нет, вы не будете. Я не позволю вам и «мужчине, который станет вашим мужем» снова флиртовать и безобразничать на полу зала, мешая всем в доме. Гарольду будет очень даже хорошо и внизу. А вы оба ступайте в спальню... и заприте дверь.

Лине так и не отошла от удивления, когда цыган подхватил ее на руки и понес в спальню. В ее голове пронеслась добрая тысяча незаданных вопросов, но она слишком устала, чтобы искать на них ответы. Когда он бережно уложил ее на пуховую перину, все эмоции, кроме страстного желания, покинули ее.

– Вам нужно отдохнуть, Лине.

– Да. – Отдых был последним, что было у нее на уме.

– У нас был долгий день.

– Да.

Дункан склонился над ней, подобно ангелу-хранителю. Его черные кудри свисали неопрятными прядями, лоб был испачкан сажей, а глаза покраснели. Боже, как же он был красив!

– Завтра нам придется оценить убытки, – сказал он.

– М-м.

– Боюсь, что вы потеряли все, – мягко сказал он.

Она бросила на него страстный взгляд.

– Не совсем.

Дункан глубоко вздохнул. Тихая радость переполняла его. Лине, лежа поверх шелкового покрывала, выглядела настоящей красавицей даже с разметавшимися по подушке локонами, даже с покрасневшими от дыма глазами и перепачканными сажей щеками. И если бы она только знала, что способен был сделать с ним этот ее взгляд. Боже, как ему хотелось поцеловать эти сладкие губы.

– Уже поздно, – хрипло произнес он. – Нам следует немного поспать. – Его глаза встретились с ее. Она не отводила от него взгляда. Он откашлялся.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

– Да, – солгала она.

И тогда он наклонился к ней, привлеченный красноречивым посланием в ее глазах, столь же очевидным, как водоворот в реке. Господи Иисусе, он умрет, если сейчас же не попробует на вкус эти губы. Он наклонял голову до тех пор, пока прерывистое дыхание Лине не слилось с его. Его губы осторожно сомкнулись поверх ее, и язык всего лишь раз коснулся нежных лепестков ее губ, прежде чем закончить поцелуй.

«Сейчас я оторвусь, – подумал Дункан, – пожелаю ей спокойной ночи, и пусть она отдыхает». Глупец. Лине растаяла в его объятиях так же легко, как рука входит в разношенную перчатку. Ее язычок ответил ему, нежно лизнув его нижнюю губу. Прежде чем успеть остановиться, он почувствовал, как поцелуй стал глубже, а за ним незамедлительно последовал новый. Руки крепче обхватили Лине, и он сильнее прижал ее к своей груди. Ее растрепанные волосы казались ему нежным шелком, а грязная кожа – бархатной. Еще ни одна женщина так не нравилась ему.

Лине застонала. Этот волнующий нежный звук, который она издала во время поцелуя, лишил Дункана той крошечной доли самообладания, которая у него еще оставалась. Он принялся покрывать лицо Лине поцелуями. Уже привычным жестом он спустил бархатный халат с ее плеч, наслаждаясь обнаженной плотью. Его руки двинулись дальше, исследуя ее шею и грудь, выискивая спелый персик, все еще скрытый от его глаз.

Она охнула, когда его пальцы сомкнулись на нежном соске, отчего тот мгновенно затвердел. Дункан застонал, когда Лине нетерпеливо прижалась бедрами к его паху.

Он стащил ее запачканное одеяние до пояса, дальше она разделась сама. У него перехватило дыхание: смуглая массивная рука казалась грубой, варварской на фоне ее бледной кожи.

Ее пальчики нетерпеливо и тщетно возились с застежкой его штанов, и она нахмурилась, словно стараясь передать им свое желание одной силой воли. Бедняжка не имела опыта в раздевании мужчин. Но ее намерения уже сами по себе были достаточным стимулом, и он избавился от своих штанов в мгновение ока.

Их объятие вышибло дух из обоих. Где бы они ни прикасались друг к другу, везде вспыхивал огонь, более чистый и сильный, чем тот, с которым они недавно сражались вместе. Плоть обжигала плоть. Его грубая кожа царапала ее – мягкую и нежную. Губы искали, утоляли свою жажду на нежной груди и заросшей щетиной щеке. Руки ласкали, дразнили и мучили, пока наслаждение не накрыло обоих с головой.

С нежным рычанием, которое походило на требование обладания, он вошел в нее, и она приняла его с такой готовностью, от которой у него на глазах выступили слезы. Их соитие было нежным, любящим, бережным. Он двигался в ее трепещущем теле очень осторожно. Она с готовностью отвечала ему. Они наслаждались каждым взглядом, каждым поцелуем, каждым мигом. Только на последних приступах к пику желания они отбросили свою размеренность и начали бороться друг с другом с отчаянием новообращенных монахинь и бесшабашностью новоиспеченных рыцарей.

Лине всхлипнула в экстазе, когда ее терпение было наконец вознаграждено. Она чувствовала себя так, словно ее окружил ореол яркого пламени, распавшегося на тысячу лепестков, каждый из которых был ярче солнца.

Семя Дункана изливалось подобно бесконечному медовому потоку, и он задрожал от силы собственного освобождения. Он поцеловал ее в губы долгим благодарным поцелуем, впервые не находя слов, и удовлетворился тем, что просто прошептал ее имя.

Она прижала его к себе из последних сил. А когда первые лучи солнца озарили небосклон, она уснула, и ей снилось их долгое и счастливое будущее.

Дункану показалось, что он всего на несколько минут забылся благословенным сном в объятиях Лине. Но солнце, лучи которого проникали в сон Дункана сквозь восточные окна, стояло уже достаточно высоко, освещая покрытый тростником пол комнаты. В глаза словно насыпали песка, а в горле горело. Он потянулся, поморщился от боли в суставах, свидетельствовавшей о том, что несколько часов, в течение которых он таскал тяжелые ведра с водой, не прошли для него даром.

Кто-то тихонько скребся в дверь спальни.

– Миледи. – Это была Маргарет. Лине пошевелилась. – Миледи, вы должны сойти вниз.

– Не может быть, чтобы уже наступило утро, – хриплым от дыма голосом прошептала Лине. Она села и затуманенным взором посмотрела в окно, чтобы определить время. Она тряхнула головой, чтобы прогнать остатки сна. Внезапно ее покрасневшие глаза округлились. – Господи, Боже мой!

– Что? – встревоженно спросил Дункан, чувствуя, что начинается новый пожар.

– Какой сегодня день? – пожелала узнать она.

Он только молча смотрел, как она вскочила с постели и начала метаться по комнате, заламывая руки. Тот факт, что она была совершенно обнажена, помог ему окончательно проснуться.

– Мы должны... сначала... нет! Маргарет, Маргарет! – вскричала она, пытаясь пальцами причесать безнадежно спутавшиеся волосы. – Поспешите! – крикнула она ему. – У нас нет времени!

Дункан провел грязной рукой по подбородку, все еще не понимая причины ее паники.

– Сегодня я обещала леди Алисе доставить ее ткань, – объяснила Лине, натягивая платье, – а полдня уже прошло. Она подумает, что я обманула ее.

Дункан улыбнулся. Так вот о чем она беспокоилась – о своей репутации. Ее тревога была неподдельной. Ткань, вероятно, была последним, что занимало сейчас мысли его матери. Это вполне относилось и к нему, особенно когда Лине провела руками по своим грациозным бедрам, разглаживая одежду.

– Ох, – жалобно простонала она, обнаружив большую дыру на платье, – его придется выбросить. Я пропахла дымом, моя одежда безнадежно испорчена, и у меня нет товаров, которые я обязалась доставить! Посмотрите на меня! Маргарет!

Дункан и вправду смотрел на нее. Он не мог не улыбнуться широко при виде своей будущей супруги, мечущейся по комнате в очаровательном неглиже. Она схватила халат со своего сундука и набросила его как раз в тот момент, когда в дверь спальни постучали.

– Миледи?

– Маргарет! Входи же, входи! Как можно скорее налей в таз воды. Нам понадобится еда, и пони, и повозка...

– Но, миледи, крестьяне ждут...

– И позаботься, чтобы лошадку хорошенько накормили. Мы поедем на ней так, что это может стать ее последним путешествием!

– Путешествием? Но, миледи, что я скажу тем, кто ждет внизу?

– Тем, кто... – Лине прекратила метаться. – Кто ждет внизу? Кто-то из Гильдии?

– Нет, миледи. Это крестьяне, деревенские жители.

– Крестьяне? – Лине нахмурилась.

– Скажи им, что она спустится, как только оденется, – сказал Дункан.

Маргарет быстро вышла выполнять поручение.

Когда принесли таз с водой, они вдвоем принялись оттирать свою потемневшую кожу и смывать пепел с волос, пока вода не стала грязно-коричневой. Лине судорожно натянула на себя свою лучшую накидку из темно-зеленой шерсти. У Дункана не хватило духу сказать ей, что ее влажные волосы уже перепачкали материю.

У него сменной одежды не было. Он надел грязные штаны и тунику, в которой был вчера. Она все еще оставалась достаточно чистой, но в некоторых местах сильно измятой. Он, как мог, пригладил свои взъерошенные волосы серебряной расческой Лине.

– Миледи, – тихонько пропела из-за двери Маргарет. Нервы у Лине были натянуты до предела.

– Что такое?! – взорвалась она. Потом вздохнула. Она не собиралась грубить старой женщине, но ее репутация торговки шерстью зависела от того, как она сумеет справиться сегодня с этой неловкой ситуацией.

– Миледи, вы должны сойти вниз, – Маргарет, казалось, не обратила никакого внимания на тон Лине. Собственно говоря, она пребывала в полном восторге. – Они ждут.

– Деревенские жители? – переспросила Лине. – Что им нужно?

– Пожалуйста, поспешите, миледи.

Лине бросила взгляд на цыгана, но тот лишь пожал плечами в ответ. Тогда она перебросила мокрые волосы через плечо и открыла дверь спальни. Когда она увидела, что ждет ее в большом зале, то едва удержалась, чтобы не развернуться, спрятаться в спальне и закрыть за собой дверь.

Должно быть, все жители деревни собрались в поместье де Монфоров. Зал был забит немытыми крестьянами и теми скудными пожитками, которые они с собой принесли. Худой, как щепка, фермер улыбался ей беззубой улыбкой, подняв в приветствии корзину с луком-пореем. Смуглолицая старая женщина прижимала к обвисшей груди охапку какой-то одежды. Двое чумазых парнишек подталкивали вперед палками поросенка. Пухленькая жизнерадостная девушка держала на руках квохчущую наседку. А в переднюю дверь входили все новые и новые посетители.

На мгновение Лине испугалась, что они решили захвати поместье. Эта мысль привела ее в ужас. Она покачнулась и едва не упала. Цыган подхватил ее.

– Что им нужно? – прошептала она, дрожа.

– Почему бы вам не спросить их об этом? – предложил он деловито, сохраняя спокойствие и невозмутимость.

Собрав все свое мужество, она стала спускаться по ступенькам. На полпути ее приветствовали дружные возгласы. Долговязый юноша поднял в руке нескольких подстреленных зайцев.

– Я добыл их вчера, – гордо возвестил он и швырнул тушки на складной столик.

– Моей жене они больше не понадобятся, упокой Господь ее душу, – пробормотал пожилой Мужчина, проталкиваясь вперед и водружая на столик пару туфель из толстой кожи.

Из толпы выскочила парочка хихикающих служанок с грубо вытканным бельем, переброшенным через руку, и положила его рядом с туфлями.

– Она хромает! – заорал бочкообразный чернобородый мужчина, толкая перед собой ржавую тачку. – Но она вам еще ой как послужит!

Один за другим деревенские жители выходили вперед, восхваляя достоинства своих подношений и оставляя свои скромные дары в быстро увеличивающейся куче посреди огромного зала. Там были скот и постельное белье, мука для выпечки и семена для огорода, некоторые вещи, в которых она действительно нуждалась, и такие, которые ей совершенно некуда было применить.

Но все они предназначались ей. Эти крестьяне, у которых в карманах не нашлось бы и мелкой монетки, сумели наскрести достаточно, чтобы помочь соседке, которая лишилась при пожаре своего склада и надворных построек. Они принесли ей дары от чистого сердца.

В глазах Лине стояли слезы, и губы дрожали, пока деревенские жители торжественно водружали на стол все новые и новые подарки.

– Это неправильно, – всхлипывая, прошептала она цыгану. – Я не могу принять эти вещи.

Голос его был теплым и добрым, когда он прошептал ей на ухо:

– Вы должны принять их. Вы обидите их, если откажетесь. Лине шмыгнула носом. Последнее, чего она хотела, это обидеть их. За все годы, что она прожила в Аведоне, она обменялась с каждым из них едва парой слов. Но вот они собрались здесь, утешая и даря ей средства к существованию, которые вряд ли могли себе позволить. Это глубоко тронуло ее.

Она примет эти дары. Это было именно то, чего они хотели. Но она найдет способ отблагодарить их за щедрость. Она смахнула слезы со щек тыльной стороной ладони и вздернула подбородок.

– Добрые люди, – громко начала она, – я не могу найти слов, чтобы поблагодарить вас за вашу доброту. – Она с трудом проглотила комок в горле, молясь, чтобы Господь дал ей силы выполнить свое следующее обещание. – Я обещаю вам... всем вам... что, как только мой склад и мастерские будут отстроены и ткацкие станки де Монфоров снова заработают... – Она посмотрела на лица, дружелюбные лица людей, проходивших мимо нее, как в тумане, и обнаружила на них выражение достоинства, дружелюбия и ободрения. Она гордо улыбнулась, хотя глаза застилали слезы: – Я сотку для каждой семьи Аведона по отрезу камвольной ткани, какую носит знать, чтобы вы смогли пошить из нее воскресную одежду.

Деревенские жители удивленно переглядывались, улыбались в знак благодарности, пока кто-то не начал выкрикивать приветствие. В мгновение ока зал де Монфоров загудел от приветственных криков.

Лине еще не знала, как будет восстанавливать мастерские. Гильдия, вероятно, исключит ее из своих членов, когда она выйдет замуж за простолюдина, лишив ее возможности продавать свои товары на рынке и нанимать учеников. Даже если она каким-то образом сумеет заработать монету-другую и купить пару ткацких станков для домашнего пользования, ей понадобятся годы, чтобы выполнить свое обещание, работая в одиночку.